Текст книги "Непринятый финал (СИ)"

Автор книги: Хольда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Могли бы? – негромко переспросил Кайден. Он стоял у стены, лицо оставалось в тени.

– Никаких гарантий, – Явик повернул голову в его сторону, но не посмотрел. – Никто никогда не делал ничего подобного. Опасный и непредсказуемый эксперимент, который вы собираетесь провести на ней.

После этих слов Явик на какое-то время замолчал, старательно и не торопясь ополаскивая руки. Тишину нарушил только плеск воды и фоновое гудение двигателей.

– Будь я на её месте, я бы не хотел, чтобы вы это делали.

– К счастью ты не на её месте, – заметила Лиара, и тон Серого Посредника не позволил большинству присутствующих уловить то, насколько искренней была эта фраза. – И ты – не она. Шепард доверяла нам. И она бы спасала нас, если бы полагала это возможным. Любого из нас.

– Так мы можем попробовать, Явик? – вступил в разговор Гаррус. – Ты поможешь нам?

Явик развернулся к ним лицом и вновь какое-то время молчал, переводя взгляд с одного члена экипажа на другого. Дольше всех глаза задержались на Гаррусе и Лиаре. В какой-то момент турианец заметил тень, которая легла на лицо Явика и странно смягчила его жесткие черты. Что это было? Понимание и опасение? Пытался ли протеанин, глядя на Лиару, представить, что делал бы сам, если бы оказался не на месте Шепард, а на её месте? Устроил ли его собственный ответ? Спрашивать сейчас казалось не лучшей идеей, к тому же Явик как раз заговорил сам:

– Да, я готов вам помочь. Если вы придумаете, как это сделать.

– То есть? – Тали удивленно моргнула и по-птичьи наклонила голову.

– То есть я могу считать воспоминания с диска, но я не знаю, как засунуть их в голову Шепард. Я могу рассказать ей, но этого недостаточно, чтобы сработало так, как вы хотите. Для того, чтобы рассказать, я не обязателен. Историю знают все, и полагаю Гаррус достаточно хорошо знает и саму Шепард, чтобы сделать обоснованные догадки о её мотивациях и пересказать их.

– А если воспользоваться этой вашей ублюдской технологией с тактильным контактом? – привычным тоном поинтересовалась Джек. Она ненавидела способность Явика считывать настоящие эмоции одним лишь прикосновением, но сейчас её хамство всем показалось поверхностной ширмой.

– Нет, – Явик покачал головой, – с нужной полнотой и детализацией воспоминаний это было возможно только между протеанами, и то после долгих тренировок.

– Но Шепард восприняла часть вашей культуры, языка и образа мыслей через Маяки и общение с Торианином, – напомнил Гаррус. – Это не поможет?

– Я думаю, что этого будет недостаточно, – после небольшой паузы отозвался Явик. – Во-первых, в своем цикле я был воином, а не ученым и сам не слишком хорошо владею этой техникой. Во-вторых, именно для нашего типа общения нужно быть протеанином, не только интеллектуально, но и по строению физиологии. Насколько я знаю, в этом процессе для связи сознаний участвует наша биохимия, и это должно быть обоюдным.

– А если я помогу? – спросила Лиара. – Азари могут делиться воспоминаниями с представителями других рас, в том числе и с людьми. Как-то я даже показывала их Шепард. Тогда сработало.

– Ты показывала ей свои воспоминания, – в голосе Явика начало звучать раздражение, но к удивлению Гарруса он довольно быстро подавил его. – Лиара, ты упускаешь суть. Ваш план сработает, только если возможно будет передать эти воспоминания Шепард в целости. Пройдя через твой разум, они наполнятся… – он взмахнул рукой – …энергетическим шумом. Твоими оценками, подсознательными суждениями и эмоциями. Никто из присутствующих – в том числе ты и я – не может отнестись к увиденному беспристрастно. – Явик подошел ближе и коснулся плеч замершей азари, ранее неслыханный для него жест. – Я не смогу отбросить свою неприязнь к синтетикам, и тогда – даже если всё получится – её будет терзать эта иррациональная для неё самой неприязнь. Ты наверняка тоже в каких-то случаях считала, что надо поступить не так, как поступила она – и, получив свою память от тебя, она никогда не сможет ответить себе на вопрос о том, почему же поступила так, а не иначе. Не сможет, потому что её изначальные мотивации, те, которые были достаточны для неё, но оказались недостаточны для тебя или для меня, просто сгорят под нажимом наших разумов. Понимаешь, о чем я?

– Да, – тихо отозвалась Лиара, её лицо застыло в напряженной маске.

– Ну, небольшое недопонимание не кажется такой уж проблемой, – осторожно заметила Тали. – Да по-моему у всех это и без того бывает. Ну, знаете, сделал какую-нибудь глупость и потом ходишь и спрашиваешь себя, чего был таким безмозглым бош’тетом… неприятно, конечно, но жить с этим можно.

– Возможно, это так, – Явик кивнул, он слушал Тали внимательно и сосредоточенно. – Но мы не знаем, сколько таких ошибок и пробелов на самом деле возникнет, и насколько критичным это окажется для её сознания. Станет ли просто досадой или это превратится в манию.

– Он прав, – подала голос до того молчавшая Карин. – Подобные вещи могут повредить сознание и стать причиной психологического заболевания. Во всяком случае, многие пациенты с психиатрическими диагнозами страдают от навязчивых мыслей и идей, от которых они никак не могут избавиться.

– Если она станет ещё более чокнутой, то разнесет эту Галактику к хренам почище Жнецов, – проворчала Джек из угла, в котором они стояли вместе с Вегой. – Давайте не будем сводить её с ума.

– Выходит, нам нужен какой-то способ передать ей эти данные без эмоционального вовлечения, машинным путем? – резюмировал Гаррус, стараясь не давать воли мыслям о том, что все их потуги могут обернуться для Шепард чем-то похуже смерти.

– Да, именно так.

– В вашем цикле была какая-то техника, позволяющая считывать эти диски? – спросил Кайден.

– Они созданы для взаимодействия с органической жизнью. – Явик покачал головой, а потом поднял руку, не дав никому больше задать вопрос. – Мне нужно подумать об этом. И вам всем тоже. – Он окинул присутствующих взглядом, чуть задержал его на Гаррусе. – Я не знаю, существует ли ответ, которого вы хотите. Раньше бы я сказал, что нет. Однако чтобы оказаться в этой точке истории, вы сделали уже многое, что я счел бы невозможным и не стал бы даже пытаться. Поэтому о других вариантах стоит подумать.

Гаррус благодарно кивнул ему, когда уходил из каюты.

***

Гаррус сидел в отсеке главной батареи и просматривал сообщения в инструметроне. Голова гудела, и приходилось сосредотачиваться, чтобы сложить буквы в осмысленные слова. Последние несколько часов турианец провел, копаясь в собственной памяти и всех базах данных, до которых только мог добраться учитывая всё ещё сбоящий экстранет. Всё тщетно. Ответа не находилось, и в голову не приходило никаких гениальных сверх-идей. Гаррус пытался спать, но сначала долго не мог уснуть, а когда всё же справился с этой задачей, его сны наполнились обрывочными, постоянно повторяющимися кошмарами. Проснувшись через час, турианец чувствовал себя гаже, чем когда засыпал, а в голову будто набили ваты и то и дело били по вискам маленьким молотком, размеренно, снова и снова. Надо было сходить в лазарет, Гаррус сам не знал, почему не заставит себя поднять задницу с пола и сделать это.

Сообщения не отличались оригинальностью, большую часть он просто пролистывал. Вот тихий писк известил о том, что появилось новое. Гаррус устало прищурился, читая имя адресата, и невольно улыбнулся. Сообщение было от Соланы.

«Ну как ты, братец? То, что я отпустила тебя без внятных объяснений, не дает тебе права опять пропадать с радаров»

Гаррус прикинул, сколько же сейчас времени на Земле, но не смог сориентироваться. Пальцы застучали по энерго-клавишам.

«Мы работаем. Есть сложности. Пытаемся решить. Я в норме. Как дела у вас?»

Отправив сообщение, Гаррус стал ждать, ответит ли сестра сразу, или она чиркнула своё послание на бегу и просмотрит почту через какое-то время. Он удивился, когда вместо письма замигала иконка видео-звонка. Значит, технологию этих звонков тоже восстановили, а он и не знал.

После нажатия на клавишу «принять», окно вызова растянулось в голографический прямоугольник – будто окно, ведущее в место за много световых лет отсюда. Солана была одета в короткий спортивный топ, позади неё утреннее солнце пробивалось сквозь жалюзи. Сестра выглядела немного недовольной, но больше встревоженной.

– Серьезные осложнения? В твоем сообщении было столько точек, что я прямо слышу эти интонации.

– Можно сказать и так, – не стал юлить Гаррус, – но мы их решаем. Так как у вас дела?

– Погано выглядишь. – Когда Солана не хотела, было очень непросто свернуть её с выбранной темы. – Что, у вас там ночь, а ты ищешь пятый угол в своем отсеке?

– Скорее ищу решение. Вот уже часа четыре, кажется, – он криво усмехнулся, – но скоро начну искать тот угол, спасибо, что напомнила. Дети в порядке, Солана?

– Да, – на этот раз сестра ответила сразу. – Да, они в полном порядке. Сейчас, кажется, учат Тариса готовить человеческую еду. Это даже весело. Ты б видел, какие он гримасы корчит, когда унюхает, как пахнет лево-аминная еда! – Солана фыркнула, и даже в этом ощущалась теплота и привязанность.

– Они у вас?

– Ага. Они немного вывели Ларсон, и она взялась за ультиматумы, а когда я сказала, что мы с Тарисом готовы присмотреть за ними, пока ты не подыщешь им дом, она чуть не полезла ко мне обниматься. Так что можешь быть спокоен, здесь всё улажено, – Солана улыбнулась. – С ними на самом деле даже меньше мороки, чем я ожидала. Стоит подкинуть какую-нибудь техническую или инженерную задачку – и дело сделано. У Тариса особенно хорошо получается, и я почти возмущена – мелкие паршивцы воруют у меня моего собственного мужа! Так что, Гаррус, будь добр, вытащи их будущую мать с того света поскорее.

Услышав это, Гаррус поперхнулся и уставился на Солану так, будто первый раз её увидел. Сестра невозмутимо приподняла надбровные пластины, будто спрашивала: «А что такого?», и собиралась что-то добавить, но тут в комнату на полной скорости влетела Изабель, в одной руке у нее развевался лист бумаги, а в другой была зажата пара карандашей.

– Солана, смотри, я нарисовала! Только двигатель не…ой, привет, Гаррус! – девочка, остановилась, заметив голографический экран и радостно помахала турианцу. Её улыбка в этот момент была такой яркой и солнечной, что просто невозможно было не улыбнуться в ответ. Гаррусу захотелось протянуть руку сквозь экран и обнять девочку, коснуться того живого, теплого мира, частью которого она была.

Мы туда вернемся. Вместе вернемся.

– Большое спасибо за фотографии, Гаррус, – Изабель посерьезнела, но глаза у неё всё также блестели. – Правда, спасибо. Мы очень обрадовались. Мы все.

– Рад, что это так, – Гаррус улыбнулся, а потом спросил, не желая, чтобы тема погибших родителей омрачала её утро. – Как вам живется у моей сестры? Вредная она, правда?

– Хэй!

– Ничего не вредная! – запротестовала Изабель, и улыбнулась Солане – Она классная. И вкусно печет блинчики.

Солана звонко расхохоталась и растрепала волосы девочки.

– Побойся Духов, дитя, да я же вместо того, чтобы положить в них сахар, положила соль!

– Зато я таких никогда раньше не пробовала, – осталась на своем девочка, – они были необычные. И ты же их первый раз готовила.

Гаррус тоже не сдержал смеха.

– У нас на борту есть один непревзойденный специалист по приготовлению яичницы, как закончим дела, я вас познакомлю.

– Удачи, Гаррус, – Изабель посмотрела на него пытливо и внимательно, в течение всего разговора она была куда больше похожа на обычного ребенка её возраста, чем он помнил, но сейчас её взгляд снова стал по-взрослому сосредоточенным. – Не умирай, пожалуйста.

Солана чуть нахмурилась, глянув на девочку, и ненавязчиво притянула её к себе, но когда заговорила, голос звучал по-прежнему легко и насмешливо.

– Слышал распоряжение штаба, солдат?

– Так точно, мэм! – Гаррус отсалютовал – Есть, не умирать!

Сестра улыбнулась ему на прощанье, Изабель помахала рукой, и голографическая проекция схлопнулась, исчезая.

Гаррус некоторое время смотрел в пространство, туда, где только что был иллюзорный портал в какой-то совершенно другой мир, а потом решительно поднялся на ноги и направился в лазарет. Голова всё также болела. С больной головой думалось плохо, а думать было нужно. Он был обязан что-то придумать. Обязан вернуть Шепард. Обязан показать ей, каким чудесным был мир, который они всё же отвоевали.

***

Ночь на «Нормандии» всегда неуловимо отличалась от холодного мрака по ту сторону корабельной обшивки.

Лиара стояла в тени переборки, и тусклый свет из коридора едва касался её плеч. Пара световых штрихов, очерчивала слишком мало, чтобы любой из членов экипажа смог угадать, кто перед ним. Но только не Явик. Явик узнал бы эту женщину даже, если бы ему выкололи все четыре глаза. Он ощущал её. Вокруг неё всегда клубилась плотная аура, которую считывали рецепторы, но было и что-то ещё. Пульсация в самой глубине, под слоем запахов и феромонов, то самое естество, к которому Явика тянуло всю прошедшую войну. И сейчас. Одно время он полагал, что дело было в том, что тогда он так и не удовлетворил своё желание с нею, что всему виной простая биохимия. Столь же примитивная, сколь и неотвратимая. Но это ощущение и сейчас не исчезло и не ослабло. Может, даже стало сильнее.

Протеанин нахмурился, вновь ощущая, как невидимая, несуществующая в реальности нить дрогнула, вызывая внутри каскад приятных ощущений и порождая диссонансы в голове. Явика бесило, что у этой женщины есть власть над ним. Его бесило, что стоило азари появиться рядом, он начинал чувствовать себя лучше, и совершенно не важно было, смотрела ли на него Лиара, говорила ли с ним и вообще замечала ли. Один факт её присутствия что-то перестраивал в окружающей реальности. Или в нем самом. Явик не знал, что хуже.

– Почему ты не спишь? – спросил он, отступая вглубь комнаты. Теперь ей было не разглядеть его в темноте. Но теперь и проход внутрь оказывался свободен.

– По твоей милости я обзавелась бессонницей, – заметила Лиара, слова обвиняли, но этого не чувствовалось ни в интонациях, ни в её ауре. – Но сейчас дело не в ней.

Лиара вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Сдвинувшиеся створки перерезали единственный источник внешнего света, погрузив комнату в темноту.

– Кажется, у меня есть идея, – произнесла Лиара после долгой паузы, – но тебе она не понравится.

– Мне не нравится многое, что ты говоришь, азари, – пробормотал Явик. – Не тяни.

Лиара колебалась. Она некоторое время стояла у самой двери, не шевелясь, но потом медленно прошла в комнату, пальцы пробежали по стенной панели, активируя приглушенное освещение. Явик мимолетом отметил это. Что бы там ни было, она предпочла не говорить об этом, не видя его.

– Индоктринация ведь создавала между Жнецом и жертвой канал связи, через который Жнец транслировал свою волю.

– Да, и что? – Явик нахмурился, ему решительно не нравилось направление разговора.

– Протеане были великой цивилизацией, ты говорил мне это сам, – медленно продолжила Лиара, подходя к нему ближе. – Я не верю, что Коллекционеры – это всё, что от них осталось. Должен быть Жнец, чье сознание основано на их опыте и сущности. Жнец, который обладает их знаниями и состоит из их ДНК…

– Ты хочешь… – голос Явика предательски дрогнул, в горле запершило, и он не смог выговорить окончание фразы. Все четыре глаза неотрывно смотрели на азари. Она была напряжена и обеспокоена, но сквозь эти чувства проступали решимость и воля, подобно тому, как скалы проступают сквозь туман. Явику хотелось придушить её за это предложение, но в то же время он не мог не восхититься ею в этот самый момент.

– Да. Ты мог бы передать эти данные Жнецу. Мы бы установили канал связи между ним и Шепард, и он смог бы передать данные в её сознание.

– Ты понимаешь, насколько дико это звучит? – голос Явика звучал тихо, с опасными, рычащими нотами.

– Да. – Лиара кивнула, выпрямляясь, она смотрела Явику в глаза. – Дико. Отчаянно. Возможно, неправильно, – она вздохнула, подходя к нему вплотную, и прикоснулась ладонью к щеке. – А ещё я знаю, что ты отвергал даже мысль о том, чтобы поискать Жнеца, сотворенного из них, и узнать, насколько он… это они.

– Это не они.

– И мы – не совсем мы, после Синтеза, – согласилась Лиара, не отпуская его взгляда. – Но всё же, когда я смотрю на тебя, то блеск этих схем ничуть не мешает мне видеть, что твои глаза – всё ещё твои.

***

Гаррус намеревался только взять лекарство от головной боли, но Карин не отпустила его так просто. Она измерила давление, просмотрела ещё какие-то показатели, и по итогам вместе с таблеткой от головы сунула ему в ладонь пару пилюль для сна. Турианец клятвенно пообещал их принять.

Выходя из лазарета, он обнаружил Явика на кухне. Теперь протеанин сидел на месте Шепард и что-то набирал на потрепанном на вид датападе.

– Она уже поделилась с тобой своей гениальной идеей? – спросил он не поднимая головы.

– Лиара? Нет, какой идеей? – Гаррус подобрался, услышав это, вязкая дымка, заволокшая сознание, немного рассеялась.

Явик поднял верхнюю пару глаз, оценивающе посмотрел на друга, явно стараясь распознать, не скрывает ли Гаррус свою осведомленность. Потом его лицо смягчилось, и он кивнул на место напротив.

– Похоже, она нашла решение.

Явик коротко и емко пересказал суть, избежав малейших намеков на эмоциональные оценки. Гаррус слушал его едва ли не с открытым ртом. Когда рассказ закончился, надолго воцарилась тишина. Лиара всегда умела удивлять, и сейчас это в равной мере чувствовали оба мужчины.

– И ты на этой пойдешь? – негромко спросил Гаррус, собравшись с мыслями.

– Да. Если вы, обдумав всё ещё раз, решите, что этот эксперимент стоит проводить – я попытаюсь.

– Ты не уверен, что сработает?

– Я не уверен ни в чем. Как я и сказал – это в высшей степени безумный эксперимент, в котором вы не можете с уверенностью говорить ни об одном из показателей.

– И всё же ты с нами, – Гаррус внимательно посмотрел на него.

– Да. – Явик вздохнул. – Мне не нравится эта затея. Но меня восхищает то, как вы сражаетесь за неё. Как не сдаетесь даже тогда, когда Смерть одержала победу. Мой народ был очень силен. Я всегда полагал, что мы шли до самого конца, что наша решимость не знала себе равных. Но вы это превзошли, и потому победили. Шепард совершала массу иррациональных поступков, и вы верили ей. Массу иррациональных поступков совершал каждый из вас, и она верила вам. А в итоге вы победили. Мне не понять, как это работает, но возможно, сейчас я готов довериться этой вашей…иррациональности.

– Спасибо.

– Пока не за что благодарить, – безразлично пожал плечами протеанин, а потом протянул Гаррусу датапад. – Если что-то пойдет не так, отдай это Лиаре.

– Не вопрос. Хотя если спросишь меня, я скажу так: Ли бы предпочла, чтобы всё, что ты хочешь ей сказать, ты сказал лично.

– Это не прощальное письмо, – Явик скривил губы. – Вы, примитивы, обожаете тратить время на подобные сентиментальные глупости.

– Тогда что это? Завещание?

Гаррус ожидал в ответ очередного колкого комментария, но Явик молчал, довольно долго молчал. Что-то в его лице изменилось, и с ядовитыми высказываниями было покончено. Размышляя о том, стоит ли отвечать, Явик выглядел серьезно.

– В каком-то смысле – да. Это книга. Она хотела написать книгу о протеанах, вместе со мной. Когда я прилетел туда, где вы меня нашли, я решил, что это дело стоит закончить прежде, чем уйти.

– Ты не покончил с собой сразу потому, что писал для неё книгу? – растеряно переспросил Гаррус.

– Да. И я почти закончил, когда вы прилетели.

Вовремя же мы прилетели…

– Теперь всё готово. Отдай ей, если эта затея обернется моими расплавленными мозгами. Там всё, что мне показалось важным касаемо моего народа.

– Хорошо, – Гаррус кивнул, забирая датапад. – Но если твои мозги останутся в целости – отдай сам. Думаю, она очень обрадуется.

– Если мои мозги останутся в целости, я, возможно, напишу эту книгу по второму кругу вместе с ней, – ответил Явик, и Гаррус готов был поклясться, что в уголках его губ промелькнула тень улыбки.

========== Пороги и шаги ==========

Шепард не знала, сколько времени она провела в баре. Времени в этом месте не существовало. Порой казалось, что прошли считанные минуты, но стоило подумать так, как в памяти всплывали долгие, неторопливые разговоры с членами команды, которых она так хотела увидеть, когда ещё была жива. Эти разговоры длились часами, а какие-то и днями, кто знает? Если тебе не нужно ни есть, ни спать, время превращается в условность.

Мордин часто приносил ракушки и рассказывал, как исследует это место и создает теории касаемо его природы. Неугомонный саларианец, даже на том (вернее уже на этом) свете не избавившийся от мании ученого, сетовал, что у него нет контрольной группы, чтобы проверить гипотезы, и надеялся, что когда Шепард вернется, связь с миром живых через неё станет более надежной и уж тогда… Шепард смеялась и обещала Мордину со всей серьезностью отнестись к его просьбе. И к благополучию кроганов. Он даже заставил её заучить небольшое послание для них и «короткий список советов». Короткий по его мнению, разумеется. Но сейчас и это далось Шепард без труда. Ведь физических ограничений для запоминания тут тоже не было.

Эшли и Андерсен, появляясь в баре, травили байки о службе, спорили об оружии и строили предположения о том, сделает ли Синтез войны бесполезными или этот эффект слишком волшебен даже для Синтеза, который весьма напоминал высокотехнологичную магию. Временами и Найлус вставлял реплику-другую, умело подбрасывая в затухающий спор новых дров.

Да и Шепард не отставала. Она охотно поддерживала каждый из разговоров, который возникал в баре. Да, ей хотелось назад, к тому миру, к оставшимся там друзьям… к Гаррусу. К своей жизни. И она хотела бы забрать туда всех, кого когда-то потеряла и снова встретила тут.

Но раз это было невозможно, Шепард наслаждалась каждым словом, произнесенным ими, каждой беседой, каждым спором и каждой шуткой. Она хотела услышать как можно больше и как можно больше запомнить, чтобы вспоминать самой и чтобы рассказать другим. Чтобы все, пожертвовавшие жизнями в бою, на который она их позвала, не канули в забвение. Особенно теперь, когда Синтез, вполне возможно, приоткрыл для оставшихся в живых путь в бессмертие.

Шепард встретила здесь многих из тех соратников, которых потеряла, и не только погибших во время противостояния со Жнецами, но и тех, кого унесли кровавые стычки с батарианцами в Скилианском пределе, и даже тех, кого она знала до того, как стала солдатом. Она видела всех, кто оставил в её сердце хоть какой-то след. Встречи с одними превращались в долгие разговоры по душам, а другие лишь мелькали на пороге бара, улыбались и кивали, здороваясь. Шепард также отвечала им кивком, но этот бесхитростный жест всякий раз отзывался глубоко внутри волной тепла и умиротворения.

Только двое не приходили сюда. Те двое, которых Шепард отчаянно хотела увидеть. Те двое, с которыми она стольким хотела бы поделиться! Те двое, которых она когда-то потеряла слишком внезапно и жестоко, чтобы окончательно смириться с их гибелью даже спустя многие годы. Те двое, которые не придут, пока она не окажется в этом месте навсегда – это Шепард чувствовала с отчаянной ясностью, как чувствовала и их незримое греющее присутствие по ту сторону порога. Оно порождало в душе нежность и грусть. А ещё понимание того, что всё правильно, что некоторые встречи возможны лишь тогда, когда она сама будет готова подвести окончательный итог.

Но пока до этого было далеко. Это понимала Шепард, и понимали все те, кто был рядом. Они не говорили об этом вслух, но когда бывший коммандер замирала на полуслове и подолгу смотрела на дверной проем, неизменно закрываемый легкой, колышущейся на ветру тканью, никто не удивлялся и не окликал её, призывая продолжить разговор. Да, они понимали. А ещё им некуда было спешить.

В основном Шепард общалась с теми, кого знала лично, но однажды в бар пришла турианка, которую Шепард никогда не видела прежде. Однако, она поняла, кто это, раньше, чем та успела сделать пару шагов.

Женщина была статной и высокой, в её осанке и манере держаться чувствовались достоинство и твердость, а в глазах – таких же голубых, как у Гарруса – читалась мудрость и огромный жизненный опыт. Они остались при ней, хотя все остальные признаки возраста и былых недугов ушли в небытие вместе с телесной оболочкой. Наверное, именно так выглядела Рифана в тот день, когда отец Гарруса впервые её увидел и понял, что теперь всё в его жизни изменится.

– Рифана Вакариан, – сказала она, протягивая руку. Голос у матери Гарруса оказался мелодичным и бархатистым, даже мягким, пожалуй, хотя это была особая, турианская мягкость, которая не равнялась ни слабости, ни податливости.

– Я… вас узнала, – Шепард пожала руку, надеясь, что вспыхнувшая неловкость не слишком сильно отражается у неё на лице. Ни одни из её прошлых отношений не доходили до стадии знакомства с родителями, и, учитывая, что семья Гарруса была довольно консервативна, Шепард закономерно предполагала, что такое знакомство – не лучшая из идей. Но, если подумать, «познакомиться с матерью возлюбленного в загробном мире» как раз соответствует степени общего безумия их отношений. Эта мысль вызвала у неё улыбку и позволила немного расслабиться. – Рада с вами познакомиться, сожалею только, что при таких обстоятельствах.

Рифана коротко, вибрирующе рассмеялась и махнула рукой.

– Да брось, место отличное, компания приятная и выпивка всегда нужной температуры, – в голубых глазах сверкнули искры лукавства, и чопорность отступила на второй план, показывая другую сторону её личности. – Там всё было бы сложнее. К тому времени, как вы с Гаррусом познакомились, я уже была больна, а мой муж – тот ещё упрямец, так что даже реши сын нас представить – глупые условности всё бы усложняли.

– Если так посмотреть, вы правы.

Отвечая ей, Шепард отметила, с какой неповторимой, теплой интонацией Рифана упоминала мужа. В её голосе причудливо переплелись беззлобная насмешка, поверхностное недовольство его упрямством и огромная любовь, пронесенная через всю жизнь.

Я тоже так хочу, – подумала Шепард, устраиваясь на любимом месте поудобнее. Последние годы её жизни были тяжелыми, порой – совершенно невыносимыми, как казалось. Но благодаря Гаррусу они были в чем-то и самыми счастливыми, самыми яркими и наполненными самой отчаянной, самой желанной надеждой.

Если бы всё было кончено, Шепард довольствовалась бы воспоминаниями, наслаждалась бы ими всё время, пока ей пришлось бы его ждать здесь, но сейчас, когда был шанс вернуться – она не могла быть скромной в своих мыслях, и услышав эти простые, но столь выразительные интонации в голосе его матери, она не могла оттолкнуть вереницу видений, тут же вспыхнувших перед внутренним взором. В них была мирная жизнь бок о бок с ним, сотни и сотни дней, которые они проведут вместе, сотни и сотни ситуаций, которые они разделят. Смех, слезы, объятия, порой – горячие ссоры и ругань, а вслед за ними не менее горячие примирения. Веселые вечера, полные детских дурачеств, и серьезные ситуации, в которых они будут стоять бок о бок и понимать друг друга с полувзгляда, как обычно.

Я скучаю по тебе…

Пальцы Шепард скользнули по покрытой замысловатой вязью поверхности палавенского браслета. Ощущение прохладного металла на коже всегда помогало успокоиться и сосредоточиться. Оно обещало комфорт и создавало призрачную иллюзию того, что Гаррус всё ещё рядом с ней, стоит за плечом, как в старые добрые времени, и вот-вот отпустит какую-нибудь шуточку…

– Я вижу, он всё же решился, – голос Рифаны вырвал Шепард из задумчивости, и она поспешно отдернула руку.

– Решился? Что вы имеете ввиду?

– Этот браслет, конечно же, – Рифана продолжала улыбаться, время от времени прикладываясь к трубочке только что налитого коктейля.

– Риф, может, оставишь это им двоим, раз у неё есть шанс туда вернуться? – без особой надежды в голосе поинтересовался Найлус, которого ситуация явно веселила.

– Может, она и не вспомнит, когда вернется, – отмахнулась Рифана и вновь сосредоточила внимание на Шепард. – Этот браслет очень «палавенский», ты же заметила? Сталь и серебро, характерный орнамент, общая форма. Очень узнаваемая вещица.

– Да, конечно. В чем подвох? – Шепард улыбнулась, хоть двое турианцев явно знали больше, чем она, это её сейчас не тревожило и не раздражало.

– У нас есть обычай, связанный с украшениями из родных мест, – пояснил Найлус, смешивая что-то в шейкере. – Если речь о двух турианцах с Палавена, то под родными местами подразумевается более локальная местность, а вот если партнер из колониальных миров или вовсе откуда-то извне – то предпочтительно что-то классически палавенское. Такое, знаешь, молчаливое признание, – его мандибулы раскрылись в усмешке.

– И столь же молчаливая демонстрация того, что ты уже занята, – коротко рассмеялась Рифана. – Для других турианцев, разумеется.

Шепард опешила. Ей тут же вспомнилось, как она порой ловила на себе удивленные взгляды турианцев, когда появлялась где-то на пару с Гаррусом и не была при этом упакована в броню с ног до головы. Она даже и не задумывалась о браслете, он занимал привычное место на запястье, так, как будто был создал специально для него. Тогда ей казалось, что удивление продиктовано тем, что простые встречные узнают их и удивляются, увидев «знаменитостей», коими они стали из-за пропаганды Альянса, а знакомые – вроде Примарха или генерала Ораки, прошедших Войну Первого Контакта, – всё никак не могут привыкнуть, что человек и турианец могут сработаться настолько хорошо, что станут почти продолжением друг друга.

Теперь все эти взгляды приобрели и ещё один оттенок смысла.

Шепард уткнулась в свой коктейль, чтобы сдержать неуместный смех. Это было слишком по-детски, но ей всё равно было весело. И ужасно хотелось залезть в голову к Паллину, например, чтобы узнать, что же он думал, когда видел их, ведущих себя столь непринужденно.

И – надо же! – никто ей не сказал, насколько этот браслет меняет представление о них как напарниках, а ведь они достаточно времени провели на той же Цитадели, где уж точно кто-то знал. Хотя может…

– А если бы я была на Палавене на экскурсии и сама купила бы такой браслет, просто как сувенир?

– Именно такой тебе бы не продали, – подмигнул Найлус. – Украшения со смыслом представителям других рас продают неохотно и только если те сами попросят именно их, зная, о чем речь.

У Шепард были ещё вопросы. Множество вопросов, куда больше, чем она могла сразу сформулировать, но задать не довелось ни один, ведь боковым зрением она заметила металлический блеск, а через секунду разум соотнес изображение с воспоминаниями, позволяя имени соскользнуть с губ.