Текст книги "Никто. Просто фанатка (СИ)"

Автор книги: Foxy Fry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Возможно, в честь этого, а может, чисто из-за доброты сердечной мисс Тиффани позволила мне войти в святую святых этого дома – музыкальную студию. Джонни, в первую очередь, музыкант. Четверть часа я просто глазела на гитары, барабанную установку, фортепиано…Так хотелось до всего дотронуться: вдруг инструменты волшебные и меня осенит внезапным музыкальным гением? После тщетных попыток начать уборку, подгоняемая впечатлениями прошлого вечера, недавней поездки и песней в наушниках, я аккуратно взяла в руки чёрную классическую Yamaha и легко тронула струны. Звук получился чистым и сочным, но я всё же невольно вздрогнула. Хвала небесам, что я вовремя увлеклась музыкой и теперь не смотрела на гитару, как на непонятный агрегат. Прекрасно понимая, что студия изолирована, я не боялась быть услышанной и начала играть давно заученный мотив. Точнее, скорее, подыгрывать солисту в наушниках и тихо ему подпевать, с каждой нотой всё больше отдаваясь музыке. С живой игрой песня звучала совершенно по-новому, так, словно бы кто-то стоял за моей спиной и играл. Я закрыла глаза, представляя, что играю не одна: рядом Джонни, а за барабанами – может, Джек? С бас-гитарой легко управляется Джей, а мисс Тиффани заменяет техника. Меня охватил кураж, так что я совершенно забылась, на какое-то мгновение потеряла ощущение реальности, будто оказалась в правдоподобном сне.

«Half my life’s in books’ written pages,

Live and learn from fools and from sages.

You know it’s true

All the things you do come back to you.

Sing with me, sing for the years,

Sing for the laughter and sing for the tears.

Sing with me, if it’s just for today

Maybe tomorrow the good Lord will take you away…»*

Прозвучал последний аккорд в песне. Следом я повторила его, и, словно эхо, он раздался позади. Я резко выпрямилась, наушник, зацепившись за гриф тут же свесился вниз. Медленно обернувшись, я встретилась с серьёзным и вместе с тем тёплым взглядом Джонни. Он держал в руках электрогитару и именно он подыграл мне. Адекватное «Я», пытавшееся меня отговорить от музицирования, тут же застрелилось. «Кто тебе разрешал трогать мои инструменты? А играть? Ты знаешь, сколько они стоят? Твои кривые сосиски не должны касаться божественных музыкальных начал!» – вот вкратце то, что я ожидала услышать.

– Обычно я не пускаю сюда посторонних, – спокойно заметил Джонни, под «посторонними» явно имея в виду тех, кто не пропитан музыкой насквозь. Я промолчала. – Честно говоря, не собирался сейчас сюда приходить, – продолжил Депп, убирая свою гитару в чехол, а затем обернулся с хитрой улыбкой, – в таком случае, не узнал бы о внезапных талантах своей горничной.

– Простите, – проблеяла я, – я случайно, это чистое вдохновение… – В голове билась мысль: «Ты творческий человек! Ты должен понять!» Я уложила гитару на диван и попыталась незаметно продвинуться к выходу, как раз мимо Джонни. Он остановил меня.

– Я хочу подарить её тебе, – совершенно серьёзно сказал он. У меня отпала челюсть. – Ты отлично играешь. – Я тут же замотала головой, активно отказываясь, но актёр, а в данной ситуации музыкант, настаивал на своём. – Знаешь, не подари мне мама однажды гитару, я бы не стал тем, кем стал, – мягко и с улыбкой проговорил он. У меня вдруг возникло страстное и непреодолимое желание его обнять. Буквально вцепившись в поданный Джонни инструмент, я каракатицей направилась к двери. – И перестань меня так пугаться, – улыбающимся тоном приказал на прощание Депп.

Едва студия осталась за дверью, я чуть не рухнула на пол с криком: «Вызовите “скорую”! Я сейчас с ума сойду от счастья!». Шутка ли, играть с самим Джонни Деппом! И играть не в нарды, а играть вместе на гитаре! Ведь до меня только дошло, откуда взялось это «живое» ощущение песни. Человек, сорвавший джек-пот в Белладжо, не будет так счастлив, как я! Уложив гитару на кровать у себя в комнате, я заметила на грифе надпись: «На память. Будь собой. J.D.». То есть, я ещё и не заметила, когда он её подписал? Хотя это было неудивительно, я всё время смотрела в пол. А такой момент упустила…

Поспорьте со мной кто угодно, что счастье не бывает абсолютным. Я вам докажу. Докажу, что человек может быть абсолютно счастлив. Взгляните на меня. И это абсолютное счастье, придя раз, больше не исчезнет, оно всегда будет в тебе, даже если ты запрячешь его в самые тёмные уголки души. Одно событие зажигает свечу этого самого счастья, свечу несгораемую. Сначала она пылает, как факел, затем тебе кажется, гаснет. Но нет. Она всегда горит. И чтобы вновь раздуть пламя, ты должен впустить внутрь себя поток воздуха воспоминаний и увидишь, что абсолютное счастье там, внутри, с тобой, и факел пылает.

Комментарий к Глава 18

О, мои дорогие, эта глава ванильна до последней точки ^-^ Не моя вина, а этой песни:

Take That – Rule the World, а в тексте *‘Dream On’ от Aerosmith (или кавер от Blacktop Mojo).

“Половина моей жизни – на страницах книг,

Живи и учись у глупцов и мудрецов.

Знаешь, это правда,

Всё, что делаешь, вернётся.

Пой со мной, пой годами,

Пой ради смеха, пой ради слёз.

Пой со мной просто ради сегодня,

Ведь завтра Бог может забрать тебя”.

========== Глава 19 ==========

Дни стали плестись, как очередь в Макдональдс, зато вечера пролетали мгновенно. В одни мы гуляли с Джеем по Голливудским холмам, по пляжам, по совершенно диким местечкам, в другие ходили в кино – я приобщала его к деппоманским святыням. И он был не против. Пожалуй, это были лучшие, абсолютно лучшие деньки за всё время, проведённое в Штатах. Поначалу было очень страшно показываться на глаза Джонни после покушения на его музыкальную студию, дня два я старательно строила из себя хамелеона. Потом всё как-то само собой улеглось, встало на свои места как по мановению волшебной палочки. Хотя, наверное, я просто перестала обращать внимания на предрассудки. Счастье затмевало глаза и быстро улетучивало всякие домыслы. Им, конечно же, находилось место. Особенно когда я через забор сбегала на свидания…

Совершенно неожиданно – и в первую очередь для самой себя – я поняла, что Джей для меня куда больше, чем просто лучший друг. Втрескалась я по уши, что говорить. И все вдруг это сразу заметили. Слава Кракену, что меня не подпускали к приготовлению пищи. Я бы запросто могла вбухать такое количество соли, будто бы собиралась демонов изгнать. Это если верить поверьям. Но, видимо, кто-то очень удачно вывел на моем загорелом лбу граффити-надпись «In Love», либо моя чересчур счастливая и мечтательная мина на лице сдавала меня со всеми потрохами. Так или иначе, но это заметили. Кто первый – останется тайной, однако первой заговорила об этом мисс Тиффани, когда я в очередной раз вернулась с прогулки совместно с отпрысками великого и обожаемого кумира. Меня ведь неожиданно и незаметно причислили к числу гувернанток, лишь за то, что я могла общаться с детишками «без переводчика». Я, конечно, против не была, сама ещё не до конца утратила детские замашки. Это было своего рода путешествие в Волшебную страну – каждый раз оказывалось, что мы очень активно ищем приключений на свою пятую точку… Но раз никто не был против, то и я была не прочь сдёрнуть с кухни и улизнуть от домашней работы.

Законного времени оставалось всё меньше и меньше, и с каждым днём я обращала на это все меньше и меньше внимания. Эта совсем не радужная тема была мне неприятна, и я пыталась её задвинуть в самый дальний уголок своего разума, как чемодан с хламом, который надо, но не хочется выбросить. Когда вдруг подобные мысли начинали стучаться в голову, а занять мозг было нечем, я брала в руки гитару и играла первое, что придёт на ум. Искренне надеясь, что никому не мешаю. Слышал кто-то или нет, пожалуй, было не так важно. Важен был сам ритуал. Взять в руки инструмент, коснуться грифа, погладить пальцами струны, нежно ущипнуть. Да, знаю, будь это простой инструмент, я бы даже не обратила подобного внимания. Но для меня гитара становилась неким священным предметом. Не настолько, конечно, чтобы отплясывать вокруг неё ритуальные танцы и приносить в жертву бракованные губные гармошки. И всё же было в этом что-то… интимно нежное… Только представить: человек, который для тебя важен как воздух, касался этого предмета, не раз, не два; он играл, он выражал свои чувства и эмоции; дотрагивался пальцами до струн, ухаживал за гитарой, уберегал её от палящих лучей солнца, а потом от чистого сердца – просто подарил. И пусть меня сочтут сумасшедшей, но эта вещь получше любой волшебной палочки. Как говорил Шерлок Холмс словами сэра Артура Конан Дойла: «Когда женщина думает, что у неё в доме пожар, инстинкт заставляет её спасать то, что ей всего дороже. Замужняя женщина спасает ребёнка, незамужняя – шкатулку с драгоценностями», ну а я бы бросилась спасть эту самую гитару и свою фотокамеру.

А моя фотокамера скромно лежала без дела. С каждым днём я всё больше склонялась к мысли, что мой супер-фото-нянь, говоря по-русски, «забил на меня». Хотя я не так уж безнадёжна. А может, он просто думал, что я ещё куковала в пустыне в Нью-Мексико?.. Я бы тоже о нём позабыла, если бы не его визитка, постоянно мозолившая глаза. На удивление, мои предположения касательно МакКиллана не оправдались, он вдруг позвонил, поздоровался и даже осведомился о моём здоровье. Но позвонил, конечно, как всегда вовремя – полдвенадцатого ночи, как раз в тот момент, когда я посчитала сто тринадцатую овцу (бедняжка зацепилась за балку и, не перепрыгнув через забор, рухнула куда-то в глубинные чертоги моего подсознания).

– Я нормально, сэр, если не считать того, что отчаянно пытаюсь заснуть. Точнее, пыталась. Пока вы…

– Привыкай, у босса ты не понежишься в кроватке, – перебил он меня, а я подумала, что как-то скисло моё желание работать на Роберта Шермана. – У нас завтра встреча.

– Завтра?.. В смысле, у нас? У нас с вами или у нас с вами и ещё некоторыми лицами?

– Туго соображаешь? У меня для тебя новое задание. Встретимся всё в том же кафе в восемь утра.

– А если я не смогу? – зевая, спросила я. – Я же работаю…

– Ничего. Сможешь. – МакКиллан повесил трубку.

Я бухнулась на кровать, зарываясь в подушку и пытаясь понять, каковы мои шансы улизнуть. Вопреки ожиданиям шансы оказались высокими. Мисс Тиффани разве что не пинком выгнала меня на улицу. Даже без утреннего кофе. Пришлось пешком плестись в кофейню, вновь ловить на себе странные взгляды официантов и улыбаться каменной физиономии «начальника». Он начал прямо, без обиняков, впрочем, как и всегда.

– Мне нужен новый репортаж. Ты работаешь горничной. Верно? – Он потянул из чашки кофе, пристально изучая моё лицо.

– Да, – медленно ответила я. – А откуда вы…

– Свои источники. А у кого? – вновь спросил МакКиллан.

– Не скажу. Это не имеет отношения к делу.

– Имеет. – МакКиллан звонко поставил чашку на блюдце и выдавил из себя улыбку. – Можешь не говорить. Я и так знаю.

– Правда? – попыталась я усмехнуться, хотя внутренне напряглась, как нерв. – И откуда же?

– Свои источники. Итак, у тебя есть доступ в дом. Мне нужен репортаж.

Я молча уставилась на него, пытаясь понять – он шутит, издевается или всё же говорит серьёзно.

– Простите, сэр, но я не совсем поняла…

– Мне нужен фоторепортаж про частную жизнь этой семьи, – уточнил МакКиллан, начиная терять терпение.

– Что?.. Я…

– Чёрт возьми! Мне нужен один чёртов репортаж про семью Джонни Деппа! – грозно зашипел МакКиллан, как раздраконенная гадюка.

Я усмехнулась, опуская голову. Он специально такое предложил? Проверял меня? Или действительно надеялся получить такой репортаж?

– Знаете, что, сэр? – Я подняла голову. – Я не стану этого делать. – МакКиллан удивлённо вскинул брови. – Может, вы и не понимаете, что заниматься подобным – это подло, или просто не обращаете на это внимания. Ваше дело. Но я на такое не пойду. Раз вы знаете, где я работаю, точнее, у кого, вы должны знать и то, как я к ним отношусь. Сколько бы денег вы ни предложили, я не стану этого делать. Вам не понять, но это предательство. Грязное и мерзкое. – Я встала, сгребая вещи в сумочку. – Вы зря потратили время, мистер МакКиллан. Копаться в грязном белье удел жёлтой прессы и им подобных. Я вас таким не считала. До этого момента. Если для вас доверие ничего не стоит, то, поверьте, для меня это много. Всего доброго. – Я развернулась, собираясь уходить, но МакКиллан сухо сказал:

– Тогда можешь поставить крест на своей работе.

Я на секунду остановилась, сделала резкий выдох, и, обернувшись, ответила:

– Кто сказал, что я мечтала о такой работе? – Смерив его презрительным взглядом, я пошла прочь.

– Забудь о карьере фотографа! – крикнул мне вслед МакКиллан.

– Бон вояж! – ехидно бросила я через плечо.

Два квартала от кофейни я пролетела словно на реактивных туфлях. Просто бежала прочь, боясь, что меня догонят. Слова? Нет. От сделанного выбора я не собиралась отказываться, я бы никогда и ни за что не предала Джонни. Но… Теперь уж точно путь в мир большой фотографии был закрыт. Я не знала – сожалеть мне или гордиться. В груди сжался маленький комочек страха и отчаяния. Конечно! Как у меня – вечной неудачницы – может всё идти как по маслу?! В мою бочку мёда обязательно кто-то должен вылить цистерну дёгтя.

Я вернулась в дом и спряталась под пледом в своей комнате, забравшись на подоконник и наблюдая, как небо затягивают тучи. С востока надвигалась чёрно-сизая грозовая волна, где-то вдалеке поблёскивали молнии и бурчал гром. Я провалилась во времени, следя за тем, как медленно исчезает голубое чистое небо под натиском агрессивной грозы. Кто-то постучал, и я лениво ответила: «Войдите».

– Милочка, ты мне нужна, – с порога заявила мисс Тиффани. – Что с тобой? – тут же спросила она, как только я повернулась к ней.

– Кажется, я разрушила свою жизнь, – проговорила я.

– Вот как? Ну, звучит страшно, – мисс Тиффани вошла в комнату и вопросительно кивнула, – а как на самом деле?

Я потупила взгляд и вздохнула.

– Не знаю. Я… Отказалась от… шпионства, и теперь буду проклята заказчиком. На моей карьере стоит жирный, как Гарфилд, крест. – Мисс Тиффани внимательно слушала. – Мне предложили сделать фотосет изнутри этого дома. Понимаете? Я, грубо говоря, послала из-за этого своего наставника. – Я перевела взгляд на небо. – Вот такие дела, мисс Тиффани.

Она подошла ко мне и положила руку на плечо.

– Ну, милочка, – протянула она, – не скажу, что ты поступила правильно. – Я резко обернулась с ошалелым взглядом и открыла было рот, но мисс Тиффани прервала меня: – Но! В выборе ты не ошиблась. Представь, что бы ты делала, если бы согласилась? Если я в тебе не ошибаюсь, ты бы сейчас молила Люцифера послать тебе все муки Ада за предательство.

– Тут вы правы, – не сумев сдержать улыбки, ответила я.

– Вот и прекрасно. – Мисс Тиффани ободряюще похлопала меня по спине. – А теперь, милочка, думая о хорошем, вперёд на кухню!

Не то чтобы внутри меня воцарилось абсолютное спокойствие. Я чувствовала себя роботом, словно из меня высосали все чувства разом, оставив тело бездушной матрёшкой с единственным предназначением – выполнять данную работу. Водоворот мыслей всё вращался вокруг произошедшего в кофейне. Сделанного, конечно, не воротишь, но ведь есть такая чудесная вещь как бессмысленные сожаления! Особенно когда плеер виртуозно подбирает подходящее музыкальное сопровождение для душевного апокалипсиса. Я поняла, что эта мрачная воронка начинает опасно затягивать и прямо спросила себя: «Если бы можно было всё вернуть назад, я бы поступила иначе?». В какой-то степени, да, не хамила бы МакКиллану; но уж точно бы отказалась от его «предложения». Но раз уже ничего не изменить, то самоедство не поможет. Всё равно скоро катить домой, а судя по насыщенности моих обучающих занятий я бы дождалась этой работы годам к семидесяти. Таким образом, приходим к заключающему выводу – что ни делается, всё к лучшему. И как можно грустить, если ты буквально живёшь в своей самой непредсказуемой мечте!

Удивившись, что мне помогла самопсихотерапия, и воспрянув духом, я взялась за свои обязанности с двойным усердием. Заметив перемену моего настроения, мисс Тиффани улучила удобный момент, чтобы отправить меня поливать цветы. Занятие не было излюбленным, но приносило пользу: можно было шнырять по дому и не бояться, что мозг зависнет, ища ненужное оправдание, когда я с кем-нибудь столкнусь. Время шло к вечеру, было ещё рано, свет не горел, а из-за туч в доме царил мистический полумрак. В такую пору можно давать волю воображению, представлять всё, что вашей душеньке угодно – хоть сказочный замок, хоть царские катакомбы. Когда в наушниках играет новый альбом любимой группы, на сердце не совсем спокойно, а на небе варится грозовое зелье, в душе такого впечатлительного человека, как я, начинает твориться магия. На меня навалилось внезапное чувство уверенности в том, что сейчас мне всё по плечу, хотя тщедушная тревога после пережитого ещё подло грызла своими кривыми зубками пятку моего внутреннего «Я». А затем вдруг отчаянно захотелось петь. Петь так громко, чтобы услышал весь мир! И пусть подумают, что я сошла с ума. У меня кумир – чуточку безумец, – а с кем поведёшься, того наберёшься.

Я вприпрыжку поскакала на открытую веранду, не столько за тем, чтобы полить цветы, сколько за тем, чтобы оказаться на свободе и дать волю эмоциям. Но у дверей я резко затормозила и чуть не вписалась носом в стекло, а в следующую секунду спряталась за углом. Предгрозовой ветер трепал пышные пальмы во внутреннем дворике, а на ступеньках веранды сидел Джонни. Он просто сидел, я даже не видела его лицо, но почему-то показалось, что он явно расстроен. Я не была так в себе уверена, чтобы подойти и по-простому спросить: «Эй, Джонни, вы в порядке?». По правде говоря, это ведь совсем не моё дело. Моё дело цветочки поливать да пыль вытирать. Но Джонни выглядел таким одиноким, хотелось стиснуть его в объятьях, чтобы он не грустил, и заодно защитить от всего мира. «Искреннее детское пожелание», – недовольно высказала я сама себе. Из укрытия я тихо наблюдала за его спиной, успевая ещё и пританцовывать в такт. Прошло минут пятнадцать, не меньше, ветер принёс издалека три глухих раската грома, как вдруг мне на плечо легла чья-то рука. Я подпрыгнула и чуть не вскрикнула. Мисс Тиффани выжидательно смотрела на меня, вертя в руках большой кухонный нож.

– Я тут… – неуверенно прошептала я, глядя на её клинок.

– Что? – Я молча кивнула головой в сторону веранды. – А, понятно. Вот что, пошли отсюда. – Я замотала головой и глазами потребовала подробностей. – Не наше это дело. Утром был очень… недружеский разговор у хозяина миссис Ванессы, – нехотя шёпотом объяснила мисс Тиффани. – Не задерживайся тут, ладно?

«Никто не посмеет обижать моего Джонни Деппа, даже его жена!» – яростно закричал кто-то внутри меня. Я проводила мисс Тиффани взглядом и вновь посмотрела на Джонни. Он закурил сигару. Не стоило мне дольше оставаться: для деппомана смотреть, как Джонни просто курит, всё равно, что для эстета пялиться на квадрат Малевича. Каждый сходит с ума от какой-то особенной для него красоты. Джонни из тех людей (и не смейте сказать, что только для деппоманов!), которые даже когда чешут пятку или нос, являют собой произведение искусства.

Я опустилась на пол и ушла куда-то в глубины своего разума. Мои глаза видели, но мозг отказывался понимать. Я просто смотрела и внутри себя с сачком гонялась за словами песен, влетавшим в уши. Мне не хотелось просто так прятаться, хотелось подойти и просто улыбнуться ему. Он же столько раз выручал меня, когда было ужасно скверно на душе. Просто улыбался. Что-то говорил. Пусть даже на экране, но во мне не было и толики сомнений, что Джонни разговаривает со мной. И вот теперь, когда подарить улыбку надо ему, я сижу на полу, а меня продолжает тыкать ножиком проклятая нерешительность. Вдруг в воображаемый сачок для слов влетел голос солиста The Rasmus:

«If you want some more

Get down on the floor

What you’re waiting for?

It’s your night

Go and live your life

Just don’t turn the knife

Fade into the light

It’s your night»*

Не впервые в жизни песня убеждала меня в чём-то. Сейчас она сначала за шкирку поставила меня на ноги, а потом здоровенным пинком выбила из меня всю нерешительность. Я выдохнула и вышла на веранду. Джонни услышал, как разошлись и сошлись створки двери, но даже не обернулся. Я покрутила головой по сторонам и подошла к нему с наиглупейшим, как тогда мне показалось, вопросом:

– Джонни, вам что-то принести? – Саркастичная натура во мне радостно хлопнула в ладоши, ибо это был первый раз, когда я обратилась к Деппу просто по имени.

– Нет, спасибо. – Он даже не взглянул на меня.

Однако я отступать не собиралась, в меня вкололи такую дозу уверенности, что я не побоялась сказать:

– Знаю, я просто прислуга и напрашиваюсь на законное «Не лезь не в своё дело», но… – Я чесанула бровь и попыталась придать голосу улыбки: – Хмурее неба над Лос-Анджелесом только вы. – Депп удивлённо посмотрел на меня. Я уверенно кивнула. – Да, это не моё дело, извините. – Я ожидала, что Джонни улыбнётся, но он отвернулся и выпустил новое колечко дыма. – Я могу для вас что-то сделать? – тихо спросила я.

– Это вряд ли. – Тон голоса, отрешённый взгляд, Джонни всем видом давал понять, что не настроен на какие-либо беседы. Особенно с настырными горничными.

Я поджала губы и понуро направилась обратно в дом. «Why is it so hard to find someone who cares about you, when it’s easy enough to find someone who looks down on you?» – спросило внутреннее «Я» голосом Адама Гонтье.

Я остановилась. Люди – чудные, противоречивые существа. Порой нужно то, чего совершенно не хочется, порой нужно то, что кажется совершенно бесполезным. Я выдохнула и нагло уселась на ступеньки, развеяв облачко дыма.

– Как-то летом в лагере я посещала курсы психологии… – намекнула я, разглядывая носки кед, и тут же прикусила себя за язык. Но слово не воробей, я как всегда сморозила откровенную глупость. – Я просто хотела сказать, что… – А что я хотела сказать? Я же не психотерапевт, да и Джонни не станет прямо всё выкладывать мне на блюдечке. Помолчав с минуту, я обняла колени и заговорила: – Когда я была маленькой, услышала, как мама с папой ужасно ссорятся. Папу уволили с работы и ещё были какие-то проблемы. Он потом сидел на балконе и дымил сигаретой, прям как вы. Мне тогда это казалось таким странным и неправильным, что ли. Я подошла, обняла его и сказала: «Папа, всё неважно, ведь я тебя люблю». Помню это очень хорошо, хотя мне года четыре было, наверное. – Я усмехнулась воспоминаниям. – Это я к тому, что лучшее лекарство от всех проблем – это дети, они умеют поддерживать и поднимать настроение лучше всех. – Я уставилась на свои коленки, боясь глянуть на Джонни. Откровенно говоря, стоило добавить, что дети, при этом, должны быть маленькие и милые, как панды, но тогда всё снова вернулось бы на мои привычные круги абсурда.

Джонни согласно закачал головой, прикрыв глаза.

– В том-то и проблема, – спустя несколько секунд проговорил он.

Я не сразу поняла, что он имел в виду, но, когда сообразила, в моей голове родился коварный план. Я вытащила наушники из телефона, заиграла музыка, и я под тем предлогом, что мне звонят, сбежала с веранды. Не думаю, что Джон вообще обратил на это внимание. Я взбежала на второй этаж и уверенно распахнула дверь в комнату Лили. Она сидела на кровати и листала какой-то журнал, а Джек сидел за ноутбуком.

– Привет, народ. Чего такие хмурые? – Лили подняла на меня недовольный взгляд и, надувшись, уткнулась в журнал. – Ясно. Обиделись на кого-то? – Я закрыла дверь и бухнулась в кресло. – Может, поделитесь?

Дети переглянулись, и Лили ответила:

– Это всё папа. Мы хотели уехать с мамой в Испанию, а он не отпустил.

Я мысленно выдохнула. Совсем недавно и я была подростком и умело могла раздуть шекспировскую трагедию из ничего.

– И вы закатили истерику, обиделись на своего папу и, наверное, сказали что-нибудь едкое? – понимающе спросила я.

Лили бросила на меня взгляд, сдавший её с потрохами, и ответила:

– Нет. С чего ты взяла?

– Сама такой же была, – пожала я плечами. Она закатила глаза и отвернулась к окну. Джек всё продолжал делать вид, что невероятно увлечён. – Вы двое сейчас, как ёжики, колетесь иголками, но это всё до первой вкусняшки. Понимаю, вам сейчас это кажется жутко несправедливым, будто весь мир обернулся против вас, никто не слышит и не понимает, и, чтобы обратить на себя внимание, вы готовы язвить, обижаться и даже намеренно причинять близким людям боль. Что-то типа «на войне все средства хороши»?.. – Лили глянула на меня через плечо, Джек наконец оторвался от ноутбука. – А если глянуть на ситуацию под другим углом, м? Вы приехали совсем недавно и вместе с папой провели не так уж и много времени. Неужели вы думаете, что он по вам не соскучился? Вместо того, чтобы сидеть тут и дуться на папу, пошли бы вниз и обняли его. Вы чего? – Я картинно воздела руки к небу, потом послала каждому долгий взгляд. – Знаете, мои родители развелись, когда я была уже достаточно взрослой, с отцом видимся раз в пару месяцев, и никакое море, никакая Испания не сравнится с какой-нибудь обычной прогулкой по парку с ним. Да, это понимаешь не сразу, потом кажется таким очевидным. Неужели вы за своим папой не скучали?

– Скучали.

– И если, допустим, я смогу уговорить его отпустить вас в поездку прямо завтра, зная, насколько дорого вашему папе проведённое с вами время, будете паковать чемоданы?

Дети переглянулись.

– Вообще здесь тоже есть море. Даже океан! – широко улыбнулся Джек. Лили покосилась на него.

– Знаешь, – она глянула на меня, – такой себе из тебя психоаналитик. – Я фыркнула, закатив глаза. – Но ты вроде права…

– Именно! – довольно оскалилась я. – Испания никуда не денется. Смекаете?

– Да, – единогласно ответили детишки-Депп.

– Молодцы. Так можно надеяться, что вы выползите из своей норки, спрячете колючки и пойдёте к папе?

– Да!

Я заулыбалась и, подмигнув им, ушла. Что же, одно хорошее дело было сделано, плюс один к карме. Спустившись вниз, я вновь вышла на веранду. Джонни, казалось, и не пошевелился ни разу. Похоже, правда, сильно повздорили с Ванессой, а потом ещё и дети обиделись на папу – будешь тут весёлым, как же. Я вновь уселась рядом и молча стала смотреть на небо. В тишине под шум пальмовых крон прошло с четверть часа. Я всё ждала, когда подействует моё «мозгопромывание», но детей слышно не было. Как вдруг…

– Можешь ответить на один вопрос? – спросил Джонни совершенно спокойно. Только вот голос был другим.

Я посмотрела на него, он тоже вдруг повернулся ко мне. О Боже! Если бы кто-нибудь видел его в тот момент. Обвините меня в излишней чувствительности, но моё сердце кровью обливалось. Если есть пределы у грусти, то в глазах Джонни этот предел давно остался позади. В его глазах отражалась целая вселенная – вселенная, в которой в этот самый момент он был совершенно одинок. Разговор с Ванессой, по всей видимости, не был обычным спором. У меня подступили слёзы к глазам, а в горле застрял комок. Я опустила голову и звучно сглотнула, тут же захотелось исчезнуть, но я уже вмешалась не в своё дело.

– Конечно.

– Я никогда не видел тебя грустной. Как тебе удаётся?

Я удивлённо уставилась на него: Джонни, действительно, спрашивает меня?! Из меня не самый подходящий советчик, хотя на его глазах я, и правда, никогда не показывалась зарёванной и расстроенной. Только испуганной до чёртиков.

– Вам просто повезло. – Я мягко улыбнулась и отвела взгляд. – Вообще я та ещё любительница залить слезами подушку, – призналась я. – Сейчас, правда, другое дело, но было время, когда искренне хотелось сдаться, бросить всё, потому что кругом проблемы, которые казались невыносимыми. Просто хотелось свободно вдохнуть, знаете. У меня, как вы, верно, заметили, весьма странные отношения с удачей, так что иногда кажется, что моя зебра-жизнь ненавидит белый цвет, но… всегда есть очень важная причина, из-за которой все слёзы и неудачи не стоят и плевка с Empire State Building.

Джонни слушал очень внимательно, как порой и самый близкий человек слушать не станет. Я бросала на него быстрые взгляды и, обняв колени, вцепилась в запястья, чтобы удержаться от объятий. Их необходимость становилась практически невыносимой, может, потому что я убедила себя, что прикосновения честнее слов. Кольцо дыма развеял ветер, принёсший запах грозы.

Джонни обернулся ко мне.

– Всего одна причина, чтобы оставаться на плаву?

К губам просилась знакомая улыбка, которую мало кто понимал, и я прикусила кончик языка.

– Есть человек. – Джонни понимающе кивнул и допытываться не стал.

Сердце колотилось бешено. Я не понимала собственных чувств: мне было волнительно и в то же время… страшно. Был ли это тот самый момент? Была ли я к нему готова? Я бросила неуверенный взгляд на дом, где в самодельной шкатулке хранился плетёный браслет, благодаря которому я сейчас сидела на ступеньках рядом с одним из самых дорогих мне людей на планете. Я столько раз встречала непонимание, слушала, как насмехаются, называют глупостью то, что стало важнейшей частью моей жизни. Стоило ли бояться быть откровенной с тем, кого я знала как самого доброго и понимающего человека во всём мире?

Холмы накрыло мелкой густой моросью, и окрестности тут же скрылись в тумане. День стоял тёплый, в воздухе посвежело, а дождь казался облаком брызг, что с ветром сбежало из фонтана.

Я смущённо улыбнулась и заговорила:

– Он многому меня научил, причём, совершенно ненамеренно, и я ему по-настоящему за это благодарна. И, я думаю, он подарил мне свободу, потому что раньше я избегала всего «лишнего», чтобы чего-нибудь не натворить, очень боялась вызвать чьё-то негодование, сделать что-то «не так». От этого, конечно, так легко не уйти, но я поняла, что не существует никакого «так» и «не так». Особенно когда речь о твоей собственной жизни. Каждый человек себе хозяин сам и границы своего мира создаёт сам. Не знаю, он просто заставляет меня улыбаться. Придаёт сил, чтобы принять трудные решения, чтобы вообще не бояться их принимать. Этот человек даёт мне повод проснуться утром, встать с постели и отправиться в путь. Он помогает мне советом. Он даже спас мне жизнь пару раз, по-настоящему. Я смотрю на его жизнь, потом на свою: конечно, они разные, проблемы и чёрные полосы в них тоже разные, но эти жизни связаны. Когда я понимаю это, то чувствую, как за спиной расправляются крылья. Этот человек смог взлететь, оторваться от проблем и штампов обычной жизни, так почему бы мне не попытаться? Я знаю, что ему через многое пришлось пройти, но он смог, смог вовремя остановиться и выбрать верный путь. Он смог, поэтому и я смогу. Буду пытаться изо всех сил. Этот человек помогает мне видеть лучшее, что есть в нашей жизни. Помогает переживать то, что кажется ужасным… ну, знаете, такие моменты, когда на всю включаешь музыку в наушниках, чтобы не слышать собственных мыслей. Тогда я будто слышу голос в своей голове, – я сухо усмехнулась, – и, уверяю, это не шизофрения. – Сквозь тучи скользнул случайный луч солнца, и над двором тут же протянулась дуга радуги. – Я просто знаю, что он есть. Далеко или рядом. Он просто есть. Даже не знаю, кем и чем я бы была без него. – Я решительно встала и вышла под дождь, широко расставив руки и ненадолго закрыв глаза. Затем я хлопнула в ладоши над головой. Капли зазвенели, хлопок вышел звонким, так что я невольно слегка поморщилась. Джонни глядел на меня не без удивления, но главное – глаза его посветлели. – Знаете, благодаря этому человеку мне просто хватает сил и храбрости дать отпор всяким демонам и, – я запрокинула голову, – танцевать под дождём!