Текст книги "Призвание (СИ)"
Автор книги: Фрея Пириамова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Меч у кузнеца вышел ладный. Хотелось бы, конечно, идти на монстров с мечом проверенным, только время не ждало.
Пригодился кусок серебра «размером с шиш»: поскольку все слитки ушли на меч, серебро кузнеца приладили для улучшения арбалетных болтов.
За неделю Эскель с Пантеей изготовили нужные отвары, эликсиры и масла. Правда, девочка, помогавшая собирать травы, поначалу постоянно путала аренарию, которая нужна для «Белой чайки», и волокна хана. «Ну они же, холера, оба белые», – оправдывалась она, напоминая этим Эскелю, как и он сам в детстве часто собирал для эликсиров не то. Весемир научил его со временем, как отличать одно растение от другого, и сейчас эти знания ведьмак передал девочке.
Ещё он провёл с ней строгий и тщательный инструктаж: любая мелочь могла сыграть решающую роль. Пантея всю неделю тренировалась стрелять из арбалета и завязывать на верёвках крепкие узлы, а Эскель разминался и отрабатывал выпады и удары, которые были хороши против альгулей с шипами. Уделял он время и знакам: оттачивал быстрое переключение между Аксием и Квеном. Пичкал себя попутно заживляющими эликсирами, чтобы убавить последствия сотрясения мозга.
Вдобавок к имеющемуся арсеналу Эскель сплёл сеть с несколькими серебряными кольцами (на большее металла не хватило): он рассчитывал накинуть её в начале боя на одного из игош и выкроить немного времени, чтобы ослабить второго.
Наконец ведьмак назначил день, вернее, ночь битвы. Утром в этот день он, пока Пантея ещё спала, одолжил у крестьян лопату и отправился на кладбище. План состоял в том, чтобы перенести кости Медведихи на место, выбранное для битвы: игоши по кровному родству найдут новое место погребения, и тут на них можно будет напасть. Эскель еле поборол в душе отвращение к самому себе: тревожить покойников – самое последнее дело, за которое берутся ведьмаки. Они больше призваны успокаивать их. Собственно, для одной стороны это и должно было произойти при удачном исходе сражения. Пришла в голову мысль, что мир устроен странно: чтобы кто-то успокоился, надо кого-то потревожить. Гармония, чтоб её!
Чтобы крестьяне не помешали сражению и не пострадали сами, Эскель напустил на них страху тем, что с игошами рядом часто появляются призраки, от которых одно избавление: осыпать порог солью и из дома ни ногой, пока не рассветёт. Понятное дело, соль никакого эффекта не оказывала, но крестьяне по-настоящему испугались, и это было гарантией того, что хотя бы с их стороны не будет ненужного вмешательства.
Всё было готово. Дождавшись, когда солнце начнёт заходить, Эскель и Пантея пошли на место сражения. Крестьяне выполнили все указания ведьмака и засели в избах.
На месте девочка забралась почти на самый верх дерева, выбрала крепкий сук и надёжно привязала себя к нему верёвкой. Сделала пробный выстрел из арбалета – сидела на дереве хорошо, отдача не скидывала.
– Что бы ни случилось, надо не бояться. Поняла? – сказал ей снизу Эскель, задрав голову. – Бояться будем потом.
Пантея вздохнула и сжала арбалет покрепче. Когда говорят «не бойся», всегда становится страшнее.
Ночь была хорошая, светлая. Облака закрывали луну редко. В лесу тягуче пела какая-то ночная птица; если бы не она, было бы совсем тихо. Зелёная днём, трава теперь была золотисто-серебряной. Её даже почти не тревожил ветер, и из-за этого поле будущей битвы словно превратилось в большое зеркало, отражающее лунный свет.
Ведьмак, укрывшийся за кустами, почувствовал по дрожи медальона, что монстры близко. Взял в руки сеть и меч, который заранее смазал нужным маслом и заговорил обжигающей силой, выпил отвар из лешего и почувствовал, как по конечностям растекается знакомый яд.
Пантея с высоты разглядела большого ребёнка, который на четвереньках полз со стороны деревни к полю, и еле удержалась, чтобы от страха не сказать Эскелю: у ребёнка было две головы на одном туловище, и из обоих ртов до земли спускались длиннющие языки. У одной из голов не было глаза и уха – сплошная кожа. Уродец был обвит пуповиной, и кожа его была сине-фиолетового оттенка.
Ведьмак сам увидел монстра и понял, что ошибся: игоша один, только это сросшиеся двойняшки. Вот почему на могиле следы когтей были с двух сторон только один раз! Были бы двойняшки – было бы четыре следа, по каждой паре рук.
Игоша постоянно принюхивался. Подполз к свежему холму в поле, признал его запах и положил сверху одну ладошку. Он сжимал ладошку в кулак, царапая землю, жалобно урчал и высовывал свои длинные языки из обеих пастей, а потом клубочком прилёг на холм, как котёнок у ног хозяйки, и вздохнул.
Охотники на игошу растерялись.
«Какой он маленький и спокойный! Разве же это чудище? И где второй?» – размышляла Пантея, опустив арбалет.
Эскель, глядя на мирного игошу, ощутил тяжёлое, каменное чувство вины. «Прости меня! – просил он в мыслях. – Прости. Я не могу тебя расколдовать. Я могу лишь прекратить твои страдания мечом».
Ведьмак решился, подготовил сеть и пошёл в сторону чудища. Пантея взяла игошу на прицел, но руки задрожали. Как в такого маленького стрелять? Это же ребёнок.
Когда сеть оказалась на монстре, он не по-детски громко зарычал и на глазах вырос на голову больше ведьмака.
«Одноглазая голова деформирована – возможно, слепая совсем. Игоша один, но сил у него, как у близнецов, вдвое больше. Надо быть осторожнее», – подумал Эскель и наложил на себя Квен. Чудище немного запуталось в сетях, и ведьмак нанёс ему первый удар мечом. На плече игоши открылась рана. Он с шипением заверещал, вспугнув в лесу спавших птиц. Его лапа, разорвав сеть, обрушилась на Эскеля с такой силой, что весь щит от Квена разлетелся на мелкие кусочки, а сам ведьмак отлетел в сторону дерева и чуть не потерял сознание.
Пантея еле заставила себя выстрелить в игошу. Один болт просвистел мимо, второй обжёг маслом кожу на спине урода. Игоша начал быстро оглядываться, отыскивая, кто ещё на него напал, но не заметил обидчика. Рана на его спине стала затягиваться, а на плече её будто и не бывало! Эскель поднялся с земли и подошёл к монстру сзади. Занёс над собой меч для удара, но игоша быстро развернулся и махнул на него лапой ещё раз. Ведьмак еле увернулся, кувырком подкатился сзади ещё раз и попал серебряным лезвием по ляжке чудища. Оно взвыло, и вокруг стал опускаться туман.
«Откуда туман? – подумала Пантея, дрожащими руками заправляя ещё один болт в арбалет. – Ведь небо ясное!»
Туман стал сгущаться и обрёл очертания человеческих фигур. Призраки! Эскель откатился в сторону и быстро мазанул по лезвию тряпкой с маслом против призраков.
Пантея вспомнила, что делать, когда появятся призраки: ведьмак предупреждал её. Она начала обстреливать игошу так, чтобы не подпускать близко к Эскелю, пока тот отвлёкся на несвоевременных гостей. Попутно девочка заметила, что игоша, высматривая второго нападающего, поворачивался в сторону звуков от летящих болтов только одной головой, и поняла, что единственный глаз на второй голове – слепой.
– Эскель! У него левая голова слепая! – закричала она, и игоша быстрым бегом на четвереньках покрыл расстояние до дерева, на котором сидела девочка. Он начал рычать, глядя вверх двуглазой головой, и изо всей силы бить когтистыми лапами по стволу. Теряя зелёные листья, дерево опасно зашаталось, Пантея завалилась на ствол, но не упала: мешала верёвка. Верёвка только больно впилась в пояс. Девочка охнула и крепче обняла арбалет, чтобы не выронить его.
Эскель, одолевший призраков, подкрался к чудищу слева и рубанул его по правой голове. Та отлетела в кусты. Игоша от боли завыл оставшейся головой и выпустил шипы. Эскель наложил на него Аксий и заставил их убрать. Тогда монстр прыгнул на ведьмака и глубоко оцарапал ему бок. Уворачиваться кувырками стало невозможно – только быстрыми шагами в сторону.
Чудище уже не ориентировалось в пространстве в полной мере, только это не мешало ему быстро залечивать раны и выпускать злые острые шипы по всему телу. Ведьмак подкрадывался к нему, наносил удары – из-за регенерации монстра они были почти напрасными, особенно когда натыкались на шипы. От раны и оборонных пируэтов Эскель быстро терял силы. Перед глазами падали красные и чёрные искры, руки на мече слабели. Надо снести вторую голову, пусть это будет стоить жизни!
Пантея взяла себя в руки и продолжила стрелять по игоше, целясь в затылок. Пару раз ей удавалось сбить его с атаки, и Эскель уворачивался от мощного удара.
Вскоре болты закончились. «Ласточка» тоже. А чудище будто не устало: оно быстро, живо шевеля лопатками, пошло на ведьмака, который стоя задыхался от перенапряжения, и разинуло пасть с гнилыми зубами. Эскель сложил пальцы в Аксий. Знак подействовал хорошо: игоша поддался дурману и на миг застыл на месте. Этого мига хватило: ведьмак снёс вторую голову и прыгнул, как мог, в сторону. Обезглавленное туловище стало в агонии метаться по полю, чуть не задело Эскеля, врезалось в дерево со стрелком (от этого Пантея выронила арбалет и сильно свесилась с ветки головой вниз), упало в овраг неподалёку, перевернулось и долго продолжало крутить лапами, будто всё ещё бежит.
Когда конвульсии игоши прекратились, Эскель не сел, а упал на землю.
Пантея висела на дереве вся белая, пальцы перестали её слушаться. Затёкшими руками девочка долго развязывала узел верёвки, которая держала её на ветке. Чуть не свалилась с дерева. Когда оказалась на земле, шатко пошла к лежащему на земле Эскелю. Он тяжело дышал и держался за раненый бок, из которого продолжала течь кровь. От интоксикации жилы у него были вздуты и походили на жирных червяков, кожа отдавала зеленоватым цветом. Глаза были с красными прожилками и смотрели в никуда. Пантея кинулась к нему на шею и, обняв его, тяжело задышала, зажала ладошкой свой рот, из которого будто пытался вывалиться ком, долго сидевший у неё внутри.
Немного придя в себя, ведьмак похлопал девочку по плечу. Он понял, что Пантея мучается, потому что не может расплакаться, поэтому сказал:
– Поплачь, поплачь нормально. Сейчас можно.
Девочка всхлипнула.
– Всё кончилось. Спасибо тебе. В одиночку я мог бы не выжить.
Пантея разняла руки за его шеей, посмотрела ему в глаза и быстро утёрла нижней частью ладони слёзы со своих щёк.
– Мне? Мне спасибо??? – она снова заплакала и чуть не задохнулась. – Эскель! Да это на тебя! На тебя молиться надо! Ты не умрёшь? Не умрёшь?
Ведьмак не знал, как её успокоить, поэтому просто дал ей поплакать, уткнувшись в его плечо.
– Не умирай, по…пожалуйста…
– И не с такими ранами выживал. Полежу маленько – будет лучше.
Рассветало. Крестьяне осторожно покинули дома и при встрече спрашивали друг друга: «Ведьмак-то с девочкой где? Неужели сгинули?» На вопросы не отвечали: никто не видал ни Эскеля, ни Пантеи. Бабы и девицы всматривались вдаль, мужики собрали совет и обсуждали, где лучше начать поиски. Вдруг один из них заметил в поле две розово-золотые фигуры, высокую и маленькую. Они приближались медленно, устало. Высокая обнимала маленькую за плечо.
– Гляньте, гляньте! Идут!
Фигуры молча приблизились к толпе. В свободной руке ведьмака болтался мешок. Оглядев крестьян, Эскель вытряхнул из мешка обе головы игоши и с одышкой сказал:
– Вот чудище, которое вам вредило. Больше не станет.
Женщины вскрикнули, мужики зачесали в затылках:
– Так головы две, господин ведьмак?
– Всё правильно. Только были они на одном теле.
– Говорите, эти чудища из нерождённых детей получаются? – не выдержав, расплакалась одна баба. – Как только у вас рука поднялась – на ребёнка-то!
– Это был уже не ребёнок, а монстр, который занял его тело, – ответил Эскель, придерживая освободившейся рукой раненый бок.
– И ещё девчонку с собой поволок – вон какая белая стоит! Тоже мне, ведьмак! Один с чудищем не управился! – возмутился кто-то в толпе.
Пантея резко пришла в себя, услышав такие обидные слова.
– Это как же… Он же за вас жизнью рисковал, он ранен, а вы! Да вы знаете, какое это чудище было! Его и вдвоём еле одолеешь!
– Он ещё и могилу Медведихи разрыл, люди! – присоединился к гвалту какой-то мужик. – Я пришёл жинку свою помянуть, а рядом раскурочено всё! Ничего святого у этого ведьмака нет! Теперь иди знай, не потревожил ли он наших успокойников своей грязной магией!
– Обычное дело, – процедил девочке ведьмак, согнувшись от раны, – опасность миновала, а платить не хочется.
Слёзы сами собой проступили на глазах девочки.
– Вы же говорили, что в долгу не останетесь! Лжецы! Не надо было вам помогать!
– Гляди, а я-то думала, девчонка воспитанная, – покачала головой одна старуха. – А она вон как на взрослых кричит!
Ещё один крестьянин добил всех фразой:
– Девчонку у ведьмака забрать надо. Ещё как бы не снасильничал – то-то я думаю, чего он, харя бандитская, её с собой таскает! Где это видано, чтоб ведьмаки не одни ходили?
– Точно, – поддакнули многие. Кто-то даже взял Пантею за руку, но она оттолкнула этого человека и прижалась к Эскелю:
– Не смейте! Не смейте! Не останусь я с вами! Сволочи вы двуличные! Вы и ногтя ведьмака не стоите!
– А ты нас с ублюдком не равняй!
Эскель ничего никому не ответил – не в первый раз ему так щедро платили за спасённые жизни – только свистнул коня и пошёл ему навстречу, держа Пантею за руку.
– Сейчас ведь девчонку уведёт! Братцы, аль одного ведьмака вместе не одолеем? – мужики начали хвататься за вилы и топоры.
Пантея чуть не задохнулась от возмущения:
– На раненого гуртом нападать – так сразу герои, да? А с чудищем так же слабо́ было справиться? Вы ещё и тру́сы!
Мужики после таких обидных слов пошли с оружием на спасителей деревни, но Эскель успел закинуть Пантею на коня, запрыгнул сам и что было силы ткнул Славку пятками в бока. Конь помчался мимо крестьян, кого-то задев копытами, и вскоре село скрылось позади.
========== Праздник жизни ==========
В разболевшейся голове Пантеи крутились самые отменные ругательства, какие она только успела выучить за время жизни с крестьянами. Она держалась за ведьмака сзади, и он слышал, как она шмыгала, стараясь не расплакаться. Надо было бы с ней поговорить, подбодрить как-нибудь, только не было сил: раненый бок заживал хорошо, но от общей кровопотери часто прыгали перед глазами тёмные пятна, и все силы уходили на то, чтобы не свалиться с лошади.
Приходилось часто пить эликсиры, и Эскелю вспомнилось, как он однажды перестарался с этим делом, когда впервые в жизни, будучи совсем юным, убил оборотня. Тот напал на него, пока сам Эскель осматривал лес в поисках заказанной эндриаги. Нападение было внезапным. Волколак укусил юного ведьмака за ногу, о чём теперь напоминал почти незаметный шрам. По неопытности Эскель перегрузил организм эликсирными токсинами – до такой степени, что не успел выпить «Белый мёд» и отключился после победы над оборотнем. Когда он очнулся, на месте волколака лежал полуголый мужчина с такой же раной у сердца… Помнится, с неделю Эскель ходил сам не свой, переживая из-за того, что по сути убил человека…
Через некоторое время, когда ведьмак уже поправился, а девочка более-менее отошла от душевного клокотания, дорога привела ездоков в небольшой город. Слишком шумный город: на улицах было очень-очень много народа. Все были весёлые, нарядные, отовсюду слышался смех. Из каждого закоулка журчала заводная музыка и доносились такие вкусные запахи, что даже у дважды обедавшего разыгрывался аппетит.
В городе был праздник, и он ощущался всей душой: какими бы ни были горожане, сегодня они сияли доброжелательностью, и казалось, что никто из них не способен ни на какое злодейство.
– Гражданин, на лошади в город нельзя! – предупредил ведьмака стражник, у которого шлем по-праздничному был украшен длинным фазаньим пером. – Тут недалеко стойла есть.
– Охраняются?
– Да, но нужно будет заплатить деньгу.
– Что за праздник тут у вас?
– День основания нашего города!
Эскель отправил Славку в стойло и кинул стражнику, приставленному смотреть за лошадьми, пару положенных монет.
– Славка, не скучай! Мы ненадолго расстанемся, – ведьмак погладил коня по шее и пошёл вместе с Пантеей по улицам.
Эскель стал немного проникаться духом праздника: навстречу ему шли нарядные улыбчивые девушки, никто не смотрел на него с открытым презрением и не обзывался приблудой или мутантом – сегодня горожанам было не до того. Одна девица приглянулась особенно. Ведьмак даже захотел подойти познакомиться, но вспомнил о своём шраме, вздохнул и махнул рукой. Ладно, не надо портить ей праздник – испугается ещё.
Пантея чувствовала себя не совсем комфортно среди такого количества людей, и даже несколько добродушных улыбок в её сторону не смогли отвлечь от грустных мыслей. Наоборот: она смотрела на всех исподлобья и думала: «И эти такие же. Сейчас улыбаются, а потом с топором на тебя пойдут!»
– Граждане, не проходите мимо калачей! Свежие, румяные, только что из печки!
– На кон ставим старинную статуэтку в виде эльфа! – доносилось из закоулка, где собралось много мужчин. – Надо ещё пару участников!
– Кто обыграет нашего кузнеца Янека в гвинт, получит от него в награду меч его работы! Делаем ставки, господа!
– А вот кому квашеная капуста? Чтобы в животе не было пусто!
Эскель отвёл от своего рта чью-то руку с квашеной капустой и посмотрел на статуэтку эльфа, которую разыгрывали в кулачных боях. Захотелось выиграть её для Пантеи. Он-то уже привык к неблагодарности, а для неё – потрясение, и сражение с игошей – тоже. Надо её чем-то порадовать. Ведь она всё-таки ребёнок, хоть и серьёзный.
К его заявке на участие отнеслись двояко: кто-то был против и считал, что бороться с мутантом нечестно, он же выносливее других. Кто-то, наоборот, обрадовался: а ну как взять и одолеть ведьмака – ведь какая слава на весь город! Спорили участники и пришли к выводу, что боям с Эскелем быть. Только у всех был уговор снимать куртки, чтобы никто не спрятал нигде оружие.
Эскель закатал рукава своей серой рубахи и посадил девочку наблюдать за боями:
– Следи за ударами, думай, как их наносят и как лучше от них уклоняться.
Пантея кивнула. Она просмотрела все бои с ведьмаком. Против него выходили отдохнувшие соперники, в то время как он дрался без перерыва, и всё равно он одолел всех. Честно одолел: за этим следили самоназванные судьи. Эскель собрал в равной мере аплодисменты зрителей и недовольные взгляды проигравших и указал Пантее на статуэтку:
– Бери, это тебе!
– Мне?!
Девочка взяла подарок и наконец-то улыбнулась. Статуэтка была хороша: эльф был одет в красивые длинные одежды и стоял, опустив подбородок и закрыв глаза, будто покорился чьей-то воле. От всего его облика веяло далёкой стариной, и это делало статуэтку ещё более привлекательной и ценной.
Пантея шла дальше уже довольная.
– Не хочешь поесть? – спросил Эскель девочку.
– Было бы неплохо, только у нас из припасов одни сухари.
– Мы в городе. Тут много мест, где можно поесть.
– То есть приготовить?
Эскель улыбнулся:
– Нет, сегодня для нас приготовят другие люди.
– Это же дорого, наверное!
– Да ладно, сегодня мы гуляем! Пойдём: у всех праздник – пусть и у нас будет тоже.
Пантее стало любопытно.
– Пошли!
Нашли приятное место с бардами и площадкой для танцев. Заказали жареного поросёнка и картошки, а на запивку – для Эскеля вино и малиновый сок для Пантеи. Пока повара трудились, ведьмак потянул девочку к столу, за которым собрались игроки в гвинт. Колода у него была паршивая, да и карта, мягко говоря, не шла: продул две партии и больше играть не захотел. Хорошо хоть ставки были небольшие, не жалко было проиграть.
В то время как он играл, Пантея расспросила стоящую рядом горожанку о правилах гвинта. Та рассказала ей далеко не всё, но так увлечённо, что девочка допустила соблазнительную мысль попробовать сыграть самой, только колоды у неё не было. Пришлось только вздохнуть.
Эскель с девочкой снова сели за стол: принесли их заказ. Ведьмак налил себе вина и поднял кружку:
– Ну, несмотря на всё, мы с тобой сделали очень хорошее дело: устроили целой деревне настоящий праздник жизни. Отметим! – Эскель залпом глотнул напиток и принялся за поросёнка.
Пантея пригубила малиновый сок, ссутулилась и нахмурилась:
– Лучше бы они так и оставались, так им и надо!
– По крайней мере, это будет на их совести, а не на нашей. И в любом случае наши старания были не зря.
– Да… Мне маменька всегда говорила, что самое страшное – это когда ты лезешь вон из кожи, а всё напрасно… Она с папенькой мечтала спасти Темерию… и тоже напрасно. А ведь это моя родная страна, страна моих предков. Нельзя человеку без родины… Слушай, Эскель?
– Ну?
– Вот Геральт – из Ривии…
– Не совсем. Его королева Ривии посвятила в рыцари, вот он и стал так зваться.
– А ты откуда?
Ведьмак крепко задумался. Ему никогда не давали никаких прозвищ, а откуда он родом – уже сам не помнил.
– Меня в ведьмаки мальчишкой забрали, не помню даже. Помню только, что там были горы…
– Надо это срочно исправить! – заметила Пантея серьёзно. – Давай ты будешь… Эскель из Синих Гор? А? Звучит!
– Пожалуй, – согласился ведьмак и улыбнулся левым уголком рта. – А ты тогда Пантея из Темерии?
– Но я же не ведьмак, да и не могу им быть: я же девочка!
– А с игошей мы боролись всё-таки вместе.
Тут охотник на монстров почувствовал, как в который раз дёрнулся ведьмачий медальон. Эскель уже осматривал гостей – магов среди них не было, чудовищ тем более. Если только допплер где-то неподалёку скрывается? Странное дело.
Пока они беседовали, на сцену вышел толстенький бард в берете с павлиньим пером и стал настраивать лютню. Пантея никогда раньше не слышала пения бардов, поэтому стала следить за каждым движением певца и забыла про кусок мяса в руках.
– Дамы и господа! – бард учтиво раскланялся на все стороны. – Сейчас вашему вниманию будет представлена баллада, прозванная в народе «Серый взгляд»! Се творение знаменитого мастера Лютика и его дражайшей супруги Цираночки!
Гости постарались не шуметь. Из уважения к выступающему Эскель и Пантея перестали жевать и сосредоточились на слухе.
Бард запел, быстро перебирая струны:
Расскажу историю одну,
Ни в одном из слов не обману!
Я встречал дочь графа меж солдат —
Ту, что имела грустный серый взгляд.
Всех она оставила подруг
И взяла отцовский старый лук,
И пошла в суровый спецотряд
Та, что имела грустный серый взгляд.
Девочка вдруг распахнула свои тёмные глаза пошире, быстро глянула на Эскеля, а потом снова на барда.
И метала стрелы, как гроза
Светом молний режет небеса,
Позабыв про девичий наряд,
Та, что имела грустный серый взгляд.
Тень войны накрыла старый мир,
Но суровый смелый командир
В бой пошёл, ломая цепь преград
С той, что имела грустный серый взгляд.
Я с тех пор её и не встречал.
Может быть, погибла от меча
И ушла, как многие, вослед
Той стране, что уже на карте нет…
– Эскель… Это же… Это же про маму с папой! Правда! – глаза девочки увлажнились. – Только мама – баронесса. Маменька рассказывала, что Лютик был с ними на корабле, а ещё он навещал её, когда она пряталась от каэдвенцев! Мама… у неё были серые глаза…
По щеке Пантеи быстро сбежала слеза, которую она сразу же утёрла нижней частью ладошки. Бард заметил это и улыбнулся, подумав, что он хорошо исполнил песню, раз слушатели плачут.
Ситуация тронула Эскеля. Захотелось найти подбадривающие слова.
– Знаю я Лютика. Знаешь, что он мне сказал? Тот, о ком сложена песня, будет всегда жив.
Девочка посмотрела ведьмаку прямо в глаза:
– Правда?
– Да, он так сказал.
– Значит… Значит, всё-таки они старались не напрасно!
– Не напрасно. Знаешь, я всё хотел тебе сказать… Я же тоже встречался с твоим отцом. В Каэр Морхене, когда мы все бились с Дикой Охотой.
– Как? – девочка опять заглянула ему в глаза. – Значит, я была там, где сражался мой отец?
– Да, и сражался доблестно. Помянем его и твою маму. Чувствую, хорошие они были люди.
– Лучшие!
Оба, не чокаясь, подняли кружки и выпили каждый своё.
– О Геральте тоже много баллад сложено этим самым Лютиком, – подумав, с грустью сказала девочка и посерьёзнела. – Слушай, Эскель… а тебе не грустно оттого, что ты… ну, не Геральт? Тебя не воспевают в балладах, о тебе вообще мало кто знает, а ведь ты ведьмак не хуже Белого Волка.
Никто ещё не задавал Эскелю такого вопроса, но он точно знал, что́ на него надо отвечать.
– Раньше мне бывало завидно, что Геральта и его подвиги знают так много людей. Только знаешь… слава не принесла ему ничего хорошего. Короли пытались заполучить его как опытный меч. Связь Предназначением с Цири привела к тому, что им хотели пользоваться и чародеи. Он в балладах обрёл бессмертие, но в жизни потерял немало. Так что я в этом плане гораздо счастливее Геральта. Я убиваю чудовищ. Я помогаю людям. Если кто-то мне за это благодарен – хорошо, нет – ну и пёс со всеми ними, – закончив монолог, Эскель сделал большой глоток из кружки и хмыкнул. – Опять медальон дрожит. Да что ж такое… Как будто что-то магическое совсем рядом.
Пантея задумалась.
– Ведь раньше такого не было?
– Не было. Тааак… Погоди… Дай-ка мне сюда статуэтку эльфа! – Эскель позвал пальцами к себе.
Девочка достала её из походного мешка. Ведьмак взял статуэтку в руки – медальон завибрировал сильнее.
– Вот значит что! Это от неё такая магия исходит.
– Ого! А что это значит?
– Значит, что не статуэтка это, а настоящий заколдованный эльф. У магов это называется… ммм… артефактная компрессия, да.
– Огоо!!! – у девочки загорелись глаза. – А можно ли его как-то расколдовать?
– Опытный маг может. Только сейчас магов не сыщешь: на них повсюду объявлена охота.
– Неужели он так и останется у нас в виде статуэтки? – с тревогой спросила Пантея. – Он же живой! Пожалуйста, давай найдём мага!
Жаль, что давно ничего не было слышно ни о Трисс, ни о Йеннифэр. Можно было бы обратиться к ним. Теперь остаётся только выведывать вести о местных магах у каких-нибудь лиц, которые могут с ними пересекаться: травниками, спекулянтами, книжными торговцами.
– Попробуем. Только надо действовать осторожно.
Одна нетрезвая горожанка, сидевшая рядом с половиной бутыли мутно-серого самогона и стаканом, услышала их разговор и виновато опустила глаза. Эскель это заметил. Да уж, будешь тут осторожным!
Горожанка встала, зацепила локтём стакан, и он упал на деревянный пол. Шатаясь по знатной амплитуде, она подошла к столу Эскеля и Пантеи. Женщина не была магичкой, ведьмак бы это почувствовал.
– Можно прис-сесть?
– Прошу, – ведьмак указал на скамейку рядом.
– Я извиняюс-сь, но я ус-слышала ваш разговор, – женщина перешла на шёпот. – Одна магесса ж-живёт за городом, на болотах. Только… – в глазах горожанки появилась настоящая большая печаль, – отправляйтесь к ней б-быстрее. Мож-жете не успеть…
– Она уезжает? – спросила Пантея.
Женщина пьяно улыбнулась, хотя глаза у неё по-прежнему оставались виноватыми и грустными.
– Нет, дев-вочка, тут другое… Поторопитесь.
Горожанка закрыла лицо руками, и сквозь её пальцы было видно, что она заплакала.
– Ведьмак, – обратилась она к Эскелю, не открывая лица. – Пожал-луйста, скажи ей, что Марта п-просит простить её… если можно…
Говорит ли она правду? Доверие людям – всегда риск. Ведьмак решил рискнуть:
– Где точно она живёт?
Женщина, насколько могла в своём состоянии, описала дорогу до жилища магессы.
========== Кто слабее? ==========
– Эскель, слышишь?
В глубине болота раздавались грубые мужские голоса:
– Да поджигай уже!
– Больше ничего не выдаст: отключилась. А, не, очнулась! Ну, так и будешь молчать?
В ответ раздался слабый хрип. Эскель и Пантея, спустившись с коня, подкрались поближе и увидели семерых охотников за колдуньями, которые окружили столб со светловолосой магичкой в изодранном платье. У основания столба лежал сухой хворост.
– Говори, *** колдовская, где ещё чародеи скрываются? Молчишь? Ну ничего, Вечный Огонь развяжет тебе язык!
– Они же сейчас её сожгут! – ахнула девочка, глядя на магичку. – Эскель, надо помочь!
Эскель и сам знал, что надо. Охотники поиздевались над девушкой достаточно: у неё не было ногтей на окровавленных пальцах, спина была иссечена кнутом настолько, что кожа разворачивалась лоскутами, а на ляжках с внутренней стороны расплылись большие жёлто-сизые синяки. На руках магички виднелись двимеритовые кандалы: она даже не могла себя защитить…
«Семеро *** охотников на одну магичку – значит, боятся её. Кто из них слабее, спрашивается? Как бы её освободить?» – размышлял ведьмак.
– Подкрадись сзади и попробуй снять с неё наручники. Я прикрою, – прошептал он Пантее, а сам вышел с мечом наготове в сторону охотников.
Эскель молча загородил собой столб с девушкой.
– Ты ещё, ***, кто такой? – один из охотников плюнул и уставился на ведьмака. – Пшёл отсюда, не мешай праведному суду!
– Праведному? – переспросил Эскель. – Это когда семь мужиков одной бабе ногти вырывают?
– Это не баба, а *** колдунья!
– Э, народ! Это ж ведьмачий выродок! Они все с магичками ***, вот он и полез её защищать! Все они одного *** семени!
– Нет, есть разница, – ответил Эскель и посмотрел на охотников так, что многим стало не по себе. – Ведьмаков не так приятно пытать!
С этими словами ведьмак кинулся на охотников, которые тоже уже доставали мечи. Пока он практиковал навыки борьбы с несколькими противниками одновременно, стараясь не открывать обзор на колдунью, Пантея сообразила, как открыть кандалы, и освободила магичке руки. Та бессильно упала на ворох хвороста. Отдышавшись, она поднялась на подламывающихся руках и по-звериному посмотрела на охотников. Её дрожащие губы начали шептать заклинание. Эскель заметил это и, отбив очередной выпад, кувырком подкатился к столбу и загородил собой магичку и Пантею.
– Закрой глаза! – тихо сказал он девочке. Она поняла по интонации, что сейчас будет что-то страшное, и послушалась. Через секунду девочка услышала треск огня и дикие мужские вопли. Ведьмак видел, как охотники превращались в пепел от магического пламени. Магичка продолжала шептать заклинания до тех пор, пока от обидчиков не остались только кучки этого пепла. Потом она рухнула на четвереньки около одной кучки, с озлобленным удовольствием смешала её с болотной грязью и страшно прокляла на Старшей Речи. После этого она растянулась на земле и стихла.
Эскель осторожно подошёл к девушке и потрогал пальцами шею. Пульс бился, что было похоже на чудо: магичка могла уже много раз умереть от болевого шока. Ведьмак поднял девушку так, чтобы спина была кверху, и понёс в её хижинку неподалёку.
Ночь была тяжёлой. Попытки дать очнувшейся магичке хоть немного поесть успехом не увенчались: девушка просто лежала и смотрела перед собой, иногда смачивая подушку тёплыми слезами. Уставшая Пантея калачиком свернулась поближе к очагу и уснула, а Эскель сидел около пострадавшей. Он обработал ей раны на спине и руках бурой заживляющей настойкой, которую нашёл на тумбочке недалеко от кровати – магесса не издала ни звука, хотя при таких ранах безболезненно лечиться невозможно.
