Текст книги "Прощай, предатель! (СИ)"
Автор книги: Гайдэ
Соавторы: Алёна Амурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
♀️Глава 36. Психушка по тебе плачет!
После ухода Князева несколько минут я мечусь по спальне, как дикий зверëк в клетке. Наглость мужа так сильно меня выбесила, что успокоиться удается не сразу.
Не хочу оставаться в доме, где за право быть хозяйкой в семье надо без конца бороться с собственным мужем и свекровью.
Пусть идут на хрен! Оба! В конце концов документы можно и восстановить. Хотя это и потеря времени...
Устав ходить туда-сюда, я плюхаюсь на край роскошной кровати и снова принимаюсь гипнотизировать напряженным взглядом сейф. Его содержимое так близко и в то же время так недосягаемо! Прямо как та денежно-вещевая заначка в камере хранения, которую я готовила для импульсивного побега незадолго до столкновения с Нонной...
Воспоминание об этом приходит словно озарение.
Я застываю с колотящимся сердцем, сосредоточившись на нем, как утопающий при виде соломинки. Вот оно! Не понадобилось тогда – значит, пригодится сейчас.
Там есть необходимый минимум вещей для меня и ребенка... небольшая, но приличная сумма наличных... дешевый мобильник с новой сим-картой... Вот только с документами неувязочка.
Я сощуриваюсь, внимательно глядя на сейф.
Хм... а почему бы не взять его с собой?
Габариты у домашнего мини-сейфа небольшие, вес примерно килограммов двадцать... вполне себе поместится во вместительный рюкзак, который Князев купил для семейно-романтических выездов в туристический кемпинг. А проблему с его вскрытием я решу как-нибудь потом, когда окажусь подальше отсюда. В старом бабушкином доме, про который Князев ни сном, ни духом.
Да, да, да! Это самый короткий путь к свободе от тоталитарного и лживого семейства Князевых, в которое меня угораздило войти сослепу. Да уж, через розовые очки наивной влюбленной дурочки много чего не разглядишь на свою голову. Да что уж теперь об этом переживать... проехали уже!
Я порывисто вскакиваю, переполненная новой надеждой.
Рюкзак лежит там же, где и остальное неповседневное барахло. В дальнем шкафу гардеробной. Я вытаскиваю его на свет, прикидывая размеры, потом иду примерять к габаритам сейфа и удовлетворенно киваю. Глазомер не подвел!
Теперь надо потихоньку собрать вещи и сочинить для мужа достаточно доходчивую объяснительную в записке, чтобы он понимал – со мной и сыном всë в порядке,иначе с него станется на волне стресса допустить версию с похищением или несчастным случаем...
А я не настолько ненавижу его, чтобы мучить подобного рода бесчеловечной неизвестностью.
Спускаю рюкзак в прихожую не без труда и с шумным выдохом разгибаюсь. Поясница слегка ноет. Позади раздается шорох неторопливых шагов.
– Ты чем это с утра пораньше занимаешься, Дарья? – укоризненно интересуется Ада Адамовна в черном шелковом халате до пят. – Бросила моего внука без присмотра! Что за мать ты такая?
– Он спит, – спокойно говорю я и обхожу свекровь по дуге, чтобы вернуться в детскую.
Но не успеваю сделать и нескольких шагов, как слышу вжик молнии, и оглядываюсь. Блин, ну что за пронырливая женщина!
Ада Адамовна активно шебуршит в оставленном мной рюкзаке без малейшего стеснения и при виде маленького металлического сейфа внутри потрясенно ахает:
– Это еще что такое? Бессовестная! Ты решила обчистить Владана перед разводом?!
Я закатываю глаза.
– Вообще-то там мои документы. Хотела подать заявление на развод, а Влад их спрятал. Он вам пароль случайно новый не сообщил?
– Нет, – моргает свекровь, подозрительно хмурясь. – Так, значит, он против?
– Еще как.
– Ну и бестолковая же ты, Дарья! Даже развестись нормально не можешь. Зря, ой, зря Владан на тебе женился... Нет, ему точно нужна более умная и не такая бесцветная жена, с сильным характером. Например, такая как Марочка! – Ада Адамовна раздраженно упирает руки в бока и решительно заявляет: – В любом случае имей в виду, что мой внук Вольдемар после развода будет жить здесь! Я не допущу, чтобы моя кровь воспитывалась в нищете!
Я резко выпрямляюсь. В груди начинает припекать от гнева, словно огнём.
– Нет, Ада Адамовна! Мой ребенок останется со мной. А о нищете не переживайте. Уверена, что алименты для него назначат приличные, чтобы он ни в чем не нуждался. И, к вашему сведению, моего сына зовут Вася, а не Вольдемар.
– Это звучит отвратительно по-деревенски! – фыркает свекровь. – Ничего, я сумею убедить Владана, что его наследник достоин более благородного имени.
– Не собираюсь это даже слушать, – стискиваю зубы и отворачиваюсь, чтобы уйти.
Однако она вдруг бросает мне в спину:
– Не будь такой самонадеянной, Дарья! Ведь я пока что разговариваю с тобой по-хорошему... Уверена, что хочешь по-плохому?
Я в настороженном недоумении притормаживаю.
– Не понимаю, о чем вы?
– Разводиться с Владаном ты будешь на моих условиях, деточка, – вкрадчиво заявляет Ада Адамовна. – Иначе вполне в моих силах устроить так, что ребенка у тебя заберут и ты еще долго его не увидишь. Ведь ты столько всего перенесла, Дашенька! Черепно-мозговая травма... краткая амнезия... наверняка один мой знакомый и очень уважаемый врач у тебя и послеродовую депрессию диагностирует. Бедная девочка! – она с фальшивым сочувствием цокает языком и качает головой. – Неудивительно, что у тебя начались проблемы с головой! Думаю, ты можешь быть опасна для жизни собственного ребенка. Возможно, тебе стоит пройти обследование в надежной частной лечебнице...
– Ада Адамовна, – выдавливаю я в ужасе, – вы с ума сошли?
– Это по тебе психушка скоро заплачет! – резко повышает голос свекровь. – Если ты не научишься слушать и выполнять то, что тебе умные люди говорят.
Смотрю на эту величественную шикарную женщину в шелковом халате с таким чувством, будто вижу ее впервые. Это до какой же степени цинизма и морального уродства надо дойти, чтобы начать шантажировать маленьким ребенком жену собственного сына?! Просто уму непостижимо...
– Знаете, я просто в шоке, – честно говорю ей. – По-моему, вам самой лечиться надо.
Она вспыхивает красными пятнами и открывает рот, но в этот момент мой проснувшийся малыш в детской издает требовательный вопль мамопризыва.
Только спустя пять минут, когда я сижу с ним на руках и с грустной нежностью смотрю на сосредоточенно-причмокивающее маленькое личико, потрясение меня отпускает. Но взамен, увы, приходят слëзы. Они наворачиваются на глаза сами собой, туманят зрение и стекают по щекам теплыми струйками. Дышу прерывисто, стараясь не потревожить процесс кормления и мысленно считаю – сначала до десяти, потом до ста...
Одна слезинка всë-таки падает на пухлую щечку моего сына, но он только непонимающе моргает и продолжает жадно пить грудное молоко. Слишком проголодался.
– Ничего, Васенька... – шепчу ему, улыбаясь и шмыгая потекшим носом. – Ничего, мой Василëк! Скоро мы с тобой уйдем из этого дурдома. Будем жить, как нормальные люди, мирно и дружно...
Наевшись, он снова засыпает. И как только младенцы умудряются столько спать? Удивительная работа растущего организма.
Несколько минут стою над кроваткой, прислушиваясь к его тихому дыханию. Потом быстро набираю номер своей новообретенной бабушки.
– Здравствуй, Дашенька, ну как ты?
– Люся... – к горлу подкатывает ком, но я его сглатываю и поправляю сама себя: – Бабушка... пожалуйста, приходи как можно скорее. Мне очень нужна твоя помощь!
Звонок во входную дверь раздается уже спустя четверть часа. Я торопливо спускаюсь в гостиную и слышу, как свекровь настойчиво бубнит кому-то по телефону:
– ...девочке просто необходима помощь, уважаемый Вениамин Павлович! Приезжайте поскорее... Какое еще разрешение на осмотр? Она не в себе, понимаете? Такая агрессивная стала! Только сегодня утром чуть не выбросила моего беспомощного внука в окно, понимаете? Еле остановила. Я в ужасе, просто в ужасе... Да-да, ооочень вас жду!
♀️Глава 37. Баба Люся, давай!
Итак, шантаж и угрозы Ады Адамовны оказались вполне серьезными. А я-то, наивная дура, понадеялась, что про психушку она из врожденной стервозности ляпнула. В порыве эмоций, как это у женщин бывает. М-да...
Мрачно иду в прихожую и открываю дверь.
– Ты чего такая, Дашуль? – озабоченно присматривается ко мне баба Люся, потирая озябшие с улицы руки без перчаток. – Да на тебе лица нет! И бледненькая вся...
Я прикладываю палец к губам и веду ее наверх.
Свекровь всë еще бродит по гостиной с телефоном, явно стараясь сгустить краски для сговорчивости своего «знакомого уважаемого врача». Надо успеть с хоть какими-то контрмерами против ее новой интриги, но я пока слишком растеряна от ее прямолинейных военных действий. Потому что никогда еще прежде наше инертное неприязненное противостояние не переходило в острую фазу такого дикого масштаба.
Баба Люся слушает мои новости, не перебивая. Брови ее ползут всë выше и выше, а потом у нее даже рука дергается перекреститься оторопело.
– Свят, свят... ну и дела! Она часом бесами не одержимая? Такое наплести!
– Я уже ни в чем не уверена, баб Люсь, – мрачно отвечаю ей, но на душе становится намного легче. Всë-таки возможность с кем-то поговорить и посоветоваться – самая лучшая вещь, которая со мной случилась за последнее время. – И вообще собираюсь уйти отсюда. Хочу пожить в деревне, подальше от всех, там покойная баба Лена мне дом свой завещала. Ты давно там в последний раз была?
– Года три тому назад. Там за хозяйством сосед Лукич присматривает... Ленка ему еще при жизни разрешала сено со своей лужайки заготавливать и картошку на огороде сажать. Самой уже по болезни недосуг было, а сосед взамен помощь ей всяческую по дому оказывал.
– Значит, присматривает... – задумчиво повторяю я. – Это хорошо.
– Муж твой должен обо всем узнать, Даш. Да поскорее! А не то эта бесноватая натворит делов. Позвони ему, девочка.
Я морщусь, но всë-таки согласно киваю.
Общаться с завравшимся тираном Князевым сейчас не хочется от слова «совсем», но баба Люся права. Ему следует быть в курсе, что за фрукт его драгоценная родительница. А уж что с этой информацией делать – его личное дело.
Набираю его номер с тяжелым сердцем.
Гудки... один... три... пять...
Он не отвечает.
Даже предполагать не хочу, чем муж сейчас занят. Потому что навязчивый образ его подсмотренного предательства моментально загромождает все логически нейтральные мысли.
– Не берет трубку, – я нервно закусываю губу.
– Так... – озабоченно хмурится баба Люся. – Ну, тогда сообщение хоть ему напиши! Пусть потом не гавкает, что его не предупреждали, коль беда какая стрясется из-за его попустительства!
Пока я строчу подробную смс, стараясь ограничиться сухими фактами без эмоций, она меняет подгузник Васе и упаковывает его в теплый комбинезончик. Малыш умилительно агукает и активно сучит ножками, рассматривая доброе морщинистое лицо над собой.
– Всë! – я жму на кнопку «отправить» и выдыхаю. – Правда, сомневаюсь, что он приструнит свою мать. Она для него всегда была... ну кем-то, вроде неприкасаемого памятника.
– Ничего, ничего. Мужчина сам принимать решения должен, если он действительно мужчина. Это не твоя забота, – откликается баба Люся, умело перехватывая правнука одной рукой, чтобы поправить ему капюшон на голове. Потом сердобольно оглядывается: – Значит, уйти от неблаговерного-таки решила? В деревне жить несладко, Дашенька. Трудиться в поте лица придется...
– Я справлюсь, – упрямо поджимаю губы. – Всë лучше, чем жить во лжи и неуважении.
– Эх, молодость, молодость! – качает она седеющей головой. – Ранняя да зелëная! Ладно... деревня от города недалеко совсем, чай не Камчатка. Всегда можно вернуться в привычный комфорт, если невмоготу станет, – ее взгляд красноречиво скользит по стильному декору комнаты и останавливается на кроватке. – Вот только для маленького много чего понадобится. Деньги-то есть хоть свои?
– Есть. Отложила кое-что, на первое время хватит.
– Ну хорошо. С тобой поеду, – подытоживает баба Люся, к моей великой радости. – Одной тебе с Васенькой тяжко будет, а я как-никак родная кровь. Примешь в помощницы?
– Спасибо! – с жаром бросаюсь ее обнимать. – Только на это и надеялась!
– Муж-то хоть в курсе?
– О деревне он не знает, но про развод я пыталась с ним говорить. Он против. Паспорт у меня отобрал...
– Постой-ка, а как же без паспорта-то? – ахает баба Люся. – Это ж документ обязательный!
– Тут такое дело, – неловко начинаю объяснять. – Паспорт лежит в нашем маленьком домашнем сейфе... и я решила забрать его с собой. Он уже в прихожей, в рюкзаке. Я сегодня же хочу уехать, баб Люсь... пока Влад не вернулся. Боюсь, так просто он меня не выпустит. И не исключено, что даже охрану приставит. Он может. Так что испытывать судьбу я не буду.
– Однако!
Челюсть моей бабушки малость отвисает. Тем не менее, мою действительно нестандартную выходку она принимает довольно философски. И даже смеется, прикрыв лицо свободной рукой.
– Да у тебя, Дашенька, я смотрю, не жизнь, а сплошная авантюра!
– У нас мало времени, – сконфуженно подытоживаю я. – Может, ты пока с Васей на улицу выйдешь, а я в сумку еще про запас вещей соберу?
– Да погоди ты с сумкой, кипяток ребячий! – отсмеявшись, баба Люся утирает выступившие на глазах слезы, и кивает на дверь. – Давай с сейфом твоим сначала разберемся. Может, в коляску его?
После недолгого обсуждения мы приходим к выводу, что надо просто вызвать такси и загрузить туда тяжести. Но самая большая проблема сейчас – это даже не сейф, а интриганка Ада Адамовна с ее навязчивой идеей отправить меня в лечебницу.
Ну и сам Князев, конечно...
Не сомневаюсь, что как только он прочитает мое сообщение, так скоро вернется на взводе. С намерением немедленно выяснить, что за бунт произошел на его «корабле» во время отсутствия.
Поначалу нам везет.
Такси подъезжает в рекордные сроки. Да и водитель оказывается таким любезным, что без лишних вопросов помогает не только загрузить в багажник коляску, но и лично спускает вниз рюкзак с сейфом. Но на этом везение и заканчивается.
Буквально на пару минут я возвращаюсь в гардеробную, чтобы прихватить еще какие нибудь полезные вещи... как вдруг на пороге зловеще вырастает Ада Адамовна.
– Куда-то собралась, Дарья? – строго осведомляется она.
– На прогулку идем с Васей, – быстро отвечаю я, прикрывая спиной туристический бытовой набор, который недавно вытряхнула из большого рюкзака, чтобы освободить его для сейфа.
Слишком быстро...
Тонко выщипанные брови свекрови подозрительно сдвигаются, а затем она замечает походный топорик в моей руке. Он слишком громоздкий, и я попросту не успеваю его убрать подальше с глаз долой.
– Для чего тебе это?
– Ни для чего, просто убираюсь тут, – я шумно вздыхаю и уже не сдерживаю раздражение: – Только я не думаю, что должна перед вами отчитываться.
Блин, плохая была идея задержаться, надо срочно уносить отсюда ноги.
– Ишь как запела! – надменно фыркает Ада Адамовна. – Только на прогулку Вольдемар пусть отправляется без тебя. У него вон няня твоя есть пока что временная. А к тебе сейчас врач приедет для обследования, с успокоительным. Поставит диагноз для твоего же блага и...
– Да отвалите от меня уже со своим врачом, а? Сами себе диагнозы ставьте! – взрываюсь я. – И к вашему сведению, я обо всем написала Владу. Сомневаюсь, что он скажет вам спасибо за то, что вы тут устроили!
Делаю шаг в сторону выхода из гардеробной, но свекровь грудью преграждает путь, уцепившись руками за дверной косяк.
– Нет, деточка. Никуда ты сейчас не пойдешь, я сказала..!
– Дашуль! Ты готова? – громко зовет меня баба Люся из прихожей, а затем так же громко топает в нашу сторону вместе с Васей. Очевидно, услышала, как мы разговариваем на повышенных тонах и решила отвлечь внимание противницы.
И ее затея удается.
Ада Адамовна машинально оглядывается, и я благополучно выскакиваю из гардеробной. С топориком в руке.
– Это нам без надобности, – выхватывает свободной рукой опасный инструмент баба Люся. А затем, подумав, вручает его растерявшейся Аде Адамовне. – Ну-ка, подержите, а то мне недосуг возиться.
Та машинально сжимает рукоять и поспешно устремляется вслед за мной, когда я направляюсь прямиком на выход в подъезд.
– Дарья, не смей уходить! – требует она. – Тебе не стыдно вообще?! Я уже обо всем договорилась...
– Отстаньте, Ада Адамовна! – грубо огрызаюсь я через плечо, и баба Люся рядом одобрительно хмыкает.
Зато свекровь буквально разрывает от возмущения – настолько она не привыкла к моему сопротивлению.
– Какое неуважение! Ты об этом оч-ч-чень сильно пожалеешь, Дарья, будь уверена! – выплюнув угрозу, она с неожиданной прытью обгоняет меня и снова преграждает грудью путь. – А ну-ка остановись! И не ври мне тут! С моим внуком сбежать решила?!
От ее резкого тона мой малыш, испуганно пискнув, заливается безутешно оглушительным ревом. И его эхо громогласно разносится через распахнутую дверь прямо в подъезд.
– Ну вот, довольны? – укоризненно говорит баба Люся. – Ребенка ж напугали, ну как так можно!
Сквозь весь этот шум я вдруг слышу лязганье раскрывшихся створок лифта. Но вместо нашего заждавшегося таксиста из кабины выходят двое мужчин... в белых халатах.
Они окидывают пофессионально суровыми взглядами всю нашу компанию. И в конце концов сосредотачивают внимание на самой старшей представительнице – бабе Люсе, – видимо, сочтя ее хозяйкой.
– Здрасте, мы от Вениамина Павловича. Кто у вас тут создает опасность для жизни окружающих..?
Ада Адамовна приосанивается, снисходительно глядя на меня, и набирает воздуха в грудь... но тут баба Люся внезапно с уверенностью заявляет:
– Она! – и тыкает пальцем в мою свекровь.
Пристальные взгляды санитаров – похоже, это они и есть, – моментально скрещиваются на ней. А затем мгновенно тяжелеют при виде топорика, который она так и продолжает держать в руке.
– Спокойно, женщина, спокойно... – вкрадчиво обращается к ней один. – Давайте не будем делать резких движений...
– Что?! – офигевает Ада Адамовна. – Да как вы... это не мне нужна помощь, а моей невестке! Это она создает угрозу для жизни ребенка! Ее нужно лечить!
– Конечно, конечно, – умиротворяюще кивает санитар, не сводя глаз с орудия потенциального членовредительства, которое нервно подрагивает в руке взбешенной свекрови. – Мы всех вылечим, не волнуйтесь. Топор только на пол положите, будьте так любезны.
Ада Адамовна зло швыряет его на пол.
– Довольны? А теперь займитесь тем, для чего я вас сюда...
– Хвала небесам! – перебивает ее баба Люся, обращаясь к санитарам и всем своим видом изображая облегчение. – Вы не представляете, какого страху мы тут из-за нее натерпелись. Всë утро за нами с топором гоняется и ребенка пугает, представляете? Не дает нам даже на прогулку выйти, какие-то навязчивые идеи... Она точно не в себе! – и тут же без паузы добавляет скороговоркой: – Ну, мы пойдем, а то Васеньке очень вреден такой стресс! А вы уж тут как-нибудь продиагностируйте, чем она больна! Всего хорошего!
С этими словами баба Люся, схватив оцепеневшую меня за руку, утягивает в кабину лифта. И его створки захлопываются, отрезая от нас зрелище перекошенного лица Ады Адамовны в окружении двух санитаров.
♂️Глава 38. Князь. Плохо
Сегодня Плохишев – реально плохая компания. Никакой мужской солидарности.
Вместо того, чтобы просто поприсутствовать рядом в качестве группы поддержки, внимая моим семейным проблемам, как полагается настоящему другу, он только неверяще выпучивает глаза. Как будто я внезапно признался, что сегодня утром случайно перепутал унитаз с раковиной и нассал туда на глазах у жены.
– Что-что ты сделал? Отобрал у Дашки паспорт?
– Ну да. Она на эмоциях сейчас и хочет подать на развод, пусть остынет немного.
Я мрачно пододвигаю к себе бутылку коньяка, чтобы плеснуть новую порцию в стакан. Пью со вчерашнего вечера, как Дашка закрылась от меня в детской... и это уже становится похожим на, мать его, запой.
Плохишев по обыкновению разгуливает у меня в кабинете туда-сюда, сунув руки в карманы брюк, как будто у него шило в заднице покоя не дает. Но от моих слов он даже приостанавливается.
– Ну ты и дурак, Князь... ой, дура-а-ак, блядь!
– Спасибо за поддержку, дружище, – саркастически салютую ему стаканом и махом отправляю порцию коньяка в рот. – Я знал, что на тебя всегда можно рассчитывать в трудную минуту.
Плохишев закатывает глаза к потолку.
– Слушай, тебе Нонна случайно последние мозги через хуй не высосала? С чего ты взял, что твоя дебильная выходка удержит Дашку рядом? Ты себе новую яму вырыл, болван. Причем рядышком со старой. И лопату своей жене, можно сказать, подал, чтоб она точно тебя закопала. Так что поздравляю вас, Владан Романович, вы только что заслужили звание самого феерического долбоëба в этом городе!
– Не грузи, а? Без тебя тошно, – морщусь я и с силой тру похмельное лицо, колкое от отросшей щетины. – Что, по-твоему, я должен был сделать, если она не хочет со мной обсуждать больше ничего, кроме развода?
– Не, ну я слышал, конечно, что от любви глупеют... – продолжает нарываться ухмыляющийся Плохишев. – Но чтоб настолько! М-да... плохи твои дела, Князь.
Я без предупреждения швыряю в него увесистый маркер со стола, но приятель ловко уворачивается и, как ни в чем ни бывало, присаживается на широкий подоконник с видом на центральную городскую площадь.
– Ладно, слушай сюда, Князев. Так и быть, открою тебе народную мудрость, пока ты не зашиб сгоряча своего лучшего друга и верного товарища, – хмыкает он, насмешливо щурясь. – Женщины – они как дети. Приятные чувства для них важнее, чем логика и всякие там сраные проверенные факты. Проще говоря, как бы феминистки ни топили за равенство и братство, любая баба на уровне инстинктов жаждет попасть к сильному мужику с ресурсами на ручки и чтоб он решил все её проблемы. Потому как баба рождена создавать их и, скажем так, мотивировать на подвиги... а мужик создан решать их и двигать эволюцию вперед. Так что пока ты не дашь ей это охуенное чувство надежного самца и не перестанешь создавать ей новые проблемы, хрена с два она тебя простит, усëк? Накосячил – реабилитируйся сначала. Вот скажи, к примеру... ты хоть нормально прощения у нее попросил? С чувством, толком, расстановкой и железобетонной клятвой больше ни-ни? Женщины такое ценят.
– Я ей сразу сказал, что люблю только ее, – раздраженно цежу сквозь зубы. – Объяснил, что Нонна ничего не значит и больше ее не потревожит. Но потом приехала мама... и Мару привезла.
Плохишев заинтересованно присвистывает.
– А-а... это та самая, которую маман тебе еще до Дашки постоянно сватала?
– Ну. Достала в край.
В дверь аккуратно стучат, и на пороге кабинета показывается моя новая цербероподобная секретарша. Суворова Ирина Петровна. Огромные очки с сильно увеличивающими глаза линзами придают ей сходство с черепахой. Или бесполым инопланетянином.
– Марат Евгеньевич, ваш чай, – демонстрирует она поднос с заварником Плохишеву.
– Поставьте там, – киваю на стол, и она бросает крайне неодобрительный взгляд на полупустую бутылку коньяка передо мной.
«Ай-яй-яй, Владан Романович, кто ж бухает-то в рабочее время? — так и читается на ее суровой черепашьей физиономии. – Нехорошо-о-о... »
На долю секунды у меня даже мелькает абсолютно нелепый порыв спрятать бутылку под стол. Как будто она строгий завуч, а я – тупой, вечно косячащий двоечник. Но ничего подобного, естественно, я не делаю.
– Короче, Мара снова на меня вешаться начала, целоваться полезла, – поворачиваюсь к Плохишеву. – Как в старые времена, когда от нее прохода не было. Да и хуй с ней, плевать... но это Дашка моя увидела. Так что причина пиздеца теперь в Маре, а не в Нонне.
– Так, – Плохишев отталкивается от подоконника и стремительно подходит к столу. – Завязывай с алкоголем, Влад, а то тупишь. На вот, чайку крепкого черного попей, полегчает.
Он пододвигает поближе ко мне поднос, а сам сгребает бутылку со стола и нагло передает ее Ирине Петровне. Та принимает неожиданное подношение с невозмутимым спокойствием, достойным ее суровой фамилии.
– Плохиш, ты охуел?!
Пошатнувшись, я резко поднимаюсь с кожаного кресла и задеваю поднос. От толчка заварник тут же заваливается набок, и тёмно-коричневый кипяток выплескивается мне на брюки.
– Блядь!
Чайный снаряд ошпаривает пах и бедра так ощутимо, что я скорее рычу, как зверь, чем выдаю внятный человеческий мат. Кожа чертовски горит и зудит под плотной тканью брюк, намекая на ожог средней тяжести. Как минимум, несколько волдырей точно будет.
– Вы бы поосторожней, Владан Романович, – холодно советует Ирина Петровна без особого сочувствия. – А то так и мужской функции можно лишиться... по своей же вине.
Если бы я не был так сильно занят острыми ощущениями от горячего чая на собственных брюках, то тень осуждающего намека в строгих интонациях пожилой секретарши взбесила бы меня не на шутку. Ну да, уже погрела уши и быстро сообразила, что мы с Плохишевым обсуждаем мою измену. И что? Кто она такая, чтобы лезть в дела начальника со своей бабской моралью..?
К счастью для Ирины Петровны, сейчас мне плевать на ее критику.
Не переставая материться, я выскакиваю из кабинета и ныряю в директорский санузел. А оттуда – в гардеробную, где я держу несколько свежих деловых костюмов на случай срочной командировки или важных переговоров.
Возня с аптечкой и переодеванием занимает некоторое время. Полчаса или около того. И всë это время я глухо злюсь. Причем сам не знаю, на кого больше – на себя, на Плохишева с его злополучным чаем-кипятком или на Ирину Петровну с ее осуждающим тоном.
– Ну как ты? – вваливается в санузел бесцеремонный друг, потом демонстративно кривит рожу. – У-у... отварными княжескими окорочками пахнет! А может, и яйцами, а? – и ржет.
Дебил.
Застегнув запонки на рукавах свежей рубашки взамен частично забрызганной, я заправляю ее в чистые брюки. Стараюсь не кривиться от неприятного ощущения легкого жжения. А затем молча обхожу Плохишева, чтобы смыть холодной водой похмельный дурман с лица.
И, пожалуй, побриться не помешает, раз уж начал приводить себя в порядок.
Друг наблюдает за мной через зеркало с раздражающий смесью жалости и веселья.
– Ладно, Влад, – тянет он наконец серьезным тоном, пока я медленно намыливаю колючие щеки и подбородок. – Шутки шутками, но тебе надо что-то решать с семейным кризисом, а то у тебя скоро весь бизнес разваливаться начнет. На таком-то фоне стресса и чрезмерного злоупотребления! Работа есть работа... и бухать тут – как и трахаться, кстати, – вредит делу. Возьми себя наконец в руки, дружище! Знаешь, что психологи обычно советуют, чтобы наладить контакт с кем-то? Для примера, чтоб ты с женой своей разобрался.
Я угрюмо зыркаю на него исподлобья.
– Ну, и?
– Себя на ее место поставь. Только оценивать все тебе придется с чужой колокольни, иначе ничего не получится. Надо выключить в башке мужика и включить бабу, – Плохишев выразительно стучит себя по голове, а потом вдруг начинает плаксиво причитать тонким голосом: – Скотина ты, Влад! Сволочь ты моя ненаглядная! Вот как мог ты, долбоëбушка мой феерический, доверить член свой заветный посторонней шлюхе заразнейшей? Да с силиконом мозга без признаков совести?.. А прощеньица у меня несчастной-обманутой на коленях просить и не подумал ты! Так ступай же ты на хуй, любимый мой! – на этом патетическом месте Плохишев прерывается, глядя на мое, мягко говоря, прифигевшее лицо, и с ласковой издевкой добавляет: – Ну как-то так.
Молча кручу у виска пальцем и врубаю электробритву. Но под монотонное жужжание прибора что-то внутри так и свербит, не давая выкинуть шутовской совет друга из головы.
Плохишев философски пожимает плечами и всë то время, пока я бреюсь, лениво убивает время в своем телефоне. То ли новости просматривает, то ли биржевые сводки. А может, в соцсетях зависает – это дело он любит гораздо больше, чем я.
– Опаньки! – слышу сквозь электрическое жужжание его голос. – Князь, мне тут странное сообщение прислали. Хм, прикольно. Из психодиспансера пишут, прикинь? Надо разобраться, что за дела.
– А я тут при чем? – раздраженно выключаю электробритву и с шумным фырканьем умываюсь, не заботясь о брызгах, летящих во все стороны. – Тебе прислали, ты со своей психушкой и разбирайся.
Плохишев предусмотрительно отступает подальше.
– Так тут о тебе речь. Дежурный из бригады неотложной психиатрической помощи до тебя не дозвонился, и ему кто-то мой номер дал. Жалуется, что какой-то Вениамин Павлович вне зоны доступа из-за поездки... и сообщает мне тут, что твое согласие и присутствие требуется, чтобы выпустить из психушки под твою ответственность близкую родственницу...
– Не понял, – хмуро разворачиваюсь к нему. – Какую еще родственницу из психушки?
Плохишев с недоуменным смешком поясняет:
– Они пишут, что это твоя маман, Князев. И утверждают, что только сегодня утром она угрожала твоим домочадцам... топором.
– Блядь, Марат... – рычу я, выхватывая у него из рук телефон, – это что, твоя очередная тупая шутка?
– Слушай, это, конечно, дико смешно, но нет, – хрюкает тот, по обыкновению откровенно потешаясь. – Это не шутка. Ну или, как минимум, точно не моя, так что не надо на меня так злобно смотреть.
Я его не слушаю, читаю сообщение в мессенджере и вижу там именно то, что он сказал. И это настолько странно и бредово, что в голове не укладывается.
– Хуйня какая-то. Надо матери напрямую набрать, – возвращаю девайс Плохишеву и широкими шагами направляюсь обратно в кабинет.
Мой телефон стоит на зарядке. Крошечный зелёный огонек над экраном горит ровно, сигнализируя об обожравшемся энергией аккумуляторе, а на верхней панели горит значок тихого режима.
Опять, что ли случайно с похмелья беззвучку врубил? Не помню. По ходу прав Плохишев... пора завязывать слишком тесную дружбу с коньяком.
Я нетерпеливо хватаю телефон и вижу кучу уведомлений о пропущенных звонках и сообщениях. Вряд ли это Дашка, конечно, как бы мне ни хотелось обратного. Она слишком на меня злится с самого утра, чтобы первой проявлять инициативу...
Но всë-таки это именно она.
Звонила... и не дозвонилась. Три часа назад. Пока я заливал проблемы коньяком. А потом отправила мне еще и сообщение вдогонку.
Медленно открываю его с каким-то тяжелым, мерзким и непонятно-обреченным... с-сука, да почему же обреченным, чтоб его?!.. предчувствием...
