Текст книги "Ловушка для ходящей (СИ)"

Автор книги: Fallenfromgrace

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Глава 16. Сотворение

 Яркие солнечные лучи благодаря навесному тенту кафе рассеиваются, превращаясь в мягкое освещение и, тем самым, создавая приятную домашнюю атмосферу. На летней зоне в полном одиночестве сидят мужчина с женщиной и незаметно оглядывают окружающую их природу.

 – И ты называешь это идеальным миром? – саркастически усмехается женская половина компании, глядя, как прямо на глазах чашка с кофе в ее руках, превращаясь в объемную фигуру, состоящую из кода, рассыпается на песчинки. – Вот, что происходит, когда пытаешься что-то создать в обход курирующего тебя мага.

 – Я ни минуты не жалел, что не поставил его в известность, решившись на эксперимент, – возражает ей мужчина. – Однако очень рад тому, что ты все-таки приняла мое предложение и появилась здесь вместе с лилией...

 На последних его словах девушка оборачивается и ищет взглядом предмет разговора и, найдя девочку примерно четырехлетнего возраста в компании кучерявого темноволосого мальчугана, возвращается к собеседнику:

 – Надеюсь, ты понимаешь, что я иду на это не по своей воле. Отдать своего...свое творение в твои руки я считаю хуже убийства.

 – Понимаю, – мужчина склоняет голову, соглашаясь со словами девушки. – Но за то время, что тебя не было, я перепробовал множество способов обретения равновесия мира и изнанки и не нашел ни одного стабилизирующего фактора, кроме того, чтобы осознанно принести жертву – оторвать от сердца то, что ему дорого больше всего на свете.

 – Ты не представляешь, о чем просишь меня, – горько заявляет его спутница. – Хотя сейчас я уже сомневаюсь в том, что это просьба. И я начинаю понимать слова Константина о том, что ты порой слишком увлекаешься своими идеями. В твоем рискованном предприятии я потеряю намного больше, чем ты можешь себе представить. И когда я думаю, стоит ли придуманный тобой мир этой жертвы, то поистине сомневаюсь в том, что стоило вообще соглашаться.

 – И, тем не менее, это произошло, – жестко осаживает ее мужчина. – И ты свою роль выполнила. И теперь помимо созданного мира придется жертвовать и людскими жизнями, которые уже успели зародиться и развиться. Мне не жалко нашей с тобой гибели, но подумай о них. Их ты тоже готова уничтожить? – он испытующе глядит на нее в поисках сомнений.

 – Нет... – обреченно шепчет женщина.

 – Потому ты и пришла на встречу спустя столько времени, – уверенность в голосе мужчины начинает крепнуть. – Перестань думать только об удовлетворении своих потребностей и желаний. Ты решилась на рискованное предприятие – умей осознать и принять последствия своих решений. Мы обязаны спасти этот мир, и тебе прекрасно это известно. То, что мы расплачиваемся за свои ошибки судьбой собственных детей – это та цена, которую нам придется заплатить. Вечная тоска и одиночество, но миллионы и миллиарды спасенных в будущем жизней. Ты не считаешь, что оно того стоит?

 – И почему мне кажется, что я опять ныряю в омут с головой? – печально улыбается спутница мага.

 – Я больше не буду докучать тебе своим вниманием, – серьезно отвечает мужчина. – Я прекрасно понимаю, что то, что мы сделаем, для нас обоих будет сродни предательству, – красивая картинка цветущего мира вокруг начинаешь рушиться, обращаясь пустыней.

 Дети испуганно жмутся друг к другу.

 – Но мы обязаны спасти то, что однажды решили сотворить. Это наша ответственность. Мы должны спасти этот мир. Ты со мной?..

 Видение, навеянное Бенуа, начинает пропадать как раз на том моменте, когда отчаявшаяся женщина вкладывает руку в протянутую ладонь мужчины-мага. И все было бы ничего, вот только я отлично знаю, кем были эти двое...

 Здесь, в настоящем, недостаток кислорода приводит к каркающему кашлю, от которого я все никак не могу избавиться. Бенуа со снисхождением смотрит на меня:

 – Может быть, пришло время совершить выбор, а, Рен? Тем более что нас в прошлый раз грубо прервали, – маг кивает в сторону тяжело дышащего Тео, и я чувствую исходящую от некроманта волну ненависти по отношению к Бенуа.

 – О каком именно выборе вы толкуете? – я падаю на колени и прижимаю локти к земле – так, по крайней мере, удается с трудом, но, все же, дышать...

 – Знаете, Рен, они ведь были моими лучшими учениками, – и по мечтательному виду старого мага я понимаю, что сейчас узнаю всю подноготную сотворения мира.

 Лишь бы сил и дыхания хватило, проскакивает бешеная мысль как раз перед тем, как старец продолжает:

 – Сильнейшими! Я гордился ими. Менталист с даром воплощения – не превзойденный никем и никогда – и аннигилятор, по своей силе даже превосходящая первого. Вместе они составили такой костяк, что, я думал, наша грандиозная затея – сотворение мира – будет величайшей во всей истории троек магов. Нас даже называли "три К", настолько созвучными были наши идеи.

 – Но что-то пошло не так, – хриплым голосом, мельком взглянув на оратора и убедившись, что в мою сторону он не смотрит, прокаркала я и потихоньку поползла к Тео.

 От того пришла волна протеста. "Не приближайся!" – говорили его глаза, а я упорно сокращала сантиметры между нами, думая о том, поможет ли душа нефилима возродить способности Тео. У него же моя молния на шее – выходит, не от любого воздействия защищает? Или просто некромант еще не разобрался толком, как она работает?

 – Да, Рен, вы, как всегда, правы, – усмехнулся, тем временем, Бенуа. – Мне стоило отлучиться на несколько сотен лет, а они уже начали на пару строить великие планы по созданию собственной реальности. И построили ведь! – восхищенно добавил Констанс. – И шикарная вышла реальность, надо сказать, – он оглядел пространство вокруг себя, горько хмыкнув. – Только вот позабыли, что для их недюжинной силы была необходима уравновешивающая составляющая...

 – Разве эту роль не исполняет Грань? – меня еще хватало на то, чтобы успевать удивляться.

 Нельзя давать магу козыри в руки. Пусть расслабленно рассказывает и ни на что не отвлекается...

 – Грань, Рен, это всего лишь результат взаимопроникновения мира живых людей и мира изнанки, – со знанием дела сообщает Бенуа. – Это была одна из первых попыток соединения несовместимых половинок, которые, по сути, и представляли собой Кельвин и Кловис. Они поплатились за это почти сразу же: обоим мирам настолько понравилось друг в друге, что они с чудовищной скоростью начали совмещаться... Это грозило полным слиянием. А знаете, что это означает для магов, создавших эти миры? – его цепкий взгляд на мгновение останавливается на мне, и я застываю, словно статуя, опасаясь, что Бенуа заметит, как ползу к Тео.

 Поэтому приходится покачать головой и изобразить почти живейший интерес по отношению к теме.

 – Схлестнувшиеся миры попросту уничтожат друг друга. Как равные по абсолютной величине, но разные по модулю математические константы. А что получится в результате? Совершенный ноль. Ничто. Пустота... – протяжный вздох вновь возвращает мое внимание к Бенуа, поскольку от эмоций, идущих ко мне от Тео, я потихоньку начинаю сходить с ума... – А маги нашей школы имеют одну особенность: создав мир, они намертво к нему прикрепляются, прикипают, роднятся с ним – называйте, как хотите, Рен. При условии гибели мира сотворившие его также умирают.

 Я, почему-то, содрогаюсь от этого признания, бросая еще один взгляд на Бенуа. Он ненадолго умолкает и смотрит на тело Элеоноры в капсуле. А ведь он ее опекун. Он отвечает и за нее, и за Агнес. Как он может так спокойно обо всем рассказывать?..

 – Когда я почувствовал выброс энергии чудовищной силы и догадался, что сотворили эти два злых гения, было уже поздно: Грань начала увеличиваться в размерах, равновесие нарушилось. Мои детки рвали на себе волосы. А потом, совершенно внезапно, в их светлые головы пришла самая чудовищная мысль, которая вообще могла возникнуть. Они решили что-то, что создала бы Кловис, поместить в мир живых, а что-то, что было бы делом рук Кельвина – в мир душ. Чтобы вам было понятнее – оживить мертвую материю и убить живую, – на последних двух словах меня передергивает, я понимаю, что речь идет об ирисе. – Вы представляете, что значит для аннигилятора создать что-то своими руками? А для воплотителя – уничтожить? Нет? – Бенуа устало опускается на один из развороченных валунов, бывших раньше частью дизайнерской идеи по облагораживанию прудика. – Это значит переступить через себя. Вывернуть наизнанку. И полностью срастись с миром, который придумал. Они себя поместили в добровольные клетки. А знаете, в чем парадокс, Рен? – Бенуа хитро смотрит на меня, словно догадывается, что я собираюсь делать.

 – У них не получилось? – предполагаю я, потеряв нить разговора и пытаясь заслониться от Тео, который полностью занимает мысли.

 – Нет, как раз, идея с запонками была шикарная и не лишенная смысла. Если б этот несчастный Творец, как вы любите его называть, не поставил главным условием свободу воли и выбора! – торжественно объявляет Констанс.

 Кажется, я догадываюсь, к чему он ведет...

 – Он дал свободу выбора абсолютно всем, кроме двух несчастных детей, принесенных в жертву всеобщего развития, – усмехаясь, продолжает мужчина, задумчиво выводя подошвой круги на земле. – Знаете, что такое зов равновесия, Рен? Нет? Вы счастливица, поверьте мне. Но вообще он крайне схож с вашим стремлением ходить за Грань или, например, в случае ириса, желанием сеять жизнь везде и всюду. Почти рефлекторен. Впитан с молоком матери – хотя, что я такое говорю, вы с Домиником созданы, вы не знаете этого понятия – и потому является безусловным стремлением, требующим выполнения. Я связан с этими двумя магами, поэтому должен был выполнить свое предназначение. То есть уравновесить то, что устроили два моих ученика. А для этого, милая Рен, мне нужно было всего лишь избавить вас от магического стазиса, в который вас в возрасте шести лет поместила собственная создательница... – он делает драматическую паузу, во время которой мне, наверное, полагается проникнуться моментом и осознать, какое зло сотворила со мной Кловис.

 – А ирис? Его ведь не зря в захват на изнанке поместили. Как вы планировали добраться до него? – вместо нужных Бенуа эмоций удивляюсь я.

 – Понимаете, Рен, ваше пробуждение и было катализатором для всех дальнейших событий. А уж ваш дар пересекать Грань в любом ее месте рушил равновесие каждый раз, когда вы это проделывали. Так что появление ириса на этой стороне было просто вопросом времени. Так и случилось. Пробудить вас – вот что являлось наисложнейшей задачей, ведь вас охраняли как самую неприступную крепость. Но тут, надо сказать, я встретил одновременно и свою удачу, и величайшую проблему, которая ставила мне палки в колеса почище Кло и Кельвина, вместе взятых... Это я о мистере Кейне говорю, да, вы правильно уловили ход мыслей, Рен, – улыбается как-то совсем бесновато Бенуа, но теперь я начинаю его слушать, не отрываясь. – Удивительной способности маг, который, по неизвестным мне до сих пор причинам, собрался вернуть вас, во что бы то ни стало...

 Меня пронзает догадка: Бенуа не знает, что Тео в прошлом архангел! Неужели не способен видеть ауры?

 – Вместе мы образовали чудесный тандем и триста лет назад даже попытались вас вызволить. Только вот мне вы были нужны как инструмент равновесия, а он, похоже, был искренне к вам привязан и просто хотел оградить от всех бед. Что меня не устраивало. Мне нужен был ваш дар в полной его мере.

 – И вы выпили Тео до конца, – начиная сводить все имеющиеся у меня кусочки головоломки в одну, подвожу я итог.

 – Сначала, конечно, еще был суровый совет магов и изгнание Теодора за Грань. Но перед этим, – Бенуа закусывает губу, видимо, вспоминая, – да – я лишил его всех сил подчистую. Чтобы в будущем не было проблем с вашим пробуждением. Меня-то они не могли достать – не тот уровень способностей – поэтому просто исключили из совета, чтоб под ногами не путался. И, честно говоря, это вполне меня устроило – можно было спокойно разгуливать по миру и ждать часа, когда, наконец, установится равновесие. Но, кажется, что-то пошло не так.

 – Скелет тоже был вашей идеей?

 – Тот, которого вы встретили в свой первый прорыв Грани? Неудачный эксперимент, – отмахивается Бенуа, как от назойливой мухи. – Забудьте об этой досадной ошибке. Тем более что мистер Кейн вполне прилично вас от него избавил. Ну а все оставшиеся события вы уже и сами сможете воскресить, – с видом доброго учителя заканчивает Бенуа, и я поражаюсь быстрой смене выражения его лица.

 – Мы, кажется, говорили о выборе, – напоминаю я, все ближе склоняясь к земле, начиная ощущать почти у самых ноздрей запах горелой почвы и понимая, что пора решать, на что тратить последние силы.

 Тео в приоритете. Все остальное не имеет значения...

 – Да, вы правы, Рен, – словно очнувшись от сладкой дремы воспоминаний, кивает Бенуа. – И я вам открою на это глаза... Понимаете, с одной стороны, я бы должен проследить за всем непредвзято и добиться равновесия двух миров, а в данной ситуации это означает распространение Грани на пространство изнанки и реальности живых. Но знаете, что еще вложил Кельвин в свое детище?.. Человечность. У магов ее отродясь не было. Мы всегда поступали в соответствии с законами логики и правильности ситуации. А Кей заставил всех своих созданий поступать в соответствии с гармонией души и разума. И я, как и все остальные, вынужденные – и не очень – здесь находиться, прикипел к миру. Видите, у меня даже есть нефилимы, которых я считаю своими родными, – значит, Агнес все-таки не внучка, хоть и называет его дедом, облегченно подумалось мне. – И мне бы не хотелось, чтобы все они пропадали при свершении справедливости. Поэтому придется осветить все варианты, возможные в вашем случае. Не смотрите на Доминика, – тут же добавляет Бенуа. – Он свой выбор сделал. Впрочем, я думаю, он и сам уже говорил вам об этом... Так вот, о чем это я, Рен...

 Я заинтересованно смотрю на него, продолжая откашливаться, и чувствую, как душа Элеоноры в груди начинает нервничать. Плохо...очень плохо! Осталось совсем мало времени на то, чтобы вернуть ее в тело и не погибнуть самой. Бросаю взгляд на Тео, который продолжает следить за мной, и начинаю преодолевать последний метр, оставшийся между нами.

 – Если вы сейчас передадите душу господину Кейну, то погибнете, – продолжает, между тем, Бенуа. – Ирис последует за вами – его душа несовместима с этим миром, его создавали для изнанки, и он с самого перерождения умирает, пусть медленно и верно. На той стороне ваши души попросту приведут изнанку в состояние бомбы замедленного действия, которая, рано или поздно, взорвется, а, как вы понимаете, мир без возможности перерождения душ – это мертвый мир. То есть, вслед за изнанкой исчезнет и реальность. Есть второй вариант: вы можете оставить душу нефилима себе, омолодиться за ее счет, покинуть измерение, например, с целью обучения в нашей школе, и, соответственно, уничтожить, опять же, мир, оставив его без одной из запонок. Но я бы хотел предложить вам еще одно решение проблемы.

 – Какое же? – хрипло спрашиваю я, не видя особой альтернативы.

 – Вы можете объединиться с ирисом, согласившись принести в мир абсолютно новое существо, обладающее магией и смерти, и жизни. Этот ребенок станет поистине великим Творцом, способным вернуть в новом витке развития всех, кто погибнет в этом мире, Рен. И вы, и Тео, и мои бедные внучки – все смогут ходить по новой земле в абсолютно ином измерении. И не будет больше гнева и боли. Не будет опостылевшего вам выбора. Не будет ничего из того, что вам пришлось пережить, что вы так отчаянно презираете...

 Безумец. Несчастный безумец, думается мне. Мир не спасти, даже если я выберу ириса. Из последних сил смотрю в ту сторону, где лежит Доминик, и замечаю полный отчаянья взгляд, обращенный к Сури. А ведь он, кажется, только-только начинает понимать, что такое любовь. Как же я могу лишить его возможности разобраться в этом дальше?

 Вспоминаю разговор, который когда-то состоялся у нас с Тео. Сейчас я целиком и полностью согласна с ним: не хочу такого выбора, из-за которого погибнет все, что мне дорого и привычно. Хочу остаться в замершем мгновении, в котором вокруг любящие люди, каждое утро всходит солнце, каждую ночь – луна, означающая бесконечное время рядом с любимым человеком. Я хочу именно этого!

 И тут меня словно прошибает током. Я потрясенно смотрю на Тео, на Хани, лежащую в достаточном отдалении от Сури и Доминика, снова на Бенуа... И начинаю сдавленно смеяться. Маг равновесия непонимающе смотрит на меня:

 – В чем дело, Рен? Что вас так рассмешило?

 – Константин... – с трудом выговаривая слова, хрипло произношу я. – Знаете...я...наверное...не смогу вам помочь... – непонимание сменяется хмуростью, и Бенуа откровенно недоумевает на мои слова:

 – Что вы несете?

 – А я уже сделала выбор, – победно заявляю я, падая на спину и начиная злорадно хохотать. – Знаете, это произошло в ту самую ночь, когда ушли за Грань мои родители...

 Да. Именно тогда, когда я дала себе слово помогать людям во что бы то ни стало. Это и было моим выбором. И сейчас находит такое облегчение, что, наконец, все встает на свои места, что я даже ощущаю, как за спиной раскрываются невидимые крылья. Я свободна! И напряжение уходит смехом сквозь кашель и хрипы. Из последних сил переворачиваюсь, доползаю до Тео, смотрю в глаза самой Тьмы и тихо шепчу:

 – Помоги Доминику выжить. И дождись моего перерождения... Пожалуйста! – целую в полураскрытые губы, ощущая, как сгусток энергии покидает мое тело.

 А в следующее мгновение происходит одновременно несколько событий: горестно стонет Бенуа, понявший, что я послала его далеко и надолго, оживает с душой Норы в руках Тео, выдыхая что-то вроде "нет, Рен, не смей!", и...да, я умираю. Об этом возвещает раздавшийся над руинами, бывшими раньше территорией школы, одинокий женский крик, в котором я с удивлением угадываю свой сорвавшийся голос. Наверное, это больно, вот так расставаться с телом навсегда. Но я ничего не чувствую. Я словно парю над поверхностью, отмечая, как склонился над моим телом Теодор и пытается читать заклинания из книг по некромантии. Милый, не пытайся, ничего уже не выйдет. Это мой выбор, и я не могла поступить по-другому, потому что человеческая жизнь для меня – величайшая в мире ценность... Жаль, что вместе не удалось побыть подольше. Жаль, что умерла и не смогу наблюдать за тобой дальше. Но теперь мы с ирисом по разные стороны Грани, и я уверена, ты найдешь способ оставить ему жизнь. Я хочу, чтобы вы оба жили. Спасите Сури. Позаботьтесь о Хани. Мне кажется, я немногого прошу, как ты думаешь?

 Люблю тебя. Жалею, что не смогла сказать этого еще раз. Боюсь, что теперь ты уже мне не поверишь и обвинишь в том, чтобы я ждала подходящего случая, чтобы оставить тебя одного. И не встретиться ведь с тобой за Гранью, не объяснить толком ничего: теперь я даже проекцией на изнанку не попаду. Только сгусток останется от некогда жившей в иной реальности ходящей...

 Чувствую, как связь с миром живых истончается, и больше не противлюсь судьбе. Я готова. Я сделала все, что хотела. Жалею? Да, пожалуй, но спасение того стоило. Прощайте...

 – Рен, ты опять увлеклась и заснула... – раздается почти над ухом немного укоризненный голос Кларис. – Просыпайся.

 Я улыбаюсь во сне, вспоминая, что она всегда так делает, когда я засыпаю над книгами, сидя в библиотеке до упора. Открывать глаза не хочется, мне легко и хорошо, а что еще нужно для счастья? А потом вспоминаю...

 Для счастья нужно ощущение мягких кудрей под ладонями, приходит на ум почти рефлекторная мысль, и я выныриваю из сладкого забытия, резко открывая глаза и поднимаясь со стопки книг, на которых, и правда, уснула. Кларис? Что она тут делает? Что тут делаю я? Смотрю на мягкое лицо хранителя библиотеки и замечаю – что-то не так... А потом понимаю.

 – Недобор образа. Глаза... Ты забыла об оттенке "кофе с молоком"... – и наблюдаю, как черты милого лица заостряются, являя взору уже не скромную и строгую женщину почти преклонного возраста, а деструктора нашей реальности...

 Того самого, что поместил меня в состояние стазиса на долгую тысячу лет. Как удобно, однако, было следить за мной в образе Кларис. Никогда бы не догадалась.

 – Ненавидишь? – без предисловий спрашивает аннигилятор.

 Я ненадолго задумываюсь. Возможно... в другой жизни, наверное, я бы так и сделала. Но в этой, несмотря ни на что, у меня было детство, подаренное Мартой и Гансом. Дружба с Осирисом и девочками. Покровительство Боно и Агазона. Я, наверное, счастлива. А еще... у меня появился Тео!

 – Не знаю, – искренне отзываюсь я, обводя взглядом пространство библиотеки. – Константин показал момент вашего с Кельвином договора... мне показалось, что ты была вполне искренна в своей безысходности.

 Кловис фыркает:

 – До этого произошло множество событий, приведших к плачевному результату...

 – Расскажешь? – заинтересованно смотрю на нее я.

 Я не могу назвать ее матерью, но она определенно мне нравится. И не чувствуется в ее словах фальши. И нет чувства опасности, возникающего рядом с ее спутником-менталистом, к примеру... Кловис я готова слушать.

 – У нас не так много времени, как ты думаешь... – загадочно улыбается Кло, смотря на меня, и делает какой-то странный жест рукой, отдаленно похожий на призывающее махание. – Это чтобы тебе не было сильно одиноко, – поясняет она, и рядом со мной присаживается Осирис.

 Я кидаюсь в объятия стража, ища в них успокоение и поддержку, и Ос не заставляет себя ждать: окутывает любовью и теплотой, и ситуация уже не кажется безвыходной. Я собираюсь по кусочкам и смелее смотрю в сторону Кловис:

 – А я-то думала, у нас впереди вечность... если, конечно, на той стороне найдут способ удержать Доминика живым.

 – Не найдут, – разрушает все мои мечты и надежды женщина-аннигилятор. – Ирис изначально был создан таким образом, чтобы существовать только в форме души. Он погибнет в любом случае.

 – Так значит, моя жертва была напрасной? – упавшим голосом говорю я, ощущая успокаивающее объятие Осириса.

 – Я не могу ответить на этот вопрос объективно, Рен – все-таки, это был твой выбор... Могу только восстановить недостающие части головоломки, тогда самостоятельно сделаешь выводы, – странно улыбается Кло, и я, вопреки воле здравого смысла, полагаюсь на уверенный тон.

 Киваю, готовясь узнать ту часть истории, что осталась за кадром.

 – Это чтобы не так скучно слушать было, – женщина материализует вазочку с трюфелями, а затем весело смотрит на меня. – Надо же, а я все думала, зачем он их тебе таскает килограммами...

 – Ты о чем? – спрашиваю я, но Кловис только отмахивается:

 – Потом, все потом! Так вот, о чем я хотела рассказать?.. – она на минуту задумывается, и я решаю помочь.

 – О том, почему менталист и аннигилятор решились на сотворение целого мира...

 – Началось все гораздо раньше, еще в академии... – тихо возражает Кловис, погружаясь в воспоминания. – Ненавижу то время...

 – Почему?

 – Знала бы ты, что значит быть женщиной-аннигилятором в месте, где почти всем заведуют мужчины... – в ее голосе звучит горечь, но я больше не перебиваю. – Наша академия была построена таким образом, что факультетов всего два: мужской и женский. Такое деление обусловлено тем, что для построения некоторых миров требовалась... – в рассказе повисает пауза, и Кловис продолжает. – Чистота женщины. Соответственно, преподавателями сея добродетель тщательно контролировалась. Мужчинам, естественно, свободы было намного больше: они ведь творцы и первопроходцы. Женщины так, по мелочи: принеси-подай, исцели уставшего верховодца, согрей, если нужно, одинокое лежбище... скучно и унизительно, – фыркает она. – А теперь представь, каково было ощущать себя среди мужчин, смотрящих на тебя голодным взглядом только потому, что все, как один, хотели заполучить твой дар абсолютного уничтожения материи? Потому что ни у кого из них такого не оказалось... – Кло вздыхает и ненадолго умолкает. – Но среди них был один маг, который смотрел с благоговением, представляешь? Нет, он знал о моих способностях и, безусловно, испытывал чувства сродни тем, что ощущали его собратья, но главной среди его эмоций было восхищение. Догадываешься, как его звали? – испытующе смотрит на меня Кло.

 – Кельвин Джонс, – киваю я.

 – Ну, тогда у него еще не было фамилии – академия славилась тем, что имена студентов не повторялись, – качает головой Кловис. – Но да, это был он. И он отвел меня к своему руководителю Константину. Ты его знаешь как Констанса Бенуа... Благодаря деятельности этого старикана преследования моего дара прекратились: мы официально стали тройкой, в будущем претендующей на сотворения мира. Кельвин оказался блестящим менталистом, его учитель – хранителем равновесия, я со своим даром уничтожения идеально вписалась в их тандем. И мы начали готовиться. А потом Конс уехал. И Кельвин слетел с катушек, но каким-то образом уговорил меня помочь ему и взять на себя роль санитара леса в его мире свободного выбора без равновесия. Когда он показал мне модель, я и сама воспрянула духом, увидев свою вотчину – изнанку. Она идеально подходила в качестве резервуара для перерождения души. Кельвин держал мир живых и мир энергетических оболочек порознь, но потом общими усилиями мы все же соединили их, надеясь, что Грань станет тем самым островком равновесия, который сможет удерживать хрупкое перемирие двух сторон.

 – Что же пошло не так? – нахмурилась я.

 – Люди, созданные Кельвином, начали массово погибать, отправляясь на изнанку без видимых на то причин, – Кловис сложила руки на груди, откинувшись на спинку стула. – Не помогали ни стражи Грани, которые были созданы почти сразу же после соприкосновения миров, ни попытки Кельвина спасать погибающих. Вместо того чтобы разобраться в причинах, наш идейный менталист создал семерых архангелов, каждый из которых должен был в своей сфере помогать Творцу, как теперь модно его называть.

 – А как же ты? – удивляюсь я. – Ведь, получается, от Кельвина и семерых "помогаторов" работы на изнанке стало больше!

 – Я даже не вспотела от увеличения объемов проходящих через Грань душ. Понимаешь, в нашей тройке Кельвин был интеллектом без границ, я, скорее, грубой силой, а Константин должен был все это уравновешивать... Поэтому сколько бы ни было работы, мне она была по плечу...

 – А дальше?..

 – А дальше беда пришла, откуда не ждали, – грустно улыбнулась Кло. – Грань начала разрастаться, поглощая собой сначала близлежащие участки обоих сторон, потом забираясь все дальше и дальше. И мы стали думать, как это прекратить. В голову Кея пришла блестящая мысль о том, что если реальность была построена по принципу соединения несовместимого, то, возможно, стабилизирующим элементом смогло бы стать что-то такое, что идет вразрез с ее законами.

 – Что-то, созданное разрушителем, и что-то, умерщвленное Творцом... – догадываюсь я.

 – В точку, – кивает, соглашаясь, Кловис. – Только я уже тогда начала смотреть чуть дальше своего носа и понимала, что в итоге все может обернуться плачевно для нас обоих. Просто если бы погибли мы с Кеем, это было бы не жалко: множество магов исчезают из-за собственной самонадеянности, это известная практика в академии. Но к тому времени уже существовало человечество. И схлестнувшиеся миры могли бы обернуться гибелью миллионов. Мы не могли этого допустить... – на этот раз она закусывает губу, и мне начинает казаться, что начинается самый драматический отрывок истории, поэтому я немного отстраняюсь от Осириса и наклоняюсь к сидящей напротив женщине, осторожно беря ее руки в свои.

 Кловис вздрагивает, поднимая на меня свой полный слез взгляд, но я ободряюще улыбаюсь, вместе с улыбкой посылая ей волну успокоения, и женщина продолжает срывающимся шепотом:

 – Знаешь, что больше всего нравилось мне из творений Кея?... Его архангелы, Рен. Они были настолько красивы со своими белоснежными крыльями, что невозможно было оторвать взгляда. Я даже подружилась с одним из них и время от времени встречалась, делясь информацией. И вот, когда пришла пора принимать решение о сотворении существа магом, совершенно на это не способным, я снова пошла к Салвиилу...

 – К Салвиилу? – пораженно шепчу я, и Кловис кивает:

 – Да. Я хотела поделиться своим горем, потому что знала, что он всегда поможет...

 – И? – не нравится мне это ее молчание, ох, как не нравится...

 – Через три недели я узнала, что беременна... – покаянно шепчет Кловис. – Мы с Салвиилом, сами того не подозревая, решили задачу Кельвина за одну ночь, проведенную вместе...

 – Очешуеть! – не удерживаюсь от высказывания, наседая грудью на стол и сжимая руки Кловис сильнее. – А как же то, что Констанс говорил о нас с Домиником?! Мы ведь должны были быть целиком и полностью сотворены!!!

 – А я их обоих провела, – внезапно хитро улыбается Кловис. – Пришла к Кею и сказала, что мне нужно шесть лет на выполнение его задания, и, заручившись молчаливым согласием, вернулась к Салвиилу. Видела бы ты, как он был счастлив и рад этой новости, Рен, – выдыхает она, глядя вникуда, но я понимаю – сейчас она вновь прокручивает в памяти события своего прошлого. – Он всю беременность носил меня на руках, а когда я была на последних сроках, привел пятилетнего мальчугана– архангела, вид которого у меня вызвал немой шок: у парня были черные, как сама ночь, глаза! И обезоруживающая открытая улыбка... – улыбается Кловис, и я понимаю, о ком идет речь. – Салвиил тогда сказал, что Кельвин попробовал создать архангела-универсала, а вышел Тео... И поскольку задумка не удалась, то его отправили на обучение к самому старшему и сильному. Так мы и жили втроем. Тео пел тебе колыбельные, мастерил какие-то игрушки, попутно обучаясь у Салвиила – у мальчика обнаружились нетипичные для архангелов способности к восстановлению равновесия в судьбе человека.

 Когда пришло время, Тео вдвоем с Сэлом приняли роды – мы боялись, что призванные со стороны люди или маги – да что там, даже архангелы – могут донести Кельвину о том, что я родила ребенка, а не сотворила. Это кардинальным образом изменило бы ход бытия. На все попытки Кея связаться я отвечала односложно: не смогла, не получилось – а сама нянчила тебя в глуши, наблюдая, как Тео балует тебя трюфелями и носится, как с младшей сестренкой... Кто же знал, что эту привязанность упертый пронесет через всю жизнь, согласившись ради тебя даже лишиться крыльев... – горестно вздыхает женщина, а меня затопляет волна нежности по отношению к некроманту.

 – Почему же ничего не вышло из вашего плана?