Текст книги "Вот вилка падает...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

А еще она была виновна в том, что всю жизнь любила этого идиота, обвиняющего ее теперь во всех смертных грехах. Не разобравшегося, но уже выбравшего между ней и своей замечательной мамочкой, свою мамочку. Ну и пусть. Пусть! Пусть!

Катя плакала, курила, снова плакала… и чувствовала себя несчастной, и знала, что жизнь кончена, и не могла больше видеть этого идиота, которого она умудрилась еще и любить, и хотелось только одного – чтобы сделал ей кто-нибудь лоботомию, и чтобы навсегда позабыть, что где-то на свете живет Жданов Андрей Павлович, с такими невозможно-чувственными губами, с такими невозможно-карими глазами и с такими невозможно-сильными и ласковыми руками.

Так, плача, Катюша и уснула среди орхидей, а когда проснулась, то весь дом стоял на ушах, все кричали и спорили, перебивая друг друга. Молчал только ее мобильный, отключенный еще днем, после тринадцатого звонка от Андрея, которые она сбрасывала один за другим. И в хоре этих голосов она услышала давно забытый, похороненный в памяти голос.

«Малиновский? У нас? Это бред!» – подумала Катя и снова отключилась.

Комментарий к

Всем, кто пытается исправить “не считово” – это слово останется, исправлять я его не буду. Мы так говорили в юности, даже считалка была с этим словом. Это мое слово!

========== Часть 35 ==========

Среди общего гула голосов особенно выделялся один, родной и любимый. Только почему-то его обладательница даже не плакала, а рыдала.

– Она саставиля ее «самольчать», сатставиля! Насовсем! Жюли, шьто ты наделяля, Жюли? Шьто нам теперь делять? Где ее искать?

Катя ничего не понимала. Кто у них там пропал? Что случилось? Почему Инесс рыдает? А, главное, откуда взялся у них в доме голос Малиновского? Все эти вопросы требовали немедленного ответа на них, и Катюша, прикурив сигарету, выползла на свет Божий, а именно в гостиную.

И сразу переместилась в пространстве – ей показалось, что она попала в филиал «Кащенко». Ну, посудите сами, что подумали бы вы, если бы увидели, что Юлька обхватила себя руками, стоит, покачивается и дрожит, как осиновый лист; Мишель, трезвенник Мишель, прямо из горлышка пьет виски и глаза у него заплаканные; Глеб, красный, как рак, ходит взад и вперед повторяя одно-единственное слово: – Ненавижу! – и даже не обращает внимание, что Лизка периодически закатывает глаза и впадает в транс, при этом, когда она приходит в себя, то начинает икать; а самое главное, Малиновский, который не просто находится в их особнячке, но еще и курит одну за другой сигареты, и бормочет что-то типа «мы не могли опоздать». А еще Инесс! Инесс, которая и мать, и отца всегда гнала курить куда-нибудь подальше от жилых помещений, не только не протестует против Ромкиных сигарет, но и висит на нем, и воет!

– Инесс, солнышко, что случилось?

После немой сцены, когда все смотрели на Катю, словно она восстала из мертвых, девочка запричитала.

– МамОчка! Où avez-vous eu? Je pensais que vous aviez déjà tué!

– Кто меня убил? Инесс! Что случилось? Я была в оранжерее, уснула и вдруг слышу ваши голоса? Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? И почему здесь этот? – Катя показала кивком головы на того, кому принадлежал голос Малиновского, на самого Романа Дмитриевича.

– Катька! Ты с ума сошла? Мы тебя третий час разыскиваем! Бегаем по всему дому, орем друг на друга, как резаные, а ты спишь в оранжерее и в ус не дуешь. Это как же крепко нужно спать, чтобы не услышать нашего бедлама? – Юлиана, мягко говоря, с трудом выговаривала слова, зуб на зуб у нее не попадал.

– Так… всем успокоиться, переместиться в столовую, сесть вокруг стола, Роман Дмитриевич, а вы на выход – скомандовала Екатерина, и пошла в комнату для прислуги, – Танечка, подавайте ужин, пожалуйста.

– Маман, Роман Дмитриевишь, тоже к столю идет! – тоном не допускающим возражений, сказала Инесс и, взяв Малиновского за руку потащила его в столовую.

Как ни странно, но Катин окрик возымел свое положительное воздействие. Все потихонечку стали успокаиваться и рассаживаться вокруг большого овального стола, и даже уже собрались объяснять Катюше происходящее, но она упрямо помотала головой.

– Нет, сперва мы хоть немного перекусим, и только потом вы расскажете мне, что здесь происходит. Я из-за ваших истерик не собираюсь умирать голодной смертью, раз уж я осталась живой, несмотря на то, что вы все меня уже успели и похоронить, и оплакать.

Ужин прошел в гробовом молчании, наконец, Катя налила себе кофе, вытащила из пачки сигарету и закурила, не обращая никакого внимания на косые взгляды Инесс, если той Рома-Роман не мешал своим куревом, то и мать она как-нибудь потерпит.

– Ну, а теперь я жду объяснений. И, пожалуйста, давайте говорить не все сразу, а по очереди.

Как же, не все сразу! Едва только Катюха разрешила, как на нее со всех сторон обрушилась информация, причем в информационный поток мощным ручьем сливались рассказы о переживаниях и волнении за нее. Отбросив всю словесную шелуху с эмоциями, Катя поняла следующее:

Инесс вытащила из Андрея всю возможную информацию о Малиновском, оказалось, что он работает на НТВ, и даже готовит какую-то передачу о гламуре. Большего ей не нужно было, так как ее уже не раз приглашали на НТВ для интервью, а она все отказывалась и отказывалась. Теперь же позвонила и сказала, что так и быть, она даст интервью, но только после беседы с Малиновским Романом Дмитриевичем. За ней тут же прислали машину, и Ромку тут же выдернули из положенного ему отпуска несмотря на то, что тот упирался и говорил, что никак не может приехать прямо сейчас, мол, у него важный разговор с приятелем.

– Инесс, ты мне можешь объяснить, а зачем тебе так уж понадобилось поговорить с Романом Дмитриевичем?

– Я хотеля снать всю правду! Это мое право! Перед как верыть мсье Андрэ.

– Прежде, чем поверить, – машинально поправила Катя.

– Прэжде, тшем поверыть! Маман, он подумаль, что я прышля для флирта…

И это была истинная правда. Когда Малиновскому сказали, что без беседы с ним мадемуазель Ребель отказывается давать интервью каналу, он включил кобеляж и попытался подъехать к Инесс, как к любой другой модельке. Но уже с первого взгляда на девочку получил тройной удар под дых. Во-первых, она была невероятно, сказочна, недосягаемо молода и хороша, во-вторых, она сразу огорошила его взглядом: – «Дедушка, утри сопли!». В-третьих, не церемонясь ни секунды потребовала рассказать все об истории с Катей Пушкаревой, сказав, что имеет право знать всю правду, потому что это история ее мамы и ее биологического отца. И за что Андрей запретил даже упоминание его имени в доме? Это был удар, так удар!

Однако рассказывать что-либо Инесс Роман не стал, обещал, что все расскажет после, а сейчас само небо послало ему дочку Жданова, нужно было спасать Катерину, и на посторонние рассказы просто не было времени.

– Инесс, ты только меня не перебивай, слушай очень внимательно и отвечай на вопросы. Договорились?

– Да.

– Где сейчас твоя мама?

– В клинике у мсье Андрэ.

– Позвони ей и скажи, чтобы она никуда из клиники не выходила, мы сейчас за ней приедем.

Дозвониться до Кати не удалось, ее телефон был отключен. Инесс позвонила Глебу, тот сказал, что Катенька уже час, как уехала домой, и что он тоже едет по направлению к дому. Но в особняке мадам Ребель тоже не появилась.

– Мсье Роман, что слютшилось? Потшему ви искаете маман?

Ромка прыгнул в машину, открыл перед девочкой двери и уже по дороге рассказал, что перед самой встречей с Инесс он разговаривал с человеком, которому поручили укоротить Кате язык, что этот человек страшно испугался и прибежал к нему за помощью.

– Шьто сначит укоротить ясык? – девочка побледнела.

– Сделать так, чтобы Катя ничего не рассказывала Андрею о его матери.

– И са какой помошью пришел этот тшелёвек?

– Либо, чтобы я его избавил от заказчика, либо помог выполнить заказ.

Реакции Инесс Ромка никак не мог предвидеть, иначе разговаривал бы с ней по другому. Девчонка мгновенно расстегнула ремень безопасности открыла дверцу машины, приготовившись прыгать. Хорошо, что и у Малиновского реакция была будь здоров. Он мгновенно сбросил скорость и начал притормаживать.

– С ума сошла? Ты чего?

– Вы менья похитили? Шьтобы маман мольчаля?

– Дура! Я тебя везу домой!

– Откуда ви снаете где дом?

– Заказчик адрес дал. А утром тот человек следил за домом и видел и тебя, и твою маму, и Глеба.

– И кто этот тайный сакастшик?

– Бабка твоя!

– Я так и думаля.

Они приехали, все рассказали Мишелю и Юлиане, а после Глебу и Лизоньке. Юлиана заставила Ромку позвонить «тому человеку», в два счета выяснив, что это Ветров. Но и Ярослав клялся, что Катю он больше не видел. Тогда они решили, что Марго наняла для подстраховки еще кого-то, Юлиана набрала номер Маргариты, но и та не отвечала. Позвонили в полицию. Но и в полиции им ничего внятного сказать не смогли.

А она – вот она, Катенька, спала себе в оранжерее, как убитая.

========== Часть 36 ==========

«Мда… Прямо, как в кино, – подумала Катюша, – все меня ищут, а я на виду. Ничего, я сейчас отобью всякую охоту у этой старой идиотки связываться со мной! Она мне за все ответит. А за каждую слезинку Инесс особенно.»

– Роман Дмитриевич, позвоните-ка Ярославу, пусть договорится о встрече со Ждановой, скажет, что ему есть что ей рассказать.

– Катенька…

– Или Катерина Валерьевна, или мадам Ребель. Я вам не Катенька, и наш разговор не окончен.

– Хорошо, Катерина Валерьевна, я попытаюсь.

Ромка позвонил Ярославу, поговорил с ним, прикрыл мембрану рукой и повернулся к Катюше:

– Ничего не получится, он боится, что она его потом по стенке размажет. А что, устроить ему увольнение с работы она запросто может. Да и неприятности похуже организовать. Ярик же у нас где ни работал, всюду греб под себя, воровством тоже не брезговал. Деньги ему нужны, Катерина Валерьевна. Всегда нужны деньги, слишком плотно сидит в Казино, да еще и пьет! А какие деньги без работы, где он сможет подворовать? Но Марго ему не то задание дала. Если бы чего украсть, или даже ограбить, то он – пожалуйста, а она ему человека заказала. На это наш Ярик никогда не пойдет, кишка тонка.

– Так скажите ему до свидания, что трубку-то рукой прикрывать?

– Хорошо, – Малина кивнул, – ладно, Ярослав Борисович, я разберусь сам. Ты же сказал ей, что меня подключишь? – помолчал. – Ну, и ладно, коли не возражала. Катерина Валерьевна, я сам попытаюсь ей позвонить. Может не Юлиане, так мне ответит, раз знает, что меня в дело Ветров взять хотел.

– Глебушка-а-а-а-а! – крик был дикий истеричный, девчачий.

Сразу все обернулись на крик и в первую секунду ничего не поняли. Глеб лежал на полу белый, как мел, а весь бок его был залит кровью, которая расползалась все большим и большим пятном. Первым опомнился Мишель, бросился к мальчику, осмотрел его, приказал всем успокоиться, вылил ему на лицо бокал воды и начал сильно растирать мочки ушей. Глеб открыл глаза и прошептал: – Ненавижу.

Как выяснилось, мальчик был настолько шокирован поступком бабушки и пропажей Катюши, что сев за стол вместе со всеми впервые в жизни выпил виски, да не каких-то там тридцать-пятьдесят грамм, все сто, а то и сто пятьдесят, ему стало дурно и падая он зацепил со стола бутылку «Эгерской бычьей крови» – купажного красного вина, которое и лилось, создавая впечатление вытекающей из ребенка крови.

Но вот это его «Ненавижу» почему-то очень взволновало Романа, он подошел к Юлиане и очень тихо попросил приглядывать за мальчишкой, чтобы тот не рванул сейчас к бабушке, а лучше всего попытаться уложить его спать. Нашел кого просить! Лизу просить нужно было, хорошо, что она сама услышала просьбу Малиновского и взяла на себя присмотр за любимым.

– Звоните, Роман Дмитриевич, – попросила Катюша, когда Лизонька увела Глеба в комнату, – скажите ей, что Ветров вам предложил со мной рассчитаться… а вы… вы, – Катя запнулась, словно решала, что же он, Ромка сделал. – Вы опасаетесь ее связей?

– Помилуй Бог! Никак нет Катерина Валерьевна. Я свое уже отбоялся. Да и Андрея ей простить не могу. Но об этом потом.

– Тогда скажите ей, что вы пришли к нам и все рассказали о ее заказе. Причем Глеб тоже знает. А по поводу ее художеств в прошлом… Объясните Маргарите Рудольфовне, что обо всех ее художествах знаю не только я, но и Мишель, Юлиана, Инесс и вы. Да, да, обязательно и вы. И что ей денег не хватит заказать ни мадам, ни мсье Ребель, ни тем более мадемуазель Ребель. А уж какой пиар ей может устроить Юлиана, так такого она и в страшном сне не сможет увидеть. Не говоря уж о том, что вся моя история записана мной и находится у моих адвокатов в Лионе, и избави Бог, хоть что-нибудь случится хоть с кем-нибудь из нас, ее сын прочтет обо всем в прессе, а «Зималетто» придет конец.

Малиновский усмехнулся.

– Ну, а если бы я опасался Ждановой, то что бы вы тогда придумали Катерина Валерьевна.

– Все тоже самое, только вы не пришли бы к нам и все рассказали, а подкараулили бы меня где-нибудь в темном углу и приставили бы нож к горлу, ну, а я бы вам все и сообщила.

– Я всегда говорил, что мы все просто желторотые птенцы, по сравнению…

– С «Мисс Железные Зубы», – перебила его Катя, – звоните.

И он позвонил, и сказал Марго все, что Катюша хотела, чтобы он сказал, и по тому, как выругалась Маргарита Рудольфовна он понял, что она больше и на пушечный выстрел не подойдет к семье Ребель.

***Они сидели в оранжерее, пили кофе и разговаривали… Когда-то союзники, потом враги, теперь не пойми что… Малиновский так просил Катю уделить ему хоть полчаса времени, так хотел с ней поговорить, что ей показалось правильным выслушать его. Ну, хотя бы за то, что он сегодня пытался ее спасти.

– Катенька.

– Я же просила.

– Нет, нет, именно Катенька. То, что я сейчас хочу вам сказать никак не касается вот этой Катерины Валерьевны, тем более мадам Ребель. То, что я хочу сказать касается именно Катеньки. Страшненькой девочки с косичками в брекетах и круглых очках. Девочки, которая была способна на такую огромную любовь и самопожертвование, девочки настолько благородной, хрупкой и чистой, что ей хватило бы намного меньше, чем один такой мерзавец, как я, чтобы просто умереть. Катенька, спасибо вам, что вы выжили.

Брови Кати взлетели вверх. Она ожидала чего угодно, даже извинений, но не этого.

– Я сейчас объясню. Если бы вы тогда что-нибудь с собой сделали, Жданов тоже не выжил бы. А я… я что же… я остался бы жить. Вот только что это была бы за жизнь… В лучшем случае я бы спился, потому что невозможно жить на трезвую голову и знать, что ты убийца.

– А почему одного мерзавца, а не двоих? Что же вы так легко сбрасываете со счетов Жданова?

– Потому, что Андрей не мерзавец и не циник, каким был я. Потому, что он любил вас Катенька, так любил, что я ему позавидовал. Сам-то никогда так не умел, вот и делал вид, что мне это и не нужно. Вы знаете, что было с Андреем после вашего исчезновения?

– Нет, не знаю.

– Он искал вас повсюду…

– Зачем? Кира прекрасно знала, что я в Египте, с Юлианой работаю на проекте «Самая красивая».

– Вы что же, всерьез думаете, что Кира об этом хоть кому-то сказала? Уверяю вас, она громче всех кричала, что вы украли компанию и скрылись от ее акционеров. Так вот… Андрей вас искал повсюду, а когда понял, что не найдет – запил. Не просто запил, а по черному. Каждый вечер он напивался в барах и лез в драку. Казалось, что он хочет, чтобы его избили, как можно сильнее, а еще лучше, чтобы уже убили, к чертовой матери. Казалось, что он наказывает себя за то, что сделал с вами.

Катя уже вовсю хлюпала носом, а Малиновский продолжал.

– Андрей рассказал Кире, матери, отцу, что он любит вас, Катенька. Любит по-настоящему. И как Кира не изгалялась, что только не придумывала, он стоял на своем. Никакой свадьбы с Кирой не будет – он любит вас. Катя, я могу вас спростить?

– Да, конечно.

– Зачем вы показали Кире инструкцию и письма?

– Я показала? Это она так сказала? Браво, Кирюша! Роман, я уходила уже из компании, уносила с собой и инструкцию, и письма, и открытки, и игрушки, все в одном пакете. Но Кире Юрьевне пришла в голову мысль, что меня нужно обыскать. Я так ее просила этого не делать. А она все унижала и унижала меня перед подругами, грозя то охраной, то милицией, что мне пришлось позволить ей обыскать меня. Единственное, что я у нее выпросила, так это обыск наедине.

– Понятно. А потом Марго с Павлом рассказали о вашем требовании… И Андрей окончательно сошел с ума.

========== Часть 37 ==========

– О моем требовании? Вы сейчас о чем? Что и у кого я потребовала?

– Ну, о том, что вы потребовали сто двадцать тысяч долларов. Вернее не вы сами, а ваш отец передал ваши требования. А потом, когда Марго позвонила вам, то вы расшифровали почему именно сто двадцать.

– И как я расшифровала данную сумму? – Кате стало душно.

– Вы сказали, что сто тысяч вы требуете за возврат «Зималетто», а двадцать…

– Погодите, дайте-ка я сама угадаю. Двадцатку я потребовала за поругание чести. По десятке за ночь! Так?

– Да. И это добило Андрея. Вначале он волком выл, что из самой чистой и прекрасной девушки сделал монстра, винил себя во всем. А потом…

Малиновский надолго замолчал, вспоминая.

– Катенька, можно мне немного виски?

– Да, Роман Дмитриевич, конечно. Возьмите в баре виски, а мне налейте, пожалуйста, любого белого сухого. На трезвую голову такие новости не перевариваются. Так что потом? – спросила Катерина, когда Ромка вернулся с бокалом вина для нее и с виски для себя.

– Потом Жданов вычеркнул меня из своей жизни. Но это уже было после… У них уже и Глеб был. Как-то Кира ему очередной скандал закатила, из-за того, что он никак забыть вас не мог. Вообще-то он старался не идти с ней на конфликты после рождения Глеба, но это же Кирюша, она умела устроить скандал, если хотела, знала, что если начнет оскорблять вас, то скандал обеспечен. Ни разу он ей не спускал, если она вас оскорбляла. И вот как-то после очередного скандала Андрей пьяный завалился ко мне, плакал, говорил, что вы ему не только всю душу вынули, но и сына из-за вас он видеть не может.

– А здесь-то я каким боком?

– Как каким, Кира после скандала ему Глеба видеть не давала, пока они не помирятся. Так вот он завалился ко мне со всем этим багажом, сидел, пил, выворачивал душу наизнанку. И так мне его жалко стало, такая злость на вас взяла, что я ляпнул…

Малиновский снова замолчал.

– Роман Дмитриевич, простите, я очень устала. Или вы говорите, или давайте попрощаемся. Сил больше нет выносить эти МХАТовские паузы.

– Хорошо. В общем, я сказал ему, мол, нашел из-за кого страдать. Переспал с самой дорогой проституткой в мире и еще тебя же мучает совесть. Он вначале не понял, уставился на меня, ты, мол, о чем это? Я и скажи: – По десять тысяч за ночь брать – это что? Дешевая проститутка? – На этом наша дружба кончилась. Он меня даже не ударил, просто встал и ушел. И я понял, что это все.

– Роман Дмитриевич, вы зачем мне это рассказали?

– Я прощения хотел попросить. За все сразу и за каждый эпизод в отдельности. Я же понял потом, почему вы потребовали эти деньги.

– И почему?

– Потому, что вам было так больно, что хотелось сделать себе еще больнее. Мол, ах так? Тогда считай, что я проститутка!

Кате стало весело и она засмеялась. Малиновский недоуменно уставился на нее.

– Роман Дмитриевич, я не буду перед вами ни клясться, ни божиться, хотите – верьте, хотите – нет! Я не только эти двадцать тысяч не просила, я и о ста даже не упоминала.

– Этого не может быть! Ну, хорошо, Марго соврала, пусть так. Но чтобы Павел Олегович пошел на такую мерзость… Я не верю этому.

– Я же не заставляю вас верить мне. И оправдываться не собираюсь. Я знаю правду и этого мне довольно. Да, кстати, Роман, вы не хотели бы узнать почему Маргарита Рудольфовна меня заказала? О чем она хотела заставить меня замолчать навсегда?

– Кстати! Действительно! Что такое вы знаете, что она готова была пойти на убийство?

– Марго передала моему отцу двести долларов для меня, и попросила сказать мне, что это от Андрея, и что я их заработала. А в разговоре по телефону она объяснила мне, что это Андрей расплатился со мной за две наши ночи. Так что я, увы, не самая дорогая проститутка в мире.

Роман отошел на два шага назад, глаза его расширились от ужаса, кровь прилила к лицу. Он все смотрел и смотрел на Катюшу не в силах ни пошевелиться, ни вымолвить слова. Потом резко бросился вперед, крепко прижал к себе женщину и прошептал:

– Господи, Катенька, как же ты выжила?

Странно, но вырываться Кате не хотелось, отталкивать Ромку не хотелось, даже замечания из-за того, что он перешел на «ты» делать не хотелось. Наоборот, появилось ощущение, что она долго, очень долго была в ссоре с другом, и вот, наконец, примирилась с ним.

– Катерина Валерьевна, мадам Ребель, Катенька, прости меня, пожалуйста. Прости меня за все.

– Прощаю, – легко согласилась Катя.

– Спасибо! – Ромка сказал это даже как-то торжественно. – Я сейчас к Павлу. Позвоню после разговора с ним. Ладно?

– Ладно. Только меня отпусти уже.

– Кать, у вас с Андреем потрясающе красивая дочь получилась. И муж мне твой понравился. Значит с Андреем все?

– Ромка, иди, а? Я очень устала. Правда.

– Но ты точно меня простила?

– Gosh! Je dis «oui»!*

***Малиновский позвонил только утром.

– Кать, Марго обманула и Павла Олеговича. Она сказала ему, что твой отец выдвинул от твоего имени требование в сто двадцать тысяч.

– Понятно. Спасибо, Ромка.

– Катенька, а можно я обнаглею?

– Хочешь, чтобы замолвила за тебя словечко перед Андреем?

– Ага!

– Не могу. Мы поссорились. Но если помиримся, то обязательно. Погоди, тут Инесс хочет тебе что-то сказать.

– О! Мадемуазель Ребель?

– Ромка, выключи кобеля, Мишель с Андреем тебе голову оторвут.

– Я? На дочь Жданова? Заглядываться? Я что, самоубийца?

– Мсье Роман? Это Инесс. Мне сегодня dix-huit, восемнацьцать лет.

– Поздравляю тебя, девочка.

– Я хотеля скасать, шьто ви можете прыйти.

– А мама согласна?

– Это мой праздник, я соглясна – это глявное!

– Ну, хорошо, я буду.

Инесс нажала сброс и повернулась к матери.

– Маман мы с Глебкой хотим съесдить к мсье Андрэ. Ты же соглясна?

– Конечно, солнышко, езжайте. У него должна быть возможность поздравить тебя с совершеннолетием.

– А ты с нами?

– Нет, я остаюсь с Юлианой и папой готовить праздник.

– Сачем ты мне врешь?

– Инесс, давай ты не будешь вмешиваться в мои отношения с мужчинами? Давай?

– Эти мужьчины мои папы…

– Отцы, – автоматически поправила Катя, обратив внимание на то, то девочка обоих назвала «папой»

– Упс… Это ошень трудно, говорыть по-русски…

Комментарий к

* Черт возьми, я сказала, что да

========== Часть 38 ==========

В больницу брат с сестрой приехали быстро, пробок не было и машина не ломалась. Еще по дороге договорились, что вначале к отцу зайдет Глеб, мол, ему с папой поговорить нужно. Потом Инесс сменит его, а он съездит в больницу к маме на такси и вернется назад. Ну, а уж потом они вместе поедут домой.

– Глеб, только если ты дольго будешь у своей маман, я шьдать не могу, висову такси, а ты потом на машине с шофером прыедишь.

– Инесс, ну, пожалуйста, дождись меня. Мне неудобно потом водителя просить, чтобы вез меня одного.

– Вот глюпый. Это его работа. Тебье раньше никогда водителя не брали?

– Нет. Меня папа всегда возил, если нужно было. И Лизку возил, если я просил его. Ну, или такси брали.

– А в такси такой же водитель. Не поняля в тшём расница.

– Этот бежит двери открывать, потом руку подает, как будто я барчук какой-нибудь. Противно.

Инесс с любопытством посмотрела на мальчика. Вот он оказывается какой, ее брат! А то, что мсье Андрэ сам возит брата, если ему нужно, ей вообще дикостью показалось. Он же президент крупной компании, а не шофер какой-нибудь. А каждый должен заниматься своим делом – это Инесс знала твердо. Но как же здорово, наверное, когда тебя возит отец! Она еще немного подумала на эту тему и решила, что все-таки нет, не здорово. Лучше когда шофер за рулем, а ты с папой можешь поговорить или пообниматься.

С мыслей о шофере Инесс перескочила на вчерашнюю поездку с Романом, как она чуть не выпрыгнула из машины, как он на нее посмотрел и что сказал. «А он забавный. И красивый, – неожиданно подумала девочка. – Даже жалко, что старый».

– Глеб, я в кафе посижю, ты посвони мне, когда уже поговорышь с мсье Андрэ и я прыду.

– Договорились, – мальчик постоял еще пару минут у двери палаты, собираясь с мыслями, и постучал о косяк. – Пап, можно к тебе?

– Ну, конечно можно, сынок, заходи! Вот и хорошо, что пришел, хоть с бабушкой повидаешься.

Глеб хотел было выскочить за дверь, да замешкался, соображая, что же теперь делать. Отца расстраивать не хотелось, а с бабушкой даже здороваться не «моглось». Андрей заметил замешательство мальчика, заметил, как вздрогнула и побледнела при его появлении мать, и решил расставить-таки все точки над «i».

– Давай-ка сыночка, проходи, присаживайся и рассказывай, что происходит.

– Андрюша, ну, что ты к Глебушке пристал? Что у него происходить такого может? Наверное просто праздник готовят, вот он и взвинченный.

– А вы за меня не отвечайте, Маргарита Рудольфовна, я не немой и не дебил, сам умею отвечать на вменяемые вопросы.

– Глеб! Ты как с бабушкой разговариваешь? Ты где этому научился? – Андре впервые в жизни видел, чтобы его добрый и воспитанный ребенок вот так неприкрыто хамил. Да еще кому? Бабке, которая души в нем не чаяла.

– В доме Катерины он мог этому научиться, больше негде. – Марго, пыталась не дать внуку произнести больше ни слова, понимала, что после этих слов он раскричится и можно будет вывести его из палаты, попытаться поговорить наедине.

Вопреки планам Марго, Глеб не только не раскричался, он даже как-будто успокоился и решился на удар.

– В доме Катерины я научился хамить? Очень интересно! Зато в доме Катеньки не учат врать, подличать и убивать, как в доме Маргариты Рудольфовны. Папа, ты прости меня, пожалуйста. Я понимаю, что ты болен, но я должен тебе все рассказать.

– Глеб, если ты пришел, чтобы добить отца, то я тебе этого не позволю. Немедленно потребую от врача, чтобы тебе запретили вход в больницу, как твоей сумасшедшей мамаше. Весь в нее. Вот Андрюша! Вот, что получается, когда гены бракованные!

– Мама, замолчи! Не смей, слышишь! Не смей так говорить о моем сыне!

Глеб видел, что отцу снова нехорошо, понимал, что бабушка специально устроила скандал, чтобы не дать Глебу возможности рассказать ему все, пусть даже ценой его нового приступа. Он даже понимал, что если он сейчас уйдет, то бабушка все сделает, чтобы больше его уже не пустили…

– Папа, не расстраивайся, не нужно. Я не обращаю внимания и не обижаюсь на твою маму. Ты успокойся, и мы поговорим. Можно при ней, но я не хочу скандала, поэтому лучше наедине.

– Ты сейчас начнешь сочинять про меня небылицы, а я должна уйти и не иметь даже возможности оправдаться?

– Да что происходит, в конце-то концов? – Андрей вообще перестал что-либо понимать, хотя и до этого понимал немного.

– Папа, Маргарита Рудольфовна наняла Ветрова, чтобы он уничтожил Катеньку.

– К-к-как это, уничтожил? – как и всегда в моменты особенно сильного волнения, Андрей начал слегка заикаться.

– Заставил замолчать! А как, она не уточняла, ей все равно, что наемник сделал бы с Катей – язык бы ей отрезал или убил бы ее. А знаешь почему?

– Господи! Какой бред! Ты поверил алкоголику, деточка. Мало ли что ему привиделось!

– Глеб, нельзя же бросаться такими обвинениями голословно, в самом-то деле, – наконец очнулся Андрей.

– Голословно? – Глебу в голову пришла одна, как ему показалось, удачная мысль и он поспешил ее высказать. – Папа, она, – мальчик кивнул на бабушку, – дала Ветрову пачку Катиных фотографий, чтобы тот не перепутал объект заказа, – мальчик замер в ожидании паса. И пас не заставил себя ждать.

– Глебушка, да с чего ты взял, что я давала Ветрову фотографии? У меня и фотографий ее никогда не было. Я и не видела никогда ее фото. Детка, да мало ли что этот алкоголик сказал.

– А это не вы ему дали фотки?

– Конечно не я, мальчик мой. Конечно не я!

– Ну, слава Богу, бабушка! Значит пора Ветрову отвечать за клевету. Одну из этих фотографий к Кате в дом принес Роман Дмитриевич…

– Глеб, я просил никогда…

– Папа, Катя вчера с Романом помирились, но об этом позже. Так вот, пусть Роман Дмитриевич несет фотографию в полицию и если там не будет твоих отпечатков пальцев, мы потребуем публичных извинений. Или нет! Мы подадим на него в суд! Правильно, бабушка?

Маргарита стала бледной, как стена палаты. Ах, как умно мальчик расставил капкан. И как глупо она в него попалась. Если бы она не сказала, что не видела фото и никогда не держала их в руках…

Андрей понял, что мама врет. Понял сразу и окончательно.

– Мама! Зачем? За что ты пыталась убить Катю?

– Маргарита Рудольфовна, не вздумайте врать. Я все знаю, и врать вам не дам. – Глеб едва сдерживал слезы. Он должен был быть сильным. Он и так потерял почти всех, не хватало только папе нового приступа.

Марго взяла сумку в руки, подошла к Андрею, крепко его поцеловала.

– Прощай, Андрюшенька. Я очень тебя люблю, но вряд ли ты меня еще когда-нибудь захочешь видеть, – из палаты Жданова она выходила уже старухой.

Глеб выскочил вслед за ней. – Я никогда тебя не прощу за то, что ты отняла у меня мою любимую бабушку. – Затем позвонил Инесс и вернулся к отцу уже вместе с ней. – Папа, я поеду к маме, а потом вернусь. Хорошо?

– Конечно беги. Хотя погоди. Вот возьми визу, купишь маме чего-нибудь.

– Пап, я Кате пятьсот долларов должен, я отдам?

– Конечно! Ну, беги.

Глеб выскочил за дверь, оставив Андрея наедине с дочерью. Жданов хотел ее поздравить с совершеннолетием, подарить подарок, но он сейчас такое услышал, что говорить о чем-то другом просто не мог. Да и подарок мать забыла выложить…

Почему-то именно это – то, что Марго забыла выложить первый его подарок для дочери и добило Андрея, он отвернулся к стене, нельзя, чтобы дочка видела его слезы и сделал вид, что спит.

Теплая рука легла на его голову.

– А ты поплятшь, отец, поплятшь, а я пока все расскажу тебье. Будет лютше.

Его назвали отцом, ему разрешили поплакать, он и заплакал, крепко взяв руку дочери в свои руки…

========== Финал № 1 ==========

Андрей все силился понять, почему же сердце-то не болит? После всего, что он сейчас услышал. После всего, что ему рассказали его же дети. Рассказали отстранено, как-то безлично, словно и не его историю рассказывают, и не их, и не Катину. Как-будто бы пересказывают какой-то мексиканский сериал, ну, не мексиканский, так еще какой-нибудь латино-американский, с донами Педрами и рабынями Изаурами. Наверно потому и сердце не болит, что в жизни не может такого случиться.