Текст книги "Город, стоящий у солнца (СИ)"
Автор книги: Exile_kun
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
В главной зале чадили редкие свечи, и полумрак скрывал очертания, не позволяя разглядеть хоть что-то, кроме горящего камина и нескольких фигур рядом с ним. Здесь были все, были вовремя, кроме госпожи Найт. Сама хозяйка где-то пропадала, и у нас оказалось около получаса, чтобы обменяться впечатлениями. Если коротко – всем новая жизнь понравилась, только Гром мрачно молчал и в нашей оживлённой беседе не участвовал. Ира шёпотом пояснила, что наш умник умудрился опять ляпнуть что-то обидное госпоже куратору, когда та приходила посмотреть, как идут дела у подопечных, а потом, во время экспериментов с заклинаниями огня, слегка увлёкся. Спалил к черту весь дом – и, пока там идёт ремонт, вынужден был поселиться у Найт.
– Это судьба…
– За метлой следить просто надо!
– Может ему уже понравилось?
Ну, а так, остальные… Ира сама устроилась неплохо, никаких лавок, мастерских открывать не стала, денег не гребёт лопатой, но бесплатного минимума ей для счастья хватило. Всё-таки, она всегда была немного не от мира сего, если между нами. Настенька занялась творчеством. Что-то, вроде, даже неплохо продала. Гитарист наш – тот вообще, счастливей всех счастливых, нашёл единомышленников, организовал (то ли вступил – тут он говорит как-то путано) группу, поют каверы на разные отечественные группы, любимы местными, всё хорошо, всё по кайфу.
И всех до единого мучает вопрос: «За каким чёртом нас сюда позвали?». Ну, кроме Грома – тот всё знает, по глазам видно, но мстительно молчит!
Когда через полчаса после назначенного времени наша наставница соизволила-таки появиться, она перешла к делу сразу, не тратя времени на эти «жалкие человеческие виляния хвостами» в виде приветствий, вопросов «как жизнь» и тому подобного:
– Как мне известно, вы достаточно хорошо устроились. Это очень хорошо – значит вам будет за что сражаться!
– Сражаться? Мы же не бойцы, как бы! Я оружейник, он – музыкант… – я был «малость» удивлён такой постановкой вопроса. Остальные тоже – но, видимо, от удивления потеряли дар речи.
– А ещё мы все теперь демоны! – влез наш боевой очкарик. Это что же? Гром – и на стороне госпожи Найт?
– Именно. Все вы, пили из одного кубка, пили кровь поверженного врага – для нас это означает клятву верности, вассальную клятву, если хотите.
– Кому?! – я, кажется, истерически рассмеялся…
– Князю, – Найт продолжала так же официально-холодно: – а вассал обязан являться по первому зову сеньора и выступать в его войске. Неужели эту часть нашего законодательства вы все случайно пролистали?
Тут вмешалась Ира: – Какой сеньор? Какое ещё войско?! Мало, что нас чуть не поубивали, когда мы сюда добирались…
– Вы откуда родом?
– Ну, из России, – вопрос Найт оказался совершенно неожиданным.
– Какой век?
– Двадцатый… двадцать первый.
– Про «экспорт демократии» слышали?
– Естественно…
– Ну, а тут происходит «экспорт Благодати»! – Найт повысила голос, – Всё понятно, или ещё объяснить! Границы наши Города не признают, мы для них – часть диких Пустошей! Они в любой момент могут попытаться превратить любой, ЛЮБОЙ, наш населённый пункт в свой «Город»! И плакали все ваши мастерские и студии!
– Но…
– Какие! Нахрен! «НО»! – а если бы вам официальная повестка пришла из военкомата, тоже «нокали» бы? Нет!
– Но…
– Опять «но»! Вы, бессмертные, на войну идти боитесь?
– Нет! – я тоже перешёл на крик: – Как мы, блин, воевать будем?! Чем?! С кем?!
– Вот это больше похоже на те вопросы, которые я хотела бы слышать, – холодно улыбнулась Найт.
Это было безумие! Чистое безумие! Наша «задача» была очерчена госпожой так просто: присоединиться к пограничной заставе чёрт знает где, и стоять там, пока нас не заменят другие. Оружие раздаю я, получая за каждую единицу и за каждый магазин компенсацию – по сто двадцать процентов их рыночной цены. Плюс оплата «боевых». Плюс компенсация морального ущерба в случае гибели – что, конечно, не будет распространять на дезертиров и паникёров. Плюс это как бы реклама для моей оружейной лавки за пределами нашего поселения. Для других тоже были придуманы какие-то свои поощрения… На сборы сутки.
Я отказываюсь в это верить! Я отказываюсь в этом участвовать! Я кричал на Найт, ругался, угрожал как ненормальный… И получил удар в печень. И угрозу, что в случае неподчинения, меня будут пытать вечно. Да гори оно всё огнём! Пошли они все!
За эти сутки у меня от перегрузки сдохло два синтезатора – которые были тут же заменены за счёт госбюджета. В осаду же садимся – патроны мне заказали из расчёта по шесть сотен на ствол. Это ещё не считая купленного у другого оружейника единого пулемёта – подозрительно так напоминающего ПК – и гранат. Грузить все эти ящики, а ещё ленты для станковых гатлингов, а ещё короба для ЗПУ было ещё то удовольствие. Хорошо хоть, застава эта торчит на островке посреди моря – иначе нам всё это пришлось бы тащить, вшестером, ага!
А так Старшие расщедрились – дали кораблик, причём не какую-нибудь лоханку с двумя мачтами – а вполне себе быстроходный пароходик – рыжий такой, в чёрную полоску, с гребными колёсами по бокам. «Тигр», естественно. Плыли, пардон, шли двое суток – без происшествий. Причалили к этому островку с каменистым «пляжем» и чахлыми деревцами да смешной… Не знаю, крепостью это назвать как-то стыдно, в общем, до той самой заставы добрались без происшествий. Выгрузились, сдали коменданту груз патронов для их зениток, расположились, решили, что с народом знакомиться и осматриваться будем завтра.
Естественно осмотрелись! Часов в шесть утра завыла как орда неупокоенных призраков сирена и послышались тревожные крики. Через семь минут госпожа Найт уже вела нас короткими перебежками до нашей «точки», раздавая последние указания и советы:
– Так! Пистолеты всегда, Всегда под рукой – но на врага патроны не тратить! Это для себя, чтобы если что… Если говорю «Делай как я!» – все дружно делаем как я, даже если я себе после этого мозги вынесу! ТЕМ БОЛЕЕ если я себе мозги вынесу. Да, вы двое (это она нашему гитарчегу и Оле, которым всучили пулемёт и коробки с патронами) – стрелять короткими очередями, ясно? Ко-рот-ки-ми! Ствол перегреется – хана пулемёту.
– Да понял, не ори!
– Как со старшими разговариваешь, сопляк! Да, заряжающий – от машинки ни ногой! Смерть оправданием неподнесённого короба с патронами не является! Ясно?
– Так точно!
– Ты! – Гром дёрнулся как от удара, – Держишься рядом и бьёшь только тех, кого я прикажу! Да! Всем – зенитки защищать любой ценой!
– Госпожа кур…
– Короче!
– Что за спешка? Врага нет! Учебная что ли тревога?
– Учебная! На восток посмотри! – она махнула рукой куда-то в сторону, где на фоне розовеющего неба было чётко видно множество мелких точек, зависших над водой.
– Они пойдут в атаку, когда солнце взойдёт! От солнца, чтобы ты, умник, целиться по ним не смог!
– А первыми долбануть?
– Чем? Дистанция – тысяча (Найт, как и остальные бывалые демоны, называла расстояния на порядок меньше, десять – читай сто метров, тысяча – десять километров и так далее).
– Это ангелы?
– Если бы только они! Эти уроды на штурм целые летающие крепости тягают.
– А тут мы, два взвода пехоты при пяти-шести орудиях…
– А за паникёрство полагается расстреливать! Пришли на позицию!
Даааа… Позиция… В данном случае те, кто это слово воспринимают только по отношению к сексу, оказались бы ближе всего к истине. К тому, что превосходящие силы противника будут тут с нами делать. Нет, я, конечно, не военный и мало что в этом понимаю, но это же просто кольцо из валунов – в половину человеческого роста – и один-единственный более-менее прилично окопанный Гатлинг. Большой, тяжёлый, грозный – куда мощнее тех, что стояли на кораблях – но ведь он всего один! И народу кроме нас – пятеро бойцов орудийного расчёта и всё. А ещё эта чудо-позиция сверху видна просто как на ладони!
Но пить «Боржоми» было уже поздно – с востока приближалось множество вытянутых силуэтов, рождавших в памяти то дирижабль «Киров» из «Red Alert», то летающие крейсера из какой-то стимпанковской анимешки. Они шли медленно, неторопливо, будто давая слабым духом шанс скрыться – только куда ж мы денемся, с подводной лодки? Да, солнце уже встало, но над островам поднялась полупрозрачная тёмная завеса, не позволяющая его лучам слепить глаза.
– Последнее изобретение, – гордо пояснила Найт, сияя так, будто это она его и изобрела. Вокруг больших силуэтов стали появляться многочисленные точки, танцующие вокруг них как пылинки в солнечном луче.
– Ангелы, будут вроде истребителей сопровождения, – посчитала нужным прокомментировать госпожа куратор, – кстати, могут попробовать приземлиться на острове и биться как пехотинцы, глядите в оба!
Когда Найт проворчала что-то в духе «Дистанция уже всего двести пятьдесят, почему спят зенитчики», мы впервые за последние три месяца, да собственно, впервые с того нашего «плавания» из Города в город, услышали пение вращающихся стволов. От башен островного гарнизона и пары-тройки позиций вроде нашей в небо протянулись первые огненные плети. Я вцепился мёртвой хваткой в цевьё автомата и еле смог заставить себя расцепить пальцы, чтобы перевести флажок переключателя на метку «авт.»
Что я здесь делаю? Этого нет! Всего этого нет! Не верю. Это сон, это дурной сон. Можно, я проснусь сейчас? Пожалуйста!
========== Глава 5. Гнев. ==========
Тогда нам было не до песен, но мемуары я пишу уже под музыку. Даже знаю, что сюда подошло бы под настроение:
«Расстояние руки отделяло нас от драки,
Был у нас глоток реки, ветер, облака,
Были те, кто нас вели и разгадывали знаки…»
Тогда нам было не до песен. Я зашёлся в истерическом смехе:
– Их же тысячи тут! Мы все умрём!
– Это страшно только первые пару раз, потом привыкаешь, – спокойно ответила госпожа куратор, – наша задача просто обозначить присутствие, готовность старших отстаивать этот островок… Потери их быстро отрезвят.
Ну ничего себе заявочки! Просто прелесть. А первые их корабли уже нависли над нами – изящные и хищные, как молодые касатки, они излучали тихий, мягкий свет, от гондол по бокам корпуса (у дирижаблей там располагались бы двигатели) шла негромкая мелодичная музыка – чем-то напоминающая тему оплота из третьих «Героев». А ещё они начали вещать свою нужную пропаганду.
Преисполненный вселенской тоски голос предлагал нам «вернуться в лоно…», «примириться с…», «искренне раскаяться в…» – наш ответ был прост и понятен – к кораблю, с которого раздражающая агитация шла особенно активно, протянулись сразу огненные плети всех наших пулемётов. Огненными цветами расцвели взрывы, поражённая махина задрожала и пошла на снижение, выворачивая подальше от нашего островка. Остальных это не слишком напугало – и комендант пустил по гарнизонным громкоговорителям тяжёлую музыку, заглушившую рёв их благочинных воззваний. Своими бойцами, он управлял, наверное, телепатически, а отдавать какие-то новые команды нам никто и не собирался. Выживайте сами и не мешайтесь – восхитительная тактика… Да на кой-чёрт нас вообще сюда согнали?! Кстати, только после потери пропагандистских машин крылатые начали стрелять по нам. Никогда бы не подумал, что это выглядит так…
«Озарит огнем восход, полыхнет рассвет кострами,
Ополчится небосвод на зловещий Ад.
Стаи ангелов лихие скроют небо куполами…»
Нам, с лёгким стрелковым оружием, делать пока было нечего – собственно даже тяжеленные крупнокалиберные пулемёты и зенитные пушки сбивали врагов далеко не сразу… Хотя… Наверное, тут многое зависело от точки попадания – считай от мастерства и удачи. Иные «цели» получали по несколько очередей из гатлингов, но продолжали висеть в воздухе. Гатлингов, выпускавших по пять-шесть тысяч пуль в минуту, да каких! С мою ладонь длиной и в ладонь же в обхвате. А они «держали» по несколько очередей и лишь потом нехотя, будто делая всему миру грандиозное одолжение, падали – видимо даже ангелам не под силу победить усталость металла.
А иной раз десяток снарядов прошивал кабину – и «дельфин» начинал крутиться на месте, повторяя один и тот же манёвр, или просто «втыкался» в землю… ну, то есть в воду – поднимая метровые стены брызг.
С пробитыми стабилизаторами они тоже забавно кувыркались, а с взорвавшимся маршевым двигателем падали как камень – всё это с демоническим хохотом проорал мне стрелок соседнего пулемёта, пока суетившиеся рядом двое безымянных метались возле установки, поливая водой перегретые стволы и меняя ленты.
Грохот пулемётных очередей, взрывы, гул моторов вражеских «дельфинов», выжженное добела небо. Я сжимал в руках автомат и ждал, когда хоть кто-то из крылатых, до сих пор державшихся позади машин, приблизится на дистанцию выстрела – тратить патроны на корабли не было никакого смысла.
Ещё минут через пять враг принялся и за нас – госпожа куратор приказала быстрее рассыпаться, укрыться, залечь и подальше от зенитки. Этот совет нам жизни добавил…
Вспышка, просто вспышка – и гордого орудия больше нет! Осталась только груда искореженного, докрасна раскалённого железа. А его расчёт… в общем, содержимое всяких интернетовских разделов «жесть» рядом с этим – ромашки. Кстати, я понял, зачем нужны эти стены из здоровых валунов вокруг гатлинга и почему Найт велела нам залечь вокруг, а не внутри кольца – когда одна за одной начали гореть и взрываться пулемётные ленты – это нас спасло. Целая маленькая вечность сплошного треска и грохота – мы просто лежали, вжавшись в землю и молились, забыв, что мы уже умерли, что мы – демоны, забыв обо всём! Тело очень хочет жить!
– Зачем? – удивился я вслух, не надеясь, что кто-то услышит, – мы ведь все должны умереть!
– Мы должны умереть достойно! – не знаю, как Найт услышала меня в этом грохоте и треске, но её голос зазвучал прямо внутри моей головы, – У каждого камня, у каждого метра земли здесь есть собственная воля. Они должны знать, что нужны нам. Что мы готовы за них биться. Что к гарнизону пришла подмога с большой земли. Что Князю эти камни важны.
– Охуеть! – только и сказал я в ответ.
Кстати, вскоре оказалось, что-то время, когда в каменном кольце грохотали взрывы и всюду разлетались пули сожженной установки – это было такое затишье. Потому что враги наши тоже попрятались от свинцового дождя.
А потом они пошли… Полетели в атаку в открытую. В других частях острова всё уже стихло… Мы что же, последние?
Они кружили над нами – как потревоженные осы, как тогда, вокруг корабля, на котором мы вырвались из Города, они пикировали время от времени и пытались выхватить, утащить кого-нибудь из нас. Главные калибры тяжёлых кораблей молчали.
– Им нужны пленные. Им нужно показать острову вашу слабость, – Найт снова прибегла к телепатии, – а под пытками все слабы. Даже я.
… выстрел, выстрел, выстрел, щелчок – патроны в магазине закончились, а времени перезаряжаться нет – и следующий крылатый почувствовав это ринулся на меня. Пришлось ухватить карабин за цевьё и как дубиной огреть того гада прикладом…
Молнии и костяные копья, прошивающие строй крылатых…
Потом… Помню как наш парень-гитараст с матюгами отбросил пулемёт – он умудрился не просто перегреть ствол, а раскалить его до того, что вспыхнуло деревянное цевьё.
Тихий гул прошёл по камням.
– Достаточно! – хрипло, как ворона каркает, рассмеялась наша начальница, – Решение вынесено. Эта каменюка не хочет переходить к летунам, не впечатлили!
– Ещё камни меня не судили! – я нервно выдохнул и посмотрел наверх. Там в облаках и клубах дыма крылатые собирались в какую-то фигуру. Подобие гневного лика? Стрелять по ним было практически нечем.
– Они уходят? – недоверчиво прошептала Ира.
Облако крылатых снова обрушилось на нас. Не забрать эти чёртовы поганые камни, так хоть отомстить нам. Не знал, что светлые умеют ненавидеть!
– Уходим! Все делай как я! – И Найт приставила ствол к виску.
Выстрел – пуля прошивает череп насквозь – фонтан крови и мозгов. После всего сегодняшнего безумия от этого уже никого не тошнило, к тому же на красных волосах кровь была почти не видна. Пулемётчик и Ира последовали за госпожой куратором сразу же. А мы трое замешкались.
Гром попытался ударить «по площади» каким-то заклинанием, но один из врагов догадался об этом его намерении, махнул рукой, как будто отгоняя назойливую муху – и мага скрутило и разорвало как влажную салфетку. У нас той же волной вырвало из рук пистолеты.
А потом вдруг как-то сразу, без перехода, я обнаружил, что лежу на земле – а кто-то из них стоит, поставив ногу мне на горло, и несёт какой-то пафосный бред. А Оля лежит рядом – и пытается незаметно дотянуться до пояса с маленьким чёрным футляром.
Как ни странно, ей это удалось – она полоснула себя по запястью коротким лезвием, покрытым жёлтой плёнкой какого-то яда, и обмякла.
Я – последний? Слова про пытки всплыли в памяти сразу же. Хорошо ещё, что я прихватил с собой пару гранат. Не моего производства, разумеется, из тех, что госпожа заказала у более опытных оружейников. Оборонительная граната с осколочной рубашкой, с эффективным радиусом поражения до двадцати пяти метров.
Видимо, когда они пафосно вещают – у них отключается мозг. Или глаза. Или выступают скупые слёзы патриотизма, не позволяющие ориентироваться в оперативной обстановке – в общем, они заметили гранату, только когда я вырвал кольцо – и схватил того, что душил меня, за ногу. Он хлопал крыльями, пытался улететь, орал… я тоже что-то кричал, не помню уже, а где-то в глубине сознания чей-то холодный, механический голос считал: «пять»-«четыре»-«три»-«два»-«один» – в моей руке вспыхнуло маленькое солнце…
… солнечный свет ударил мне в глаза – и я проснулся. Какое счастье – это всего лишь сон, и нет на самом деле ни ада, ни рая, ни этого ненормального Грома, ни госпожи Найт, ничего этого нет и не было. Жалко, что Иры с Олей нет тоже, но это мелочи жизни. Ничего не было. Сон. Просто кошмарный сон, я у себя дома, шёлк приятно холодит тело… Стоп! Стопэ! Какой, нахрен, шёлк, у меня в жизни не было шёлковых простыней! Я одним резким движением сел на кровати и открыл глаза.
Ну твою ж мать!
========== Глава 6. Награда? ==========
Ну твою ж мать! В глаза мне с готовностью бросились задрапированные чёрным стены, чародейское зеркало в потемневшей от времени серебряной оправе, свечи – и тревожное девичье лицо. Как её? Надя? Таня? Соня? Лера? В общем, той девушки, которая присматривает за домом, убирается и готовит.
– Господин, вы вернулись, – она увидела мой дикий недоумевающий взгляд и осеклась. Потом всё-таки продолжила: – Я – Настя, Ваша… – она тоже не смогла придумать, как обозвать своё положение – она не рабыня, свободная, слово «служанка» звучит как-то унизительно, «домработница» в этом интерьере не звучало бы.
– Сотрудница. Я помню, – мне пришлось первому прервать затянувшееся молчание: – Давно я?
– Вы ушли с отрядом четыре дня назад, – ответила Настя.
– Да нет, вернулся я – когда?
– Час назад, господин. Сначала загрохотало, я прибежала сюда – смотрю, тень над кроватью появилась, потом силуэт тела, прозрачный. Ну, я и постелила бельё, пока только это изображение висело в метре над кроватью. Потом скелет стал появляться, мышцы – ужас тот ещё был – затем кожа. После этого тело опустилось на кровать, ну, я Вас и накрыла – холодно же, – она слегка покраснела. Я, кажется, тоже ощутил некоторую неловкость и сильнее завернулся в одеяло.
– Вот Ваша одежда, Мастер. Пока Вы спали, приходил юноша в очках. Демон, но, кажется, очень грустный, несчастный.
– Представился хоть?
– Нет. Сказал только, что он от Н…
– Найт?
– Да! Вы знаете такую? В общем, она просила Вам как очнётесь передать вот этот конверт, – положив бумаги у моих ног, Настя вышла.
И почему госпожа куратор так любит писать письма и марать конверты?! Что за болезненная привязанность к эпистолярному жанру? Пару строчек о том, что сегодня я свободен, а завтра в тринадцать ноль-ноль у неё дома разбор полётов, и не сметь опаздывать. Такое, думаю, можно было передать и на словах, накрайняк на каком-нибудь стикере написать…
Но Найт предпочитала портить конверты. Гербовые, между прочим. Пока я одевался, мне пришла в голову дурацкая идея – посмотреть в местном аналоге интернета, чем закончилось наше славное сражение за не пойми что.
В «новостях» не было ничего ничего. Ну, разве что, какой-то дежурный ролик о росте напряжённости на границе Пустошей. Понятно. Хорошо. Спасибо.
А вот раздел «Жесть» на мой запрос отозвался неслабо. Снимки и видео, подробные, чёткие – к тому же местная аппаратура позволяла записывать не только изображения, но и запахи – я в этот момент был дико рад, что не успел ничего поесть. Запомните, смотреть на собственный труп – это вредно для психики. По ходу дела у меня случилась истерика, я плакал и дико ржал в одно и то же время, бил стены, падал на колени и снова вставал, заламывал руки. Я живой. ЖИВОЙ! Я – жи-вой! Не обманули, суки, я – живой! И всегда буду живым! Вечность. Я плакал как ребёнок. Я живой – и это навсегда! Поднимает самооценку, правда?
На этот раз я решил не брать такси и пройтись до особняка госпожи куратора пешком. Чёрный шёлк, плащ, украшенный опалёнными перьями крылатых, как знак готовности забирать чужие жизни и рисковать своей, тяжёлый воронённый ствол в поясной кобуре, гордо поднятая голова… Теперь мне наконец-то стало понятно, почему все демоны, которых я видел до этого, смотрели на окружающих так странно. Я шёл по улицам, безошибочно угадывая в толпе тех, кто уже видел вторую свою смерть и обманул её. Мало, до удивительного мало, видимо, очень немногие кураторы считают нужным посылать своих воспитанников в бой. Впрочем, обижаться на госпожу Найт смешно – ведь тогда мы бы остались такими же как и были. Такими как в Городе, такими как в мире живых – мы не сделали бы этот шаг вперёд ещё очень долго.
«В моём особняке, в 13:00. Будь готов к небольшому сюрпризу» – Найт, Найт… – я как-то неопределённо хмыкнул. Усмехнулся своим мыслям. Идущая передо мной девушка-безымянная нервно оглянулась и ускорила шаг. Неужели её хозяин не в силах защитить своих рабов, тем более таких свежих и красивых? Позор!
Я, кажется, начинаю думать как один из местных… Определённо, нам стоило умереть раньше. Это ведь так забавно, оказывается.
Любопытно, любопытно, как говаривал один персонаж.
Обитель госпожи куратора представлял из себя величественное зрелище. Во время первого моего визита я, увы, не смог оценить всей красоты этого места по достоинству, был тогда слишком испуган. Три этажа, огромные балконы, колонны чёрного мрамора – и рядом, как взрыв, огненно красные полотнища. Чёрное и красное – дым и кровь, сила и страсть – только таким и должно быть жилище Найт.
У дверей гостей встречали двое безымянных в костюмах. Нет, на них были даже не пиджаки, а фраки. Странно, не помню их совершенно. Новенькие что ли?
Хотя я был-то тут всего один раз.
Один из них проводил меня в зал – я в очередной раз удивился тому, как странно соотносятся размеры местных зданий – внутри одной этой «комнаты» легко мог поместиться весь особняк, и для моего ещё осталось бы место! Всё те же алые знамёна вдоль стен – без рисунка, без гербов, только ассоциаций с красными полотнами революции они не вызывали, хотя вроде, должны были. Мы в этом огромном зале просто потерялись, на фоне этих стен и колонн я как-то быстро избавился от распиравшей меня последние два дня гордости.
Я шёл к ребятам, на ходу соображая, что из этого последует. Согласитесь, когда посреди огромнейшего, чудовищного помещения стоит один-единственный стол – это вызывает определённое недоумение.
Там, к счастью, обнаружились бокалы, выпивка, лёгкие закуски… Теперь понятно, почему остальных как магнитом притягивало именно сюда. Госпожа куратор, кстати, опять где-то задерживалась. Что же, считает, что самый последний гость – самый почётный? Но ведь она здесь и так хозяйка…
Зато из разговоров стало ясно, что ребята пережили это «приключение» примерно так же, как и я – и нашли во всём свои причины для гордости. А ещё – повод приодеться. Кое-кто (не будем тыкать в Иру пальцем, это всё-таки невежливо) оделся, прямо скажем, слишком вызывающе. Ну… На мой вкус, во всяком случае. Тот же Валера (я наконец-то узнал, как этого гитариста-пулемётчика-«как его там» зовут!) ни на минуту, казалось, не отпускал взглядом вырез её чёрного платья. Интересно, ей самой-то каково в таком наряде, когда все на тебя так и пялятся?
А ножки у неё, прямо скажем, ничего… Так, отставить!
Невесёлые раздумья на тему молодых дурочек в излишне вызывающих нарядах и куда более приятные мысли о возможностях их применения, прервала своим появлением госпожа куратор. Громов, кстати, плёлся за ней следом – вид у него был как всегда жалок: сгорбленная спина, опущенные плечи, взгляд, упирающийся в пол. И этот дурацкий поношенный костюм… новый что ли купить денег нет? Не знай я его лично, принял бы за безымянного из только-только попавших в рабство и ещё страдающих, скучающих по своему прежнему положению, не привыкших к несвободе… Совсем не таких, как те двое, что шли за ними, держа в руках большие свёртки. Один, два, три, четыре – на каждого из нас по одному.
– Я могу вас всех поздравить, – начала свою речь Найт, – все вы с успехом поднялись на одну ступень выше…
Мы – молодцы, оказывается! Смешно! Хотя слушать, конечно, приятно. А в знак того, что наши успехи на пути «становления» и «совершенствования» (в чём?) замечены, мы получаем именные кинжалы, инкрустированные… Бла-бла-бла! По ним, собственно, сразу и не поймёшь – боевое это, или только на стенку вешать. Хотя, я в клинковом никогда не разбирался толком.
Общий праздник жизни, начавшийся после импровизированного награждения, тоже не вызвал каких-то особых чувств. Вино как вино, без дурманящих примесей, которыми нас пичкали во время обряда инициации. Молоденькие девушки -просто официантки, ничего такого. Да и что «такого» может произойти между демоном и вещью, элементом декора?
В самый разгар праздника я предсказуемо обнаружил, что чувствую себя совершенно разбитым и каким-то бессмысленным, что ли. А ещё среди нас не было Грома – и идея пойти поискать «брата по оружию» показалась мне достаточным мотивом, чтобы уйти подальше от остальных.
Наш боевой очкарик нашёлся в одном из бесконечных коридоров – он стоял у окна и тоскливо смотрел на отливающую красным полную луну.
– Ты в порядке? – глупый вопрос, конечно, но что тут ещё спросишь, – почему от ребят ушёл?
– Какая разница?
– Для меня – никакой.
– Вот и там не было никакой разницы! И здесь никакой, – он, кажется был готов расплакаться.
– Воспоминания? Давят?
– Было бы что вспомнить. Да и кому это интересно, кроме меня?
– Тебе-то как раз выговориться не помешало бы. А мне всё равно нечего делать, тусовка там какая-то тухлая…
– Тухлая, – эхом отозвался Гром.
– Госпожа замучила?
Он посмотрел на меня – так одинокий старик мог бы глядеть на маленького ребёнка. В красных глазах (когда они успели из карих стать красными?!) стояли слёзы.
– Да ничего ты не понимаешь! – и уже тише, – Никто ничего не понимает, кроме неё. Ты думаешь, это больно, страшно? Я вообще-то в прошлой жизни в психиатрической лечебнице лежал, только не как ты, от армейки косил, а по-настоящему! Только вот, знаешь, за решётками душу вылечить нереально – только загнать боль вглубь – да поставить галочку, «здоров».
– Тоже мне, страдалец! – я попытался подколоть его, разозлить, вытолкнуть из оцепенения… Ничего.
– «Зависимое расстройство личности» – слыхал? Мне систематически сносить от Найт все эти насмешки, пощёчины и побои легче, легче, чем самому, своим умом жить и решать, что мне надо, а что – нет! Мне там, на земле, лежать в вязках и смотреть на небо сквозь решётки было легче, чем распоряжаться своей жизнью каждый ёбаный день!
– Как же ты?.. – но он уже не слушал меня, продолжал и продолжал перейдя почти на крик.
– Я когда из клетки вышел, месяца три ходил как пьяный, свобода, жизнь! Херня. А потом однажды, открывал балконную дверь, чтоб проветрить, а там стул стоит, на балконе. Кошак обоссал сидушку, вот я его туда на пару дней и выставил – проветриться. Балкон. Стул. И я такой просто взял и три шага сделал, ни с того, ни с сего. Три шага… Просто… На стул – на край ограждения – вперёд!
– Не просто так же, в самом деле!
– Просто так! Просто так! То, что меня могут из универа отчислить и с девушками не ладится, я только тут вспомнил – там как-то не до того было. Я думал, меня, самоубийцу, в ад отправят, когда тут уже память вернулась, ан нет. Дали домик в Городе – одноэтажный. А потом я Найт встретил, она всё поняла – сразу.
– Но ведь можно как-то иначе?
– Я только так чувствую, что живу. Что это не сон, не бред, что госпожа не обернётся однажды нашей пузатой фельдшершей и не начнёт расписывать, как меня откачивали. В этом мире, в том мире, в любом мире – есть только одна истина, одна настоящая вещь и одно-единственное доказательство жизни!
– Боль?
– Боль.
– Но унижать-то себя зачем? Ты же боевой маг, красава, а себя с грязью мешаешь!
– Я себя с грязью уже смешал – там, когда моё тело с характерным звуком упало во влажную весеннюю землю, в это месиво грязи, талой воды и оттаявшего собачьего дерьма! А головой об крышку погреба, так, что череп вскрыло. Никогда бы не подумал, что это выглядит так!
Знаешь, когда твоё тело даже санитары не хотят брать – и нанимают бомжей, чтоб те его каких-то пятьдесят метров несли до машины…
– Это в прошлом. Ты живой. Мы все живые, брат, не надо.
– Надо! – и он отвернулся к оку, достал из кармана пиджака маленькие наушники-бусинки.
«С каждым днём всё дальше,
Чья-то боль всё лучше,
Новый мир всё старше,
Каждый бой всё круче!
С миру по идее,
Мёртвому – землицы,
Молоту Христову
Не остановиться
А у малиновой девочки взгляд – откровенней, чем сталь клинка…»
Когда я уже уходил, он вынул одно «ухо», и спросил вдогон – Ты светлых не видел?
– Что? – я даже как-то опешил.
– Эмиссаров. Такие же, как наши в Городах.
– Мы же воюем! Вон недавно сколько пернатых укокошили!
– Это в Пустошах. А в городах, что наших, что их Городах, у посланцев дипломатический иммунитет, – Гром растянул губы в виноватой улыбке, будто только что вынужден был рассказать старый, пошлый и всем уже надоевший анекдот, – любому нашему могут предложить прощение, снисхождение и возврат в Город. Любому жителю Города – место в корабле до нас. Понимаешь, какая это всё хуйня! Пострелушки на нейтральной территории… Цирк! Весь мир цирк, и мы в нём блядские клоуны!
Я развернулся и пошёл к выходу. Зрелище сквернословящего пьяного ботаника вызывало у меня какое-то необъяснимое, почти паническое отвращение.
