Текст книги "Дар (часть1) (СИ)"

Автор книги: first lucius

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

========== Глава 1. Штурм ==========

Перевязав брата, Антей оттащил его под прикрытие устоявшей части стены.

Скрывшись за уступом, они стреляли по захватчикам. Каждый выстрел его обрывал жизнь одного из нападавших солдат, когда их головы взрывались фонтаном красных брызг при попадании разрывных снарядов его винтовки.

Он знал, что там, внизу, такие же солдаты, люди, как и они, и это его печалило. Сумей их предводители договориться – и всего этого не было бы. Не было бы братоубийственной войны, превратившей взятие маленькой крепости в бессмысленную бойню с уже известным концом.

Защитники гибли один за другим. Гибли и нападающие, но их резервы были воистину безграничны.

Вхолостую щелкнуло оружие. Он сменил обойму и вновь взглянул через прицел вниз, где крошечные с такой высоты фигурки копошились в смертельной схватке. Оставалось меньше сотни измотанных защитников, облаченных в белые накидки поверх измятых и залитых кровью доспехов. Многие уже потеряли шлемы, и в прицел было видно бледные лица. На них не было ни следа страха. Ужас, с которым они столкнулись, узнав, кто их атакует, померк, оставив в душе только горечь обиды и боль утраты своих братьев. Никто из них не умолял о пощаде – это было бы бесполезно, не говоря уж о том, что это было унизительно.

Нападавшие в черных безликих доспехах наступали сплошной стеной, безжалостно и жестоко убивая своих некогда кровных братьев. Они не брезговали атаковать, объединяя силы нескольких воинов против одного защитника. Павших от изнеможения добивали долго и болезненно.

Командовавшие защитниками старшие рыцари пали первыми – они встретили врагов в передних рядах, приняв на себя и первый удар. Теперь белые рыцари действовали, руководствуясь только последним приказом – не сдаваться.

Антей и Сигурд еще не были посвящены в рыцари. Обряд должен был пройти со дня на день, но судьба решила иначе.

Выбирая из предоставленного оружия, они предпочли снайперские винтовки. Не от страха за свою жизнь. Они прекрасно знали, что все равно обречены. Просто они решили хотя бы напоследок уничтожить больше врагов, чем те, кто сошелся с ними на мечах внизу, у ворот замка. И они сумели выполнить эту свою мечту. Огромный запас патронов еще не был исчерпан, а внизу с их легкой руки полегло несколько десятков солдат противника.

К сожалению, высота и толстые стены крепости не уберегли Сигурда.

Снаряд, пущенный чьей-то ловкой рукой, угодил в зубец стены и взорвался прямо перед ним.

Отброшенное взрывом и иссеченное осколками тело едва не вылетело за пределы площадки, но Антей все же удержал его. Его брат был жив, и, повинуясь скорее привычке, чем здравому смыслу, он перевязал его и, порывшись в аптечке, нашел препараты, которые помогли уменьшить боль и снять шок, заставив Сигурда заснуть.

Бросив взгляд на лежащего у стены брата, Антей сжал зубы и тряхнул головой.

В этот момент оружие вырвало из его рук.

Он удивленно взглянул на падающую вниз винтовку и обернулся в противоположную сторону.

Оказалось, что пока он помогал брату, прямо по стене взобрался один из напавших.

Воин на две головы был выше Антея. Огромное тело было заключено в столь толстую броню, что он начал сомневаться в том, что воин избрал именно тот путь. Однако замешательство было недолгим. Он выхватил меч и бросился на врага, понимая, что он будет для него последним.

Черный доспех с легкостью отразил первый выпад, сохранив на себе лишь царапину. Второй удар был парирован мечом, который был огромным, под стать воину. Третий так же не достиг цели. Удар пришельца едва не сбросил Антея с площадки, и ему пришлось, оттолкнувшись от бордюра, упасть на пол и кувырком уйти из-под вновь опускавшегося на его голову меча. Он ударил рыцаря по предплечью, пытаясь выбить меч, но из этого ничего не вышло. Сильные руки надежно держали оружие, а ответный удар наотмашь отбросил Антея на стену, о которую он сильно ударился головой.

На каменной кладке остался кровавый след. Задыхаясь, Антей прижался к стене. Меч дрожал в его руке, но он снова бросился на врага. Тот внезапно отступил. Всего на полшага, но этого хватило, чтобы нацеленный в его горло меч скользнул мимо, зато сам он обрушил безоружную руку на спину защитника.

Слегка оглушенный, Антей упал на колени, но вновь успел в последний миг откатиться от меча, который должен был снести ему голову, и тот застрял в досках пола.

Пытаясь использовать внезапную возможность, он бросился на врага, но тот все же выдернул меч одним движением, демонстрируя огромную силу, и отразил выпад Антея, снова отбрасывая его.

Пытаясь вывести врага из равновесия, тот провел серию быстрых ударов – его меч сверкал как молния, однажды даже достав до лицевой части шлема врага, но сбить его не удалось, а сил на преодоление защиты ушло слишком много.

Руки как-то сами собой опустили меч в позицию, непригодную для защиты, и как бы он не старался – поднять их снова он уже не мог. Видимо, на его лице очень красноречиво читалось отчаяние, потому что нападавший сделал шаг назад и вбросил меч в ножны.

Ожидая, что противник желает убить слабейшего голыми руками, он, тем не менее, не сдвинулся с места. Позади него лежал его беспомощный брат, и он не имел права отдавать его этой бездушной машине для убийства.

Не шевельнулся он и когда сверху раздался грохот и пахнуло жаром. Он только поднял голову. Наверху полыхала крыша на такой же площадке, ее опоры ломались одна за другой. Он улыбнулся своему врагу.

Часть крыши обвалилась и рухнула на стоящего у края площадки Антея. В его доспехах имелся усиливающий каркас, благодаря которому он мог выдержать огромный вес упавшей конструкции, но шлема на голове не было. От жара упавших на плечи и спину воина бревен мгновенно вспыхнули и осыпались пеплом его длинные черные волосы. Кожа быстро покраснела и покрылась пузырями, которые стали лопаться и надуваться вновь, но он не двигался.

– Уходи, дурак. Умереть можно и другими способами!

Голос рыцаря в черных латах, что доносился через динамики, был механическим, но в нем было и некоторое сопереживание, и Антей нашел в себе силы, чтобы ответить, хотя его губы едва не спекались от жара:

– Мы проиграли и сгорим здесь, но не уйдем.

Он уже пошатнулся, когда черный рыцарь шагнул вперед, одной рукой поднимая горящие доски. Он пригнулся и второй рукой поднял Сигурда. Забросив к себе на плечо прежнюю ношу защитника, освободившейся рукой он вышвырнул того из пламени, а затем шагнул обратно сам. Позади него в туче искр и пепла разломились деревянные балки, и угли покатились, падая с площадки.

Он молча прошел мимо Антея, и, закинув на плечо тело его брата, пошел вниз по лестнице, ведущей внутрь замка. Все еще сжимая меч, оплетка рукояти которого от жара спеклась с кожей руки, Антей побрел за ним следом.

Вокруг лежали тела защитников замка, но обожженный воин видел перед собой только черный доспех и мерно раскачивавшуюся в такт шагам голову своего брата. Откуда-то издалека, словно из иного мира, пробивались крики и стоны. Краем сознания он понимал, что это дорезают последних защитников замка, полноправным братом которым он так и не стал.

Борясь с болью от обожженной кожи, он начал понимать чудовищную суть поступка идущего перед ним воина.

Это был предводитель осады. Тот, кто вел за собой братство Волка. Он знал о нем лишь понаслышке.

Сейчас, когда в его руке был меч, он мог одним ударом обезглавить армию захватчиков.

Его взгляд снова упал на бесчувственного Сигурда, и он понял, что не сможет. Он был единственной его слабостью. Фатальной слабостью. Сердце разрывалось от осознания того, что он не выполнил свой долг, но он не мог позволить умереть тому, кто остался единственным членом его семьи. Настоящей семьи, оставшейся пятнадцать лет назад за воротами крепости братства.

Антей с трудом переставлял ноги, едва видя дорогу за пеленой слез на пострадавших от жара и дыма глазах. Казалось, что они шли целую вечность, но полутьма резко сменилась солнечным светом, и ему пришлось усиленно заморгать из-за слепящих лучей.

Он слышал приветственные крики захватчиков, но они продолжали идти, пока спина волчьего вожака не замерла и не послышались иные голоса, потребовавшие объяснить, почему двое врагов уцелели.

Из поля зрения внезапно плавно исчезло тело Сигурда, и Антею пришлось повернуть голову, едва подавляя стон, чтобы увидеть, что оно перекочевало в руки двух воинов.

– К лекарю.

Очередная фраза, сказанная механическим голосом динамиков, слегка воодушевила Антея, но вместе с тем и резанула по сознанию. Его опасение подтвердилось сразу же.

– Это мои трофеи.

Волчий лорд теперь обернулся к нему. Подняв руки к горлу, он деактивировал крепление шлема и снял его.

На шатающегося воина смотрели льдисто-голубые глаза старика. Длинные седые волосы были заправлены под ворот доспеха. Седые вислые усы доставали до чисто выбритого подбородка, когда-то благородного, сохранившего очертания мощной челюсти. Его взгляд был почти равнодушным, с крупицей неподдельного интереса, когда он задал свой вопрос, ответ на который навсегда лишит обоих братьев и выбора, и гордости, и чести.

– Ты ведь еще в состоянии сделать выбор? Ну так выбирай. Присягнешь мне – мальчишка будет жить. Откажешься – умрете оба, как того и заслуживает ваше племя.

Возможно, он действительно думал, что дает Антею выбор, возможно – просто играл с ним. Но выбора для смотрящего, как пропитываются кровью брата повязки, воина не существовало. Он разжал пальцы правой руки и со стоном отодрал рукоять меча, оставив на ней влажные от сукровицы клочки кожи.

Разговоры ближайшего окружения умолкли, когда обгоревший солдат рухнул на колени, опершись правой рукой о землю, чтобы не потерять равновесия. Левой рукой он продолжал сжимать меч, удерживая его за лезвие. Он протянул его рукоятью вперед.

– Я клянусь служить вам, господин. Наши жизни в ваших руках.

Каждое произнесенное слово слетало с обгоревших губ вместе с капельками крови и тяжелым грузом падало на душу воина, оставляя вместо нее такие же истекающие кровью обрывки мяса, в которые превратилось его тело под теми частями доспеха, на которых горели бревна упавшей крыши.

– Я, Рагнар, принимаю твою клятву.

Голос, не преобразованный техникой, был глубоким и раскатистым, но все-таки старческим. Однако легшие на рукоять меча пальцы не дрожали и легко удержали покачнувшегося воина от падения. Ритуал требовал, чтобы Антей отпустил меч, дабы его хозяин забрал его. Но пальцы отказались разжиматься, и старик потянул оружие на себя, вырывая его из судорожно сжатой руки. Кровь брызнула дугой, когда меч наконец освободился. Не удержавшись, воин упал на землю и даже не попытался подняться, теряя контроль над своим телом.

Рагнар поднес окровавленный меч ближе глазам и, придирчиво осмотрев, швырнул его на землю рядом с его прежним владельцем.

– Дрянное железо. В переплавку. А этого – тоже к лекарю. Они должны жить.

Он развернулся и зашагал с поля боя, махнув рукой, чтобы призвать своих командиров.

========== Глава 2. Воспоминания. ==========

Приказ Рагнара исполнили четко и быстро. Двое воинов, подхватив под руки едва дышавшего Антея, поволокли его вслед за братом.

Десятки солдат в черных доспехах, как трудолюбивые муравьи, кишели по всему замку. Они собирали все мало-мальски ценное, хотя такого было мало. Все остальное они попросту выкидывали в окна, где точно такие же солдаты спешно подхватывали и складывали аккуратными кучами, оставляя в замке лишь голые каменные стены.

Не остались забытыми и воины Воронов, до последнего вздоха отбивавшиеся от уже давно прорвавших оборону нападающих. Остатки и без того невеликого воинства, сражавшиеся, впрочем, не хуже Волков, блокировались отрядами Рагнара, многократно превышающими численностью, и начиналась издевательская резня.

Заведомо обреченные, защитники крепости, стремясь погибнуть с оружием в руках, бросались в бой, но сразу несколько врагов обезоруживали его, и дальнейшее превращалось в простое избиение. Лежащих на земле, безоружных солдат, насмерть забивали, явно специально для этого случая заготовленными, дубинками.

Страшное, бесчестное в таком бою, это оружие должно было применяться в совсем других схватках. Тяжелые пруты с утолщенными, покрытыми длинными шипами, между которыми проскакивали искры, навершиями, убивали не сразу.

Будь на защитниках металлические доспехи, на них бы оставались глубокие вмятины.

Кожаные же доспехи не могли сдерживать таких ударов вообще. Шипы проникали сквозь ненадежную защиту, разрывая плоть, а тяжесть металла ломала кости. Людей убивали медленно, словно наслаждаясь каждым ударом, давая несчастным сотню раз раскаяться в том, на чью сторону они встали. Вначале ломали руки и ноги, чтобы жертва не могла сопротивляться. Затем тазовые кости и грудные клетки. Только тогда люди переставали кричать, но еще бились в агонии. Все прекращалось, когда наносился удар по голове. Впрочем, развлечения были не долгими и немногочисленными. Солдат подгоняли командиры, и вновь начинались короткие безнадежные схватки, когда сразу несколько человек бросались на одного. Все больше Воронов падало на землю, которая от крови превратилась в скользкую грязь. Падало, понимая, что сдаться им не позволят, а на честный поединок никто из врагов не пойдет.

Закончив то, зачем пришли, люди Рагнара с неменьшим энтузиазмом принялись стаскивать тела погибших Воронов на середину двора. С ними не церемонились. Трупы тех, кого битва застала в цитадели, попросту выкидывали в окна, как мусор, чтобы не таскать их по лестницам. Они падали с глухим стуком, как перезревшие плоды этой бессмысленной войны

Над крепостью, последним даром погибшим защитникам, встал черный столб дыма от погребального костра. Это было всё, чего удостоились сражавшиеся до конца герои. Еще долго в долине стоял запах горелого мяса и топлива, пока осенние дожди не смыли жирную копоть. Своих погибших и раненых люди Рагнара забрали.

За неимением повозок, всех раненых клали поперек седел воинов. Их верховые животные были массивные, привычные к тяжелым поклажам и изнурительным переходам.

Длинные мускулистые ноги оканчивались широкими когтистыми лапами, на которых они могли спокойно перемещаться и по скалам, и по болотам. Широкогрудые тела, увитые мощными мышцами, легко несли самого солдата в массивной экзоскелетной броне, его оружие и снаряжение. Не дрожали они и от дополнительного веса раненых и убитых.

Некоторые только повернули назад длинные шеи, чтобы узнать, что на них взвалили. Широкие носовые складки раздувались, издавая фыркающие звуки, когда звери улавливали запах гари и крови, но в крупных темных глазах не было страха, они привыкли к боям – они частенько меняли хозяев после очередной схватки.

Их называли молгами. Старики рассказывали, что когда-то, давным-давно, люди прилетели в этот мир, чтобы его заселить, на огромных металлических кораблях. С собой они привезли и своих привычных животных. Среди них были животные, которые назывались лошадьми. Они должны были возить на себе людей, грузы, делать разную работу. Однако, они не прижились в этом мире, как не прижились почти никакие из их животных. Но люди не унывали, они нашли замену – молгов.

Самое маленькое животное из молгов было почти в два раза крупнее лошади, вместо жестких копыт имело мягкие лапы и клыки. В отличие от питающихся травой лошадей, молги были всеядны, что, равно как и толстая темная шкура с длинным мехом, позволяло им переживать суровые зимы.

Это всё было лишь легендами, и Антей, как и все жители их мира, знал, что никто никуда не прилетал. Их мир создал Великий Молг, который носит свое создание, плоское как блюдце, на собственной спине. И когда он делает шаг – основание мира трясет, сыпятся скалы. А когда дышит – дует ветер и вода в морях движется.

Сам Антей никогда не видел моря, о нем тоже рассказывали дряхлые старики, и он не знал, верить ли в эти рассказы. Всё, что он видел до семи лет – собственная деревня, за пределы которой детей его возраста не выпускали – леса изобиловали хищниками. В пять лет мать отвела его в крепость замка Воронов. С тех пор, как за его спиной закрылись ее врата, он более не видел свою мать. Лишь еще через пять лет судьба свела его с новичком, оказавшимся сыном его матери, а значит – его братом. Восторгу обоих не было предела, и с того дня они стали неразлучными. Наставники не слишком одобряли их привязанности, но и не запрещали, тем более, что обучению это не мешало.

С тринадцати лет претендентов на звание рыцаря впервые вывели за ворота замка, в леса. Там они должны были демонстрировать всё, чему их обучили наставники. Охота, выживание, учебные бои с такими же отрядами претендентов. Все это было рассчитано, преимущественно, для защиты ближайших сёл от диких зверей и банд разбойников.

Никто не готовил их к произошедшему, к тому, что один рыцарский орден нападет на другой. Конечно, это было известно заранее, и война была объявлена, но мальчишки, воспитанные на сказках и обрядах, соответствовавших древним традициям, до последнего не верили в то, что война – она такая. В их понимании война была чем-то, похожим на рыцарский турнир, самый жестокий, когда дерутся до крови, увечат друг друга, даже убивают, но лишь по случайности. Целенаправленное истребление друг друга было для них дикостью, странной и страшной. Это лишь закрепило в сознании Антея то, что о братстве Волков говорили наставники.

Это были дикие, чудовищные порождения мрака.

Но хуже всего было то, что, ожидая поединков с чудовищами, от одного вида которых будет стыть кровь в жилах, они встретили совсем иного противника.

Под непроницаемо-черными доспехами, пусть и гораздо более мощными, позволявшими выдерживать огромные нагрузки, непроницаемыми ни для чего, скрывались такие же тела из плоти и крови.

Эти люди не были многоголовыми и многорукими чудовищами, дышащими огнем. Они кричали от боли, когда до их тел добиралось оружие рыцарей Ворона.

Когда Волки теряли шлемы, Антей видел чистые, благородные лица, с правильными чертами, словно у старинных статуй. Глаза их не горели красным адским пламенем, они точно так же были полны тревоги и скорби, как души защитников.

Нападавшие не пожирали тела павших. Да, они убивали быстро и беспощадно, но точно так же поступали и Вороны, и никто из них не вырывал сердца и не отрывал головы. Была и жестокость, куда же без нее. Люди по природе своей жестоки и нередко заигрываются с чужой жизнью, не ценя ее.

Для чего нужна была вся эта ложь? Почему два братства не могли сражаться с каким-то другим, настоящим противником? И кто мог быть их «настоящим противником»? На эти вопросы уже некому было ответить. Он чувствовал, что его втянули в какое-то отвратительное действо. Лживую игру, из которой никто не выйдет победителем, хотя сегодня и есть явный проигравший.

Сейчас, когда отряд нападавших покидал полуразрушенный замок, на котором теперь были вывешены волчьи знамена, едва ли не четверть их людей было ранено или убито, но, так или иначе, пострадало.

Когда опасность больше не грозила, воины сняли шлемы, вдыхая холодный сырой воздух, предпочитая его переработанному воздуху доспехов. Антей мог видеть, что он не ошибался. Будь они демонами – зачем им притворяться сейчас, когда враг уничтожен под корень, и в их руках осталось лишь два полуживых трофея?

Отряд состоял из мужчин, разного возраста, но среди них не было ни одного, кто мог сравниться возрастом, равно как и ростом, с Рагнаром.

На бронированные плечи вождя легла ритуальная накидка, сшитая из шкур волков таких размеров, о которых даже старики не рассказывали, а он сам никогда не слышал, да и не видел.

До самой земли висело пять черных мохнатых хвостов, а седую голову воина укрывала оставленная на средней шкуре часть, бывшая когда-то мордой волка. Остальные воины ничем не украшали себя, даже те, которые ехали рядом с ним и явно имели привилегии.

От молга, на которого Антея закинули как мешок, пахло сеном подстилки, застрявшим в густой длинной шерсти и самой шерстью. От запахов всплыли в памяти скудные воспоминания из сельского детства, почти полностью проведенного в большом деревянном доме, который зимой был жарко натоплен. В нем жило несколько семей. Рядом стояли точно такие же общие дома. Все строения огораживал высокий забор из толстых бревен.

Сейчас он понимал, как тесно они тогда жили, и какое всё было маленькое и тщедушное.

Каменные стены замка, ограждавшие территорию, где поместились бы десятки таких сёл, сейчас полуразрушенные, показались семилетнему мальчишке вообще неодолимыми и чем-то таким, что уже простояло вечность и простоит еще столько же. Шагнув за порог, он сразу забыл то, что осталось снаружи. Изредка он еще вспоминал о матери, когда выдавались свободные минутки, но потом и ее образ стерся. Отца он не знал вовсе, как и его брат Сигурд. Там, в детстве он любил спать на мешках набитых сеном, припасенным для рабочих молгов. В замке этих животных не держали – всю работу делали те, кто еще не заслужил звания рыцаря, а потому сена не заготавливали вовсе.

Знакомый запах, дополнявшийся теплом животного и его мягким мерным шагом, перешедшим вскоре в такую же мягкую рысь, холодный воздух леса и запредельная усталость заставили Антея погрузиться в дремоту, граничащую с бессознательным погружением куда-то во тьму, полную неясных образов, звуков, существ.

Неожиданно для него самого, очень ясно, прогоняя черноту, перед его внутренним взором возник образ матери. Он помнил этот момент из детства. Это была его пятая зима, и он сильно заболел, провалившись под лед, когда пытался поймать хоть какое-то животное, обитающее в реке, чтобы утолить вечный голод, от которого страдали дети деревни, не имея возможности охотиться и зарабатывать на жизнь. Выбрался и пришел домой он сам, но на следующий день он не смог встать, а к середине дня его начали мучить жар и лихорадка. У его матери не было денег, чтобы найти лекаря и привести его к сыну. Он молча лежал, укутанный рваным тряпьем, мужественно подавляя стоны, чтобы не тревожить ее. Незаметно он заснул. Проснулся от того, что мать трясла его за плечо. Он открыл глаза и увидел, что она протягивает ему большую чашку молока, от которого шел пар. Знакомый запах лакомства, подогретого с лечебными травами, разбудили ребенка окончательно. Молоко было горячим и очень густым, пахло лесом и почему-то – ягодами. Молоко молгов всегда пахнет ими, он знал это, потому что люди, с которыми они жили в одном доме, держали такое животное для своих детей. Иногда угощали и его. Правда, было это очень редко. Чтобы держать молга зимой даже большие семьи должны были очень много работать. Молги, дающие молоко, требовали еще больше пищи, чем обычные. У его матери денег едва хватало, чтобы они вдвоем просто не умерли с голоду.

Глядя, как сын глотает горячее лакомство, его мать сидела рядом, стыдливо придерживая разорванные полы платья, и плакала.

На следующий день пришел лекарь. Мать заплатила ему за лечение сына серебром, которого Антей прежде никогда в жизни не видел. Блеснувшие кругляшки притягивали взгляд, но он ничего не спросил. А это молоко он пил теперь каждый день до весны.

Весной их соседа, державшего молга, убило деревом, когда он и другие мужчины из села пошли валить лес для постройки нового общего дома. Его семье стало не на что содержать животное, и они продали его.

Когда он вырос, он смог понять, на что решилась его мать ради него, но, тогда, он молча винил ее в том, что она больше не хочет тратить деньги на него.

Осознав свою ошибку, он хотел вернуться в селение после посвящения в рыцари, чтобы извиниться и как-то помочь матери, но не успел.

Сигурд сообщил ему, что их мать умерла чуть позже того, как ему исполнилось пять лет от какой-то заразы, принесенной бежавшими из другого села людьми. Он, и еще несколько детей постарше, выжили, остальные жильцы погибли от лихорадки. Их дом сожгли, чтобы никто больше не заразился, а детей, спустя какое-то время, разобрали жители других домов, где пристроили к самой грязной и тяжелой работе. Сигурду, в силу возраста, не нашлось ни работы, ни угла. Никто не захотел кормить лишний рот зимой, но один из соседей, все же сжалился над ним и отвел мальчика к дверям замка Воронов. По случаю ночи, воины, охранявшие ворота, отказались их открывать, надеясь, что нищий ребенок уберётся восвояси, и ему пришлось ждать до утра, пока откроются ворота и за ним выйдет наставник. Или не выйдет никто. Начиналась зима, и взрослые вполне могли попросту не успеть спасти его. Ночью разыгралась метель, и едва прикрытое лохмотьями тело почти скрылось под снегом.

Стражи пытались прогнать его. Никому не хотелось выходить утром, чтобы убрать замерзший труп. Но мальчик не погиб и не ушел. Он простоял до самого утра у ворот замка и вошел внутрь сам. Правда, при этом, на его плече, где кожа почернела в прорехах, лежала рука Мастера Меча, одного из наставников рыцарей.

Сигурд, замерзший до помрачнения рассудка, всю дорогу звал его отцом, хотя оба брата своих отцов не знали. Реакция замерзшего ребенка была понятной и естественной в этих обстоятельствах. Многие из учеников хотели бы иметь такого отца.

Крепкий статный воин, несмотря на полученную в каком-то бою травму, заставлявшую его хромать, шел размашисто и твердо. Волевое лицо, на котором почти не было морщин, но сохранившее несколько мелких шрамов было всегда гладко выбрито, и даже когда он улыбался, было ощущение, что он бросает вызов всему миру. Взгляд чуть раскосых, и из-за этого слегка хищных глаз, был задумчивым, но не настолько, чтобы под ним не трепетали даже те, кто уже стал полноправным рыцарем. Он был не так уж молод. Боевого опыта ему было не занимать, но, как учителю – ему не всегда хватало терпения, из-за чего его ученики частенько получали множество наказаний за малейшие оплошности, но его любили, в немалой степени за обилие всевозможных историй из его прошлой жизни, которые он, не скупясь, рассказывал вечерами у костра.

Он единственный пожелал выйти из теплых помещений цитадели к нищему замерзшему мальчишке, за что Антей между делом его поблагодарил, но тот лишь отмахнулся, пряча свою доброту за маской безразличия.

– Я просто вышел развеяться после завтрака.

Он сказал это, не учтя того, что Антей прекрасно знал, что завтрак начинается гораздо позже рассвета, после общей медитации, на которой в тот день Мастер Меча отсутствовал, но настаивать не стал.

Антею жаль было этого человека, как и многих других погибших в тот день наставников, несмотря на их ложь, зачем-то возведенную в ранг истины.

На этой мысли темнота и тепло, наконец, снова окутали его сознание.

========== Глава 3. Лазарет. ==========

Он проснулся, ощущая блаженное тепло и неведомую раньше мягкость постели. Как ни старался – он не мог открыть глаза. Что-то на лице мешало ему, и он дернулся, чтобы поднять руки и содрать это. Однако, оказалось, что он крепко привязан к своему ложу. Запястья, лодыжки, шею и тело охватывали прочные мягкие ремни, и как ни старался – порвать их он не мог. Он какое-то время дергался в этих путах. Каждое движение вызывало слабые металлические звуки – кожаные путы крепились к основанию его лежбища цепями.

– Тише, ты повредишь швы.

Голос, прозвучавший откуда-то сверху, был мягким. Он определенно принадлежал немолодому мужчине. Вместе с голосом пришел и окреп запах лекарств, который, казалось, всегда и везде был одинаковым, там, где люди хоть каким-то образом занимались врачеванием тел.

– Ты в лазарете. Все в порядке.

Он попытался задать единственный мучивший его вопрос, но не смог, всё из-за той же повязки. У него получилось лишь невнятное мычание, но врач его понял.

– Твой брат здесь. С ним тоже все хорошо.

Только после этих слов Антей хоть немного, но успокоился.

– Ты сильно обгорел. Доспехи и одежду пришлось буквально сдирать с тебя. Больше пятидесяти процентов кожи пришлось заменить на искусственную, в том числе и на лице, но мы справились.

В речи врача возникло ощутимое самодовольство.

– Через несколько дней снимем повязки, и ты сможешь говорить и увидеться с братом. А пока – отдыхай. И не дергайся. Не хотелось бы, чтобы так хорошо сделанная работа, оказалась испорченной.

А потом врач исчез. Едва слышно зашуршав одеждой, он отошел от Антея и исчез.

Он остался в неизвестности, один. Невыносимо зудела приживающаяся кожа. Слезились восстанавливающиеся глаза, но хуже всего была неизвестность. Врач более не появлялся, а те, кто подходил к нему, не желали с ним разговаривать.

Он не знал, сколько прошло времени. День, неделя, месяц? Он лежал в одной и той же позе, тело деревенело. Он уже начал бояться, что больше никогда не сможет даже ходить, но его так и не отвязывали.

Вечность спустя его разбудили. Его потрясли за плечо.

– Сейчас тебя отстегнут. Постарайся сесть, не делая резких движений.

Антей повиновался. Слыша голос врача, он выполнил требуемое, не без поддержки чьих-то рук.

Он почувствовал, как начали ослабевать и раскручиваться витки материи его повязки. Слой за слоем ее снимали с его головы. Он почувствовал прохладу. Потом с его глаз убрали круглые тонкие куски материи и он, наконец, очень осторожно смог открыть глаза.

Свет в палате был приглушенным, но после всего этого времени слепоты, он показался ярче солнечного и заставил зажмуриться.

Дальше пришла очередь снимать повязки на теле. Он снова открыл глаза, глядя, как бинты сползают, обнажая кожу.

Он ожидал увидеть уродливые шрамы и лоскуты низкосортной синтетики, разные по цвету и фактуре. Именно так было в их замке, когда у кого-то оказывались серьезные ранения. Собственно, это бывало редко, только в том случае, если воин умудрялся пожелать, чтобы поврежденную кожу на его теле заменили, или этого требовал приказ. Чаще всего куски такой кожи попросту срезались со свежих трупов – своих и врагов, потому что синтетическая кожа была настолько плоха, что использовалась лишь как временная мера, практически никогда не приживаясь.

Он видел смерти среди Воронов, которые происходили из-за пересаженных лоскутов чужой плоти. Ненадлежащий уход или естественное отторжение влекло настолько болезненные ощущения, что воины, не раздумывая бросающиеся в самые жестокие схватки, чтобы не испытывать этих мучений, срывали эту кожу, оставляя зияющие раны, через которые в организм проникали болезни и паразиты, и тогда оставался только один выход. Если они были в состоянии – они убивали себя сами. Если нет – это делали их боевые друзья, скрепя сердце, но понимая, что их малодушие не уменьшит страданий, которые испытывают те, кто стоял в боях рядом с ними.