Текст книги "Прощай, предатель! (СИ)"
Автор книги: Гайдэ
Соавторы: Алёна Амурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
♀️Глава 4. Ты – нежная фиалка
На лице Князева судорожно дергаются желваки, выдавая его реакцию.
Обычно в таком состоянии он непредсказуемо агрессивен и способен запрессовать человека всего лишь парой ëмких фраз так, что того внутренне расплющит в лепешку. Примерно где-то на уровне плинтуса.
Однако до сегодняшнего дня он всегда контролировал при мне свою тяжелую, необузданную натуру – теперь уже неясно, из-за «любви» ли. Возможно, причиной было только мое безоговорочно преданное и восторженное отношение к нему..? Или моя нелегкая беременность..?
Муж и сейчас по привычке сдерживается от слишком резких слов.
Раздувает ноздри в бешенстве от ловушки аморальной ситуации, которую сам себе создал... и молчит. Только сжимает руки в кулаки, дышит тяжело и смотрит, набычившись, исподлобья.
Но надолго ли его хватит?
– Владан Романович! – долбится кто-то в створки снаружи. – Владан Романович, с вами все в порядке?
– Да! – лаконично и раздраженно бросает он.
– Лифт завис... может, слесаря вызвать..? Или электрика..?
Глаза мужа, всегда напоминающие цветом глубокое синее море, наполняются штормовой тьмой. Яркий сигнал, что очередной несчастный сотрудник-дуралей только что нажал на «плохую» красную кнопку его темперамента.
– Владан Романович..!
– На хуй все пошли!!! – взрывается Князев, не сводя с меня тяжелого пожирающего взгляда. – Заткнулись, сука, все и съебались отсюда! Уволю!
Тишина наступает такая, что даже слышно, как снаружи в коридоре из чьих-то рук выпадает что-то маленькое. Вроде шариковой ручки или маркера.
Я смутно осознаю, что мужа совсем занесло. Впервые он так эмоционально, грубо и неконструктивно реагирует на обычный несвоевременный вопрос. Но сейчас мне все равно. И хочется только одного – сбежать отсюда так далеко, насколько это возможно.
Бросаю быстрый косой взгляд на панель управления, и Князев мгновенно реагирует. Делает порывистый шаг вперед и рвано выдыхает:
– Даша, маленькая моя... – его ладони обхватывают мое лицо, и откровенная нежность этого жеста приносит мне новое страдание. Острое, жгучее, до слëзной горечи навзрыд.
Уж лучше бы он ударил меня кулаком прямо в лицо, чем проявлял эту невыносимую нежность! Это бы расставило все точки на свои места и обрубило связь с ним – пусть дико больно, но быстро.
Всë лучше, чем растерянно, непонимающе бродить в ядовитом тумане моего нового мира, разрушенного апокалипсисом его измены.
– Не называй меня так!
Резко толкаю его в грудь обеими руками, но с таким же успехом на моего мужа сейчас мог бы воздействовать беспомощный котенок. То есть никак.
Князев даже не замечает моего сопротивления. Гладит и гладит большими пальцами мои щеки, волосы, губы и настойчиво шепчет:
– Даша, прости меня... ты же моя добрая девочка... нежная моя фиалка, мой лучик света... прости... для меня существуешь только ты...
Я зажмуриваюсь и отчаянно мотаю головой.
Началось...
Князев – мастер слов в деле, когда надо очаровывать женщин. Потому что он знает, что они хотят услышать от успешного и привлекательного мужчины. Такого, как он. И, увы, он знает мои многие слабые места...
К счастью или несчастью, разбитое сердце не склеишь красивыми словами. А пошлую сцену, в которой секретарша восторженно и жадно делала на коленях моему мужу минет, – не сотрешь из памяти. Она буквально отпечаталась у меня на сетчатке глаз!
Так что...
...нет, Даша, нет. Просто не поддавайся. Не слушай. Не будь доверчивой идиоткой, которой можно навесить любую хитровыделанную лапшу на уши!
Проблема в том, что Князева невозможно оспорить, когда он настроен добиться победы любой ценой. Не с моей робостью и косноязычием так точно. Его не просто так зовут иногда богом переговоров, язык подвешен что надо. И ускользнуть от него можно только одним способом...
– Влад, – выдавливаю из себя хрипло с усилием. – Я не могу сейчас с тобой разговаривать. Я... не хочу! Понимаешь?! И перестань меня трогать. Ты мне... омерзителен!
Тяжелое, мрачное дыхание Князева на секунду сбивается, как будто я ударила его ножом в живот.
Медленно, очень медленно он отводит руки от моего лица. Но не убирает совсем, а упирается ладонями в стенку лифта по обе стороны от моей головы.
Сволочь! Не может лишний раз обойтись без демонстрации своей власти. Без подчеркивания своей опасной мужской силы.
– Понимаю, – зловеще мягко произносит он. – Это я очень хорошо понимаю. Ты сейчас на эмоциях, Даша. Но мы обязательно поговорим позже. Я тебя прошу только об одном – не наделай глупостей. Мы же с тобой взрослые люди, верно?
Я ничего не отвечаю.
Слепо смотрю вниз, на тупые мыски своих простых осенних ботинок, лишь бы не видеть перед собой красивое, породистое лицо мужа. Но это мало помогает отрешиться, потому что я чувствую еще и его терпко-винное дыхание.
К горлу подкатывает знакомая токсикозная тошнота с мерзким привкусом дерьма и дурноты.
Рвотный спазм еще не успел сжать горло, но его приближение уже не за горами.
– Я поеду домой, Влад. Убери руки!
Скрипнув зубами, Князев-таки отодвигается на один-единственный шаг. Но облегчения от этого так и не наступает. Ощущение, будто на груди тяжесть целой бетонной плиты, а низ живота нехорошо тянет. Господи, опять этот тонус...
– Я сам тебя отвезу, – мрачно говорит муж.
– Нет! – страдальчески выкрикиваю я и тут же прикрываю рот от подкатившей рвотной горечи.
К счастью, ее удается инстинктивно сдержать... а может, и к несчастью. Проблеваться на идеально начищенную дорогую обувь Князева сейчас было бы самое то. Он это заслужил.
– Нет, – повторяю сдавленным шепотом. – Не надо. Пожалуйста... твое присутствие сейчас невыносимо! Я поймаю такси...
– Я не позволю какому-то вшивому уличному таксисту везти свою беременную жену в таком состоянии! – дергает щекой Князев. – Не хочешь ехать со мной, ладно. Но тогда ты поедешь на моем служебном мерсе. Нашему водителю я хотя бы доверяю!
Прорычав последнюю фразу, он снова слишком низко наклоняется ко мне. И на этот раз я не выдерживаю. Близкий запах красного вина вызывает гораздо более сильный позыв к рвоте. Со слабым стоном я сгибаюсь пополам, обнимая свой огромный живот...
И всë-таки блюю на красивые черные туфли мужа.
♀️Глава 5. Разумной быть тяжело
Правильно говорят, что счастье не в деньгах. И уж точно не в роскоши.
Брожу по нашей огромной двухуровневой квартире, а от отчаянной тоски выть хочется. Боль и безысходность пожирают изнутри остатки разбитого сердца, сжигают токсичным ядом четкого осознания...
Наша семья разрушена.
Не будет больше счастливых совместных вечеров в обнимку. Только не с Владаном! Я просто не смогу теперь довериться ему, забыть предательство и жить, как раньше
Не будет вечерних просмотров кино с одним мягким пледом на двоих... с искренним смехом... нежными ласками... страстными поцелуями...
Не будет романтики уютных душевных разговоров...
Он всë это разрушил.
Положил на наши отношения всего один, но очень внушительный и похотливый болт, просто решив, что ему без разницы, с кем удовлетворять свои мужские потребности.
Конечно, я могу понять, что любому нормальному мужчине несладко, когда у его жены проблемная и болезненная беременность с повышенным тонусом и другими тревожными сигналами. Когда врачи постоянно предостерегают об угрозе выкидыша. Когда прямолинейно и откровенно не рекомендуют заниматься сексом, чтобы не спровоцировать преждевременные роды.
Но разве это оправдывает Князева?
Разве дает ему право спускать пар на стороне с другими бабами без зазрения совести, когда его жене и без того тяжко?
Чувствую на губах солоноватый горький привкус собственных слëз и прислоняюсь лбом к оконному стеклу. Смотрю на осенний уличный проспект пустым бессмысленным взглядом и думаю, думаю, думаю...
Почему ты предал меня, Влад? За что ты поступил так со мной, любимый?
Ты ведь не просто изменил...
Ты убил и растоптал мою любовь. Мое доверие.
Убил в тот самый момент, когда решил, что трахать на работе свою секретаршу в рот – это нормально для женатого мужчины!
Настойчивый сигнал мобильника врывается в мою депрессию неприятно веселым рингтоном. Надо будет поменять мелодию, дико начала раздражать...
Тупо смотрю на экран. Мама звонит.
Я редко с ней общаюсь, слишком уж мы по-разному смотрим на мир. Она все мое детство превратила в какой-то странный аттракцион своих психологических заскоков, считая с того дня, как они с отцом развелись.
И тогда началось...
Сначала мать пристрастилась к алкоголю. Потом к антидепрессантам. А затем вдруг всë это бросила и переключилась на странноватые духовные сообщества, вроде секты какого-то фиолетового эго.
Помню, что мне было лет шесть, когда отец ушел к другой женщине и больше не вернулся. Мать говорила о ней исключительно матом и всегда добавляла, что это – проститутка.
Однажды я по наивности спросила, что это значит, и тут же пожалела. В тот период мать еще держалась за бутылку и спьяну решила продемонстрировать доченьке всë наглядно. Откопала в шкафу забытую папашей флешку и воткнула в ноутбук.
Там оказались видео... много видео с людьми... голыми мужчинами и женщинами, которые шокировали меня и безумно напугали странными протяжными воплями, утробными стонами и руганью.
«Смотри! Смотри! – зло приговаривал на ухо заплетающийся голос, обдавая меня перегаром. – Вот что такое проститутка. Вот чего не хватало твоему папаше! Ты меня слышишь?!»
– ...ты меня слышишь, Даш? – возвращает в реальность недовольный голос из трубки. – Почему матери не отвечаешь?
– Привет, мам, – механически здороваюсь я и снова утыкаюсь лбом в окно. По ту сторону стекла в тихих серых сумерках ползут прозрачные капли дождя, под стать моему настроению.
– У меня появилась идея, – сразу приступает к интересующей теме мать, даже не поинтересовавшись, удобно ли мне с ней разговаривать. – Надо отремонтировать бабушкину развалюху в деревне и выгодно продать.
– Зачем?
– Я хочу разменять свою квартиру на другую, поближе к центру. Петенька идею одобрил.
Петенька – это ее сожитель и по совместительству тоже адепт их странной фиолетовой секты.
– Делайте, как считаете нужным... – устало вздыхаю.
– Мы не можем! Бабушка оставила свою развалюху в наследство не мне, так что придется тебе побегать к нотариусу, чтобы оформить разрешение!
– Я сейчас не могу этим заниматься, и ты это прекрасно знаешь. Мне рожать скоро. На таком сроке не до беготни по нотариусам.
– А ты Владика нашего попроси подсобить! Он по-быстрому все решит, – предлагает мать и, помедлив, вкрадчиво напоминает: – А ведь мы бы могли обойтись и без продажи бабушкиного старья в Гадюкино, если бы ты ему только намекнула, что мне не хватает денег на жилье...
Знала бы она, что «наш Владик» еще сегодня сделал! По-быстрому... Но такие личные вещи я обсуждать не могу. Только не с ней.
– Нет, мама, – выдавливаю из себя угрюмо. – Не буду я его об этом просить. По-моему, у тебя отличная квартира. Двушка с евроремонтом и в хорошем районе...
– Но не в центре!
Иногда моя мать чертовски напоминает старуху из сказки про рыбака с золотой рыбкой. Чем больше идешь у нее на поводу, тем большего она требует. А ведь евроремонт в квартире ей именно мой муж и организовал целиком за свой счет. И полгода даже не прошло.
Зловеще тихий щелчок со стороны просторной прихожей заставляет меня окаменеть с мобильником в руке. Сердце в груди спотыкается.
Владан вернулся...
– Мам, я больше не могу разговаривать, извини, – бормочу скороговоркой, гипнотизируя затравленным взглядом дверь.
– Ладно-ладно... но бумаги на дом я тебе завтра всë-таки пришлю! – кричит мать в трубку. – Вдруг время найдешь, мало ли!
Князев входит в квартиру по обыкновению стремительно и уверенно. Словно крейсер, рассекающий морские волны своим могучим хищным корпусом. Бросает ключи на стеклянно-стальной столик для мелочей в прихожей и находит меня пристально-цепким взглядом.
Я отчаянно пытаюсь заставить себя дышать ровно. Получается... так себе.
Боже, дай мне сил выдержать наш разговор.
♀️Глава 6. Я тебя никогда не отпущу
– Ты бледная, – прорезает напряженную тишину низкий голос мужа. – До сих пор тошнит?
«Да! – хочется ответить мне в прямолинейном отчаянии. – Тошнило, тошнит и будет тошнить при одной мысли о сегодняшнем кошмаре!»
– В пределах нормы, – сухо отвечаю я, кое-как справившись наконец со сбившимся дыханием.
Но интенсивное, сканирующее внимание к себе не выдерживаю, роняю взгляд на обувь мужа. Уже чистую.
Интересно, какому несчастному из офисных сотрудников не повезло отмывать эти злополучные туфли от рвоты обманутой жены?
– Даша, давай ты присядешь на кресло. Нам надо поговорить.
Князев направляется в сторону моего окна в гостиной. Медленно, очень медленно... как будто опасается, что я заору и, ну не знаю... выпрыгну в это самое окно, например. Или сделаю еще что-нибудь типично-истерическое или неадекватное, свойственное некоторым женщинам в период беременности.
Но мне не хочется сейчас ни орать, ни рыдать.
Самый страшный момент осознания я уже пережила тут, в полном одиночестве. У меня на это было несколько долгих, мучительно долгих часов. Всë это время я лежала ничком на кровати, обнимая подушку и оплакивала своë погибшее женское счастье.
Тихо оплакивала... очень тихо. Чтобы мой малыш под сердцем не испугался громких рыданий.
А когда самые бурные эмоции отступили, я заставила себя встать, умыла распухшее от слëз лицо в красных пятнах и даже съела что-то легкое через силу. Потому что, хоть аппетита и не было от слова совсем, желудок всë равно сводило спазмами голода. Заодно и максимально разрешенную дозу успокоительного приняла.
Так что зря Князев ждет от меня скандала или какой-то безумной реакции.
Не дождется. У меня на это тупо нет сил, одна лишь токсичная апатия. И неважно, что рядом с ним сердце по-прежнему сжимается от боли.
– Хорошо, – соглашаюсь я с покорным безразличием и плетусь к ближайшему креслу. Залезаю в него с ногами и поджимаю под себя колени. – Я тебя слушаю.
О чем говорить сейчас с этим предателем?
Не знаю. Лично мне нечего пока ему сказать. Просто потому, что я растеряна и не знаю, что делать.
Хотя вариантов у меня есть несколько. Они крутились у меня в голове весь последний час, когда я стояла у окна и топила своë горе в холодных сумерках.
Вариант первый. Топать ногами и кричать о разводе.
Отметается. Поддаться истерике – это значит расшатать свое и без того хрупкое эмоциональное состояние. Опасно. Нельзя перед родами так себя вести – вдруг будут последствия. Ведь на мне огромная материнская ответственность за здоровье нежной младенческой жизни.
Вариант второй. Заставить себя проглотить его измену и якобы «простить».
Тоже мимо. Это себя надо не уважать, чтобы допустить подобное унижение!
Ладно бы слухи... но я же своими глазами видела мужа с расстегнутой ширинкой и его чрезвычайно «трудолюбивую» коленопреклоненную секретаршу на полу! Видела, как он кончил ей прямо в рот и заставил всë проглотить... а она и рада была стараться. Не только не сопротивлялась, но еще и жадно вцепилась руками в его бедра, как будто боялась, что конфету какую-то отнимут.
Господи, как же это... отвратительно!
Отвратительно наблюдать, как муж испытывает желание к другой женщине..! При одном только воспоминании в груди снова нарастает атомный взрыв из страдания, ярости и жгучей ревности.
Хватит! Нельзя думать об этом, иначе можно сойти с ума. Это кошмар, страшный сон, чужая параллельная реальность. А в моей реальности надо просто найти решение, как дальше жить...
Какой есть еще вариант?
Вариант третий. Откровенно поговорить с ним, рассказать о том, как больно и страшно от его предательства. Выяснить, какой он видит нашу дальнейшую жизнь и что намерен предпринять, если хочет спасти семью.
Разумно. Очень разумно. Но... я не смогу. Просто не смогу сейчас заставить себя излить ему свою раненую душу. Наверное, кому-то такой способ и подошел бы...
Но есть такой тип женщин-интровертов, которые реагируют на боль очень просто и примитивно. Как устрицы с нежной плотью, в которую ткнули чем-то острым. Они сразу же инстинктивно захлопываются.
Мгновенно, намертво и очень, очень надолго.
И те, кто их ранил, должны очень сильно постараться, чтобы «устрицы» снова добровольно открылись в их присутствии.
Понятно, что эгоистичные мужчины обычно предпочитают не заморачиваться. Не задумываться о последствиях и о том, что натворили. Никто не хочет усложнять себе жизнь. Потому и столько разводов вокруг.
Так что быть такой вот «устрицей» в браке с неверным мужем-эгоистом – это, считай, приговор. В первую очередь – приговор браку.
Эти три варианта я долго тасовала и примеряла на себя, но ни на одном из них остановиться так и не смогла.
А потом глубоко задумалась о предстоящих мне родах да и просто о врачах... и вдруг почему-то вспомнила, как они действуют, когда сталкиваются с необратимым случаем гангрены в руке или ноге.
Они попросту отрезают конечность человека, пока еще есть время.
Действуют кардинально жестко, чтобы отрава гангрены не распространилась на жизненно важные ограны. Принимают такое решение исключительно с точки зрения рациональности.
Ведь если яд уже необратимо поразил одну часть тела, то будет распространяться и дальше. Тут уж не до эстетической красоты. Надо спасать жизнь – срочно ликвидировать источник гнили и обеззараживать.
А что касается другой заразы...
Если муж хоть раз изменил жене, то новая измена не за горами. Потому что в голове изменника шаг сделан и зафиксирован, как допустимый. Рубеж пройден. Мужской погрешности сделана скидка.
И тут жене уже не до любви, и даже не до раненого самолюбия.
Ставки гораздо выше...
Какой пример мужского поведения будет перед глазами ребëнка, если измена для Владана – «случайная слабость»? И сколько у него впереди еще будет таких вот «слабостей»?
У нас ведь должен родиться мальчик. А я не желаю... отчаянно не хочу, чтобы он вырос таким же предателем, способным унизить изменой беременную жену и разбить ее доверие вдребезги!
И сейчас, глядя на мрачного, как туча, Князева, я вдруг необыкновенно четко и ясно понимаю...
Я должна спасти судьбу своего ребëнка!
Сосредоточившись на этой мысли, я глубоко вздыхаю. И лишь затем поднимаю на мужа прямой твердый взгляд.
– Даша... – говорит он, и что-то в моем лице заставляет его жестко шевельнуть желваками. – Я понимаю, что поступил, как мудак, и отвечу за это. Не надо было так, за твоей спиной... Но мне пиздец как тяжело было все эти месяцы. Сорвался, да. Не контролировал я себя, просто крышу вдруг снесло, ясно?
– Ясно, – серьезно киваю я. – Жена беременна, секса давно не было, спермотоксикоз в голову ударил. Чудесные оправдания. И как давно эту крышу у тебя снесло?
Князев скрипит зубами и отворачивается.
– Блядь... Оно тебе надо, Даш? Лишняя информация.
– Мне просто любопытно, какой длины рога на моей голове! – горько хмыкаю я и тут же обрываю себя, опомнившись. – Ладно, забудь. Мне неинтересно на самом деле. Продолжай... дорогой. Что еще ты хотел мне сообщить?
Слышу резкий вдох и выдох.
Даже глазом моргнуть не успеваю, как муж стремительно оказывается рядом. Нависает сверху, припечатав горячими ладонями мои руки к подлокотникам.
Близко. Слишком близко для моего спокойствия!
Быстро отворачиваю голову в сторону, чтобы не видеть его лица.
– Хорошая моя, послушай меня... просто послушай... – шепчет он на ухо своим проникновенно-низким бархатным голосом и настойчиво гладит мои дрожащие пальцы. – Я люблю тебя. Мы справимся с этим, вдвоëм справимся. Мы же семья, верно? Я совершил огромную ошибку, поддался ебучей мужской слабости. Разве это такое непростительное преступление? И что это за отношения у нас тогда, если мы лишим друг друга шанса всë исправить?
Как обычно, его сокрушительно волнующая энергетика заставляет мой пульс подскочить вдвое, но сейчас к этой реакции на близость мужа примешивается новая деталь.
Острая. Отталкивающая.
Вспышка воспоминания о его члене во рту старательной блондинки.
– Отодвинься, пожалуйста, – напряженно говорю я. – И перестань на меня давить. А то меня опять... стошнит!
Он неохотно выпрямляется, но продолжает неотрывно следить за каждым моим движением. Словно зверь, который чует, что на его добычу кто-то покушается.
– Даша... – предостерегающе тянет он похолодевшим голосом. – О разводе даже не думай. Я тебя никогда не отпущу. Это ты понимаешь?
От его тона у меня мурашки по спине бегут. До сегодняшнего дня Князев всегда показывал себя передо мной только с хорошей стороны. Но ведь он настоящая акула бизнеса. А у таких мужчин всегда есть и темная сторона – иначе в нашем мире просто не выжить.
Но я не могу допустить, чтобы он начал мне ее демонстрировать. Только не сейчас. И... время. Мне очень нужно выиграть время, чтобы решить, как поступить.
– Да, – коротко отвечаю я и поднимаюсь с кресла. – Знаешь... мне надо прилечь, Влад. Плохо себя чувствую. Тем более, что завтра я лягу в клинику на сохранение.
Медленно направляюсь к дверям спальни, чувствуя на себе взгляд мужа. Он прямо-таки кожу прожигает.
– Ты ведь собиралась туда позже лечь, – тяжело роняет он мне в спину.
– Я передумала.
