Текст книги "Эта тьма и есть свет (СИ)"

Автор книги: Gierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Рыжий и высокий растеряны – они видят, что происходит нечто из ряда вон, но не знают, как вести себя. Черноволосый снова выступает вперед, берет половину тряпки и кланяется, согнув спину надвое. Через неделю я узнаю, что его семья едва не погибла во время первого голодного года. Их спасло, что неподалеку поселился клан элвен. На серебро, камни, соль, посудную утварь удалось выменивать тушки мелких зверьков.

Его зовут Эдгар, и он старается больше других. Чаще ходит менять воду, реже отдыхает. Через две недели он приводит еще двух знакомых. Через месяц нам помогает больше сотни последышей. Они приходят молча, приносят с собой только тряпки и ведра. Вечером уходят. Иногда я нахожу свертки с хлебом. Он отвратительный на вкус, но мы съедаем его, передавая ломти по кругу. Разве важен вкус, когда люди отдают последнее?

***

Маленький Генрих стоит рядом со мной на стене верхнего города. Он радуется лучам восходящего солнца, и его тонкая рука, вскинувшаяся над толпой, заставляет всех замолчать.

– Мы рады, что вы вернулись, – говорит он. Только это – больше сказать ему нечего. Он не может пообещать нам то, что не разрешат ему землевладельцы и казначеи. Он даже не имеет права самостоятельно прийти к нам. Об этом рассказал Эдгар.

Генриха держат возле трона, потому что его родословная безупречна, а еще потому что он легко соглашается на все, когда речь заходит о конфликтах. Эдгар сказал, Генрих стоял на стене, когда подожгли Площадь. Будь я там, наверное, я не смогла бы сделать больше ни шагу.

Элвен встречают его слова, протягивая руки вперед. У нас не принято кричать и аплодировать. Руки, которые тянутся к молодому герцогу, сжимают побеги полевых цветов, лесные ростки, семена, обереги.

Проходит еще месяц, растения приживаются. Принесенная издалека земля помогает им почувствовать себя, как дома. К небу тянутся молодые деревья.

Нарушив все запреты, Генрих приходит, чтобы посмотреть на них. Он рассказывает мне, что почти четыре года не покидал верхнего города. От него требуют все время быть на виду, потому что его смерть будет слишком болезненна для тех, кто борется за трон. Пока Генрих жив, они совещаются, продвигаются нужные решения, делят казну после скудных сборов.

– Больше всего я боюсь умереть, – говорит Генрих.

Его слова поражают меня, потому что я понимаю их подлинный смысл. Он боится не собственных страданий. Он боится навредить городу, в котором живет, своей смертью.

– Почему вы плачете? – спрашивает он, беззаботно улыбаясь.

– Я вспомнила одного человека, – отвечаю я, – вы мне его напомнили.

На самом деле, я вспомнила многих: Сьюзи, Уильяма, Жана. Роуни, который теперь уже точно сгинул.

– Наверное, он был хорошим?

– Да, – я стираю слезы рукой. Впервые за много лет она идеально чистая. Мы гордимся чистотой, которую помогли создать люди. – Да, он был очень хорошим.

========== 5. Квинта. Вальхалла ==========

Закатное солнце превращает фигуры всадников вестурландцев вдали в драгоценные камни. Они кажутся настолько хрупкими, что я боюсь случайным жестом смахнуть их с равнины.

– Нужно выдвигаться, – торопит Гуннар.

Я не могу отвести взгляд от вереницы рубинов, стоящих перед лесом. Скоро они исчезнут. Деревья проглотят их, выплюнут пустые доспехи. Мне кажется, что я сплю. Разве может быть правдой, что вестурландские рабы попали сюда, в леса, о которых даже в Терции никто не слышал? Разве может быть правдой, что мы собираемся идти прямиком в чащу, где нас ждут элвен – народ, по сравнению с которым люди – несмышленые щенки.

– Нужно идти, – рука Гуннара опускается на мое плечо. Как всегда, она горячая и тяжелая.

Мы садимся на пару коней. Я – позади Бальдра. Круг сказал, иначе они откажутся. Только в моем войске простые солдаты могут отказаться идти в бой. Смешно даже думать о таком в Терции.

Когда последние лучи солнца скрываются за горизонтом, конница трогается с места. В седле только те, кто может править конем в полной темноте. Таких немного – всего пять сотен голов. Остальные последуют пешком.

Единственное, на что мы можем рассчитывать – неожиданность и страх. Элвен давно властвуют в здешних лесах, они не привыкли к тому, что кто-то посягает на их территорию. Разведчики не нашли ни крупных городов, ни даже небольших каменных построек. Народ кочует с места на место, выбирая лучшие охотничьи угодья. Неудивительно, что человеческие государства здесь так плохи. Даже бедная голодная Терция выглядела лучше. Люди запуганы, они не рискуют сунуться в лес даже за целебными травами.

Конница набирает скорость. Мы летим навстречу черноте леса. Бальдр почти в центре, Гуннар чуть впереди него. Чтобы у нас была возможность развернуться, если элвен расставили ловушек.

Опасения напрасны – ловушек нет. Ни капканов, ни силков. Только стрелы.

Они летят со всех сторон россыпью вспышек. Их свиста не слышно за грохотом копыт. Кажется, мы попали под дождь. Если капля коснется тебя – ты умираешь. Как в детской игре.

– Все будет хорошо, – говорит Бальдр. Я понимаю, что стиснул его бок до крови.

Лес кажется бесконечным. Мы несемся вперед все быстрее. Я знаю, что это иллюзия: теперь деревья растут чаще, они чаще мелькают перед глазами, и от этого мне кажется, что мы двигаемся быстрей. Все равно мне страшно. Сердце выпрыгивает из груди. Это совсем не похоже на ночь, когда умерла мама. Тогда я ничего не боялся. Ни смерти, ни боли. Все, что я хотел – отомстить. Теперь я хочу выжить, и это уменьшает мои шансы.

Башня, которую хорошо видно было на равнине, теперь скрывается за кронами. Даже если задрать голову вверх, глядя через плечо Бальдра, я все равно ничего не увижу. Но я не заглядываю. Жизнь превращается в движение. Пока мы летим к Башне, мы живы. Как только мы подберемся достаточно близко, жизнь закончится.

***

У подножия нас поджидает стража. Во всяком случае, так говорит Бальдр:

– Стража.

После пережитого у меня из груди вырывается вздох облегчения. Если они думают, что способны остановить меня парой десятков мечников, они поистине безумны. Впрочем, всегда остается шанс, что у них не хватает людей для полноценной защиты.

– Мы подождем, – говорит Бальдр, не обращая внимания на мой смех. Круг, Гуннар и Бальдр вместе со мной отходят в сторону. Конница собирается плотным рядом и идет прямо на стражников. Этому их научил Фредди. Вестурландцы понятия не имели, что такое «растоптать».

– Необязательно делать это, – воспоминания о Фредди и его предательстве вспыхивает алым, голова раскалывается от боли.

– Мы не знаем, чего ждать, – отвечает Бальдр. Он дает знак кругу – они загораживают от меня то, что происходит у подножия. Я чувствую запах пота, слышу недовольное ржание.

– Скоро сюда доберется пехота с побережья, – говорит Гуннар.

План атаки в их головах, не в моей. Я уже не помню, когда в последний раз руководил захватом замка или распоряжался поставить временный лагерь. Они все делают за меня. Остается только смотреть и думать. Думать – чаще. Смотреть на этом одиноком острове почти не на что.

– Можно идти дальше, – объявляет Бальдр.

Мы спешиваемся, оставляем лошадей под присмотр пары вестурландец, идем к Башне. Роуни рассказал мне все, что нужно. Он хотел пойти с нами, но Бальдр, Гуннар или круг – не знаю, кого винить в этом – запретили. Сказали, эльфам нельзя смотреть на то, что произойдет.

Я смотрю на растоптанные тела стражников – у них не было шанса.

Бальдр, Гуннар или круг – кто угодно – были правы. Роуни не должен увидеть этого. Зеленая кровь сливается с травой. Факелы, лежащие поблизости, освещают ступени.

Мы поднимаемся к двери, я трижды стучу кулаком и прикладываю ладонь к древесине. Она теплая, а после долгого бега, суматохи, волнения мне кажется, под пальцами я чувствую биение чужого сердца.

– Доступ разрешен, – объявляет скрипящий голос.

Бальдр, Гуннар, круг одновременно вздыхают с облегчением.

Я тоже вздыхаю. Я нужен им. Несмотря ни на что, я все еще нужен им.

Когда дверь открывается, первыми вперед делают шаг воины круга. Они осматриваются и приглашают нас пройти следом. Когда все заходят внутрь, дверь закрывается. Мы смотрим по сторонам, я, как и все, удивлен обстановкой. Здесь много растений, холщовых подстилок. Кто-то додумался разжечь костер – угли еще не успели остыть.

Башня, в которой я встретил Морохира, своего Морохира, выглядела иначе. Она была идеально чистой, и существа, что ходили внутри, закутанные в капюшоны, загадочные, казались иноземцами. Все выглядело волшебно, в воздухе парили странные приспособления, раздавались диковинные шумы. Башня производила впечатление.

Но вокруг нас тишина, запах плесени, сырости, гнили.

– Уверен, что она работает? – спрашивает Бальдр.

– Нет, – отвечаю я.

Он кивает. Если сказать ему правду, какой бы горькой она ни была, он не предаст. Когда я спрашиваю, почему он так предан, он отвечает, это из-за того, что я сделал его свободным.

***

На нижнем уровне мы находим целую кучу трупов. Часть совсем свежая – сразу пятеро, часть успела сгнить до костей. Меня выворачивает от запаха, приходится долго прижимать к лицу пропитанную водой тряпку. Даже сквозь нее запах пробивается в ноздри. Вестурландцы оттаскивают остатки тел в сторону, свежие трупы тащат волоком.

– Готово, – говорит один из круга.

Я долго допытывался, как их зовут. Сначала они молчали, угрюмо отворачиваясь, потом Гуннар отвел меня в сторону и сказал, что я оскорбляю их своим вопросом. Когда вестурландцы образуют круг для вождя, они отказываются от имен. Они больше не люди – живые щиты. Гуннар сказал, первое время, когда я спрашивал их, они думали, так я хочу проверить их преданность, но потом подумали, что я считаю их никчемной защитой. Мне пришлось долго пить с ними отвратительное пойло, чтобы они забыли оскорбления. Теперь они таскают трупы, и никто из них даже не морщится. Кажется, они и впрямь превратились в щиты. Как иначе можно игнорировать эту вонь?

– Роуни сказал, работать должны эти палки, – Гуннар крутится возле «панели управления».

– Мы много раз обсуждали это, – я выступаю вперед и пытаюсь договорить фразу прежде, чем меня снова вывернет. – Я сам все сделаю.

– Нужно потянуть вот это? – спрашивает Гуннар, игнорируя мой вопрос.

Когда они успели так обнаглеть?

– Да, да, это, дай мне…

Бальдр хватает меня сзади, зажимает горло и тащит обратно к выходу. Я тяну руки вперед, пытаясь схватить воздух. Против Бальдра, способного ворочать бревна, у меня нет шансов.

Круг отдает честь в пустоту.

Не в пустоту!

Я тяну руку, мне хочется, чтобы она стала бесконечной и дотянулась.

Бальдр вытаскивает меня в главный зал, отпускает, и после глубокого вдоха я позволяю себе сказать ему все, что думаю о таком обращении с королем.

– Ты не король, – отвечает Бальдр, – ты конунг.

– Бальдр! Он же умрет! Ты понимаешь это? Он просто умрет!

– Роуни все объяснил ему, – отвечает Бальдр.

– Объяснил? Неужели ты думаешь, что можно просто…

Башня оживает. Я не знаю, как мы понимаем это одновременно. Может быть, дело в потоке свежего воздуха, хотя он приходит постепенно, а осознание, что мы находимся внутри живого существа настигает нас сразу.

Я замолкаю, и остальные молчат тоже.

Раздается стук в дверь.

– Остроухие, – догадывается Бальдр. – Не открывай им, слышишь? – он кричит вверх, не зная, куда обращаться.

– Запрос выполнен, – отвечает Башня. На голос Гуннара это совсем не похоже.

– Вот так, а теперь давай сюда свет, оружие, лекарства, что там у них еще?

– Выполняю запрос, – голос Башни совсем скупой. Сьюзи говорила иначе. Возможно, ей пришлось привыкать к новому телу. Мы говорили с ней совсем недолго. Она настояла, сказала, что мне полезно будет увидеть это.

Теперь я представляю себе Гуннара в окружении тысячи металлических трубок. Сьюзи сказала, что не почувствовала боли. Но она могла солгать, если считала, что это принесет мне больше пользы. Она была слишком доброй.

Картинка Гуннара, окруженного трубками, иглами, подвешенного возле стены в комнате «пользователя», стоит перед глазами.

– Вильгельм! Вильгельм! – кричит на ухо Бальдр.

Я чувствую боль – острая вспышка. Он ударил меня по щеке. Смотрю на круг – они даже не шелохнулись. Интересно, если Бальдр решит убить меня, они попробуют помешать ему или будут так же безучастно смотреть?

– Нам нужно подняться, – говорит Бальдр.

Наверное, он пытается объяснить мне это уже давно.

Мы идем вверх по лестнице вдвоем. Круг остается внизу. Не знаю, что сказал им Бальдр, все, что я могу – представлять иглы под кожей Гуннара. Я должен был сделать это сам. Хоть что-то хорошее.

На вершине башни легко потеряться. Луна хорошо освещает лес, можно увидеть границу. Дальше – вода. Она переливается перламутром. Никогда в жизни я не был так высоко над землей.

Бальдр наклоняется вниз и смотрит на лес. Мелькают факелы, в тишине можно услышать редкие крики.

– Их много, – говорит он.

– Насколько много? – спрашиваю я.

– Меньше, чем нас, – отвечает Бальдр, – но больше, чем нужно.

Как всегда, он говорит очень точно.

– Ты спустишься, Гуннар расчистит дорогу, а потом круг выведет тебя из леса.

Я смотрю в небо – там рождаются и умирают звезды.

– Слышишь?

Я хочу отдать один единственный приказ, но знаю, что он не послушает меня:

– Нет.

========== 6. Терция. Рассвет ==========

Элвен назвали Генриха Нолмо. Они видели его за книгами так часто, что перестали удивляться. Генрих начал читать хроники элвен – их отдали старейшины нескольких кланов. Он принял книги с благоговением и пообещал, что будет беречь их. Старейшины увидели, как искренне он говорил это, и долго рассказывали остальным на площади гетто о благородстве герцога.

Меня беспокоил только вопрос престолонаследия. Генрих объяснил мне, что он унаследует трон в том случае, если нынешний король не вернется в Терцию. Пока женщины оплакивают ушедших на войну мужчин, пока земля не восстановилась, нет смысла беспокоиться о власти. Он сильно вырос за время, что элвен провели, восстанавливая гетто.

Больше мы не называем его так. Теперь это наш «удел». Люди приходят, чтобы посмотреть на удивительные цветы, собранные в лесных чащах. Мы делимся с ними рецептами древних снадобий, а они помогают нам восстанавливать давно разрушенные здания. Когда-то «удел» был застроен так же хорошо, как верхний город. Никто не помнит, как гетто превратилось в квартал, состоящий из деревянных лачуг. Люди говорят, так было всегда, а их летописи молчат о старых временах. Только камень помнит очертания прекрасных шпилей, уступавших по высоте одной лишь главной башне.

В городе часто вспоминают Вильгельма. Его обвиняют в войне, которую он развязал. В сгоревшей Площади. В исходе элвен. Его обвиняют во всем, поэтому я не верю ни единому слову. Если бы не Вильгельм, на трон взошел бы кто-то из тех, кто сейчас мечтает занять место Генриха. Если бы не Вильгельм, работорговцы вестурланда продолжали бы атаки на побережье, захватывали бы все больше терцианцев. Если бы не Вильгельм, Терция могла погибнуть от голода. У меня никогда не хватит мужества отправить свой народ на верную смерть. Говорят, он сгинул на востоке. Корабли отплыли из восточной гавани Союза и больше никто не видел их. Я надеюсь, они нашли землю лучше. Надеюсь, они счастливы там. Когда-нибудь, когда они вернутся, у них будет достаточно еды, чтобы остаться в Терции.

Вернулись разведчики с севера. Они подтвердили мою догадку – башня Лоссэ пала. Жан исполнил свою мечту, а Сьюзи отмщена, как он и обещал мне. Я надеюсь, что он по-настоящему понимал, что делает, когда открывал дверь.

Вечерами, когда элвен дают мне время отдохнуть, я размышляю о Роуни и Морохире. Мне интересно, что стало с ними. Мог ли кто-то из них выжить? Теперь, когда я больше не Светлячок, когда мне ясно, что связывало их, я пытаюсь понять, почему Роуни согласился на помощь элвен из Башни. Из-за нас? Из-за клана, который остался голодным? В плохие дни я думаю, что так и было. В хорошие я вспоминаю Морохира, который хотел броситься в огонь. Где бы они ни были, я надеюсь, что хотя бы один из них стал счастливым.

Время в Терции бежит быстро. Наступает пора собирать первый урожай. Он не в пример обильней предыдущих. Труды элвен не прошли даром. Последыши разглядывают зрелую пшеницу, набивают бочки спелыми овощами, готовят кисловатое, но ароматное вино из ягод.

Ночью я тайком пробираюсь на рыбный рынок. Стражники не слышат меня – я больше не маленький ребенок, теперь мне легко слиться с тенью и стать незаметной.

Я иду по дороге, которой бегала сотни раз. К месту, где стоит прилавок торговца рыбой. Прилавок и теперь на месте. Мои ладони касаются пропахшей потрохами древесины. Сзади я слышу негромкий шорох. Оборачиваюсь – никого нет.

Назад иду внимательней, прислушиваюсь к шелесту листьев, вдыхаю запах улицы. Пахнет лесом, костром, а еще – ужасной смесью трав, которую не спутать ни с чем.

Башни.

Я оборачиваюсь и говорю ему:

– Выходи.

Он выходит. Больше он не похож на волшебника. Передо мной обычный элвен в старой одежде. У него тонкое лицо, видно, что уже давно он не ел хорошей еды. Кто знает, где он жил раньше. В Лоссэ? Вряд ли, тогда он не смог бы прийти сюда после того, как Жан разрушил башню.

– Мне так жаль, Шайни, – говорит он, заходясь в жестоком кашле, – Шайнара, мне правда жаль.

– Ты знаешь, где Роуни? – спрашиваю я.

Он кивает.

– Рассказывай.

Мы спускаемся к уделу вместе. Он рассказывает мне, что успел побывать в башне Уильяма до моего прихода и связался со второй башней земель Союза. Роуни был там. Потом вместе с флотом Вильгельма несколько элвен, включая его, отправились на восток.

– Я не хотел этого, Шайни, – говорит Морохир.

– Чего же ты хотел?

– Вот этого, – он с улыбкой смотрит на чистую улицу удела. Между деревьев мы разместили несколько сосудов с маслом. Ночью они горят, освещая центральную улицу.

– Он умер, да? – спрашиваю я.

– Скорее всего, – отвечает Морохир, улыбка остается на его лице, – я на это надеюсь.

– Неужели там так плохо?

– Да, – он смотрит на огонь, постепенно его глаза становятся влажными, – да, настолько.

– Ты хочешь остаться с нами?

– Если ты разрешишь мне, конечно.

Он остается. Элвен приходят к нему с вопросами. Они учатся лечить болезни, ухаживать за землей. Старейшины слушают истории о Башнях. Иногда я прихожу послушать вместе с ними, но сажусь на отдалении. Я не Старейшина, у меня нет клана.

С наступлением зимы приходится убирать снег, мы достаем теплые вещи из меха, меняем их на запасы дров. Последыши приносят бутыли кислого вина. Я замечаю, что в верхнем городе появились места, где элвен и люди вместе едят или слушают бродячих менестрелей.

Весной маленький герцог, возмужавший, сжимая меч в одной руке, объявляет, что элвен, которые хотят обучаться военному ремеслу, могут отправиться в казармы.

Старейшины долго обсуждают его слова. Находятся те, кто хочет пойти в верхний город, чтобы потом охранять улицы. Другие собрались защищать границы. Последыши встречают их с ликованием, дарят ветки с зелеными почками. Элвен не знаю, что делать с подарком. Я объясняю им, что это – знак уважения. Так последыши благодарили своих защитников в старину.

Почти все мужчины Терции исчезли за морем. Защищать город некому. Вот почему аристократы смирились с нашим присутствием. Генриху удалось объяснить им, что можно использовать мир к общей выгоде. Похоже, он учится договариваться.

Когда наступает лето, я поднимаюсь на внешнюю стену города и смотрю вдаль – на лес, где больше не возвышается башня.

Без нее мир кажется безграничным.

========== 7. Сон ==========

Каждую ночь я вижу огромный город, стоящий на пустынной равнине. Небо выглядит куполом, укрывающим камни и людей от остального мира.

Город такой большой, что его не обойти за день. Можно заблудиться в переулках, долго сидеть на стене, вглядываясь в горизонт, спрятаться в тени деревьев парка.

Я вижу зелень, белые камни. Я могу почувствовать запах свежего хлеба.

Фигура в плаще стоит на балконе высокой башни. Она кажется крошечной по сравнению с громадой города. Невозможно разобрать, во что одет этот человек, какого он возраста, что он делает. Я помню только фигуру.

Где бы я ни был: в переулках города, в парке, на стене – я всегда вижу его. Он стоит там, что бы я ни делал. Стоит и смотрит на меня.

Утром приходится вытирать глаза рукавом.

Нас совсем мало, но пока мы живы, у нас есть цель. Когда мы умрем, он будет ждать нас на вершине башни в огромном городе с белыми стенами.

Тогда я вспомню его лицо.