Текст книги "Город, стоящий у солнца (СИ)"
Автор книги: Exile_kun
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
– О ч-чёмм-меня можно рас-расспрашивать?
– Эй! Это ты интересуешься, а должны мы! Настенька, солнышко, дашь ему по десять ударов за каждый дурацкий вопрос, который он задаст? – обратился я к своей напарнице.
– Да легко! – она уже потянулась за плетью, но я остановил её.
– Не сейчас, попозже. Пока он всего на двадцать наговорил.
Пленник сжал губы с такой силой, что, наверное, перекусил бы титановый лом.
– Да, вопросы! – продолжил я свою мысль, – Вопросы будут разные: сложные, унизительные, неприятные. Начиная с деталей интимной жизни и подробностей твоих отношений с госпожой Найт – и заканчивая решением систем дифференциальных уравнений второго порядка…
– Чего?! – переспросил наш гость с квадратными от удивления глазами. Моя дорогая Настя удовлетворённо кивнула, это ведь был уже третий его вопрос – хорошая заявка на тридцать ударов.
– Нет… Ну… Ты же должен кричать «нет, я ничего не знаю, я правда ничего не знаю!», несмотря на любые пытки, вынуждая нас стараться лучше и терзать сильнее, чтобы добиться-таки ответа!
– Саш, ты что, при жизни математику преподавал? – со смешком поинтересовалась у меня демоница.
– Не суть, – ответил я сухо. Какая ей разница, что я там преподавал? Как будто это что-то плохое…
– Больше вопросов не будет? – сладко поинтересовалась демоница, но пленник торопливо замотал головой.
– Умный. Ну, на нет и суда нет. Дай ему тридцать плетей для начала, и приступим к допросу.
– Охотно! – воскликнула демоница, и тяжёлый кнут прочертил по спине пленника первую кровавую борозду. За неё была вторая, третья… Крики жертвы и стоны рассекаемого воздуха стали для нас двоих музыкой, которой Настя с упоением дирижировала. Я любовался ими и пил вино, стараясь удержать в голове напоминание о том, что надо немного оставить. Громов уже просто повис, под каждым ударом мотаясь из стороны в сторону, как тряпичная кукла. Какое ничтожество! Мы ведь только начали.
– Двадцать девять! Тридцать! – последние удары девушка сопровождала возбуждёнными, чуть ли не оргазмическими выкриками, по лицу её катился пот, а та демоническая мутация, что отличала её от «обычных» женщин, рельефно проступала под одеждой. Эту суку возбуждает боль? Меня тоже! Я выплеснул остаток вина из бокала прямо на исполосованную спину пленника, с наслаждениям любуясь его реакцией. Да, вот так!
Потом мы начали его расспрашивать, добавляя дюжину плетей и полоборота ворота, регулирующего натяжение дыбы, после каждой вопроса, на который он не отвечал сразу же. Не то, чтобы нам интересно было это узнать, но к вечеру мы были в курсе, что:
– Найт приучила Грома делать ей массаж ног каждый вечер. А сама под настроение массировала ему совсем другие части тела с помощью «вибромассажёров». Мелочь, но, почему-то, он так стеснялся признаться в этом, что его потребовалось уговаривать плетью.
– Он лизал её туфли. Неоднократно. И не только туфли. И вообще у нашего Грома очень даже рабочий язычок. И наша госпожа куратор его не то чтобы сильно к чему-то принуждала, всё было сугубо добровольно.
– Наш боевой очкарик несколько раз создавал с помощью чёрного колдовства монстра со множеством щупалец, подобного тому, что растерзал Игрока в лабиринте, и отдавался ему абсолютно добровольно, позволяя буквально затрахать себя до смерти. Ай-ай-ай, какой больной ублюдок.
– Громов абсолютно не умеет решать уравнения в частных производных.
Негусто, конечно, но попытки добиться от него решения жалкого «пять дэ два ю по дэ икс дважды; плюс восемь дэ два у по дэ икс, дэ игрек; плюс три дэ два у по дэ игрек дважды – равно нулю» донельзя вымотали нас, а гостя нашего и вовсе едва не превратили в воющий кусок мяса. Пришлось облить его с головы до ног исцеляющим зельем, самым дешёвым, которому понадобится не один час, чтобы затянуть все раны, и снять пленника с дыбы.
– Хватит на сегодня, – подтвердил я устало.
На прощание мы подвесили Грома над колыбелью Иуды. Всё для удобства гостя – чтобы не насадиться на острие пирамиды, от него даже не требовалось особых усилий…
– Спокойной ночи, дорогой! Приятных тебе снов, – промурлыкала Настя, запирая двери. Сука всё-таки! Хорошо, что она была на моей стороне.
Так продолжалось неделю. Потом ещё одну… Пытки становились с каждым разом продолжительнее и изощрённее, вопросы вскоре начали повторяться по второму и по третьему кругу, даря замечательную возможность «ловить пленника на лжи», если повторные ответы на тот же самый вопрос хотя бы чуть-чуть отличались от предыдущих, и наказывать его за эту ложь. Впрочем, всё пустое. С каким-то неожиданным бессилием уже к исходу третьего дня я обнаружил, что процесс меня абсолютно не радует. Выматывает, оставляет без сил, выпивает досуха – да. А вот злорадство, мстительное удовлетворение и садистическое удовольствие, которое я только-только начал испытывать в первые дни, задерживалось в душе не лучше, чем вода в дуршлаге.
Зачем всё это? Какой смысл? Месть? Ну… Отомстил я ему – и что? Будь моя воля, я просто оставил бы его висеть в подземелье навечно, выкинул ключ и навсегда забыл об этом, но надо же придерживать заранее установленного плана! Да и терять лицо мне не хотелось. Я что – слабак?
В конце концов Настя отложила раскалённый железный прут и отвела меня в сторону, так, чтобы пленник не мог нас слышать:
– Слушай, кого ты обманываешь? Тебя не прёт, тебя давно уже не прёт всё это делать… Так нахрена впустую тратить своё и моё время?!
Я виновато пожал плечами и признался после недолгой борьбы с собой:
– Раз уж мы начали всё это… Надо продолжать. Не отпускать же его, в самом деле! Он мстить будет, шуметь… Может, не знаю, доломаешь его к чёртовой матери да выкинем безымянное тело?
Она слушала мою тираду не перебивая, только улыбалась как-то странно – со снисхождением и грустью одновременно.
– Как же мало ты до сих пор понимаешь в этом мире!
– Да я этого и не скрывал, в общем-то. А ты понимаешь больше?
– Да уж наверное! – она улыбнулась, – кстати! А не хочешь убить двух зайцев разом?
– Это ещё как? – я обернулся посмотреть, как там Гром, не подслушивает ли. Ему, впрочем, было не до нас.
– Тебе хочется причинить пленнику побольше мучений и избавиться от него одновременно, верно? – спросила меня она. Я согласно кивнул.
– А ещё ты до сих пор испытываешь нелепое стеснение от любых моих попыток к тебе подкатить, малыш! – она попыталась хлопнуть меня по заднице.
– Эй!
– Вот-вот! – она рассмеялась.
– Так что ты предлагаешь-то?
– Исполнить одновременно твоё желание, с некоторыми поправками – моё…
– ЧТО?! – я аж отпрыгнул от неё на полметра.
– Я же сказала: с некоторыми поправками. Да ещё и надежды Грома вдобавок. Миру такое тройное исполнение желаний придётся по вкусу.
– Не понимаю тебя! Всё равно не понимаю, – признался я. Девушка снисходительно, как несмышлёного ребёнка, похлопала меня по плечу.
– Я возьму твоего Грома себе. В списке тех, кто мне задолжал, он есть, но… Будем считать, что заодно он и твои долги передо мной покроет. Я оставлю тебя в покое. Идёт?
– Но… Разве он не будет мне мстить?
– После того, как я его воспитаю? – Настя рассмеялась, – Только если я прикажу! Так что… По рукам?
– По рукам! – сказал я, чувствуя себя так, будто с души моей внезапно свалился огромный камень. Вот уж не знал, что прощение и освобождение человека, которого я собирался запытать до безумия, подарит мне такое облегчение.Настенька подошла к Громову, вывела на максимум системы жизнеобеспечения и, положив обе ладони на щёки пленника, начала что-то втолковывать, неотрывно глядя ему в глаза. Почему-то при виде этой картины я почувствовал себя таким одиноким. Настя перешла в боевую трансформацию, подхватила Грома на руки и понесла его к выходу, примерно так, как жених несёт невесту из ЗАГСа, выглядело это безумно. Я тяжело прислонился к стене и закрыл глаза.
– Что же мне теперь делать? – шёпотом спросил я себя.
– Молись и кайся, Демонёнок, молись и кайся! – проговорила демоница не то с презрением, не то с сочувствием и скрылась на лестнице. Я сполз на пол, гоня из головы мерзкую, ненужную, глупую, нежелательную мысль…
Да чего уж там, мысль! Имя.
Одно-единственное имя.
И это имя было – Кейра.
========== Глава 24. Исповедь. ==========
Холодно. Мне было холодно, и ни виски, принятый внутрь, ни лохматый плед, наброшенный на плечи, ни трещащие в камине дрова, ни всё пламя адской бездны, прорвись оно в эту комнату, не смогли бы меня согреть. Это был тот холод, который пробирает тебя до костей, когда ты открываешь свою душу человеку, в которого давно уже влюблён, и слышишь в ответ «нет». Это был тот холод, который обнимает тебя за плечи, когда ты видишь маленькое, но смертельно ядовитое насекомое на коже того, кто тебе дорог, и боишься пошевелиться. Это был тот холод, который пронзает твой позвоночник, когда ты стоишь у гроба близкого родича, которого так и не смог простить за то, что никогда не был для него желанным. Это был холодный ветер, который дует тебе в спину, когда ты вдруг осознаёшь то, насколько ты один здесь.
Не знаю, понимала ли светлая, когда советовала мне отомстить обидчикам, к чему это меня приведёт. Не знаю. Я сидел напротив камина, свернувшись клубком и хоть как-то пытаясь согреться, сидел и как костяшки чёток перебирал в памяти все свои знакомства. Те двое с корабля – я так и не сумел вспомнить их имён – мне не помогут. Как не поможет мне и демоница-Настя, наконец-то избавившая меня от своей навязчивости. Как не протянет мне руку помощи Гром, в конце концов просто сменивший, похоже, одну госпожу на другую. Найт… Это даже не смешно! Случайные попутчики, моряки и стрелки орудий, клиенты и бармены, юристы и адвокаты, коллеги и конкуренты – безликие тени, входившие в мою историю лишь на пару реплик, и вычеркнутые из памяти беспощадным временем, так же легко, как без сомнений вычёркивает редактор никчёмных эпизодических героев из присланного ему романа. Не нужны! И я не нужен им точно так же.
Для мёртвого старость это совсем не морщины на коже, и не вовсе набор возрастных болячек, с таким ни в аду, ни в раю проблем нет, старость – это состояние души. Я сидел, смотрел на огонь, перебирал в голове всех тех, кто ни за что не утешит меня и не придёт на помощь, тихо, беззвучно плакал и чувствовал, что старею. Слабость и страх съедали меня быстрее и неотвратимее, чем огонь – поленья в камине.
Кейра! Каждый круг этих моих воображаемых чёток натыкался на костяшку с надписью «Кейра», и я вздрагивал каждый раз. В страхе вздрагивал. По всему получалось, что эта светлая мой единственный шанс, впрочем, зачем лгать себе? «Единственный» – означает «последний». Если она меня отвергнет, мне уже некого будет просить о помощи. Я медлил – так же, как не раз и не два медлил и при жизни, боясь быть неправильно понятым… Осмеянным… Отвергнутым…
«Доброго времени суток, милостивая госпожа! Прошу прощения, за все те неудобства и неприятности, что я доставил Вам за всё время нашего знакомства. Я понимаю, что это звучит эгоистично, неправильно, несерьёзно, но я очень нуждаюсь в помощи, и, боюсь, никто кроме Вас помочь мне не в силах. Я умоляю Вас, взываю к Вашему милосердию, к милосердию слуги Света: помогите мне! Я попросту схожу с ума…» – этот жалкий, так и не закончившийся ничем умным, текст я «рожал», сочинял, выдавливая из себя по слову, добрую неделю. И отправил письмом. С курьером. Так, чтобы оно встретило адресата как можно позже или вовсе затерялось, и отказ Кейры пришёл ко мне не раньше, чем я смогу задушить в груди нелепую надежду на её помощь. Никогда, например.
Но светлая согласилась мне помочь. Просто взяла – и согласилась.
– Темнота. Холод. Потом яркая вспышка, я порываюсь встать, но не могу, кто-то обхватывает меня за плечи и мягко, но уверенно возвращает в лежачее положение. Комната с белыми стенами вырисовывается рывками, как в привередливой компьютерной игре, запущенной на слабом железе. Кто-то продолжает втолковывать мне одно и то же, одно и то же, пока я не начинаю наконец разбирать слова, – я был в особняке госпожи Кейры и рассказывал ей всё – от первых своих вздохов в этом мире и до последних сомнений, которые я пронёс к самым её дверям. Девушка в изящной светлой тунике сидела в резном кресле, напоминавшем немного трон, а я стоял перед ней на коленях и говорил, говорил, говорил… Нет, она не велела мне делать этого, скорее не препятствовала. Я стоял перед ней на коленях, не решаясь поднять на ней свой взгляд, и протянув вперёд обе руки ладонями вверх – мой разум, измученный ещё при жизни суицидальными мыслями, не смог придумать большего жеста открытости, доверия и уязвимости, более красноречивого знака того, что я всего себя подставляю сейчас под удар, чем неприкрытые запястья.
Не знаю, сколько длилась эта исповедь: в комнате было много шкафов и книг, были стулья и столики, были картины – а часов вот не было. Никаких. Окна, забранные витражами, не показывали, что происходит на улице, да и свет, струящийся из них, скорее всего, светил только для этого дома. Я говорил, говорил, говорил, а светлая даже ни разу не прервала меня… Только однажды, когда у меня совсем уже село горло, милосердно предложила воды. Я принял её дар с радостью. Мной к тому времени овладела уже какая-то странная отрешённость: умом я понимал, что узнав в пересказе от первого лица, насколько именно я жалок и мерзок даже самому себе, она уже точно никогда не сможет не то что полюбить меня, но даже уважать, но мне было уже почему-то всё равно. Я слово за словом, ошибку за ошибкой, грех за грехом раскрывал перед ней свою душу и надеялся, что хотя бы немного сострадания и милосердия я ещё могу заслужить, о прощении я не решался и помыслить даже.
– И… Вот я здесь, – мой бесконечный рассказ подошёл к концу, но поднять взгляд на госпожу Кейру я так и не решался. Светлая молчала, то ли обдумывая услышанное, то ли придумывая ответ, то ли просто выдерживая паузу. Я ждал, закрыв глаза и стараясь согнуться ниже.
– Бедный, глупый Демонёнок! – сказала она наконец и, судя по стуку каблуков, поднялась с кресла и подошла поближе ко мне. Когда моей левой щеки коснулась узкая девичья ладонь и холодные тонкие пальцы, я вздрогнул от неожиданности.
– Госпожа… – что ещё сказать я не успел придумать, и тут же смущённо затих.
– Ты боишься чего-то? Здесь, в моих владениях никто не посмеет и не сможет навредить моему гостю, – наверное, сказав это, она улыбнулась. Правда в том… Что мне и впрямь было страшно.
– Да, светлая госпожа, я боюсь. Очень боюсь. Что ты… Что ты будешь презирать меня из-за всего услышанного… Что я не заслуживаю ни помощи твоей, ни твоего милосердия… Что ты оттолкнёшь и отвергнешь меня… Я так боюсь быть один – и я остался один. Мне некого даже молить о пощаде! Кроме тебя, светлая госпожа Кейра…
Тот образ девушки, что жил в моём воображении, покачал головой и холодно-презрительно выдал: «так вот как мы теперь заговорили!» Светлая погладила меня по голове, и наваждение исчезло. Жёстко, строго, но при этом на удивление доброжелательно настоящая Кейра проговорила:
– Не надо придумывать мои ответы за меня, с этим я и сама справлюсь. Договорились?
Я торопливо кивнул. «Со стороны выглядит так, будто я сам сейчас глажусь об её руку!» – пробежала в голове непрошенная мысль.
– Какой милый котёнок, – рассмеялась светлая и тут же, безо всяких переходов, спросила уже сочувственно: – Неужели, настолько соскучился по обычной человеческой ласке, Демонёнок?
Я промолчал. Да и что я мог ей ответить? То, что я просто был перед ней, уже говорило красноречивее любых слов.
– Как ты думаешь, Демонёнок, чего требует Свет от тех, кто нуждается в милосердии и сострадании? – задала она второй свой вопрос. Я ждал этого. Я знал, что речь зайдёт об этом. И я был готов. Чтобы отвергнуть Город и назваться демоном, мне хватило всего нескольких слов, одной клятвы, десятка-другого выстрелов… Если я должен отречься снова, отказаться от того, кем стал, уйдя из города, чтобы заслужить прощение – так что ж с того? Предательством больше, предательством меньше. Кейра подождала, пока эти мысли окончательно созреют в моей голове, и лишь затем медленно-медленно, почти что по слогам проговорила:
– Ни-че-го! Свет не требует благодарности за помощь – это ваша привычка, не наша!
Я молчал, поражённый и почему-то немного даже уязвлённый её словами, Кейра же продолжала:
– Вы тоже нужны миру, хотя бы для того, чтобы всем тем, кому наши дары не по нраву, было куда уйти и подумать. Насильно мил всё равно не будешь. Мы нужны людям, вы нужны… Даже эта бутафорская бессмысленная война между нами нужна людям. Ну, знаешь, – она вдруг запела какую-то незнакомую мне песню. Неожиданно, надо признать. Если она хотела выбить меня из той мрачной колеи, по которой покатился поток моих мыслей, то ей это явно удалось. Песня, по идее, была задорная и злая, я просто чувствовал, что этим словам надлежит быть порывистыми, задорными и злыми, но голос Кейры оставался спокойным, немного печальным и на удивление мелодичным:
– Героям – подвиг,
Подонкам – повод,
Юнцам посулят боевую славу,
Надежду – нищим,
Голодным – пищи,
И каждый из них обретёт то, что ищет,
Всё даст им война… – девушка впервые за этот наш разговор невесело усмехнулась, – даже тем, кто не умеет и не хочет иначе, наш общий большой мир дарит и место под солнцем, и занятие по душе. И знаешь, есть один самый главный, самый страшный секрет, о котором ведают только мудрые старые светлые и гордые опытные тёмные, старшие жрецы и кураторы, лорды и князья…
Что-то в этих словах заставило меня открыть глаза, оторвать взгляд от пола и встретить её взгляд.
– У каждого демона… И даже демонёнка, – она говорила шёпотом, всё тише и тише, так, что мне приходилось уже напрягаться, чтобы расслышать эти слова, а в её зрачках как будто сверкали шутливые искорки, – есть свой ангел-хранитель…
У меня закружилась голова, я понял, что тону в её глазах, как в бездне неба, я тяжело выдохнул и отвёл взгляд.
– Неплохо продержался, – заметила Кейра, и в голосе её не было ни издёвки, ни покровительственных ноток, – беда в одном, Демонёнок: даже такой крутой ангел, как я, не защитит тебя от того, что кроется в твоей собственной душе. Что заставляет тебя уничтожать себя?
– Я не знаю… – прошептал я в ответ.
– Подумай! Ты так боишься одиночества и пустоты, так молил меня не оставлять тебя одного… Но не ты ли довёл до логического завершения все свои старые знакомства? Не ты ли закрывал глаза, чтобы не видеть людей, бросающих на тебя заинтересованные взгляды? Так почему? Что тобой управляло?
Я сжал зубы, пытаясь прогнать из головы непрошеную мысль. Это могло быть ответом, но Господи, каким глупым, наивным, мерзким и ничтожным получался этот ответ. Проклятая светлая ведьма! А, впрочем, что она! Я сам – жалкий дурак! Устроил тут исповедь, стал ковыряться в своей омерзительной памяти! Катитесь к чёрту!
Прохладные девичьи ладони обхватили моё горло, уперевшись мне большими пальцами под подбородок, Кейра заставила меня поднять голову и снова посмотреть ей в глаза, и её взгляд, ещё недавно похожий на июньское небо, врезался в душу стальным клинком.
– ГОВОРИ! НУ!
– Я боялся быть хуже других, – процедил я сквозь зубы, – быть слабее, быть глупее, быть некрасивее. Быть посмешищем. Быть убожеством. Быть ничтожеством. Быть жертвой. Да пусть рядом хоть вообще никого не будет, чем те, кто хоть в чём-то сильнее и лучше меня! – я истерически расхохотался. Кейра отпустила моё горло и отошла на полшага.
– Что?! Что мне сделать, чтобы исправить это?! Как мне изменить самоё себя?! Скажи, светлая, скажи, мой милосердный ангел! Я должен отринуть Тьму и принять Свет?! Отрицаю! Принимаю!!! В каком бланке ставить подпись! – я вскочил на ноги, сжимая кулаки. Ярость, ненависть к самому себе и ко всему миру вокруг освежила меня, будто и не было многочасового стояния на коленях и монотонной исповеди.
– Огого как! Ты примешь Свет, Демонёнок?! – воскликнула девушка, и голос её звенел, как меч, налетевший на меч, – а примет ли Свет тебя? Об этом ты не подумал?
Я замер. Осёкся посреди возмущённо-гневной тирады, жадно глотая ртом воздух и то сжимая, то разжимая кулаки. Ярость и гнев выгорели во мне, оставив лишь страх и боль в душе.
– Я…
– Ты останешься тёмным при любом раскладе. Но помочь тебе я всё равно могу – если только ты сам не будешь мешать мне тебе помогать.
– Ты… У каждого демона есть свой ангел-хранитель… Ты?
– Глупый-глупый Демонёнок, – произнесла Кейра уже совсем спокойно, – а я-то думала, что даже ты уже должен был догадаться.
Ну и что мне со всем этим теперь делать?! Всего несколько слов поставили на место недостающие детали головоломки, пазл сложился наконец – в большую, красивую надпись: «ГЛУПЕЦ!». Нет, я и раньше догадывался о чём-то таком, но ведь знать наверняка – это совсем другое. Кажется, я начал понимать, почему покаяние тех, о чьём переходе из тёмных в светлые мне доводилось слышать, выглядело так садомазохистично. Душе от осознания своих ошибок всё равно больнее, чем телу от плети. А может?..
– Светлая госпожа Кейра, – я снова воспользовался этим нелепым обращением, неизвестно откуда и взявшемся-то сегодня в моей нелепой голове, – помнишь, давным-давно ты говорила, что иногда люди сами нуждаются в этом, люди сами просят… И…
Кейра молча смотрела на меня, и её взгляд был красноречивее дюжины возгласов «хватит юлить, переходи уже к делу!»
– Я чувствую себя так глупо и неправильно сейчас. Я… Ну… Всё во мне кричит, что я глупец и должен получить по заслугам… Но… – я пытался собраться с силами, высказать эту неожиданную мысль, но почему-то сказать «прошу, сделай мне больно!» оказалось едва ли не менее страшно и сложно, чем признаваться в люби. Наверное. Этого я тоже ведь никогда не делал.
– Ты хочешь, чтобы я, светлая воительница, подняла руку на безоружного? Чтобы я, твой ангел-хранитель, причинила тебе боль, ради того лишь, чтобы ты в собственных глазах «искупил» ею свои же ошибки? И лишь потому, что тебе не хватает силы воли, чтобы просто взять и отпустить прошлое с миром.
– Да! – воскликнул я, испытывая огромное облегчение от того, что мне так и не пришлось формулировать эту трудную, болезненную, унизительную просьбу. Слова Кейры настораживали, но я всё-таки понадеялся, что она мне не откажет. Совсем другим, куда более спокойным и каким-то даже умиротворённым тоном девушка неожиданно спросила меня:
– Ты думаешь, это и вправду поможет тебе хотя бы на время обрести душевный покой?
Я поморщился и закрыл глаза, не зная, что и сказать. Страшный вопрос, на который у меня нет готового ответа, обжигал душу, давил, душил… Потом что-то в моих мыслях то ли сломалось, то ли наоборот встало на место с громким щелчком, и я не то прокричал, не то прошептал (голос мой уже не особо мне подчинялся):
– Не знаю… Я не знаю, но очень надеюсь на это. Я устал блуждать во мраке, я прошу, я молю тебя помочь мне! Эта исповедь… Она много боли причинила моей душе, может быть, если столько же причинить телу, они хоть так уравновесят друг друга? Ты поможешь мне? Ты откликнешься на мою просьбу… На мою мольбу, светлая госпожа Кейра?
Я смотрел на неё, она – на свою ладонь. Молчание тянулось долго, а потом дважды долго, трижды… Мне страшно было добавить хоть слово к уже сказанному, а Кейра, наверное, находила в этой тишине и безответности какой-то смысл. Я уже просто сходил с ума от нервного напряжения, когда она, наконец, обратила свой взгляд на меня и медленно проговорила:
– С удовольствием.
========== Глава 25. В которой… ==========
Комментарий к Глава 25. В которой…
…случилось меньше, чем стоит описывать в главе, но больше, чем может уместиться в десятке романов.
– Глава двадцать пятая, – я подумал и дописал ещё: – в которой случилось меньше, чем стоит описывать в главе, но больше, чем может уместиться в десятке романов.
Я отложил перо и улыбнулся. Да-да, «глава, в которой не произошло ничего, но прошло два года», о которой мне когда-то рассказывали писательские байки… Всегда мечтал воткнуть такую куда-нибудь, так почему бы и не в мемуары?
После того разговора с Кейрой я впервые за долгое время возвратился домой живым, пройдя через рамку портала, а не воскресая после очередной гибели. Несколько дней я просто провёл в блаженном умиротворении и на удивление ненапряжном размышлении над тем, как мне быть дальше. Всё, что проделала со мной Кейра, напоминало следы, оставшиеся после той встречи на моём теле: это было болезненно, но дарило ясность мысли, стоило только смириться. И… Засыпать, лёжа не до конца зажившей спиной на шёлковых простынях – отдельное удовольствие, которое я не могу не посоветовать любому молодому тёмному.
После этих дней и ночей, проведённых в раздумьях, я нашёл забавный в своей ироничности ответ, способ, позволивший окружить себя людьми, которые не затмят и не унизят меня, но, быть может, сумеют чему-нибудь у меня научиться. Потратив куда меньше денег и времени, чем мне изначально казалось, я смог фактически встать вровень с госпожой Найт. Не по силам или опыту, конечно, но всё же… Я нанял корабль с экипажем, я купил лицензию, я прошёл какую-то до смешного формальную «подготовку» – и получил звание куратора. Эх, жаль, мне не случилось увидеть выражение лица нашей бывшей наставницы, когда она узнала об этом! Госпожа Найт, Вы могли бы мной гордиться? Даже интересно, почему эта идея не пришла ко мне раньше?!
Будто бы в пику ей, я стал строить свою работу с учениками на абсолютно противоположных принципах. Найт, да и многие другие демоны, с которыми я познакомился, воспитывали свой молодняк с позиций какого-то горделивого социал-дарвинизма, всё это «вы мощные», «вы сильные», «я крут, и вы со мной сравняетесь, если рабами не станете» и подпитывали в неокрепших мозгах последователей вечное противопоставление с какими-то слабыми и неправильными «ими», которых во что бы то ни стало надо превзойти и унизить. Я стал учить новичков честно, учил тому, что тьма – это боль, но лишь та боль, которую ты сам для себя выбираешь, вольно или невольно. Как ни странно, такая идея находила не меньше отклика, чем призывы рвать, ебать и идти по головам. Мазохисты! Впрочем, не мне их судить… Кстати, если не устраивать со своими подопечными интимных игрищ и не ломать им психику для самоутверждения, то весь процесс социализации новичков занимает месяца три от силы – не то, что у некоторых! Помогая освоиться в новом мире ученикам, я и сам всё лучше открывал его для себя, понимая и постигая вместе с ними вещи, прежде мне неведомые.
А что до моего ангела-хранителя… Когда я начал сам говорить о своих бедах, желаниях и мыслях, перестав пытаться подсознательно манипулировать ей и заставлять её саму делать за меня мой личный выбор, мы на удивление быстро нашли общий язык. Не знаю, можно ли назвать наши встречи свиданиями… Скорее нет. Пожалуй, это было моё у неё ученичество. Кейра – единственная в моём окружении, кто на голову превосходил меня во всём, сама, надеюсь, находила удовольствие в наших занятиях. Она учила меня владеть мечом, держать удар и не лгать самому себе. Неплохой набор для ангела-хранителя, верно?
Одно лишь тревожит меня: этот мой… Роман? Впрочем, вряд ли такое слово будет уместным. Этот мой текст получился куда длиннее, чем я предполагал изначально, только подумывая начать записывать свои воспоминания, само чувство меры кричит уже, что его пора завершать, но чем? Моя жизнь продолжается и не закончится никогда, так где же ставить точку в истории?
Впрочем, чёрт с ним! Решено. Пора завершать – так же «неожиданно», «внезапно», «нелогично», «невовремя» и «негармонично», как в моём родном городе для студентов в конце семестра внезапно наступала экзаменационная сессия, а для коммунальщиков – первые снегопады. Что-то останется нераскрытым, как судьба десятков людей, проехавших вместе в одном вагоне, что-то покажется спорным и неправильным, что-то обрывочным и незавершённым, что-то искусственным, натянутым и нелепым… Такова моя жизнь на самом деле, да и твоя, дорогой мой читатель, тоже, кем бы и где бы ты ни был. Не лги себе, подумай, как может один разговор, встреча или даже мысль перевернуть твой мир и заменить «привычный домашний скупой неуют», как писал один мой знакомый поэт, чем-то невообразимо новым. И в мире живых, и на земле мёртвых многое начинается и заканчивается независимо от наших желаний и переживаний по этому поводу, так что грустить тут не о чем.
Я посмотрел на перо, размял пальцы… В голове крутились несколько строк из «Бориса Годунова», известных даже тем, кто Пушкина не читал вообще:
«Еще одно, последнее сказанье —
И летопись окончена моя,
Исполнен долг…»
Хмыкнув, я снова принялся за свои записи. Раз уж по большому счёту мои «приключения» под этим солнцем и небом начались на корабле, уходящем из Города, то и закончу рассказ я всё в том же порту. Я помедлил ещё немного и начал писать:
«Корабль простоит в порту неделю, и целую неделю к нему будут подходить те, кто не боится изменить свою судьбу…»
========== Эпилог. Ангел и Демон. ==========
Корабль простоит в порту неделю, и целую неделю к нему будут подходить ищущие: те, кто не боится изменить свою судьбу, чтобы услышать, что тёмный путь дарит им свободу ценой боли и сомнений, чтобы принять или отвергнуть условия сделки, чтобы шагнуть на борт или остаться дожидаться следующего корабля, на котором придут те, кто скажет, что их путь для сильных и не считающихся ни с чем. Выбирайте, выбирайте, ребята, какая правда вам больше по душе, мы ведь все тут как раз за этим!
Из маленьких, почти невидимых, бусинок беспроводных наушников, подаренных кем-то из прошлых учеников, лился голос вокалиста одной из кавер-групп, вполне удачно перепевавших Васильева:
«Все круги разойдутся,
И город окутает тьма.
Двадцать лет я смотрю в календарь,
И все эти годы в календаре зима…»
Я шёл по Городу, поднимаясь от порта в сторону кварталов поблаговиднее. Дорогой плащ развевался за моей спиной, стук тяжёлых каблуков и окованной трости из чёрного дерева, лёгкий, едва различимый аромат духов и давящая аура «демонического присутствия» заставляли встречных-неофитов торопливо уступать мне дорогу, а опытных светлых смотреть на меня совсем не так высокомерно-снисходительно, как год-другой назад. Вот только шёл я туда, где снова стану «Демонёнком», буду задавать вопросы и учиться, усерднее, чем мои ученики и последователи учатся у меня.
«У нее было правило:
Не доверять тем, кто собой заслоняет свет.
Я снял с нее платье,
А под платьем – бронежилет.
Когда кончится музыка,
