Текст книги "Город, стоящий у солнца (СИ)"
Автор книги: Exile_kun
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
– То, что она делает – жестоко?
– Да что она такого делает-то? Воспитывает под себя, – он улыбнулся и достал из кармана серебряное зеркальце в оправе из чёрного железа,
– Щас покажу кое-что, смотрите салаги! – и, обращаясь уже к зеркалу, – капитанский доступ, оповещения не требуется, установить наблюдение за гостевой каютой!
Серебро потемнело, отразив богато убранную комнату, которая изнутри казалась больше, чем весь наш корабль снаружи, устланную шкурами хищных зверей, с тёмными деревянными стенами, увешанными картинами, столом, тумбами и стульями из чёрного дерева и огромной кроватью. На кровати, устланной чёрными шёлковыми простынями с серебряным узором, сидела госпожа куратор, раскрасневшаяся, как после горячей ванны, обмотанная в одно лишь полотенце. Где-то рядом в складках чёрного шёлка пряталась плеть, влажно блестевшая в отсветах свечей, и тяжёлый стек – не порнушная подделка из кожзама и пластика, а настоящий, из хорошей кожи и дорогого дерева – Ира не преминула это отметить. У ног нашей начальницы сидел наш боевой очкарик. Гром был наг, если не считать узкой полоски металла, охватывающей его шею. Он аккуратно опускал руки в сосуд с каким-то тягучим прозрачным эликсиром, растирал его в ладонях, и аккуратно массировал госпоже куратору ноги. Каждый пальчик, ступни, лодыжки… Время от времени Найт приподнимала ножку, и Гром останавливался, переставлял руки так, чтобы поддерживать её, и покрывал поцелуями. Медленно. Нежно. На лице его сияла счастливая улыбка. Мы глядя на это недоумённо молчали.
– Вот видите, – проворчал Капитан, отдав нам зеркальце и закурив свой вечный «беломор», – всё у него в порядке. Все довольны.
– Но это насилие! Его заставили! Это использование служебного положения в личных… – начал грозно вещать наш рокер. Он что же, большой моралист что ли?
– Это же ад! Порок и похоть, вас предупреждали и отговаривали! – рассмеялся Капитан снова, и добавил потом: – да и где тут, собственно, что-то «ТАКОЕ!» и страшное, а? Одна из самых безобидных и милых картин, что я видел.
– Она наиграется с ним и выкинет, – неожиданно-деловито осведомилась Ира.
– Да у девушки, я вижу, проявляется хватка. Нет, разумеется. Эх, вы ещё молоды, вы не понимаете, как дорог может быть человечек, которого ты подобрал таким зелёным и невинным, а потом сам развратил, научив тому, что тебе самому приятно. Белый лист, на котором пишешь только ты. Это удовольствие, мало с чем сравнимое, а человек потом будет идеально исполнять только твои прихоти, и никому другому он уже больше не подойдёт. Это редко. Мало кто умирает девственником, а уж к нам попадают и того реже.
– Это ещё почему? Я так понимаю, на этом корабле мы все «молоды и зелены», как Вы выразились, – возмутился наш железный моралист.
– Плавание длинное, вина в трюме много. Мало ли, какие симпатии друг к другу вы в себе откроете, – равнодушно зевнул кэп.
– Это всё мерзко и аморально! Я всех вас порицаю! – заявил наш Саша и решительно, гордо отошёл. Правда, недалеко, так, чтобы не выпускать из виду зеркальце и слышать разговоры. Да и обтягивающие джинсы изрядно мешали ему демонстрировать равнодушие. Я чувствовал, что и сам небезразличен к происходящему на экране, особенно, когда госпожа куратор скинула полотенце и начала ласкать себя, поэтому строить из себя моралиста я и не пытался. Говорить о морали, нравственности и принципах, подглядывая за уединившейся парой, было как минимум глупо.
– Мораль, нравственность, – проворчал капитан, глядя, как Найт ударом ноги заставила Грома лечь и уселась ему на грудь, уткнувшись промежностью грозному ботанику прямо в лицо, – посмотрим, как вы запоёте завтра, в бою. Вспомните ли о добродетелях и правилах приличия. Он засмеялся, глядя на наши удивлённые лица:
– Завтра нас настигнет погоня из Города, и нам придётся дать бой. Вам тоже, балласт, не способный постоять за себя с оружием в руках, никому не нужен. Так что – отбой! Всем спать! – щелчком пальцев он потушил зеркало, развернулся, и скрылся в трюме, не обращая внимания на наши вопросы. Пришлось пойти укладываться и нам.
На пятые сутки плавания всем, кроме меня и Грома, выдали оружие. Что-то вроде аркебузы или мушкета, к которой какой-то сумасшедший приделал цевьё и приклад от М-4, прицельные приспособления от АК и затвор от винтовки Мосина-Нагана. Мне не предложили, но оно в любом случае выглядело не надёжнее моего самопального карабина. Короткий инструктаж по технике безопасности: никогда не оставлять ствол без присмотра, не касаться пальцем спуска, пока не направили ствол на цель, всегда относиться к стволу как к заряженному и взведённому, даже если это не так… Потом поставили пару бакенов и дали каждому высадить по ним патронов двадцать. Стрелять в цель с палубы корабля – это нечто, даже при самой лёгкой зыби, но наши «успехи» не слишком уж огорчили госпожу куратора. «В бою узнаем, чего вы все стоите.»
О предстоящем бое она, кстати, сообщила походя, как о чём-то незначительном. Ну подумаешь, выйдем мы через два часа в нейтральные воды, ну нападут на нас ангелы, которым пока что мешает Договор. Мелочи. Найт лишь посоветовала нам не лезть на рожон:
– Да, если умрёте – вас затянет обратно в город, где ваше новое тело запрут навечно в каком-нибудь монастыре. И будут петь гимны о «возвращении заблудшей овцы» на «Путь Спасения» – последние слова она произнесла, копируя елейные ангельские голоса.
– А Вы, госпожа? – это был, как ни удивительно, Гром.
– Демоны и их рабы возвращаются на своей земле, – холодно бросила Найт.
В мучительном ожидании прошло больше часа. Матросы-безымянные возились на корме с каким-то монструозным агрегатом, в носовой части подготовка чего-то дико похожего на американский «вулкан» подходила к концу – там был и капитан, и первый помощник, непрерывно слышалась крепкая брань, ускорявшая работу. Нас уже «вели» – пока ещё осторожно, не высовываясь из-за облаков. Ещё через час томительного – скорей бы уже сдохнуть, это всё равно лучше чем ждать – ожидания нам выдали дополнительный боезапас, стрелки и обслуга заняли места у гатлингов… И я вдруг увидел границу – без затей проведённую в море цепочкой светящихся плавучих водорослей. И как их не сносит течением, интересно? Вот корабль подошёл к линии, коснулся её, вот линия скрылась за кормой – и именно в эту секунду откуда-то сверху посыпались горячие приветы. Гром что-то прокричал – и падающие молнии начали гаснуть. Наши враги слаженно бросились вниз.
– Огонь! Огонь!
Это оказалось на удивление музыкально. Сначала забухал кормовой гатлинг – бархатисто, мощно, как бас-гитара. Второй, чуть поменьше размерами, а оттого более звонкий и ритмичный, вступал реже – видно, стоявший за ним стрелок был не в пример опытней и экономил патроны. А во всём этом барабанной дробью – наши ружейные выстрелы. Чем-то походило на Chop Suey от System of a Down.
«I, cry, when angels deserve to die…»
Они спикировали первый раз – о огненные клинки срезали как косой двоих или троих безымянных. А эти крылатые, они ещё и умудрились разбросать шары, которые разбиваясь выпускали в мир записанные в них душеспасительные беседы. Они, и впрямь, что ли считают нас «заблудшими овцами» и «несчастными жертвами»?
Один из них, выходя из пике, попытался схватить блондинистую Настю – но получил метательный нож в горло – тяжёлая винтовка девушке категорически не понравилась – и скатился по инерции за борт. Ещё одному послал пулю вдогон наш гитарист. Пуля оказалась быстрее.
– Шевелись! Они продолжат атаковать, пока хотя бы одного из вас можно будет «спасти»! – проорала Ира мне в ухо, и тут же высадила все пять патронов по заходящему на третий круг пернатому.
– Отказ от спасения – фраг?
– Схватываешь на лету!
Я прицелился в другого крылатого – но тот внезапно превратился в огненный шар – понёсся вниз.
– Что это было, бля?!
– На Грома глянь!
А наш очкарик и впрямь зажигал. Такое чувство, что он выплёскивал на этих летунов всю свою боль, унижения, всё, что слышал и «получал» во время ночных «бесед» с куратором. Один из пернатых, кстати, упал ему под ноги – и Гром вместо того, чтобы добить его сразу, поставил ногу ему на горло, прострелив предварительно обе руки, чтоб не дёргался. Руки он держал как-то странно: одна ладонь впереди, с тремя расставленными буквой W пальцами, правая – между ней и лицом. Только увидев, что ангел, влетевший в продолжение «этой линии» запылал и понёсся вниз, я понял, что это должно символизировать «корону» – совмещённые мушку и целик механического прицела. Я услышал резкий звук сзади, обернулся – и от неожиданности всадил в хитрого пернатого пять пуль кряду. И не убил, кстати! Все выстрелы попали в руки и крылья, но враг рухнул к моим ногам.
– Вы сами избрали свой путь, – прозвучало откуда-то сверху, и наши враги рванулись ввысь.
– Этих не добивать! – приказала Найт, – Оставьте нас наедине!
Приказ есть приказ – да мы и сами были рады смыться с открытого пространства куда-нибудь в трюм. Жаль только, даже сквозь толстые доски мы слышали их жалобные крики. Ну, а потом подошёл помощник капитана и улыбаясь сообщил, что «всех просють».
За спиной Найт на палубе стоял кто-то из безымянных с большим кубком в руках и внушительных размеров бутыль. Сама госпожа куратор держала в руках два чёрных плаща, покрытых обгоревшими перьями, так поразивших меня при первой встрече с тёмными.
– Это вам. Законный трофей. – он протянула один мне, другой Грому, – В наших кругах вещь редкая, статусная, можно сказать, – и увидев наши удивлённые лица, она пояснила, что это – всё что осталось от крыльев наших врагов. Знак победы и триумфа.
– Вы готовы стать среди нас своими. После этого никто не будет больше никогда претендовать на ваши души и вашу свободу. Кроме того вы переходите под нашу юрисдикцию, и светлые ничего не смогут вам сделать. Вы рады?
– Да, госпожа куратор, – откликнулись мы хором. Просто сказали то, что от нас хотели услышать. Искренне ли? Найт это не волновало.
– Хорошо. Тогда последняя формальность: напишите на этих листах свои самые главные страхи, свои недостатки и слабости. У вас есть пять минут, время пошло. Я написал… Неважно. Никому не нужно знать об этом, кроме меня. Мои старые страхи останутся там, и никому не следует о них знать. Через пять минут госпожа куратор собрала листы, сожгла и развеяла пепел по ветру:
– Без боли, без тоски, без слабости. Через смерть к вечной жизни. Да будет Тьма благосклонна к своим новым детям, – раб тем временем наполнял кубок, и на последней фразе подал его госпоже куратору.
– Пейте. Все, по кругу, пока не осушите кубок до дна, – велела она, и сделала первый глоток.Ну, мы и отпили по глотку, собственно, чего уж там?
– Странное оно какое-то, – поморщилась Ира, – как будто слегка разбавлено.
– А ты в этом разбираешься? – удивился Гром.
– Видимо разбирается. Оно было разбавлено. Их кровью. Рада приветствовать вас в нашем мире!
Я думал, меня сейчас стошнит, остальные выглядели поражёнными, испуганными, но каждый делал новый глоток, когда снова приходила его очередь. Мерзкие всё-таки создания – люди. Ну или мы пятеро, по крайней мере. Я всю жизнь не понимал «как можно», откуда в человеке оказывается столько звериного и нечеловеческого. Ну я-то не такой, я хороший!
И вот мы убивали – я видел азарт в их глазах и сам, наверное, выглядел не лучше. Мы убили врагов и выпили их кровь – и ничего, никого не стошнило. Никто не возмутился, не сказал «стоп» ни себе, ни другим. Может мы и впрямь демоны, были ими всегда, только прятались до поры в человеческом обличье? Плевать. После того, как ритуал нашей «инициации» был завершён, на палубе появились бутылки вина и коньяка, закуска, гитара… Никого не мутило, никто не испытывал ни малейшего дискомфорта.
– Между первой и второй…
Остаток плавания я помню плохо. Всё так смешало, переломало, перекрутило в памяти: вот Гром разливает, Капитан готовится произнести тост – над нами, вроде, светит солнце. А вот мы уже поём под гитару. Под светом далёких звёзд. Нестройно, но весело:
« – Мы – лёд под ногами майора!
– Мы – лёд под ногами майора!
– Мы лёд под ногами майора-а-а-а…»
А затем, кажется, снова капитан, он, оказывается тоже умеет играть, играет что-то про бунт на судне – Высоцкого – и плачет. Он нормальный мужик, человек. Никакой не падший ангел, а что шрамы – так он тут дольше нас всех. Его где-то в тысяча семисотых убили. Был парень, сын генерала колонии на Невисе, Джеймстауна, что ли. Поссорился с отцом, купил шхуну, хорошую – двухмачтовую, с двумя десятками пушек. По морю как чайка летала, только… Не захотели бывалые матросы под сопляком ходить – ночью горло перерезали и концы в воду. Снова светло – только это не день, это мы границу территориальных вод Тёмного Берега пересекали. У тёмных граница так граница – где-то миля горящей нефти на поверхности воды. Отчего судно не загорелось, не знаю – можете даже и не спрашивать. Чудо.
Дней, по-видимому, к тому времени прошло немало – по крайней мере непочатых бутылок в трюме больше не было. Впрочем, это никому не мешало – Найт превращала воду в вино простым дуновением. Она, кстати, тоже оттаяла. Рассказывала нам как хорошо быть куратором, как она любит эту работу. Вот она и впрямь была из «духов злобы поднебесной» – и гордо демонстрировала два жутких параллельных шрама, портивших гладкую как бархат спину.
– Это когда падала… Там когда-то крылья были, – и она забрала у кого-то гитару и сыграла незнакомую песню про небо, крылья и падших ангелов. На вопрос «чьё это?» ответил, что немного удивило всех, Гром:
– Это же Катарсис, Крылья! С альбома Крылья…
Было, явно было много чего ещё – но всё куда-то спряталось, утонуло в безднах подсознания. Суккубы? Что-то такое встретилось, помню. Кажется, на второй день пьянки. Госпожа Найт открыла куда-то портал, оборвав поток вопросов в духе «а нахрена мы на корабле вялимся?» коротким «так надо!». Из портала появилось изрядно народу, человек двенадцать, шесть стройных, подтянутых, в меру накачанных девушек, с красивыми ногами, высокой грудью, упругой попой, рыжие, брюнетки, блондинки – и столько же спортивного вида молодых мужчин. На каждого из нас, кроме Грома приходилось по трое гостей, его же увела в свою каюту госпожа куратор. Они были вежливы, милы, их прикосновения – поначалу – нежны и деликатны. Я не знаю, не помню, не видел, когда всё перешло от невинных игр к большему. Как Ира и Настя, нежившиеся в сильных руках демонов-массажистов, оказались под ними. Над ними. На них. Сначала поодиночке, потом с несколькими сразу. Не помню, как девицы, чьи лица не задержались в памяти, которые вот только что массировали мне плечи и целовали грудь, втроём, всеми тремя языками и шестью руками спустились ниже. Как над забросанной матрасами палубой раздавались стоны и звериное, неостановимое, от души рвущееся «ЕЩЁ!». Я не представляю, как получилось так, что блондинка-Настя, растерявшая все свои метательные ножи и одежду, стояла на коленях, поддерживаемая двумя инкубами, чьи жезлы (и это не преувеличение) занимали её руки, ещё один лежал под ней, а четвёртый брал её сзади. Она плакала, звала на помощь, просила о пощаде? Нет. «ЕЩЁ!» Как она улыбалась, когда я подошёл к ней, и, намотав белые волосы на кулак, дал ей «ещё». Как моралист, с утра рассуждавший о недопустимости секса «не по любви», взял Иру, отогнав в сторону одного из инкубов. И я не слышал ни слова возмущения, ничего, кроме звериного рыка, когда оставшийся незанятым демон вошёл в него самого.
Когда я пытаюсь вспомнить всё, каждый раз в памяти всплывают новые детали. Кто, кого, куда, сколько раз. Ночь, день, ночь… Странное зелье, которое щедро подливали нам в вино, заставляло нас не чувствовать усталости, голода, холода, вставать раз за разом и кончать снова и снова как в первый раз. Видимо, оно же не позволяло остаться на наших телах никаким следам и ранам. Кровавые рубцы от появившихся на палубе под утро плетей зарастали за считанные секунды, укусы и царапины едва успевали проявиться, и тут же таяли. Я не знаю, как шёл корабль, сам по себе, не иначе, будто все паруса и моряки-безымянные, вся предыдущая неделя были лишь бутафорией. Не знаю, сколько раз я взял Иру, Настю, каждую из шести девушек-суккубов, не считал, сколько раз моё семя проливалась им на лицо и груди, на спину, живот. Сколько раз я кончал в них. И сколько раз, под занавес этого чудовищного вступительного экзамена, когда в сознании граница между мужским и женским телом уже стёрлась, я трахнул кого-то из инкубов – или принял в себя. Не хочу знать.
Лишь когда всё зелье кончилось, а демоны скрылись в портале, дурман начал спадать. Мы ломанулись толпой к каюте госпожи куратора, забарабанили в дверь… Чего мы тогда хотели? Объяснений? Извинений? Ответа как жить дальше? Что ж. Она ответила – не выходя из каюты. Голос её гремел будто бы не в ушах даже, а сразу в моей голове:
– Никто ничего с вами не «сделал». Вы – такие. Стоило только немного помочь, подтолкнуть, освободить вас от ограничений ветхой морали – и вы раскрылись. Вот она – свобода! Вот, какие вы на самом деле! Посмотрите в зеркало. Запомните это чувство. Наслаждайтесь! Никто не заставлял вас это делать – вы сами, – каждая фраза, каждое слово било как плеть. Расходились мы молча, стыдно было даже просто поднять голову и смотреть друг на друга. Потом, позже, отмывшись и переодевшись, мы с ребятами договорились считать, что всё это нам почудилось, это иллюзия, игры подсознания, приход от наркоты, и на самом деле ничего этого не было. Всё равно остаток плавания проходил в тишине и напряжении. При каждой возможности мы разбредались подальше друг от друга и всеми силами пытались остаться в одиночестве.
Стоит ли говорить, что я был счастлив, когда корабль наконец-то вошёл в порт?
========== Глава 3. Новый дом. ==========
В Городе, собираясь в своё путешествие за пределы предписанного рая, я представлял себе земли Изгоев как пристанище бунтарей и поэтов, свободное и прекрасное, живущее без ханжества и лицемерия. Красивое и свободное.После «приветственной вечеринки» на палубе корабля я начал в этом сильно сомневаться. Каких только ужасов и демонов я успел напредставлять себе, пока судно входило в порт! Но… Это место мне сразу же начало нравиться! Я, собственно, немало где был, но при жизни из портов видел только Хельсинки, Стокгольм и Турку, да ещё тут ангельский, но только здесь веяло чем-то неуловимо-романтическим, морским. А ещё чем-то очень родным и тёплым. Казалось бы, что здесь может нравиться? Грузчики, с матерками и прибаутками таскающие какие-то бочки, чёрные, мрачные дома, чёрные паруса. Откуда-то из жилых кварталов доносится грохот хэви – увидев мой удивлённый взгляд, Найт пояснила, что «из музыки» тут наиболее мощно представлены металлисты и поклонники блатняка и шансона – в силу своей многочисленности и своеобразного отношения к указаниям и ограничениям – не позволившего им надолго задержаться в Городах. Нет, столкновения на почве музыкальных предпочтений редки. И живёт народ, как правило, сосредоточенно. Свои со своими. А в портовых поселениях рокеров вообще подавляющее большинство. То ли ветер свободы так влияет, то ли море. Кажется, впервые после своей смерти я ощутил, что нашёл место, куда я буду возвращаться, которое станет частью меня… Дом. Мой будущий дом.
Найт раздала ключи, конверты с адресами наших новых «мест жительства» и тонких книжечки – Конституцию и Уголовный Кодекс. Рядом с тем фолиантом «свода законов Царствия Небесного» они казались чем-то воздушным и невесомым. А ещё «подъёмные» – пять бумажек с надписью «1000 душ» на каждой и портретом какого-то коронованного мальчика. И добрые пожелания. – После этого госпожа куратор сказала нам, что приедет в гости, когда мы вполне обустроимся, вышла на площадь, поймала таксиста – и уехала. Не прощаясь. Пошли голосовать и ловить попутки и мы. Молча. Разговаривать, да даже смотреть друг на друга, всё ещё не хотелось.
Минут этак спустя полчаса я уже стоял у двери своего нового жилища. Можно было добраться и быстрее, но тратить деньги на такси не хотелось. Неизвестно ещё, что здесь почём. И когда, кстати, будут новые поступления. Домик был… Обыкновенный, скучный что ли. Два этажа, серые стены, ржавая малость кровля – после того буйства красок, форм и размеров, которым я любовался по пути сюда, это было немного обидно – но я всё-таки открыл дверь своим новым ключом и вошёл. Что ещё делать-то оставалось?
В прихожей было темно – пока я не нащупал выключатель, врезанный в стену как раз на уровне моей руки. Вспыхнул свет – и я увидел внутреннее убранство моего нового дома. Мда, небогато: голый пол, голые стены, лестница на второй этаж – даже без перил. И ещё пять дверей. Прямо напротив меня к стене красной напоминалкой был приклеен конверт из серой обёрточной бумаги.
«Приветствуем! Рады, что Вы выбрали именно наш город!
Этот дом – полностью и безоговорочно принадлежит Вам. Его внутреннее убранство и внешний вид постепенно подстроятся под Ваши вкусы и предпочтения. Это потребует некоторого времени, не переживайте.
В рамках базовой комплектации Вам доступны следующие помещения: спальня, гостевая, столовая, кухня, санитарный узел, подвальные помещения.
За дополнительную плату могут быть так же добавлены комнаты для Ваших слуг и рабов, тренажёрный зал, комната релаксации, студия, камеры и пыточные мастерские (если у Вас неожиданно появятся враги, это будет совсем не лишним) и многое другое.
Так же, абсолютно бесплатно, к Дому может быть добавлена пристройка для Вашей мастерской или магазина – если Вам удастся получить лицензию.
Благодарим за выбор нашего города.
Желаем всего самого наилучшего.»
Подписи не было.
Подстроится под мои вкусы и предпочтения? Сомнительно. Но я решил обойти свои владения, чтобы потом можно было сразу увидеть изменения – или знать, что «предъявить» неизвестному доброжелателю, что более вероятно. Впрочем комнаты меня удивили. По хорошему удивили. С чего бы начать?
Я начал с подвала. А там у меня обнаружился тир – полноценный тир, как в ДОСААФЕ, метров на пятьдесят, с тремя позициями для стрелка, каким-то зажимом (а ведь полезная штука, пригодится, кода буду новые игрушки пристреливать) и мощной оптикой – чтобы, значит, можно было проверять мишени, не бегая туда-сюда как бобик. Ещё была пара комнатушек, которые вполне сойдут за камеры «если вдруг у меня появятся враги» – я усмехнулся.
Гостевая была стерильно-нейтральна, как номер в гостинице… впрочем, это ведь не для меня, верно?
В спальне обнаружился небольшой бар (коньяк там имелся) и огромное зеркало, заменяющее здесь и компьютер с интернетом, и плазменную панель. От точно такого же зеркала в моём бывшем, «райском», доме его отличала массивная оправа из потемневшего от времени серебра.
Санузел тоже хорош: ванна размером с небольшой бассейн, душ, унитаз – это базовая комплектация? Бесплатная?! Я в раю? Кстати, когда я вышел из ванной, то с удивлением обнаружил, что под ногами уже не серый бетонный пол, а простой, но качественный паркет.
В столовой меня ждал последний в тот день сюрприз – записка от госпожи куратора и… «Лицензия на открытие магазина оружия»! В записке, кстати, были рекомендации, как лучше вести приём клиентов и как настроить оборудование мастерской – там, оказывается, достаточно было просто «загнать» схему из своей головы в память станков – и можно получать на выходе готовую продукцию. Только не особо перегружать работой – им требуется дорогостоящее сырьё. Но я, вроде, и не собирался! Чем больше произведёшь, тем сильнее уронишь цену – спасибо учителю по экономике за наше счастливое детство! Что ж, обустроим сегодняшний день, поторгуем – а там посмотрим, что делать дальше. Меня ведь сюда не винтовки делать позвали, надеюсь!
Так я и поселился в порту Адгейт. В чём-то это напоминало мои первые дни в Городе «империи Добра» – я точно так же матерился, не вылезал из-за стола с чертежами, потом из тира, потом снова из-за чертёжной доски. Вот только теперь разрабатывал не первую в жизни игрушку, и поэтому было полегче. Пара недель пролетела как один день. Тут, в общем-то, время и так быстрее идёт, чем в мире живых, а уж когда дел по горло… Магазину-то нужен модельный ряд, ассортимент – тем более, что как только я оплатил рекламу и открыл доступ к витринам, люди (и нелюди) ко мне повалили самые разные. И каждый раз всё начиналось с традиционного обмена репликами в духе «за сколько можно приобрести то-то?» – «а сколь не стыдно предложить?» – гость называет сумму, порой такую, какую я сам не рискнул бы просить, и мы идём в тир, выбирать образец. Тут уж кому что.
Были спортивно одетые молодые ребята из других поселений, гопницких. «Пацанам» надо было, «шпалер, чобы шмаляла ачередями, ага?» И чтоб выглядело «понтово», а не как у всяких там… Для таких была «Коса» – пистолет-пулемёт, первое автоматическое оружие, что мне удалось-таки придумать. Для покупателей «Коса» значит «коса Смерти». Хотя, на самом деле ствол просто косой какой-то вышел, с дичайшим разбросом, особенно при стрельбе очередями, – но «пацаны», высадив пару магазинов веером от пуза, толком даже не целясь, и попав хотя бы в противоположную стену, брали её – и были в полном восторге.
Серьёзные (порой до печали) товарищи, приходившие нередко в сопровождении охраны, брали пистолеты – да, в итоге я заставил-таки синтезаторы штамповать и короткоствол, правда дизайн вышел так себе – как безумный гибрид «Маузера», «Люгера» и «Глок-19». Впрочем, серьёзных дяденек интересовал не дизайн, а точность, дальность стрельбы и ёмкость магазина. Эти, кстати, чаще других с сожалением сообщали, что мои изделия им не подходят, и исчезали – не забывая оставить свою визитку, на случай расширения модельного ряда, и «некоторую сумму за доставленное беспокойство» (иногда – сопоставимую со стоимостью оружия бюджетной категории).
Были люди сурового, «поэтически-походного» вида – эти легко брали карабины и винтовки, требуя только надёжности, надёжности и надёжности. Чтобы как АКМ – не меньше! Но в итоге соглашались и на мои поделки – «калашниковых» всё равно никто не продаёт, авторские права. По этому поводу, как мне объяснили в гильдии оружейников, всё было строго: «Вот преставится когда человек, тогда и купите у него лицензию, и делайте что хотите. А так – нельзя! Закон-с.»
Самый абзац наступал, когда в магазин приходили «снайперы». Это же вообще нечто! Один адекватный, разбирающийся в оружии человек на десяток «Хачу, как в КС, авэпэ и всех мачить!» – хорошо хоть у последних, как правило, не оказывалось достаточной суммы. Ну каюсь, каюсь – задирал я для них цены, чтобы оружие с моим клеймом не позорили! А вот спеца всегда пожалуйста – и скидку, и в рассрочку, и несколько пачек «в подарок от заведения» – мастера-бойцы оружейнику репутацию всегда делают. И рекламу.
Вот как-то так дни и шли. К концу второго месяца моего прибывания в порту Адгейта я даже разжился слугами.Одним человеком, на самом деле. Девушкой. Случаются тут такие люди, дети богатых родителей, мажоры, гламурные кисо, да иногда и обычные, хорошие, «без выкидонов» люди пропадают – оказываются без денег, более того в серьёзных долгах. Нарушают какой-нибудь закон или подписывают что-нибудь не глядя, попадают на деньги – а потом ходят по домам и лавкам, просят милостыню, продают какие-нибудь фенечки или другой какой хэнд-мэйд (это, в основном, из нормальных ребят, нарвавшихся на жулика), предлагают себя в качестве подмастерья или слуг – или просто себя. Обычно я таких посылаю далеко-далеко, с чего мне помогать какому-нибудь сынку депутата, позабывшему, что папенька с деньгами и неприкосновенностью остались там, на Земле? Но в тот раз моя гостья поведала действительно печальную историю о подлоге и. Да и выглядела она не как все эти гламурные б… леди, вела себя скромно. А мне так надоело к тому времени жить в двухэтажном доме одному… В общем, я заплатил её долги, а она осталась у меня – свой дом она к тому времени уже продала, чтобы выплатить долг – только этого оказалось мало. Это оказывается, весьма неплохо, когда по дому кто-то ходит, пыль вытирает, полы моет, зеркала протирает – да при этом ещё и глаз радует.
В общем, жизнь начала налаживаться, всё стало более или менее укладываться, как появилась на моём пороге зловещая тень, вручила конверт от госпожи куратора с приказом завтра же явиться по указанному адресу в указанное время. Честно, я бы в тот момент уже с большей радостью остался бы торговать винтовками!
========== Глава 4. Отрицание. ==========
Был грех, я слишком легко поверил, что так оно и будет. Спокойная вечная жизнь, лавка, проработка новых стволов, пьянки с соседом-философом, дурацкие реалити-шоу по местному аналогу телеящика, юная служанка… Дурак! Письмецо от госпожи куратора всё поставило с ног на голову. Конечно, о том, чтобы не явиться, речи быть не могло, и всё же робкое желание развернуться и пойти домой не оставляло меня все растянувшиеся донельзя пятнадцать минут, которые длилась поездка с молчаливым усталым таксистом от моего дома к особняку госпожи Найт.
Таксист молчал, я тоже не собирался начинать разговор и меланхолично смотрел в колдовское зеркальце, прибитое к спинке водительского сиденья. На его маленьком экранчике творилась очередная бессмыслица: новый участник дурацкого реалити-шоу «Пять комнат» стоял в комнате с пятью (неожиданно, не правда ли?) дверями, гадая, за какой скрывается главный приз (один миллион душ золотыми монетами старой чеканки), за какой приз утешительный (сутки с тремя очаровательными мулатками), за какой пустота, а за какой клубок тентаклей или толпа мускулистых негров, которые в случае ошибки всю ближайшую неделю будут использовать проигравшего для утоления своих низменных желаний и записи живого видео, средства от продажи которого и позволяют половине таких шоу держаться на плаву. Щелчком пальца по соответствующей записи я поставил пятьсот душ на то, что задница неудачника будет страдать не позже второй попытки, раздражённым отказом ответил на сообщение с призывом «самому проверить свою интуицию не в ставках, а на поле игры» и тупо пялился в экран, стараясь не допускать в голову тревожные мысли и лишние вопросы. Когда машина подъехала к большому трёхэтажному зданию, обнесённому высоким сплошным забором, и таксист прохрипел что-то невнятное в духе «прхали», я был на тысячу душ богаче, чем в начале поездки, но увы столь же нервозен.
У входа я внимательно прочитал правила, установленные хозяйкой для посетителей своих владений, и никаких подлянок не нашёл. Особняк выглядел мрачным и немного заброшенным, но, очевидно, это было дизайнерское решение. Здесь хватало слуг, но большинство из них были какими-то… Незапоминающимися. Почти невидимыми. Они молчали, пока кто-то не обращался к ним. Они выскальзывали из поля зрения и из памяти как кусок мыла из рук. Они были расторопны, появлялись, когда нужны, и, подсказав поворот, поднеся напиток или взяв пальто, моментально исчезали.
