Текст книги "Закатиглазка (СИ)"
Автор книги: Феликс Неизвестный
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
– Когда мы виделись, в прошлый раз, ты была, ещё, совсем крохой, – засмеялась в ответ девушка – и, конечно, не помнишь меня, а я, между прочим, Фея – крёсная.
– Моя?! – Закатиглазке начинало казаться, что ей это всё снится.
– Твоя, глупенькая, – закивала головой, рассыпая белоснежные локоны, девушка.
– Ты же сама мне в дочери годишься, – у Закатиглазки наростало ощущение бредовости происходящего.
– Для меня не существует времени, – аквамариновые смеющиеся глаза Феи смотрели прямо в линзы очков Принцессы – я была крёстной, ещё, у твоей матери и её матери, и матери её матери.
Закатиглазка не выдержала взгляда этих волшебных глаз и посмотрела на своих спутников, желая убедится, что они видят, то же, что и она и это не мираж.
Заяц и Кобольд застыли как каменные изваяния, но несмотря на их внешнюю прострацию, сердца обоих стучали как молот о наковальню. И, соверщенно, неожиданно для себя, Заяц зацитировал:
– У Лилит – недоступных созвездий венец,
В её странах алмазные солнца цветут.
Он бы очень удивился, узнай, что декламирует стихи Гумилёва, так как никаких стихов, никогда в жизни не читал, а из песен знал, только, русский шансон.
– Лилит? Можешь меня и так называть, – девушка улыбнулась Зайцу, и нежно погладила его по голове.
Этого экс – председатель выдержать не мог, он уцепился обеими лапами за подол платья Феи и пыхтя как паровоз затараторил:
– Едемте, скорее едемте, на дачу, ко мне, сейчас же.
– Какое забавное животное! – звонко рассмеялась Фея, потом взяла ладони Принцессы в свои, и Закатиглазка ощутила шёлковой нежности кожу рук своей крёстной, а до слуха долетели произнесённые почти шёпотом слова Феи:
– А, теперь, идём ко мне.
Пространство вокруг стало стремительно меняться, реки, водопады, рощи кипарисов, зелёные луга, всё словно пролетало мимо взявшихся за руки крёстной и крестницы.
Фея выпустила руки Закатиглазки, они стояли под сводом мраморной беседки античного стиля, вокруг, среди затеевато подрезанных кустов бродили павлины, доносилось журчанье воды, это струя спадала из акведука в, расположенный перед беседкой, большой бассейн, дно которого было выложено мозаикой, изображавщей Пассейдона верхом на дельфине, возле бассейна сидел роденовский «Мыслитель», чуть поодаль возвышался Давид – детище таланта Буонаротти, ещё, одна скульптурная группа изображала жреца – прорицателя Лакоона и его сыновей, борющихся со змеями.
– Присаживайся, дитя, – Фея пригласила Принцессу за небольшой овальный столик чёрного дерева, и сама села напротив.
Натюрморт был впечатляющий: все сорта икры, перепелиные яйца с омаром и трюфелями, мраморная говядина, грибы мацутаке, живые устрицы с лимонным соком, филе – миньон, тёплый лобстер по-летнему, королевская дыня нарезанная дольками, на золотом блюде красовались грозди винограда «Римский рубин», клубника с бизе и сливками, несколько бутылок розового шампанского дом периньон и кристалл брют, коньяк «Генрих четвёртый», и большой графин с водкой Дива премиум.
Кобольд и Заяц обсели Фею с двух сторон, и не дожидаясь особого приглашения, каждый сам себе, наполнили бокалы.
Заяц откупорил бутылку коньяка, налил пол бокала, и макал в него язык морщась от удовольствия, Кобольд же предпочёл водку, налил полный коньячный бокал и осушил его залпом, срыгнул, и закусил устрицей.
Но стоило Фее взяться тоненькими пальчиками за ножку бокала для шампанского, обое голодных животных, вскочили со своих мест, схватили по бутылке шампанского, и отпихивая друг друга горлышками бутылок, наполнили бокал игристым напитком, да так, что аж пена пошла через края.
Закатиглазка не к чему не прикасалась, хотя Заяц с Кобольдом чавкали так соблазнительно.
– Скажи, добрая крёстная, – попросила Принцесса – а правду ли говорят, что Козлинная ведьма, твоя сестра, единоутробная?
– Правду, – ответила с лёгким вздохом Фея – и, боюсь, это моя вина, что она стала такой. Я так Из-за этого переживаю, места себе не нахожу, – Фея сделала маленький глоток шампанского и повела рассказ – Когда моей сестре исполнилось шестнадцать лет я решила взять её с собой на бал. Она, так, обрадовалсь, весь день не могла усидеть на месте, выбрала лучшее кринолиновое платье и изумрудную тиару, крутилась перед зеркалом как юла, переспрашивала у меня имена всех кавалеров, которые будут на балу, рассчитывала на пальцах с кем она будет танцевать первым, с кем вторым, и так далее. Успела, даже, определиться кому позволит проводить себя домой. И, вот, настал долгожданный час, она вся трепетала, когда мы входили в бальный зал, но, к сожалению, на этом её счастье и окончилось, никто её не приглашал, я пыталась успокоить сестру, говоря, что бал, только, начался, что нужно подождать, кавалеры, ещё, не напились и робеют. Время пошло за полночь, все, уже, изрядно надрались, но претендентов всё не было. На этот случай, у меня была заготовка, в виде танцора – стриптизёра, которому я заплатила, за то, что бы он взялся развлекать мою сестру, но когда я сказала ему, что пришла пора, он просто вернул мне деньги, и добавил, что сам доплатит, ещё, столько же неустойки, но, даже, под пулемётом не подойдёт к моей сестре. Бал, уже, подходил к концу, близился рассвет, когда разыгралась, самая ужасная часть трагедии. Сестра, поняв, что не только, танцевать, но и проводить её домой никто не рвётся, начала громко мекать, перекрикивая музыкантов, приставила выпрямленные указательные пальцы к вискам, и принялась скакать по залу, распугивая танцующие пары, я пыталась успокоить её, но она меня не слушала, только продолжала мекать по-козлинному, остановившись в самом центре зала, она прокричала, что отныне и во веки веков, все мужики козлы, прокляла их, и исчезла со вспышкой молнии. С тех самых пор она предалась чёрной козлинной магии, и не разговаривает со мной.
Фея пальчиком смахнула слезинку с длинных ресниц и продолжила:
– Я сразу поняла, что вы её повстречали, на тебе её волшебные шлёпанцы «Пынеходы».
– Так они всё – таки волшебные!? – оживилась Закатиглазка – Ео есть я могу загадать желание, ударить каблучками друг о друга и оно сбудется?
– Конечно, нет, – опровергла Фея – какая глупость! Просто, в рекламе сообщалось, что эти «Пынеступы» лечат сколиоз и плоскостопие, спешите заказать, всего за 9. 99, а по мне, если обычные шлёпанцы лечат, хоть что-нибудь, то они должны быть, не иначе, как волшебные, или тот кто их покупает не вполне адекватен.
– То есть вы не придерживаетесь идеи, что все мужики козлы? – уточнила Закатиглазка.
– Напротив, я считаю, что это прекрасные и полезные существа, – Фея подняла опустевший бокал, и Заяц с Кобольдом, вновь, трясущимися руками наперебой наполнили его шампанским – всё, что ты видишь здесь создано ими ради меня и для меня. Отчего же мне их за это не любить?
– Да – да, всё для Вас, – затараторил Заяц и взял ручку Феи в свои лапы – Я, старый заяц, и не знаю слов любви.
Тут же на колени к Фее забрался Кобольд с трюфелем на серебряной вилке, и обхватил её своей лохматой рукой за тонкую талию.
– Богиня, на что вам этот старец? – Кобольд кивнул в сторону ошарашенного от такой наглости Зайца-то ли дело, я – прирождённый начальник. Мне, сейчас, настойчиво предлагают пост министра, у Короля Многоземельного, а для министра нет ничего невозможного, когда речь идёт о такой как вы.
– Брехло! – завопил Заяц – Это я буду министром, а ты, всего – лишь, мой зам, и я тебя, вообще, премии лишу, на год, а потом выгоню! Не слушайте этого бонвивана, моя Лилит, это презренный голодранец, а я вам буду подарки дарить!
– Я не принимаю подарков от незнакомых мужчин! – строго ответила Фея, и добавила – Если это, конечно, не Лексус.
– Не верьте старику, – продолжал обхаживать Фею Кобольд – Я быстро подсижу этого дурня, клянусь вам, за неделю должность будет моя! И кроме того, что он может? Благо, этот шизоидный старик не носит штанов, бесстыдник, и всё можно оценить, посмотрите сами, там же нечего взять.
Заяц стыдливо скрестил задние лапы.
– Я же, другое дело: красив, богат, умён, молод, – Кобольд взял руку Феи и принялся целовать её жирными губами.
– А я! А я! – от волнения Заяц встал на стуле – Я, ведь, и жениться могу! С вами, моя Лилит, хоть сейчас под венец!
– Пошёл вон! – злобно прошипел Кобольд и выдернул из лап Зайца руку Феи – Она моя!
Заяц снова потянулся к Фее, Кобольд мгновенно слез с коленей, свернул кулак и сунул Зайцу под нос.
– Чем пахнет? – задыхась от ярости спросил Гном – Сказано тебе, она моя, косоглазый засранец!
– Ах так! – Заяц схватил столовый нож и заголосил – Это дуэль! Вангард!
– Милиция! – завопил Кобольд спрыгнул со стула и бросился бежать вдоль бассейна, за ним, размахивая ножом, погнался Заяц.
– Разве, можно называть их козлами? – снова обратилась к Принцессе Фея, указывая на дуэлянтов – Козлы – животные своенравные, наглые и независимые, а мужики, это великолепные болванчики.
– Мне плевать на них, – сказала Закатиглазка – для меня существует, лишь один мужчина во всей вселенной, мой несравненный богоподобный супруг Король Многоземельный!
– А хочешь я научу тебя своему волшебству? – проникновенно спросила Фея – С ним Король будет у твоих ног, будет выполнять все твои прихоти, носить тебя на руках, и возить в лимузине.
– Что же ты сестру свою не научила? – недовольно поинтересовалась Принцесса – И нет ли у тебя пачки мивины, она мне милее всех твоих разносолов.
– Мивины? – удивилась Фея – Что это? А с сестрой, увы, настолько всё запущенно, что магия там бессильна. А, вот, у тебя есть задаток, ты умеешь лучше всех в мире закатывать глаза, с этим можно добиться успеха.
– Что ты подразумеваешь под успехом? – Закатиглазка чувствовала, что крёстная не нравиться её всё больше.
– Это драгоценности, люксовые авто, платья от валентино – Фея постукивала ногтиком по хрусталю бокала.
– Экая невидаль! Платья от Валентина! – огрызнулась Принцесса – У меня платье от свекрови, она его носила в юности, но я же не хвастаюсь этим перед каждым встречным!
– Это не совсем то. – попыталась возразить Фея.
– Как раз самое то! – перебила Закатиглазка – Самое то! Я не хочу, что бы муж давал мне всё чего я пожелаю! Я хочу, что бы он был самовлюблённым, беспардонным, грубым эгоистом, что бы ему были безразличны мои интересы, что б он мог, без зазрения совести, отходить меня плетью, хоть дома, хоть на людях, выбросить на улицу за ненадобностью, эксплуатировать как рыбыню!
– В таком случае, у тебя есть, всё чего ты желаешь, – грустно произнесла Фея – и мне нечего тебе дать. Но, если, я, всё же могу тебе чем нибудь – помочь, только, попроси.
– Я хочу попасть в посёлок «Бедняцкий», – буркнула Закатиглазка.
– Хорошо, – Фея подошла к Принцессе и взяла её руки в свои – Но, знай, ты никогда больше не сможешь сюда попасть, это единственный шанс.
– И думать тут нечего, – топнула ногой Принцесса – Король Многоземельный – моё всё!
– Ну и дура! – сказала крёстная – Фея, и прибавила выражение составленное из отборнейших ебаков.
Мир, перед глазами Закатиглазки закружился, в ушах зазвенело, и она упала на землю.
Жмурясь и отплёвываясь, она провела рукой по земле и поняла, что лежит на высококачественной трассе, идеальной работы.
Она села и осмотрелась. Заяц валялся, тут же, у обочины, он горько рыдал, прожитые годы с удвоенной силой навалились на него, он тихо стонал:
– Моя Лилит, моя Богиня.
Кобольд, уже, понял, что случилось, и в отчаянии рвал на своей огромной голове остатки волос:
– Она была моя! – завывал он – Как без неё жить я буду!?
Принцесса посмотрела на левую сторону от трассы, там возвышался билборд, на нём большими буквами было написано «Посёлок Бедняцкий», а чуть ниже, малым шрифтом сообщалось, что население посёлка составляет пятьдесят тысяч человек, и что беднякам в посёлок вход строго воспрещён.
Глава 5
– Это ты виновата! – не унимался Кобольд – Я, уже, её охмурил, а в тебе зависть взыграла! Сама на меня глаз положила!
Позади плёлся Заяц, но несмотря на крайнее истощение, тоже хаял Закатиглазку:
– В мои годы пора остепениться, и, наконец, когда я нашёл достойную меня супругу, ты умудрилась мне всё изгадить, а я, больше, не хочу с тобой таскаться, я б женился, и зажил спокойной жизнью!
– Вы, ещё, не министр, – бросила аргумент Принцесса.
Но Заяц не внимал никаким доводам, продолжал стонать и плакать, ругая Принцессу на чём свет стоит.
– Но раз крёстная тебе предложила помочь, почему ты не попросила у неё двести тысяч? – размахивал руками Кобольд – Двести тысяч, тебе, и мне столько же, ты бы к мужу вернулась, а я с этой Феей махнул бы в Египет.
– Потому, что мне хватило ума понять, что с финансами она работает только на приём, выдачи с неё нет, – сухо ответила Принцесса – а Египет, это хорошо, пирамиды любите?
– Что ещё за ПИ – РА – МИ – ДЫ? – не понял Кобольд.
– Как что за пирамиды, гигантские конуснообразные строения четырёхтысячелетней давности, – пояснила Принцесса – вы же хотели в Египет, а они главная достопримечательность этого курорта.
– Что ты городишь? – Кобольд выпучил удивлённые глаза – я там ничего подобного не видел.
– Я понимаю, что вы не могли посмотреть их все, всё – таки их до полутора сотен, да и в долину царей не все добираются, но Великие пирамиды Хеопса, Хефрена и Менкаура на плато Гиза не возможно пропустить, чем вы там занимались?
– Отдыхал, – Кобольд отскочил на обочину трассы, пропуская мчавшийся в посёлок лэнд крузер – я бухал беспробудно в бассейне отеля, в него же и нужду справлял, пока не выгнали, всё.
– И, даже, большого сфинкса не видели? Или карнакский храм в Луксоре?
– От тебя первый раз про такое слышу.
– А мой муж захотел и у себя построить пирамиду имени Великого Короля Многоземельного, для чего сам он с научной экспедицией отправился разгадывать секрет постройки пирамид в Египет, а я получила наряд в гранитный карьер, высекать блоки для будущего строительства.
– И чем это закончилось? – поинтересовался Гном.
– Пока строительство законсервировано, но когда я вернусь, буду нижайше просить Короля разрешить мне продолжить работы.
Под нескончаемые причитания Зайца о потерянной любви они вошли в посёлок «Бедняцкий».
Посёлок был, действительно, основан в незапамятные времена кучкой каких-то голодранцев, от чего и получил своё название. Но беда его была в расположенной рядом столице королевства, столица как водится постоянно разростается, и чем больше загиналось маленьких городишек тем шире становилась столица, принимавщая на жительство население массово бегущее из гибнущих городов. В конце концов плотность населения столицы лишила комфортного существования, тех кому и была обязана гипертрофированным ростом, ибо в королевстве считалось за комильфо разграбить какое-нибудь провинциальное поселение, переехать в столицу, купить дворец, и раздавать интервью прессе, а так же, читать лекции в университетах об экономическом стратегическом планировании, возможно, даже, купить себе место в парламенте, по сходной цене.
Первым решил перенести резиденцию из перенаселённой столицы король, королевский камергер обнаружил хороший участок недалеко от столицы, голытьбу заселявщую участок по-быстрому признали врагами народа, дали по двадцать лет колонии, а ихние лачуги посносили, и отстроили на берегу реки новый королевский дворец.
Дальше друг короля, заявил, что не мыслит себя вдали от сюзерена, и отбабехал дворец рядом с королевским, также он построил дворец для сына, а у сына был свой друг, а у друга кум, а у кума брат, и так далее, и все во дворцах, в конце концов, образовался целый дворцовый комплекс, самые лакомые куски считались у речушки, по колено глубиной, её перекрывали цепями, дабы пользоваться мог, только, владелец участка, стерегли свои водные наделы автоматчиками, нередко вспыхивали настоящие феодальные войны, когда какой-нибудь предприимчивый синьор начинал чёрпать воду из чужого отрезка реки, и наполнять ей свой. Короче, посёлок стал по-настоящему элитарным.
Трое наших путешественников вступили под сень дворцов, каждый из которых не уступал и Версалю, а владельцы коих, уже, три поколения, даже, задницу себе не подтирали, а имели на то специального человека, и в следствии высокой востребованости такой профессии, был, даже основан специальный факультет при столичном университете, а в правила хорошего тона высшего общества плотно вошла церемония демонстрации качества подтирки, и тот барин, у кого качество оказывалось выше, пользовался наибольшим уважением.
– А что теперь с ними стало? – спросила Принцесса указывая на феодальные родовые гнёзда – Чьи они теперь?
– Как чьи? – не понял вопроса Кобольд – Тех кого и были.
– Что-то не пойму я вашей революции, – развела руками Принцесса – в чём был её смысл?
– Так сразу после революции все дворцы и замки хотели национализировать, – пояснил Кобольд – а чуть погодя, вдруг, объявили, что действовать нужно по закону, то есть через суд.
– А – а – а. – протянула Закатиглазка – понимаю, у нас по соседству была улица из дворцов, и все они принадлежали членам верховного суда. Ой, я узнаю это место! – воскликнула Принцесса, они проходили вдоль желтой каменной стены с белыми колонами, уходяшей в недоступную глазу даль, по верхушке стены на всю её необозримую длину красовались пики точёные да кресты золочёные – Это резиденция патриарха, мы с братьями и сёстрами часто гостили здесь, а как он руки моему папеньке нацеловывал, хоть не мой. Точно его, глядите на воротах патриаршая митра выгравирована. На этом месте реликтовый лес раньше рос, был в списке всемирного наследия ЮНЕСКО, пока святейший его не присмотрел – вырубили за одну ночь.
Они прошли мимо ворот резиденции, с упреждающими вывесками гласившими: «милостыню не подаём» (даже по воскресеньям) и «нарушители будут побиты камнями».
– Патриарх как-то и в Зайчуткино приезжал, – припомнил Заяц – в рамках всесоюзного тура. Такую проповедь прочёл, закачаешься, и про скромность, и смирение, про нестяжательство, самоограничение, бренность благ земных, к аскетизму призывал и отречению от материального. А, вечерем, мы на его яхте знатно кутнули, проституток было столько, чуть ко дну от перегруза не пошли, эх было ж время.
Путь вдоль патриаршей резиденции занял чуть больше часа, затем, ещё, столько же ушло на судейскую улицу.
Закатиглазка остановилась у решётчатых кованых ворот с гербом – короной, за поросшей диким виноградом стеной виднелись верхушки парковых деревьев, поверх их, вдалеке, виднелась крытая красной черепицей верхушка дворца, с маленькими башенками, белевшими на фоне неба.
– Пришли, – сказала Принцесса и взявшись за прутья принялась трясти ворота – Эге – гей! Хозяева!
Кобольд заложил два пальца в рот и засвистел, да так громко, что у Зайца закрутились уши, а усы встали дыбом.
Ждать пришлось не долго, вскорости на тропинке ведущей в сад показалась фигурка, спешащая на зов нежданных гостей.
Это оказалась королева – мать собственной персоной, одетая для работы в саду. Она подошла к воротам и сквозь прутья смотрела на Закатиглазку потеряв дар речи.
– Доченька пришла! – наконец опомнилась королева, и отперев замок, выскочила к Принцессе – А мы заждались тебя, тридцать лет, уже, не виделись! Заходи же, скорей!
– Ма, мне некогда, – остановила её Закатиглазка – я на секунду, по важному вопросу, помнишь у вас был горшочек в котором хранились двести тысяч золотых монет, давай его сюда.
– Зачем же они тебе понадобились? – спросила королева.
– Это не для меня, – пояснила Принцесса – это для Их Величества Короля Многоземельного, он хочет их.
– Разве мы мало ему дали? – тихонько поинтересовалась королева.
– Но он же хочет больше! – затягивание времени раздражало Закатиглазку – Что здесь не ясного?
– К сожалению, это никак не возможно, – королева чуть не плакала от огорчения – все деньги забрал твой отец и отбыл с ними в столицу, прихватив и твоих братьев.
– Это, ёщё, зачем? – Принцесса стояла как громом поражённая.
– Ах, доченька, это всё политика, готовиться к выборам в парламент.
Принцесса некоторое время молчала, как партизан, обкатывая какие-то мысли, от чего зрачки ёё под толстыми линзами очков вращались как шары в лототроне.
– Ма, мы, пожалуй, зайдём, возможно, нам придётся переночевать у тебя.
– Конечно, рады вас принять, хоть на ночь, хоть на год, – обрадовалась королева.
– Но – но! – присекла разошедшуюся родительницу Принцесса-только на одну ночь, нам, теперь, нужно в столицу добираться.
– Я и сама завтра туда собиралась, батюшку твоего проведать, вместе с сестрицами твоими, – тараторила королева – и билеты на электричку прикупили.
– Билеты, это хорошо, – рассудила Закатиглазка – я их заберу. А что же сестрицы, не замужем?
– Так, ведь, всё приданное тебе досталось, – вздохнула королева – вот и остались они в девках.
Тут Прицесса заметила, что вместо того что бы идти по выложенному плиткой тротуару ведущему во дворец, королева свернула на узенькую протоптанную тропинку.
– Мы куда? – спросила Принцесса – Дворец в другой стороне.
– А мы, доченька, во дворце больше не живём, – ответила королева – отец продал его банку, а деньги пустил на предвыборную кампанию. За нами остался, только, домик для прислуги.
Домик для прислуги был просторным двухэтажным зданием, сложенным из природного камня, с панорамными окнами по первому этажу, через которые сёстры Принцессы издалека увидели Закатиглазку, и с радостными криками: сестрица – сестрица, выбежали ей на встречу, и каждая поцеловала Закатиглазку в щёчку.
– Дочери мои! – вскомандовала королева – Ступайте накрывайте на стол, Закатиглазка изволила у нас заночевать!
– Прислуги у вас, я понимаю, тоже не осталось? – Закатиглазка приобняла мать.
– Сами ели концы с концами сводим, какая, уж, тут прислуга.
Стол к ужину был накрыт мгновенно. Скромно, но сытно: борщ с пампушками, макароны с мясом, курица – гриль, беляши, и по личному намёку Кобольда, трёхлитровая банка самогона – первака, к которой он первым делом и приложился, наклонив банку над своей бездонной пастью, влил в неё с треть содержимого банки.
Сёстры Закатиглазки за стол не садились, а выстроились по периметру, вдоль окон, и только обслуживали гостей и королеву, меняя им тарелки поднося блюда, и наполняя стопку Кобольда.
Заяц же ел плохо, и, даже, не пил, сказывалось душевное расстройство от вынужденного расставания с невестой. Закатиглазка, напротив, наедалась плотно, к чему всегда была склона, плюс, в отличии от своих спутников, она пробайкотировала застолье у крёстной.
Кушали беспрерывно два часа, беседу поддерживать пытался, только, сытый любовью Заяц, тараторивщий о всякой ерунде, сидевший напротив него Кобольд, в это время начал опасаться, не палённый ли первак, ибо одну т ту же тарелку борща он съедал в третий раз, ни разу не попросив добавки, а она всё – время наполнялась сама собой. Сей удивительный факт разрешился простейшим образом, оказалось, что бесконца болтающий Заяц, умудрялся наплёвывать не, только, свою тарелку, содержимое которой, если бы не менявшие вовремя посуду сёстры Принцессы, давно бы разлилось по столу, но и гномову.
Сообразив в чём дело Кобольд тихонько предложил Закатиглазке поменяться с ним местами, но она зарычала на него, и продолижала наворачивать харчи, тогда он подтянул к себе вазу с цветами, и кое – как скрылся за ней. Этот манёвр привлёк внимание королевы – матери.
– А вы, юноша, – обратилась к гному королева – как оказались в компании моей дочери?
– А я, ваше величество, есть сам по себе начальник прирождённый, – ответил Кобольд – ваша дочь упросила меня принять пост министра у её мужа, который позарез нуждается в специалистах. Я, конечно, по началу, отказывался.
– Это я! – запищал, вмешиваясь в разговор Заяц – Это я – начальник прирождённый!
Кобольд молча налил в стакан самогону и, резким движением, выплеснул его в морду Зайцу.
– Подонок, однозначно! – вынес вердикт Кобольд.
Королева поняла, что этих двух субъектов лучше не затрагивать и заговорила с Закатиглазкой:
– А ты помнишь наш старый рояль? Тот самый, на котором играл Шопен на гастролях в Англии в 1848 году. В детстве ты на нём музицировала.
– Я, почти, ничего не помню, что было до замужества, – ответила, наконец-то насытившаяся Закатиглазка – собственно, только после замужества я и зажила по-настоящему, и не мыслю бытия вне его.
– А я сейчас на этом рояле даю уроки музыки, что и помогает нам выживать – королева поднялась Из-за стола и предложила – Пойдём, посмотришь музыкальную комнату, может и воспоминания проснуться.
Принцесса с явной неохотой пошла за матерью, Заяц и Кобольд поплелись за ними.
Рояль, произведённый Камиллем Плейелем в Париже, занимал, почти всю музыкальную комнату, на стенах которой были развешаны гравюры с изображениями Моцарта, Баха, Гайдна и Вивальди.
– Вот он, наш старичок, – погладила инструмент королева – единственное, что у нас осталось от прежних времён.
– Я бы желал брать у вас уроки, – Заяц уселся на винтовой стульчик перед клавишами – хочу разучить песню, которою исполню на своей свадьбе, дабы окончательно очаровать прекрасную Фею.
– Всё не уймёшься, косой! – пригрозил ему Кобольд.
– Ах, представляю как воспылает её сердце, когда она услышит мою амурную песнь, – продолжал плыть в грёзах Заяц, и, даже, напел сладким голоском —
Я – шоколадный заяц,
Я – ласковый мерзавец.
– Сразу видно, что вы познакомились с твоей крёстной Феей, – улыбнулась королева Закатиглазке – власть её чар безгранична, скорее всего, твои друзья никогда от них не оправятся.
– Да уж! Познакомились, – Принцесса скорчила недовольную мину – пренеприятная особа, вульгарная и низменная дама.
– Не завидуй, – подколола дочь королева, но сразу перешла на серьёзный тон – Помни, Фея – могушественная колдунья. Оттого-то твой отец и отдал ей в собственность вечнозелёную долину, ибо её присуствие среди людей губительно для смертных мужичков, не одну тысячу войска она извела.
Принцесса небрежно отмахнулась от слов матери.
– Чи не чи, – сказала она – фигня на постном масле, твоя колдунья, вот муж мой, это я понимаю, да! Візьмеш в рукі маєш вешь! Зачем вы, вообще, взяли мне такую крёстную мать?
– Она сама захотела, разве могли мы ей отказать? – вздохнула королева – И это она велела, не разделять Королевство Многоземельное между всеми нашими детьми, а сделать его твоим приданным, это был тебе подарок от крёстной.
– Ну тогда хорошо, что у меня такая крёстная, – быстро поменяла мнение Принцесса.
– Ой, уже и темнеет, – спохватилась королева – идёмте, покажу ваши комнаты.
– Не надо, – покачала головой Закатиглазка – мы заночуем в этой комнате.
– В музыкальной? – не поняла королева.
– Да в ней, – подтвердила Принцесса – прямо чувствую как здесь возвращаются воспоминания юности.
– Хорошо, как пожелаешь, – королева трижды хлопнула в ладоши призывая сестёр Закатиглазки – Дочери, постелите здесь, своей сестре и её сопроводителям, скоренько, раз – два!
Перины, одеяла и подушки были растелены в музыкальной комнате, Принцесса лягла под Рояль, заяцу и Кобольду постелили, прямо, на рояле, одну перину на двоих, Кобольд попросил, что бы ему принесли недопитую банку первака из столовой, которую он успешно завершил на сон грядущий и распластался на перине, после чего, по своему обыкновению, сразу заснул, оглашая комнату храпом вперемешку с перегаром. Заяц, недовольный тем, что приходиться делить перину с конкурентом, хотел посмотреть комнаты, которые им предназначались изначально, но Закатиглазка сухо пожелала ему спокойной ночи и выключив свет, полезла под рояль.
Храп упитого вусмерть гнома, никак не давал Зайцу заснуть, пребывая в изнурительной полудрёме он ворочался с боку на бок, то ему было жарко, то холодно, потом показалось, что перина съезжает с рояля, а когда он упал на пол, понял, что не показалось.
Заяц вскочил всматриваясь в темноту, Кобольд, совершенно не заметивший перемены, продолжал храпеть.
Заяц различил чёрную громаду рояля, как бы плывущую в воздухе. Он протёр глаза, и заметил, что рояль покоиться на спине сгорбленной фигурки, которая и выносит полутонный музыкальный интсрумент в открытое панорамное окно.
Заяц знал, только, одного человека способного на такое.
– Принцесса, ты что делаешь? – спросил он.
– Посмотрите, лучше, что мне под ноги попало, – кряхтя от усилий сказала Закатиглазка – боюсь споткнуться.
Заяц ощупью проверил пространство под ногами Принцессы, обнаружил завернувшуюся полу ковра и поправил её.
– Всё, можно идти, – сказал он – так что же ты удумала?
– Ничего сверхестественного, – Принцесса аккуратно ступая, дабы ничего не задеть, вышла на улицу, под освежающий ночной ветерок и стрекот сверчков – рояль-то коллекционный, деньги за него можно выручить приличные, а я, ёщё, помню где здесь дворец скупщика краденного антиквариата, и пока вы спали, я, уже, к нему метнулась, договорилась, и у ворот, меня поджидает грузовик, дабы забрать товар.
– Ну, ты, прямо, безнес – леди, – похвалил её Заяц – А деньги, опять, в закрома? Может хоть десять процентов мне откатишь, за помошь мою.
– Сколько можно вам объяснять, – Принцесса чутка наклонила рояль, что бы пройти по аллее меж деревьев – все деньги мира должны принадлежать моему драгоценному, он их очень любит.
– А я ведь и стукануть могу, – добивался своего Заяц – сейчас побегу и побужу всех твоих родственничков, мол грабят, караул.
– Умеете вы уговорить, – согласилась Принцесса – получите свои десять процентов.
– Двадцать пять, – неуверенно предложил Заяц.
– Хорошо, пусть будет двадцать пять.
– Пятьдесят! – Заяц решил, что раз, уж, фортуна улыбается, нужно действовать до последнего.
– Хорошо, – снова согласилась Принцесса.
– Семьдесят! – Заяц, не верил в своё счастье.
– Будет вам и семьдесят.
И если б они, уже, не подошли, к предварительно распахнутым воротам, возможно Зайцу удалось бы увеличить свою долю и до ста процентов.
Грузовик, с заведённым мотором, действительно поджидал у ворот, Принцесса, погрузила на него рояль, а стоявщий рядом, невысокий, одутловатый тип, тут же отсчитал ей несколько купюр, поспешно уселся в кабину грузовика, ударил по газам, и скрылся за поворотом.
– Давай мою долю, – Заяц аж облизывался – денежка счёт любит.
Даже в свете фонарей, к своему непередаваемому ужасу, Заяц рассмотрел появившееся на лице Принцессы, ласковое выражение, смешаное с чувством высшего блаженства.
– Доля, моя. – тихонько повторил он.
Но Принцесса, уже, покинула его, пройдя обратно через ворота и, даже, не заперев их. Заяц всердцах хлопнул себя по лбу, выругался, и поскакал следом за Закатиглазкой.
По утру королева лично разбудила гостей.
– Ойушки, а где ж рояльчик?! – всплеснула она руками, поражённая изминением в помещении.
