Текст книги "Вот вилка падает...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Лизе пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы суметь закончить этот непростой и серьезный разговор.

– Глебушка, ты знаешь, как я «люблю» Марго, но она права в одном – болезнь Киры Юрьевны прогрессирует. И день, когда она может схватиться за нож, не за горами…

***Малюсенькая кухонька второго этажа, в тоже время…

– Юлька, прекрати реветь, – в который раз говорила Катюша, вытирая слезы подруги тыльной стороной своей ладони. – Прекрати немедленно. Ну, подними же голову, слышишь? Я не хочу разговаривать с твоей макушкой. Прекрати выть! – неожиданно крикнула Катя и, когда Юлиана вздрогнув подняла голову, ловко сунула ей в рот кусочек аbbaye de Belloc, любимого Юлькиного овечьего сыра, созданного монахами-бенедиктинцами из французского аббатства Беллок.

Словно плачущему младенцу пустышкой заткнула рот. Сыр имел весьма характерный острый вкус, он отдавал одновременно жженым сахаром и долго варившимся мясным рагу. От неожиданности Юлька переключила внимание с переживаний на вкусовые ощущения и Катенька воспользовалась этой минутной передышкой.

– Спасибо тебе, моя хорошая. Я не хочу вдаваться ни в какие подробности, но сегодня, когда я поцеловала Андрея, я почувствовала себя ожившей Спящей Красавицей. Юленька, ты понимаешь? Меня вернул к жизни даже не его поцелуй, а всего лишь возможность его целовать. Я люблю Андрюшу. Безумно люблю. Кажется, сейчас я люблю его еще больше, чем тогда. Я в любом случае ушла бы от Мишеля. Я это решила еще тогда, когда просила тебя помочь ему и мне. А сейчас у меня даже…

– Это из-за меня? Да? Из-за того, что мы тебя предали, сейчас у тебя даже сомнений не осталось?

– Ты дурочка, что ли? Тут еще нужно разобраться кто кого предал? Вы меня или я Мишеля? Вы точно никого не предавали. Я же сама тебя просила помочь мне и Мишелю. Это так здорово, что тебе удалось переключить его на себя. Мне сейчас легко-легко. Никакого камня за пазухой или груза вины нет! Я ведь тоже изменила Мишелю. Я его предала! – Катя наклонилась к уху Юлианы. – Я так поцеловала Андрюшу, что у самой дух захватило. А то, что не переспала с ним, так это случайность. Во-первых, он еще болен, а во-вторых, Инесс была рядом, хоть и за дверью. И, кстати, Мишель знал, когда мы шли в больницу, что это я от него ухожу, что это дорога в один конец, даже если Инесс и не примет Андрея. Мишель и с Инесс сегодня поговорил, правда, пока я не знаю о чем, но догадываюсь.

Юлька, видно вспомнив, что недоплакала, снова захлюпала носом.

– Я видела твои глаза, когда мы спустились. Господи, стыдно то как!

– Это мне стыдно должно быть, глупенькая ты моя. Вместо того, чтобы порадоваться и за Мишеля, и за тебя, я разозлилась. Меня задело, что мне нашли замену. Как же! Мне, такой незаменимой, такой самой лучшей, нашли замену! Эгоистка чертова.

– Никакая ты не эгоистка. Это очень естественная реакция.

– О, давай друг другу говорить какие мы классные! Я тебя хвалить и выгораживать буду, а ты меня. Юляш, прекращай уже. Давай лучше по красненькому с аbbaye de Belloc. А? Потом я быстренько переговорю с Мишелем и пойдем ужинать.

– Катька, я так тебя люблю, ты не представляешь. Я, наверное, не пережила бы, если бы потеряла вас с Инесс. Но и Мишеля я не хочу терять. Кать, я люблю его. Очень люблю.

– Юлька, хочешь я скажу тебе, когда ты влюбилась?

– Ну, и когда?

– Мы тогда открывали ресторан в Лиможе, ты была после первой химии, еще до операции. Мишель пригласил тебя танцевать. Ты ушла танцевать с ним умирающей, а вернулась… Юлька, если бы ты тогда могла видеть себя со стороны. Щеки порозовели, глаза заблестели, а в них… В них я увидела желание жить. Я поняла, что что-то произошло, что ты влюбилась. Я права?

– Права. Он тогда держал меня за талию, но сил у меня никаких не было, в какой-то момент я зашаталась и Мишель прижал меня к себе, чтобы я не упала. И все! Я захотела жить.

– Юлька, я так за вас рада.

Теперь они уже вместе ревели, эти подруги, соперницы, сестры и просто самые родные друг другу души…

========== Часть 31 ==========

Зимняя оранжерея, в тоже время…

– Папа, я не поняля, ты быль такой стшастливый, когда шёль по лестнице с Жюли. Вы договорылись, да? Шьтобы маман не тшюствоваля себья плёхо? Или нет?

– Инесс, девочка моя дорогая, так получилось, что я совершенно не приношу себя в жертву.

– Как это?

– Как-то так получилось, что мне не пришлось притворяться и договариваться с Юлианой.

– Как это? Ты что, влюбилься?

– Не знаю, котенок, но я, почему-то счастлив.

– Так не бивает! Ты же не Гарры Поттер, что махнул палёчкой и большье не любишь маман, а любишь Жюли.

– Ага, Не Гарри Поттер. И нашу маму я очень люблю. В этом ты не сомневайся даже ни секунды.

– А тогда как понимать?

– Не знаю, солнышко, это не ко мне, это к старику Фрейду. Знаю только, что я очень люблю их обеих. Черт! Да ведь я и раньше любил их обеих, только наоборот. Инесс, не выноси мне мозг, я сам ничего не понимаю.

– Но хотшешь расвестись с маман?

– Хочу! И она этого очень хочет! Она хочет быть с любимым человеком, разве это трудно понять?

– Легко. А ты, папа?

– А я хочу быть с Юлианой! Странно, да? Я сейчас открою тебе страшный секрет, доченька. Оказывается, когда целуешь женщину, которая тебя любит, это совсем другие ощущения, чем когда целуешь женщину, которая только позволяет себя любить. Будешь выходить замуж, выходи только за того, которого полюбишь, и только если любовь будет взаимной. Поняла, златовласка?

– Поняля! Папа, если маман останецца с мсье Андрэ, я смогу жить с тобой и Жюли?

– Конечно сможешь! Ты же знаешь, как мы тебя любим. Но маме, наверное, это будет не очень приятно. Мне кажется, что «официально» ты должна жить у себя дома. И навещать нас с Жюли и маму с Андреем, если они будут вместе, конечно.

– Навестшать? Как это?

– Ну, как бы ходить в гости с проживанием от показа до показа.

Мишель засмеялся, засмеялась и Инесс, обхватила его за шею. Повисла на нем.

– Je tʼaime tellement, рара! Так люблю! Как до ньеба! Покрути менья, как когда биля маленькой!

– Вот вы где спрятались? – в оранжерею вошла Катя. Глаза заплаканные, но сияют, как звездочки. Вот и пойми их, этих женщин. Увидела, что Инесс повисла на Мишеле, а он ее кружит, как маленькую, тоже подлетела к ним.

– Я тоже так хочу! Ну, пожалуйста.

– Инесс, теперь мамина очередь. Ее кружить одно удовольствие, она до старости маленькой останется, а ты уже каланча.

Мишель крутнул Катюшу раз, крутнул другой, как они и ожидали Инес быстро положила конец такой вопиющей несправедливости – мама с папой шалят, словно дети, а она вынуждена стоять в стороне.

– Я хотшу кушать. Пойдем кушать, пожалюста, – и все втроем засмеялись.

«Евро-Клиник», палата Андрея, примерно тоже время…

– Ма, ты у Киры была? Как она?

– Хорошо, сыночка, Кирюша пошла на поправку, – сказала мать, которая не только не навещала невестку, но и не позвонила в клинику «Роса» ни разу.

– Это очень хорошо! Я рад и за Киру, и за себя. Мне очень нужно, чтобы она не пила. Особенно сейчас.

– А что такое должно произойти сейчас?

– Я развожусь с Кирой. Как только выйду из больницы. Мама, если бы ты знала, как я счастлив. Садись, я столько должен тебе рассказать. Ты знаешь, кто мать Инесс?

– Катрин Мишель Ребель, я уже говорила тебе, Андрюша, – Марго была несколько озабочена, неужели наркоз так повлиял на память сына?

– Я помню. Я спрашиваю о другом. Ты знаешь, кто такая Катрин Мишель Ребель?

– А! Нет, я пока ее не смогла отыскать. – Маргарита Рудольфовна стала нервно потирать руки.

– А мне удалось, я смог ее отыскать. Мама! Мать Инесс – это моя Катенька.

– Какая Катенька? – чистый, невинный взгляд.

– Катя Пушкарева, мама!

– Ты же мне говорил, что последний раз спал с ней в январе. Ты ничего не перепутал? – ах, какая актриса погибла в ней.

– А еще я говорил тебе, что в апреле у меня была случайная связь. Это была Катенька, мама, я тогда просто не узнал ее.

– Никто бы не узнал, – пробормотала Жданова и запнулась. Как глупо, как нелепо она попалась.

– Что ты сказала, мамуль?

– Ничего. Просто сказала, что хороша была любовь, если ты ее не узнал, – слава Богу, кажется, не расслышал!

– Она просто очень изменилась. И вообще, о какой ерунде мы сейчас говорим, когда есть вещи и посерьезнее.

– Вы с ней разговаривали? – холодея спросила Марго.

– С кем? С Катюшей? Конечно! Мы с ней не только разговаривали, мы с ней даже целовались. – заговорчески сказал Андрей. – И с Инесс я разговаривал. Долго разговаривал. Она меня пока не признает отцом. Сказала, что вначале нужно все выяснить, а только потом она будет думать.

– Что выяснить? – аккуратно спросила мать.

– Не знаю, но что-то неприятное, потому что ни Катенька, ни Инесс не захотели со мной на эту тему разговаривать. Сказали, что это может меня уложить на еще одну операцию и что говорить серьезно мы будем, когда разрешат врачи. Только, я думаю, что все это пустяки. Самое главное, что мы нашлись. Я так люблю ее, мама! Я люблю ее больше, чем любил тогда. Хотя мне казалось, что это невозможно. А Инесс? Мама, она такая тонкая, такая ранимая девочка. С такой чистой душой, что меня просто гордость распирает – это же надо, какие светлые у меня дети. Ма, ну, скажи честно, что твои внуки – это нечто. Правда?

– Правда, Андрюшенька.

– Мам, ты чего такая грустная? Тебе за меня радоваться нужно, а ты грустишь. Это неправильно, мама. Вот выпишусь, разведусь и заживем счастливо. Я впервые с двадцать первого января две тысячи шестого года счастлив, а ты грустишь. Ты что за меня не рада?

– Рада, сыночка, очень рада, просто устала что-то. А когда тебя выписывают, Андрюша?

– Катя меня заберет послезавтра, Инесс будет праздновать совершеннолетие. Я приглашен. Думаю, что и вам с папой нужно будет пойти, познакомиться поближе с моей Катенькой и попытаться завоевать Инесс – она девочка непростая. Подарками ее не купить. Только распахнув ей навстречу свою душу, можно добиться от нее хотя бы признания себя родственником. Мама, мне так важно, чтобы вы подружились

– Конечно, Андрюшенька, я понимаю.

– Спасибо, мамуль. А ты знаешь, где сейчас Глеб?

– Откуда мне это знать? Дома, наверно.

– А вот и нет. Он живет у Катюши. Они с Инесс подружились. А Катеньку Глеб вообще обожает.

– Ну, вот и хорошо. Значит присмотрен и накормлен. Ладно, сыночка, я пойду. Устала мотаться по больницам.

– Передай папе, что у его старшей внучки день рождения, пусть готовится.

Марго кивнула головой и вышла из палаты.

«Ну, вот и все, – подумала женщина, – или мы находим с Пушкаревой общий язык и она молчит. Или она должна замолчать. Третьего не дано. Я не могу потерять сына».

Жданова достала мобильный и набрала чей-то номер…

========== Часть 32 ==========

– Катерина Валерьевна?

– Да.

– Мы могли бы с вами встретиться и поговорить?

– Вполне возможно, особенно если вы представитесь и скажете о чем вы хотели со мной поговорить.

– Странно, что вы меня не узнали. Маргарита Рудольфовна беспокоит вас.

– И что нужно Маргарите Рудольфовне?

– Поговорить.

– Я догадываюсь, что не потанцевать. Только вот о чем мне с вами разговаривать – это мне абсолютно непонятно.

– О прошлом, о настоящем и, возможно, о будущем.

– Маргарита Рудольфовна, или вы говорите конкретно, или я кладу трубку. Меньше всего мне хочется играть с вами в угадайки.

– Катя, Андрей ничего не должен узнать, понимаете?

– Нет, не понимаю. Прощайте.

Послышались короткие гудки… «Ну, что же – прощайте, значит, прощайте» – подумала Марго и снова набрала чей-то номер. Трубку долго не поднимали. Жданова совсем уж отчаялась дозвониться, как услышала хриплый, прокуренный голос.

– Алло.

– Ну, слава Богу, проснулся! Нам нужно встретиться.

– Маргарита Рудольфовна? Жданова? Сколько зим, сколько лет!

– Столько «Зималетт», – она засмеялась, – помню, помню эту вашу шутку. Так как ты насчет пересечься?

– А что случилось-то? Что вы вдруг обо мне вспомнили?

– Пушкарева снова появилась на горизонте.

– Меня это не касается, – на том конце провода ответили чуть быстрее, чем нужно, чуть равнодушнее, чем нужно… И Марго поняла – касается, еще как касается.

– Ну, не касается, значит я обратилась не по адресу.

– Подождите, Маргарита Рудольфовна. Что значит «появилась на горизонте»? Они что виделись? И какое это ко мне имеет отношение?

– Они не просто виделись. Андрей собрался развестись с Кирой и жениться на своей Катеньке.

– А меня это каким боком касается?

– А тебе не обидно, что она одерживает победу за победой?

– Ладно, давайте встретимся и поговорим спокойно. Я сейчас в «Домино», правда я не один. Освободиться смогу только часа через два. Может лучше завтра встретимся?

Она и рада бы встретиться завтра, но время не терпит. Послезавтра Катя заберет Андрея из больницы и, даже если она ничего ему сразу и не скажет, то нужно будет как-то объяснять, почему ни ее, ни отца на день рождения внучки не только не приглашают, но еще и противятся этому приглашению. А то, что Пушкарева ни за что не допустит их с Павлушей появления в ее доме – это и к гадалке ходить не нужно.

– Извини, дорогой, но время поджимает. И если ты не поможешь, то может случиться непоправимое.

– У меня все, что уже могло случиться – случилось. Вряд ли что-то можно изменить.

– Можно, все еще можно изменить.

– Хорошо, я сейчас приеду, говорите куда.

– Помнишь старую Андрюшину квартиру? Подъезжай туда, я там буду тебя ждать.

***Большой, красивый, шумный дом, наконец, угомонился. Лизоньку уложили в гостевой. Как они с Глебом не просили отвести им одну комнату на двоих, ничего не помогло. Даже то, что девочка назвала Катю ханжой, соблюдающей внешние приличия, а Глеб сказал, нет, не сказал, пропел:

Знал я и бога, и черта,

Был я и чёртом, и богом,

Спрячь за высоким забором девчонку,

Выкраду вместе с забором.*

И теперь Катенька не спала, прислушивалась. Хоть и знала, что все, что можно натворить, дети уже натворили, а все же не хотелось ей, чтобы Инесса потом смогла ее упрекнуть, что она потворствовала племяннице.

Кате и без этих двоих было о чем подумать.

Например, о Юлиане и Мишеле, которым было отведено дальнее крыло дома, потому что все у них только начинается и вряд ли они спят сейчас. Катюша прислушалась к себе и вздохнула легко. Не было ни злости, ни зависти, ни чувства, что у нее отобрали что-то, что принадлежит ей одной. Есть два близких и родных человека, которые нашли друг друга. И слава Б-гу!

Или об Инесс… Девчонке скоро восемнадцать. Умница, красавица, и ни одного, даже мимолетного, романа у нее не было. Почему? Почему все мысли девочки заняты только работой и близкими? Это неестественно. Нужно будет поговорить с ней на эту тему.

И о Марго нужно было подумать. Зачем она звонила, что ей нужно было от Кати? Чтобы она молчала? Ну, это очевидно! Но Катя не могла смолчать. Слишком долго в ее жизни были одни многоточия, пора было ставить точки, точки над всеми «i». Иначе она с Андрюшей не сможет жить спокойно. Ей нужно, вот просто необходимо услышать от него самого, что он не передавал ей эти проклятые деньги и не пытался выгнать из Москвы шантажом. Ей нужно видеть его глаза, когда она будет спрашивать, и тогда она все поймет. И сможет жить дальше. И даже если он причастен ко всем подлостям, и она с ним расстанется теперь уже навсегда, ей все равно станет легче, чем было все эти годы. Она станет свободной. Да, она любит Андрея, любит до сих пор, любит больше, чем любила когда-либо. Но… она должна все выяснить, раз и навсегда.

Катенька плавно подошла к мыслям об Андрюше. Сегодняшний поцелуй не просто согревал, он жег, он горел на ее губах до сих пор. Одно воспоминание о его губах, о его руках заводило.

Спать совершенно не хотелось и Катя решила попить чая и покурить. Набросила на себя легкий халат, благо система отопления хорошо прогревала весь дом, и вышла в коридор, в дальнем конце которого слышались негромкие голоса.

– Глеб, ну, пожалюста. Найди мне номер его телефона.

– Инесс, я правда не знаю, как это можно сделать. А, самое главное, я не понимаю, зачем тебе это нужно.

– Я хотшю с ним поговорыть. Понимаешь?

– Нет, сестренка, я не понимаю, о чем тебе с ним говорить, и зачем. Его имя было под запретом в нашем доме. Я даже представить себе не могу, что такое он мог вытворить, чтобы папа вычеркнул его из своей жизни. Раз и навсегда. Своего лучшего друга! Так зачем тебе с ним разговаривать?

– Я хотшю снать правду! Всю правду.

– Ну, так спроси папу, он все тебе, наверное, расскажет.

– Папа нитшего не снает.

– Я про папу, не про Мишеля.

– Нет! Мне нушьно информация из другой родник.

– Чего? А-а-а-а… Из другого источника. Но почему?

– Я хотшю снать правду!

– Папа не будет врать!

– Так ты мне не поможешь?

– Я не знаю, как тебе помочь.

– Ладно, спокойной нотшьи.

Катя тихонько вернулась в свою комнату. Очень интересно… и кого разыскивает Инесс? Неужто Рому-Романа? Неужто Малиновского?..

Комментарий к

* Песня Яшки-цыгана – “Неуловимые мстители”, Роберт Рождественский.

========== Часть 33 ==========

В старой Андрюшиной квартире было сыро и как-то промозгло. Еще бы! Здесь очень редко кто-то появлялся. Даже для того, чтобы переночевать здесь несколько ночей, если Андрей ссорился с Кирой и уходил из дома. Да, да… даже тогда он предпочитал снимать гостиницу. Даже для того, чтобы просто протопить и просушить квартиру. Он держал это жилье, как запасной аэродром, когда он все-таки разведется с женой и переедет к себе. Все годы брака с Кирюшей… ему просто необходимо было знать, что у него есть свое убежище.

Маргарита затопила камин и присела перед ним на диване. Нужно было очень тщательно обдумать разговор со Славиком. С одной стороны, он ей, Маргарите, обязан очень многим, с другой – так же, как и ей ему было за что невзлюбить Пушкареву. Нет! О чем это она? Его мотивация была во сто крат сильнее. Ведь если подумать, то ей лично ничего Катя тогда плохого не сделала, просто нарушила ее планы. А вот ему, Ярославу Борисовичу, подгадила серьезно.

Андрей хотел отпустить проворовавшегося финансового директора без волчьего билета в зубах, а Катенька его отговорила от этой затеи, и Андрей ославил Ветрова перед всем деловым миром. Ярослав тогда к кому пришел? К ней пришел! И она помогла, пусть и зла на него была, пусть и не ради него, а ради его покойной матери, которая была ее подругой, а все-таки ведь помогла! Устроила в приличную фирму, обманом на бланке «Зималетто» рекомендации ему сделала. Рисковала ссорой с Андреем, но помогла! Вот теперь и пришла пора отдавать долги.

Как не ждала Марго прихода Ветрова, а его звонок все равно раздался неожиданно, она даже вздрогнула, потом взяла себя в руки и распахнула двери.

– Маргарита Рудольфовна! Как же я рад вас видеть! Вы почти не изменились, все так же элегантны и хороши.

– Славик, я рада тебя видеть. Ну проходи, проходи. Чаю будешь?

– И водку тоже!

– Ты стал пить? И давно это у тебя? – спросила женщина, глядя на одутловатое, какое-то испитое лицо Ярослава.

– Ну, что вы, тетя Рита, у меня просто проблема с почками.

В болезнь почек Жданова не поверила, но решила, что это ее не касается, она же не собирается его лечить в любом случае. Наоборот, ее очень устроило бы и то, что «мальчик» запил, и то, что у него почки больные. Это значило бы, что ему нужны деньги, и дело пойдет быстрее. Не только долг отдавать придется, не только самому мстить, но и материальная заинтересованность подключится, а это уже совсем другой разговор. И тогда уже можно без церемоний с ним обо всем говорить.

– Слава, мне нужно, чтобы Пушкарева замолчала. Так и ей отомстишь, и мне поможешь и заплачу я за эту работу более, чем щедро.

– Как замолчала? Навсегда? – Ветров побледнел и руки его мелко затряслись. – Маргарита Рудольфовна, я на такие вещи не подписываюсь. У меня нет таких знакомых, а сам я… Нет уж, увольте.

– Ты что задрожал, как осиновый лист? На тебя просто противно стало смотреть. Никто никого убивать не собирается. Ей просто нужно укоротить язык. Чтобы она не могла больше Андрею нашептывать всякие гадости… например о том, что тебе нужно испортить репутацию, а то ты как-то слишком удачно устроился.

– А что, она все еще не успокоилась?

– Славочка! Она приехала мстить! Она мне так и заявила! Мол, никто из тех, кто когда-либо вставал у нее поперек дороги жить спокойно не сможет. Кирочку она уже упрятала в сумасшедший дом. Андрюшу довела до инфаркта, ему на сердце операцию делали, представляешь? И все из-за нее. В ее списке остались ты, я, Малиновский и Воропаев. Ну, до Сашки она так просто не доберется, он, в Америке. А вот нам всем будет ох и не сладко. У нее компромат на всех.

– Маргарита Рудольфовна, а у вас есть здесь что-нибудь выпить, – руки Ветрова уже ходили ходуном.

– Сейчас, Славонька, позвоню в ресторан, нам все принесут. И выпить, и закусить. Ты как прежде любишь рыбку.

Ярослав кивнул, и Марго быстренько заказала виски и закуску в ближайшем ресторане. «Надо же, – подумала она, – столько лет прошло, а номера телефонов все те же».

– Тебе о чем-нибудь говорит фамилия Ребель?

– Конечно. Это семья аристократов. Когда-то им принадлежала сеть ресторанов во Франции, а теперь и во всем мире. Это очень влиятельная семья. А что?

Марго решила, что не станет она упоминать нынешнюю фамилию Кати, а то у этого труса совсем поджилки затрясутся. Одно дело припугнуть никому не известную Пушкареву, и совсем другое жену последнего из рода Ребель.

– Да так, ничего. Просто наша Пушкарева и там наследить успела. Эти аристократы были бы счастливы заплатить тому, кто язык ей немного укоротит. Как бы ты посмотрел, если бы тебе на эту операцию выделили ну скажем… – Марго замолчала надолго. Переплачивать ей не хотелось, но и скупиться не стоило. – Двадцать тысяч евро? Как тебе такая сумма? Только все нужно делать очень быстро. У нас на все про все есть завтрашний день, ну, может еще и ночь.

– Маргарита Рудольфовна, а как вы посмотрите на то, чтобы я Романа подключил. У него зуб на Пушкареву побольше, да и связи в том мире имеются.

– В каком? В криминальном? У Ромки?

– Ну, может и нет связей, но голова у него на всякие комбинации точно лучше варит.

– Ну, хорошо, подключай. Только про деньги-то молчи, и про семью Ребель.

– Почему?

– Как почему, чтобы все тебе досталось. Зачем же делиться.

– И то верно, – Ветров потер руки.

– И про меня не стоит упоминать, иначе Ромка поймет, что тебе заплатили. Теперь слушай меня очень внимательно. Вот фотография Пушкаревой, забери ее, покажешь Роману, ну, и всем, кому будет нужно.

– Это Катерина Валерьевна? Не может быть! Это какая-то красавица!

– Может! Она столько денег в «Зималетто» прикарманила, что сумела сделать несколько пластических операций. И не нужно меня больше перебивать. Слушай внимательно.

И Марго рассказала Ветрову, что Катя ходит в больницу к Андрею, что сняла загородный дом, что… что… что… Вооружив Ярослава всей информацией о Кате, которой обладала сама, она выпроводила собеседника, выпила рюмку виски и вышла из Андрюшиной квартиры, не забыв запереть двери на все замки.

***Утром Инесс собиралась в больницу к Андрею.

– Если кто-то ешьё хошьет поехать со мной, то, пожалюста, быстрэе собирайтесь. Я высвала такси. И ждать не буду никого.

– Я поеду с тобой, солнышко, – Катя твердо решила не оставлять девочку без присмотра и при первом же удобном случае поговорить с ней, выяснить для чего ей понадобился Малиновский.

– Я тоже поеду, только вначале завезем Лизу в Университет.

– Тогда выходите все к воротам. Я буду там вас ждать, – почти без акцента сказала Иннесс. – Маман, напиши саписку Жюли и папа , шьто мы уехали.

Девочка выпорхнула во двор и быстрым шагом пошла к воротам. У нее была конкретная цель, жаль, что маман тоже едет с ними. Она думала, что за нею увяжется только Глеб… Ладно, теперь уже поздно сожалеть. Она все равно сумеет и телефон Романа Дмитриевича раздобыть, и от мамы улизнуть, если будет нужно.

Такси подъехало довольно быстро, как раз к тому времени, как все вышли за ворота. Садились в машину шумно. Глеб еще и снежками успел немного побросаться. За шумом и смехом не услышали, как кто-то выматерился в прибрежных кустах, когда снежок мальчика попал ему прямо в лоб.

========== Часть 34 ==========

Все решилось быстро и просто. Нужно было только чуточку приврать, потом чуточку надавить и пошантажировать, потом чуточку поинтриговать. И все! Что, Инесс не женщина, что ли? Хоть она, конечно, еще девушка, но это только в смысле физиологии. Там, где нужно плести интриги и разрабатывать убойные планы – она стопроцентная женщина, да еще и француженка.

А то, что при этом пришлось приврать маман, мол, ей нужно поговорить с мсьё Андрэ наедине, чтобы быстрее к нему привыкнуть – так это ничего! И то, что потом пришлось надавить на этого мсье Андрэ, мол, если ты, действительно, хочешь быть мне отцом, то позволь во всем разобраться, помоги найти Малиновского и расскажи, почему вы поссорились – так это тоже не такой уж большой грех. И даже то, что пришлось еще и немножко пошантажировать его, мол, посмотрим, как ты сможешь маман не проболтаться, а тогда и будем решать вопрос твоего отцовства – это тоже не очень считово. На то они и родители, чтобы простить свою единственную дочку, она же не для корысти врала, давила и шантажировала, а исключительно ради общего благоденствия.

С четвертым пунктом «обязательной программы» все было противнее и… как-то нечестно, что ли, по отношению и к маман, и к мсьё Андрэ. Зато просто и легко с точки зрения выполнимости. Несколько загадочных слов с акцентом, сказанных полушепотом красивым женским голосом, и все… старый ловелас поплыл.

Инесс переложила газовый баллончик из сумочки в потайной кармашек на рукаве шубки, сшитой по заказу папа студией «Celine» к ее прошлому дню рождения, села на заднее сидение в машину, присланную из телестудии НТВ, и отправилась якобы давать интервью. Самое смешное, что маман вышла ее проводить на крыльцо «Евро-Клиник».

Катя помахала Инесс рукой и вернулась в палату к Андрею.

– Катюша, какая же она красивая, наша дочь. Знаешь, на кого она похожа, как две капли воды?

– Увы, знаю, – не подумав ляпнула Катя.

– Катенька, зря ты так. Мама очень обрадовалась, что у меня дочка есть. Вот увидишь, она и тебя примет, как родную. Я вчера говорил с ней о тебе, и о том, что ты меня завтра заберешь на день рождения Инесс к себе, и о том, что и им с папой тоже нужно будет прийти, познакомиться с внучкой. И мама взяла на себя покупку под…

– Жаль, что ты вначале не выяснил будут ли рады твоим родителям в моем доме.

– Что?

– Жаль, что ты вначале не выяснил будут ли рады твоим родителям в моем доме, – монотонно, словно робот, повторила Катюша, потом вздрогнула и постаралась сгладить неловкость, – Андрей, Инесс и к тебе-то еще не привыкла. Неизвестно, как она поведет себя, когда вы с Мишелем будете на одном пространстве. Да и вообще…

– Что вообще, Катенька? Что вообще? Почему вы меня держите в неведении, что произошло у тебя с мамой? Ты думаешь, что я ничего не вижу и не понимаю?

– Андрей, я не думаю, что это удачное место и время для выяснения отношений.

– Да как же ты не понимаешь, что от всех этих недомолвок мне только хуже. Я думаю, думаю, думаю… Прикидываю и так и сяк, и ничего не могу понять. Хватит! Пришло время, чтобы ты мне все рассказала! Хотя бы о себе. Куда ты исчезла тогда? Почему потом, когда пришла ко мне не созналась, что это ты? В чем провинилась перед тобой моя мама? А папа? И что мне теперь выбирать между вами? И не кажется ли тебе, что лишить меня ребенка было тоже не совсем красивым поступком? Я очень виноват перед тобой, это правда, но я хотя бы всю жизнь в этом раскаиваюсь.

– А в чем я должна раскаиваться, Андрюша?

– У меня взрослая дочь! А я только сейчас узнаю о ее существовании и ты считаешь, что тебе раскаиваться не в чем? Ты читаешь письмо, которое было адресовано не тебе и тоже считаешь, что раскаиваться не в чем? Да ты хоть понимаешь, что моя жизнь была превращена в ад?

– В этом тоже виновата я? – голос Кати дрожал.

– И ты в том числе! Ты исчезла, не дала мне ни одного даже самого маленького шанса хоть что-то исправить. А жизнь без тебя была адом! И ты считаешь, что тебе не в чем раскаиваться?

– Значит, именно потому, что жизнь без меня была адом ты сейчас и делаешь все, что можешь, чтобы остаться в аду?

– Да что я делаю-то? Я хочу знать правду! Я что не имею на это права?

– Имеешь! Правда в том, мой дорогой, что рано тебе еще выписываться, так что день рождения Инесс как-нибудь пройдет и без тебя. А когда ты окончательно выздоровеешь, мы обо всем поговорим и решим кто из нас прав, кто виноват, и кто чью жизнь превратил в ад.

– Кать, ты чего? Кать! Не уходи, слышишь? – Андрей бросился бы за ней, но пока он вставал, пока прилаживал мешочек с раствором на штатив для капельницы, ее и след простыл.

«Поссорились, – ошарашено подумал он, – на ровном месте поссорились. В первый раз».

Ну, глупость же, не может же она всерьез обидеться на его слова. Должна же понять, что даже если у нее что-то когда-то и случилось с его матерью, то это не повод вот так уходить, чуть ли не хлопнув дверью. Должна понимать, что для него его родители – это его родители, такие, как есть, других не будет. Это не Кира, с которой можно развестись и жениться на той же Кате. Родителей не поменяешь и новых не купишь. Да и что уж такое могло произойти, что Катенька его практически поставила перед выбором или она, или они?

В двери палаты постучали. «Катька! Вернулась! – сердце сделало кульбит и слишком резко опустилось на положенное ему место. Так резко, что стук его, казалось, был слышен и за дверью. – Нужно успокоиться и выяснить все без взаимных претензий». – вслух же смог сказать только – Да, войдите.

Но это была не Катерина. Сияя как медный таз, в палату ввалился Глеб.

– Пап, привет! Ты как себя чувствуешь?

***Слава Богу, Катюше удалось проникнуть в дом и даже пробраться в оранжерею никем не замеченной. И уж здесь она дала волю и мыслям, и вынутым со старой, запыленной полки, обидам, и слезам.

Так это она, оказывается виновата во всем! И в том, что он не любил ее никогда; и в том, что ради «Зималетто» устроил весь этот спектакль с любовью к «Мисс Железные Зубы»; и в том, что сразу после Совета директоров собрался отправить ее куда подальше (а теперь еще обвиняет в том, что она исчезла); и в том, что он ее не узнал (оказывается это она должна была доказывать, что она не двугорбое животное); и в том, что пришел к ее папе и назвал ее воровкой, которая скрылась, виновна была тоже она, хотя Кира прекрасно знала, где ее искать… Чудно! Замечательно! Волшебно!