Текст книги "Милосердие в тебе (СИ)"

Автор книги: Half a Person

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Но не пришлось долго ждать, чтобы Клод сделал очередной шаг в сторону брюнетки. Он безо всяких сомнений был доволен происходящим, получал удовольствие от ощущение страха хрупкой бледной девушки, беззащитно прячущей взгляд в его чёрном одеяние.

– Я страшный? – раздался неестественный органный голос судьи, который глухо ударил по напряжённому слуху брюнетки.

Карий взгляд Клода вновь обвёл глазами девушку. Она была облачена в зелёное платье, закрывающем её исхудалое тело. Лицо её озаряла лучезарность грёз, порожденных божественными видениями, сквозь фарфоровую, почти прозрачную кожу виднелись тонкие голубые вены, а на высокий лоб падали чёрные волнистые пряди, выпавшие из аккуратно собранного сзади пучка. Он остановил свой взгляд на приоткрытый влажных устах девушки. Великолепнейший изгиб короткой верхней губы и нежная, чувственная дремота нижней.

– Кажется, мы говорили о театре, – послышался тонкий еле уловимый голос Бадлмер.

Она отрицала, что боится его, но едва дрожащие коленки, покрасневшие кончики ушей и учащенное дыхание, выдавали её волнение, как никто другой. Элисон готова была растаять, подобно маслу под его давлением.

– Тогда почему вы боитесь меня?

Только сейчас девушка поняла как отвратительно находиться во власти человека, который гораздо могущественней тебя. Она осознавала, что ничего хорошего не получится, если она попадётся в лапы существа с ледяным взглядом.

***

– И всё-таки я не думаю, что это хорошая идея, – С уверенность в голосе заявил Квазимодо, смотря на архидьякона, который в свою очередь стоял возле двери, ведущей на колокольню.

– Мы оба знаем Элисон, – раздался надменный голос служителя церкви, – Нам не следует беспокоиться за неё.

– Я не сомневаюсь в ней. Я говорю о хозяине, – вкрадчиво произнёс горбун, поглядывая на дверь.

– Не волнуйся, у этой молодой девушки есть все, что нужно. Ее искренней веры будет достаточно для того, чтобы направить даже самого запутавшегося человека на праведный путь, – старик вслушивался в тишину, царившую на колокольне, – Слышишь что-нибудь?

– Вроде нет, – звонарь прижался к двери и напряг слух, пытаясь услышать хотя бы один звук. – Кажется, получилось.

– Наверное, они молятся…

На лицах двух заговорщиков появилась детская искренняя улыбка, священник даже успел перекреститься и отблагодарить Господа за то, что помог своим детям. Но радости их не суждено было длиться долго, деревянная дверь резко отворилась, и в проходе появилась девушка, которая быстрыми шагами направлялась в сторону лестницы.

– Проклятый лицемер! – завопила мисс Бадлмер, держа подол платья, – Индюк напыщенный!

– Да как ты смеешь?! – как только Элисон отошла, взору священника предстал Фролло, вены на лице которого заметно набухли, а тонкая шея стала ещё более жилистой. Напряжённой рукой он столкнул со стола серебряную посуду, и твёрдыми шагами направился вслед за юной особой, но его путь перегородило тело архидьякона:

– Только не в стенах собора!

========== Часть 5 ==========

Был тёплый майский вечер. Хайвэл только что покончил с довольно бедным ужином, и теперь сидел один в в кабинете своего отца, задрав ноги на громоздкий деревянный стол и облокотясь о спинку удобного кресла, нарочно передвинутого им из гостиной. Большую часть поверхности стола занимали плотно скреплённые листы бумаги, каждый сантиметр на которых был исписан торговыми условиями договора или же промышленными отсчётами.

С семи часов утра Бадлмер сидел за документами, составленными ещё его отцом. Он внимательно прочитывал каждый на протяжении долгого времени, некоторые из них давались ему крайне сложно. Ему даже приходилось перечитывать материал, чтобы убедиться, что он написан не на китайском языке. Мужчина был удивлён, узнав какую большую роль играл судья в торговых отношениях их рода, но также его взору предстали бумаги, суть которых он не мог разобрать, ибо в них употреблялись совершенно несуразные слова, никак не касающиеся торговых документов.

Лишь поздним вечером молодой человек решил отдохнуть. В руке он держал шот с алкогольным напитком внутри. Пожалуй, виски было единственным приятным воспоминанием из Англии для мужчины, чьё детство прекратилось именно там. Ирландцы называют этот напиток «вода жизни» и его можно раздобыть в любом уголке страны, ведь он известен как «чудодейственный препарат», который, к тому же, традиционно изготавливается монахами.

Преподнеся шот к устам, лорд вдохнул ячменный аромат виски и, закрыв глаза, сделал глоток обжигающего напитка. Приятное тепло, сопровождаемое пряной горечью, распространилось по телу юноши, вызвав на его лице облегченную улыбку. Он наслаждался необычайной тишиной, царившей в семейном поместье. Здесь, наверное, никогда не было так тихо.

В этом доме всегда царил детский смех, чарующие мелодии и теплота близких семейных отношений. Наверное, именно поэтому Хайвэл был так сильно привязан к Франции, ведь как только семья переехала в Англию, его детству пришёл конец. Париж в его голове остался городом, где вся любовь матери принадлежала лишь ему одному, а в Лондоне на свет появился Айзек. Элизабет все меньше проводила времени со старшим сыном, а что же говорить о моменте, когда родилась Элисон? Вся материнская любовь доставалась младшим детям. В то время, как Хайвэл сидел вместе с отцом на важных мероприятиях, изучал древние языки и выслушивал лекции родителя, сестра с братом резвились в саду среди роз. Но самым обидным было то, что за все проступки детей винили всегда старшего сына, ибо он «недостаточно хорошо» присматривал за ними.

– Нет! – спокойствие мужчины прервал возмущённый возглас сестры, – Нет! Айзек, поставь на место!

Хайвэл неторопливо встал с кресла и медленными шагами направился в сторону двери. Перед тем, как открыть её, он сделал глубокий вдох.

– Что здесь происходит? – басистый голос старшего брата, заставил собравших в комнате взглянуть на него.

– Хайвэл! – восторженно произнесла Элисон, – Слава небесам! Ты тут! – как только лорд вошёл в комнату, её утонченные черты лица обрели спокойствие, – Скажи ему, чтобы он отпустил вазу.

Мужчина перевёл взгляд на младшего брата, который держал в руках стеклянный сосуд и слегка пошатывался. Он был среднего роста; стройный стан его и широкие плечи доказывали крепкое телосложение и любовь к активному времяпровождению; вычищенный бархатный жакет, застёгнутый лишь на три пуговицы, позволял разглядеть его белоснежную рубашку и молодое сильное тело; лицо его обладало женскими нежными чертами, русые волосы, вьющиеся от природы, небрежно падали на его высокий аристократический лоб, на котором ещё совсем не было морщин, что нельзя сказать о его голубых глазах, вокруг которых прорисовывались еле заметные складки, вызванные постоянным смехом молодого человека.

– Боже мой, – прерывисто произнёс младший брат с фальшивой задумчивостью в голосе, – А вот и наш командир, – он переложил вазу в правую руку, а левую же отвёл в сторону и наклонился, – Ваше Величество пожаловало!

– Поставь на место! – голос девушки уже начинал приобретать истерический тон.

– Как была жадиной, так и осталась. Ничему тебя жизнь не учит, сеструля, – лицо юноши расплылось в игривой улыбке.

– Айзек, отпусти вазу сейчас же! – приказывающим тоном заявил Хайвэл, строго смотря на брата.

– Как скажешь, мой любимый брат, – голубоглазый отпустил сосуд и, как только раздался звон стекла, он виновато прикрыл рот рукой, – Какой же я неуклюжий!

– Я… – брюнетка смотрела на виновника торжества и тряслась от злости, – Я ненавижу тебя! – завопила она, сердито топнув ногой.

– Заковать меня в оковы! – язвительно произнёс убийца вазы и плюхнулся в ближайшее кресло с самодовольным выражением лица.

Хайвэл наблюдал за происходящим в полной растерянности, хотя лицо его выражало поражающую сосредоточенность. С тех пор, как умер отец, а мать заболела, он был для этих двоих родителем. Споры в их доме происходили чуть-ли не каждый день, учитывая то, что оба ребёнка были избалованы лаской и вседозволенностью матери. Каждый раз он искал мирное или хотя бы справедливое решение ситуации, но итог от его действий не зависел. Мужчина знал лишь одну вещь – чью бы сторону он не принял, он всегда будет виноватым, и эта перспектива не особо вдохновляла его.

– Спасибо, Хайвэл, – по барабанным перепонкам мужчины ударил тонкий голос огорченной девушки, – ты очень помог.

– Элисон, – брюнет хотел что-то сказать в своё оправдание, но сестра уже покинула комнату.

– Айзек делай то, не делай это, – юноша же продолжал возмущаться, развалившись в кресле, – А принеси-ка мне вина!

***

– Каково это? – на колокольне раздался мелодичный голос мисс Бадлмер, – Провести столько лет, не выходя за двери собора?

Девушка сидела на высоком деревянном стуле, подперев округлый подбородок рукой, и наблюдала за немного неуклюжей фигурой горбуна, который стоял подле колоколов. Он смотрел на «Эммануэль» с серой тряпкой в руке. Его зелёные глаза выражали задумчивость, а руки медленно отмывали пыль с золотой поверхности колокола. Услышав вопрос Элисон, он замер.

Спустя мгновение он вытер лишнюю воду с «друга» и всмотрелся в своё отражение. Его взору предстала непривычно большая голова, которую покрывала копна рыжих волос, над подковообразным ртом нависал большой крючковатый нос, асимметричные зелёные глаза были тщетно малы, а левый почти исчезал под большой бородавкой; из-за головы выглядывал огромные горб, разместившийся где-то между лопаток.

– Я не знаю, – растерянно произнёс звонарь, пытаясь смыть своё отражение с колокола, – Пожалуй, у меня просто не было выбора, – его лицо украсила смиренная улыбка.

– Выбор есть всегда, – брюнетка пыталась подобрать правильные слова, чтобы исправить неловкую ситуацию, в которую она загнала себя и горбуна, – Он не вправе держать тебя здесь.

– Ты не понимаешь, – Квазимодо посмотрел на девушку с неким осуждением, – Хозяин совсем не тот человек, которым ты его считаешь.

– Мне доводилось общаться с людьми, которые знают его и давно живут в Париже, – брюнетка отвела взгляд в сторону химер, стоящих не так далеко от самого горбуна, – Высокомерен, жесток… и он ужасный лицемер.

– Последнее я кажется уже слышал от тебя, – лицо звонаря в очередной озарила улыбка. Он отложил в сторону тряпку и направился в сторону гостьи, – Моя мать бросила меня у собора, а Фролло… любой другой бы сбросил такого урода, как я в колодец, но он вырастил меня…

Слова Квазимоды заставили брюнетку задуматься над личностью судьи. Клод, конечно, был лицемером, и это уже вряд ли кто-то сможет вытянуть из её головы, но все же он каждый день приходил к своему пасынку с корзиной еды, он обучал его грамоте, хотя мог уделить это время себе или же своему любимому Снежку.

– Эй, – девушка подошла вплотную к звонарю и дотронулась холодной ладонью до его щеки, – Не смей так говорить. Ты посмотри на себя! – одной рукой она приподняла его подбородок, а другой – провела по плечу, – Посмотри, какие у тебя большие, сильные руки, какой свет излучают твои глаза! – она выдержала небольшую паузу, – Ты умеешь танцевать?

– Что? – Квази испуганно посмотрел на девушку, в зрачках которой отражалось его безобразное лицо.

– Давай, это просто! – Элисон схватила горбуна за руки и потянула на середину комнаты.

Леди Бадлмер и Квазимодо в течении часа выписывали плавные пируэты, порхая босиком по каменному полу колокольни. С каждым разом движения звонаря становились все изящнее и грациознее, что очень льстило брюнетке, оказывается, она была не таким ужасным учителем.

========== Часть 6 ==========

Вечером пятницы все семейство Бадлмеров находилось в достаточно большой карете, которую неспешно везли две сильные лошади, ловкие величественные движения которых позволяли сравнить их разве что с мощной, отработанной грацией гепардов.

– Итак, – Тишину, царившую в повозке, развеял несколько напряженный голос Хайвэла, – Я надеюсь вы понимаете, что придётся позабыть все разногласия между вами двумя на этот вечер.

Сосредоточенный голубой взгляд лорда был направлен на брата с сестрой, сидящих напротив него. Мужчина занимал большую часть удобных сидений, пока девушка ютилась в оставшемся пространстве.

– Единственное разногласие здесь – это ты, – Ехидно заметил Айзек и перевёл взгляд на сестру, лицо которой украшала улыбка. Несмотря на то, что недопонимание между этими двумя практически не прекращалось, они всегда мирились. И чаще всего причиной их примирения были именно его колкие фразы в сторону старшего брата, – Я согласен прямо сейчас поцеловать зад лошади, лишь бы ты замолчал наконец.

– Не бойся, белоснежный зад твоего коня подождёт, – Брюнет уже привык к подобным заявлениям младшего, поэтому тембр его голоса оставался таким же спокойным, как и прежде, – Ты можешь называть меня, как угодно, но сегодня вы оба защищаете честь нашего рода, – он выдержал паузу, – Так что будьте добры запомнить то, что я сейчас скажу.

Лица младшего брата и сестры вдруг стали выражать подобие понимание, ибо назвать «пониманием» их спокойные гримасы было невозможно. В глазах молодых людей читалась усталость от происходящего. Ведь брат ко всему относился слишком серьезно. И неважно касалось ли дело бутылки вина или чести семьи.

– До короля Франции, которым мы все восхищаемся, подобно явлению Христа народу, дошли вести, что члены известнейшего в стране дворянского рода снова в Париже…

– А это уже богохульство, – с язвительной улыбкой на лице заметила Элисон.

– Неужели сам король пригласил нас на бал?! – Айзек посматривал на сестру, – А я тут думаю, что наша монашка так вырядилась…

– Айзек! – брюнетка возмущённо толкнула брата локтём, а лицо её покрылось розовой пеленой смущения.

– Я сказал всем сердцем и душой восхищаемся королём, – Хайвэл сделал акцент на последнем слове, – Внимательно слушайте распорядителя зала и даже не вздумайте грубить ему или кому-либо ещё, вы обязаны быть дружелюбны, приветливы и веселы… Нет! – Он пригрозил пальцем брату, – В меру веселым, даже не смей смеяться, словно конь, привязанный к забору. Смех должен быть сдержанным, как и твоё поведение. Не забывайте про поклон и реверанс… наверное, я не должен вас об этом предупреждать, но кто знает? Постарайтесь избегать сложных тем для разговора, особенно политических. Главное – уймите свой характер и не сквернословьте, танцуйте и получайте удовольствие! – мужчина задумчиво почесал подбородок, – Чем больше вы будете танцевать, тем больше вы понравитесь гостям, а теперь разберём по отдельности… Айзек, – он направил голубые глаза в сторону младшего брата, – Не лапай женщин!

– Даже если они попросят? – лицо его расплылось в самодовольной улыбке.

– Не даже, а только если попросят! Не переусердствуй с алкоголем, а лучше вообще не прикасайся к нему. Если вдруг ты подойдёшь к двум девушкам и пригласишь более красивую из них, но приглашение на свой счёт воспримет другая, не смей ей отказывать, не врывайся в чужую беседу и… не забывай про поклон, вроде бы это все, что касается тебя. Теперь, Элисон… – сестра внимательно смотрела на брата зелёными глазами, которые уже готовились к получению потока информации, – Ты, как девушка, не имеешь права отказывать одному мужчине в пользу другого. Ты либо пропускаешь танец, либо танцуешь с тем, кто пригласил тебя первым. Вернее не так… ты должна танцевать с каждым, пригласившим тебя, ибо высший свет любит тех, кто отдаётся балу полностью. Улыбайся всем и каждому, будь приветлива, хотя я знаю, что для тебя это особенно трудно, но все же постарайся ради чести нашего рода.

– Боже, Хайвэл! – Айзек невольно закатил глаза и тяжело вздохнул, – Мы не впервые на бал собираемся!

– И следи за тем, чтобы твой брат не пил!

– Какой из двух? – глаза леди игриво заблестели.

***

Поздним вечером, Фролло находился в главном строении Парижа. На открытие недели балов он был приглашён самим Людовиком ХI, что не позволило ему отказаться от столь «заманчивого» предложения. Такова была участь его профессии, ибо люди занимающие столь высокие должности имели глупую обязанность присутствовать на столь бессмысленных торжествах. Успокаивало судью лишь то, что он стоял на балконе и был максимально отстранён от людишек, упивающимися своими грехами. С большинством из них ему приходилось работать, многие пытались купить решение суда, но все попытки были безуспешны.

Тем не менее, во всём море грехов были вещи, которые даже нравились Клоду. В большом зале, выполненном в романском стиле, играла классическая музыка, заполнявшая пространство потрясающей атмосферой божественности. Судья обожал наблюдать за людьми со стороны. Лица их были подобны маскам, они напоминали ему маленьких глуповатых рыбок, плавающих в пучинах людских страстей. Но и среди непроходимых вод выделялись некоторые личности – хищники. Самой примечательной фигурой был Бертольдо Джентиле, посол Неаполитанского королевства. Он беседовал с девушкой, заметив которую судья впал в смятение.

Его взгляду предстала юная особа, стройный стан её был облачён в белое одеяние, драгоценную ткань которого украшали всевозможные узоры из серебряных нитей. Платье отличалось от тех, в которых она представала перед ним ранее. Оно плотно облегало каждый сантиметр её утонченной фигуры, тонкая талия которой не нуждалась в корсете, верх, безупречно подчеркивающий изящную область шеи и декольте, был открыт и удовлетворял все прихоти моды. Тонких белоснежных плеч её лишь слегка касались пряди чёрных волос, заплетённых в греческий узел. Зелёные выразительные глаза прятались за пышными ресницами, а аккуратные губы расплывались в игривой улыбке. Это была безо всяких сомнений Элисон, актриса театра, которой хватило дерзости прилюдно оскорбить Фролло. Но как только, он увидел её на балу, все встало на свои места. Девушка была благородного происхождения и её избалованная натура могла позволить себе гораздо больше, чем Клод мог представить.

========== Часть 7 ==========

Элисон стояла не так далеко от главного входа и рассматривала архитектуру дворца. Плавные формы арок и величественно спокойный декор вызывали приятное чувство теплоты и гармонии, а звучащая музыка успокаивала трепетное сердце девушки, которое с каждым вздохом приближалась к тому, чтобы выпрыгнуть из грудной клетки.

Бледное лицо украшала фальшивая улыбка, но судить её за притворство нельзя, ибо на балу вы не найдёте лицо, выражающее искренние эмоции. Лишь белоснежные аристократические гримасы, играющие в дружелюбие и веселье, наполняли каменный зал.

Гости приветствовали друг друга, вели светские разговоры и ожидали, когда выйдет король, чтобы одним взмахом руки объявить об открытие недели балов.

– Здесь до безобразия много людей, – над ухом мисс Бадлмер раздался мужской голос, необычайную нежность которого можно было сравнить разве что с благородным бархатом.

– Возможно, вы удивитесь, но здесь проходит королевский бал, – она посмотрела на него с чуть приметной улыбкой в уголках рта.

Брюнетка оценивающе обвела его зелёным взглядом. Перед ней стоял высокий мужчина, оливковый цвет его кожи не был лишён благородства. Она впервые встретила человека со столь обаятельной внешностью, с такой подчеркнутой римской красотой, с такими чёрными, кудрявыми волосами, зачёсанными назад, с такой выразительной улыбкой, с глазами цвета крепкого чёрного чая и мягким чарующим голосом. Кажется, весь его внешний вид излучал радушие, а французская речь с выраженным средиземноморским акцентом невольно располагала к себе.

– Действительно, я как-то не заметил, – лицо его украсила пленительная улыбка, – Вы выглядите довольно потерянной.

– Вы даже не знаете, где находитесь, а потерянной выгляжу именно я? – язвительно заметила она и перевела взгляд на наполненный людьми зал.

– Вы знаете, что у вас отвратительное чувство юмора? – из уст его вылетел короткий смешок, оголивший белоснежные зубы.

– Однако, вы смеётесь, – в его слегка небрежных движениях, глубоком сдержанном смехе было что-то, заставляющее девушку содрогаться, прятать зелёный взгляд.

– И то верно, – какое-то время он внимательно смотрел в глаза юной особы, которые даже не обращали на него внимания. Подойдя к незнакомке чуть ближе, он устремил карий взор на молодого человека с русыми волосами, за которым так внимательно следила брюнетка, – Он кажется занят двумя блондинками с весьма выдающимися данными.

– Вы можете присоединиться к ним, – с некой обидой в голосе произнесла девушка. Сказанное брюнетом несколько оскорбило её. Ей было неприятно, что мужчина, стоящий рядом с ней, посмел обратить внимание на кого-то другого.

– К счастью, я уже нашёл собеседника на этот вечер, – в очередной раз он перевёл взгляд на юную девушку, – Я не особо люблю светские разговоры, но вы весьма весьма очаровательны, и я готов составить вам компанию. – почему-то его голос звучал так, будто бы он делал ей одолжение.

– Я полагаю, это честь для меня? – брюнетка протянула ладонь, облаченную в белоснежную перчатку, мужчине, – Элисон Теа Бадлмер.

– Бертольдо Джентиле, – мужчина, не отрывая карий взгляд от глаз молодой дворянки, дотронулся до её изящной руки мягкими губами.

– Господин посол, я вижу вы не зря теряете время, – за спиной мужчины всплыл силуэт Клода, острое лицо которого выражало необъяснимое добродушие.

– Судья Фролло, – неаполитанец поспешно повернулся в сторону собеседника и, сделав шаг влево, послушно наклонил свой корпус вперед, – Мне выпала удача представить Вам мадам…

– Не стоит, мсье, – Клод перевёл карий взгляд в сторону девушки и в знак приветствия слегка наклонил голову, – Мне уже посчастливилось встретиться с мадмуазель Элисон в театре.

«Посчастливилось?!»… – Девушка молча наблюдала за происходящим, пытаясь успокоить вопросы, кружащие в её голове. Судья был слишком дружелюбен по отношению к ней, в то же время, он даже не удосужился поприветствовать посла, чем без сомнений оскорбил его. Мисс Бадлмер размышляла о том, как лучше поприветствовать Фролло в ответ. Стоит ли ей обращаться к нему «Ваше лицемерие», «Ваша напыщенность» или же вовсе проигнорировать его любезность? Какие бы игры не вёл мужчина, девушка решила ответить тем же, не обращая внимание на разногласия, преследующие их по пятам.

– Ваша честь, – она посмотрела на судью широко распахнутыми глазами и совершила реверанс, изящности которого могла бы позавидовать сама королева. Самодовольная улыбка, появившаяся на лице лицемера невероятно льстила ей.

– Не думал, что Вам интересны подобные мероприятия, – вкрадчиво произнёс Бертольдо, сократив расстояние между собой и девушкой, что судье показалось необычайно смешным.

– Homo sum et nihil humani a me alienum puto*, – с неким величием в голосе заявил Фролло, переведя карий взгляд на мужчину.

– Tu plena obrepserit**, – в очередной раз раздался бархатный голос мисс Бадлмер.

– Nomen est omen***, – ответ судьи не заставил себя ждать. Поймав на себе зелёный взгляд, он горделиво подмигнул, отчего её лицо залилось краской.

– Вам неизвестно, когда выйдет Людовик?

Джентиле резко сменил тему, чем очень озадачил судью. Возможно, мужчине был просто неприятен разговор двух аристократов, но также голову Фролло посетила мысль, что неаполитанец не понимал о чем был их разговор, а следственно, он не знал латинский язык и при этом являлся послом страны, граничащей с Папской областью.

Как только Джентиле закончил свою речь, музыка замедлила свой темп, а затем и вовсе прекратилась. Толпа заговорила и продвинулась в сторону главного балкона зала. Все ожидали появления короля, который последние годы был тяжело болен и не покидал свой замок. Конечно же, подобный образ жизни главы Франции не мог не порождать слухи, так что на каждом важном событии гости трепетно ожидали государя, и бал не стал исключением.

Как и следовало ожидать, на балкон вышла Анна де Божё, дочь Людовика XI. Девушке не так давно исполнился двадцать один год, красавицей она не была, однако милое сосредоточенное лицо её невозможно было назвать уродливым.

Мнение жителей города о ней было неоднозначным: женщины восхищались её необычайной воспитанностью и неимоверным умом, сильный разум аристократки был замечен ещё королем. Людовик прозвал свою дочь «наименее глупой из всех женщин Франции», мужчины же, и знать в целом, настороженно относились к ней и к её политике, которую она умудрялась проводить, даже не являясь претенденткой на престол.

За ней поднялся королевский советник и Карл VIII, который являлся ещё мальчишкой и ему было суждено оставаться в тени сестры. Дойдя до края балкона, принцесса кланялась направо и налево, как бы стараясь казаться наиболее счастливой в первые минуты торжества.

Речь Анны Французской была настолько официально, что казалась даже бессмысленной. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары ещё до окончания её приветствия. И в этот самый момент, Бертольдо растерянно осознал, что до сих пор не пригласил мисс Бадлмер на танец, хотя именно лавольта* был основной причиной их знакомства.

– Элисон, – хотел было начать Джентиле, но его прервал судья.

– Не откажите мне в удовольствие танцевать с вами, – речь Клода точь-в-точь продолжала фразу брюнета, которой было суждено остаться лишь в его кудрявой голове.

– К сожалению, я уже обещала первый танец другому, – несколько грустно произнесла она и отвела слегка прищуренный взгляд в сторону.

– У нас ещё целый бал впереди, – Его тихий спокойный голос заставил девушку вскинуть глаза и в очередной раз посмотреть на него. Теперь внимательнее и длительней.

– Чего же мы ждём? – на горделивом лице неаполитанца играла улыбка победителя.

– Прошу прощения? – маленькое лицо девушки нахмурилось.

Судья же насмешливо поглядывал на посла, понимая как сильно тот облажался, подумав, что отказ был совершён в его пользу.

– Боже! Вот ты где! – в компанию «танцоров», которые никак не могли решить с кем же будет танцевать юная особа, влетел молодой человек с русыми волосами, приятно отливающими солнечным оттенком, – Прошу прощения за свою бестактность, – извинился он, осознав, какую глупость совершил, ворвавшись в разговор без предупреждения и приветствия. Его корпус послушно поклонился двум мужчинам, взгляды которых лишь удивлённо смотрели на него, – Мне придётся украсть у вас столь обворожительную особу, – голубые глаза с некой гордостью посмотрели на девушку, – Я обещаю её вернуть, как только прекратиться музыка, – с этими словами, молодой человек взял девушку за руку и поспешно унёс её в сторону уже танцующих пар.

– Почему двух блондинок ему было недостаточно? – чёрные густые брови посла вопросительно приподнялись вверх.

– Простите? – судья не сводил взгляд с внезапно появившегося юнца, черты лица которого казались ему знакомыми.

– Мадам Элисон наблюдала за ним ещё до того, как я подошёл к ней, – он несколько задумчиво почесал подбородок, – Интересно…

– Пожалуй, я оставлю вас наедине со своими мыслями, homullus*.

– Спасибо, Ваша честь, – заключил брюнет, положительно кивнув.

– Судья Фролло, что здесь происходит? – позади раздался голос Хайвэла. Мужчина, как оказалось только подошёл и услышал лишь последнюю часть и без того короткого разговора. Удивлённый голубой взгляд смотрел на Клода и пытался найти ответ происходящему.

– А вот и вы, дитя мое, – Глаза мужчины самодовольно блестели, – Не волнуйся, это всего лишь издержки профессии.

***

Чуть ли не все дамы уже имели кавалеров на второй танец и приготовились идти в очередную вольту. Элисон же стояла не так далеко от главного входа, правой рукой она перебирала пальцы на левой; она хватала их крепко, и с каждым последующим усиливала хватку, пытаясь причинить себе хоть какую-нибудь, даже самую слабую боль, заставившую её отвлечься от фонтана чувств, переливающихся внутри её маленькой грудной клетки.

Она пыталась выровнять прерывистое дыхание, пыталась сдержать его непостоянство и дрожь, но блестящие от обиды зелёные глаза глядели перед собой. Её не волновали страсти, кружившие на балу, мужчины, которые назойливо пытались привлечь её внимание. Она уже устала произносить мягким голосом одну и ту же фразу каждому, подходившему к ней кавалеру: «Простите, но я уже танцую».

В душе её полыхала горечь обиды, которая беспощадно жгла изнутри и противным комом подкатывала к горлу, грудь наполнялась несправедливостью сказанных слов. Брюнетка ненавидела судью все больше с каждой минутой, которую она простояла в одиночестве.

Боже! Как же она хотела, чтобы кто-то прямо сейчас, в эту чёртову минуту, хорошенько вдарил по его надменному самолюбию, да так, чтобы всё его уважение к себе любимому вылетело в один миг из его седой головы. Элисон вспоминала каждое мгновение, проведённое на колокольне с ним наедине, и лишь больше утверждалась в своих словах.

Проклятый лицемер. Напыщенный индюк. Чёртов собственник.

Она не понимала, как Квазимодо может быть так слеп. Фролло самое настоящее чудовище, он и есть исчадие ада, от которого даже химеры не способны спасти собор. Обида медленно сжигала её внутренности, и с каждой секундой дышать ей становилось все труднее. Бадлмер не понимала, как Клод может быть таким бесчувственным по отношению к ней. Он просто безжалостно использовал её, чтобы свести личные счёты с послом. Конечно же он не собирался приходить! Конечно же вся его любезность была лишь игрой! Она ни капли не интересовала его.

Но больше судьи Элисон ненавидела лишь себя. Она ненавидела каждый сантиметр своего тощего, дрожащего тела, презирала себя за то, что поверила его словам, доверилась тому, с кем даже разговаривать не следует.

Она чувствовала себя настолько растоптанной, настолько униженной…

Как только заиграла музыка, девушка быстрыми шагами выбежала в сад. Облокотившись о стену замка, она принялась жадно вдыхать воздух. Её маленькое лицо освещал лунный свет, а тёмные волосы развевал прохладный вечерний ветер, приятно пощипывая румяные щёки.

Свежий воздух успокаивал, и спустя несколько минут она смогла привести дыхание в относительно нормальный ритм.

– Может, ещё не поздно отказаться? – тишину прервал несколько осипший мужской голос, доносившийся из глубины сада.

– Сейчас не время, – второй голос был более властным, – Хочешь уйти на середине дела? Ты знаешь, что нас ждёт, если мы просто уйдём.

– Нет, просто… смотри, – мужчина указал на свет, доносившийся из западного крыла замка, – Всё готово.

– Кто здесь? – в игру вступил третий голос, обладателя которого брюнетка смогла разглядеть. Это был один из охранников, стоявших ранее у входа на бал.

Голоса на какое-то время прекратились и был слышен лишь шорох листьев, а затем раздался предсмертных вздох, бездыханное тело рухнуло на землю.