Текст книги "Эта тьма и есть свет (СИ)"

Автор книги: Gierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Я не знаю, Шайни, – это правда. Если бы я смог разобраться, как работает Башня, я мог бы рассказать и ей.

– Ты… умер, – она не уверена.

– Нет, я не умер. Морохир успел починить меня. Теперь я могу управлять этим местом. Тебе что-нибудь нужно?

Она колеблется, а ее смешной спутник говорит:

– Воды.

Потом добавляет:

– И еды тоже.

Я думаю о том, что им нужно, касаюсь руками зазубрин на стенах дальних комнат, просматриваю бегущие перед глазами строки древнего языка, подтверждаю согласие. Смешной спутник Шайни хватает свежеиспеченный хлеб, стакан молока и начинает жадно есть – она сама не прикасается к пище.

– Мы пришли не просто так.

– Я знаю, – Морохир предупредил меня, что она вернется.

– Тебе не понравится то, что я скажу.

– Вы хотите убить меня.

– Нет! – кричит Шайни. Она плачет. Я вспоминаю Дженну.

– Вы хотите уничтожить башню, – я говорю это, чтобы ей не пришлось, – без ее поддержки я умру.

– Нет, – плачет Шайни. Садится на холодный пол.

Спутник, доедающий булку, садится рядом:

– Что с тобой? – спрашивает он.

– Она винит себя за мою смерть, – я жалею, что новый голос не позволяет мне передать нежность.

– Разве вы умерли?

– Она считает, что умер, – я хочу обнять ее, но мои новые руки вызывают отвращение у людей.

– Вы говорите с нами, – говорит странный спутник, – как Сьюзи.

– Союзи?

– Моя подруга. Сьюзи, она тоже живет внутри башни. Один раз мы с ней виделись – она выглядела грустной. Почему вы не умерли?

– Меня спасла башня, – я хочу объяснить ему, чтобы Шайни не пришлось ничего делать. – Морохир сказал, сначала он надеялся, что мое место займет Шайни, но когда стало ясно, что она не может, он предложил починить меня.

– Но ведь Роуни… – шепчет Шайни.

– Морохир сказал, Роуни нужен для другого, – я не могу рассказать ей правду – Морохир взял с меня слово.

– Для другого? Он жив?

– Роуни жив, – эту правду я могу сказать ей, – вы обязательно встретитесь.

– Нет! – кричит Шайни. – Я должна была сесть в то кресло! Я должна была остаться здесь! Ты был бы жив, если бы не я! Ты спас меня, дважды, а я так отплатила тебе!

Спутник обнимает Шайни и начинает укачивать ее из стороны в сторону, как маленького ребенка.

– Ты ни в чем не виновата, – я не могу рассказать ей правду, – все это просто случайность. Я могу сделать то, что ты хочешь. Морохир сказал мне, когда ты придешь, сделать все, что ты захочешь.

– Морохир все это подстроил, – говорит Шайни. Она умная, как Дженна, и такая же добрая.

– Запускаю процедуру уничтожения. Обратный отсчет…

– Стой! – кричит Шайни. – Не надо! Не делай этого, пожалуйста! Я этого не хочу!

Морохир сказал мне, когда Шайнара вернется к башне и встретит меня, я должен убедить ее отступить. Он сказал, Шайнара непременно запутается и будет думать, что башни причиняют зло элвен. Сказал объяснить ей, как много хорошего могут принести башни.

– Проверка допуска пользователя. Сканирование ДНК.

– Прекрати! – кричит Шайни. – Ты сказал, ты сделаешь все, что я захочу! Не делай этого! Не убивай себя!

– Шайни, пойдем отсюда, – спутник тянет ее за собой.

– Сканирование ДНК завершено – статус пользователя подтвержден, допуск действителен. Обратный отсчет: до уничтожения терминала две минуты.

Башня глубоко вздыхает, толстые стены начинают стонать. Новые руки цепляются за ребра кладки, удерживая от падения.

– Почему ты делаешь это?! Зачем? – кричит Шайни.

«Чтобы тебе не пришлось», – думаю я.

– До уничтожения терминала одна минута сорок секунд.

– Бежим, Шайни, здесь дело не чисто! Бежим!

– Постой, пожалуйста, дай мне понять! Зачем ты убиваешь себя, Уильям?

– До уничтожения терминала одна минута тридцать секунд.

– Шайни, нам пора, – он тянет ее к выходу.

– Уильям, ты не должен…

– Шайни, скорее! – он уворачивается от мусора, который начинают выпускать хранилища переработки.

– Уильям, я…

– До уничтожения терминала одна минута десять секунд.

– Спасибо, Уильям! Я никогда не забуду тебя, обещаю, никогда! – кричит Шайни. Дженна. Мэри.

Они расплываются, сливаясь в одну фигуру. Морохир думал, у него получится обмануть меня. Я хорошо знаю таких, как он. Они манипулируют людьми. Он нарочно подстроил мою смерть, нарочно посадил меня в кресло. Чтобы она не смогла.

– Прощай, Светлячок.

Руки рассыпаются в пыль, тело плавится – я не чувствую боли. Я ничего не чувствую с тех пор, как башня вернула меня к жизни. Все, что осталось, – воспоминания.

***

Мне было тридцать три, когда я встретил Шайнару на улице старого города. Ее обвиняли в убийстве стражников. Она хотела есть, а ее тощие уши отливали болезненной синевой. В огромном голоде, недружелюбном к элвен, она не могла согреться.

– Леденец? Откупиться хочешь?

Она пыталась объяснить мне, что не могла желать смерти стражнику. Он сделал для нее доброе дело. Наверное, у него тоже умерла дочь. Или жена. Кто-то, кому раньше он носил сладости.

Она была совсем маленькой – Светлячок с огромными ушами. Теперь она стала взрослой.

========== 6. Союз Флотилий. Гражданская война ==========

Тяжелее всего не пожары, которыми охвачено побережье Союза, не ямы вблизи городов, куда сваливают тела, принесенные морем. Тяжелее мысль о том, что все это, даже лучшее, самое светлое, пришло к нам не само. Его принесли эльфы – не те, кого мы держали в гетто больших городов, эти ни в чем не были виноваты. Другие – сидящие в неприступных твердынях древних Башен.

– Почему вы думаете, что это – имя? – бедный эльф продолжал плакать, смотреть на него было противнее с каждой секундой. – Как вы можете не понимать? Он черный рыцарь, злодей, он ведет дорогой, в конце которой – смерть. Морохир, неужели вы не знали?

Брат смотрел без тени удивления – зло. Тогда я решил, злость – все, что у него осталось. Я был не прав. Брат был скотиной – в этом он походил на отца, но кроме злости в нем хватало ума и нашлась даже толика сострадания. Он не наказал эльфа, не велел ему убираться: накормил, отправил в постель, послал с ним своего охранника. Их было двое, лицо одного покрывали шрамы, второй сам казался открытой раной – внимательный, чуткий к каждому шороху. Необычный цвет кожи, светлые волосы и акцент выдавали в них вестурланцев. Значит, разведчики не врали. При первой встрече я решил, что они глупы, как все остальные рабы, но я оказался не прав. Эти двое умом и знаниями превосходили иных аристократов.

Терцианцы входили в бухту неумело. Люди, которых пришлось вытаскивать из трюмов, хотели только пить и есть. В их глазах читалось изумление, я понял, что они готовы были умереть на границе, а еще понял, что к этому готов был мой брат. Он нарочно привел их к границам Союза. Чтобы лишние рты потонули в море, оставив Терции возможность выжить после урожая.

– Скажи мне раз и навсегда, – попросил я, усадив брата напротив за шатким столом в таверне, которую мы сделали штабом на первое время. – Ты убил их? Убил отца и мать? Смотри в глаза, я узнаю, если ты врешь.

Он посмотрел зло, но я быстро перестал принимать его злость на свой счет. Он злился по привычке или от долгого голода.

– Мать убили при мне, – ответил он. – Я стоял там, разевал рот, как полоумный, а потом Фредди оттащил меня к потайному ходу и успел захлопнуть перед ними дверь. Так мы выбрались. Я тогда думал, что сумею найти отца, но к вечеру стало ясно, что отца убили еще раньше. Подстрелили у палатки на охоте, он там развлекался со шлюхами. У меня был Фредди, с ним – его ребята. Эльфы в гетто сошли с ума – стали бросаться на ворота. Метяжникам пришлось отправить отряды, и нас никто не заметил в этой суматохе. Мы были прямо там, у них под носом, но их занимали эльфы, так что нам удалось дождаться гвардию. Потом помогли башни. Вот тебе правда, у меня нет сил выдумывать. Отца подстрелили, потому что он ни черта не смыслил в управлении страной, а мама попала под горячую руку. Я бы тоже умер, если б не Фредди.

– Ты из-за этого таскаешь его с собой?

– Раньше от него было больше толку.

– Не сомневаюсь, – соврал я.

Вильгельм оказался настоящим засранцем. Убедить его в чем-то было делом почти невозможным. С детства мы не ладили, но за время ссылки я решил, что это были обычные склоки братьев, а теперь вспомнил, что все было закручено куда серьезней. Вильгельм никому не доверял. Вернее, не доверял незнакомцам. Меня он считал незнакомцем, так что я вынужден был отвечать на расспросы его рабов-советников и смотреть, как рыдает на коленях облаченный в черное эльф. Роуни, старейшина клана Шайнары, которая отправилась в Терцию, чтобы занять его место в Башне. Рассказать ему об этом было сложнее, чем убить ребенка. Но вместо слез в тот вечер я получил благодарную улыбку:

– Она жива.

– Сейчас – возможно, но она идет на смерть, – честно ответил я эльфу.

– Он не позволит ей умереть, – улыбнулся эльф.

– Морохир? Что ты такое несешь!

– Нет, Морохир просчитался – снова. Он решил, что она не сможет убить Уильяма, но ей не придется. Уильям любит ее. Она жива – это просто чудесно, спасибо вам, что рассказали мне.

С тех пор Роуни плакал гораздо реже. Другие эльфы, много недель проведя в трюме пришвартованного суденышка Вильгельма, тоже перестали упрямиться. Они захотели есть и пить так сильно, что согласились выслушать Роуни, а тот рассказал им о планах Морохира. Долгое время они не верили, как до них не верили – Вильгельм и я, но потом дослушали до конца.

– Он – не живое существо, понимаете? – говорил Роуни всем, кто хотел слушать, его будто прорвало спустя много лет вынужденного молчания. – Их много, понимаете? Они выглядят одинаково, это правда, но башни могут и не такое. Они могут сделать из вас такого, как Морохир. Из любого! Вот почему башни нужно разрушить. Они по всему миру, везде, на каждом материке, на каждом острове, достаточно большом, чтобы там поселились люди. Да-да, люди! Люди, в них все дело! Последыши, те, кто пришел после, на самом деле, они были здесь задолго до нас! Они жили в этом мире, расселились по всем материкам, освоили письменность. Когда мы прибыли сюда, они были достаточно развиты, чтобы приветствовать нас, а не атаковать, как чудовищ. Экспедиция, которую мы должны были провести, увенчалась небывалым успехом, так говорят хроники, и любой из вас, если вы только потрудитесь, может прочесть об этом. Наш язык очень прост, куда проще, чем местный! Он был создан специально для того, чтобы обучить ему было легко. Все это записано, все хранится в памяти башен. Спросите у своей Сьюзи – она подтвердит мои слова. Мы построили башни, чтобы помогать людям, спасать их, лечить, направлять их. Но спустя несколько поколений мы забыли. Мы начали искать свой путь. Башни захлопнули двери. Тогда появился первый Морохир – тот, кто сеет мрак, чтобы показать свет. Он рассказал о том, что мы должны править людьми, он показал, какой будет империя, созданная башнями. Он нарушил связь, понимаете? Мы больше не были Экспедицией, мы превратились в племя местных жителей. Другие из народа, другие элвен, живущие среди звезд, думают, что мы погибли. Они оплакивают наши смерти. Они жалеют, что нам пришлось пожертвовать собой. Но мы здесь, мы живы, мы еще можем помочь людям.

Он говорил так много этого бреда, что даже я начал верить. Истории, даже самые фантастические, не путались. Где бы он не прочел о них, это была ладная сказка. Эльфы в ней выставлялись народом, который пришел со звезд, чтобы помочь зарождавшемуся племени людей построить процветающее королевство. Из-за большого количества воды, которая разделяла земли этого мира, поддерживать связи между разными народами было непросто. Эльфы разместили башни, чтобы упростить эту связь, научили строить корабли, дали лекарства. Тогда их было совсем мало. Их число увеличилось спустя много сотен лет, когда башни захлопнулись для них. Внутрь попадали лишь те, кого избирал Морохир. Эльфы объединились с людьми и атаковали башни. Часть древних строений пала, а те, кто их населял, были убиты. Эту вину эльфы пронесли в легендах через века и по сей день приносили к башням подношения в надежде, что обитатели уцелевших простят им грехи прошлого.

Меня заинтересовали вовсе не байки о прошлом – проверить их я не мог. Для меня важнее были те сведения, что Роуни рассказал о настоящем. Он уверял, что Терция, Вестурланд и Союз Флотилий – всего лишь капля в море государств в мире, где они жили. И если долго плыть на юг, можно найти сотни островов, населенных удивительными народами. Сейчас, говорил он, там революция. Гражданские войны повсюду. Люди и эльфы объединились, чтобы уничтожить башни. Вот почему Морохир обратился к Вильгельму с предложением войны. Ему нужна сила, способная противостоять южным повстанцам. Если взять тринадцать тысяч Вильгельма, шесть тысяч Марка и выкупить оставшихся на рынке Вестурланда рабов, получится армия, с которой не сравнится никто из южан. С ее помощью можно захватить весь мир, и тогда задача Морохира будет выполнена.

Я представлял себе эти земли: далекие, удивительные, пораженные войной. Морохир надеялся принести туда власть башен, но что, думал я, если мы придем туда с другой целью. Что если впервые за долгое время мы сумеем объединиться, превратиться в Империю, как в хрониках старых времен. Только эта Империя будет превосходить Вестурланд и Терцию, она будет значительно больше. Из земель, богатых фруктами, можно будет вывозить излишки, меняя на лошадей или мясо. Не нужно будет совершать набеги, не нужно будет довольствоваться одной рыбой или гадким вином. Можно будет жить мирно.

– Мы должны уничтожить башни, – сказал Вильгельм спустя четыре полных дня. Его войско восстанавливало силы, он изучал карты, составленные моими разведчиками. – Пока башни контролирует Морохир, мы не сможем ничего сделать.

– Я отправил одну девочку к башне Туурэ, – ответил я. – Она должна теперь уже уничтожить ее.

– Ты отведешь меня к Сьюзи? – спросил Вильгельм, и я отвел его, потому что этот вопрос был самым вежливым из всего, сказанного братом за время нашего повторного знакомства.

Сьюзи обрадовалась ему. Она сказала, что много слышала о нем от меня – мысли ее путались. Ей оставалось совсем немного, и я знал, что со дня на день мне придется просить другую о невероятном одолжении.

– Расскажи мне о Морохире, – попросил Вильгельм.

Она рассказала ему эту печальную историю, которую могла пересказывать раз за разом без перерывов. Это были ее последние настоящие воспоминания. Морохир в истории всякий раз выставлялся героем, хотя, на самом деле, он подтолкнул ее к тому, чтобы она стала частью ужасного механизма башни.

– Значит, башни уязвимы, – сказал Вильгельм. – Что бы ни случилось, как бы ни хотел Морохир, он не может изменить основной принцип – башни созданы, чтобы помогать людям. Если человек хочет зайти внутрь, ничто не помешает ему. Вот почему Морохиру пришлось открыть дверь отцу, хотя он презирал его.

– Нет! – возразила Сьюзи. – Тот эльф хотел мне только добра.

– Вряд ли, – горько усмехнулся Вильгельм.

– Возможно, это правда, – вмешался Роуни – он тенью ходил следом за Вильгельмом с тех пор, как они высадились. – Те эльфы прибыли с востока. Они могли попасть к нам из земель, где Морохир изменился. Вполне возможно, он привел сюда эльфов, чтобы увести оттуда.

– Зачем? – удивился я.

– Затем же, зачем я привел к тебе своих людей, – ответил за Роуни Вильгельм. – Он посадил их на лодки и велел плыть на запад. Он надеялся, что на западе не будет ничего, но попал к Восточному Маяку. Башня не работала – ее забросили сотни лет назад. Эльфы ушли из тех мест. Тогда он нашел девочку, которая подходила для роли «пользователя» и привел к башне. Эльфов убили, часть людей выжила. Вряд ли он хотел, чтобы все случилось именно так, но одного он добился – теперь на его родине нет несколько сотен лишних ртов.

– Думаешь, он специально увел их? – когда я спрашивал его, мне казалось, это полная глупость. Зачем вести на смерть столько людей? Неужели не может быть другого выхода? Потом я узнал о голоде Терции, о том, как голод усилился после вмешательства вестурландцев. Вильгельм надеялся, что мир между аристократами, которые вечно грызлись за лучший кусок, принесет счастье, но добился противоположного. Все, на что он мог рассчитывать, осталось в Союзе. Еда, война, возможность на несколько лет не видеть выжженных полей родины.

Теперь я думаю, тот эльф хорошо знал, что делает. Думаю, когда он увидел парящий над волнами Маяк, он потерял надежду. Вокруг кричали: «Земля! Земля!» Уже тогда, должно быть, он представлял себе резню. Уже тогда знал, что не пустит эльфов в башню.

– Мы должны уничтожить башни, – я согласился не сразу. Я надеялся, достаточно будет того, что мы разберем по кусочкам Туурэ – даже две невинные жизни казались мне высокой ценой.

– Сьюзи может уничтожить Восточный Маяк, – сказал Вильгельм.

Он изменился – в ту секунду я понял это особенно отчетливо. Он уже не был ребенком, моим младшим братом с непомерными амбициями. Он стал убийцей, и ему, по большому счету, было все равно, кого убивать.

========== 7. Союз Флотилий. Бегущее море ==========

Грохот от летящих с утеса камней Маяка слышно до сих пор – Сьюзи не преувеличивала, когда попросила нас увести людей из округи. Неприятней всего были, конечно, молнии. Самые набожные грохнулись на землю и стали молиться. Неудивительно, что остроухие до сих пор поклоняются башням. Если разрушение каждой сопровождается такими катаклизмами, поверить в их божественную природу несложно. Даже Марк, кажется, дал слабину. В богов он не верит – уже за это можно выписать ему благодарность, переплюнул Грегора. И все же, когда он смотрел в сторону содрогавшихся от конвульсий камней, меня посетило неприятное ощущение дежавю. Так смотрели в мою сторону рабы Вестурланда, так смотрела эльфийская бродяжка, которой я подал золотой. Глаза широко раскрыты, а в них – самое опасное чувство во всем мире: надежда.

– Вам пора возвращаться, – говорит Марк, перекрикивая грохот.

– Нам некуда возвращаться, – отвечаю я, король без королевства. Сжечь корабли уже не хватит духа, за последние годы от голода и постоянного страха я превратился в мягкотелого сопляка.

– Терция – большая страна, – возражает Марк.

– Вот и возвращайся в Терцию, – говорю я.

Слова вырываются сами собой, но когда я слышу их, они кажутся правильными. Пусть возвращается – ведь именно это должно было произойти несколько лет назад. Марк должен был занять трон, а я – продолжить обучение. Все случилось так, как случилось, из-за того, что я был слишком молод, чтобы думать. Морохир из Туурэ перехитрил меня – я нарушил главное правило, попросил помощи у того, кто был сильнее меня. Высокомерие принца – тогда мне было простительно.

– Ты ведь не хочешь оставить своих голодранцев здесь, – Марк не собирается отступать. Хочет убедиться, что мы перестанем истощать запасы, собранные его людьми благодаря башне Сьюзи. Его заслуга во всем этом – простая удача. Будь на его месте честный простолюдин – справился бы лучше. Не стал бы разделять силы, не дождался бы, когда земли Союза начнут раздирать потасовки за лучший кусок, не допустил бы гражданской войны. Он еще не правитель здесь, но уже не простой беглец.

– Тебе нужна помощь, братец, – почему бы не поиграть в открытую? – Отдай мне корабли, отдай мне тех, от кого хочешь избавиться, и ты не увидишь нас больше.

– Слишком просто, – Марк хмурится. Действительно, его предел – обойти бедного Грегора, думать на два шага вперед он не умеет.

– Ты ведь не отпустишь своих людей без довольствия, – говорю я. Если бы кто-то подсказывал мне подобным образом, я бы счел это оскорблением.

– Собираешься обобрать меня? – усмехается Марк.

– Тринадцать тысяч, – напоминаю я, – ты сам знаешь, что есть вещи поважнее, но забываешь, что не в моих интересах вернуть людей в целости и сохранности.

– Ты не поведешь их в Терцию?

– Я обещал им, что накормлю их досыта. Союз едва может прокормить себя за счет рыбацких лодок. Передо мной простой выбор, братец. У меня в трюме есть бочки с маслом, которые подготовил для меня Морохир. Я могу использовать их и решить проблему перенаселения. Еще я могу отправиться дальше. Туда, откуда приплыли эльфы, растоптавшие бухту. Если у них получилось, и если за время путешествия они сохранили достаточно сил, чтобы атаковать, получится и у меня.

– Они бежали оттуда, – возражает Марк, – он повел их на верную смерть. Ты сам слышал рассказ Роуни.

– Скоро я тоже поверю в богов, – отвечаю я. Смешно вспоминать детские перепалки, но их, оказывается, не хватало. – Буду каждый день жертвовать ведро золота, благодаря их за то, что избавили меня от участи моих братьев. Неужели можно быть таким идиотом? Я могу простить это рабам или терцианской знати – ни те, ни другие не смогли бы выжить, будь у них хоть немного мозгов. Но ты? Как тебе удается совершенно ничего не планировать и выходить сухим из воды? Тебя ведь до сих пор не убили – это просто феноменально.

– Из нас двоих, – Марк улыбается, – ты – умный, я – везучий.

– Грегору не повезло, – говорю я, а после мы смеемся вместе. Хорошо хотя бы изредка не чувствовать между лопаток неприятное жжение чужой зависти. В нашей с Марком встрече мне нравится ясность – ему не нужны проблемы Терции, мне – объедки со стола Союза. Хотя бы сегодня мы – не враги.

– Рассказывай, в чем заключается твой гениальный план? – спрашивает Марк.

– Он увел эльфов, прекрасно зная, что им не выжить. Возможно, он повредился рассудком, возможно, действовал из соображений защиты людей – этого мы уже не узнаем, он мертв. Что мы знаем наверняка, с другой стороны, – связь Маяка с другими башнями была нарушена. Значит эти люди, кем бы они ни были, не подозревают о нашем существовании. Они могут подозревать о том, что происходило в Терции, они могут даже знать о том, что я отправился к землям Союза с целью захвата. Но у них нет никакой возможности узнать, что было дальше. У него, у этого поломанного Морохира, не было никакого выхода, кроме как спасти бедную девочку и провести до самой башни. Что бы ни происходило на востоке, оно достаточно ужасно даже по меркам хозяина башни. И, что еще важнее, никто из живущих там не ждет меня.

– Неужели ты не допускаешь мысли, что Морохир пытался спасти своих людей? Неужели не думаешь, что он мог плыть на запад из-за того, что восток полностью разрушен?

– Ничто не может быть разрушено полностью, братец, – я улыбаюсь. Разрушение – то, в чем я преуспел с детства.

– Посмотри внимательнее, – Марк указывает на груду мелких камней на месте, где раньше возвышался прекрасный Маяк.

Я вспоминаю распятое на металлических деталях тело девочки, которая отдала приказ об уничтожении. На секунду мне становится страшно, и в этот момент на плечо ложится ладонь Фредди:

– Как красиво, – говорит он.

Страх уходит, и я вновь начинаю видеть красоту.

***

Следить за ходом погрузок я отправляю Фредди и его людей. От него уже не воняет вином, он увлеченно сверяется со списками и отвешивает оплеухи тем, кто кажется ему недостаточно расторопным.

– Разве мы не повернем назад? – спрашивает Бальдр, не утерпев, после долгих часов тишины. Мне хотелось проверить, надолго ли хватит его выдержки. Оказалось – до полудня.

– Мы поплывем на восток, – отвечаю я. – Туда, откуда приплыли те эльфы.

– На востоке нет ничего, – уверенно отвечает Бальдр.

– Эльфы не появляются из пустоты, – возражает Гуннар, выступив из тени. Они оба не отходят от меня надолго. Если поблизости нет одного, значит он выслеживает кого-то. После высадки в западной бухте, когда они притащили мне Роуни, их энтузиазм не стихает.

– Нужно отправить разведчиков, – говорит Бальдр. Я понимаю, что мне придется дослушать их перепалку.

– Сейчас никто не ожидает нас там, – отвечает Гуннар.

– Почем ты знаешь? – Бальдр злится.

– Прекратите перепалку, – я вмешиваюсь, потому что спорить они могут до самого вечера. Если бы не их характер, без колебаний я сделал бы из них отличную охрану. Но каждый день выслушивать подобные разговоры невыносимо. Даже вынужденное молчание после моего приказа кажется молчаливой битвой.

– Что, не можешь угомонить своих варваров? – спрашивает Марк.

Когда мой кулак касается его лица, мы удивляемся вместе. Мне приходится отступить – Бальдр оттаскивает меня.

– Какого дьявола ты сделал? – Марк стирает кровь – она течет из его носа.

– Если бы не твой дрянной характер, – я чувствую, что Бальдр с силой тянет меня назад и не могу взять в толк, зачем, – мы сейчас жили бы в Терции. Спокойно и мирно. Ты начал все это! Ты!

Слова приходят сами. Как будто жили во мне все эти годы, поджидая нужного часа.

Теперь оттаскивают оба: Гуннар и Бальдр. Видят, что я не хочу говорить все это? Знают, что от запасов Марка зависят жизни тринадцати тысяч воинов?

– Если бы не твои слова… Одна фраза! – наверняка, меня слышно даже на кораблях. Жаль, что ни Бальдр, ни Гуннар не осмеливаются зажать мне рот – это могло бы пригодиться. – Одна чертова фраза, и все полетело в пропасть! Это из-за тебя! Ты убил их! Маму, отца! Ты убил их всех! Ты должен быть старшим братом, черт тебя побери! Ты должен был править ими! Ты, а не я! Слышишь? И ты обвиняешь меня? Я вижу на твоем лице эту отвратительную ухмылку. Ты думаешь, что знаешь меня? Посмотри получше! Посмотри на Морохира, погребенного под грудой булыжников башни! Он увел на запад горстку лучников. Я увел девять тысяч нахлебников.

Гуннар или Бальдр – кто-то из них – затыкают мне рот и волокут прочь, вглубь портового городка. Пока один тащит, другой отпугивает зевак. Вокруг почти пусто, люди попрятались по домам, опасаясь иноземцев, а войско ждет вдалеке, наскоро разбив лагерь. Можно сказать, никто не услышал меня. Можно, если забыть на секунду остекленевший взгляд Марка.

***

– Вам надо избавиться от Фредерика, – говорит Гуннар, заливая мне в горло бражку из бурдюка. У каждого вестурландца есть такая – они пьют перед боем, чтобы ничего не бояться. Как будто они умеют.

– Вы окончательно рехнулись? – выплевываю я вместе с вином.

Они правы – они, два раба с жестокого севера. Я не могу мыслить здраво, не могу даже быть уверенным в том, что говорят мои губы.

– Такое бывает, – говорит Бальдр и пьет из собственного бурдюка.

Мы в захолустье – в сарае или в лачуге какого-то бедолаги. Темно, тесно и душно. По крайней мере, никто не услышит меня, если я решу обвинить брата в новых преступлениях.

– Что бывает? – лучше бы не спрашивал.

– Бывает, если не можешь бояться в бою, боишься после, – отвечает Бальдр.

– Он хочет сказать, – вмешивается Гуннар, – что мы ожидали это.

– Ожидали? – я надеюсь, что дело в бражке.

– Мы все долго не ели, – отвечает Гуннар. – Роуни сказал много важного, вы увидели брата…

– Хочешь сказать, я переволновался? – мне удается жестоко усмехнуться и я надеюсь, что неизвестный внутри меня не расплачется, как мальчишка.

– Вы правда хотите плыть на восток? – спрашивает Бальдр. Его внимательные глаза впиваются в меня, как пара кинжалов.

– У меня нет выхода, – во мне говорит вино – дело в нем.

– Мы можем вернуться, – отвечает Бальдр.

– Ради чего? Ждать урожая? Надеяться, что уничтожение башен сойдет нам с рук? – мне становится смешно.

Они оба молчат.

– Чего вы хотите? – спрашиваю я, выждав паузу. – Зачем вы притащили меня сюда?

– Вам надо избавиться от Фредерика, – повторяет Гуннар.

– Для чего? Он же теперь герцог, – в их компании я могу позволить себе смех.

– Он готовит восстание, – отвечает Гуннар.

Хмель выветривается из головы.

– Восстание?

– Никто из терцианцев не хочет плыть на восток. Они надеются вернуться к семьям, – говорит Гуннар. Из уважения ко мне он не продолжает объяснять. Из нас двоих я должен работать головой, его задача – защищать меня, а не рассказывать о настроениях в войске.

– Предлагаешь мне отправить их обратно? После всего, что я сделал? Если я когда-нибудь вернусь на родину, меня встретит выжженная пустыня. Даже я не способен на такое, Гуннар, что бы ты ни думал обо мне.

– Мы хотим плыть дальше, – встревает Бальдр. Что мне не нравится в них – никогда не знаешь, кто заговорит следующим. – Отдайте приказ – этого хватит.

– Четыре тысячи вестурландцев? Это намного меньше тринадцати тысяч, Бальдр, даже ты должен понимать это.

– Вы не боитесь умереть, – отвечает Гуннар. – Вы ведете нас в Валхаллу. Для вестурландцев вы уже легенда. Отдайте приказ, и вы поведете на восток двенадцать тысяч. Терцианцы, в отличие от вас, не хотят умереть раньше времени.

– Вы собираетесь убить… – меня поражает страшная догадка. Я вспоминаю себя и Фредди, стоящих над гетто Терции. Сколько я мечтал убить тогда? Сотню? Две? Даже это казалось чем-то завораживающе ужасным.

– Фредерик думает, что мы ничего не знаем, – говорит Гуннар. – Мы собираемся убить только тех, у кого не хватит духа доплыть. Они уже трупы. Зачем отдавать им еду и воду?

– Одна тысяча, – я усмехаюсь – от усталости я не могу испытать ничего, кроме иронии. Мне снова кажется, что мной управляет кто-то другой. – Они поклялись мне в верности.

– Они уже нарушили эту клятву.

Я смотрю на них по очереди: на Бальдра, лицо которого украшает множество шрамов, на Гуннара, чей стеклянный взгляд пугает сильнее любого увечья. Моя голова дважды опускается и поднимается. Вниз – вверх, и тысяча жизней стерта с лица земли. Это должно вызывать ужас, страх, но из-за усталости и вина внутри меня рождается совсем другое чувство – удовлетворение. Наконец угроза Фредди устранена. Нужно будет выяснить, чего хотят Бальдр и Гуннар за свои услуги, но на один вечер, хотя бы на один, я в безопасности.

========== 1. Квинта. Чужой берег ==========

Сорок дней качки, половина лошадей, три тысячи всадников – Гуннар записывает на коротких листах. Уверяет, полезно будет потомкам. Если мы попали в Валхаллу, читать записи Гуннара будет некому.

– Лучше бы здесь никому не жить, – говорит хозяин, разглядывая ровную кромку берега. Пристать у такого сложно. Придется строить помосты для лошадей. Будет возня, южане устроят давку.

– Если здесь никто не живет, хозяин, мы умрем с голода, – отвечает Гуннар.

– Я же просил не называть меня хозяином, – он хмурится. До сих пор.

По палубе бежит сломя голову Роуни – вот кому не страшны были ни качка, ни голод. Тощий эльф и его укутанные в черное соплеменники вовсе не заметили неудобств. Невольно задумаешься, какого им жить подле городов южан.

– Башня! – кричит Роуни, чуть не падая перед хозяином.

– Уже? – хозяин вздыхает.

От голода и качки он похудел вместе со всеми – ел, сидя за общим столом. Первые дни южане боялись поднять на него взгляд – помнили крики и кровь – потом стали коситься с презрением. Тогда их стало еще меньше, и с тех пор столы всегда были общими.