Текст книги "Вот вилка падает...(СИ)"
Автор книги: Галина 55
Жанры:
Современные любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
========== Часть 2 ==========
Жизнь как прыжок из поднебесья затяжной:
Или в объятия друг другу, или – мимо.
© Ю. Лорес*
– Запомни, ты красива, ты умна, ты успешна.
– Я помню.
– Нет, ты должна не только помнить, ты должна в это верить.
– Я верю в это. Спасибо тебе, Юлиана, за все, за все.
– Не нужно меня благодарить. Ты сама захотела измениться. Я только чуть-чуть тебе помогла.
Помогла… Катюша прислонилась виском к иллюминатору и закрыла глаза. «Бог мой, какое счастье, что я ей тогда поверила, когда мы прилетели из Египта. Не поверила бы, не смогла бы украсть у Андрюши еще одну ночь», – думала Катенька под дикий рев взлетающего самолета авиакомпании «Air France».
***– Господин Жданов? Андрей Павлович? – акцент у Инесс был очень мил, как, впрочем, у всех иностранок, которых с детства обучали русскому языку.
– Мадемуазель Инесс? Да, это я. Вы просто безошибочно угадали. – Андрей поцеловал протянутую ему руку.
– Угадывать, это для глюпых барышнев, я же изучиля фотографии тех, к кому я ехаля работать, пусть даже всего и на одна презентация. Вы почему смеетесь? Я неправильно что-то сказаля, – она сделала ударение на последний слог и смягчила «а» практически до «я», как во французском, – вот и маман все время смеется над моим русским.
– Нет, ну, что вы? Вы очень мило все сказали, и почти правильно. А ваша матушка, стало быть, из России, раз поправляет ваш русский?
Андрей Павлович Жданов, седеющий импозантный мужчина средних лет, неизменный президент, Модного Дома «Зималетто» с улыбкой смотрел на Инесс и вспоминал, как Милко впервые заговорил, что именно она, мадемуазель Инесс Ребель ему нужна, как лицо его новой коллекции, что или Жданов ее заполучит, или он, великий кутюрье, отказывается выпускать коллекцию.
Инесс собиралась что-то сказать о своей маман, но вдруг взвизгнула совсем по-детски, захлопала в ладоши, выдернув руку из руки Андрея, и бросилась вперед.
– Жюли, – совершенно не стесняясь посторонних, кричала модель – о, моя дорогая Жюли!
Андрей увидел, как Инесс подбежала к Юлиане Виноградовой, идущей им навстречу, как та распахнула объятья и приняла в них эту, в сущности, девочку. Они затрещали между собой по-французски, да так, обнявшись и пошли в выходу, напрочь забыв о существовании Жданова. Почему-то его это очень задело, словно он шофер, встречающий свою госпожу в аэропорту, только для того, чтобы забрать у нее багаж и распахнуть дверцу машины, а не президент компании, которая щедро оплачивает работу Инесс. Да и Виноградова тоже хороша, даже кивка головы его не удостоила.
Да, со дня его свадьбы с Кирой, на которую она так и не пришла, Юлиана категорически отказывалась проводить презентации «Зималетто». Да, при случайных встречах с Андреем или Кирюшей, едва выдавливала из себя вежливо-дежурное: – «здравствуй». Да, она отказалась объяснить причину отчуждения и, он бы даже сказал, неприязни. Но чтобы вот так? Чтобы даже не кивнуть головой? Это было выше его понимания. Если Жданов так уж неприятен Юлиане, почему же она взяла на себя переговоры с Инесс? И ведь добилась-таки согласия мадемуазель Ребель, стать лицом новой коллекции «Зималетто»!
– Андрей, Инесс остановится у меня, – Юлиана бросила это через плечо, – можешь отказаться от номера в гостинице. Мы слишком давно не виделись. Рas vrai, ma petite fille?
– Oui, que ce est vrai, ma chère Julie! Спасибо, что встретили меня, мсье президент. Аu revoir!
– До свидания, Инесс, мы ждем вас завтра в «Зималетто». Юлиана, ты сама привезешь мадемуазель?
– Конечно! Здесь, в России, я ее представитель. Инесс еще не может сама подписывать договора. Ее родители делегировали это право мне, – и, не прощаясь и не взглянув больше даже в сторону Андрея, Юлиана увела девушку.
***Кира с Инесс не понравились друг другу сразу, буквально с первого взгляда между ними словно черная кошка пробежала. Нет, они не ссорились и не цепляли друг друга, но Инесс сразу переставала понимать русский, если Жданова у нее что-то спрашивала, а Кирюша зеленела всякий раз, когда эта сопливая аристократка с видом королевы вещала ей что-либо по-французски. Однако, переходить границы дозволенного, мадам КирА, как называла ее Инесс, не собиралась, выяснив, что девочка, действительно, аристократка, и что она единственная дочь Мишеля и Катрин Ребель. А уж кто такие Ребель, Кира знала, и примерное их состояние Кира знала, и что их наследник Глеб Жданов скоро вступит в возраст, когда пора будет подумать о хорошей партии для мальчика, Кира тоже прекрасно знала.
Правда все ее знания не помешали ей устроить Андрею небольшой профилактический скандал, но это, исключительно, для того, чтобы супруг не забывал – она всегда будет приглядывать за ним.
– Так вот почему ты ворочался всю ночь? Что, запала в душу эта пигалица? Одумайся, Жданов, да она тебе в дочери годится. Все мнишь себя ходоком? А сам давно вышел в тираж… Ты уже давно вышел в тираж, Андрюша, и даже на меня у тебя сил не хватает. Инесс скорее подходит нашему Глебушке, чем тебе.
– Глебушке? Ну, что ты, милая, девочка слишком хороша, чтобы я позволил Глебу жениться на ней и зачахнуть, получив в свекрови такую пилу, как ты. А насчет тиража… можешь не сомневаться, дорогая, у меня не хватает сил только на тебя. Другие не жалуются. Если бы ты могла себе представить, как ты мне надоела. А знаешь, что во всем этом самое страшное?
– И что же?
– Я даже не могу спросить Бога за какие грехи он дал мне тебя в жены. Потому что знаю за какие.
– Что, Жданов, снова своего крокодила вспомнил? – Кира знала, что после этих слов ей всегда удавалось раскрутить мужа на скандал, даже если он до этой фразы держал себя в руках, то после нее начинал заводиться и орать.
Но в этот раз, почему-то все случилось иначе. Жданов не закричал, не завелся и не дал жене шанса даже подумать, что она хоть как-то задела его словом «крокодил». Он усмехнулся, оглядел Киру с головы до ног, обидно оглядел, как вещь из second hand.
– Ты в зеркало давно смотрелась? Всего-то сорок три года, лучшие косметологи и стилисты в твоем распоряжении, а выглядишь так, что не только в койку затащить, прикоснуться не хочется.
Кира заплакала, и ему стало стыдно. Не жалко ее, он ударил в ответ её же оружием, но мучительно стыдно. Нашел с кем воевать, со своей больной на всю голову женой.
– Кирюша, прости. Просто не трогай Катю. Пожалуйста.
– Андрюша, ты ее все никак не можешь забыть? – Кира иногда умела быть человечной и доброй. Жаль, что только иногда, и только на короткий отрезок времени.
– Давай не будем на эту тему, ладно? Пойдем лучше посмотрим репетицию.
– Что невтерпеж снова увидеть предполагаемую новую жертву? Смотри, Жданов, она несовершеннолетняя, и ее отец сможет устроить тебе веселую жизнь.
– Что за хрень ты несешь, Кирочка? Самой не противно?
– Противно, Жданов, еще как противно. Противно до тошноты смотреть, как ты волочишься за всеми возможными юбками.
– Ну и ладно, тогда не смотри, поезжай домой, а я пошел на репетицию.
***Андрей и правда не мог забыть Катю. Даже если бы очень хотел, не смог бы… тем более сейчас, когда приближалось двадцать первое января – день, когда Катюша прочла инструкцию…
Несколько лет спустя Андрей осознал, что он умер именно в тот день, двадцать первого января две тысячи шестого года, в тот самый день и миг, когда убил женщину, дороже которой у него никого в жизни не было и уже не будет. Было, правда, одно маленькое приключение в том же году, когда ему вдруг показалось, что это она, Катенька, вернулась и сейчас лежит в его объятиях, но это была не она, и даже лица своей мимолетной, непонятно откуда взявшейся страсти, он не запомнил. Помнил только, что она была очень красива, и что это было в первый и в последний раз, когда ему после Катеньки было по-настоящему хорошо.
… Он что-то ел и упала вилка, он еще не успел ее поднять, как в двери постучали, не позвонили, а именно постучали. Сердце сжалось в комок и рухнуло куда-то вниз. «Катя! Нашлась», – почему-то подумал он и бросился открывать двери. Но это была не Катя…
На лестничной площадке стояла очень красивая, незнакомая женщина. На Катюшу она совсем не походила, вот разве что глаза были чем-то похожи. Но у его любви был всегда теплый, мягкий, чуть испуганный взгляд, взгляд очень неуверенного в себе человека, а незнакомка смотрела ему прямо в глаза холодно и неприступно.
– Вам кого?
– Вас.
– Меня?
– Ну, вы же Жданов Андрей Павлович, – она не спрашивала, она утверждала.
– Да, но…
– Значит мне нужны именно вы, – женщина и не думала ждать разрешения, просто прошла в его квартиру, села в кресло у камина и достала пачку сигарет «GLAMОUR», – вы позволите мне закурить?
Если до этой секунды она ему чем-то и напоминала Катюшу, то сейчас ему стало даже неприятно, что он мог в ней увидеть хотя бы проблески облика своей нежной девочки, осуждающей курящих женщин.
– Курите на здоровье, только объясните, пожалуйста, кто вы и что вам от меня нужно?
– Неважно кто я, важно, что я здесь по просьбе Екатерины Пушкаревой. Она просила вас не искать ее, не беспокоить больше ее родителей и друзей. Она уехала из Москвы и возвращаться не собирается. Но она обещала раз в год давать о себе знать, чтобы вы не смогли ее забыть, чтобы всегда помнили о своей подлости, – женщина заметила, как Андрей переменился в лице и поспешно добавила, – простите, это не мои слова. Я всего лишь передаю вам ее слова.
– Пожалуйста, скажите мне, где Катя? Умоляю вас, скажите!
– Я дала слово молчать, и я его сдержу.
Она не говорила, что не знает, где Катя, она всего лишь сказала, что не скажет ему об этом. И Андрею пришло в голову, что если он сейчас подпоит эту незнакомку, если начнет за ней ухаживать, то, возможно, ему и удастся выведать о Катеньке хоть что-нибудь.
Но случилось то, что случилось… Она не пила, пил он… Она молчала, говорил он… Она была мягка и податлива в его руках и ему с ней было, по-настоящему, хорошо. А когда он проснулся, ее уже не было…
Она не обманула, каждый год двадцать первого января он получал от Кати весточку – конверт. Всегда без штампа, всегда с теми же тремя листочками исписанными от руки…
Как часто он потом вспоминал Лореса с его «Фантазией о падающей вилке»…
Вот вилка падает, мол, женщина придет.
Я улыбаюсь, оттого что не поверил.
В природе должен наступить переворот,
Чтоб эта женщина коснулась этой двери,
Рукой дрожащей дотянулась до звонка
И не нажала, а ударила два раза,
Сразила взглядом, словно холодом клинка,
А следом бросила бессмысленную фразу…
Но вилка падает, а не наоборот…
Я нагибаюсь к ней, и сам себя ругаю,
И улыбаюсь: разве женщина придет?
А если даже и придет, увы – другая.
Комментарий к
* Ю. Лорес “Фантазия с падающей вилкой”
https://youtu.be/mR_r3W6YHJk
========== Часть 3 ==========
Странно, что Инесс, не обладающая модельными параметрами (и рост всего метр семьдесят один и размер груди не полноценный третий, конечно, но точно поболее второго будет, и вся она такая ладненькая, женственная, словно сошедшая с полотен Модильяни. Вон и попка не вогнутая и бедра не впалые, словом, не как доска стиральная), была так востребована на ведущих мировых подиумах.
Был в этой девочке такой животный магнетизм, такая потенциальная энергетическая сила, что достаточно ей было выйти на подиум, как на одежду, которую она демонстрировала, мгновенно появлялся спрос. Иногда ее приглашали на показы просто как талисман, для успеха коллекции. Иногда ей приходилось много и тяжело работать. Ее очень не любили журналисты и обожали фотографы. Первые за то, что эта пичуга могла так отбрить какого-нибудь зарвавшегося, желающего выведать побольше о личной жизни Инесс и ее близких, журналюгу, что у того надолго пропадала охота подглядывать в замочные скважины. А вторые за то, что не было в ней этой звезданутости небожителей, за то, что она могла работать сутками, не капризничала, съемки не срывала и не устраивала истерик за каждый лишний дубль.
Она не работала ни с одним модельным агентством, у нее был свой букер*, который иной раз впадал в ступор, когда он еще только доставал калькулятор, а Инесс уже выдавала ему не только общий результат, но и сумму, положенную ему и выгодность (или невыгодность) сделки. Эта девочка умела считать деньги, знала себе цену и не шла ни на какие компромиссы, и к своим семнадцати с небольшим годам, сколотила очень и очень приличный капитал. От родителей материально никак не зависела, но всегда прислушивалась к их мнению.
В ее жизни было всего три человека ради которых она готова была на все. И когда я говорю «на все», то это отнюдь не преувеличение.
… Юлиане тогда поставили страшный диагноз, и Инесс, до этого категорически отказывающаяся от любого появления на публике, сразу же согласилась сняться в рекламном ролике для «Le Petit Bazar». Дело было вовсе не в деньгах, вернее не так… Все дело было в том, что ее любимая крестная Жюли, никак не соглашалась принять деньги на лечение у мамы с папой, вот тогда они и заключили с Инесс договор, что Жюли берет нужную ей сумму у родителей в долг, а крестница помогает ей этот долг выплатить. И ведь помогла, еще как помогла, уже на третьем приглашении к съемкам в рекламе, на сей раз какого-то детского шампуня, поставила жесткие условия. Мол, мой труд стоит столько-то и столько-то и на меньшее я не согласна. Мол, я себе цену знаю. Девчонке в то время не было и десяти…
Итак… мама, папа, Юлиана – три самых важных человека в жизни нашей модели… пока…
***Андрей наблюдал за репетицией и никак не мог понять, что же так привлекло Милко сделать именно Инесс лицом его коллекции.
Девочка, как девочка, ничего особенного. Чуть вьющиеся длинные, шелковистые на вид волосы, почти блондинка, огромные глаза кажутся ему похожими на глаза Кати, но это неудивительно, ему все и всё напоминает Катюшу. Правда у мадемуазель Ребель глаза серо-зеленые, пронзительные, ясные и чистые словно горные озера при солнечном свете.
– Перерыв, – сказал Милко, и Инесс подошла к Андрею Павловичу, мгновенно сбросив туфли на каблуках с ног и спрыгнув с подиума.
– Вonjour, господин президент! Вы пришли посмотрэть не будут ли ваши деньги брошены в ветер? Вы мне дольжны верить, вашу коллекцию будет ждать успех.
Андрей только хотел ответить Инесс, что ничего подобного он даже не думает, что он привык доверять чутью Милко и, если тот говорит, что коллекцию ждет успех, если ее лицом будет мадемуазель Ребель, то он в это верит без каких-либо сомнений, как услышал крик самого великого кутюрье:
– Боже мой! КАкие приятности! Марго, великАя Марго, в костюмЕ от самОго Милко на пОроге его пещеры.
Жданов повернул голову и увидел маму, которая должна была прилететь на показ одна, но отец в последнюю секунду все же решился и тоже полетел. У него из головы в ту же секунду выскочила заморская штучка и он шагнул к матери, по которой ужасно соскучился.
– Мама! Вы с папой уже приехали? Кто вас встретил? А где отец? – Андрей спохватился, остановился обернулся к Инесс, чтобы извиниться за свое бегство. Но не извинился. Пристально посмотрел на девочку, повернулся к матери, посмотрел на нее. Затем снова на мадемуазель Ребель… помотал головой. Это не помогло, наваждение не проходило.
– Андрюша, что с тобой, ты побледнел, – Маргарита Рудольфовна полезла в сумочку за таблетками, но не успела не только подать их сыну, она еще и не отыскала нужную, как Андрей, заметив что и Милко начал ошалело переводить взгляд с Инесс на Марго тихонько вскрикнул и плавно, красиво, словно в замедленной съемке стал заваливаться на бок…
Поднялась суматоха, Милко бегал по залу, кричал и заламывал руки, модели визжали и плакали, уж не знаю, по Жданову ли они так убивались, или боялись, что сорвется показ, и они не смогут блеснуть, но факт остается фактом – модели визжали и плакали. Все, кроме Инесс. Она застыла, словно кто-то скомандовал ей: – «замри». Глаза остекленели и расфокусировались.
Была у девочки такая особенность после того, как на глазах у нее, тогда еще шестилетней малышки, grand-père вдруг ойкнул, осел на пол и больше уже никогда не встал. Она все кричала ему: – «Дедушка, дедушка, вставай», – все пыталась его растормошить, но он так и не пошевелился. А потом, через несколько дней, когда она гуляла со своим щенком Филу, он вырвался и бросился прямо под машину, Инесс впервые в жизни вот так же оцепенела, представив, что сейчас и Филу окажется мертв, но щенок как-то вывернулся из-под колес не получив даже малейшей царапины. Детское подсознание сопоставило эти два происшествия и маленькой Инесс стало казаться, что если бы она тогда не трогала дедушку, а замерла…
Это не стало привычкой, это стало клеймом. Стоило кому-то порезать палец, как на мадемуазель Ребель нападал столбняк, длящийся не более полутора минут, но все же не очень уместный, допустим, на подиуме. Правда пока Бог миловал.
Пока одни выли, а другие стояли столбом, Марго вызвала скорую помощь и сейчас, стоя на коленях и придерживая голову сына, пыталась одной рукой разжать ему зубы, чтобы засунуть таблетку нитроглицерина ему под язык. Это было страшно неудобно и вышедшая из ступора Инесс бросилась ей на помощь. Она довольно ловко и быстро с помощью лежащей на столике чайной ложечки разжала челюсти Жданова и пальцем засунула ему в рот таблетку. Потом сбегала за водой и брызнула ею в лицо Андрея Павловича.
Он медленно приходил в себя, приоткрыл глаза, посмотрел на два лица, склоненных над ним и очень неожиданно попросил Инесс взять его за руку… Только тут Марго взглянула в лицо девочки и глаза ее расширились от ужаса…
Комментарий к
* букер – модельный агент.
Дорогие мои, Val и COB@, и все мои читатели, мне важны ваши отклики. А срывы, ну с кем не бывает)))
========== Часть 4 ==========
Андрей не выпускал руку Инесс и в скорой помощи, пока его везли в кардиологический центр «Евро-Клиник», и затем в самой клинике всю дорогу до палаты он тоже не хотел выпускать руку девочки из своей руки. Наконец, двери палаты закрылись, начался первичный осмотр больного, и в небольшом, очень уютном холле перед палатой Жданова остались Маргарита Рудольфовна и мадемуазель Ребель. Инесс сразу же куда-то позвонила и очень возбужденно затрещала по-французски. Из всего ее разговора Марго только и поняла, что «oui, oui» (да, да), уж больно пулеметно девчонка трещала, видно, действительно, французский был ее родным языком.
– Прошу прошения, мадам Марго, мне велено оставасса здесь, пока за мной не прыедут. Вы не имеете что-то протиф? Если я вам мешаю, то я могу подошдать и в корыдорэ, – видно Инесс очень волновалась, так как количество ошибок на каждое произнесенной слово превышало ее обычный лимит. То ли еще не отошла от пережитого, то ли разговор, который она только что закончила был не из самых приятных.
– Я совершенно не против, чтобы вы подождали здесь пока за вами приедут, – устало сказала Маргарита, – спасибо вам за помощь. Вы одна не растерялись. Даже представить страшно, что могло бы случиться, не окажись вы рядом. Давайте знакомиться. Меня зовут Маргарита Рудольфовна, я мать Андрея Павловича. Если вам трудно выговаривать полностью мое имя-отчество, вы можете звать меня просто Марго.
– Ошень прыятно, меня зовут Инесс. Инесс Ребель. Я буду лицом нофой коллекции «Зималетто». Я могу вас свать мадам Марго?
– Мне тоже очень приятно, Инес. Мадам Марго? Ну, что же, зовите мадам Марго.
Из палаты на каталке вывезли Андрея, к правой его руке уже была подключена система, и медсестра, идущая рядом с каталкой, держала в чуть поднятой вверх руке прозрачный пластиковый мешочек с каким-то лекарственным препаратом, который по капле вливает в Андрея жизнь. Врач знаком показал медперсоналу продолжать путь и подошел к замершим в ожидании женщинам.
– Меня зовут Виктор Григорьевич Ивашов, я лечащий врач Андрея Павловича. Хотелось бы знать, кем вы приходитесь больному? – спросил он их обеих сразу.
– Андрей мой сын.
– Никем.
Виктор Григорьевич удивленно посмотрел на обеих.
– Надо же… Готов был дать голову на отсечение, что передо мной бабушка с внучкой. Значит так, картина примерно ясна, но нам бы хотелось поточнее диагностировать, а может и сразу полечить сердечко вашего сына. Дело в том, что на ЭКГ выявлены отклонения от его нормальной работы. Мы сделали изотопное сканирование сердца с таллием и определили на каком участке сердечной мышцы нарушен кровоток. Теперь нужно сделать коронарную ангиографию – этот метод диагностики позволяет определить состояние сосудов сердца и диагностировать ишемическую болезнь сердца с самой высокой точностью на сегодня. Если наличие заболевания подтвердится, а его причина – небольшое сужение сосудов, то мы сразу же проведем неинвазивное (неоперативное) лечение. Сделаем ему чрескожную транслюминарную коронарную ангиопластику. Или, попросту, «баллон». Процедура выглядит следующим образом: с помощью зонда в суженый участок артерии вводят небольшой цилиндр, раздувают его и тем самым расширяют стенки артерии. Возможно, к процедуре ангиопластики придется добавить процедуру «STENT». Она заключается в том, что в расширенный участок артерии вводят пружину, задача которой не позволить стенкам сосудов коллапсировать и сложиться.
– Инесс, ты хоть что-нибудь поняла? – от ужаса переходя на «ты», спросила Марго. Девочка кивнула головой. – А я не поняла ни слова.
Виктор Григорьевич тяжело вздохнул и продолжил.
– Вам и не надо ничего понимать. Вам надо только дать согласие и пройти в регистратуру, решить все вопросы с документами и деньгами.
– Я сама не могу ничего решать. У Андрея есть жена, я должна с ней хотя бы посоветоваться.
– Простите, как вас звать-величать?
– Маргарита Рудольфовна.
– Маргарита Рудольфовна, некогда нам ждать, пока вы посоветуетесь. Ему уже вчера нужно было сделать ангиопластику, а возможно и поставить стенд. Это вам понятно?
– Что вы имеете ввиду?
– Что Андрей может и не дождаться результатов ваших советов с невесткой.
– Так чего вы здесь стоите, немедленно начинайте свою ани… аги… черт побери, делайте дело! Немедленно.
– Мы можем начать процедуру только после того, как вы подпишите разрешение.
– Так давайте ваши бумаги! Стоит тут, рассказывает нам что-то полчаса, вместо того, чтобы сказать, мол, подпиши тут или тут, – ворчала Марго, ставя свою подпись.
– Я могу дать вам бумаги на подпись только после того, как все объясню. Таковы правила.
– Подписала я все. Чего вы стоите?
– Мадам Марго, вы дольжны гарантировась опляту работы фрачей. Я правильно понимаю? – Инесс посмотрела на доктора.
– Совершенно верно, ступайте в регистратуру. Как только вы закончите оформление, мы приступим к работе.
Марго растерялась, ей и в голову не могло прийти, что сердце ее мальчика может быть в такой опасности. Эта светская львица и гламурная дама, вдруг стала просто мамой, до ужаса опасающейся за жизнь сына. Она заплакала, заплакала не так, как плачут дамы ее общества, а некрасиво, по-старушечьи с причитаниями.
Резкий, пренеприятно резкий и властный голос где-то рядом вернул Маргарите Рудльфовне способность соображать и действовать.
– Мадам Марго, сейчас не время плякать слезы. Нушьно помогать Андрэ, а уж после посволять себе плякать. Я ше никак не можу сама разобраться в ваших бумажшьках. Это дольшны сделять вы.
«Это моя внучка, – вдруг неожиданно подумала Марго, – и дело даже не во внешности. Я словно услышала себя со стороны в ее годы».
Не мешкая больше ни секунды, Жданова-старшая прошла в регистратуру и начала оформление всех необходимых документов.
– Мадам, если вы не сможете все оплятить, то я могу не трэбовать сразу мой гонорар. Когда «Зималетто» смошет, тогда и будет плятить.
– Спасибо тебе, доченька, но заплатить за Андрюшино лечение мы как-нибудь сможем сами.
Инесс неприятно покоробило это фамильярное «доченька». Её вообще многое коробило во взаимоотношениях абсолютно чужих между собой людей в этой непонятной для нее России. Как будто бы радуются друг другу, целуются при встрече, как родные. Но ведь не могут все всем родными быть. И маман всегда учила ее, что от людей нужно держаться подальше, соблюдать дистанцию и уж тем более не верить в искренность и радушие посторонних.
Ей, конечно же, не трудно было дать свою руку мсье Андрэ, как она про себя называла Андрея Павловича, но что это такое? Почему, она, посторонний ему человек, должна держать его за руку, а не родная маман? И из-за этого оказываться в больнице… Что это? Он так ухаживает за ней? Непонятно и неприятно. Скорее бы уже пришла Жюли и увезла ее от чужих проблем подальше. Тут в голову девочки пришло, что это будет не совсем тактично, оставить эту мадам Марго наедине с ее горем и она решила позвонить мадам КирА. И даже на условности решила плюнуть, безо всяких там «здравствуйте» и «прошу прощение». Во-первых, потому, что эта дама была ей не просто несимпатична, она была глубоко неприятна для Инесс. А во-вторых, потому, что ситуация вовсе не требовала от девочки расшаркивания ножкой.
– Мадам КирА? Это Инесс. Вашемю мужу сталё не очень хорошё и он сейчас в «Евро-Клиник». Ваше прибытие сюда очень желаемо, потомю что мадам Марго оставается сдесь софсем одна. Мне нушьно уехать. Я только шьду, когда меня саберут.
Инесс нажала на разъединение не выслушивая ответа Киры. Все, что она могла, она уже сделала, все, чем могла – помогла. Осталось дождаться Жюли и можно ехать отдыхать. Но именно в это самое время к девочке подошла Маргарита Рудольфовна.
– Я все оформила, Андрюшу уже повезли в операционный блок. Господи, как страшно! А вдруг…
– Ви не долшьны так думать! Ви долшьны думать, что фсе будет хорошё, и тогда фсе будет хорошё. Мисли – они ошень… Ой, я не знаю, как скасать по-русски! Просто нушьно думать о хорошьем, тогда и полючим хорошье.
– Спасибо тебе Инесс.
– Да, нет за шьто. Я позвонила мадам КирА, думаю, шьто она скоро будет сдесь.
– Инесс, а знаешь, ты очень похожа на меня в юности, только разрез глаз совершенно другой.
– Гляза у меня от маман, только у нее карие, а мой свет гляз вообще непонял никто как полючилься. – девочка говорила по-русски так мило, с грассирующим «р», со смягчением «л» и не всегда верным построением слов и предложений, но с такой скоростью, что речь ее была необычайно забавна.
– А как зовут твою маму? Кто она? – аккуратно спросила Марго.
– О, у менья выдаюш… она у меня лючшая. Ее зовут Катрин Мишель Ребель. Мишель – это мой папА, – затараторила Инесс и резко себя остановила: – «Это заразно! Я чуть не распахнула душу перед чужим человеком. А-я-я-й, Инесс», – А вот и Жюли, мне пора, мадам Марго.
Маргарита подняла глаза и встретилась с настороженным, холодным взглядом… Юлианы Виноградовой, которая тут же перевела его на девочку, расплылась в улыбке, кивнула Марго и повела Инесс к выходу из больницы, о чем-то оживленно беседуя с ней по-французски.
Что-то здесь было не так, и это очень не понравилось Маргарите Рудольфовне Ждановой…
Комментарий к
Я абсолютно точно описала метод лечения ишемической болезни сердца у нас в стране. Думаю, что оно не очень отличается от ваших методов, но если вдруг меня читает кто-то их кардиологов, то прошу прощение за невольные промахи, если они есть.
========== Часть 5 ==========
– Мама, а где эта девочка, Инесс?
– Спи, Андрюшенька, спи. За ней Юлиана приехала и увезла ее.
– Мам, а ты не обратила внимания, что…
– Андрей, мне Виктор Григорьевич строго наказал с тобой не разговаривать еще два часа. Вот поспишь, отдохнешь, а потом и поговорим.
Ага, поспишь… отдохнешь… Как же… Дверь в палату распахнулась, словно ее ураганом с петель рвануло и в нее, не задерживаясь на пороге ни на мгновение, влетела Кира и бросилась к кровати мужа.
– Андрей, что случилось?
– Кирочка! Во-первых, здравствуй. Во-вторых, прекрати кричать, ему покой нужен.
– Здравствуйте, Маргарита Рудольфовна. Что с ним? – только тут Кира заметила свекровь и поморщилась.
– Давай-ка выйдем из палаты и поговорим, – шепотом сказала Марго, хотя и увидела, что от Кириных воплей сын проснулся, но раз делает вид, что спит, значит невестку лучше убрать из зоны непосредственной близости к Андрюше.
– Ба, а можно я с папой останусь? – спросил высокий стройный подросток лет шестнадцати, вошедший в палату отца вслед за матерью.
Маргарита расплылась в улыбке. Внука она обожала. Высокий, стройный, кареглазый, как две капли воды внешне похожий на Андрея внук, совершенно не походил характером ни на мать, ни на отца. Это был тихий, застенчивый мальчик, самым любимым развлечением которого было чтение медицинской энциклопедии. Он терпеть не мог весь этот отцовский и дедовский бизнес. Всю эту публичность и игру. Болезненно реагировал на фотографии матери и отца в прессе, понимая, что все это лишь видимость и показуха, что мама с папой только играют в благополучную любящую друг друга семейную пару. Глеб еще в детстве категорически отказался им подыгрывать и никогда не участвовал в «маскараде», как он это называл. А еще мальчик до спазма в горле, до колик в желудке боялся, что отцу в конце концов надоест эта их семейная «идиллия» с ежедневными скандалами и он от них с мамой уйдет.
Отца Глеб не просто любил, он его боготворил. За все. За то, что отец говорил с ним, как с равным, за то, что отец уважал его, за то, что когда он сказал папе, чтобы тот на него не рассчитывал, как на наследника в бизнесе, отец с пониманием отнесся к его, Глеба, интересам. А еще за то, что отец умеет любить. Столько лет любит какую-то некрасивую девушку и не отказывается от своей любви несмотря на все мамины скандалы. Нет, он с ней не встречается, это Глеб знает точно. Но он ее любит, столько лет любит – это вызывает уважение. Маму сын жалел, очень жалел. Каково это жить с человеком и знать, что он тебя не любит? Только зачем же она тогда выходила за папу замуж? Думала, что ее любви хватит на двоих? Наверное… да вот не хватило. Да и не любовь у мамы к отцу, это просто какое-то болезненное желание им обладать, и даже не для себя, а чтобы никому другому, точнее другой, не достался.
Глеб узнал, что такое любовь во втором классе. В их школу пришла новая девочка, отец у нее был военный и его перевели в Москву. Они, конечно, не могли платить за ту элитную школу, в которой учился Глеб, но девочка была настолько умна и талантлива, что за ее обучение заплатил какой-то меценат. Сразу до десятого класса заплатил.
Ее звали Елизавета, была она некрасива и плохо одета, и даже учительница не скрыла гримасы неприязни к ней, когда знакомила ее с классом. Понятно, что как только закончился первый урок и училка вышла за двери, все набросились на новенькую с насмешками и толчками. Особенно усердствовали девочки. До этого Глеб и не подозревал, что девчонки могут быть такими злыми, оказалось, что могут, и дальнейшие события подтвердили это.