Текст книги "Призвание (СИ)"
Автор книги: Фрея Пириамова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
– Это можно, пусть пока с сынишкой моим поиграет.
Ведьмак отправился в сторону рыночной площади.
Когда он пришёл, на рынке уже было пусто. Торговцы свернули свои палатки и разошлись по домам. Только сумасшедший маг никуда не уходил, подпирая собой стену цирюльни. Завидев Эскеля, он направился навстречу ему. Ведьмак хотел деликатно отойти подальше, но не успел: маг буквально бросился ему под ноги.
– Пожалуйста! Пожалуйста! Я говорю правду!
Эскель попробовал наложить Аксий, но не вышло: на магах знак срабатывает от случая к случаю.
– Хорошо, хорошо, я тебе верю, – как можно спокойнее сказал ведьмак, чтобы усыпить бдительность мага. Тот зарделся.
– Хоть кто-то меня услышал! Я помогу вам подготовиться! Найдите меня через два года! Нет! Через полтора! Всё будет через полтора года! Нельзя перекладывать время из одного кармана в другой! Я дам вам знаки: я заставлю цвета кричать! Красный будет петь высоко, как соловей, а фиолетовый басить, как простуженная собака!
– Хорошо, хорошо, – Эскель старался делать вид, что действительно обещает прийти.
– Бледная вдовушка потеряла мужа, но я сведу её с новыми!
Маг от радости закричал и пошёл плясать на площади. Из окна цирюльни кто-то вылил на него целый таз мыльной воды, сдобрив процесс отборной бранью. Маг скривился и выжал свою чудаковатую рубаху.
– Ты где живёшь? Я тебя провожу, – предложил ведьмак, которого снова покоробило такое отношение к больному.
Однако провожать не пришлось: к ним подошла миловидная девица в длинном сарафане и белом фартуке и мягко взяла мага за руку:
– Гинэль, золотой мой, хватит Вам гулять. Скоро ужин подавать будем, пойдёмте. Вам же надо подкрепиться для дальнейших исследований?
– Да, да, я уже иду. Столько всего предстоит сделать!
– Ступайте, я Вас нагоню, – сказала девица, и когда сумасшедший отошёл на некоторое расстояние, обратилась к Эскелю. – Он Вам не сильно помешал? Уж и надели на него двимеритовый ошейник – всё равно сбегает. Раньше ещё хуже было: он заклинания телепортации использовал. Вы не подумайте, он не всегда таким был. Просто не смирился с тем, что подожгли его дом, ещё задолго до всеобщей охоты на ведьм. До сих пор воображает, что продолжает изучать магию. Хрупок разум человека, правда?
– Правда, – согласился ведьмак, а сам залюбовался свежестью лица девушки.
Девица напоследок улыбнулась, догнала своего подопечного, и они скрылись за поворотом.
Вздохнув, Эскель снял решётку и спрыгнул вниз.
Боги, до чего же там воняло! Неужели города, оплоты человеческой цивилизации, строятся исключительно на смраде?
Эскелю с его обострённым чутьём было втрое хуже, но он не мог позволить себе завязать лицо чем-нибудь, чтобы не сбиться с запаха «чудишша». На стенах канализации присохла слизь серо-зелёного цвета, такие же следы были по краям бордюров, между которыми текла грязная холодная вода. Сюда явно кто-то заползал. Ведьмак растёр слизь на кончиках пальцев. Риггер. Точно, его вонь. Был здесь пять дней назад, а сейчас жиреет где-то в другой части Калькара. Каков его возраст? Размер? Надо найти слизь посвежее, чтобы понять.
Чтобы потом не тратить время на восстановление обратного маршрута, Эскель привязал к выступавшему из стены камню хвостик старого засаленного клубочка из тонкой, но крепкой пряжи, и пошёл вглубь смрадного лабиринта.
Через некоторое время пришлось выпить «Кошку», чтобы лучше ориентироваться в темноте. Туда, куда углубился ведьмак, уже почти не пробивался свет. Запах слизи свежел: риггер ползал здесь день-два назад.
Сзади приближались торопливые шаги. Утопец? Эскель выхватил серебряный меч, но тут уловил среди вони запах корня мандрагоры. Увидев, что к нему спешит Пантея, он чуть не сматерился, но выдержал и выругался шёпотом:
– Холера тебя возьми, Пантея! Какого ты сюда залезла?
Девочка, зажавшая пальчиками одной руки нос и державшая в другой нитку от клубочка, громко издалека оправдалась:
– Я подумала, вам помощь нужна. Ведь если вы умрёте, кто меня в Туссент отведёт?
– Тише ты! Я как-то ухитрился дожить до своих лет без твоей помощи. Быстро ушла отсюда!
– Не пойду! – девчонка топнула ногой.
Вдали послышались гул и брызги воды. Холера, риггер услышал добычу! Эскель мог бы убить девчонку одним взглядом, если бы умел.
– Ой… – выдохнула Пантея.
– Зажмись в тот угол! Живо!
Пантея бросилась спасаться бегством, куда ей указали. Эскель сложил пальцы в знак Игни и пожалел, что у него нет при себе «Грома». Сходил один на разведку! Теперь придётся импровизировать.
Щупальце, выкинутое из прохода, в щепки разнесло бочку рядом с ведьмаком, но он успел сориентироваться и отпрыгнуть в сторону. Второе щупальце разбрызгало слизь со стен и кое-где выбило камни. Девочка широко распахнула глаза, представляя, какое же чудище само, если у него такие здоровые щупальца!
Из прохода на ведьмака понеслась тёмная зубастая туша. Прямо в морду монстру прилетело пламя от знака, и туша отпрянула назад. Пламя подхватилось на чём-то горючем, что вылилось из разбитой чудищем бочки, и быстро поползло по воде, освещая всякую сброшенную дрянь и забитую в угол Пантею. Опасаясь поджечься, девочка выбежала из укрытия и спряталась за выступом из стены. Щупальце разгневанного чудовища садануло по этому выступу, что заставило девочку вздрогнуть и вжаться в стену, но он выдержал. Эскель отрубил ещё два щупальца.
«Сколько же ты тут жирел, паразит?» – думал он о риггере.
Пока ведьмак кружился в смертельном танце с монстром, Пантея немного пришла в себя и заметила, что тварь болезненно реагирует на огонь. Вспомнила, как деревенские охотники иногда ходили на зверя с подожжёнными стрелами. Ей было страшно за себя, но ещё больше – стыдно перед Эскелем. Она твёрдо решила исправить свою ошибку и помочь. Оторвав от подола платья немножко ткани, она намотала её на наконечник стрелы, а потом подожгла стрелу над огнём, который по горючему дополз до неё. Прицелившись, Пантея выстрелила в чудище. Урона она не нанесла никакого, но риггер отвлёкся на новый источник угрозы и повалил всей тушей на неё. Девочка поняла, что сделала большую глупость и сейчас поплатится за это. Пламя озарило серо-фиолетовую кожу риггера, через которую просвечивались его внутренности: извилины мозга, кишечник, сосуды. Пантея смотрела на них и чувствовала, что у неё окаменели ноги и она не в силах бежать.
Эскель тремя лихими прыжками нагнал монстра. В четвёртом прыжке он со всей силы засадил меч туда, где просвечивался мозг, и риггер хаотично заплескал культями щупалец вокруг себя. Ведьмак крепко держался за меч, стараясь не свалиться, хотя его сапоги предательски скользили по слизи твари.
Чудовище резко обмерло, и Эскель всё-таки поскользнулся и рухнул лицом в самую жижу. Хорошо хоть пламя успело выгореть. Отплевавшись, ведьмак поднялся и грозными шагами пошёл на девочку. Та крепко вцепилась в выступ так, что ноготки оставили на нём заметки, и стояла как каменная.
Эскель не нашёл слов, чтобы выразить своё возмущение и опасение за жизнь дрянной девчонки, поэтому отвесил ей знатный подзатыльник, от которого она тоже свалилась в мерзкую вонючую воду.
Из люка на рыночной площади они выбрались очень красивыми и ароматными. Собака стражника, обходившего рынок, заскулила и попыталась спрятать нос под лапами, а её хозяин закрылся рукавицей:
– Святой Лебеда, как же вас угораздило туды попасть!
Эскель молча, как и всю дорогу до люка, поднял перед стражником сетку с частью головы убитого риггера.
– Ясно. Вонючая у вас работёнка, у ведьмаков.
Стражник с пониманием указал большим пальцем за собой:
– Баня в квартале отсюда.
– Спасибо.
– Спасибо… – низеньким голоском повторила Пантея. Эскель посмотрел на неё так, что она, икнув, опять замолчала.
– Мастер ведьмак, ваша девочка пропала!
Комендант в тревоге выбежал навстречу Эскелю, но, учуяв неповторимый аромат сточных вод, предпочёл не приближаться.
– Представляете, она моего сынишку уговорила играть в прятки, а как тот закрыл глаза и стал считать до ста, убежала! Ну ничего, я все караулы на уши поднял – отыщут, дайте только время!
– Нашлась она, – кратко ответил Эскель и подзатыльником заставил девочку выйти из-за спины на всеобщее обозрение. Та стояла с опущенными глазами и вся красная.
На лице коменданта смешались облегчение и негодование:
– Вот сыкушка мелкая! Весь город из-за неё бегает, как савраска, а она за ведьмаком в канализацию увязалась! Мастер ведьмак, я бы её выпорол, честное слово. Только сперва её отмыть надо, чтобы найти, где у неё задница!
Стражники, стоявшие рядом с комендантом, расхохотались в голосину, Эскель усмехнулся, а девочка замерла, думая, куда бы сбежать, чтобы не попало по пятой точке.
По пятой точке ей не попало: ведьмак и девчонка четыре часа в бане отскабливались в разных комнатах от вони, а как только добрались до постелей, оплаченных в постоялом дворе комендантом(он ощущал вину за то, что недоглядел за девчонкой), сразу уснули мертвецким сном.
========== Прятки с Бабой-Ягой ==========
Наутро комендант, отдавая заслуженную награду, посоветовал ведьмаку сходить в деревню Бабьи Лясы, что была за лесом к северу от Калькара: местные жаловались на «собак с уродливыми человечьими мордами», которые завелись недалеко от кладбища. Отчего ж не сходить? А ещё лучше – съездить: денег теперь на нового коня должно было хватить. Только ни один скакун на конюшнях Эскелю не понравился. Выбирать толком было не из чего, потому что лучших коней забрали на поля сражений. Локальные войнушки не стихали до сих пор…
Почти всю дорогу до деревни Пантея и Эскель не разговаривали. Девочка думала, что ведьмак на неё сердится, а тот просто молча анализировал происшествие с риггером. Всё было непросто. Девчонка увязалась следом, хоть он и запретил – это плохо. Однако то, что она выстрелила в монстра и отвлекла его, сыграло на руку. В то же время, если бы не скорость и опыт Эскеля, этот маневр был бы напрасен: риггер сожрал или задавил бы девчонку. Ещё ведьмак не понимал, как может такой маленький человек докумекать поджечь стрелу, заметив, что риггер не любит огня. В общем, ведьмак сам не знал, ругать девчонку или нет. Да и почему он должен? Он в воспитатели, собственно говоря, не нанимался.
В лесу их застала гроза. Она наползала давно, но трудно было определить точно, будет она или нет. Всё-таки разразилась, хорошими крупными каплями и яркими молниями. Ветер подключился позже.
Стало труднее ориентироваться. Пантея промокла до ниточки. Глядя на неё, жалкую и облезлую, Эскель размышлял, где бы укрыться, и скоро заметил вдалеке тёмное пятно, по очертаниям похожее на дом. Значит, село не так далеко, как показывали на карте. Только почему в окнах не горит свет? Все спят?
Они дошли до пятна, которое оказалось охотничьим домиком. Эскель дёрнул за ручку, и выяснилось, что дверь заперта.
– Эй! – он постучался. – Кто тут есть?
– Ты нас не выманишь, хитрая Баба-Яга! Уходи отсюда! – ответил задорный мальчишеский голосок.
Ведьмак немного улыбнулся.
– От рождения я не баба и не яга.
– Не верю! Вдруг ты себе у кузнеца сковала голос, как у мужика?
– Вы там козлята, что ли? – встряла продрогшая Пантея. – И волк в этой сказке себе тоненький голосок делал, а не мужиковый. Думать надо!
За дверью сняли засов, и в щёлку высунулся нос и глаз.
– А ты ещё сказки знаешь? Мы тут сидим почти целый день, скучно до ужаса!
– Знаю. Впустите?
Мальчишка открыл дверь пошире, и ведьмак с Пантеей вошли внутрь. Было темно, в углу возился кто-то ещё. Эскель разглядел рядом с возившимся свечку и зажёг её Игни. В углу был тоже мальчишка, тёмно-рыжий и в веснушках, как его брат, только помладше. Увидев страшный шрам на лице ведьмака, парнишки замолчали. Чтобы они его не боялись, Эскель как можно дружелюбнее спросил:
– Что сидите здесь?
– Тут Баба-Яга где-то шастает, – объяснил ведьмаку старший. – Мы с братом пошли ягод поискать, тут в кустах – шнырь! – бабка очень страшная, титьки по пояс висят, и ногти она не стрижёт. Мы давай бежать, забежали в этот дом, а она знай себе рядом ходит, стены скребёт да выманивает противным таким голосом. Иржек даже от страха заревел.
– Не ври, не ревел я, – оправдывался брат в углу. – Сам-то от испуга впереди бежал – пятки сверкали!
– Потому впереди, что старше и сильнее! – старший присмотрелся к Эскелю. – Дядь, раз у тебя глаза, как у кота, ты в темноте видишь хорошо? Видал эту Бабу-Ягу рядом?
– Не видал. Ты мне, парень, скажи, нет ли здесь поблизости кладбища?
Мальчишка насторожился.
– Тебе зачем это?
– Это пан ведьмак, – снова вмешалась девочка. – Он Бабу-Ягу живо уговорит! И собак страшных тоже.
Из угла донеслась реплика:
– Дурище, не мог догадаться сам? Аль забыл, как тятька нам про ведьмаков рассказывал? Сито у тебя, а не память!
– Чего эт я не догадался? Догадался я, – попытался отговориться старший. – Есть кладбище, подальше в лесу.
«Значит, кладбищенская баба», – поставил диагноз чудовищу Эскель.
– Так, ребятишки, – ведьмак встал и приготовил меч. – Я на разведку. Дверь на засов. Всем сидеть тихо.
– Угу, – девочка, растерев замёрзшие плечики, залезла в мешок с провизией, чтобы достать орехов: мальчишки ведь видели весь день голодные.
– А скаазку? – заканючил братец в углу.
– Будет. Про ведьму и пряничный домик! – пообещала Пантея.
Искать следы в дождь – то ещё занятие. Эскель блуждал по лесу больше часа, прежде чем нашёл волос кладбищенской бабы, зацепившийся за куст. Судя по его длине, ей было уже много лет. Поэтому ребятишки и смогли от неё убежать: она потеряла прежнюю ловкость. Впрочем, это не означало, что Баба-Яга не опасна.
Волос был оставлен недавно. Эскель смазал меч маслом от трупоедов и пошёл по остаткам запаха, которые ещё не успел смыть дождь. Запах вёл к домику, где укрылись ребята. Холера, надо бы поспешить туда. Но рядом слышалось урчание гулей, и они не заставили себя ждать: из чащи на ведьмака понёсся голодный трупоед, а вскоре подтянулись ещё пятеро.
– Ещё, ещё давай!
– Ну… давайте тогда про Журавля и Цаплю?
– Не слыхал.
Мальчишки прилегли на пол, Пантея сидела на корточках и старалась в лицах изображать сказочных персонажей. Только она дошла до первого отказа Цапли на предложение руки… нет, крыла и сердца Журавля, как снаружи послышалось шкрябанье по стенам. Все трое вскочили на ноги.
– Пан ведьмак, это ты? – спросила в темноту девочка.
Ответа не было. Стало жутко от понимания того, что Баба-Яга вернулась. Шкрябанье приблизилось по стене в сторону Пантеи.
– Ну вот, теперь она по голосу поймёт, что мы здесь, – заругался шёпотом мальчик.
Шкрябанье прекратилось. Старший мальчик взял в руки обломок рукоятки от грабель и закрыл собой брата. Пантея взяла свечку. Послышался шорох ближе к полу. Земля на полу задрожала.
– Подкоп делает! – прошептал старший брат. – Что делать будем?
– Мамка! – пискнул младший.
Девчонка огляделась по сторонам и увидела на полу старую засаленную тряпку. Пришла идея.
– Сделаем факел, может, отпугнём. Дай сюда деревяшку.
Пока Пантея делала факел, мальчишка нашёл среди хлама ещё ржавый ножик. Подготовившись, ребята замерли в ожидании прорыва Бабы-Яги.
Из-под земли сначала показалась когтистая лапа. Принялась ощупывать место рядом с собой. Старший брат вобрал в грудь воздуха и вонзил в лапу ножик. Чудище заревело от боли, заметалось, и от этого земля пола осы́палась быстрее. В домик заглянула страшная косматая голова. Девочка ткнула ей факелом в глаз. Баба, ослепнув, вскинула руки и оцарапала Пантею когтями по лицу. Девочка вскрикнула и швырнула факел в неё, и тряпка соскочила с него, прилипнув к волосам на голове монстра. Волосы заполыхали, но ненадолго: они были мокрыми.
Старший брат быстро открыл засов, вытолкнул младшего за дверь, а затем вытащил за руку и Пантею. Кладбищенская баба, воя на самом верхнем регистре и ничего не видя из-за тряпки на глазах, заметалась по дому.
Ребята бежали, не разбирая дороги, пока младший не заметил дерево, на которое удобно залезть. Подсадив его повыше, старшенький помог забраться девочке и только потом влез сам. Он успел вовремя: баба прибежала на их запах и стала кружиться у дерева, страшно выкрикивая ругательства на своём непонятном языке.
– Боги, где же пан ведьмак? – простонал младший. – Почему он не идёт нас спасать?
– Разминулся, наверное, с Бабой-Ягой, – предположила Пантея. – Может, он где-то недалеко? Давайте кричать, может, он услышит? Только вместе!
– А если нет? Накличем ещё кого похуже.
Девочка, обнимая толстый сук, посмотрела вниз.
– Куда хуже… Вроде достать нас не должны: высоко залезли.
Прозвучало как аргумент. Все трое хором заорали: «Ведьмак! Ведьмааак!»
Кладбищенская баба попробовала выпустить свой длинный ядовитый язык, только и он до ребят не достал. Тогда она начала от досады грызть дерево и сломала клык. Увидев это, младший позлорадствовал:
– Ага! Тут тебе не сказка про Ивасика Телесика! – и продолжил кричать.
Увидев подкоп и учуяв запах трупоеда в домике, Эскель догадался, что ребята убежали и баба пошла за ними. С одной стороны, это приносило облегчение: значит, ребята живы. С другой – подгоняло бежать по следам, чтобы Баба-Яга не успела догнать добычу.
Ведьмак с мечом наготове поспешил в лес и, когда услышал детские крики, быстро нашёл нужное дерево. Чудище злобно царапало кору, а увидев Эскеля – зашипело.
Бой, сопровождавшийся бодрыми криками ребят с дерева, был длинным и опасным: кладбищенская баба рассвирепела от полуслепоты и от того, что обгорела кожа на голове и болел сломанный зуб, а ещё здорово ориентировалась по запаху и слуху, чтобы пускать своё ядовитое жало. Приходилось уворачиваться.
В конце концов Баба-Яга пала от удара, рассёкшего ей живот. Ведьмак отдышался, огляделся по сторонам и взмахом руки велел ребятам спуститься. Все трое на радостях кинулись его обнимать, а спаситель наконец-то смог до конца выдохнуть: больше всего на свете он не любил, когда от рук чудовищ погибают дети.
Все вместе вернулись в охотничий домик. Мальчишки засы́пали подкоп, Эскель в это время осмотрел раны на лице Пантеи. Были две глубокие царапины внизу правой щеки, кровь от них испачкала верх платья. Останутся шрамы, но это ничего. Главное, чтобы не пошло заражение: кладбищенские бабы ведь не моют рук после того, как разрывают могилы. Ведьмак достал свою заживляющую мазь и предупредил Пантею:
– Будет больно.
========== О людях и зверях ==========
По дороге в деревню Эскель нашёл и взорвал гнездо гулей. Они вырыли его чуть не на самом кладбище. Взрывом он здорово порадовал мальчишек, а вот Пантея к их радости не присоединилась: её раненая щека опухла от ведьмачьей мази, как от флюса, и места вокруг царапин покраснели. Было ужасно больно, но девочка не издавала ни звука – терпела.
– Дядь ведьмак, а что за чудища тут гнездовались? – спросил старший брат.
– Гули.
Название смутило всех детишек.
– Это такие чудища-голуби? Я однажды видал, как гульки налетели на кусок солонины. Улетели – и нет солонины! – рассказал страшную историю младший.
Эскель улыбнулся.
– Не, это не голуби, хотя действуют они так же. Только с трупами.
В деревню они вернулись ближе к обеду. Мать мальчишек, как и они огненно-рыжая, расплакалась и по очереди поцеловала каждого несколько раз, тятька молча покурил и потянулся к ремню – выпороть негодников, из-за которых родители не спали ночь. Только Пантея вступилась за них и, шепелявя от опухшей щеки, рассказала, как мальчишки помогали ей удрать от Бабы-Яги и как старший за младшего был горой. Мальчишки в свою очередь рассказали о храбрости девчонки и позавидовали её шраму: вот ведь память останется на всю жизнь о геройстве! А потом и ведьмака захвалили, в красках изобразив его бой с Бабой-Ягой. После этого тятька поправил ремень на поясе и пожал Эскелю руку, спросив, что он должен ему за сыновей. Ведьмак поглядел на мальчишек и решил, что возьмёт деньги только со старосты. Так отцу парнишек и сказал, на что тот с уважением кивнул головой.
Старшенький, пока родители благодарили Эскеля, успел забежать в дом и принести Пантее самое большое сокровище, что у него было: осколок витража, у которого буйные цвета красиво переливались, если вертеть его на солнце:
– Это тебе! Ты смелая и сказки знаешь! Не то что другие девчонки.
Девочка попробовала улыбнуться, но раненая щека не дала этого сделать. Жаль, что взамен было нечего подарить.
– Спфасибо! А ты не дферёшься, как дфугие мальчифки. И не обзыфаешься дафе!
– Будешь проходить со своим ведьмаком мимо нас, заглядывай. Мамка с тятькой будут тоже рады!
– Спфасибо!
Эскель наблюдал за ними и начинал понимать, что характер у девчонки в общем-то сносный, если её саму не задевать. С мальчишками она подружилась. Вот если бы её оставить в этой семье? Ведьмак отвёл отца парнишек в сторону, рассказал о Пантее и спросил, не согласятся ли они принять девочку к себе. Тятька поглядел на неё, потом на жену, сказал, что супруга уже носит третьего – тут бы своих прокормить. Эскель намекнул, что оставит денег (за риггера заплатили более чем хорошо). Крестьянин сказал, мол, у девочки самой спросить надо, хочет она с ними быть или нет. По его мимике нельзя было до конца понять, действительно он думал о её свободе выбора или выкручивался, не желая чужого ребёнка в семье. Пришлось спросить у Пантеи.
– Послушай, Пантея, – начал Эскель, серьёзно глядя на девочку. – У каждого ребёнка должна быть семья. Такая, где о тебе будут заботиться и где тебе не будут угрожать чудовища. Я бы хотел, чтобы ты осталась в этой семье, – он указал на мальчишек с их родителями. – Белый Волк вряд ли придёт в Каэр Морхен. Но обещаю, что если встречу его, то обязательно узнаю про твоего отца. Расскажу тебе всё, когда приду навестить.
Девочка подумала и ответила, с трудом из-за больной щеки ворочая языком:
– У меня офна семья. Она умефла, но я её люблю и никакой дфугой мне не надо. И я тоже не нужна никакой дфугой семье. Меня фе поэтому из моей дефевни выгнали… Фсё, фто мне осталось – отомфтить, если Белый Волк винофат в смефти папеньки. Поэтому зфесь я не останусь. А уйфёте без меня – убегу и всё фавно буду идти по пятам, до самой кфепости!
На миг Эскелю подумалось, не наложить ли в чёртовой матери на всех Аксий и разрешить ситуацию в свою пользу. Но эффект от знака всегда временный. Очнувшись, девчонка убежит его искать и наверняка попадёт в беду. Ведьмак понимал и то, что узнать правду самостоятельно и услышать её от посторонних – не одно и то же. Откуда Пантее знать, правду он расскажет ей потом от Белого Волка или соврёт, чтобы прикрыть друга детства? Эскель опять вздохнул.
– Ладно, это твоё решение.
Он обратился к тятьке, который опять закурил и находился в некотором смятении от взрослости рассуждений девочки:
– Не наведёшь, у кого коня можно купить?
– У нас во всей деревне только у меня да у старосты лошади, уж старые – вам не годятся. Вот разве в соседнем селе кто продаёт? Это недалеко, денёк пути.
Соседнее многолюдное село было огорожено добротным частоколом и приветствовало всякого входящего объявлением на столбе у ворот:
«БУДЕТ ЛИ КТО В НАШЕМ СЕЛЕ ВЕДЬМАЧЬЕМУ РЕМЕСЛУ ОБУЧЕННЫЙ, МИЛОСТИ ПРОСИМ В ХАТУ СТАРОСТЫ ДЛЯ РАЗГОВОРА ОБ УБИЙСТВЕ ВОЛКОЛАКА»
Эскель не зря ожидал в Нижней Мархии большой работы: ведьмаки, кроме Геральта, давно не посещали её окрестности.
Когда они пришли к нужной хате, деревенский староста, ещё не старый мужик со стрижкой под горшок, протянул Эскелю руку:
– Славомир.
– Ведьмак.
– Это призвание, а не имя. По имени вас как звать?
«Призвание… Сказал-то как красиво», – подумал ведьмак. Сколько лет он занимается своим ремеслом – никто ни разу имени не спросил. Интересно.
– Эскель.
– Значится, вы моё объявление прочли-таки. Про волколака-то.
– Да. Хочу узнать подробности и договориться об оплате.
– Деньгами я не богат. Скопил я всего сорок золотых, но отдам все, ежели волколака… порешите.
– Накинуть бы хоть десятку для ровного счёта.
Староста посмотрел грустными глазами на Пантею. Та кашлянула, но не от смущения: она простыла после ливня. Эскель даже и не подумал о том, что она может заболеть: что значит никогда долго не возился с детьми. Сам он болеть давно отвык – с тех пор, как прошёл Испытание Травами. Зато хоть опухоль на щеке девочки стала спадать и признаков заражения не наблюдалось.
– Понимаю. На дивок всегда много тратишь: сапожки, бусы, сарафаны. Ну, пусть пятьдесят: у мужиков займу.
– Договорились. Так где видели волколака? Как он выглядел?
– Как он выглядит… Обыкновенно, как все волколаки: морда в шерсти, лапищи, как у волка-переростка. Ходит на двух лапах.
– Убивал кого-нибудь?
– Не, пока до этого не дошло. Но ведь дойдёт рано или поздно? Кровь звериная забурлит – и всё, – Славомир стряхнул пепел с самокрутки. – Угоститесь, мастер Эскель?
– Благодарю, ведьмаки не курят. Чудища хорошо чуют запах табака.
– Верно, верно.
– Что ещё про него расскажешь?
– В пирвый… первый раз увидал его, когда мне было годков одиннадцать. При полной луне это было.
– И так долго никто не хотел его смерти?
– Другим что? Думают, не трогает никого, да и ладно. А я как староста опасаюсь.
– Где его видели?
Славомир указал вдаль на высокий холм.
– Вон там. Только раньше полнолуния его там и не ищите: в другое время не появляется.
– Какой-то образцовый у вас оборотень – хоть в ведьмачий учебник помещай.
– Правда ваша, – староста попытался улыбнуться, только у него не вышло. – Что ж, как полная луна взойдёт, порешите его?
– Да. Только до этого ещё пять дней. Нельзя ли у кого здесь остановиться?
– Идите на постой к Ханночке, она моий… моей бабке сестра родная. Только не говорите, что от меня: мы с ней разладились. И вот, передайте ей, – Славомир вручил ведьмаку узелок, от которого вкусно пахло свежим хлебом. – Она отощала, как больная кошка. Боюсь, недолго заживётся…
Эскель понимающе кивнул, и они направились с девочкой к старухе. Она жила ближе к окраине деревни в перекошенном домишке, крытом соломой и окружённом забором из высоких зрелых подсолнухов, у которых полные семян головы опускались от тяжести к земле.
Ведьмак подошёл к калитке и крикнул в сторону окна, где было видно Ханночку:
– Мир в дом, хозяйка!
– Ктой-то?
Старушка пощурилась на калитку, тяжело встала со скамьи и, прихрамывая, пошаркала к гостям.
– Кого там лиший принёс?
– Будь здорова, хозяйка! – вежливо продолжил ведьмак. – Не пустите ли странников пожить на несколько дней?
– Идите к лишему, приблуды! В доме в одном углу голь, а в другом нищета, а тут ишо пожить просются, дармойиды.
– Чего она обзывается? – нахохлилась девочка.
– Тише. Уважаемая, мы же не с пустыми руками к вам! – Эскель развернул узелок с хлебом, от которого пошёл такой дух, что дровосеки в соседнем лесу бросили бы работу и прибежали бы на запах. Аромат свежего хлеба подействовал магнетически и на старуху, которая уже обернулась идти в дом.
– Ладно, лиший с вами, живите.
Пантея, шмыгая носом, сходила за водой к колодцу: не всухомятку же старухе есть хлеб. Нашла около ничейной яблони несколько хороших яблочек, принесла их тоже. Пообедали они все вместе на свежем воздухе, только Ханна нарезала яблочко ножиком, а не кусала. Дожевав мякиш, она подобрела:
– Хлиба свижего не идала давнинько, уважили вы меня.
– Это не мы, это… – начала девочка.
Эскель незаметно дёрнул её за рукав, и Пантея вспомнила, что староста просил не говорить о нём.
– Это… женщина одна хорошо хлеб печёт.
– В молодости я тоже хлиб пекла знатный! – старуха немного закатила глаза, вспоминая далёкие времена. – Бывало, из сосиднего села могли приихать, штоб хлиб купить. А нынче ничего не могу, полино старое. Крышу починить – и то сил ниту.
– Крышу мы наладим, – пообещал Эскель. Иногда в ведьмачьих странствиях ему приходилось помогать старикам. – Только что вы одна живёте? Родных вовсе нет?
Старуха снова стала злой.
– Да чтоб им всим в колодце утопнуть!
– Разругались?
– Да. А будете в душу лизть – выгоню, хошь бы сто булок с маком мни принесли!
«Сидит, значит, в ней какая-то давняя обида на родных», – подумал Эскель, а вслух сказал:
– Показывай, хозяйка, где крышу латать надо.
Не быть же, в самом деле, дармоедами.
На другой день ведьмак пошёл на холм, указанный старостой, чтобы поискать следы старых появлений волколака: надо оценить размеры противника, прикинуть, где может быть его логово. Пантее было поручено остаться с Ханночкой.
Чтобы не терять времени зря, девочка начала прибираться в доме. Простуда прогрессировала, но она знала, что с ней делать: видела, как крестьяне лечились подножными средствами, так что девочка насобирала на улице шалфея и ромашки, заварила их в кипятке и потихоньку принимала весь день. С ними стало легче, и Пантея даже смогла почистить маленькую печку, в которой было несколько слоёв сажи. Оттёрла этой сажей пополам с песком старый замызганный горшок, собрала подсолнухов – старушке семян пожевать. Ханна смотрела на неё внимательно и была очень довольна работой.
– Ты гляди, толковая дивка. Сразу видать, из хрестьян, как отиц: он вон мни как крышу сладил.
– Не крестьяне мы, – ответила Пантея. – И не отец он мне, у меня папенька свой был. Просто вместе путешествуем.
Она поняла, что бабка не признала в Эскеле ведьмака. Может, и к лучшему: не выгнала бы, узнай она про этот факт.
Старуха пошамкала беззубым ртом.
– А… Сирота, значит. Много вас таких после войны завелось. Что дилать… Но ты, дивка, не печалься. Родные завсегда больше знают, куды теби бить.
– Разве вас били? – переспросила девочка.
– Нит, што ты! Я это про то, што родные лучше знают, как сдилать больние. Как мни сестра моя.
– Что же она вам сделала? – спросила Пантея и принялась заново собирать растрёпанный веник.
Бабка опять немного закатила глаза, вспоминая прошлое.
– Молодая я была, красивая. Коса у меня была в три раза толще твоий. Парни на меня засматривались, на гулянья звали. Только мни-то нихто, кроме Лислава, ни был нужен. Сын пастуха он был. Как праздник подходил, сшила я себи сарафан новый, красивый. Хороша я в нём была – линт только не хватало. Пошла я к подружкам своим за линтами, а как вертаюсь, гляжу – нит сарафана моего нигди. Не иначе как скрал кто. Ищу, ищу – ниту! Тут уж и подружки зовут, торопят. Што подилать: надила старый свой сарафан, косы линтами украсила и пошла. А там уж пляски начались, вси смеются, пляшут. Вижу: сарафан мой мелькнул миж дивками. Кто ж в нём? Сестра моя старшая! А рядом с ний и Лислав мой силезнем выступает. Сирдце у меня зашло – што в огонь кинули. Подскочила я к ний, кричу: вот кто мой сарафан скрал! Сымай давай! А она знай хохочет. Они с Лиславом так и оженились потом, после гулянья этого. После свадьбы их ни ноги моий в дому их ни было!
