Текст книги "Честь, хлеб и медяки (СИ)"

Автор книги: Ёшкин Котэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

========== Пролог ==========

– Все продается и все покупается в этом мире.

– Позвольте с вами не согласиться.

– И все же, смею заметить, все имеет свою цену.

– Эй, парень, подходи к нам!

Руперт поднял голову и заплывшим глазом взглянул на мужчину, окликнувшего его.

– Тебя, тебя зовем, – помахал тот ему рукой. – Иди, раздели с нами трапезу.

Руперт попытался улыбнуться разбитыми вспухшими губами – это был первый случай за последние две недели, когда кто-то заметил его и не прогнал, а наоборот позвал к себе, отнесся к нему по-человечески, а не как к псу.

Он тяжело поднялся и, пошатываясь, побрел к троице, расположившейся возле небольшого костерка и котелка над ним.

Сколько он нормально не ел? День? Два? А может, уже неделю?

Все произошло неожиданно, когда пришлось сменить костюм вельможи на обноски, что висели лохмотьями сейчас на нем, а комнату в замке – на место под мостом рядом с бродяжками. Кто бы мог подумать, что он, всегда пренебрежительно относившийся к подобным типам и осуждавший их, сейчас разделит с ними трапезу? А раньше бы даже не взглянул в их сторону и монеты не подал бы.

– На, держи, – мужчина передал Руперту грязную щербатую деревянную ложку, вытащив ее из складок своей драной куртки, и сделал жест рукой, приглашая расположиться возле костерка.

– Спасибо, – хрипло поблагодарил его Руперт, еле шевеля губами.

– Пожалуйста, – спокойно отозвался тот. – Ешь, не стесняйся, – предложил он еще раз, заметив, что парень медлит в растерянности.

Руперт голодно сглотнул и зачерпнул варево из котелка.

– Клосу сегодня удалось поймать кролика, – продолжил вещать мужчина, – а Лукас разжился овощами, помогая торговцам на рынке выгружать их из телеги.

«Кролик принадлежал, скорее всего, милорду, и пойман на его землях Клосом, а овощи Лукас просто-напросто стащил у торговца-ротозея», – равнодушно подумал Руперт, зачерпывая наваристую похлебку. Теперь он нисколько не осуждал этих людей, не то, что раньше. Теперь он с ними заодно.

Раньше без раздумий, застав Клоса за установкой силков в хозяйском лесу, приказал бы схватить его без объяснений и бросить в темницу. И пусть бы тот гнил там без суда и следствия до скончания века. А с Лукасом обошелся более жестоко, если бы торговец уличил его в краже: приказал бы отрубить большой палец на правой руке, а может и все – все зависело бы от степени его вины, которую не стал бы устанавливать, а поверил торговцу на слово. А если бы тот еще и приплатил.

– Хватит трепаться, Болдер, – Клос попытался остановить словесный поток говоруна. – Болтун – находка для шпионов лорда Дитмара. Что ты знаешь об этом молодчике, что не только называешь ему наши имена, но и рассказываешь, чем мы тут промышляем? Лучше бы не трепался, а хлеба добыл.

– Ладно, не сердись, – незлобиво отозвался тот, – ну, не удалось мне сегодня стащить буханку. Завтра попробую раздобыть. А о парне плохого не думай, – Болдер игриво подмигнул Руперту, – он нас не выдаст. Не видишь, ему неплохо досталось от Меино и его шавок?

– А кто сказал, что Меино не прислуживает лорду Дитмару? А этот не один из его прихвостней? – недовольно поджал тонкие губы Лукас.

«Прислуживает Меино лорду Дитмару», – равнодушно вздохнул Руперт, уж кому-кому, а ему это доподлинно известно, а он когда-то был одним из его прихвостней, как о нем говорили многие.

Руперту повезло, что в этих грязных обносках и с неаккуратно обкромсанными серыми короткими волосами Меино не признал в нем бывшего фаворита и правую руку герцога. А то наподдавали бы ему гораздо сильнее. Хорошо, что, отсылая его от себя, лорд Дитмар своей рукой безжалостно обкорнал его ножом, даже не ножницами, стараясь доставить Руперту как можно больше боли и страданий. Сам бы он ни за что не смог обрезать свои роскошные волосы, ведь он так гордился ими, когда те волнами спадали по плечам до пояса. Когда-то лорд Дитмар даже запрещал ему заплетать их в косу, когда Руперт находился с ним рядом. Он обожал пропускать их сквозь пальцы и любоваться их «солнечным блеском». Из-за цвета волос Руперта и прозвали в замке «Лабберт» – яркий. Ни у кого в окружении милорда не было таких роскошных волос…

Похлебка оказалась невероятно вкусной и наваристой, в силки кролик, видимо, жирный попался. Руперт буквально хватал себя за руку, чтобы опускать ложку в котелок только после мужчин, которые ели, не торопясь и смакуя еду. Ему тоже надо научиться сохранять достоинство в любой ситуации. Легко быть гордым, когда ты занимаешь высокое положение в обществе, а попробуй сохранить остатки гордости, когда тебя буквально «макают лицом в грязь» приспешники лорда Дитмара в лице того же Меино.

– Спасибо за ужин, – поблагодарил Руперт мужчин, когда последняя капля похлебки была съедена, и протянул назад Болдеру ложку, предварительно тщательно ее облизав.

– Оставь себе, – улыбнулся тот щербатым ртом и махнул рукой. – У меня еще есть.

Он отвел в сторону лохмотья, некогда бывшие курткой, и продемонстрировал висевший на его поясе целый арсенал из ложек разных размеров и степени изношенности.

Он подмигнул Руперту: – Нужная вещь, понимаешь, в хозяйстве всегда сгодится.

Тот тоже попытался улыбнуться разбитыми губами.

Руперт поднялся и отошел от мужчин, хотя у костра было и суше, и теплее – его пригласили только разделить трапезу. Он присел на пожухлую траву невдалеке, готовый по первому зову перебраться к огню, и привалился спиной к прохладной каменной кладке моста. Но никто не спешил звать его назад в компанию. Пришлось зажмуриться, обнять себя и представить, что он лежит на перине в своей жарко натопленной комнате в замке.

– На, держи.

Руперт неохотно приоткрыл глаза – рядом стоял все тот же неугомонный Болдер и протягивал ему видавшую виды фетровую шляпу с обвисшими полями.

– Тебе без головного убора никак нельзя – слишком заметные волосы у вашей светлости, – проговорил он негромко.

– Спасибо, – поблагодарил его бывший фаворит герцога, взяв шляпу из рук мужчины, но надевать ее на голову не спешил.

– Не бойся, – сказал Болдер, видя, что тот с опаской ее разглядывает, – она чистая, почти не ношенная. А с прикрытыми волосами тебе спокойнее будет.

«Пожалуй», – согласился с ним Руперт. А вши – не самое страшное, что может случиться в его жизни.

И уже ни о чем не беспокоясь, он нахлобучил шляпу на голову и, подтянув ее к носу, снова привалился к каменной кладке, сделав вид, что задремал.

– Руп, догоняй!

Лорд Дитмар, наследник герцога Сиджи, пришпорил своего пони и поскакал по лужку в сторону небольшого рва, используемого для тренировки лошадей.

– Ваша светлость, убьетесь! Осторожнее! – слуги, что сопровождали на прогулке Дитмара и его пажа Руперта, побежали следом за ним.

А его друг и наперсник на своем пони поскакал наперерез, чтобы остановить Дитмара и не дать тому попытаться перепрыгнуть через ров, который все же был предназначен для лошадей, а не для маленьких пони. Ничего страшного не произошло бы, даже если бы Дитмар свалился со своей лошадки, выпачкался бы в грязи, не более того, но навлечь на свою голову гнев милорда никому не хотелось.

Руперт, как ни пришпоривал своего пони, опередить Дитмара не смог бы. И тут ему пришла в голову совершенно сумасшедшая идея – он развернулся и поскакал в другую сторону.

Юный лорд, не ожидая такого подвоха, натянул поводья и повернулся в сторону лихо уходящего от него пажа. Куда это он? Ничего не поняв, не спеша поскакал следом, прыгать в одиночку через ров ему расхотелось, затем пришпорил своего пони и с криком помчался за Рупертом…

– Сын мой, – герцог Сиджи внимательно оглядел сына, пытаясь заметить следы падения с пони. Он случайно заметил в окно, как тот поскакал ко рву. Но ничего – костюм для верховой езды чист, а на дне рва всяко должна быть грязь и лужи после прошедшего недавно дождя. – Пора тебе пересаживаться на жеребца. И тебе нужен верный оруженосец.

– Милорд, – Дитмар вежливо поклонился. Он благоговейно относился к своему отцу. – Я хотел бы просить вашей милости – назначьте моим оруженосцем Руперта.

– Но, Дитмар, ты мог бы выбрать более достойного претендента на эту должность. Находиться рядом с будущим лордом – великая честь.

– И все-таки, ваша светлость, я прошу назначить Руперта на эту должность, – твердо попросил Дитмар.

Герцог Сиджи недовольно поджал губы. Что его сын нашел в этом мальчишке? Сначала попросил сделать его своим пажом, теперь вот оруженосцем. Опять придется из казны тратиться на него – боевой конь стоил недешево, амуниция, оружие. Предки Руперта обеднели достаточно давно, его родителям досталось уже крайне разоренное поместье, именно поэтому они и привезли в столицу герцогства мальчика, на которого пал взгляд юного лорда, он приблизил его к себе, одел, обул и не отпускал от себя, заставляя обучать тем же военным премудростям, которым обучали и самого Дитмара. Тратил на него почти все свои карманные деньги, которые выдавал на сладости ему отец. Чего стоил один его пажеский берет с огромным белым пером и жемчужной брошью. По скромным подсчетам он стоил целое состояние, сшитого в тон костюма из недешевого сукна, не как у всех пажей его милости, а из настоящего бархата, как у самого юного лорда. А белокипенные рубахи с манжетами из тончайших кружев? А замшевые полусапожки и тонкие брючки из оленьей кожи. Не скупился его сын на одежду для своего пажа.

Герцог вздохнул. Теперь придется тратить на Руперта гораздо больше – не может оруженосец его сына выглядеть плохо, если не сказать по-нищенски. Это может отразиться на репутации самого герцога, так как в окружении короля могут решить, что герцог Сиджи обеднел, раз приближает к себе оборванцев.

– И все же я предлагаю тебе, сын мой, не спешить с выбором, а тщательно все обдумать, – сказал герцог сурово, взывая к благоразумию Дитмара.

Руперт с замиранием сердца смиренно ждал решения юного лорда – тот мог настоять на своем решении или сказать отцу, что подумает, тогда шансов получить такую высокую должность у слуги его милости не оставалось. Стоить зародиться сомнению в душе, пиши – пропало, на него лорд Дитмар посмотрел бы уже совсем другими глазами. Но если Дитмар настоит на своем, то в лице Руперта получит самого преданного слугу и оруженосца со времен сотворения Мира.

– И все же, милорд, – вздохнул Дитмар, спорить с отцом ему совершенно не хотелось, но и отказываться от своего решения он не собирался, – я прошу назначить Руперта моим оруженосцем.

Герцог Сиджи отошел к окну, встав к Дитмару и Руперту спиной, и нервно побарабанил пальцами по подоконнику.

– Это твое окончательное решение, сын мой? – спросил он, не оборачиваясь.

– Да, – тихо ответил тот – принимать ответственные решения очень тяжело.

– Не пожалей об этом…

Как только Дитмар вывел Руперта из кабинета герцога, тот опустился в коридоре на колени перед своим хозяином, совершенно не заботясь, что их кто-нибудь может увидеть, и прикоснулся губами к краю бархатной куртки юного лорда.

– Встань, – приказал тот строго. – Это был последний случай, когда ты стоял ниже меня. С этой минуты ты равный мне, помни об этом, но не забывай, кто я, а кто ты…

Дитмар потянул Руперта за руку, заставляя подняться и встать с ним рядом.

– Лучше поцелуй меня, а не мою куртку, – попросил он с усмешкой.

Его уже теперешний оруженосец, бывший паж, слегка наклонив голову, осторожно прикоснулся к его щеке мягким губам.

– Кто же так целуется? – рассмеялся Дитмар. Он сгреб в охапку Руперта, крепко прижал к себе и ласково вобрал его губы в свой рот. Он стремился насладиться вкусом первого поцелуя с ним, но никак не обидеть своего слугу.

– Учись, – Дитмар смущенно потупил глаза, когда завершил поцелуй.

– Постараюсь, – неожиданно сорвавшимся голосом ответил ему Руперт, – если назовешь имя учителя.

– Амалия – фрейлина отца.

Он бы мог и не уточнять. Амалия и его учила целоваться, но дальше поцелуев с ней дело так и не дошло. А с Дитмаром ей повезло, наверное, гораздо больше – Руперт несколько раз заставал девушку в спальне своего господина. Она Руперту мило улыбалась и по-дружески чмокала в щеку. Зато с Гретой…

– Парень, пора уходить…

Руперта тронул за плечо неугомонный Болдер, выведя из состояния полусна. Бывший фаворит сдвинул шляпу на затылок и непонимающе взглянул на разбудившего его мужчину.

– Солнце всходит, ваша милость. Скоро стража с пиками и алебардами пойдет наводить порядок. Надо либо в город подаваться, либо в рощу. Здесь оставаться опасно – заберут в каталажку без объяснений. Оттуда не выберешься.

Руперт кивнул – он и сам это прекрасно осознавал. Ведь именно по его приказу безжалостно разгоняли бродяжек, что облюбовали себе сухое местечко под мостом.

========== Глава 1 ==========

– На север надо подаваться, – проворчал Лукас, когда при входе в город на них косо посмотрели стражники. – Наши рожи им примелькались. Вон как зырят, так и норовят дырку на нас прожечь. Уходить надо, хлебные места искать надо.

– Не надо, – надвинув шляпу на глаза, полностью спрятав под ней свои волосы, прохрипел Руперт, стараясь еще и как можно сильнее изменить свой голос.

Он не так давно вернулся оттуда, с севера, и прекрасно знал, что там делать нечего. И на юге нет ничего хорошего – пустыня там. К морю лучше идти или в горы, но, чтобы пробраться в благодатные края надо пройти либо пустыню, либо проклятые территории. Сам бы ушел куда-нибудь, было бы куда, а не толкался здесь, где его знала каждая собака и мог узнать любой.

– Что ты сказал? – ткнул его локтем в бок Болдер. Он негласно возложил на себя ответственность за парня и теперь старался следить за ним.

– То и сказал, – снова прохрипел Руперт, не вдаваясь подробности, – нечего там делать. Пока что здесь лучше всего. Вот когда совсем тоскливо станет, тогда и пойдем.

Болдер не стал уточнять и выпытывать у него ничего больше – захочет, сам расскажет. Он снова ткнул Руперта локтем в бок, тот недовольно поморщился от такого «несколько неласкового обращения».

– Нам с тобой надо хлебом разжиться для ужина. А Лукас с Клосом позаботятся о чем-нибудь другом, – сказал он негромко Руперту и потянул его за рукав куртки в проулок.

Вот так, теперь у него будет каждый день забота о хлебе насущном. Спереть, украсть, стырить, прикарманить, уволочь – это то, чем он будет заниматься с утра до вечера, чтобы не сдохнуть с голода.

– Я никогда не крал, боюсь, у меня не получится.

Руперт поежился от одной только мысли, что ему предстоит взять в руки чужое.

– Верю, – согласился с ним Болдер. – Положись на меня. В каждом ремесле надобно уменье. Вот ты, например, чем владеешь в совершенстве?

– Милорд, я требую, чтобы военному ремеслу моего оруженосца обучали те же наставники, что и меня.

Дитмар, ожидая ответа от лорда Сиджи, посмотрел тому прямо в глаза. Герцог, зашедший полюбоваться на успехи своего сына в ратном деле, только кивнул в ответ. Он давно уже смирился с тем, что на оруженосца сына тратится денег из казны ничуть не меньше, чем на самого Дитмара. Придется доплачивать еще и за уроки фехтования. Впрочем, ему не было жалко денег на военное искусство, был бы толк. Если в способностях своего сына он не сомневался, видел результат, то вкладываться в смазливого парня, в которого постепенно превращался оруженосец, слуга, совершенно не хотелось…

Руперту никак не удавались спарринг-бои с лордом Дитмаром – он безумно боялся его сильно ударить или случайно поранить. А тот считал, что он не старается стать воином, рыцарем, и безумно сердился, когда его меч или кинжалы вновь и вновь оказывались у груди Руперта.

– Я в следующий раз не остановлюсь и проткну тебя насквозь, – как-то пообещал он в гневе и с силой отбросил в сторону ни в чем не повинное оружие.

– Не стоит этого делать, – остановил Дитмара наставник, поднимая парные кинжалы с пола. – За вас это сделают другие. Дайте вашему слуге в соперники опытного воина герцога, а сами с удовольствием взгляните, как тот насадит его на меч, как цыпленка на вертел.

Дитмар был так безумно зол на Руперта, что дал согласие на поединок. Он уселся на высоком стуле, где обычно восседал его тренер – с высоты лучше были видны движения и ошибки сражающихся.

Начальник охраны замка и он же личный телохранитель герцога сам выбрал рыцаря для поединка с оруженосцем молодого лорда. Ему самому безумно хотелось взглянуть, как накажут «зазнайку». Он ненавидел Руперта всей душой, считая, что тот занимает место, недостойное его положения в обществе. А уж как того баловали при этом непонятно за какие-такие заслуги, совсем ни в какие ворота не лезло. Он столько лет служил его милости, но такими привилегиями не наделен и ночевать должен уходить вместе со всеми в казармы. А у молодого льстеца имелись в замке личные апартаменты с камином.

Точно таких же, несправедливо обделенных, набралось достаточно много, и скоро небольшой тренировочный зал не смог вместить всех желающих взглянуть на поединок. Слухи быстро распространяются по замкам! Пришлось всей огромной толпой покинуть тесное помещение и организовать ристалище прямо за казармами, где обычно обучались ратному делу новобранцы, с утра до вечера размахивая мечами.

Под радостные крики и улюлюканье на посыпанной мелким речным песком площадке появился один из рыцарей герцога. На последних прошедших турнирах он всегда оказывался среди победителей, если не в поединках, то уж в массовых боях совершенно точно. Опыт подобных «драк», по крайней мере, у него имелся.

Рыцарь скинул нательную рубаху, обнажившись до пояса и продемонстрировав собравшимся красоту тренированного тела, пройдясь кругом, поигрывая мышцами и потрясая руками. Толпа взвыла от восторга. Сейчас он покажет этому щенку…

В центр импровизированного ристалища вытолкнули перепуганного насмерть Руперта. По пути чьи-то руки стащили и с него одежду, тоже обнажив до пояса.

Решено было, что поединок будет продолжаться до «первой крови» или до того момента, пока его не остановит молодой лорд.

Самые предприимчивые тут же стали принимать ставки – сколько времени сможет продержаться оруженосец против рыцаря. Смелые дали Руперту не более трех минут, пессимисты же решили, что победу рыцарь себе обеспечит секунд за тридцать, не более того.

Поединщикам выдали тренировочные утяжеленные мечи (чтобы не размахивали ими без дела), прозвучал гонг. Откуда-то появились песочные часы – ставки есть, значит, кто-то должен следить и за временем поединка.

Толпа взревела, когда рыцарь пошел на Руперта – все ждали, что тот, поджав хвост, начнет отступать к краю площадки. Но, на удивление, оруженосец молодого лорда приподнял тяжелый меч и приготовился обороняться. Он легко отразил первый удар, нанесенный ему, и даже сам попытался напасть на рыцаря, вот только меч оказался для него несколько тяжеловат, и атака не состоялась.

Теперь ставки стали делать в пользу Руперта – было очевидно, что тот, хоть и молод, и еще плохо владеет мечом, но просто так не сдастся.

Поединок продолжился… Руперт выстоял пять, десять минут. Толпа ревела, подбадривая рыцаря, а он все отражал и отражал удары. Только с каждым замахом Руперту приходилось все труднее и труднее. Пот стекал по его лицу, обнаженному телу, ноги подкашивались от усталости, а руки дрожали, когда он поднимал меч, чтобы отразить очередной удар.

Тридцать минут «танца» на ристалище не прошли даром и для рыцаря – заметна была и его усталость, хотя он выглядел гораздо бодрее Руперта, пот точно так же стекал струйками по его загорелому торсу. В какой-то момент ему все же удалось выбить меч из рук своего менее опытного соперника и сбить его с ног.

Толпа взревела – она жаждала крови.

– Убей его, – закричал кто-то пронзительно.

Все расступились и теперь взирали на молодого лорда, который должен был принять решение, что сделать с оруженосцем.

Рыцарь поднял меч двумя руками, стоя над поверженным: тренировочным тупым оружием надо еще умудриться нанести рану, а уж тем более убить – это надо было сильно постараться, но переломать ребра можно было, если со всей мочи ударить в грудь.

Руперт не пытался просить пощады или встать на колени – он лежал на площадке и смотрел мимо рыцаря на проплывающие по небу облака. Все, что мог, он сделал, и дальнейшая судьба от него не зависела.

– Все, хватит, достаточно, – раздался властный голос.

И мгновенно стало тихо.

К лежащему на спине Руперту подошел герцог Сиджи.

Это он своей властью остановил поединок.

– Мальчик сражался достойно. Он примет участие в ближайшем турнире, где будет посвящен в рыцари. Из него получится прекрасный воин.

И далее он обратился с усмешкой к сыну, который допустил такое унижение своего преданного слуги: – И если ты до сих пор не понял, что он никогда не поднимет на тебя руку, то мне весьма жаль.

Дитмар недовольно поджал губы – он не нашелся, что ответить отцу. Прекрасно понимал, что виноват, но как исправить ситуацию, когда она вышла из-под контроля, и все ринулись посмотреть, как будут избивать его оруженосца, не знал. Молился о чуде, и чудо в лице его отца появилось. Он задобрит Руперта, ведь тот и раньше его прощал, простит и сейчас, на то он и преданный слуга…

– Эй, парень!

Руперт повернулся на голос, принадлежавший немолодому мужчине, но еще не старику.

– Помоги разгрузить подводу с мукой. Тяжеловато мне самому таскать кули, а сын занят в пекарне с тестом. Упустишь, хлеб получится не такой, как надо.

Руперт не стал отказываться. Почему бы не помочь, когда делать все равно нечего? Точнее есть что, но то дело ему совершенно не нравилось – украсть буханку из пекарни.

Он молча перетаскал огромные мешки с телеги в амбар, аккуратно сложил их вдоль одной стены. Мужчина только поправлял кули на его спине, мокрой от пота, чтобы те не съезжали.

– Спасибо, – поблагодарил он Руперта, когда подвода была полностью освобождена от мешков.

– Спасибо сыт не будешь, – хмыкнул тот, вытирая струившийся из-под шляпы пот. Руперт не рискнул скинуть ее с головы, чтобы не быть узнанным.

– И то верно, – рассмеялся мужчина и махнул ему рукой, чтобы Руперт следовал за ним.

Прихрамывая, он быстрым шагом пересек широкий двор и вошел в низкие двери. Руперт старался не отставать. Из распахнутой двери в лицо пахнуло жаром, а в ноздри ударил сладкий запах свежеиспеченного хлеба.

Мужчина надел на руки плотные рукавицы и, взяв с лотка две горячие буханки, любовно положил их в холщовую сумку.

– Муку раз в неделю привозят, и примерно в это же время. Буду рад, если зайдешь в следующий раз мне помочь, – он с улыбкой протянул Руперту честно заработанное.

– Спасибо, – теперь он поблагодарил пекаря. – Зайду…

========== Глава 2 ==========

–Ах, какой изумительный хлеб!

Болдер разломил буханку, которую удалось добыть новому члену, можно сказать, их шайки, половинки поднес к носу и вдохнул аромат, наслаждаясь запахом настоящего пшеничного хлеба, изготовленного на хмелевой закваске. Это был не тот хлеб, пресные сухие лепешки, которые ему удавалось спереть из дешевых пекарен, а хлеб, достойный стола самого герцога. Он знал это. Хотя… Вряд ли этот хлеб выпекали для замка, у герцога были свои пекари – он, когда сам был одним из них, стряпал булочки с кунжутом с хрустящей корочкой. Его прогнали… Хорошо еще, что не обвинили в краже, когда он попытался вынести за ворота замка несколько таких булочек для своей умирающей от чахотки сестры. Повезло. Тогда ему хватило ума надкусить каждую из булочек, якобы это гости герцога Сиджи не доели их, а выбрасывать, пусть и объедки со стола, жалко. Ему, конечно, никто не поверил, но почему-то оруженосец молодого лорда, случайно въезжавший в ворота в эту минуту, приказал стражникам отпустить его. Мол, он сам доложит герцогу о том, что булочек выпекается слишком много, раз их гости не доедают, а только надкусывают.

Назад в замок Болдера уже не впустили, сказав, что в его услугах больше не нуждаются – булочки с кунжутом больше на герцогской кухне выпекаться не будут… С тех пор Болдеру никак не удавалось найти достойную работу. С одной стороны, он был сердит на оруженосца лорда Дитмара, ведь это из-за его доклада герцогу он лишился работы. Неизвестно, что тот наплел, может, сказал, что булочки абсолютно невкусные и поэтому их решили больше не стряпать. Но, с другой стороны, благодаря тому же оруженосцу он не попал в казематы замка за кражу. Можно сказать, повезло.

Болдер не знал и даже не догадывался, что оруженосец не мог спокойно взирать на то, как недоеденный хлеб отдавался свиньям – бережно относился к каждому куску, сказывалось голодное детство. Об этом, то есть, с каких низов поднялся оруженосец лорда Дитмара, любили посудачить все, кому не лень, даже повара на кухне, но до ушей пекаря булочек с кунжутом эти сплетни как-то не дошли.

Разломив половинки буханки еще пополам, Болдер подал хлеб Клосу, Лукасу и их новому знакомому, назвавшемуся Грэгори. Тот явно лгал, называя себя другим именем. Но Болдера не проведешь, пусть он всего лишь единожды увидел оруженосца лорда Дитмара, но запомнил его на всю жизнь, особенно его необычайного цвета волосы. Впрочем, этот парень мог оказаться и родственником лорда Руперта. Как знать. Да в сущности, какая ему разница, с кем приходится делить хлеб, трапезу и место у костра. Теперь все они всего лишь бродяжки, без рода и племени.

После смерти горячо любимой сестры Болдеру и жить-то не хотелось – не для кого и незачем. Решив покончить с жизнью, он покинул город, выбрал сук покрепче и уже прикидывал, как лучше привязать к нему веревку, которую держал в руках, когда ровный спокойный голос вернул его с небес на грешную землю.

– Смотрю, веревочке, вервию простому, что в твоих руках, пытаешься найти недостойное применение.

Болдер обернулся на голос – недалеко от него стоял мужчина, его ровесник. А по тихому проникновенному голосу, он решил, что обратившийся к нему – дряхлый старик. Он внимательно рассматривал его, Болдера, и ухмылялся.

– Ну, а ты хочешь найти моей веревке достойное применение? – фыркнул Болдер, и как-то само собой пропало желание лишать себя жизни.

– Конечно, – отозвался мужчина, – я из нее силки сделаю, чтобы поймать нам с тобой ужин.

– Ужин? – переспросил Болдер, и сразу после напоминания об еде его желудок предательски заурчал. Тот оказался согласен с незнакомцем, что пора и о хлебе насущном подумать, раз его хозяин передумал отправлять свое бренное тело к праотцам. – И кого ты думаешь словить в силки?

– Клос, – мужчина протянул руку Болдеру, представляясь и одновременно забирая веревку в опасении, как бы тот не передумал. – Кролика, милый друг, кролика. Их в этой роще расплодилось видимо-невидимо. Глупые, сами в силки так и прут. Я предупреждал и молодого лорда, и его отца, герцога Сиджи, что нельзя уничтожать всех хищников в округе, что питаются кроликами. Я не беру в расчет нас, людей. Только где там – меня не просто не послушали, но и лишили должности егеря, мол, лисы и волки угрожают домашним животным. И что мы имеем…

Он не договорил, так как прямо из-под его ног вышмыгнул тот самый кролик, на которого он собирался поставить силки, сплетенные из веревки Болдера.

– И что мы имеем? – рассмеялся тот в ответ.

Настроение у него заметно улучшилось: он не один – есть с кем скоротать длинный вечер.

– Их можно ловить руками, только гоняться по лесу не интересно, да и здоровье не позволяет, силы уже не те, – рассмеялся Клос вслед за Болдером, – да и силками надежнее. Но все это не смешно, – он мгновенно посерьезнел. – Кролики стали прямой угрозой всему живому не только в этой роще, но и во всех герцогских угодьях. Они скоро сожрут всю траву, и скот нечем станет кормить. Вслед за скотом начнут пухнуть с голоду и люди, так как кролики, поверь моему опыту и знаниям, переключится с травы на поля с пшеницей, овсом и просом и на огороды с морковью, свеклой и репой. Им все равно, что жрать. Вслед за голодом придут и болезни…

– Знаешь, – перебил Болдер Клоса, – все это, конечно, весьма познавательно, и я, хоть и не очень люблю герцога и его сына, но позволю себе вместе с тобой поймать парочку-тройку самых жирных и крупных кроликов, чтобы соблюсти равновесие в природе и в будущем не подохнуть от болезней.

– Именно это я хотел от тебя услышать, – улыбнулся Клос. – Приходится опасаться прихвостней лорда Дитриха.

За неспешной беседой он мастерски изготовил силки, расставил их между двумя березами и потянул своего нового друга в сторону. Клос прекрасно знал, что не пройдет и часа, как кролик уже запутается в хитро сплетенной снасти…

Уже потом к ним присоединился Лукас, бывший некогда врачевателем. Именно поэтому его неудержимо тянуло на рынок к торговцам овощами и травами, и только благодаря ему болезни обходили друзей стороной.

А сейчас к ним прибился некто Грэгори, который ничего не рассказывал о себе. Но и без его рассказов Болдер догадался, кто он такой. Пока решил умолчать об этом – не время его друзьям знать об их новом знакомом правду.

– Я не крал этот хлеб, ешьте смело, – понуро сказал Руперт.

– И мы не крадем, – не очень уверенно ответил за всех обычно молчаливый Лукас. – А красть хлеб, согласен, – последнее дело. Честнее просить подаяние.

– И подаяние я не просил, – добавил Руперт. – Честно заработал эти буханки, разгрузив подводу с мукой. Хозяин приглашал помочь ему и в следующий раз, когда придет телега.

Все замолчали, задумавшись каждый о своем. Они, действительно, не крали, продолжая оставаться честными людьми, если не считать воровством отлов расплодившихся в хозяйских владениях кроликов. Даже Болдер, который все время хорохорился, изображая опытного ворюгу, никогда не взял чужого, опять же если не брать в расчет те булочки, которые он вынес когда-то из замка для сестры. Булочки не могли ей помочь и избавить от болезни, но настроение заметно улучшили и у нее, и у него. Что последовало за этим, больная так и не узнала, просто не от кого было, а сам Болдер никогда бы ей не признался, что лишился работы. Он продолжал каждое утро уходить из дома, а по вечерам возвращаться к сестре с неизменной улыбкой на лице и приносить ей что-нибудь вкусненькое.

– На север двигать надо, – сказал Лукас после того, как похлебка была съедена, и последние ее капли вымаканы хлебом.

Они сидели не под мостом, как обычно, сегодня им не удалось занять сухое и достаточно чистое местечко, а прямо в пыли на обочине дороги, недалеко от рощи, где был отловлен кролик, разложили костер. С этого места прекрасно были видны городские ворота, и если вдруг появится стража верхом на конях, то придется разбегаться и прятаться, иначе скрутят и отправят в каталажку. Герцог на дух не переносил бродяг и нищих.

Нет, на север он не пойдет, решил Руперт. Если не удастся отговорить своих новых знакомых, то отправится странствовать в одиночку. Он прекрасно владел мечом, кинжалами, арбалетом. Кроме ратного дела, правда, ничему больше не обучен, если не считать грамоту и науки. Но кому могут понадобиться его знания?