Текст книги "Белый Волк (СИ)"

Автор книги: Gamlet Pak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Несколько дней подряд охотник сам выводил своих женщин, сажал в «УАЗ» и увозил. Вывей неизменно встречал их у дверей грозным рыком и пытаясь цапнуть за одежду, вынуждая девочку прятаться за родителей. Но однажды утром двуногий вышел один, держа в руке телефон и, довольно осклабившись, сообщил:

– Вот тебе и конец! – и нажал на кнопку.

Волк чуть наклонил голову, прислушался, пока ничего не понимая.

– Жди-жди, – посоветовал двуногий. – Я ведь знаю, возле дома ты все проверяешь, тут тебя не заловить. Так что обложили мы тебя издалека. Но кругом и крепко. Сейчас ты сдохнешь. Понял?

Вот теперь Вывей сообразил, отчего сегодня собаки ведут себя так странно: сбились вместе в нескольких местах и не пустобрешат, а перелаиваются. И отчего их оказалось так много, несмотря на недавний набег живодеров. И почему лай вдруг начал приближаться сразу со всех сторон. Волк осел на задние лапы, разворачиваясь, и резво кинулся бежать: стремглав между машинами, сквозь шипастые кусты боярышника, в прыжке через забор, по детской площадке, потом вокруг трансформаторной будки и – с прыжком в сторону от тропы – снова вдоль дома.

– Он здесь, здесь! Я видел! – громко предупредил кто-то от деревьев.

Вывей тут же отвернул, слыша, как неуклонно приближается азартный лай, перемахнул очередной проезд, прыгнул через забор, скользнул под темно-красный «Бентли», промчался мимо будки охранников парковки, припустил дальше, петляя между машинами и кустами и пытаясь запутать след.

– Здесь, здесь! Он здесь… – Похоже, двуногий расставил загонщиков чуть не на каждом проулке. А собаки лаяли и рычали уже совсем рядом, почти за спиной.

Вывей снова повернул, перескочил еще одну площадку. Тяжело дыша, нырнул в разбитое окно подвала, промчался наискосок, пролез в щель за полуоторванной сеткой с другой стороны и чуть замедлил шаг, переведя дух. Перебежал садик со скамейками и песчаными дорожками.

– Он здесь!!! – закричал кто-то совсем молодой от дальнего края дома.

Вывей опять сорвался во весь опор, молниеносно проскакивая открытое место до кустов – но уже понимал, что обнаружен. Оставалось одно – таиться среди клумб и бежать вдоль дома, полагаясь на скорость и слух.

Писк замка!!!

Он крутанулся, в несколько огромных прыжков преодолел пространство и успел влететь в темную щель еще до того, как неторопливый доводчик закрыл дверь за юной леди в такой короткой юбке, что она больше походила на широкий пояс. Девушка вскрикнула, ощутив мимолетное прикосновение к своим ногам, но пока оглядывалась – волк успел взметнуться на второй этаж, забежать за шахту лифта и притаиться.

Девушка, так ничего и не поняв, отправилась в свою квартиру, мерно позевывая на каждом шагу. С улицы доносился лай, голосов становилось все больше. Это означало, что его укрытие почти найдено, что вот-вот двуногие начнут обыскивать дом, поднимутся по лестницам, заглядывая в каждый уголок. Толпой и с собаками – найдут, обязательно найдут. А значит, оставалось только одно…

Вывей вышел из-за шахты, привстал на задние лапы, зубами ухватил ручку мусоропровода, повернул защелку, поднял крышку, оттолкнул в сторону, подпрыгнул, забираясь на край и, прижав морду к лапам, медленно заскользил в темный зев. Крышка теранула его по холке, опора исчезла, он ухнулся вниз, в неразличимую бездну… И почти сразу бухнулся на что-то мягкое, шуршащее и очень, очень, очень вонючее. Однако невыносимое амбре на этот раз зверя только порадовало: среди этих миазмов различить его дух не сможет ни одна собака.

– Ну, и где?! – возмущенно переговаривались двуногие снаружи.

– Говорю тебе, я его видел! Он тут через площадку перебегал.

– Куда?

– Сюда! Кусты кругом! Я что, брат стекольщика? Собаки у вас на что?! След взяли?

– Взяли! Да проку от этого? Следы вдоль всего дома. Вот и гадай, что хочешь!

– Может, в парадную какую заскочил?

– Может, и заскочил! Сейчас посмотрим. Мужики, петли только возьмите. Если правда в доме, порвать может. Матерый. Так что осторожнее!

– Проклятье, ничего не понимаю! Как сквозь землю провалился… Ищеек нужно было брать, а не охотничьих!

– Ищейка на волка не пойдет, они на людей натасканы.

– Да хоть бы нашла!

– Ключи от парадных есть у кого?

– Нужно подождать, пока кто местный появится… И собак отведите, напугаете зазря – фиг кто выйдет, фиг пропустит…

– Подвал! Подвал тоже проверить нужно!

– С той стороны посмотрите, по окнам. Он, когда уходил, один дом так проскакивал, через подвальные окна. Может, и здесь насквозь пробежал.

– С собаками проверьте! Может, с той стороны след возьмут!

Охотники долго суетились, ходили, искали. Обшарили все лестницы сверху донизу, а кто-то даже и в мусоропровод заглянул:

– Может, туда спрыгнул?

– Ага, конечно. Зубами защелку повернул, крышечку открыл, с парашютом спрыгнул и за собой аккуратненько затворил, – ответили ему. – А внизу замок с радиокодом, по которому его на свободу выпускают. Это же волк, а не землеройка. Зверюга лесная, сама в капкан не полезет. Стряхнул наверняка собак со следа и уже обратно к Серегиному дому чешет. Полезет он в парадняк, как же! Это как тебе в медвежью нору вместо собаки заползать. Зря мы тут топчемся, ушел он уже давно. Может, Стас тут вообще не волка, а овчарку увидел? Поди издалека различи.

– Нет его здесь, мужики. Пошли…

Глава 7

Глава 7

Свободы Вывей дожидался два дня. Он уже отчаялся, когда худощавый мужик с коричневым лицом, наряженный в просторную робу, наконец заскрежетал замком, отодвинул створку и, подперев ее лопатой, взялся за большие пластиковые ведра. Волк скользнул на свет вдоль самой стены и, вроде бы, остался незамеченным.

Вонь пропитала густую шкуру до такой степени, что Вывей уже не ощущал сам себя и первым делом помчался на пустыри – кувыркаться в траве, вытираться об нее, впитывать ее ароматы, избавляясь от привязчивой дряни. Даже к имбирной кареглазке он рискнул подойти только на следующий день, когда следы долгого пребывания на помойке, по его ощущениям, окончательно выветрились.

– Жужа, моя хорошая! – радостно кинулась к нему девчонка и крепко обняла за шею. – А я уже испугалась, что ты пропала! Хочешь мороженого? Я без тебя его не покупала! Копила денежку и тебя ждала. Пойдем, ты, наверно, совсем голодная!

Отдохнув, Вывей тщательно проверил подходы к дому охотника, но ни ловушек, ни просто каких-либо изменений не обнаружил. Тогда он подобрался ближе к парадной, исследовал «УАЗ» и соседние машины и уже в последнюю очередь обнюхал подступы к самой двери. Тут она внезапно запищала и открылась, выпуская какого-то мальчугана. Волк, пользуясь шансом, шмыгнул внутрь, поднялся по этажам, принюхиваясь к дверям, и очень скоро нашел искомую – в самом торце коридора, пахнущую знакомой горчинкой, мокрой кожей и очень слабо, с кислинкой – горелым порохом. Внутри было тихо. Вестимо – все уже спали. Вывей последовал их примеру, поднявшись на этаж и затаившись за лифтом.

Утром волка ждал сюрприз: двуногий ушел из дома в одиночестве. В том смысле, что после его отъезда в квартире царила такая же мертвая тишина, как и глубокой ночью. Похоже, охотник предпочел спрятать близких куда-нибудь подальше.

Это тянулось довольно долго: он один возвращался, один уезжал, иногда пропадая на два-три дня. Нора оставалась тихой и пустой – и волк не видел никакого смысла за ней следить. Поиски новой лежки двуногого следовало начинать с самого начала – но Вывей пока не знал, как к этому подступиться, с чего начинать? Подслушивать под дверью, надеясь, что человек проболтается в разговоре? Попытаться раздобыть какие-нибудь бумаги, побегать за «УАЗом» по следу, разведывая его маршруты, – или просто спрятаться в машине, когда охотник будет уезжать, и узнать, как далеко он отправляется? Ведь наверняка к подруге и дочери ездит, не просто же так он днями напролет исчезает!

Но вдруг, совершенно неожиданно, когда «УАЗ» с наклейками в очередной раз зарулил на стоянку, волк заметил, что внутри, кроме водителя, кто-то есть! И еще до того, как двуногий успел заглушить двигатель, он пробежал вдоль ряда машин, заскочил сзади и, когда девочка открыла дверцу – скакнул вперед, крепко прихватил ее за ворот пальто, закинул на спину и потрусил, особо не спеша, мимо капота.

Крик, разумеется, поднялся такой, что небу стало жарко. Кричала от страха девчонка, визжала ее мать, вопил двуногий, ринувшийся куда-то назад через сидушки:

– Убью! Убью, тварь! Пристрелю!!!

Отнеся ребенка на десяток шагов, Вывей разжал зубы и остановился, ожидая продолжения. Охотник даже не вышел, а вывалился из машины, судорожно загоняя патроны в двустволку. Волк торопливо перебежал дальше и встал на фоне полированной «Ауди», на этот раз источающей аромат жасмина. Двуногий вскинул ствол. Вывей напрягся, готовясь отскочить при первом движении пальца – но, при всем внешнем безумии человека, тот сообразил, что первой жертвой картечи окажутся стекла и бока дорогой иномарки, и потому ринулся на сближение.

Волк рисковать не стал – отступая, запрыгнул на машину, пробежал по крыше и багажнику, перепрыгнул на соседнюю. Одна за другой заулюлюкали сигнализации.

– Что тебе надо, тварь?! – остановившись, выкрикнул двуногий. – Вот он я! Это я разорил твое логово! Это я выгнал тебя из парка! Хочешь отомстить – мсти! Иди сюда и отомсти, если сможешь. Мсти мне, а не ей! Зачем тебе моя дочь?!

Вывей резко остановился, спрыгнул на асфальт, вышел на середину проулка и сел напротив него, уже в который раз глядя человеку в глаза.

– Дочь? – опустил ружье тот. – Ты из-за этого пугаешь мою дочь? Я забрал твоих детей, а ты собираешься отобрать моего?

Волк слегка оскалился, показав передние клыки.

– Но ведь с ними ничего не случилось! Они живы! Они живы, целы и здоровы!

Вывей снова тихонько зарычал.

– Что такое, Сергей?! – прижимая к себе дочь, крикнула женщина. – Что происходит?!

– Это волк из Парка Победы! – громко ответил он. – Помнишь, мы с Коляном и Тришкой разорили там логово? Мы забрали двух волчат, а самого матерого так и не нашли. Теперь он не трогает меня, но преследует Оленьку. Он мстит! Он делает то же самое, что сделали с ним мы.

Волк снова подтвердил ответ рыком, не сводя взгляда с ружья, готовый в любой миг скрыться между машинами, едва только ствол качнется вниз.

– Ну, так верни их ему!!! – с надрывным криком потребовала женщина. – Отдай всех! Отдай немедленно! Я так больше не могу. Больше никаких облав! Ты слышишь?! Отдай щенков немедленно!

– Я отдам, – согласно кивнул двуногий. – Отдам. Потерпи только пару дней. До выходных. В субботу отдам.

Вывей поднялся и не спеша, с достоинством, скрылся за автомобилями.

– Он что, понял? – свистящим шепотом спросила женщина. – Он вправду понял, что именно ты сказал?

– Я уже ничему не удивляюсь, – устало ответил тот, убирая ружье в машину. – Ведь это настоящий дикий волк.

Вывей не очень разбирался в днях недели, но отсчитать два утра смог без особого труда. И, разумеется, готовился к встрече весьма тщательно, ожидая от двуногих вполне возможного подвоха. Однако вокруг дома ничего не менялось: не появлялись незнакомые люди, не возникали заграждения, не заводились новые охотничьи псы.

В субботу, незадолго до полудня, возле «УАЗа» одновременно остановились две легковушки. Водители вышли, закурили. Вскоре из дома появился и охотник – на этот раз просто в трениках и футболке, – пожал им руки, коротко спросил:

– Привезли?

– Конечно, брат, – ответил один. – Раз ты говоришь, что надо, значит надо. Какой разговор? Но только не верю я во всю эту мистику.

– Ты просто волков не знаешь, – сказал второй. – Они могут. Это те твари, с которыми порою проще договориться, нежели на принцип идти.

– А еще проще пристрелить нахрен, – бодро добавил первый.

– Это если получится… – многозначительно уточнил второй. – Иногда они успевают первыми.

– Так вы привезли? – снова спросил Сергей.

– Да здесь они, здесь, не беспокойся… – Гости разошлись по машинам и выпустили из салонов большеголовых и вислоухих, но уже порядком подросших зверят. На асфальте щенки увидели друг друга и моментально устроили возню, пытаясь один другого повалить.

– Ты смотри, вон идет, – толкнул второй первого. – Он правда ждал.

– Жалко отдавать барбоску-то, – нахмурился тот. – Может, я, пока он в сторону смотрит, ружьишко вытяну? Оно у меня собрано. Тут, под ковриком.

– Я уже пробовал, – сказал охотник. – Он сразу к машинам жмется. Причем самые дорогие выбирает, поганец. У тебя есть желание «мерина» после картечи за свой счет восстанавливать? Этот кадр от всего нашего клуба за полчаса на ровном месте бесследно скрылся. А как он целую собачью выставку к отраве привел… – Как ни странно, в голосе двуногого прозвучало что-то вроде восхищения. – В общем, я наелся по ухи. Но ты можешь попробовать.

– Смотря какой «мерин», – ответил гость, но про ружье больше не вспоминал.

Вывей подступал шаг за шагом, вглядываясь в детей. Это были они – и все же звери совсем иные. Они были упитанные, веселые и радостные, у них лоснился мех: густой и чистый, словно пуховой, явно недавно вычесанный, от них пахло молоком, копченостью и колбасой, вкуса которой Вывей так и не распробовал. У них появился свой запах, они не таились и не ждали опасности. Это были его малыши – но уже совсем другие волчата. Волки из чужой стаи.

Веселая парочка подскочила к отцу, узнавая, потыкалась мордами в бока, попыталась поймать уши и тут же продолжила возню между собой. Один отскочил к человеку, с которым приехал, вцепился в штанину, зло зарычал, крутя головой, потом скакнул обратно к брату. Они снова набежали на отца – и опять шарахнулись.

И все у них было счастливо и хорошо.

Вывей тихонько тявкнул – но ответа не дождался. Потерся мордой об одного, другого, вытерпел ответный укус. Отступил. Потом дальше и дальше. Но ни один из щенков за ним так не побежал.

Оказывается, они совершенно не нуждались в его спасении. И даже – в его отцовской заботе. Он стал для них лишь памятью. Памятью доброй – но далекой и уже совершенно не интересной.

Волк повернулся и потрусил вдоль проезда, больше не ожидая ничьих шагов позади. Прежний мир уплыл в прошлое для волчат. Теперь он мирно растворялся в памяти и для него.

Где-то там зазвенел телефон, охотник снял трубку, послушал и тяжело вздохнул:

– Не бойся, милая, все хорошо. Клянусь тебе, все хорошо. Он больше не придет. Все кончено. Этому волку больше не за что нам мстить.

Вывей приподнял веки, покосился на гладко выбритого, ухоженного мужика лет тридцати в правильном, хорошем, но неброском сереньком костюме, в правильном коричневом галстуке и с правильной короткой прической, с правильной, доброжелательной, но не дружеской улыбкой и правильно отремонтированными зубами. Попытался поздороваться, однако из горла вырвалось неразборчивое:

– В-ва-у-у-у… Ва-ва!

Он снова закрыл глаза, пытаясь понять, где, в каком мире находится, опять открыл. С одной стороны – он видел палату, увешанную пакетами держалку для капельницы. С другой – вроде как провожал после школы имбирную кареглазку, и язык все еще ощущал вкус сливочного пломбира.

– Отличная попытка! – весело расхохотался сидящий рядом гость. – Давно готовился? Честно говоря, закос под «шизика» вполне мог бы тебе и пригодиться… Если бы мы взяли тебя всего на десять минут раньше. Но поскольку аккурат перед арестом ты ухитрился по факту пожертвовать жизнью, закрыв собой Батарейку от пули, то теперь из разряда подозреваемых, Кирилл, ты плавно перемещаешься в категорию свидетелей, и лепить «дурку» тебе совершенно ни к чему.

Глава 8

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ По следу волка

Глава 8

– Ладно-ладно, я понимаю, ты устал, – захлопнул папку гость, и ароматы кожи и смазки взметнулись вверх легким облачком. – Тревожить тебя докторами не велено. Хотя, если честно, они то же самое говорят, даже если насморк у подозреваемого случается. Но ты, я вижу, натурально в беспамятство временами проваливаешься. С завыванием и дрыгоножеством. Впрочем, теперь это уже не моя проблема. Если сотрудничать со мной ты не желаешь, то и прочие проблемы пойдут уже не по моему ведомству. Протокол же мы таким как есть, по данным наблюдения, подмахнем. Согласен?

– Подмахивайте, – согласился Вывей. – Главное, чтобы моей подписи там не было… Как там меня зовут?

– Только не говори, что у тебя опять провалы в памяти! – предупредил, грозя пальцем, мужчина. Судя по запаху, побрился он совсем недавно. Наверное, как раз перед поездкой в больницу.

– Нет-нет, никаких провалов, – честно ответил Вывей. – Но только все-таки, как меня зовут?

– Кирилл Самасадский, – прищурившись, сказал мужчина. – Это ты. А я – Широков Сергей Васильевич, Федеральная служба безопасности, заместитель начальника Отдела физической защиты. Как ты сюда попал, тебе тоже рассказать?

– Нет, я все вспомнил. Я спас вашу Батарейку от бандитской пули. Просто после этого у меня был очень длинный и запутанный сон.

– Как-нибудь расскажешь, – кивнул гость. – Доктор уверен, что это воспоминания о бытии душ по другую сторону жизни.

– Но он же не знает, что я видел?

– Зато знает, в каком ты был состоянии. Давай попробуем еще раз, коли у тебя случился приступ пробуждения склероза: ты можешь сказать, почему ты закрыл от пули гражданина Белокотова?

– Я стремился исполнить свой гражданский долг!

– Молодец, – хмыкнул Широков. – Больного головой изображаешь на пятерку.

– Неправда ваша, Сергей Васильевич, все как раз наоборот. Если я Константина Белокотова спас, то подозреваемым быть не могу, и расследовать вам тут совершенно нечего. Зачем допрашиваете? Расколоть пытаетесь?

– Ну, тут все как раз просто, – широко и дружелюбно улыбнулся гость. – Делопроизводство у нас так устроено, что, коли папочка открыта, все вопросы, в ней заданные, надобно закрыть и только после этого в архив отправить. А правильно ее открывали, неправильно – это уже момент второстепенный. В любом случае довести до конца следует. Порядок есть порядок. Этим я, собственно, теперь и занимаюсь. Закрываю вопросики. А там дальше уж как заведено: передам отчет по ведомственной принадлежности, они дело сверстают, далее в прокуратуру, в суд – и вперед по долгой одноколейке к заснеженным сопкам.

– К каким сопкам?

– Ну, вы прям как маленький, гражданин Самасадский! – с легкой иронией в голосе сказал фээсбэшник и развел руками. – Ты, когда гражданина Белокотова от смерти собою закрывал, убийце раны, несовместимые с жизнью, нанес? Нанес. А как нанесение таких ран Уголовным кодексом трактуется, знаешь? Знаешь. Убийство при отягчающих обстоятельствах, от пятнадцати до пожизненного. Или ты думал это как, лапкой затереть?

– Но ведь я же этого… вашего Батарейку спасал!

– Ты, лейтенант, часом, не с Луны свалился? У нас в Уголовном кодексе даже статьи о самообороне по факту не существует! Сроки лепятся только так, даже если жизнь свою защищаешь. А ты за постороннего человека вступился. Сам, не по долгу службы, без приказов, без договоров. В общем, не имея для сего поступка ни единой отмазки. Для тебя не то что оправдания, даже смягчающего обстоятельства в Кодексе никем не придумано. Так что, убийство без вариантов и разночтений. Получишь полный срок. – Теперь гость был уже не дружелюбным, а жестким и холодным. – Но есть шанс оформить случившееся как действия агента нашей службы. Если ты, конечно, проявишь необходимую лояльность. Так что, ничего рассказать не хочешь?

– Нечего мне говорить, – откинул голову на подушку Кирилл. – Попал по дурости. Не первый раз. Видно, так уж на роду всем русским написано.

– Да уж не первый, не первый, – голосом ледяной статуи подтвердил Широков. – Объект Батарейка, давая показания, отметил, что именно ты был тем мотоциклистом, который спас ему жизнь на Мещерском шоссе. Остановил вымогателей. Тройное убийство, чистый «глухарь». А тут вдруг для полицейских такая радость! Итого, лейтенант, на тебе уже четыре трупа. Если получишь пожизненные хотя бы за каждый второй, то их у тебя будет уже два. Не упускай шанс. Расскажи, на кого работаешь, и я запишу тебя двойным агентом, с риском для жизни выполнявшим задание Отдела физической защиты. И вместо тюрьмы ты получишь орден. Или два, по одному за каждый эпизод.

– Мне говорить нечего, – отрезал Самасад.

– А жаль, лейтенант, очень жаль, – причмокнул гость. – Если ты не желаешь помогать себе сам, то я тем более не смогу ничего сделать. На днях сюда должен приехать гражданин Белокотов, мы проведем опознание – и все… Я ему объяснил, что у нас есть хорошая возможность упечь в тюрьму по совокупности очень опасного преступника, и Батарейка проникся. Весьма. Просто рвется помочь следствию. Так что… Думай. Не стану больше отвлекать. Ты, главное, себя береги. И выздоравливай.

Физически Кирилл Самасадский восстанавливался довольно быстро: как только дырки зарубцевались – молодое тело стало легко набирать вес и силу. А вот умственно… Умственно Кирилл никак не мог избавиться от ощущения, что продолжает вполглаза смотреть на мир из души волка, бегающего где-то по городским кварталам, играющего с девочкой, ловящего крыс и наслаждающегося текущей в горло парной кровью. Порою впечатления становились настолько сильны, словно он больше находился там, а не здесь, привязанным к больничной койке.

Правда, докторам он про свои галлюцинации предпочитал не говорить. Опасался, что залечат галоперидолами до полного растительного состояния или просто переведут в психлечебницу, и все – будет с клеймом на всю оставшуюся жизнь. И это – если дешево отделается. Могут ведь и скальпелем в мозгах покопаться. Поэтому о волке и крысах он молчал, всего лишь сладко причмокивая иногда без всякого повода, и отъедался супами и кашами, что выделяли ему по нормативу усиленного питания.

Веселье закончилось, когда через неделю после визита господина Широкова за ним и вправду приехал конвой, заковал в наручники и в зарешеченном броневичке, пахнущем типографской краской, покатил куда-то по городу. Через час они вышли во дворе, насквозь пропитанном ароматами жженой бумаги и свежего цемента, а легкий болотный дух выдавал близость большой проточной реки. Сами болота ощущаются чуток иначе – почти тот же запах на них тяжелый и стоячий, без свежести…

– Руки за спину, – скомандовал конвойный, – голову вниз. Под ноги смотреть!

Его завели на тесную лестницу, на третьем этаже велели свернуть в коридор и препроводили в кабинет, владельца которого с головой выдавал мятный, со спиртово-мускусной примесью, аромат.

– Здравствуйте, Сергей Васильевич, – поднял голову Самасад.

– Ну, я-то ладно, – ответил тот, как и положено – аккуратно бритый, выглаженный и причесанный, словно вылизанный любящей кошкой-мамочкой. – Я пока не жалуюсь. Главное, что ты теперь на ногах. Ладно, не будем отвлекаться. С этими проклятыми пробками вечно ничего не успеваем. К опознанию все готово, выбирай место между понятыми…

В кабинете на диванчике у стены уже сидели двое таких же плечистых, высоких и коротко стриженных молодых ребят в полурасстегнутых потертых куртках и рубашках с кожаными галстуками. Просто новообретенные близнецы какие-то. Кирилл, не мудрствуя, сел сбоку.

– Оч-чень хорошо! – кивнул Широков. – Сейчас пригласим пострадавшего.

Он вышел, старательно затворив тяжелую дверь, но сквозь нее все равно были хорошо слышны и шаги по мягкому ковру, и разговоры курильщиков у дальнего окна. По сочащемуся запаху Самасад мог даже сказать, что один из них курит легкие сигареты, а другой – натуральный «Беломор».

– Очень рад, что вы приехали, Константин Викторович, – остановился перед дверью Широков. – Сейчас мы проведем опознание. Прошу вас не бояться, ни о чем не беспокоиться и говорить всю правду. Я понимаю, что подозреваемый спас вам жизнь и принял в себя предназначенные вам пули. И за этот поступок начальник Управления даже решил наградить его почетной грамотой за своей подписью. Но при этом подозреваемый убил человека, и за это преступление он должен получить свои пятнадцать лет колонии строгого режима или пожизненное заключение. Так что не волнуйтесь. Давайте посадим этого негодяя, и наша совесть будет чиста.

Ручка ушла вниз, дверь открылась, и Сергей Васильевич пропустил вперед чинушу, в ФСБ более известного, как Батарейка: все такого же лопоухого, сытого и холеного, но только теперь бритого почти наголо и пахнущего дрожжевым тестом, ванилью и совсем чуть-чуть – хлорной известью.

– Подождите, сперва подойдите сюда, распишитесь, что предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний. – Широков поманил свидетеля к столу. – Вот здесь и здесь. А теперь посмотрите внимательно на этих людей. Скажите, пожалуйста, вам знаком кто-нибудь из них?

– Да, конечно, – уверенно кивнул Белокотов. – Вот этого я видел много раз…

Он указал пальцем на Кирилла.

– Вы уверены, не ошибаетесь?

– Абсолютно уверен! Видел несколько раз совсем близко. Но вот имени и фамилии, к сожалению, не знаю.

– Прекрасно. Татьяна, запишите, пожалуйста в протокол, что свидетель указал на гражданина Самасадского. Поясните, пожалуйста, Константин Викторович, где, как и при каких обстоятельствах вы видели этого человека?

– Он мой сосед по дому, живем на одной лестничной площадке.

Сергей Васильевич громко хрюкнул, схватился за горло, мотнул головой:

– Простите, поперхнулся. Так когда и где вы познакомились с гражданином Самасадского?

– Он живет на той же лестнице, что и я. Мы несколько раз сталкивались в подъезде.

– Тань?

– Я записала, – ответила девушка, что скромно сидела в уголке за ноутбуком.

– Прошу вас уточнить, гражданин Белокотов: опознанный вами гражданин имеет какое-либо отношение к событиям у гостиницы «Турист»?

– Да, возле гостиницы он оказался одной из первых жертв перестрелки. Получил несколько пуль в спину и упал.

– Однако в прошлый раз вы указали, что именно он нанес смертельные удары гражданину Станиславу Никольски. Как вы объясните подобное расхождение в показаниях?

– Оказавшись в центре перестрелки, я испытал сильный нервный шок и плохо осознавал происходящее. Разумеется, меня сильно удивило присутствие моего соседа по дому среди жертв, и мне врезалось в память его лицо. Именно поэтому, находясь в состоянии сильного душевного волнения, я и указал на него, как на убийцу. Хотя на самом деле, конечно же, преступники дрались между собой и стреляли во все стороны. – Свидетель толкал свою речь настолько гладко и правильно, без запинок, что Кирилл понял: он успел проконсультироваться с хорошим адвокатом. – Чего только не примерещится со страху, когда вокруг стреляют, размахивают ножами, а тебе на руки падает без сознания окровавленный сосед по дому?

– Он был без сознания?

– Да, – кивнул свидетель.

– Вы уверены? После первых прозвучавших выстрелов гражданин Самасадский потерял сознание?

– Абсолютно уверен! – кивнул Белокотов. – Правда, я не медик.

Он явно заранее прорепетировал все возможные вопросы.

– Хорошо, тогда давайте вернемся к эпизоду на Мещерском шоссе.

– Это был не он, – не дал даже спросить чинуша. – Просто мне показалось знакомым лицо пострадавшего от убийц у гостиницы, и поначалу я решил, что это именно он преследовал на мотоцикле «БМВ» преступников, но потом сообразил, что это просто мой сосед по дому. Потому знакомым и показался. И к событиям на шоссе он отношения не имеет.

– Таня, ты записала марку мотоцикла? – скривился Сергей Васильевич.

– Да.

– Гражданин Белокотов, вы хорошо разбираетесь в мотоциклах?

– Ничего в них не понимаю.

– Тогда почему вы решили, что мотоцикл был марки «БМВ»?

– Большой, с черным бензобаком, синенькая эмблемка, цилиндры мотора торчат в разные стороны. Разве они не все такие?

Настроение Кирилла с каждой минутой становилось все лучше. Его зеленый потасканный «Японец» из-под такого описания выпадал начисто, не придерешься.

– Хорошо, гражданин Белокотов, – задумчиво произнес Сергей Васильевич. – Итак, вы опознаете в гражданине Самасадском человека, который проживает с вами в одном доме и который во время криминальной разборки возле гостиницы был ранен и упал на вас в бессознательном состоянии после первых выстрелов. Я правильно понял ваши слова? На Мещерском шоссе вы его не видели, а о преступнике можете сообщить только то, что тот передвигался на мотоцикле марки «БМВ» с черным бензобаком?

– Да.

– Тогда у нас получается отдельно протокол опознания и отдельно протокол допроса со вновь открывшимися обстоятельствами, – решил хозяин кабинета. – Таня, распечатай, пожалуйста.

– Гражданин Белокотов, подойдите сюда, – позвала девушка. – Посмотрите, правильно ли записаны показания с ваших слов? Сперва опознание, там короче.

Чинуша отошел в угол, глянул ей через плечо, кивнул:

– Опознал соседа по домашнему подъезду, пострадавшего в перестрелке. Да, все правильно.

Что-то зашуршало – девушка опустила руки вниз, достала распечатку, подала ручку:

– Здесь распишитесь и здесь, пожалуйста. С расшифровкой фамилии.

– Ага, – с готовностью поставил закорючку Белокотов.

– Понятые, распишитесь, пожалуйста, – пригласила она.

«Близнецы» Самасада подошли к столику.

– Это понятые? – удивился Кирилл.

– А ты полагаешь, они не видели всего происходящего? – усмехнулся Сергей Васильевич. – Благодарю, лейтенанты, свободны.

Парни щелкнули каблуками и вышли из кабинета.

– Таня, покажи, пожалуйста, гражданину Белокотову, где у нас можно попить кофе. А я тут с нашим героем парой слов перемолвлюсь. Возможно, нам еще какие-нибудь дополнения в протокол внести придется. Не беспокойтесь, Константин Викторович, мы вас надолго не задержим. Минут на сорок самое большее.

Чинуша кинул на Кирилла многозначительный взгляд и первым выплыл в коридор. Девушка скрылась следом.

– О чем же нам с вами теперь говорить, Сергей Васильевич? – широко ухмыльнулся Кирилл. – Все же ясно, я тут везде ни при чем, никого не трогал. Невинная жертва.

– Не ёрничай, – серьезно ответил Широков. – А то я включу в материалы дела оперативную видеосъемку, сличу следы орудий преступления у гостиницы и на Мещерском шоссе, сверю отпечатки колес, которые есть в материалах дела, с протектором твоего мотоцикла – и будет тебе в подарок билет на столь любимый нашими бардами поезд Воркута-Магадан.

– Чего же тогда не включаете?

– Даже сам не знаю, Кирилл, – задумчиво потер виски тот. – Наверное, потому, что все это будет предельно законно, но как-то не очень справедливо. Не совсем по совести. Я, поступая на службу, давал клятву служить своей Родине, а не букве закона. Для моей Родины ты опасности не представляешь.

– Зачем же тогда, Сергей Васильевич, вы служите закону, если со справедливостью он никак не стыкуется?

– Как забавно… – Хозяин кабинета отступил и присел на край стола. – Мир меняется, люди приходят и уходят, все кричат о необратимых переменах и о том, что молодежь давно не та… Но каждый год у всех лейтенантов неизменно возникают одни и те же вопросы… Разница между законом и справедливостью в том, Кирилл, что закон един для всех, а справедливость – у каждого своя. Вокруг полно человечков, которые считают, что будет справедливо, если люди перестанут есть мясо, носить шкуры, жечь бензин, а лучше всего вообще передохнут все до единого, предоставив травкам и зверькам жить весело и счастливо, и экологично жрать друг друга под корень без нашего вмешательства. А другие уверены, что справедливо – это если все поделить, разровнять и заасфальтировать, а всяких зверьков показывать только в зоопарке да по телевизору. Для кого-то справедливо, если копеечную водку в магазинах за копейки же и продавать будут, а для другого – если ее вообще запретят начисто, закатав в бетон вместе с производителями. Для кого-то справедливо, когда все молятся Аллаху всемогущему, а для кого-то – когда на Ивана Купалу можно купаться голышом в центре города. А для того, чтобы все эти разные справедливости уживались в одном обществе, и придуман его величество Закон. В законах нет, не было и никогда не будет никакой справедливости. Он придуман не для этого. Закон существует для того, чтобы все члены общества соблюдали одинаковые правила совместного проживания, а не грызли друг другу глотки ради высшей справедливости.