Текст книги "Сказки народов Восточной Европы и Кавказа"

Автор книги: Фольклор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц)

Взял Седун все, что велел ему конь, и отправился в путь. Свояков, конечно, опять обогнал на полдороге, и опять попало им от него. Повалились те на колени: «Свят-свят!» – бормочут, а Иван летит себе, не останавливается.

Доскакал до поля, где дуб стоит, подъехал к дубу, глядит, кобылица и впрямь пасется у речки. Седун скорее покрыл своего вороного конской шкурой с изгороди, облил ведром смолы и осыпал иголками из сита. Затем накинул вторую и третью шкуры, проделал все, что полагалось, а сам залез на дуб.

А тридцатисаженная кобылица увидела тем временем вороного коня, кинулась к нему, да как укусит! Если бы не шкуры, смола и иголки, тут бы и конец ему. Да только старая шкура в рот кобылице попала. Воронко лягается, бьет кобылицу по бокам, а у той рот шерсти, смолы да иголок полон, кусаться она больше не может! Все-таки изловчилась, избавилась от этой смолы. Укусила еще раз, да поболе шкуры захватила, потом в третий раз укусила вороного, весь рот себе шкурой, смолой да иголками забила!

А вороной знай себе отбивается от нее, лягает. Пала она наконец на колени. Тут Иван спрыгнул с дуба и взнуздал ее. Покорилась она и пошла за новым хозяином. Ну а жеребята – куда им от матери? – бегут следом…

Едет Седун обратно молодец молодцом, глядит – навстречу ему свояки поспешают:

– Да ты, оказывается, уже поймал кобылицу, а мы все еще ловить едем!

– Поймал уж, вот она, – отвечает Седун.

– А не продашь ли нам? – спрашивают.

– А что дадите? – спросил Седун.

Свояки мнутся, ничего не могут придумать. А Седун знает: пальцы с ног брал, кожу со спин брал. Не снимать же головы! Не дождался Иван ответа, поехал, оставив свояков на дороге.

Всегда Иван возвращался в свою хлевушку незаметно, а тут глядит – народ на улице собрался, ждет. Да и как не заметить, ведь целый табун жеребят у молодца, кобылица тридцатисаженная да еще его конь вороной! Пыль столбом поднимается. Кто-то вперед побежал конюшню открывать да помочь коней загнать. Радуется и царь:

– Оленя златорогого зятья поймали, свинку – золотую щетинку поймали, теперь вот и кобылу тридцатисаженную пригнали с жеребятами!

Про Седуна царь и не вспоминает, разве что гости помянут его:

– Ничего, и он скоро принесет свою добычу – ворон да сорок.

Ну, стоят все возле конюшни, ждут. Выбежала и Марпида-царевна, тоже отперла свой хлев. Дверь у нее на деревянной петле скрипнула сильно. Заметил царь, рассмеялся:

– Ждет, что ли, тоже кого Седуниха?

Глянь, а кони идут не в конюшню к зятьям, а в хлев Седуна! Удивляются люди: «Седун, что ли, поймал кобылицу-то с тридцатью жеребятами?» Зашел, правда, в хлев молодец, статный, красивый, – все заметили, да разве признал бы кто в нем Седуна. А молодец вошел в хлев и говорит Марпиде-царевне:

– Ну, сходи-ка, жена, растопи баню – дальняя была дорога, запылился.

Истопили баню, собрался он мыться.

– Сходи, – говорит, – Марпида, позови отца.

Пошла Марпида-царевна к отцу, говорит:

– Приглашает тебя зять в баню.

А тот отказывается:

– Велика честь с Седуном в бане мыться – он и так осрамил меня довольно!

А Седун пришел в баню, подвесил на притолоку пальцы с ног да кожаные ремни со спин свояков – плату их за златорогого оленя да за свинку – золотую щетинку – и стал мыться. Царь же сидел-сидел с гостями да пошел-таки в баню – мыться не мыться, а выманить у Седуна тридцатисаженную кобылицу с жеребятами. Как-никак к себе он ее в хлев загнал… Только заходит царь в баню, а ремни да пальцы его любимых зятьев стук да шлеп его по лбу.

– Чего это ты тут развесил? – спрашивает царь.

– А это, – отвечает Седун, – ремни со спин твоих зятьев да пальцы с их ног – плата мне за златорогого оленя да свинку – золотую щетинку.

Не стал мыться царь, воротился во дворец. А тут и зятья пожаловали с охоты. Неразговорчивые вернулись оба, молчаливые, без добычи.

– А ну-ка, – говорит царь, – разувайтесь, покажите ноги!

Нечего делать, разулись зятья. Глядит царь, а больших пальцев на ногах ни у того, ни у другого нет!

– А теперь, – приказывает царь, – снимите рубахи.

Сняли зятья и рубахи. А там гостей, народу на пиру! Так и покатились все от хохота. Все ведь ждали кобылицу тридцатисаженную – и гости, и слуги, и крестьяне. Смотрят на царевых зятьев-охотников, за животы от смеха схватились. А зятья разутые и раздетые стоят перед всеми, опустив головы, – стыдно им.

– Я вам не то что царство свое, а и кухню не отдам! – говорит царь.

И прогнал он их со двора с их женами, со своими пожитками и слугами:

– Чтобы и духу вашего в моем царстве не было!

Прогнал, а сам тут же отправился в баню.

А Иван уже помылся в бане и, конечно, не Седуном вышел оттуда. Помылся-попарился и молодцем стал статным да сильным! Вернулись они с царем во дворец и семь раз столько же, сколько прежде было, славно пировали-столовались с гостями. Ну, затем, конечно, Иван стал царем, а сам прежний царь в бывшие вышел, стариком остался.

А у Марпиды-царевны настала хорошая жизнь. Верно, и сейчас еще царствует Иван, славно поживает со своей Марпидой-царицей.

МУДРАЯ ДЕВУШКА.
Белорусская сказка

Пересказ М. Булатова

хал однажды мужик с базара домой. А дорога лежала через густой, непроходимый лес. Нигде живой души не видать.

Застигла его ночь на дороге. Темно – хоть глаз выколи. Ничего не видно! Решил он остановиться и заночевать. Разложил костер, спутал коня и пустил пастись. А сам сел возле огня, жарит сало на прутике и ест. Поел, улегся и сразу заснул – очень уж утомился в пути.

А утром пробудился, глядит – и глазам своим не верит: кругом со всех сторон вода, волны так и хлещут, вот-вот захлестнут… Испугался мужик, не знает, что и делать.

«Пропал я, – думает, – не выбраться мне отсюда!..»

А вода все прибывает и прибывает, волны все выше и выше вздымаются… Вдруг видит мужик – вдалеке человек в челне плывет. Обрадовался он:

«Ну, видно, не судьба мне здесь погибнуть!»

Стал он кликать пловца изо всех сил:

– Эй, человек добрый! Плыви скорее сюда! Спасай – тону ведь я!..

Пловец повернул свой челнок в его сторону и поплыл к нему. Подплыл не очень близко и остановился.

– Спаси меня, браток! – упрашивает его мужик. – Что хочешь возьми, только спаси!..

– Хорошо, – говорит пловец, – я тебя спасу, только не даром: отдай мне то, что у тебя в доме есть и о чем ты не знаешь.

Думал, думал мужик:

«Что же это такое, что у меня в доме есть и о чем я не знаю?.. Кажется, ничего такого нет. Э, что будет, то будет, а торговаться некогда, надо соглашаться!»

– Хорошо, – говорит, – отдам я тебе, что у меня в доме есть и о чем я сам не знаю, только спаси!

– Мало ли что ты сейчас говоришь, а потом еще от своих слов откажешься!

– Так что же мне делать, дорогой браток?

– Сдери вон с той березы кусок бересты, разрежь мизинец и напиши это обещание на бересте своей кровью. Так-то крепче, надежнее будет.

Мужик так и сделал. Написал своей кровью на бересте запись и бросил ее в челн.

Пловец схватил кусок бересты и захохотал диким голосом.

И в тот же миг пропала вся вода, будто ее никогда и не было, и пловец исчез. Тогда догадался мужик, что это не иначе как сам черт был. Нечего делать, поймал он своего коня, запряг и поехал домой.

Дорогой ему так тяжко, так грустно стало – хоть помирай. Сердце беду предвещает…

Погоняет мужик коня как может, домой торопится.

Приехал и скорее вошел в хату. А в хате весело, гостей полно, только жены за столом не видно.

– Здорово! – говорит мужик. – Что тут у вас нового?

– Э, у нас добрая новость! Жена твоя сына родила, да такого хорошего, такого крепкого! Поди сам взгляни!

Как услышал это мужик, в глазах у него помутилось, голова закружилась. Всю жизнь он был бездетным, теперь вот сын родился, а он его отдал черту нечистому!

Смотрят гости на хозяина, понять не могут, что с ним творится.

– Верно, – говорят, – это он от радости разума лишился!

А мальчик и в самом деле уродился такой красивый да здоровый! Рос он как тесто на дрожжах.

Назвали его Юрием.

Отдали Юрия учиться: он всех обогнал в науке – такой уж был толковый да понятливый, ко всему способный. Люди радуются, на него глядя, родителям завидуют. Один отец его все мрачнее да печальнее становится.

Догадался Юрий, что тут что-то не так, неспроста; пристал он раз к отцу:

– Скажи, тятя, или ты недоволен мной, что так невесело смотришь на меня всегда? Или не любишь ты меня? Или я сделал что-нибудь плохое, о чем и сам не знаю?

Вздыхает отец и жалобно глядит на сына:

– Нет, сынок, люблю я тебя больше всех, и плохого ты ничего не сделал, только… обещал я отдать тебя нечистому, когда ты еще и не родился.

И рассказал ему, как было дело.

– Коли так, тятя, так будь здоров! – сказал сын. – Надо мне идти. Неизвестно, скоро ли увидимся. Или я свою голову сложу, или тебя от твоего обещания освобожу!

Стал Юрий собираться в дорогу. Взял краюху хлеба, кусок сала и тихонько ночью вышел из дому, чтоб родителей своих прощанием не растревожить.

Вышел и отправился в путь.

Шел он по лесам, шел по борам, шел по болотам и вышел к какой-то хатке. Вошел он в хатку. А в той хатке бабка сидит, старая-престарая.

– Здравствуй, бабушка! – говорит Юрий.

– Здравствуй, дитятко! Куда ты идешь?

Рассказал ей Юрий, куда он направляется. Выслушала бабка и говорит:

– Хорошо, дитятко, что ты ко мне зашел! Ступай-ка ты, принеси мне воды да наколи дров: буду я блины печь. Как напеку да накормлю тебя – расскажу, куда идти. А сам ты не скоро дорогу найдешь.

Принес Юрий воды, наколол дров, а бабка блинов напекла, накормила его досыта и рассказала, куда ему идти.

– А придешь к нечистому, найди прежде девушку – работницу его. Она тебе во многом поможет.

Простился Юрий с бабкой и опять пошел. Шел он по темным лесам, шел по густым борам, пробирался по топким болотам.

Долго ли, коротко ли шел – пришел ко двору. Двор на горах построен, большой да крепкий, кругом высокой оградой обнесен. Постучал Юрий в ворота.

– Хозяина, – говорит, – хочу видеть!

Вышел пан-хозяин в дорогих нарядах. Золото на нем так и блестит.

А это и был сам нечистый.

– Что тебе надо? – спрашивает он у Юрия.

– Да вот, – отвечает Юрий, – разыскиваю своего пана. Меня батька обещал отдать ему, когда я еще не родился.

– Я твой пан! – говорит нечистый. – Я хотел уже за тобой гонцов посылать, потому что пора пришла – ты взрослым стал. А ты, смотрю, сам явился. Так и нужно! За это хвалю тебя!

– А скажи мне, пан, есть ли у тебя запись от моего батьки?

– Есть запись, есть! На бересте кровью написана. Коли ты мне будешь верно служить, отдам тебе эту запись и выпущу на волю – иди куда хочешь. А не угодишь мне – с живого кожу сдеру! Ну, отвечай мне теперь: шел ты по лесам?

– Шел.

– Шел по борам?

– Шел.

– Шел по болотам?

– И по болотам шел.

– К моему двору пришел?

– Пришел.

– Ну, так вот тебе и работа: чтоб ты за эту ночь в моем бору все деревья вырубил да убрал, а на том месте землю вспахал, взборонил и пшеницу посеял. И чтоб пшеница у тебя взошла, поспела. Чтоб ты сжал ее, вымолотил, зерно смолол, а из той муки пирогов напек и принес мне их завтра рано поутру. Выполнишь все – пойдешь на волю. Работа легкая!

Сказал и засмеялся нехорошо.

Вышел Юрий от своего пана, опустил голову, не знает, что ему и делать. Идет он по двору и думает:

«Ну задал задачу!.. Учился я всему, а как этакое дело сделать, не знаю. Пропал я совсем!..»

Стал Юрий бродить по двору – Панову девушку-работницу разыскивать. Бродил, бродил и забрел на самый конец двора. Видит – стоит маленькая хатка. Выглянула из хатки девушка. Юрий и спрашивает ее:

– Не ты ли у этого пана в работницах живешь?

– Да, молодец. А что ты такой печальный? О чем горюешь?

– Как же мне не горевать, – отвечает Юрий, – если пан мне задал на ночь такую работу, что я и за год не выполню!

– А какую он тебе работу задал?

– Приказал он мне, чтобы я за одну ночь в его бору все деревья вырубил да убрал, а на том месте землю вспахал, взборонил, пшеницу посеял, чтоб она у меня взошла, вызрела, чтоб я сжал ее, вымолотил, смолол, а из той муки пирогов напек да принес ему завтра рано поутру.

Понравился Юрий девушке. Пожалела она его и думает:

«Ни за что погубят парня!»

– Не горюй, – говорит она. – Ложись и спи спокойно, отдыхай после долгого пути. Я тебе помогу. Без меня не снести тебе головы на плечах. Тут уж и так много людей погублено…

– А скажи ты мне, – говорит Юрий девушке, – по своей воле ты у пана живешь?

– Куда там по своей!.. До тех пор мне здесь томиться, пока не полюбит меня кто и не уведет отсюда.

– Я тебя уведу! – говорит Юрий.

Стали они сговариваться обо всем, долго говорили…

– Ну а теперь пора тебе спать! – сказала девушка.

Лег Юрий и тут же крепко заснул, очень уж утомился, пока по лесам да по болотам пробирался.

А девушка в полночь вышла на крыльцо, ударила три раза в ладоши, и слетелись к ней разные чудовища.

– Здравствуй, молодая хозяйка!

– Здравствуйте, страшные чудовища!

– Зачем нас потребовала: на перекличку или на работу?

– Зачем мне вас перекликивать? Я с вас работы требую. Вырубите в панском лесу все деревья, уберите их, а землю вспашите, взбороните и пшеницу посейте. И чтоб та пшеница взошла, вызрела за одну ночь. А вы ее сожните, вымолотите, смелите, из той муки пирогов напеките и завтра утром ко мне принесите!

Бросились чудовища, и пошла работа: кто бор вырубает, кто деревья в сторону тащит, кто пашет, кто боронит, кто засевает!.. Не успели посеять пшеницу – взошла она, зацвела, вызрела. Кинулись чудовища к пшенице. Тот жнет, тот молотит, тот мелет, тот пироги печет.

Солнце еще не взошло, а уже все готово.

– Принимай, молодая хозяйка!

Взяла девушка пироги и говорит:

– Ну, ступайте теперь все по своим местам!

Чудовища тут же скрылись из глаз.

А девушка пошла к Юрию, стала его будить.

– Ну, – говорит, – молодец, так в чужой стороне не спят! В чужой стороне надо пораньше вставать!

Проснулся Юрий, вскочил, и первая его думка: «Есть ли пироги?»

А пироги на столе лежат, и такие румяные, пышные!

– Бери пироги, неси пану! – говорит девушка.

Положила пироги на блюдо, накрыла полотенцем и отправила Юрия к пану.

Вышел пан из покоев.

Поклонился ему Юрий:

– Здравствуй, пан-хозяин!

– Здравствуй, молодец! Исполнил ли ты мое приказание?

– Исполнил, пан-хозяин! Как приказал, так все и сделано.

– Покажи!

– Изволь посмотреть!

Поглядел пан на пироги, обнюхал, – как должно! Он эти пироги – хап-хап! – тут же и съел.

– Ну, – говорит, – молодец ты, Юрий! Работник ты, как вижу, не из плохих! Одну службу сослужил. Если еще две сослужишь – отпущу к отцу. Ступай, трое суток отдыхай, а на четвертые приходи за новым приказанием.

Услышал это Юрий, запечалился:

«Вот чтоб ты лопнул, нечистая сила! Наверно, придумает работу потруднее прежней. Что тут делать? Вся надежда на девушку».

Идет он от пана хмурый, понурый. Увидела его девушка, спрашивает:

– Что ты, Юрий, такой невеселый?

– Как же мне веселым быть, когда пан хочет мне новую работу дать!

– А ты не горюй: первую работу выполнили – и вторую выполним! Когда срок наступит, смело иди к пану за приказанием.

Как наступил срок, пошел Юрий к пану.

Встретил его пан-нечистый, поздоровался:

– Здорово, молодец!

– Здорово, пан-хозяин!

– Видишь ты мой двор?

– Вижу.

– Видишь вон ту гору?

– Вижу.

– Вот на той горе построй ты за одну ночь каменный дворец, чтоб лучше моего был! И чтоб было в том дворце столько комнат, сколько дней в году; чтоб потолок был как небо чистое, чтоб ходили по нему красное солнце и светлый месяц и сверкали звезды ясные; чтоб был тот дворец крыт маком и чтоб в каждое маковое зернышко было вбито по три золотых гвоздика. И чтоб вокруг того дворца протекала река и был через ту реку мост – золотая дощечка, серебряная дощечка, золотая дощечка, серебряная дощечка… Да чтоб через мост перекинулась радуга, а концами в воду упиралась. Словом, чтоб не стыдно было людям показать! Построишь такой дворец – отпущу к отцу, не построишь – с живого кожу сдеру! У меня так заведено: коли милость – так милость, коли гнев – так гнев. А теперь иди!

Пришел Юрий к девушке и рассказал, какую работу задал ему пан.

– Не печалься, все будет сделано. К сроку будет готово! – говорит девушка. – А теперь иди к горе. Ходи да поглядывай, будто высматриваешь место, где дворец строить собираешься.

Юрий так и сделал: походил-походил возле горы, посмотрел-посмотрел кругом, а вечером пришел в хатку и лег спать.

В полночь девушка вышла на крыльцо и ударила в ладоши. Слетелись тут к ней разные чудовища.

– Здравствуй, молодая хозяйка!

– Здравствуйте, страшные чудовища!

– Зачем нас требуешь: на перекличку или на работу?

– На что мне вам перекличку делать! Требую вас на работу: надобно за эту ночь на той горе каменный дворец построить. Чтоб было в том дворце столько комнат, сколько дней в году; чтоб потолок был как небо чистое и чтоб ходили по нему красное солнце и светлый месяц и сверкали звезды ясные; чтоб был крыт тот дворец маком и чтоб в каждое маковое зернышко было вбито по три золотых гвоздика. И чтоб вокруг того дворца протекала река и был через реку мост – золотая дощечка, серебряная дощечка, золотая дощечка, серебряная дощечка… Да чтоб через мост перекинулась радуга – концами в воду упиралась!

Только сказала – бросились чудовища: кто камни носит, кто стены кладет, кто крышу кроет, кто гвоздики вбивает!

Под утро явились к девушке.

– Все ли у вас готово?

– Все готово, молодая хозяйка! Только на том вон уголке одно зернышко не успели прибить тремя гвоздиками: двумя прибили.

– Ну, это не беда. А теперь убирайтесь все туда, откуда явились!

Исчезли чудовища, как будто их и не бывало. Пришла девушка в хатку, стала будить Юрия:

– Вставай, иди к пану! Все готово!

Вышел Юрий, глянул на дворец и диву дался: стоит дворец – высотой под самое небо, над дворцом радуга играет, мост огнем горит. Во дворец вошел, глянул на потолок – чуть не ослеп: так красное солнце сияет, так светлый месяц блестит, так ясные звезды сверкают!..

Стоит Юрий на мосту, дожидается пана.

А тут скоро и сам нечистый появился. Глядит, любуется.

– Ну, молодец ты, Юрий! – говорит он. – Хорошая работа, если только она твоя! Нечего и говорить, постарался! Будет теперь тебе еще одна работа – последняя. Исполнишь – к отцу вернешься. Не исполнишь – голову потеряешь. А работа эта вот какая. Есть у меня добрый конь – цены ему нету, да необъезженный он. Объезди его!

– Хорошо, – отвечает Юрий, – завтра объезжу!

А сам думает:

«Ну какая же это работа! Да я любого коня объезжу!»

Пришел, рассказал девушке.

– Вот эта работа по мне!

– Нет, – отвечает девушка, – наперед не хвались! Эта работа самая трудная. Ты думаешь, что это будет настоящий конь? Нет, это будет сам нечистый! Не верит он, что ты бор вырубал, пшеницу сеял, пироги пек и дворец строил – хочет тебя испытать. Да ты не горюй: я тебе и тут помогу!

Утром девушка говорит Юрию:

– Ну, пора! Иди коня объезжать. Возьми этот ивовый прутик. Коли конь заупрямится да захочет тебя сбросить, ты его между ушей ударь этим прутиком – сразу утихнет, покорным станет!

Взял Юрий ивовый прутик и пошел во дворец:

– Где пан?

– Нет пана, – отвечают слуги. – Приказал он тебе идти в стойло, выводить коня да объезжать.

Вошел Юрий в стойло. Стоит там конь – золотая шерстинка, серебряная шерстинка, глаза кровью налиты, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит – и подступиться невозможно. Юрий махнул ивовым прутиком – и жар ему стал нипочем. Подошел он к коню – конь на дыбы становится, под потолок подскакивает, сесть на себя не дает. А как заржал – стойло все затряслось, ходуном заходило. Юрий как ударит его меж ушей – конь так на колени и упал. Тут Юрий скорей ему на спину скок!.. Конь на дыбы – чуть-чуть седока не скинул! Да Юрий не промах: давай его хлестать прутиком меж ушей! Конь под ним беснуется, а он его знай нахлестывает. И понес его конь – летит, чуть земли касается, сам все хочет Юрия скинуть, чтоб копытами раздавить… А Юрий его хлещет, спуску ему не дает!..

Скакал-скакал конь, летал-летал и по горам, и по болотам, и через леса, да под конец так замаялся, что перестал и скакать, и летать – домой повернул. Тихим шагом пошел. Так они и на двор вернулись.

Поставил Юрий коня в стойло, а сам стал по двору бродить. Слуги панские от него отворачиваются, боятся: вдруг пан увидит – подумает, что они с Юрием в дружбе. Пришел Юрий в хатку к девушке, рассказал ей, как и что было.

– Ну, видно, добрую взбучку задал ты пану, коли сам цел вернулся! Ешь, отдыхай – ты, видать, сильно утомился.

На другой день приходит к Юрию от пана слуга, зовет к пану во дворец. Пошел Юрий. Встречает его пан с завязанным лбом.

– Ну, – говорит, – теперь я не знаю тебя, а ты не знай меня! Бери отцову запись и завтра поутру уходи!

Взял Юрий запись и пошел в хатку, сам радуется. Рассказал все девушке. Она говорит:

– Рано ты радоваться стал! Не таков пан, чтобы тебя живым выпустить. Нельзя нам утра дожидаться. Как наступит полночь, так сейчас же надо в дорогу отправляться. Надо убегать в твою сторону, не то пан погубит нас обоих!

В полночь собрались они в дорогу. Девушка велела Юрию поплевать в каждый угол хатки. Закрыли они дверь крепко-накрепко и пошли.

Как наступило утро, отправил пан своего слугу к Юрию: приказывает ему явиться. Стучит слуга в окошко.

– Вставай, – кричит, – уже день настал!

– Сейчас встану! – отвечают слюнки.

Уже солнце к полудню стало подбираться. Снова слуга пришел.

– Вставай, – кличет, – ведь уж скоро, полдень!

– Одеваюсь! – отвечают слюнки.

Уже и обедать пора. Слуга опять кличет.

– Умываюсь! – отвечают слюнки.

Обозлился пан, опять посылает за Юрием.

Пришли слуги, зовут, а слюнки высохли – никто не откликается. Выломали двери – никого в хатке нет. Как сказали об этом пану – рассердился он, разгневался, разбушевался, об стенку головой стал биться. А пани-хозяйка кричит:

– Вот и сам ушел, и служанку нашу увел! Посылай гонцов в погоню! Или живых, или мертвых, а пускай их приведут! Его пусть казни предадут, а служанка мне нужна – такой работницы, такой искусницы нигде не найти!

Пустились гонцы вслед, скачут – как конь скакать может.

И Юрий с девушкой бегут, сколько силы позволяют.

Говорит девушка Юрию:

– Приляг ухом к земле да послушай – не шумит ли дубрава, не стонет ли дорога, нет ли за нами погони?

Юрий послушал и говорит:

– Сильно шумит дубрава, сильно стонет дорога!

– Это пан-нечистый за нами погоню послал! Скоро они догонят нас. Бежим поскорей! А как будут настигать, я обернусь стадом овец, а тебя сделаю пастухом. Начнут Пановы слуги допытываться у тебя, не видел ли ты, как проходили здесь парень да девушка, ты и скажи: «Видел, когда был молод, когда нанялся пастухом да когда двух овечек пас, а сейчас я уже старик и от тех двух овечек у меня целое стадо».

И превратилась девушка в стадо овец, а Юрий стал стариком пастухом. Тут скоро и гонцы показались.

– Эй, – кричат, – старик! Не видел ли ты, как проходили здесь парень да девушка?

– Как не видеть, видел!

– Когда?

– А когда я был еще молод, да только что нанялся в пастухи, да когда двух овечек пас. А сейчас я уже старик и от тех двух овечек у меня целое стадо.

– Э!.. Где же мы их догоним! – говорят гонцы. – Тут овечек, может, с тысячу. Сколько лет прошло, когда они здесь проходили!

Поскакали гонцы назад, к пану. А Юрий с девушкой прежний вид приняли и дальше побежали.

Вернулись гонцы и говорят пану:

– Никого мы не видели. Может, след потеряли, может, не по той дороге погнались, повстречали мы только пастуха да стадо овец. Тот пастух сказал нам, что он с малых лет в тех местах стадо пасет, а парня с девушкой не видел.

– Ах вы дурни! – закричала пани. – Ведь это они и были! Надо было старика убить, а овец сюда пригнать! Ведь это моя служанка! Это она обернулась овцами, а парня пастухом сделала!

– Скачите снова, догоняйте! – кричит пан. – Его рубите топорами, а овец ко мне гоните!

Кинулись гонцы назад, в погоню. А Юрий с девушкой тем временем уже далеко отбежали. Бегут они, бегут… Говорит девушка Юрию:

– Приляг ухом к земле да послушай – не шумит ли дубрава, не стонет ли дорога, нет ли за нами погони?

Послушал Юрий и говорит:

– Сильно шумит дубрава, сильно стонет дорога! Гонятся за нами панские слуги!

Тут девушка платочком махнула – сама обернулась садом, а Юрий стал старым садовником.

Подъезжают гонцы и спрашивают:

– Не видел ли ты, дед, как тут двое бежали – парень да девушка молодая?

– Нет, никого я не видел, хоть давным-давно этот сад стерегу, – отвечает садовник.

– А пастух не гнал ли тут овечек?

– И пастуха не видел.

Так гонцы ни с чем повернули назад. А Юрий с девушкой побежали дальше.

Приехали гонцы и рассказывают пану и пани как и что:

– Никого мы не догнали: будто растаяли они оба! Повстречали мы только садовника в саду, так он сказал нам, что никто по той дороге не бежал и пастух овечек не гнал. Мы и вернулись. Что ж, ловить ветер в. поле?..

– Дурни вы! – закричали на них пан и пани, – Нужно было рубить и сад, и садовника! Ведь это же были Юрий и служанка наша! Плохая на вас надежда! Надо самим гнаться!

И кинулись в погоню пан и пани вместе с гонцами; летят – пыль облаком поднимается, земля дрожит, кругом гул идет.

Услышали Юрий с девушкой этот шум да гул – быстрей бежать пустились. Догадались они, что пан и пани вместе с гонцами за ними гонятся. А гул тем временем все громче и громче становится.

– Ну, – говорит девушка, – хоть и недалеко до твоего дома, только не успеем добежать… Надо спасать тебя. Я разольюсь рекой, а ты на другом берегу будешь.

И сейчас же – хлип! – разлилась широкой рекой. А Юрий на другом берегу очутился.

Тут скоро пан и пани со своими слугами подскакали. Взглянула пани на речку и закричала:

– Секите ее топорами! Секите топорами!

Кинулись слуги к реке, стали сечь ее топорами.

Застонала река, кровью потекла.

А Юрий на другом берегу стоит, помочь ничем не может, что делать – не знает.

– Околевай, негодная! – кричат пан и пани реке. – А ты, мужичий сын, берегись: и до тебя доберемся!

Покричали, погрозили, да ничего поделать не могли. Так ни с чем и домой возвратились. Слышит Юрий – стонет река:

– Ох, тяжело мне… Долго мне еще отлеживаться – раны болят. Долго с тобой не видеться… Иди, Юрий, домой, к отцу, к матери, только меня не забывай! Да смотри ни с кем не целуйся. Поцелуешься – меня забудешь. Приходи сюда почаще – проведывай меня!

Пошел Юрий домой, грустный, печальный. Думал с молодой женой вернуться, а вот как вышло…

Пришел он домой. Отец с матерью как увидели его, чуть от радости не умерли. Только очень удивились, что Юрий ни с кем целоваться не хочет. Даже с ними ни разу не поцеловался. И стал Юрий дома жить, родителей своих радовать. А как настанет вечер – пойдет он к реке, поговорит с нею и вернется домой. Сам ждет не дождется, когда у девушки раны заживут.

Так много времени прошло. Вода в реке посветлела – раны у девушки стали заживать, закрываться.

И надо было беде случиться: заснул раз Юрий, а в это время пришел дед старый и поцеловал его, сонного. Проснулся Юрий и забыл девушку – словно и не видел ее никогда.

Прошло еще немного времени, отец и говорит Юрию:

– Что ты все холост ходишь? Надо тебе жениться. Мы тебе хорошую невесту высмотрели.

Понравилась эта невеста Юрию. Стали свадьбу справлять. Свадьба была веселая, шумная. Одному Юрию что-то не по себе – тяжко, тревожно, сердце щемит, сам не знает почему.

А на кухне каравайницы свадебный каравай готовят: тесто месят, всякие украшения лепят. Вдруг вошла какая-то незнакомая девушка и говорит:

– Дозвольте мне, каравайницы, сделать вам селезня и уточку на каравай и поднести тот каравай молодым!

Каравайницы дозволили. Вылепила девушка из теста селезня и уточку. Посадила селезня на каравай, а уточку в руках держит. После того вошла в горницу, поставила каравай перед молодыми, сама селезню по голове Уточкиным клювом стукает и приговаривает:

– Забыл ты, селезень, как я тебя из неволи вызволяла! – да в голову его стук. – Забыл, как я тебя от гибели спасла! – да снова в голову его стук. – Забыл, как я за тебя раны принимала! – да еще в голову его стук.

Тут Юрий будто проснулся – припомнил, что с ним случилось, узнал свою девушку. Вскочил он с места, кинулся к ней, стал к сердцу прижимать:

– Вот, родители, моя жена милая! Это она меня от верной смерти спасла! Это она меня из неволи вызволила! Одну ее я люблю! А других и знать не хочу!

И посадил ее рядом с собой. Справили тут веселую свадьбу, и стал Юрий жить со своей молодой женой.

И долго жили, счастливо жили!