Текст книги "Обмен властью (СИ)"

Автор книги: Эш Локи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

И от этого распалялся лишь сильнее. За каких-то десять минут я умудрился довести себя до состояния взведённой пружины, начал дрожать и терять ритм дыхания. Так я познал практику ожидания. Она и в самом деле могла расшатать любые нервы.

Так что, когда в коридоре раздались медленные уверенные шаги, у меня чуть не случился обморок.

Тимур быстро уловил моё состояние. Уловил и… изменился.

– Успокойся, – повелительный тон заставил выпрямиться, будто между позвоночных дисков воткнулись тонкие иглы. Я сидел спиной ко входу, как приказано, не оборачивался и мог лишь слушать: шаги, дыхание, стук дверцы шкафа, шорох одежды и бумажного пакета. Потом вспомнил, что с бумажным он выходил из секс-шопа, и заёрзал.

– Вова, – позвал Тимур, возвращая меня в реальность. – Тебе можно говорить и шуметь. Не обращай внимания на эхо, тут хорошая изоляция, поэтому никто ничего не услышит.

– Понял, – я сглотнул.

– Поднимись.

Я встал. Тимур обошёл меня по кругу.

Первым делом из пакета появились браслеты-наручники. Ларионов закрепил мои руки за спиной, крепко, но очень комфортно. Видимо, такие вещи подходили для… долгих сессий. Следующей деталью моего «гардероба» стал генитальный бондаж. Тоже щадящий, пережимающий лишь основание члена.

Жёстко прихватив за волосы, Тимур поволок меня на кровать и уронил на живот. Затем подсунул подушку, чтобы задница оказалась приподнята. Провёл ладонями от ягодиц до лодыжек, слегка разводя ноги.

Зашуршал пакет. На этот раз пауза была значительной, ждать пришлось около пяти минут, но я, несмотря на жаркое любопытство, не стал подглядывать. Тимур это заметил и в награду погладил меня по волосам.

– Расслабься.

Между ягодиц появилось что-то холодное. Металлическое. Вторжение принесло лишь неприятный дискомфорт от прохлады, боли не возникло.

Я лишь тихо мыкнул, когда штуковина вошла до ограничителя. Сначала успокоился – решил, что это расширитель. Я был готов к такому и почистился, как Тимур приказал…

Тут раздался тихий щелчок, и мои бёдра слегка дёрнулись. Я удивлённо распахнул глаза. Электричество.

Мышцы внутри бестолково сокращались под воздействием слабого тока. Слегка кололо. Очень непривычно и странно.

– Не дёргайся, – со смешком сказал Тимур. – Это совсем не больно, верно? Пока.

Я сглотнул и стиснул зубы, стараясь привыкнуть. Ощущения не были приятными, но и существенного дискомфорта не возникло.

– Повернись ко мне.

Сменив положение, я сдвинулся так, чтобы видеть Тимура. Он сидел скрестив ноги, в мягких шёлковых тёмно-синих штанах и расстёгнутой светлой рубашке. Небольшая коробка-переключатель стояла перед ним.

– Сейчас покажу, – его голос внезапно упал. Рука тоже – на регулятор. Он выкрутил на полную мощность всего на полсекунды и сразу убавил на минимум. Но мне хватило, чтобы испытать спектр воздействия в полной мере. Я вскрикнул и невольно подогнул ноги. Максимальный режим был ужасен. Когда это закончилось, я был уверен, что не вынесу дольше нескольких секунд. Совершенно нет.

– Сказал же, – опасно-ласковым тоном заговорил Тимур, – не дёргаться.

Сдвинув регулятор чуть-чуть вперёд, он поставил коробку с проводами на одеяло. Поднялся. Потянулся и куда-то отошёл. Я уже не мог выносить это молча и тихо ныл, кусая губы.

Тимур принёс кляп и сигареты. Присел напротив, чтобы видеть моё лицо.

– Я сделаю так, что ты продержишься минуту на максимуме, – заявил он, глядя мне в глаза. – А может, и две.

– Я не смогу, – прошептал я.

– Сможешь. Ты перестанешь замечать, – улыбка была очень зловещей и очень многообещающей.

Дав мне кляп в зубы, но не закрепив его, чтобы я мог в любой момент всё это остановить, Тимур вернулся к своему чудо-пакету с неожиданностями. Между делом он ещё чуть-чуть сдвинул регулятор, и ощущения зависли как раз между «приятный массаж колючками» и «полная задница ос».

Я уже не хотел сюрпризов, поэтому пристально следил за ним. Алый неоновый свет вырезал из темноты хищную фигуру и тонкую трость. С таким ударным девайсом я был знакомым только по закупу, но слышал, что им можно причинить очень сильную боль.

Это было что-то новое между нами. Предвкушение Тимура забиралось лапками пауков под кожу – опасное, злое, инстинктивно-глубинное. Он мог напугать только видом, и теперь я понимал Илью. Казалось, что игра зашла слишком далеко, хотя она даже не начиналась.

Но Илья был в ужасе, а меня изводило – что сделает, насколько далеко зайдёт, как это будет, сколько придётся терпеть.

Первый удар без предупреждения пришёлся на ягодицы. Трость легко захватывала сразу две. Я зашипел, дёрнувшись от неожиданной боли. Вместе с воздействием тока было вдвойне мучительнее, хотя мой организм предпочёл реальную боль электрическим укусам. А ведь я был недостаточно чутким, чтобы испытать её во всей красе. Наверное, поэтому Тимур сразу же наклонился и прошёлся языком по месту удара, проверяя реакции и восприимчивость.

Тут я почувствовал странное. Словно порыв горячего воздуха по всему телу. Огненно-жгучее удовольствие садиста. Даже обернулся, чтобы проверить, не показалось ли.

Нет. Тимур впервые это не контролировал и…

Со вторым ударом пришла новая боль. Боль обмена. Она была уже не только моей гостьей. Нашей общей, на двоих, разделённая поровну. Ползала змеёй-иглой от него ко мне и обратно, постепенно сшивая нас в одно целое.

– Сейчас проверим, насколько чувствительные у тебя ступни. Если будет больно, не смей убирать.

Тимур согнул мою ногу в колене так, чтобы открытая ступня была направлена в потолок.

И ударил.

Из глаз брызнули слёзы. Смешалось так много всего – удовольствие на грани, чёртово электричество, мощная боль, похожая на взрыв маленького злого солнца. Она прошила ногу насквозь, до самого колена. И Тимур. Тимур…

Как же это было незнакомо. Новое, неисследованное, манящее, ползущее по венам опьяняющим вином. Мои страдания, разделённые напополам, становились почему-то в разы весомее и придавливали, словно многотонный валун. Или когти. Когти и лапы представлялись легче.

Но ногу я всё-таки убрал – невольно. За это Тимур снова сдвинул регулятор. Прихватил другую за лодыжку и щёлкнул тростью по ступне ещё сильнее, чем первую. Ещё раз. И ещё. Я взвыл, сдавливая кляп зубами до хруста в челюсти.

Оставив мои ноги в покое, он вернулся к заднице. И посыпалось – удар, ещё один, обломок фразы «не улетай», живыми гвоздями прибивший мою душу к телу. Его желание – плыть со мной на одной волне – я поймал случайно и сохранил, как величайшую драгоценность.

Мне казалось, что я знаю себя. Но Тимур вошёл в игру и в моё подсознание, вытащив какой-то новый чувственный пласт. Неизвестный. Незнакомый. Уязвимый…

В какой-то момент он возник у меня перед глазами. Электропробка всё так же вынуждала мышцы сокращаться, по телу разливалась ноющая боль. Всё лицо было в слезах, я задыхался.

Вытащив кляп, Тимур провёл пальцем по моим губам, с наслаждением приминая их. И наградил крепким поцелуем, разбивающим реальность надвое.

– Как тебе такое, м? – спросил он, не стирая, а только размазывая мои слёзы. – Такой беззащитный.

– Очень, – выстонал я, – тяжело…

– А ты говорил, что не чувствительный.

– Я ошибался, ошибался, Хозяин… – я прижался к его руке. – Пожалуйста…

– Ещё немного. Всего чуть-чуть осталось, – Тимур взял лежащую неподалёку пачку сигарет, закурил. Вдруг переместился и лёг на меня сверху, прижав спиной к постели. Улёгся чуть наискосок, так, что мои ноги и задница были свободны. Его голова оказалась как раз на моём плече. Рубашка прилипла к влажной от пота коже.

– Две минуты. Я засекаю.

И выкрутил регулятор в максимум. Я закричал, потом нашёл зубами кляп и грыз его с таким остервенением, что чуть не съел. Может быть, моё тело из-за патологий настолько остро реагировало на электростимуляцию – я не знал. Но ощущения были просто невыносимые.

Я изгибался и вился ужом у Тимура под спиной, пока он докуривал сигарету. Под конец этих блядских двух минут был готов сказать стоп-слово, но всё закончилось аккурат к этому моменту. С меня просто текло. Тимур тихо смеялся.

Он смеялся…

Не знаю, сколько мне потребовалось, чтобы вновь почувствовать своё тело. Тимур вытащил из меня это пыточное орудие, расстегнул наручники и, раздвинув мне ноги пошире, стал гладить пережатый бондажом член.

– Ты же не думаешь, что это всё?

Я попытался сесть. Тело не слушалось, мышцы дрожали. Тимур подтащил меня к себе за волосы и вновь поцеловал.

– Я больше ни на что… не способен… – промямлил я. Хотя сразу понял, что силы ещё есть. Немного – но есть.

– Готов поспорить, тебя ещё никогда не доводили, – усмехнулся он, размещая меня на своих бёдрах.

– Что тебе… нравится больше… всего? – спросил я, пробуя стереть слёзы, но эта неуклюжая попытка была остановлена.

– Целовать заплаканного человека, который уже не знает, кто он такой, готового умолять, чтобы всё прекратилось, и так же сильно желающего, чтобы его не послушали.

Тимур выдавил на пальцы смазку. Растёр вниз, от копчика до мошонки, одним движением. Медленно огладил раздражённый, болезненно чувствительный вход в моё тело.

– Хочу попробовать с тобой всё, – заглядывая мне в глаза, прошептал он. – Хочу сделать с тобой всё, чего ты хочешь и чего боишься. Хочу разрушить твои табу. Со мной такого ещё не было.

– Ничего не поделаешь… – потрогав родинки у его глаза, я обессиленно опустил голову на плечо. – Ты мой Хозяин…

Мы сцепились. По-другому это не назвать – я схватился за его волосы, сжал в зубах складку рубашки, Тимур опустил меня на свой член, доводя до исступления медлительностью, и окончательно выбил из реальности плавным толчком.

Этот раз не был таким грубым, как первый. Наоборот, его можно было бы назвать очень нежным, если бы не «прелюдия». Тягучий секс-транс, покачивания, разливающееся по нервам тепло. Я двигался навстречу из последних сил и под конец снова захныкал, но не от боли – эмоции грозились перелиться через край, держать их в себе было нестерпимо.

– Всё хорошо, сейчас… – хрипловатый низкий голос был последним крючком-зацепкой за происходящее. – Сейчас станет лучше. Мой…

Первым кончил я, едва Тимур ослабил бондаж. Хотя «кончил» не совсем подходящее слово. Точнее будет «выпал». Выпал и провалился куда-то, где было одно лишь концентрированное удовольствие. И пустота.

Потом был гул в груди Тимура. Громкий, мощный стук сердца, которое мгновением назад качало по телу экстаз. Мы лежали пластом, и я только сейчас понял, насколько сессия вымотала и моего мучителя. Что ни говори, эмоционально хлебнули почти одинаково, а может… ему досталось даже больше.

Лишь чуть позже, когда он гладил меня по волосам и убаюкивал, снимая возможный эффект сабдропа, я осознал, как трудно бороться с противоречиями. Он был прекрасным Домом, знал об этом всё, но пытать меня и причинять мне боль – сложнее, чем клиентам, и в то же время во много раз приятнее. Вечный конфликт. Сделать ещё больнее, довести до предела или остановиться, потому что…

Любишь.

Я осторожно покрутил это слово в мыслях. Затем потёрся о ключицы Тимура лбом и сказал:

– Я люблю тебя.

– Сессия уже закончена, – пошутил он.

И мы затихли. Мы и демоны.

Насытились.

Но лишь на время.

========== 13 – Рано или поздно ==========

– У-у-у-у. Ошейник, новый сексуальный прикид, синяки под глазами, потрёпанная физиономия. Это залёт, – подколол Валера, едва за ним захлопнулась входная дверь.

– Благодаря тебе я влип по уши, – искренне рассмеялся я.

Сегодня «прикид» был предельно провокационный. Утром Тимур с язвительной улыбочкой стащил с меня рубашку и сунул в руки тёмно-синюю кофту без рукавов и с капюшоном, сползающим на спину крупными складками. Ещё в магазине, примерив её, я едва не сгорел от смущения – ткань плотно обтягивала торс, выставляя напоказ отсутствие мускулатуры. Плюс на виду оказались угловатые руки и тщедушные запястья, которые я предпочитал прятать. Зато Тимур остался доволен – и моим педиковатым, почти женственным видом, и реакцией тоже.

Теперь я страдал, чувствуя себя в таком виде чуть ли не стриптизёром. Узкие джинсы, безрукавка, ошейник. Осталось глаза подвести – и всё, готов к подвигам на небесном фронте.

Ещё и сотрудники стали всё чаще обращать на меня внимание. Официанты, арбитры, бармены, танцоры, даже охрана! Эрик так вообще отослал в нокаут. Пока я проверял наличие бутылок на баре в чёрном, он стоял неподалёку и разглядывал. В очках, неизменно серьёзный, будто только что защитил докторскую диссертацию по квантовой механике. И вдруг:

– Есть чё по стрип-пластике? А если найду?

Да зашибись!

– Благословляю вас на космический трах и вечное наслаждение друг другом, – хихикнул Совушка.

Я потёр щеки, моментально вспыхнувшие под его взглядом. Даже жаль, что отношения между нами уже не могли быть такими же непринуждёнными, как раньше. Впрочем, Валера тоже это понимал, поэтому больше не трепал. Лишь глазел и ехидничал.

Но что-то было не так. Валера был утомлённый и сонный. Блеск в глазах фальшивый, алмазиков нет и укладки тоже. Раньше я не замечал за ним ничего подобного.

– Кстати, ты обещал, что расскажешь мне кое-какой секрет, – шёпотом сказал я.

Лер перестал улыбаться.

– А… точно.

– Ты чего?

– Да так, ерунда, – он попробовал вернуть лёгкость в слова, но фальшивая нота в голосе изломала её в горечь. – Как думаешь, Тим отпустит тебя со мной прогуляться? Всего на часик.

– Зависит от настроения, думаю, – я с тревогой покосился на Совушку и накатал Тимуру сообщение, не уверенный, что это хорошая идея.

Но Тимур отпустил. Сказал, что ему нужно куда-то по делам и сегодня я могу распоряжаться временем по своему усмотрению.

Сразу после работы мы с Валерой выдвинулись в парк.

Осень совсем растеряла свой запал, погружаясь в сон под прохладным дыханием зимы. Жёлтый лиственный ковёр, втоптанный в грязь сотнями спешащих куда-то людей, почернел. По улицам крался полупрозрачный, новорождённый морозец. Со дня на день должен выпасть первый снег.

Мы прогулялись по аллее, разглядывая упругие тёмные ветви обожжённых холодом деревьев. Дошли до самого укромного уголка, притаившегося в окружении пустых клумб, подальше от рёва машин и ядовитых уличных фонарей.

Валера подцепил ботинком ворох мёртвых листьев и поднял голову к пронзительно чёрному небу.

– Давай присядем. Рассказ недолгий, но в ногах правды нет.

Я сел и нахмурился, не понимая, что его тяготит.

– В общем… мы с Артемием познакомились на похоронах моего отца.

Когда он начал говорить, я окаменел. Голову словно сдавили строительные тиски – она потяжелела и отказывалась принимать всё это за чистую монету.

– Ничего, кроме смерти, не могло нас сблизить. У судьбы юмор чернющий, знаешь ли. Я втрескался сразу. Был такой – мальчик-скепсис, все-то вокруг не правы, да и вообще нет в мире никакой истины, существование лживо и искажено в зародыше. А тут… раз. И словно очнулся. Репухов. Холодный и неприступный, как бронепоезд. А я всю жизнь его ждал.

Я тихо выдохнул, сцепив ледяные пальцы в замок.

– Спрашиваю – ваше имя? Он говорит – Артемий. Я думаю – вообще-то, я знаю, из прошлой жизни тебя помню. Начали разговор из вежливости, и я узнал, что он владелец клуба. Добавил – для взрослых, малой. Я сказал, что мне уже вообще-то двадцать один.

Валера на мгновение закрыл глаза. Под улыбчивой маской задышал кто-то совсем измученный и обессиливший.

– Едва я услышал про клуб, то уже знал, что буду там работать. Кем угодно, хоть уборщиком, только бы иногда на него натыкаться. Слышать его. Видеть. Устроился официантом и, когда ширанулся БДСМ, предложил себя Артемию для разукраски. Я сразил его шуткой. Говорю, у вас даже в имени Тема, Тёма. Кто-нибудь вообще зовёт вас «Тёма»? Он рассмеялся. И согласился.

– Так ты свитч? – осторожно спросил я.

– Только никому не напоминай, а то наши гордецы это по-тихому недолюбливают. Хотя многие из Верхних уходят в нижних и наоборот… Люди меняются. Мы же не роботы.

Совушка фыркнул и продолжил:

– У меня было много сил и мало табу. Хочется говорить только за себя, но если ты почувствовал Тему, значит, поймёшь, что обратки без чувств всегда мало. Значительно меньше, чем с ними. Я знал всё. То, что поначалу Артемий воспринимал меня как однодневку, искателя острых ощущений. То, что, когда я выдержал четырёхчасовую сессию, ни разу не вскрикнув, – заинтересовался. Знал, когда интерес перерос в увлечение. Когда – во влюблённость и любовь. Мы были вместе несколько лет.

– А потом? Как же…

Улыбка Лера была похожа на солнечного зайчика – скользнула по губам и пропала.

– Потом я узнал, что мне остался год. Мне – умирать, а ему жить дальше. Сложно описать, как такая новость изменяет мысли. Видишь его улыбку, которую заработал слишком дорогой ценой, от которой день назад подкашивались ноги… и думаешь… мне – умирать, а ему жить дальше. Как? «Пока смерть не разлучит нас», да? Пришлось оторваться. Резко, как пластырь.

Валера рассмеялся, но смех был такой, будто в горло набились обломки лезвий.

– Он знает? – едва справившись с собой, спросил я.

– Да. Я не стал скрывать, и разве от него что-то скроешь… Мы были разбиты. Но… я не хотел уходить. То есть, я знал, что вместе – нельзя, слишком больно, но раз не вместе, так хотя бы неподалёку. Он предложил мне остаться в клубе. Барменом скучно. И я переквалифицировался в Дома. Наши отношения были закончены почти без соплей.

Я дрожал. Как он мог выглядеть непринуждённым, радостным, когда совсем в шаге находился человек, который смысл жизни…

И при этом – чужой.

– Прошло уже почти полтора года, – вздохнул Валера. – Мне повезло. Сейчас я живу на подарочный сертификат, и долго это не продлится. Вчера врач сказал, при удачном раскладе – месяц. В общем, спасибо, что выслушал. Твой вопрос был очень кстати. Любил ли он когда-нибудь… Точно знаю, один раз было дело.

Лер хохотнул, повернувшись ко мне.

– Ну-у-у, что за тоскливая рожа?

– Почему ты… так себя ведёшь? – я прикрыл глаза рукой. Хотелось реветь, но я должен был держаться – просто должен.

– Предлагаешь испортить себе последние деньки депрессией? Глупости. Серьёзно, завязывай. Мне так хорошо, что теперь хоть кто-то знает всю историю целиком.

– А… Тимур?

– Тим человек впечатлительный, а я не хочу, чтобы ко мне относились как к смертельно больному. Просто ты поинтересовался сам. Ещё… хочу дать пару советов, как человек, который был в тематических отношениях. Видишь ли, всегда тяжело найти того, с кем будешь счастлив. Иногда этого не случается совсем… Когда ты гей, всё намного сложнее. Ещё и тематик, ну вообще хана. Мизерный шанс. Так что, если вы двое считаете, что подходите друг другу, держитесь за эту связь. Я знаю, Тимур бывает ужасен, я видел его всяким, а ты – человек с крепким стержнем, даже при том, что саб. И совсем не похож на изворотливого Илью. Короче… не глупите понапрасну, ага? Рано или поздно всё заканчивается. Сессия заканчивается, боль уходит, наступает покой, приходит усталость. В такие моменты кажется, что так будет всегда.

Валера посмотрел мне в глаза. Его взгляд был наполнен такой невероятной чистотой и силой, что я не выдержал. Слёзы потекли, с губ сорвался ломкий смешок.

– Но рано или поздно всё заканчивается, – в отличие от меня, Валера не проявил слабости. – Помни, ладно?

Я кивнул, стирая слёзы перчаткой. Совушка улыбнулся и поцеловал меня в лоб.

– Не плачь. И давай, пока я жив, это будет нашей тайной.

– Я нарушил твой запрет.

Тень всколыхнулась, пропуская фигуру Тимура в коридор. Его настороженные глаза остановились на моём лице и мигнули, словно у кошки в полумраке. Ларионов закрыл замок, снял пальто и обувь. Подходить ближе не стал – вытащил сигареты и прислонился спиной к двери.

Я ждал Тимура в коридоре на коленях, в домашней одежде и ошейнике, сложив руки перед собой. Спокойный – пока он занимался своими делами, у меня хватило времени переворошить все свои чувства, заглушить истерику и прийти в себя.

– Какой из? – наконец, спросил Тимур.

– Меня касались.

– Ты позволил?

– Да.

– О чём вы разговаривали?

– Не могу сказать.

– Почему?

– Это не моя тайна.

Тимур задумчиво затянулся. Его испытующий взгляд рассекал, словно хирургический скальпель. Было жутко и, если честно, признаваться очень не хотелось, но и скрывать – тоже.

– Я свяжу тебя, – сказал Тимур, выдыхая дым. – Безопасно. Будешь сидеть в коридоре, пока не решу, что с тебя хватит.

Он связал меня не туго, толстым джутом, без какой-либо художественности – был немного зол, поэтому просто стянул мои конечности вместе, расположив узлы так, чтобы нигде не давило. Закончив, молча ушёл в комнату с барной стойкой. Скоро оттуда раздались звуки телевизора.

Я попробовал расслабиться. Пока что мышцы спины лишь неприятно тянуло, но я знал, что очень скоро сидеть так станет мучительно. Хуже всего то, что некуда опустить голову. Впрочем, часть меня даже радовалась дискомфорту и уединению: настроение было ужасным, хотелось отключиться, отвлечься хоть ненадолго.

Думалось обо всём и ни о чём. Опять всплыла загадка третьей комнаты. В квартире она единственная, кроме ванной и туалета, закрывалась на ключ, но Тимур попросту туда не заходил. Казалось, он делает вид, что двери не существует…

Хотелось бы мне знать больше о его прошлом. Где он работал до того, как встретил Илью? Почему не вернулся к прежней жизни, почему решил остаться Домом? По какой причине они с Валерой не рассказали друг другу самого главного?

Через какое-то время поза стала доставлять ощутимые неудобства. Поясница и шея затекли, и теперь мельчайшее движение вызывало тонкую боль. Я повернулся к стене, вдруг подумав, что она могла бы облегчить страдания. Но не сдвинулся с места – наказание есть наказание…

Проще всего принять боль как закономерный результат моих действий. Едва я подумал об этом – стало легче. Пришло опустошение. А следом за ним и равнодушие.

Я увидел, как длинный тёмный коридор заполняется водой. Фантазия нарисовала мираж до мельчайших деталей: сапфировый поток, тихие волны, холод, ползущий по коже. Мне представилось, что я тону, – уровень поднимался всё выше и выше, преодолел линию груди, обжёг ключицы.

Тимур – Доминант. Я принадлежу ему. Всё во мне. Мой дискомфорт и моё удовольствие.

Дыхание.

Пульс.

Мысли.

Чувства.

Душа…

Глаза закрылись. Коротким импульсом-вспышкой из сознания поднялись слова Лера – всё рано или поздно заканчивается.

Сам того не зная, он дал мне объяснение. Универсальные слова поддержки. Может быть, именно они так долго держали его на плаву… кто знает. Насколько упрямым и терпеливым надо быть, чтобы не закричать под плетью Артемия Олеговича?

Все они монстры. Чудовища. Израненные и одинокие.

Как я оказался среди них?

– Вова. Вова? – я увидел Тимура, и вода расступилась. Он с нескрываемой тревогой потрогал мои руки. – Тебе больно? Ты не отвечал, я уже пятый раз…

Не дождавшись ответа, Тимур ловко развязал узлы и осмотрел мои конечности. Всё было в полном порядке, но я даже моргал через силу.

– Так, пойдём, – он помог мне встать и увёл на кухню.

Кухня – единственное место в доме, где сразу включался нормальный верхний свет. Лично на мой вкус, он тоже был слишком тусклым, но этому месту шёл полумрак, как и всему, что любил Тимур.

Оттенок металлик на угловатых тяжёлых столешницах, непреодолимое для света серебристое полотно вместо жалюзи, холодильник – прямой, как короб, без закруглений. Ларионов любил рёбра. Рёбра, линии, ледяную геометрию. Он даже салфетку в ресторане неосознанно складывал идеальным треугольником, как будто в этом был весь смысл её существования. Может, это фетиш?

Усадив меня на стул, Тимур поставил чайник. Повозился с чашками, выбрал ромашковую заварку. Залез в верхний шкаф, достал какой-то пузырёк. Накапал и залил всё это кипятком.

Я следил за ним с тупой безмятежностью, невольно вылавливая из общего детали: точные пальцы, изящную линию спины, непослушные прядки на затылке, наползающие на белую шею.

– Ты угнетён, – сказал Тимур, поставив две дымящиеся чашки на стол. – Сабдропа после экшена не было. В чём дело?

– Это не из-за наказания, – глухо ответил я. – И не из-за нас.

– Из-за Совы? – Тимур сел рядом.

– Пожалуй.

– Если ты не можешь рассказать в чём проблема, расскажи, что чувствуешь. Я должен знать.

– Просто тоскливо на душе и как-то… всё давит. Обычно я стараюсь не поддаваться подобным эмоциям, но сейчас просто не могу…

– Значит, Лер рассказал тебе про его отношения с Артемием?

Я вскинул голову.

– Ты знаешь?

– Об этом знают все, кто работает в клубе дольше двух лет, – признался Тимур. – Впервые я увидел их на ВИП-ке, Валеру – в роли саба. В то время им многие завидовали.

– Почему?

– Казались идеальными… – Тимур кивнул на чай. – Выпей. Я добавил успокоительного, полегчает.

Я послушно присосался к кружке.

– У Артемия всегда было много поклонников. В рамках сообщества и среди клубов-соперников. Да и на Лера тоже заглядывались. Раньше он был… благородным, сильным, несгибаемым. Даже мне было любопытно, как его лицо выглядит во время экшена.

До меня дошло, почему они всегда разговаривали друг с другом панибратски. Лер никогда не пытался подавить Тимура или поставить себя с ним на одну ступень. Он был «Дом по необходимости». Другой в принципе.

– Отношения закончились, когда я уже работал. Никто не удивился – в сообществе это нормально. Тематические союзы всегда недолгие. Потом Лер стал Доминантом, и все узнали, что он «перевернулся». На мой взгляд, это было делом времени.

Я допил чай. Эмоции пришлось подавить титаническим усилием воли.

– Союзы недолгие?

– Чаще всего. Есть такая проблема… как пресыщение. Мы пришли в Тему в поисках эмоций, новых впечатлений, ответов, способов забыть. И даже если пара идеальная, рано или поздно одного человека становится недостаточно.

– Так, значит…

Я прислонился к стене. Проецировать всё это на нас с Тимуром не хотелось, но остановить мысль не получилось.

Выходит, я тоже ему надоем. Пока есть вещи, которых я не знаю и не пробовал, – интересная игрушка, даже если любимая. Но однажды он испробует на мне всё. И тогда…

– Это так сильно тебя расстроило? – Тимур встал. Что-то в его голосе мигом выдернуло меня из прострации. – Проблемы Лера с Артемием?

– Нет.

– То, что он свитч?

Он начинал заводиться. Я скользнул взглядом по упрямому лицу. Тимур нервно вытащил сигарету, сунул в зубы, несколько раз чиркнул зажигалкой, прежде чем появился огонёк.

– Почему ты злишься?

– Потому что с какой-то стати тебя беспокоят отношения Валеры.

Я удивлённо захлопал глазами. Сложно привыкнуть, что ревность – его призма, его суть, всегда активная и готовая при любой возможности встать на дыбы. Откуда столько недоверия? Должна же быть причина? Это вина Ильи или так было всегда?

Как мало я всё-таки знаю…

– Подумал, что у нас тоже может быть ненадолго. Это расстраивает.

– Я не дам тебе просто уйти, – Тимур смял в пепельнице сигарету, не докуренную даже до середины.

– Я не о себе.

Повисла пауза. Пауза, позволившая мне каждой клеточкой ощутить девятый вал его гнева и приготовиться к чему угодно.

Ларионов рванул с места, но остановился в сантиметре от моего лица. Глаза горели, серая мозаика растворялась в нефтяной глубине зрачков.

– Я сам решу долго или недолго, ты меня понял?

– Прости. Не хотел задеть. Я просто… не знаю, что у тебя на уме.

– Не должен и не будешь знать. Ты – мой, а не я – твой. Запомни.

Он выпрямился и ушёл беззвучно, будто под воду, а не во тьму коридора. Стряхнув с себя оцепенение, я перевёл взгляд на стол.

Рядом с моей рукой стояла пустая чашка. Ромашковый чай с каплей успокоительного… и жестокие слова. Контрасты Тимура. Привыкну ли я когда-нибудь?

Помыв чашки, я двинулся на звук. Ларионова нашёл на диване, в темноте, с сигаретой, тихого и молчаливо-отстранённого. Чтобы не отвлекать, сел рядом, а потом осторожно вытянулся у него на коленях, как провинившийся кот, ищущий потерянную связь.

Тимур нежно пригладил мои волосы. Затем взял руку, поцеловал ладонь. Прикосновение его губ утихомирило мою мечущуюся душу.

В этот момент показалось, что мы с ним одинаково растеряны. Его терзало прошлое, меня – непредсказуемое будущее. Он боялся раскрыться мне так же, как я боялся потерять себя.

Лишь теперь я понял, что признание, физическая близость и согласие быть рядом – это только начало для таких, как мы.

И мне оставалось лишь надеяться, что нам обоим хватит времени разобраться и измениться…

Прежде, чем станет невыносимо.

========== 14 – О чувствах ==========

Любовь.

Я думал, что знаю, что это такое. Как она проявляется, чем именно подпитывается, в какие дебри способна привести человека, подобного мне. Всё так – за свою жизнь я не раз говорил заветное «люблю». Но в этот раз всплыли вопросы, на которые не нашлось ответа. Где же теперь граница моих желаний? Где край допустимого? Где невозможное?

И как же всё-таки я его люблю?

Нежно, как облачное, синее небо? Тепло, как рассвет, солнечные одуванчики и пронзительный смех? Завораживающе, как звёзды, хвойные леса, виолончель и диких птиц?

Нет. К сожалению, я люблю его не так.

Я – любовью-безумием, которая никогда не заканчивается «жили долго и счастливо». Душащей, лишающей воли, мыслей, желаний, с ней не связанных, превращающей человека в оголённый нерв на дыбе беспомощности.

Всё в нём.

Тяжёлые брови, тонкие веки с мельчайшими голубоватыми капиллярами, подрагивающие ресницы. Бледные сухие губы, небольшой шрамик на подбородке. Причудливый рисунок родинок – они у Тимура были повсюду, едва заметная россыпь. А я, собирая эти детали, как свои личные сокровища, снова и снова терялся: когда робкое чувство превратилось в одержимость?

На работе я остро чувствовал его приближение. Совушка был прав, это приходит со временем и остаётся где-то в подкорке, как прошивка. Отклик на одного-единственного человека. На его шаги, голос, присутствие, взгляды.

И, боже, ревность… Бессмысленная, постоянная и ко всем. Я с трудом натягивал улыбку, когда приходилось встречать его клиентов, и потом отвлекался на всё подряд, лишь бы не думать, не представлять, не замечать. Ревность изъедала меня, подобно едкой кислоте, но деться от неё было попросту некуда.

Неудивительно, что это привело к срыву.

В разгаре было шоу в манче. Поначалу шло как по маслу, и я следил за развитием вечера с удовольствием – редкая возможность отдохнуть, ещё и выступал сам Эрик. Посмотреть прибежали все, кто видел его на сцене хотя бы один раз. Когда Эрик, невзрачный и серьёзный, оказывался у центрального пилона, он перерождался. Каждый раз, как феникс, из сонной птицы – в марево страсти и гнева. В ураган безупречно тренированных мышц, зловещей сексуальной энергии. Его мастерство было на запредельном уровне, будто у настоящего циркача. Иначе объяснить тягу к чудовищным по уровню опасности трюкам было невозможно.