Текст книги "Меня больше нет (СИ)"
Автор книги: F-fiona
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Самое смешное, что я думал точно так же. Ян бы пришёл в любом случае. Хотя бы, чтобы всыпать мне по первое число. Мне было удобней думать, что он разочарован во мне или обижен, но не о том, что могла случиться какая-нибудь неприятность. Поднимаю глаза на Ваську:
– Ты простишь меня, если я уйду?
– При одном условии, – он хитро щурится.
– Каком?
– Ты расскажешь мне во всех подробностях о вашем жарком примирительном сексе.
Кажется, я покраснел.
– Васька!
– Нет, ну а что?
– Ну тебя!
Он весело смеётся. Какой секс, если я едва сижу?
– Тебе вызвать такси? – друг уже просматривает записную книжку в своём телефоне.
– Да.
Я так разорюсь, но поездку в автобусе не выдержу.
Такси приезжает минут через двадцать, к тому моменту мы выпили ещё по стакану молока, Васька пересказал мне все новости из института и все последние сплетни. Я слушал вполуха, хоть и честно старался сосредоточиться. Однако мои мысли были заняты предстоящей встречей с Яном. Почему он не пришёл ко мне в больницу? Значит ли это то, что я не так дорог ему, как думаю? Что вообще значит его длительное отсутствие в последнее время?
Васька провожает меня до машины, настаивая на том, чтобы я переоделся, но мне не хочется. Ехать недалеко, и моя нервозность только увеличивается. Пытаюсь подбодрить себя, но не выходит. Я боюсь. Зато хоть честно себе в этом признаюсь. Боюсь, что разочаровал Яна. Боюсь, что он вычеркнет меня из своей жизни.
Вижу свет в его окнах. Он дома. Сердце ухает куда-то вниз. Что я скажу ему? Что припёрся в половине двенадцатого ночи, чтобы спросить, почему он меня не навещал? Бред… Но иначе нельзя. Если я сейчас уйду, то всё это зря. И мысли о том, чтобы жить, а не существовать тоже.
Заношу здоровую руку над его дверью и стучусь. Сразу же слышно шорох. Выдыхаю и вдыхаю. Дверь открывается, и я имею удовольствие видеть Яна. Совершенно другого Яна.
Март. Часть 8
Такого Яна я ещё не видел. С полным беспорядком на голове, в испачканной разноцветными пятнами футболке, в порванных джинсах, босого, недоумённо на меня глядящего, пытающегося сфокусировать на мне взгляд. Левая его рука была перевязана порядком затасканным бинтом, на скуле справа виднелся синяк.
– Тём? – спросил он сам себя. Покачнулся и схватился за стену.
Да он пьян! Едва стоит на ногах. Я был в недоумении. В таком состоянии я не видел Яна даже в школе. Абсолютно не контролирующего себя. Откуда синяк? Что с ним произошло? Сердце тревожно забилось.
Ян громко икнул и неожиданно осмысленно спросил:
– Ты здесь что делаешь?
– Я? – переспросил, чтобы оттянуть время, а сам пытался понять, как мне себя вести.
– Не я же.
– Можно войти?
– Нет.
– Пожалуйста.
Вижу, что он колеблется.
– Я на секунду, меня ждёт такси, – ложь во спасение.
Медленно-медленно он кивает, вздыхает и уходит вглубь квартиры. Следую за ним и удивляюсь ещё больше. Такой беспорядок, словно тут месяц не убирали. Кухонный стол завален грязными тарелками, пустыми бутылками из-под пива и воды. Кровать не застелена, прямо на ней валяются бутылки, карты, пепельница. На педантичного Яна это совершенно не похоже. Он ложится на кровать, смотрит в потолок, берёт сигарету и затягивается. Стоит ли мне разговаривать с ним в таком состоянии? Пока я думаю, Ян тянется за бутылкой, рассыпая пепел по простыне. Меня будто бы нет. Всё-таки решаюсь, приближаюсь к нему, осторожно сажусь рядом, тихо спрашиваю:
– Что случилось?
Отвечать мне никто не собирается. Ян делает пару глотков виски, морщится, тушит сигарету.
– Ян, ответь.
Он безучастно лежит.
– Ты… обижаешься?
Неожиданно он хохочет, а потом смотрит на меня так, будто я полнейший кретин:
– Обижаюсь? Ну что ты! Ты бы обижался, если бы у тебя забрали солнце?
Мне хочется вскричать: «Чего?!», но я сдерживаюсь. Только открываю рот, как Ян более осмысленно произносит:
– О чём это я? – переводит взгляд на меня. – И что ты тут делаешь?
– Жду такси, – вырывается у меня, на что он просто кивает, словно само собой разумеющееся ждать такси около двенадцати ночи в его квартире.
Я жадно впиваюсь в его лицо, пытаясь понять его эмоции. Что он только что сказал про солнце? Мне показалась эта фраза безумно романтичной, но я не уверен, что она относилась ко мне. Именно сейчас между нами была огромная пропасть. Во мне что-то поменялось навсегда, а Ян, вероятно, остался на том же отрезке. Поразмыслив, я понял, что не могу оставить его в таком состоянии. Нужно… Я выдохнул. Выпытать из него сейчас что-то – легче простого. Сейчас он говорит прежде, чем тщательно обдумает ответ, его язык развязан алкоголем. Сейчас или никогда. Я пробую:
– Ты хорошо провёл время с Кэшем?
Он зависает. Сигарета выпадает из его пальцев, правда в пепельницу. А мне вдруг хочется биться головой о стену. Что, блять, произошло? Что с ним случилось? Почему он в таком состоянии? Но вместо этого я переспрашиваю:
– Ян, ты хорошо провёл время с Кэшем?
– А, Кэш… Этот американский придурок, – Ян просто забыл кто это такой. – Нормально… Протащил по всем барам этого шпиона.
– Шпиона?
– Да, блин, будто бы я не догадаюсь…
– Ян, ты сейчас о чём?
– Я?
– Да! – Блять, ну не я же!
Он резко садится, и смотрит на меня. В его глазах зажигается странный огонь.
– Тёмочка, – голос ласковый, низкий, хриплый, он опирается на руки и улыбается, – котёнок, а ты, вроде бы, в больничке лежал?
– Ты знаешь? – прошептал я, отодвигаясь.
Конечно, если бы он не был так пьян, то был бы похож на тигра, готовящегося к прыжку. Но сейчас хоть и серые глаза блестели, они были мутными от алкоголя.
– Я знаю о тебе всё… О чём ты только думал? Знаешь, как мне хотелось прийти к тебе и вытрясти из тебя всю эту дурь?
Он подбирается ко мне, а я вдруг не шевелюсь, хотя безумно хочется отшатнуться. От него пахнет спиртным, очень качественным, кстати. Я быстро перевожу взгляд на бутылку. Водка, при том очень дорогая. Долларов триста за бутылку.
– Чего же не пришёл? – я смотрю ему прямо в глаза.
Его удивляет отсутствие страха с моей стороны. Неуверенным, будто растерянным движением он касается моей щеки, гладит пальцами синяк. Закрываю глаза, зная, что не стоит этого делать. Но ничего не могу – эта мимолётная ласка доставляет мне удовольствие. Моя скромная персона не безразлична Яну. Спустя бесконечность он отвечает:
– Потому что боялся… Боялся, что не смогу держать себя в руках. Если бы с тобой что-то случилось, моя жизнь была бы кончена.
Я распахиваю глаза. Широко-широко.
– Ян… – вырывается у меня. – Ты…
– Не говори ничего, – просит он с мученическим выражением лица. – Тёмка, ты такой идиот.
И он стискивает меня в объятиях. Я раскрываю рот в беззвучном крике. Больно, блять, но это стоит того. Вся моя тревога уходит. Я понимаю, почему он не пришёл. Дело не в Кэше или ком-то другом. Дело в том, что Ян испугался. Своих чувств ко мне. Пытаюсь мысленно поменять нас местами. Если бы я был Яном, и вдруг мне показалось, что моя жизнь кончилась, потому что её смысл мог умереть? Ему очень тяжело это принять. Я осознал это давно, и мои чувства лишь крепли, а Ян никого не пускал в своё сердце. Как он думал. Глупый… Между нами давно уже нечто большее, чем просто влечение и прекрасный секс.
– Ты испугался? – шепчу я ему на ухо. Больно поднимать руку, но я нежно перебираю его спутанные волосы. Сейчас Ян такой уязвимый. С закрытыми глазами, с неровным дыханием, с доверчиво положенной головой на мои колени.
– Да.
На более распространённый ответ он не способен.
– Я не безразличен тебе?
– Нет, конечно.
Так уверенно, так твёрдо, что у меня заходится сердце от счастья. Решив ковать железо, пока оно горячо, я задаю сакраментальный вопрос:
– Скажи, Ян, ты лю…
– Прости, – перебивает он и отстраняется. Да он просто зелёный!
Ян срывается с места с явной целью попасть в уборную. А я вздыхаю. Больше момента не представится. Ладно, я и так многое узнал. Оглядываюсь. Ну и беспорядок тут! Нужно немного убраться, раз уж я по звуку определил, что мой замечательный любовник решил принять душ. Надеюсь, ледяной. Это должно привести его немного в чувство. Прежде всего, я открываю окно, чтобы проветрить в комнате. Весь мусор я отношу на кухню, выкидываю бычки из пепельницы и мою её. Водку прячу в дальний шкафчик, усмиряя первое желание вылить её в раковину. Мало ли как на это отреагирует Ян. Раздражать его не хочется. Грязную простыню я стаскиваю, а свежую просто стелю сверху (заправить как следует мне не даёт треснутое ребро). В шкафу находится чистый плед и наволочка. Надеть наволочку на подушку сродни подвигу. К сожалению, её нельзя просто накинуть, как простыню. Но и с этим непростым занятием я справляюсь, под конец чувствуя себя вымотанным окончательно.
Появляется это взъерошенное чудо, которое, кажется, напрочь забыло о моём присутствии. С закрытыми глазами в одном лишь полотенце на бёдрах он проходит к дивану и валится на него. Секунда, и он уже громко сопит. Вот глупый. Я подхожу и аккуратно накрываю его пледом. Не удерживаюсь, касаюсь его кожи в блестящих капельках воды. Какой же ты замечательный, Ян. Я хочу тебе об этом когда-нибудь сказать, не боясь наткнуться на каменную стену в ответ.
Уходить домой не хотелось. Я закрыл окно, чтобы Ян не простудился, и, подумав, расположился в кресле. Нельзя оставлять Яна одного. Мало ли… Да, притянуто за уши, но я не хочу домой. Кресло, к моей радости, было удобным, вполне пригодным для сна. Мешали мои чёртовы болящие рёбра, конечно, и я полночи пытался принять более или менее удобную позицию, чтобы они не так ныли. Но, мне кажется, я улыбался во сне.
18 марта
Яна не было. Стоило мне открыть глаза, как вчерашнее романтическое настроение испарилось, словно наваждение. Конечно, Тёма, ты, как всегда, дурак. Пьяный Ян и трезвый Ян – два разных человека. Не бывает в жизни такого. И все слова о солнце, о небезразличии… Лишь слова. Просто набор букв. Я окинул взглядом заправленную кровать и вздохнул. Трещина злорадно ткнула меня изнутри, напомнив о своём существовании. Так мне и нужно. Прижимая руку к рёбрам, я встал с кресла и замер. В дверях стоял Ян. Серьёзный, сосредоточенный, свежий. С двумя стаканчиками кофе в руках с ярким логотипом известной международной сети ресторанов.
– Вот, – он продемонстрировал мне стаканчики. Будто извинялся. – У них прекрасный кофе… Очень болит?
– Нет, – соврал я, искренне улыбаясь.
– Держи, – он протягивает мне стаканчик, и я делаю глоток божественного напитка. Честно, я никогда не пил кофе вкусней. Хотя, кажется, один раз примерно при таких же обстоятельствах я точно так же думал.
– Я должен извиниться за вчерашнее, – начинает он.
Рано ты обрадовался, Тём, очень рано. Ян в своём репертуаре. От него же можно ожидать чего угодно. Сейчас он скажет, что ничего не помнит, а то что помнит было ошибкой.
– Должен, но мне не стыдно.
Чего? Смотрю на него во все глаза.
– На самом деле, иначе я бы не сказал тебе всего этого. Хоть и, безусловно, не обошлось без твоей помощи… Тём, – он хитро прищурился, – задавать провокационные вопросы слабо соображающему человеку… Попахивает коварством, не так ли? Но я… – он вдруг осекается. – Рад, что ты здесь. А теперь хватит строить из себя героя.
– В смысле?
– Ложись. Хотя нет, давай-ка я осмотрю твои боевые ранения.
– Не надо.
– Котёнок, – протягивает он, ставит стаканчик на стол и в два шага оказывается возле меня. – Давай помогу снять твой чудесный свитер? Поверь мне, – он почти мурчит, – тебе будет гораздо лучше без него.
Поддаюсь. А кто бы не поддался, когда Ян, мой прекрасный Ян, становится похож на огромного кота, а я – на маленькую мышку. Всё равно получит то, что хочет. Да и потом это его фетиш – игры в доктора и пациента. Ну что уж кривить душой, мне тоже это безумно нравится. Он стаскивает с меня свитер и неодобрительно смотрит на бинты.
– И долго тебе сказали так ходить?
Блин, не помню. Он качает головой, но не ругает меня за такое безответственное отношение к здоровью.
– Знаешь, я читал, что можно без них. Есть только одно условие.
– Какое же? – не ожидая ничего хорошего, интересуюсь я безрадостно.
– Тебе нужно лежать! – и тут Ян подхватывает меня и опускает на диван. При этом не причинив боли. Я восхищён. – Так. Тём. Не шевелись.
Неизвестно откуда материализовавшимися ножницами он разрезает бинты. Хмурится, увидев всю картину. Затем произносит незамысловатое ругательство.
– Что? – не понимаю я.
– В зеркале себя не видел? – угрюмо так.
Но помогает мне встать и подойти к зеркалу. Мать моя… У меня от левого плеча и до правого бедра синяя-синяя широкая полоска. Этот огромный синяк в точности повторяет положение ремня безопасности. Выглядит, мягко сказать, ужасающе.
– Ничего, – поймав мой взгляд в зеркале, мнимо бодро говорит Ян. – Иди в душ. А я пока найду мазь и таблетки. Болит, наверное? У тебя сломано ребро или рёбра?
– Нет, лишь трещина.
– Это хорошо, – в его голосе и правда слышно облегчение. Что не может меня не радовать. – Иди в душ.
Слушаю и повинуюсь, мой господин. Кажется, что даже крошечные капельки воды, попадая на грудь, причиняют нестерпимую боль. В общем, всегда приятная процедура стала для меня сущим мучением. Зато я поразмышлял на тему того, как интересен и загадочен человеческий мозг. Пока я не видел огроменного синяка, который не может не болеть, он и не болел. Совершенно без стеснения я накинул халат хозяина квартиры, раз уж он сам любезно предложил занять его постель, почему бы не воспользоваться заманчивым предложением?
Ян ждёт меня, с полуулыбкой смотрит, как я, путаясь в его халате, несмело иду и сажусь рядом.
– Ты такой милый, – он произносит это, да.
– Хм, не совсем то, что хочет услышать человек, находящийся при смерти.
– При смерти, значит? – его бровь шутливо приподнимается. – Сейчас мы тебя будем возвращать к жизни.
– Э, Ян, знаешь, тот способ, что ты выбрал для этого, неприемлем по ряду причин.
– Это каких же?
– Физический аспект, – я загибаю палец, – моральная сторона вопроса.
– Только не говори, что ты будешь хранить девственность до свадьбы, – смеётся он.
– Пф, – фыркаю я. – С тобой сохранишь…
Наша шутливая перепалка доставляла удовольствие обоим, но меня вдруг стало клонить в сон. Странно, учитывая, что я только что выпил кофе. Кофе…
– Ян! – вскрикиваю я. – Что ты подсыпал в кофе?
– Кофе лучше всего маскирует запахи, – смеётся он.– Ничего особенного, малыш.
– Но зачем?
– Просто хотел, чтобы ты подольше остался со мной. Ложись, котёнок, теперь ты никуда от меня не денешься.
Дальше моими действиями управляет он. Снимает с меня махровый халат, подкладывает подушку под голову, целомудренно накрывает простынёй моё тело. Мазь, которую он держал в руках, оказывается где-то на полу. Его нежные губы, касающиеся моей кожи, самое лучшее лекарство. Он покрывает поцелуями мою грудь, затем поднимается выше, по своему обыкновению прикусывает нежную кожу на шее, специально оставляя следы. Я возмущённо бурчу нечто протестующее, но мне закрывают рот поцелуем. Немного удивляюсь, он такой настойчивый, такой распалённый. Он долго целует меня, доминирует, делает своим языком всё, что только хочет. Плыву от приятнейших ощущений, стараюсь не выражать свой восторг от происходящего слишком бурно, проще говоря, прикусываю губу, чтобы не стонать. Ян снова опускается вниз с одной чётко определённой целью. У меня пылают щёки, когда я понимаю зачем. Он откидывает простыню, облизывает мой член, и через моё тело будто проходит молния. Я так сильно вздрагиваю, что моё сердце буквально на мгновение перестаёт биться. Он осторожно ласкает головку круговыми движениями языка, очень настойчиво раздвигая мне ноги. Голову я потерял давно, так что просто отдаюсь ему. Когда он успел достать смазку? Как же здорово он это делает…
В комнате слышны лишь мои стоны, переходящие во всхлипы. Я мечусь по кровати, забыв обо всём. На этот раз мне не приходится упрашивать Яна, он и сам на пределе. Он проникает в меня без ложной деликатности. Мне остаётся только шумно выдохнуть, привыкая к ощущению заполненности. Он сгибает мои ноги в коленях, заставляя обхватить его бёдра, а сам наклоняется ко мне и снова целует. Перед глазами давно уже всё плывёт, с каждым его неспешным движением накатывает эйфория, словно большая и тёплая волна. Мои руки скользят по его телу, вспоминая каждый его изгиб. Чёрт возьми, я так истосковался.
Ян не ускоряет темп, продолжая так же, и постепенно к наслаждению примешивается раздражение.
– Эм, Ян? – зову его я.
Он отрывается от моей шеи (секунду назад он ставил там особо красочный засос):
– М?
– Может, приблизимся к кульминации?
Он кивает, начинает двигаться бёдрами чуть быстрей, но я чувствую, что что-то не так.
– Ян, что такое?
Блин, очень сложно разговаривать, когда твой любимый в тебе, ты на высшей точке возбуждения и ничего никогда не хотел так сильно в этой жизни, как в данную секунду кончить.
– Почему ты медлишь?
– Тебе может быть больно, если я увеличу темп.
И он останавливается. Меня вдруг распирает смех:
– Как здорово, что ты об этом подумал именно сейчас.
– Тём…
– Блять, Ян, если ты сейчас не дашь мне кончить, то я… я… тебя укушу!
Он смеётся, касаясь лбом моего плеча. Кончики его волос щекочут кожу. Жар возбуждения понижается, но это только радует, так как придётся достигать пика снова, а это одно из самых приятных занятий в мире.
Кажется, Ян понял суть и больше себя не сдерживал. Он вколачивался в меня, будто сумасшедший, заставляя кричать, заставляя умирать и в следующую секунду возрождаться от блаженства. И не было больно, ни на секунду. Я крепко обхватил его и зажмурился, когда испытывал самый сильный в мире оргазм. Ему потребовалось чуть больше времени. Он совершил ещё несколько глубоких фрикций и замер. Я чувствовал, как внутри меня вздрагивает его член. Почему-то это заставило меня улыбаться. В довершение всего я глубоко зевнул. Стоп. Ян же подсыпал мне что-то… Меня клонило в сон. Почему же я не сплю?
Услышав мой вопрос, Ян рассмеялся:
– Тём, за кого ты меня держишь? Это был обычный кофе. Просто у тебя было такое выражение лица, когда ты говорил о том, что я мог что-то подсыпать, что я не мог тебе не подыграть.
Поняв, что меня провели, я с чувством произнёс:
– Балбес, – и стукнул его подушкой по макушке.
В ответ он притянул меня к себе. Осторожно и ласково, помня о трещине в ребре. Интересно, что у меня ничего не болело, когда мы занимались любовью. Почему так? Нужно будет погуглить, что ли…
– Тём, я хочу, чтобы ты мне пообещал кое-что.
– Всё, что угодно, – вырывается у меня.
– Никогда, слышишь, никогда больше не садись за руль.
– Но… – я как бы представлял в мечтах, что когда я вырасту и буду зарабатывать много денег, куплю жёлтую гоночную тачку и буду лихачить по всем улицам города.
– Пообещай.
Я так понимаю, возражения не принимаются? Нехотя говорю:
– Ладно.
– Хороший мальчик, – шепчет он куда-то в район моей ключицы.
Против воли у меня вырвался зевок.
– Спать…
– Да…
19 марта
Мы провалялись в постели весь вчерашний день и половину сегодняшнего. Удивительно, но когда Ян был рядом, меня не беспокоили ни рёбра, ни синяки. Я даже подшучивал над ним по этому поводу, советуя делать карьеру в области целительства.
Было здорово никуда не спешить, ни о чём не думать. Будто и нет проблем. Но, к моему великому сожалению, они были, да ещё какие.
Пока Ян готовил нам ужин, я набрал Ваську. Конечно же, друг не мог отказать себе в удовольствии поподкалывать меня, когда узнал, что я у Яна. Произнеся пафосно: «Совет да любовь», он отключился. От верной смерти Ваську спас вовремя появившийся Ян с аппетитно пахнущим ужином. Остаток вечера мы занимались любовью. Три раза.
20 марта
Сегодня реальность настигла меня самым жестоким образом – Ян заявил, что у него дела и ему нужно уйти. На полдня, не меньше, но, быть может, он вернётся раньше. Не подав виду, что меня это огорчило, я продолжал читать книгу, потому что в этой дурацкой квартире не было телевизора.
Без хозяина квартира была не такой уж и привлекательной. Поскучав в постели, я встал, честно попытался себя предостеречь, но таки облазил все ящички. Однако самое интересное обнаружилось под кроватью – разбитый сотовый. Надо же, я и не заметил, что у Яна другой телефон. Хотя мог бы и догадаться по изменившейся мелодии звонка.
Как телефон оказался разбитым? Я повертел в руках гаджет, казавшийся из-за большой трещины по периметру жалким. Что, если его включить? Подумано – сделано. Нехотя экран засветился белым, а затем появился логотип компании, создавшей телефон. Минуты три сотовый думал, а потом оповестил, что сети нет. Ну надо же, какое открытие. На дисплее была странная картинка, что меня совсем не удивило – это же Ян. На фоне ночного, чёрного неба возвышалось какое-то строение, то ли замок, то ли церковь, будто бы сделанная из песка. Я щёлкнул на меню и провалился в смски. Одна. Зато какая: «Тебе некуда деваться». Тупо вспомнилась старая песня: «Ты в ритме танца, тебе некуда деваться». Я нервно хихикнул. Сообщение напоминало послание маньяка. А если так и есть? Если его популярность сыграла с ним шутку? У меня тут же вспотели ладони. Клааасс. От одних дурацких мыслей. А это может быть и его любовник. Тут я разозлился. Гадать можно бесконечно.
Хватит секретов. Больше я не буду молчать. Решил что-то менять, значит, буду.
Я дождался Яна. Его улыбка сползла, когда перед его лицом помахали сломанным телефоном.
– Кто автор смс, ты знаешь?
После секундного колебания он отвечает:
– Да.
– И кто же?
Молчание красноречивее слов.
– Ладно, – я встаю, стараюсь казаться как можно более беззаботным. – Мне пора.
– Тём, – произносит он сквозь зубы, всё верно понимая. – Тебе не стоит в это влезать.
– А тебе не кажется, что я уже влез? Хватит этих недомолвок, Ян. Ты весь состоишь из секретов. Мне надоело.
– Котёнок, – примирительно говорит он, – кое-что тебе лучше не знать.
Моё серьёзнейшее выражение лица говорит лучше всего о том, что я думаю об этом. Я поставил его перед выбором: или он говорит, или я ухожу. Мне было немного страшновато от собственной смелости и реакции Яна, но иначе нельзя.
– Ладно. Я скажу тебе, кто это и отвечу на любой твой вопрос, не касающийся данной темы. Это мой отец.
– Что? Но ты же не общаешься с ним.
– Я и не общаюсь. А он вот очень хочет.
– Скажи…
– Малыш, пожалуйста, не нужно затрагивать эту тему. Я обещаю тебе всё рассказать, но позже. Нужно… немного потерпеть.
– Потерпеть? Ян! – я едва не взвыл. От его признания стало лишь хуже.
– А ты думал о том, что будет теперь с тобой? – виртуозно переводит тему он.
Думал, конечно. Всё собирался позвонить Артуру. Сколько я должен, могу только гадать. Вообще, чем больше я размышлял, тем больше понимал, что всё это было подстроено, чтобы держать меня на крючке. Только зачем?
– Звони сейчас Артуру, – Ян протягивает свой сотовый, потому что мой разрядился.
– Не сейчас, я просто… А, давай. Только ты не мог бы подождать на кухне?
– Конечно.
Он выдержанно кивает, и мне так и не понятно, задела его моя просьба или нет. Выдохнув, я нахожу номер продюсера в записной книжке и щёлкаю на нём. Два гудка и деловое: «Слушаю, Ян».
– Это Артём.
– А, наш Шумахер. Оклемался?
Теперь, когда я был в его руках, он даже не старался быть любезным. Говорил отрывисто, недовольно, словно я отвлекал его от крайне важных дел.
– Сколько я тебе должен? – стараюсь уравнять нас, обращаясь к нему на «ты», однако это лишь бравада.
– Больше, чем ты можешь себе представить, котёнок, – довольно, очень довольно смеётся он.
– Не называй меня так. Сколько?
– Ну, миллионов пять точно.
– Сколько?!
– А как ты думал? Машина новая, сорвавшиеся контракты, твоё отсутствие, мы снимать не можем. Опять же, кто твоё лечение оплатил?
Мне хотелось смеяться:
– Я пролежал в больнице два дня.
– Ха, и что?
– Это нереальная сумма.
– Ты должен её мне, – безжалостно говорит мужчина. Я слышу, что он щёлкает зажигалкой. – Теперь ты мой. Все вы такие, молодые, наивные, глупые. Читать нужно то, что подписываешь. Не садиться за руль, не имея прав. И ты подумал о больничном? Или ты думал, что просто так пропускаешь работу?
Мои ошибки слишком дороги. Я пытаюсь переварить услышанное, найти компромисс.
– Послушай, Артур, мы же можем договориться?
– Конечно. Чем скорей ты выходишь, тем скорее начнёшь выплачивать мне долг.
На заднем плане слышится шум.
– Сейчас, – говорит он кому-то. – Я занят. До встречи. Котёнок.
Я некоторое время слушал короткие гудки, а потом сел и обхватил голову руками. Потрясающе, великолепно, замечательно. Такой суммы я и представить не мог. Мне теперь всю жизнь на этого мудака работать. Блин, Тём, когда ты будешь думать головой? Я понимаю, что виноват во всём сам. Лишь я. Хочется куда-нибудь убежать, запереться в дальний уголок, спрятаться от всего мира. Внутри лишь глухая злость и безысходность.
Диван прогибается под весом Яна, и меня притягивают к себе. Тихий голос:
– Ну и сколько он сказал?
Ян сообразительный. Конечно же.
– Пять миллионов.
Он думает.
– Машина застрахована, он получит за неё деньги. Это миллиона два с половиной, три.
– Правда? – я в надежде поднимаю на него глаза.
– Конечно.
– Но останется ещё.
– Тём, я сейчас скажу нечто такое, что покажется тебе забавным – подумаем об этом завтра. Мне нужно время, чтобы завершить свои дела. Не знаю сколько… Где-то до июня.
– А потом что?
– Уедем.
– Уедем? – тупо переспрашиваю я.
– Да, – по интонации понимаю, что он думал об этом не раз и не два. И я присутствовал в его планах. Это так меня радует, что все проблемы отступают на второй план. А Ян подхватывает мой подбородок, приподнимает лицо и чмокает в нос. – Потерпи чуть-чуть. Просто работай, будто ничего не случилось. Ты же понимаешь, что мы сбежим? И об этом никто не должен знать.
Перспектива сумасшедшая. Но такая соблазнительная. Я и Ян. Вдвоём. В тот момент я не подумал об отце, Ваське, о своей квартире, об институте, в конце концов. Главное, что Ян будет рядом. Всегда. Киваю.
– Умничка, – он снова чмокает меня, но уже в губы. – Немного, Тём.
– Что за дела?
Ян тяжело вздыхает:
– Я всё тебе расскажу потом. Обещаю.
Очередной чмок переходит в более длительный поцелуй, который отметает всё назад, оставляя нас двоих в этой комнате.
***
Поздно вечером, засыпая, я вдруг понял, что не являлся единственной причиной, по которой Ян пил в течение долгого времени.
30 марта
Мне удалось разжиться больничным. Конечно, помог тот самый врач из больницы. По нему я мог спокойно «лечиться» до апреля. Чем я и воспользовался. Погостив у Яна ещё пару дней, я переместился к себе. Васька тут же атаковал меня тысячей смсок с расспросами о «том самом». Я послал его. Это чудо не успокоилось и припёрлось. Мы от души подурачились, Васька был в хорошем настроении, потому что Мишка сходил с ним на свидание. Как мало человеку нужно для счастья.
Чувствовал я себя всё лучше и лучше. Ничего не беспокоило. Ян приходил по вечерам, иногда оставался на ночь. Когда я спросил, где он пропадает, то он с удивлением ответил, что вообще-то работает за нас обоих, шоу никто не останавливал. Блин, значит, Артур соврал. И на этой лжи его можно будет подловить. Вот только как доказать…
Я позвонил Данилу, который, судя по голосу без привычной наглости, всё ещё чувствовал свою вину. Мы разговаривали несколько часов, два из которых я убеждал его повесить вину в аварии на меня. Он говорил, что это невозможно, дело уже закрыто, да и зачем, но я добился своего и не отстал, пока «помощничек» не пообещал, что дело не будет пересмотрено. Под конец он спросил, нужно ли мне что-нибудь, и прибавил, что я всегда могу к нему обращаться. Едва не послав его, я подчёркнуто вежливо попрощался с ним.
Ещё объявлялся батя. Встречаться с ним не хотелось. Хоть он и не упоминал в разговоре со мной аварию, но чувствовалось, что он знал. Я заверил, что со мной всё в порядке, и перенёс нашу ежемесячную встречу на следующий месяц.
Последнюю неделю я занимался любимым делом – писал. Предполагалось, что это будут статьи для Маши, но получались они ну очень большими. Наверное, их придётся сокращать. Ну, зато будет чем заняться. Я рассказал немного о славе, о популярности, поразмышлял на тему студенчества (которое проходит мимо меня). Как-то среди ночи меня озарило (Ян демонстративно возмущался, хотя я видел, как он прячет улыбку), и я набросал прекрасный сценарий для скетча. Возможно, для нашей команды КВНовской подойдёт.
Когда я занимался этим, то чувствовал, что отдаю всего себя. Пусть иногда не получалось, пусть порой я не мог красиво выразить мысли, пусть путался, пусть корректор бы мне не помешал, зато я делал что-то важное и мне от этого было хорошо. Внутри меня больше не было пусто.
Апрель
1 апреля
– Ты прикольнулся или работать пришёл? – поинтересовался Данил, вальяжно развалившись в папашином кресле.
– У тебя спина белая, – без эмоций шучу я и сажусь в кресло напротив. – Где Артур?
Приступая к работе, я хотел с ним всё прояснить и расставить точки над «и», но наткнулся на «помощничка».
– Отец в Лондоне. Подписывает контракт с одной известной звукозаписывающей фирмой, – Данил смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц, – а что, котёнок?
– Не называй меня так, – я начинаю закипать.
Этот Данил почти мой ровесник, а ведёт себя так, будто я его прислуга и обязан ему по гроб. Конечно, я задолжал его придурку-папаше не слабую сумму, но не ему же.
– А то что? Выпустишь коготочки? – он провоцирует меня.
Блин, да что они все меня котёнком называют? Я про себя вздыхаю. День однозначно не задался. С утра Васька тупо пошутил. Этот гадёныш вызвал бригаду промышленных альпинистов, и они замазали мои окна (которых всего-то три) чем-то, не пропускающим свет. Я валялся в кровати, радуясь, что проснулся затемно и у меня есть время перед работой, которое я потрачу на написание новой истории. И мне не пришло в голову глянуть на будильник! Я выпил кофе, принял душ, вспоминая о Яне, который вчера не смог прийти. Стоило мне подумать о любимом, в голову приходит одно такое замечательное решение – наведаться к нему. Я быстро собираюсь и вызываю такси (чего шарахаться по ночному городу?). В подъезде я понимаю – что-то не так. Не могло за минуту встать солнце. Мои опасения подтверждает таксист:
– Сейчас восемь утра.
Я хватаюсь за сотовый, и тут же звонит будильник на нём. Убью его. Это не смешно!
К Яну мы добираемся целых сорок минут: пробки. Быстрей дойти было. Я расплачиваюсь с таксистом и встречаю предмет моих мыслей. Ян в светлом пальто, из-под воротника выглядывает белоснежный шарф.
– Привет, – стараюсь вложить в это слово все свои чувства.
Но он даже не улыбается:
