Текст книги "Необъявленная война (СИ)"

Автор книги: Фрейфея

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Наступившая вдруг тишина звучала красноречивее стонов. Никак не сдержаться. Не двигаться просто невозможно. Только вперед. Только назад. Позволяя удовольствию диктовать ритм и силу.

Он выпрямился и прикоснулся большим пальцем к клитору. Надавил, обвел… заскользил по влажной поверхности все быстрее и быстрее…

Толкнулся. Отчаянно. Истошно. Толкнулся в самую глубь. Снова. И снова.

– Гермиона... Какая же ты... – Малфой и не пытался подобрать подходящее слово – бесполезно!

Просто двигался. Резко. Рывками. В этих грубых проникновениях было что-то жестокое, но вместе с тем неповторимое. В ее «еще»… В его «да»... Когда громкое придыхание выдавало приближение оргазма.

Пытаясь отсрочить финальные мгновения, Гермиона твердила:

– Нет, Драко... Нет... Нет... Нееет... – но, сдавшись, утонула в собственном крике. Изогнулась, сжимая пальцами шелковые простыни.

И она никогда не будет прекрасней.

Драко не выдержал – кончил, уткнувшись лицом в грудь и лаская ее горячим дыханием. Глубокие вдохи стихали постепенно, и через паутину признаний и поцелуев сквозила медлительность и нежность. Гонка за удовольствием закончилась.

Драко прилег рядом с Гермионой, почувствовал ее голову на своем плече, и они, чуть ослабевшие от любви, незаметно уснули.

* * *

Гермиона проснулась через полчаса, ощутив легкий озноб. Осторожно поднялась с любимого плеча и натянула на Драко тонкую простынь. Но этого показалось мало. С трудом отыскав палочку среди разбросанных вещей, втиснула себя в нижнее белье, набросила мужскую рубашку и засеменила по полу босыми ногами. Решив, что не помешало бы разжечь камин, Гермиона прошла в другую комнату.

И в немом ужасе отшатнулась.

За столом, гордо, с тростью в руке восседал Люциус Малфой. Предрекая крик удивления или негодования, он прошептал «Оглохни», взмахнув палочкой в сторону спальни.

– Тише, мисс Грейнджер, тише... Не будем будить мальчика, – голос вчерашнего врага лился спокойно, даже монотонно. – И смените выражение лица, я не подслушивал. Я здесь не для того, чтобы шпионить за собственным сыном, и мне повезло застать вас спящими. Но разбудить исключительно вас мне не составило труда. Присаживайтесь, не стойте столбом, нам надо поговорить.

Гермиона, плохо сознавая происходящее, но не собираясь пасовать, устроилась напротив Люциуса, спрятав голые ноги под крышкой стола.

– Думаю, – продолжил Малфой, – спрашивать, как далеко зашли ваши отношения, не имеет смысла.

Гермиона молчала, рассматривая аристократический профиль, и невольно отмечала некоторое сходство между отцом и сыном.

– Он вам не пара, – твердо заключил Люциус. – Вы это знаете не хуже меня. А то, что происходит сейчас... – глава рода замешкался, видно, подыскивая выражение поприличнее.

– Фарс? – храбро уточнила Гермиона.

– Легкая интрижка, – нашелся Люциус. – И что бы вы не чувствовали, что бы не нарисовали в своей голове, спешу разочаровать вас, мисс Грейнджер. Долго это не продлится, – она хмыкнула. – И без моего вмешательства, уверяю вас.

– Вы обладаете даром предвидения? – уколола Гермиона, пристроив руку на крышку стола.

– Всего лишь даром убеждения, – Люциус мерно постукивал тростью по полу, – а сегодня еще и любовью к истине. Всё, что произошло в той комнате... – легкий кивок в сторону последней напомнил обоим о Драко. – Всё это ненастоящее. Магия, если изволите. Своего рода амортенция.

– Не надо ничего объяснять, – еще больше осмелев, высказалась Гермиона. – Амортенция тут не причём. Как и любая другая приворотная магия. А если вы хотите обсудить вашу кровь, то, будьте любезны, не тратьте время. Эта тайна мне уже известна.

Плохо замаскированный испуг, отразившийся на лице собеседника, очень насторожил Гермиону. Малфой-старший и раньше не отличался особой храбростью, но именно сейчас подобное поведение имело значение.

– Драко вам рассказал? – с неверием спросил Люциус, в эту минуту и не пытаясь скрыть эмоции.

– Про кровь – да. Про проклятие я сама догадалась. Ваш сын посвятил меня лишь в его суть.

– Мерлиновы чары, он не в себе! – прикрикнул Люциус, заливаясь нездоровым румянцем. – Но почему вам?.. Вы же... – серый взгляд переполнился беспокойством.

Странно, Гермиона готова была поклясться, что отца семейства ее происхождение заботило меньше всего. Но не грехи предков.

– Не беспокойтесь, мистер Малфой, я никому ничего не скажу.

– Искренне надеюсь, что не посмеете! – он припомнил недавний разговор с сыном: – Значит, он решил, вы – особенная... Поверил вам неразумным мальчишкой! Рассказать про кровь не очень умно, про проклятье – совсем глупо, но Драко молод и увлечен, – Люциус явно старался оправдать сына. – Повторяю, мисс Грейнджер: вы ему не подходите, будь вы хоть трижды сильная духом.

– Это должны решать не вы. Так мне кажется, – с упреком сказала она, не желая сдавать позиции.

– А вы дерзкая девчонка! Стоит списать это на естественное влечение... И на отсутствие опыта в сердечных делах.

– Еще раз простите мне некоторую дерзость, – приняла удар Гермиона, – но это никакое не влечение! – глаза Малфоя-старшего округлились от бесцеремонного заявления. – И я знаю, что чувствую: я люблю Драко! – с жаром выпалила она. – И он меня тоже, – сильные чувства придавали невиданную смелость и нежелание их скрывать.

Ужас, поглотивший Малфоя, стал слишком заметным. Тот вскочил с места и бросился к Гермионе, черным коршуном расправляя плащ. Она смело встала при его приближении. Мало ли что можно ожидать при подобных обстоятельствах, а встречать опасность, сидя на стуле – не в её характере.

– Только не говорите, что мой сын признался вам в этом... сам, – с надеждой проговорил Люциус. Прежнее высокомерие превратилось в прах, голос осип, и вообще, перемена в его поведении была очень разительной.

– Да. Но с Драко всё... в порядке, – несмотря на характер, испуганно оборонялась Гермиона.

Лицо Малфоя приобрело оттенок его платиновых волос.

– Драклова борода! Про опасность он тоже разболтал! – Люциус будто постарел: сжался, поседел, затрясся бледными руками. – И вы всё равно позволили ему?..

Гермиона не удостоила вопрос ответом. Малфой-старший заметался по комнате:

– Этого я и боялся, – он обрел былое самообладание: вытянулся, расправил плечи, набросил холодную маску. – Что сделано, то сделано. Но вы оба не оставили мне выбора. Я опущу предисловие и перейду сразу к делу: вы должны бросить Драко. Немедленно. Мой сын, я чувствую, этого не сделает. Раз он столько вам рассказал, уговоры и шантаж будут бесполезны.

– Извините, мистер Малфой, – непреклонно заявила Гермиона, – но это невозможно. Ни при каких обстоятельствах.

Люциус, надвигаясь лютой грозой, повысил тон до громовых раскатов:

– Вы любите его? Неужели?.. Так докажите это! – Малфой все-таки опустился до шантажа. – Оставьте Драко той, что способна его уберечь. Раз вы, необразованная дура, – он не стеснялся в выражениях, – почти погубили моего мальчика... То вам его и спасать.

– Я не понимаю… – растерянно произнесла она.

– Куда уж вам!

– Но он же в порядке!

– Пока да, мисс Грейнджер! Вы что, считаете себя умнее многих поколений Малфоев? – Люциус ткнул тростью ей в грудь. – Яд никуда не исчезает, он обращается против волшебника. И это не часть проклятья, а еще одна кара в подарок от миссис Фламель! Для подстраховки.

– Я знаю, но Драко не болен или что-то похожее. Да, он терял сознание, – оправдывалась Гермиона, – но алхимически это вполне объяснимо. Драко сам так решил, и он...

Стал лучше.

– Вы торопитесь с выводами! – возмутился Малфой, покрываясь ледяным потом. – Думаете, всё происходит мгновенно? Весьма наивно для лучшей студентки Хогвартса. С каждым яд поступает по-своему, выбирая момент для удара. Он находит уязвимые места Малфоев, их страхи и слабости, он превращает нас в живых призраков ...

– Но Драко сказал, что любовь…

– Вы не слушаете меня, мисс! – грубо перебил Люциус. – Потеря сознания не входит в список необходимых условий. Драко молод, поэтому восприимчивее к яду. Он сглупил, и теперь его кара – вопрос времени.

Два человека убеждали друг друга железными стоиками, но Гермиона – яростнее, чем когда-либо:

– Я, как вы изволили заметить, особенная. И я способна его защитить, потому что – напоминаю – люблю его!

– Вы так в этом уверены? На всю жизнь? – Люциус отмахнулся. – Не важно. Вы не одна из нас, мисс Грейнджер, и ваши чувства ничего не меняют. Ни с проклятием, ни с ядом вам не справиться! Оставьте это более достойной.

– Я не удивлюсь, мистер Малфой, – Гермиона старалась говорить спокойнее, – если вы кого-то подыскали. Но мой ответ останется прежним: «Нет». Я доверяю своему сердцу, и только ему я верю.

– А Клариссе поверите? – Люциус опустил руку в карман жилетки. – Я позаимствовал кое-что у Драко. Надеюсь, вы не станете обвинять меня в подделке? Можете ненадолго припрятать пергамент, его подлинность легко подтвердить, – он нарочито выставил вековой скрипт.

– Не стоит беспокоиться. Только я прочту его сама, вы не против? – Гермиона потянула древние письмена на себя.

– Даже так? Вы так хорошо знакомы с рунами? Ну что ж... Дерзайте, мисс Грейнджер, а я подскажу, если запнетесь, – Люциус издал нервный смешок.

Гермиона аккуратно развернула старый клочок пергамента и, судорожно напрягая память, отрывисто стала читать:

– Получит… шанс лишь тот… кто добровольно… и искренне… откажется от яда…

Гермиона бросила на Малфоя-старшего взволнованный взгляд.

– Вынужден заметить, – с трудом произнес Люциус, – что читаете вы совсем недурно. Быстро сопоставляете слова, понятия и смысл. Дальше…

– И только с той, кто зависит… – Гермиона замялась, – поддастся влиянию... – она задумалась.

– Мисс Грейнджер, – снова перебил ее Люциус, – символ отрицания предыдущего символа прямо за ним. Как и в английском языке после глаголов, милочка.

– Я вам не милочка! И я в курсе. Я вспомнила, что уже видела эти символы в библиотеке, – Гермиона поправилась, – только с той, кто не поддастся влиянию или не будет – тут как вам больше угодно – зависеть от него. Всё верно, мистер Малфой?

– Читайте дальше, всезнайка!

– Но навсегда… спасти душу от яда и тело от проклятья… способны лишь… – Гермиона замолчала.

– В чем дело, мисс Грейнджер? Осталось всего два знака. Последний символ смазан и неровен, но вполне узнаваем. И вам он точно известен.

– Волшебницы чистой крови, – раздалось после небольшой паузы. Голос потух.

Ноги Гермионы подкосились, руки повисли вдоль тела, и она рухнула на стул. Люциус сам забрал у нее свиток и отступил, сохраняя дистанцию.

– Я не понимаю, – начала Грейнджер, – ведь с вами это не сработало, я знаю. Мне Драко говорил.

– Что он вам еще наговорил?! – раздраженно бунтовал Люциус. – Да, не сработало, и есть вероятность, что причина в крови. Нарцисса – часть рода Малфоев, правда, по женской линии. Это очень давнее родство. Брат Арахниуса – её пра-пра-пра, не один раз, прадедушка. Скорее всего, волшебница не должна быть родственницей, кровь не вода, сами понимаете... И хотя я отказался от дара, я выполнил все условия, миссис Фламель оказалась хитрее. Быть может, сложность нашего положения в том, что спасти весь род способен лишь проклятый Малфой. А я избежал этой участи. Я первый сын в семье, но в поколении не единственный. У меня был кузен, который, увы, погиб во времена, известные всем. Вот он был бесплоден. Мы зря теряем время, вы, я уверен, видели родословную.

– Пусть так. Но вы же не сошли с ума или что-то там еще, – Гермиона хваталась за соломинку.

– И опять теряем время, – Люциус постукивал набалдашником трости по столу. – Как бы то ни было, Нарцисса – чистокровная волшебница, и любит меня. Перед любовью бессильна любая алхимия. Но не всем в роду так везло, и не все из нас решались отказаться от дара.

– Яда, – поправила его Грейнджер.

– Как вам угодно. Я могу привести и другие примеры, а надо?

– Не утруждайтесь, – с болью произнесла Гермиона. – Я поняла.

– Именно ваша самонадеянность сейчас убивает моего сына! И если ему повезет, то он не растеряет рассудок. Благодаря не вам! – Малфой, наверно, жаждал ее придушить. – Я хочу на это надеяться. Я его отец. То, что не удалось Сами-знаете-кому, вы решили проделать самолично?!

– Но зачем Драко признался? – убито спросила Гермиона. – Я не заставляла, я бы пережила... – это стало мольбой в пустоту.

– Вы у меня спрашиваете? – Люциус вскинул голову. – Это вы во всем виноваты. Драко – мальчишка, и он думает, что влюблен. Верит в чудо, когда уже верить-то не во что... Но реальность всегда страшнее. Так что, мисс Грейнджер, не мешкайте.

Люциус не просил – приказывал. Однако его гордость и заносчивость вдруг исчезли, и с состраданием он прибавил:

– Это нелегко, но услышьте меня. Ради Драко…

– Как же я?.. – Гермиона перевела дыхание. – Это убьет его! – Гермиона беспомощно убеждала надежду.

– Вряд ли, – засомневался Люциус, – хотя ваш эгоизм и Кларисс почти это сделали. Я уверен, мисс Грейнджер, вы выкрутитесь.

И Малфой исчез в камине.

Глава 17. Боль потери

Гермиона сидела неподвижно несколько минут. Потрясение и тревога сковали всё тело, сдавили в тисках безжалостной тварью, лишая мир красок.

Как отказаться от того, кто нужен тебе как воздух? Нужен навсегда.

Где найти силы, чтоб видеть Драко с другой? Просто – рядом.

Как стерпеть ежедневную муку от расставания? Если тянет к нему до дьявольской духоты.

И что пересилит: эгоизм или рассудок?..

Десятки вопросов – ни одного ответа. Но главное, что стало важным для Гермионы, – не собственные желания, а яд. Проклятый «дар» миссис Фламель. Ее жажда мести завела их чувства в тупик: разбитое сердце против угрозы возмездия.

Минуты неумолимо бежали. Толкали к самому краю. На долгие раздумья у Гермионы не было времени, ведь чем дольше тянуть, тем больнее. И опаснее. Взмахнув, наконец, волшебной палочкой, она вернулась в спальню.

Малфой всё еще спал, и Гермионе почти изменила выдержка. Хотелось прижаться к нему и провести остаток дня вместе. И завтра, и послезавтра, неделю, дни, месяцы, годы…

Больно даже от мысли.

Но для Драко время – палач, и любовь маглорожденной не подарит ему спасение. Только – ее саму. Первый раз в жизни она мечтала быть чистокровной.

Мечтала до чёртовой крови!

Отыскав на полу свою одежду, Гермиона сбросила с себя мужскую рубашку и стала потихоньку одеваться. Медлительность отсрочивала минуты казни.

– Ты замерзла? – голос Драко заставил вздрогнуть. Сердце свалилось в яму обреченности, вынуждая его страдать. – Бросай свои тряпки, иди ко мне, я согрею, – он призывно откинул простынь, но Гермиона не двинулась с места. Глаза ее наполнились слезами, губы сжались, а тоска разорвала вены в клочья. Терзания души, должно быть, отразились на лице, как черные буквы на белой бумаге.

Плохое предчувствие обрушилось на Драко:

– Что-то не так? – встревожено спросил он, вскочил с постели и бросился к Гермионе. – Черт, что случилось?

В ответ – тишина.

– Я с тобой говорю, Грейнджер! Куда ты уходишь? Что произошло, пока я спал?

Она всё так же молчала. Качала головой.

– Ничего?! Я же не идиот! Давай, соври, что хочешь прогуляться. Или еще что-нибудь… Ты нервируешь меня. Да не молчи как стена! Ответь!

– Не могу, – подавленно произнесла Гермиона.

– Я что-то не так сделал? Я не понимаю.

– Нет, Драко. Просто я ухожу.

– Ты в своем уме? Куда?!

– Ты не понял. Я от тебя ухожу.

– Вот так?! Вдруг?

Гермиона снова не ответила и поплелась к выходу. Развернув ее к себе за плечи, Малфой повысил голос:

– Да поговори ты со мной! Грейнджер, имей совесть!

– Оденься, Драко. Прошу тебя. Я погреюсь у камина.

– Там ты мне и объяснишь, что к чему. И никаких отговорок! Это шантаж. Или даже приказ. Решай сама, что лучше развяжет тебе язык!

Гермиона прошла в другую комнату. Бесцельный взгляд следил за играми пламени, и сознание пыталось придумать хоть что-нибудь, отдаленно похожее на правду, иначе Малфой не отпустит её.

Она не двинулась с места даже тогда, когда услышала его шаги. И через секунду, когда почувствовала любимые руки на плечах... теплые губы на своей шее.

– Гермиона…

– Драко, не надо, – в голосе – мольба. И решимость.

Малфой снова развернул ее к себе:

– Я обидел тебя?

– Нет, ты не мог, – она избегала пытливого взгляда. Как будто от этого было легче!

– Тогда скажи мне, что за хреновина творится? Что, твою мать, случилось?

– Ничего не случилось, – весьма правдоподобно соврала Гермиона. – Ничего.

– Ты лжешь мне, Грейнджер, я знаю. Я сам умею лгать не хуже тебя и вижу, когда это происходит. Только вот почему?

– Если я скажу тебе правду, ты мне не поверишь.

– А ты попробуй. Я – доверчивая сволочь.

– Перестань…

Гермиона нервно сглотнула, отошла подальше от Драко и, собравшись с духом, произнесла:

– Мы с тобой из разных миров. Я просто недостойна тебя. Твоя семья никогда меня не примет.

– Ты уходишь из-за этого? Что за бред?! Им придется проститься с предрассудками. Не такие уж они и монстры, Грейнджер. То, что мы разные, как ты говоришь, не имеет значения.

– Если б это и правда не имело значения! – с отчаянием воскликнула Гермиона. И воскликнула очень искренне, потому что речь шла не о крови – о спасении. – Но это не так.

– Что за долбанное «это не так»?! Не тебе это решать, Гермиона! Или они примут тебя, или потеряют меня, что неясного?

– Я не стою такой любви, Драко. Не стою – и всё.

– И это тоже не тебе решать. Не тебе! Смирись с этим.

– Нет. Нет. И нет. Сейчас ты давишь на меня. И ты не прав. Ты ошибаешься. Как и я когда-то.

– Ты?! Когда? Чушь какая-то… Очередная гриффиндорская чушь!

– Я ошиблась в себе. Страшно ошиблась. Как видишь, я далеко не безупречна. Прости меня, я так виновата перед тобой.

Предательские слезы катились по щекам Гермионы, но она их даже не вытирала. Так было легче.

– Все внезапно изменилось, – продолжила она. – Я даже не знаю, почему.

– О чем это ты? – с волнением уточнил Малфой.

– О своих чувствах к тебе. Это была магия. Да, я оказалась сильнее остальных, но не более. Я не отдалась тебе в Башне по чистой случайности, просто ты на миг опередил меня. И в следующие разы тоже.

– Замолчи, Грейнджер. Ты лжешь мне! Ты – особенная! – кричал Драко, не сводя горящих негодованием глаз.

– Это ты так думал! И меня, дуру, убедил! Но, увы, это не так. Я ощущала слабые изменения после первой ночи, но убеждала себя в обратном. Я не желала признаваться самой себе, что могу ошибаться.

– Да ну?!

– Это всё проклятое самолюбие!.. Но реальность неумолима, Драко. С каждым днем ложные чувства слабели, и вдруг всё кончилось. Всё. Кончилось. Я решила сказать сразу, а не обманывать тебя. Ты такого не заслужил.

– Ври убедительнее, Грейнджер! Или забыла, как стонала, что любишь меня! – он ткнул в сторону спальни. Лучик надежды светил в любимом голосе, причиняя Гермионе жуткую боль. – Так что заткнись, милая! И скажи мне об этом. Снова.

– Нет. Я помню, не надо. Я хотела тебя слишком сильно и путала чувства с любовью. Твоя кровь опьянила меня однажды, я была не в себе, но тогда я верила в то, что говорила. Только виновата алхимия, мне пришлось это признать. Сделай и ты то же самое, Драко. Я не люблю тебя, – адовы муки так лгать. – Никогда не любила.

– Нет… – в неверии он качал головой. – Это вранье! Наглое гриффиндорское вранье! Или дурной сон, – нервно предположил он. – Я, наверно, еще сплю. Только – черт! – проснуться никак не могу.

Он застыл в оцепенении. Гермиона решила, что больше не выдержит. Наверное...

– Это всё, Малфой! Всё... кончено. Прости меня.

Драко предпринял последнюю попытку:

– Ты мне нужна. Надеюсь, понимаешь, насколько...

Но Гермиона лишь чмокнула его солеными от слез губами.

– Умоляю тебя, прими мое решение. Я должна уйти. Сейчас.

Дверь тихо закрылась.

В наступившей тишине даже этот звук резанул Малфоя горьким набатом. Всё кончилось, скрылось, исчезло... Он долго стоял, не двигаясь, не веря в происходящее, и отказывался принять разрыв. Только слова Гермионы таранили мозг снова и снова, погружая Драко в океан боли. В боль пополам с отчаянием. Он люто ненавидел Арахниуса за его поступки и желания, ненавидел себя за свою слепоту. Клял свои заблуждения. Все, что казалось любовью, обернулось наваждением для Гермионы.

Но не для последнего Малфоя.

Голова гудела, в глазах темнело, грудь стянуло до хруста, а ноги наполнила тяжесть. Пытаясь ослабить душевные муки, Драко хотел стереть те минуты, когда чувствовал себя счастливым. Он мечтал хотя бы на время отправить их «свет» в темные уголки разума. Боль была невыносимой. И казалось, что только чудо заставляет сердце биться, ведь всё, что хотелось теперь – свихнуться.

Яд услышал мольбы раненной жертвы. Он, как и Фламель, выбрал свой способ покарать последнего из Малфоев. Ранее не виданный, но не менее жестокий. И унизительный. Ведь для некоторых смерть – избавление, а не наказание.