Текст книги "Прощай, предатель! (СИ)"

Автор книги: Гайдэ

Соавторы: Алёна Амурская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

♂️Глава 39. Князь. Твою мать!

«Не смогла до тебя дозвониться, – сухо пишет в своем длинном сообщении моя жена. – Надеюсь, прочитаешь это раньше, чем твоя мать доведет меня до ручки. Она решила навязать мне психиатрическую помощь и вызвала ее прямо к нам в квартиру. Хочет выставить меня неадекватной и отправить в какую-то лечебницу. А может, и родительских прав лишить! Я уже не знаю, что и думать. Но зато теперь я точно уверена, что не хочу больше находиться в одном доме ни с тобой, ни с ней! Да и вмешиваться в вашу токсичную идиллию не хочу, разбирайтесь между собой сами. А мы с Васей с сегодняшнего дня лучше поживем отдельно. И пожалуйста, не беспокой меня, пока я сама с тобой не свяжусь насчет развода!»

Холодный липкий страх парализует способность думать похлеще коньяка. Он приходит даже раньше, чем я осознаю смысл Дашкиного послания. И только предостерегающий треск телефонного корпуса в моей судорожно сжатой руке приводит в чувство.

Швыряю телефон на стол, пока не сломал его сгоряча, и впечатываю кулак в стену. Костяшки обжигает резкая боль.

– Твою мать... – сиплю на выдохе. Этот жалкий стон ничуть помогает выплеснуть отраву мучительного самоедства, и я с хриплым рыком снова бью стену. – Твою мать!!!

– Если будешь так беситься и вопить, то рискуешь присоединиться в психушке к маман, когда поедешь ее вызволять, – комментирует Плохишев, который успел незаметно просочиться за мной в кабинет. – Они там очень не любят, когда кто-то со стенами дерется.

– Заткнись! – я тяжело дышу, стараясь взять себя в руки, потом снова берусь за пострадавший телефон. На экране расползается тонкая сеточка трещин. – Позвоню Дашке... надо успокоить ее... остановить... блядь, блядь... блядь!!!

Сенсорный экран ни хрена не реагирует на прикосновение пальцев, и это выбешивает еще сильнее.

– А как же маман? – любопытствует друг. – Ей вряд ли по вкусу в психушке торчать.

– А мне сейчас похуй, что ей по вкусу, а что нет. От меня Дашка уходит сегодня из-за неё! Без документов! – рычу я, безуспешно сражаясь с нерабочим экраном, и разворачиваюсь к Плохишеву. – Телефон свой дай, быстро!

– Владан Романович, – оживает динамик переговорного устройства на столе холодным звучным голосом Ирины Петровны. – Вас тут в приемной ожидает особа... гм... ваша подруга Маританна. Говорит, по срочному делу. Впустить?

– Нет, – резко отвечаю я, уставившись на динамик, как на заклятого врага. – И на сегодня отмените все встречи!

– Как скажете, – удовлетворенно отключается секретарша.

– Телефон, – нетерпеливо напоминаю Плохишеву, и тот с раздражающей неспешностью лезет за ним в карман.

– Вообще-то у тебя стационарный еще есть, если что. Кстати, Маританна – это ведь та самая Марочка твоей маман? Не думал, что стерва вроде нее так легко сдастся...

Его рассуждения становятся пророческими уже в следующую секунду. Короткий шум в приемной – капризный цок-цок-цок женских каблучков-шпилек, – и под разгневанное восклицание Ирины Петровны ко мне в кабинет врывается рыжеволосая бестия.

– Владан! Нам надо немедленно поговорить! – выпаливает она и продолжает со скоростью пулеметной очереди, чуть ли не захлёбываясь собственными словами: – Ты в курсе, что у твоей жены после сотрясения начались проблемы с головой? Сегодня утром Ада Адамовна была в таком ужасе... звонила мне и жаловалась, что еле спасла твоего сына от смерти! Говорила, что у Даши была истерика и она хотела выбросить его в окно! Твоей матери пришлось привлечь к проблеме специалиста из психиатрической...

– Мара, не мели чушь, – цежу я сквозь зубы. – И убирайся, мне сейчас не до тебя.

Другая женщина бы на её месте оскорбилась, но Маританна всегда была не слишком чувствительна к грубым выражениям. По крайней мере, от меня.

– Понимаю, тебе сейчас очень трудно! – с жаром кивает она, сочувственно глядя на меня. – Я готова оказать тебе и твоей маме любую помощь с ребенком! Ведь неизвестно, когда твоя жена поправится, чтобы...

– У тебя неверные сведения, – обрываю ее. – Я не знаю, что за хрень произошла сегодня дома, но в психушке сейчас как раз моя мать, а не Даша.

Мара зависает с изумленно приоткрытым ртом.

– Что?! То есть... как это случилось?

Замаячившая псевдонеобходимость что-либо объяснять ей и терять драгоценное время швыряет меня на новый уровень бешенства.

– Не твое дело, – стремительно надвигаюсь на нее, вынуждая испуганно попятиться, а потом откровенно грубым тычком в плечо отправляю за порог на глазах у остро сощурившейся Ирины Петровны. – Еще раз так нагло заявишься без разрешения – пожалеешь. Поняла? Не доводи меня, Мара. Это всë.

И с треском захлопываю дверь перед ее вспыхнувшим лицом.

– Неплохо осадил, – ухмыляется Плохишев. – Ставлю твердую четверку.

Я взбешенно рычу:

– Пошел ты..!

– На вот телефончик, – он сует мне в руки мобильный. – Ты же Дашке хотел позвонить? Вот и звони. А посылать меня потом будешь, это всегда успеется.

♀️Глава 40. Прощай, предатель!

Даша

Устаревший двухэтажный дом-барак с обшарпанными стенами, в котором живет бабушка Люся, выглядит откровенно удручающе. Особенно на фоне соседних современных многоэтажек. Да что уж там говорить – он производит впечатление самой настоящей рухляди под снос, а не адекватного безопасного жилья!

Крыша вся пятнистая от «заплаток» из разнородного материала, каркас дома подозрительно кривится на левую сторону, а в угловой квартире первого этажа стекла выбиты.

М-да... Ну точно дом под снос. Как баба Люся здесь живет вообще и почему ее более близкие родственники это допустили?

– Подожди нас здесь, милок! – просит она таксиста и проворно выбирается из машины, на ходу копошась в своей большой продуктовой сумке в поисках ключей.

Я выхожу за ней следом и беру на руки сына из люльки-переноски, которую мы отстегнули от сложенной в багажник коляски. Судя по тому, как малыш оживленно причмокивает пустышкой и моргает блестящими князевско-синими глазëнками, происходящая вокруг суета чрезвычайно ему интересна.

Ну хоть кого-то жизнь радует, уже хорошо...

В темном подъезде с разбитой лампочкой на потолке сильно воняет кошачьей мочой. А может, и не только кошачьей... учитывая множество пустых пивных бутылок в переполненной мусорке возле лавочки.

Баба Люся щелкает замком. Я медленно поднимаюсь на лестничную площадку, прижимая к себе малыша, и невольно вздрагиваю. Потому что в квартире напротив, словно живой, моргает дверной «глазок» без стеклышка. По сути, просто дырка для подсматривания.

– Ты не обращай внимания, Дашуль, – оглядывается баба Люся, и глаз в дырка мгновенно исчезает, мигнув светотенью. – Это моя соседка Варвара, управдомша бывшая. Она давно уже на пенсии, но следит по привычке за всеми и с каждым днем всë назойливее. Деменция у нее в начальной стадии.

Мы входим в квартиру. Это однушка с чистенькой старой комнатой, но она такая крошечная, что я не представляю, как здесь можно жить. Даже одной.

– Тесновато у меня, да... – баба Люся сразу же правильно понимает мое жалостливое выражение лица. – Потому и не стала предлагать тебе сюда переехать вместо деревни. Мало того, что по ночам Варвара за стенкой буйствует, стучит по батарее или кричит...так здесь еще и не погулять нормально с ребенком перед домом. Алкашей и наркоманов полон двор! И вечером опасно одной, если молодая да красивая. Плохой район.

– Как же ты здесь прожила тогда, бабушка? – ужасаюсь я.

– Так я же не всю жизнь здесь ютилась, – хмыкает она, проворно собирая вещи. – Только после развода, когда муж второй раз мне изменил. Дети тогда уже подросли и разъехались, два сына у нас еще было, кроме бедной моей дочки... Митя и Витя.

– Хотя бы денег присылают?

– Присылают, моя хорошая, не переживай. Но я ничего не трачу, откладываю. Мне многого для жизни не надо, а коль беда какая случится, финансовая подушка всегда пригодится.

– А где они живут?

– Далеко. Митя женился на работящей белорусской красавице и к ней на родину уехал. Хозяйство там у ее отца фермерское, помощники нужны. А вот Витя бобылем остался, геологом в тайге работает... – баба Люся вздыхает с легкой грустинкой и проникновенно добавляет: – Ты не думай, Митенька звал меня к себе, но я не захотела могилку своей доченьки оставлять. Тянуло к ней очень, приходила и молилась каждое воскресенье. Думала, кто же за ней ухаживать тогда будет? Ангельским душам ушедших добрая память и молитва нужна, как воздух. Это защита от вечного забвения и пустоты, понимаешь?

Я сочувственно глажу ее по плечу.

– Понимаю, бабушка.

Она тепло стискивает мою руку.

– А знаешь, Дашуль, с тех пор, как я тебя встретила, перестала тосковать о ней. Как будто девочка моя шепнула во сне, что теперь я должна заботиться только о тебе и Васеньке, и обрела покой...

Бум-м. Бум-м. Бум-м.

Гулкие удары в старой чугунной батарее под единственным окном заставляют нас всех вздрогнуть и прервать случайную исповедь моей бабушки. Впрочем, она сразу же расслабляется и пожимает плечами.

– Не обращай внимания, это та соседка. Я привыкла уже к её шуму. Давай-ка быстренько соберемся уже и поедем. А то после того, как Варвара настучится по батареям, начнется другой концерт. От семейки алкашей под нами.

– Кошмар какой-то, – искренне ужасаюсь я. – Это же ни на минуту не расслабишься! Тебе нельзя здесь жить, баб Люсь.

– Раньше меня это мало беспокоило, сутками на работе пропадала, – хмыкает она без особого сожаления. – В подсобках роддома со швабрами ночевала даже чаще, чем здесь. Но теперь это не важно... На вот, держи мою аптечку с лекарствами! Там у меня всë самое необходимое припасено, пригодится. Ступай пока вниз, а то Варвара не скоро успокоится, напугает еще Васеньку...

Я киваю и выхожу с аптечной бабушкиной сумкой в вонючий подъезд.

Выступление больной соседки хоть и напрягает, но не так чтобы сильно. Очень уж вымоталась я за последнее время. Сначала пришлось возиться с сейфом, потом противостоять интригам Ады Адамовны. А после этого еще и мотаться на такси за моим маленьким схроном вещей и денег в камере хранения и без конца нервничать, думая о Владане.

Чем он сейчас так занят..? Почему не отвечал на звонки..?

А главное – что он будет делать, когда обнаружит, что я сбежала из дома вместе с нашим сыном в неизвестном направлении?

Мой малыш на руках начинает похныкивать. Намек на то, что он уже снова проголодался и не прочь подкрепиться.

– Сейчас, мой хороший, – улыбаюсь недовольно сморщенному личику. – Вернемся в такси и покормим тебя, ладно? Потерпи немножко.

Только успеваю преодолеть несколько ступенек вниз, как дверь больной старухи – бывшей управдомши, зацикленной на слежке, – приоткрывается со скрипом.

– Ты кто такая? – шипит она, с подозрением глядя на меня из щели. – Ходют тут всякие, дом ушатывают... и так весь разваливается, того и гляди рухнет, а всë никак не переселют! У нас тут свободных мужуков нет, так и знай! Чья полюбовница будешь? От кого в подоле принесла и какого полу, выкладывай!

– Да так, от верблюда одного, – буркаю я даже не отмазку, а какой-то усталый поток сознания в такт каждому шагу по ступенькам: – Родила княгиня в ночь... не то сына, не то дочь... не мышонка, не лягушку... а неведому зверушку...

– Голову полечи, княгиня! – фыркнув, старуха с грохотом захлопывает дверь.

– И вам не хворать, – хмыкаю я.

Таксист – пожилой длинный дядька с пышными, прямо-таки гусарскими усами, – очень смахивает на анекдотичного Ржевского внешностью. Он проявляет приятную человеческую деликатность и выходит из машины, пока я кормлю ребëнка. После чего любезно помогает спустить с лестницы здоровенный старомодный чемодан бабы Люси.

– Всë! – выдыхает она, забираясь на заднее сиденье рядом, и прикрывает рот ладонью, заметив, что Вася задремал у меня на руках.

– Надо его в люльку уложить и пристегнуть, – шепчу я, и мы вместе с большими предосторожностями перекладываем спящего малыша в переноску на сиденье.

А потом у меня настойчиво начинает вибрировать старый телефон в кармане.

Медленно вытаскиваю телефон с таким чувством, будто прикасаюсь к мине замедленного действия. И не напрасно. Потому что на экране высвечивается номер Марата Плохишева, который за весь период нашего знакомства еще не звонил мне сам лично. Ни разу.

Настороженно принимаю звонок, но даже банального «Алло» не успеваю сказать, как вместо Плохишева трубка зовет меня напряженно вибрирующим голосом мужа:

– Даша! Это я. Одолжил мобильный Марата... У моего экран треснул. – И быстро спрашивает: – Ты сейчас где? И что с сыном?

Делаю глубокий вдох и выдох. Спокойно, Даша. Ты – бесчувственный кремень.

– Привет, – говорю холодно, игнорируя вопрос про местонахождение. – С Васей всë в порядке, он поел и спит. Ты сообщение мое прочитал?

Повисает тяжелая пауза, густо пропитанная напряжением. Потом Князев коротко роняет:

– Да.

– Тогда ты знаешь, что я от тебя ушла.

– Даш, не дури, – взволнованно требует он. – Я не знаю все обстоятельств, но вижу, что моя мать перешла все границы с тобой. Сам не ожидал от нее такой выходки! Но я тебе обещаю, что с сегодняшнего дня больше не позволю никому вмешиваться в нашу жизнь. Серьезно! Даже ей.

– Ух ты, какая жертва с твоей стороны, – усмехаюсь я горько. – Какая жалость, что теперь она совершенно без надобности! Меня больше не касается присутствие твоей матери в доме, Влад. Потому что я туда не вернусь. Ни за что.

– Маленькая моя, послушай, только послушай, – настойчиво шепчет в трубку любимый и ненавистный князевский голос, полный нежности и неприкрытого беспокойства, – ты же не справишься одна. Ну признайся себе в этом честно! И подумай о нашем сыне... Он не должен страдать из-за наших ссор! Терпеть плохие условия, нестабильность. Скажи мне, где ты сейчас находишься, и я немедленно вас заберу...

– Не заберешь, – прерываю его коротко. – И никогда больше не называй меня маленькой. У меня есть надежная опытная няня для Васи и жилье. Уж как-нибудь справлюсь.

– А ты не забыла, кто его отец? Ты не можешь вот так запросто сына от меня оторвать, Даш!

– Не переживай, это временно, – я изо всех сил стараюсь говорить рассудительно и без эмоций, хотя внутри всë так и дрожит от нервного перенапряжения. – После развода мы с тобой договоримся о справедливом распределении родительских обязанностей. Так что давай пока будем считать, что я уехала отдохнуть в декретный отпуск подальше от тебя и твоей мамочки.

Чувствую, как муж начинает звереть.

– Без денег и документов?! Не будь дурой!

– Об этом не беспокойся, всë у меня с собой.

– Не по-о-онял, – тянет он опасным тоном. – Что за...

– А тебе и не надо понимать, Влад, – чеканю псевдоуверенно, не давая ему опомниться и сообразить, что я утащила наш домашний сейф. – Просто прими факт, что ты для меня больше не муж. Ты – слепой самообманщик. Такой же, как другие любители сходить налево, пока их жены мучаются в декрете, а потом винить в кризисе кого угодно, только не себя. Поэтому я не хочу больше ни видеть тебя, ни слышать. Разве что в здании суда, когда подам на развод. Не пиши и не звони, пожалуйста, очень тебя прошу. Всë равно телефон я пока отключу. Мне свобода нужна, Влад! Я от тебя устала.

В трубке слышно, как у Князева сбивается дыхание, как будто его с размаху ударили в живот. И мое глупое женское сердце предательски сжимается от этой его болезненной реакции раненого зверя.

Глупая, глупая Даша...

Нельзя его жалеть. Он – предатель! Стоит ли ждать, когда он найдет себе новую красотку в очередную минуту слабости, и воспользуется твоей наивностью?

– Даш, прости! – шепчет Князев, шумно сглотнув в трубке, словно в приступе неконтролируемой паники, и взахлеб повторяет: – Прости меня, Дашка... пусть я сволочь эгоистичная, но люблю же тебя! Ты даже не представляешь, как сильно. Люто люблю... Дашка... девочка моя...

– Извинения не принимаются, – отвечаю я сдавленно. А потом добавляю еле слышным шепотом, скорее для себя, чем для него, чтобы сжечь все мосты: – Прощай... предатель.

И бросаю трубку.

Глубоко вздыхаю, чувствуя энергию внутренней решимости. Как будто сбросила с плеч тяжелый груз, что давил на меня все эти ужасные дни. Затем окидываю взглядом не приветливый пасмурный пейзаж за окном и коротко говорю таксисту:

– Поехали.

– Куда?

– В Гадюкино. Это возле областного райцентра.

Бабушка Люся ободряюще смотрит на меня и поправляет пеленку на переносной люльке моего малыша, чтоб ему не дуло.

Вместе с ней я справлюсь. Обустроюсь, встану на учет в сельскую поликлинику и попробую работать на удаленке. Потом подам на развод и обеспечу ребенка всем, что ему причитается от отца по закону... после чего забуду его, как страшный сон. Пришло время взять свою судьбу в собственные руки!

И выяснить, на что способна «нежная фиалка» Даша в маленькой тихой деревне Гадюкино.

Конец первой части