Текст книги "Горизонтальная война – снимая маски (СИ)"
Автор книги: Есения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
09032001
День моего пятнадцатилетия.
Ошибка.
09031986
Дата моего рождения.
Ошибка.
Марину и Романа интересует семья Белоярцевых, возможно ли, что пароль связан с ними? Саша. Я не помню дня её рождения, даже года. В день, когда мне исполнилось пятнадцать, ей было около двадцати.
– Какой же тут пароль? Чёрт.
Перед глазами снова встала мордочка подаренного щенка. Как бы я назвала её, если всё повернулось по-другому?
– Сапфир. Я бы назвала тебя Сапфир, – голубые глаза идеально соответствовали возможному имени.
Руки непроизвольно нажали несколько клавиш.
Сапфир.
Доступ разрешён.
– Что?! – вскрикнула я от неожиданности. – Серьёзно?
На рабочем столе было всего несколько папок. Потянувшись мышкой к первой из них, я дёрнулась и открыла браузер. Сначала новости.
По мере просмотра вебстраниц, я начинала паниковать. Середина июля. Тринадцатое, мать вашу, июля!
Яндекс как всегда вещал о последних событиях в России. Кто-то где-то умер; родился; женился; взорвался нефтяной танкер; беженцы снова атакуют резиновые берега Евросоюза; компания «Штэрн» на грани банкротства...
– Что-что?!
Щёлкнув мышкой, нетерпеливо дёрнула ногой.
«... сегодня стало известно о задержании главы компании «Штэрн». Домогарову Глебу Викторовичу вменяются растрата, финансовые махинации, в том числе и с государственными контрактами, а также торговля оружием за пределы Российской Федерации. Адвокат обвиняемого делает всё возможное, чтобы главу крупнейшей корпорации России отпустили под залог. Судебное слушание будет проходить в закрытом режиме...»
– Какого хрена... – уставившись на заросшее щетиной лицо своего врага, я яростно прошипела: – Если тебя посадят за финансовые махинации, я не смогу тебе отомстить. Твою мать!
Вовремя остановившись, чтобы не выбросить ноут в окно, я выдохнула и открыла следующие вкладки:
«… слияние «Мерис» и «Штэрн» сорвано из-за уголовного расследования. В деле о смерти предыдущего генерального директора появились новые факты...»
«… Борис Домогаров был замечен в драке с посетителями клуба «XY» Звонок в полицию поступил от анонима. Нам стало известно, что младший брат Глеба Домогарова избил постоянного работника закрытого клуба...»
«… За данные о местонахождении пропавшей несколько месяцев назад Мелании Звягинцевой, дочери погибшего Сергея Звягинцева, объявлена награда в десять миллионов рублей... всех, кто может сообщить хоть какую-то информацию просят связаться по этому номеру: 8-495-***-**-** личный секретарь Домогарова Виктора...»
«… Домогаров Виктор Алексеевич после двадцати пяти лет брака разводится с женой. Адвокат бизнесмена подтвердил новость о разрыве. В качестве причины развода указаны непреодолимые разногласия. Как нам удалось выяснить, Лариса Домогарова получит отступные по брачному контракту. Что будет с их общей собственностью, в которую входит гольф-клуб, три яхты и два загородных дома в Подмосковье, а также вилла в Италии, пока неизвестно. Согласно заявлениям источников, близких к этой семье, Лариса Домогарова практически раздавлена решением своего супруга подать на развод...»
– Мир сошёл с ума, – простонала я, закрыв лицо руками.
– А по-моему, здесь только ты сошла с ума, – медленно проговорил незаметно вошедший Роман. – Если решилась на взлом и кражу, будь готова к последствиям.
Испугавшись, я отдёрнула руки и обернулась. Роман стоял в дверях, облокотившись на косяк и сложив на груди руки. Небрежно закатанные рукава лёгкой рубашки и брюки лишь подчёркивали грацию хищника. Что-то в его позе мне показалось очень знакомым, но вот что именно я никак не могла сообразить. Мне ещё тогда, когда он представился психиатром, показалось странным выражение его глаз, да и мимика кого-то напоминала.
Я даже не могла понять зол он или нет, абсолютно бесстрастное выражение лица, как будто ничего и не случилось. Сглотнув, я скосила глаза на открытые страницы интернета, и отодвинула ноутбук ногой.
– Я просто смотрела новости.
– И ради этого ты подобрала пароль? – усмехнулся он. – Правда?
– Он не такой уж и сложный, – соврала я.
– Да что ты говоришь! И что же тебя навело на мысль, о том, что именно это слово может быть паролем?
– Вам правда интересно знать? – я медленно отступила к стене и смяла пальцами низ рубашки.
Роман по-прежнему стоял в дверях, не делая попыток приблизиться.
– Так что, что именно навело тебя на мысль об этом слове?
– Собака, – ответила я, отводя глаза. Ненавижу сдаваться.
– Какая собака?
– В моих воспоминаниях есть щенок хаски, и у этого щенка были голубые глаза.
Мне было неловко, стыдно и страшно – ужасная смесь чувств, но и не ответить я не могла.
– И? – подтолкнул он меня.
– Я подумала, что назвала бы её Сапфир.
– Понятно.
Зайдя в комнату, он поднял ноутбук с пола и мельком просмотрев открытые вкладки, закрыл его и положил на тумбочку, стоящую рядом с кроватью. Я была всё ещё прижата к стене и подавлена его аурой. Даже шага сделать не могла, пальцы беспомощно скользили по стене в поисках опоры. Разогнувшись, Роман сделал шаг вперёд и навис надо мной. В этот момент мне стало очень страшно, я сжалась, зажмурившись и ожидая удара. Когда его не последовало, я приоткрыла глаза и посмотрела на него снизу вверх:
– Вы не злитесь?
– Да нет, я в бешенстве, – ответил он, опираясь рукой на стену и наклонив ко мне голову. – Я в таком бешенстве, что боюсь слово лишнее сказать, и тебе не советую.
Комок в горле никак не хотел проходить. Поведя головой в сторону, я пригнулась, чтобы проскользнуть под его рукой, но была остановлена:
– Ты полагаешь, что можешь уйти? Разве я разрешал уходить?
– Вы же сказали, что в бешенстве...
– Именно так.
– Я... не хочу видеть вас в этом состоянии. Пожалуй, пойду к себе в комнату.
– Что ты искала?
– Я же вам уже сказала – смотрела новости, – со вздохом повторила я. – Вы меня заперли без возможности узнать что-либо о внешнем мире и сегодня тринадцатое июля. Оказывается. Я здесь уже больше месяца, и не знаю, что происходит даже с компанией, и я хотела...
– Что? Что ты хотела?
– Я хотела найти информацию о Лизе.
– В новостях?
– Отсутствие новостей тоже новости.
Он замолчал, как будто что-то обдумывал напряжённо. А я ещё была всё в той же позе, и с тем же страхом и готова бежать при первом же шансе.
– Послушай, – он опустил руку на моё плечо и сжал пальцы. – Нам надо поговорить.
– Нет... п-пожалуйста, – задыхаясь прошептала я. – Уберите руку.
– Чего?
– Руку. Уберите.
Тошнота накатила волной. Меня бросило в дрожь, скрутило и начало ломать лишь от одного прикосновения. Я физически ощущала липкий взгляд Глеба на себе и его ледяные пальцы, что обжигали кожу хуже кипятка.
– Да что с тобой происходит?! – рыкнул он, напряжённо всматриваясь в моё лицо.
– Отпустите, – просипела я. – Пожалуйста... – на глаза набежали слёзы. Я подняла голову и встретилась с его глазами. – Пожалуйста.
Кажется, до него дошло. Разжав пальцы, Роман убрал руки за спину и хмуро спросил:
– Ты боишься меня?
Кивнула.
– Почему? Разве я давал повод?
– Нет, – я снова отвела взгляд. – Это не ваша вина. После заточения у Домогарова, я не могу выносить чьих-либо прикосновений. Простите.
Стянув ворот рубашки дрожащими пальцами, я сделала шажок влево и разорвала невидимую связь. Дышать сразу стало легче. Растерев лицо, я повернулась:
– Роман, я не могу больше здесь находиться. Если вы снова меня запрёте и лишите средств связи с миром, я сбегу. Так и знайте.
– Ты вспомнила?
– Я даже не знаю, чего именно вы ждёте! – разозлилась я.
– Пожар. Я хочу, чтобы ты сказала мне, кто тебя спас.
– Пожар? – у меня челюсть упала. – Но я не помню ничего такого.
– Врёшь, – прошипел он, делая шаг вперёд и резко замирая. – Ты звала сестру, я сам слышал!
– Сестру? Я не понимаю... всё, что я смогла вспомнить это лицо Саши Белоярцевой и щенка. А потом был огонь и крики, – я сжала виски, зажмурившись. – Там кричали. Люди горели заживо... не могу...
– Вспоминай. Большой, красный дом. После дня рождения ты отправилась в гости к этой семье. Через час после этого в доме взорвался газовый котёл, никто не спасся кроме тебя. Почему?
Никто не спасся кроме меня? Расширив глаза, я смотрела на этого мужчину и крутила в голове пазлы из разрозненных картинок..
Глава 15
Я дома.
Иду мимо кабинета отца и слышу, как кричит мама. Она ругает папу за то, что тот привёл меня в дом, за то, что заставляет её страдать столько лет подряд.
Привёл в дом?
Я подхожу ближе и сажусь на пол, чтобы было удобнее подслушивать.
– Она же ребёнок, Маша. Наша дочь, – как будто оправдывается папа, но как-то вяло, с такой тоской и усталостью, что у меня щемит сердце.
– Она не моя дочь, – шипит мать и сминает какие-то бумаги в кулаке. – Не моя! Она дочь любовницы Виктора!
Дочь любовницы? Виктора? О чём мама говорит?
Я вытираю потные ладошки о мятый подол платья и боюсь дышать, чтобы не выдать себя. Мне страшно услышать, но и просто уйти не в моих силах.
– Не говори так, – отец делает большой глоток из стакана и поворачивается к горящему камину. – Катя была твоей сестрой.
– Сводной! Она дочь новой жены отца, и не имеет ко мне никакого отношения! Эта дрянь встряла в отношения Ларочки и Вити. Эта паскуда даже родила, и ты притащил это отродье к нам! Да как ты только посмел!
Всхлипнув, я зажимаю рот со всей силы, чтобы не кричать. Мне помогает треск дров в камине. Он скрывает немой крик.
– Почему же ты говоришь это только сейчас, спустя пятнадцать лет, Маша? – с болью в голосе спрашивает отец. – Мы не можем выкинуть девочку на улицу, к тому же, у нас нет своих наследников...
– Заткнись! – орёт она. – Не смей напоминать мне об этом! Ненавижу... ненавижу эту дрянь, ненавижу... – мать падает на колени и плачет, размазывая косметику по лицу.
Гости уже ушли, так что не страшно, если она это сделает сейчас. Кроме отца, она больше никому не позволяла видеть себя такой. Даже мне.
– Ты так сильно ненавидишь Меланию?.. – со вздохом спрашивает отец. – Полагаю, у меня нет выбора. Как только она закончит школу, мы отселим её в квартиру. Я присмотрю что-нибудь. Надо будет подобрать ей подходящего жениха, как насчёт Ромы Белоярцева? Что думаешь? Мальчик хороший, воспитанный, умный. Судя по всему, пойдёт далеко, да и с Меланией дружит с детства...
Говоря это, папа смотрел в сторону и не видел меняющегося выражения на лице матери.
– Белоярцева? – тихо переспрашивает мама и хватает папу за брюки. – Белоярцева?! Никогда эта сука не станет частью моей семьи, никогда! – мать кричит во всю глотку, забывая вдохнуть и срывается на плачь. – Никогда Серёжа... никогда... я лучше убью её. Всех убью.
Мама?
– Машенька, у тебя же нет доказательств того, что то зверство было совершено с подачи Алисы. – Отец садится на корточки и гладит мать как ребёнка. – Отпусти прошлое. Ты страдаешь много лет, мне больно на тебя смотреть.
– Я терпела весь этот цирк только потому, что её муж твой партнёр, Серёжа, – зло бросила мать. – Не смей унижать меня больше этого. Если Мелания выйдет замуж за Белоярцева, я покончу с собой, так и знай.
– Не выйдет, – успокаивает её отец. – Не выйдет, я обещаю. Успокойся, милая. Я здесь, с тобой. Тебя больше никто и никогда не обидит, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю. Знаешь ведь? – он целует её в лоб и снова гладит, притягивая к себе.
– Знаю, – плачет мать. – Знаю, Серёжа, и благодарю тебя за это.
– Я принесу воды, подожди меня здесь.
Отец встаёт и идёт к двери, а я падаю на руки и ползу в сторону тяжёлых бордовых гардин, скрывающих двери в картинную галерею. Успеваю спрятаться до того, как выйдет отец. Дрожу как осиновый лист, и плачу. Плакать громко, так же сильно, как болит сердце и душа я не могу. Меня услышат. Поэтому кусаю до крови кулак.
Мы на втором этаже, отцу понадобится некоторое время, чтобы дойти до кухни и вернуться. Я снова подхожу к двери и смотрю на мать, которую столько лет считала своей и любила. Даже тогда, когда получала очередную оплеуху или колкое слово, всё равно любила. Почему же я никогда не удивлялась, что не похожа на родителей? Почему? Мама маленькая, миниатюрная, натуральная шатенка, а папа лысеющий, полноватый брюнет с седыми нитями на висках. Я даже рядом с ними не стояла. Почему я никогда не задавалась вопросом: как у двух кареглазых людей могла родиться голубоглазая блондинка? Почему?..
– Тварь безродная, – громко шепчет мать, разрывая на куски мятую бумажку.
Это мама обо мне говорит? Сердце замирает и начинает учащённо биться. Безродная тварь – это я?
– Мама...
– Алиса Белоярцева, – продолжает мать, глядя на фото, что стоит в рамке на камине.
На ней родители со старшими Белоярцевыми в день празднования пятилетия компании «Мерис», это уже потом она превратилась в огромный холдинг, а пока что это была скромная компания по производству бытовых товаров.
Мама берёт рамку в руки и яростно бросает её в огонь.
… – я уничтожу тебя, Алиса. Ты отплатишь кровью за кровь. Много лет я терпела, но всему приходит конец. Твоему сыну не стоило сближаться с Меланией. Я могла бы стерпеть твоё присутствие где-то там, но только не в своей семье. Никогда. Я знаю, что эта девчонка столь же упряма, как и её отец. Она не позволит мне встать между ними.
– Ах! – едва держась на ногах, я бегу в библиотеку. Через неё можно попасть на лестницу, ведущую к чёрному выходу. Я должна их предупредить. Должна.
Мои ноги скользят по гладкому мрамору, несколько раз я срываюсь, удерживая себя лишь с помощью рук. Мамочка, мамочка сошла с ума. Она выглядит как сумасшедшая с трясущимися рукам и блестящими глазами. Она сделает это, я знаю. Точно сделает. Мама никогда не бросает слов на ветер, и если она говорит, что будет мстить... Я вспоминаю обожжённое лицо папиной любовницы. Мать толкнула её в камин и даже скорой не вызвала. Я... я видела это, но старалась забыть. Мне тогда было всего девять лет.
Спустившись, я кидаюсь к гардеробной и натягиваю горнолыжный костюм, ботинки, шапку. Хватаю ключи и мчусь на улицу. Ветер бросает в лицо снег и заставляет пригнуться – сегодня метель, и это несмотря на начало марта.
Как же мне добраться до них? Дом Белоярцевых в получасе езды на машине, я не смогу дойти пешком по таким сугробам. В гараже стоит отцовский снегоход, он учил меня на нём ездить месяц назад. Только бы бензина хватило. Выкатив его на улицу, оглядываюсь на окна – слова Богу, отцовский кабинет на другой стороне. Родители при всём желании не увидят меня.
Выехав через вторые ворота, поворачиваю и пру напролом, через лес. Так быстрее. Хорошо ещё, что не так темно, иначе точно бы угодила в канаву какую.
Сколько ещё мне ехать? По бокам мелькают высокие сосны и ели, это место днём очень красивое. Но сейчас, красота природы лишь тормозила меня. Зачем я еду? Что хочу сказать? Разве тётя Алиса поверит, если я расскажу? Мне нужно узнать правду, почему мама её ненавидит, что такого было в их общем прошлом, что мать едва не с катушек слетает, если слышит имя Белоярцевой.
Снегоход остановился, и сколько бы я не старалась, завестись снова не смог.
Я иду сквозь чащу леса, по метровым сугробам и шарахаюсь от каждого скрипа и шороха. Говорят, в наших местах волки не водятся, я очень на это надеюсь.
Вот и дом Белоярцевых. Чтобы попасть внутрь, надо обойти его кругом, с внутренней стороны есть калитка, но что-то не так. В окнах не горит свет. Тётя Алиса должна быть дома, ведь маленькому Арсюшке всего несколько месяцев, да и дядя Вова давно уже дома, если только не уехал в очередную командировку. Парадный вход ближе.
Поздоровавшись с охранником, вхожу на территорию и бегу сквозь широкий двор. Я должна узнать! На звонок открывает дворецкий и пропускает внутрь. Меня здесь все знают с детства, так что представляться нет нужды. Тётя Алиса с младшим сыном в игровой на первом этаже правого крыла. Быстро раздевшись, я несусь к ним и врываюсь в комнату.
– Тётя Алиса!
– Мелания? – она удивлённо оглядывается и поправив малыша в манеже, идёт ко мне. – Милая, что случилось?
Я вижу её прекрасное лицо, не омрачённое болью и страхом, её красивые рыжие волосы спускаются волнами по спине и плечам, а в карих глазах таится улыбка.
– Тёть Алиса! – я хватаю её за руку и падаю на колени от усталости. – Вы в опасности!
– Что случилось, дорогая? – она гладит меня по мокрым волосам и стирает растаявший снег с лица. – Разве сегодня не твой праздник? Почему ты плачешь?
– Потому что... потому что... – слова никак не идут, но мне просто необходимо ей сказать.
– Что, детка?
– Мама! Мама сказала, что я им не дочь, – слёзы катятся по замёрзшему лицу, но я не могу их остановить. Грудь разрывает глухая тоска. – Мама сказала, что ненавидит меня, – всхлипываю, утираюсь рукавом кофты и роняю голову тёте Алисе на грудь.
Она молчит и просто крепко меня обнимает. Маленький Арсюшка гулит облизывая любимую погремушку.
– Даже если ты им не родная дочь, они тебя воспитали, солнышко. Поэтому, они самые настоящие родители. Не бери в голову слова Маши, она очень несчастная женщина, в её сердце полно боли, поэтому слова бывают резки. Наверняка завтра она об этом даже не вспомнит. Не плачь. Скоро приедут ребята, они поехали выбирать тебе новый подарок, ты знаешь? У Ромки хоть и аллергия, но он так надеялся, что щенок тебе понравится.
– Это из-за мамы, – снова плачу, – она ненавидит животных, и папа вернул щеночка. Простите.
– Ты не виновата, солнышко. Пойдём, я приготовлю чай, и мы съедим пирог, хорошо?
– Нет! – вскрикиваю и трясу её за плечи, пугая малыша. Его крик звучит одновременно с моими словами: – Мама сказала, что вы заплатите кровью за кровь! Она хочет вам навредить!
– Кровь? О чём ты? – она с тревогой оборачивается на младшего сына и мягко меня отстранив, берёт его на руки.
– Мама сказала папе, что ненавидит вас, и что наша дружба с Ромой стала последней каплей, – зачастила я, стараясь побыстрее всё рассказать. – Она предупредила, что мы никогда не поженимся, и вы не станете частью нашей семьи. Сказала, что вы причинили ей много боли. Я в это не верю, тёть Алис, но ведь мама... вы же её знаете...
Я смотрю, как эта прекрасная женщина испуганно отступает от меня и прижимает сына. В её глазах стоят слёзы.
– Боже мой, Маша... неужели она до сих пор считает, что причиной той страшной беды стала я?
– Какой беды?
– Это... – она смотрит в сторону и выдавливает: – Когда твоя мама была студенткой, она дружила с нами, старшекурсниками. Лариса Домогарова была моей лучшей подругой и знала твою маму. Так получилось, что она быстро влилась в нашу компанию, но беда была в том, что выбрала себе уже занятого мужчину, моего мужа. Мы с Вовой были на последнем курсе, и в тот Новый год устроили вечеринку. Маша его... в общем, это не для детских ушей. Я только могу сказать, что на летних каникулах, после нашего выпуска кто-то напал на Машу и причинил ей много боли. Почему-то она решила, что я стала инициатором. С тех пор мы не общались, пока наши мужья не стали партнёрами. А тут волей-неволей пришлось общаться, в рамках вежливости. Ноя думала, что спустя столько лет она поняла нелепость своих предположений... оказывается, нет.
– Тётя Алиса...
В этот момент раздаётся трель входного звонка. Едва дворецкий впустил гостя, как слышится цокот каблуков и раздражённый голос мамы.
– Мелания, возьми Арсения и ступайте наверх, – испуганно говорит тётя Алиса. – Боюсь, твоя мама разозлится ещё больше, если увидит тебя здесь.
Отдав мне сына, она выпускает нас через боковую дверь, чмокнув напоследок ребёнка. Но я не ухожу. Сунув соску в рот Арсюшке, я качаю его, чтобы успокоить. Я должна знать, чего хочет мама. Прильнув ухом к двери, задерживаю дыхание и слушаю:
– Маша? – тётя Алиса взволнована, поэтому её голос звучит надломано и резко. – Что ты здесь делаешь?
– Я пришла попрощаться, Алиса, – смеётся мать, и мне становится страшно.
– О чём ты говоришь?!
– Ты одна? – мама не слушает вопроса или делает вид, что не слышит. – А где младшее отродье?
– Не смей так говорить о моих детях! – резко кричит тётя Алиса. – Убирайся из моего дома, если пришла оскорблять!
– О нет, я пришла сюда не за этим. Я пришла вернуть должок, стерва двуличная. Ты заплатишь мне за годы страданий и за бездетность.
– Маша, – тёте Алисе страшно, я слышу. У меня наворачиваются слёзы, но плакать нельзя, Арсюшка испугается и выдаст нас. – Маша, неужели ты до сих пор считаешь, что это я наняла тех парней?
– А кто ещё? – мама говорит спокойно, но от этого ещё страшней. – Ведь только ты знала, что было в ту новогоднюю ночь и что мой ребёнок от твоего драгоценного Вовочки.
– Нет, – тётя Алиса прислоняется к двери, будто хочет защитить. – Я никогда бы так не поступила! И с Вовой, мы тогда всё выяснили! – она уже кричит, не в силах сдерживать страх. – Я никогда бы не убила!
– Я тебе не верю. Я получила от тебя записку, с просьбой прийти в тот сквер. Я думала, что ты хочешь обсудить варианты, но вместо этого, – мама тоже сорвалась на крик, – но вместо этого на меня напали двое амбалов, изнасиловали и бросили подыхать! Ты хоть знаешь, каково это родить ребёнка на грязной земле... мёртвого ребёнка?.. И хоронить его мне пришлось самой, а потом эти твари снова пришли и уже избили меня, пообещав, что, если я расскажу, меня просто убьют. Ты хоть знаешь, каково это, потерять всё в девятнадцать лет?!
– Маша, это не я! Не я!
– Но ведь записку написала ты, и я храню её все годы как напоминание о предательстве и боли. И ты познаешь это, Алиса. Ты узнаешь каково это – терять детей.
– Нет, – за дверью она падает на колени и плачет. – Не трогай их, Маша. Я умоляю тебя, не трогай детей. Ты же не убийца.
– О, мне пришлось измениться, дорогая, – мама подошла поближе и усмехнулась. – Мне пришлось испепелить своё сердце, чтобы выжить. Прощай.
Я слышу, как она уходит. Тетя Алиса плачет и стонет, клянет мать и кричит, что она невиновна. Но, что она может ещё сказать? Я знаю маму, если она решила, что кто-то виновен, то её танком не сдвинешь с этого пути, она уничтожит человека.
Постучав, я открываю дверь и перешагиваю через ноги тёти. Арсюшка сосёт соску причмокивая. Присев, я заглядываю в заплаканное лицо:
– Тётя Алиса, где дядь Вова? Позвоните ему, пусть едет домой. Вам нельзя оставаться одной. И ребятам позвоните, пусть возвращаются, лучше всего будет на время уехать. У вас же есть дом заграницей? Тёть Алис, вы же знаете маму, она может быть страшным человеком. Пожалуйста, – я тоже плачу, – уезжайте!
– Что? Да, точно, – она вытирает слёзы и забирает сына, прижимая к груди. – Где мой телефон? Ах, – она оглядывается в поисках сотового и замечает его на полу, рядом с манежем.
Её руки дрожат, пока она набирает мужа и слушает гудки. Когда же раздаётся громкое да, тётя Алиса начинает кричать и плакать, бессвязно объясняя ему проблему. Я забираю телефон и рассказываю всё, что услышала. Дядя Вова говорит, что ему нужен час, чтобы добраться до дома. Он говорит запереть все двери и никого не впускать. Требует позвонить в полицию и обрисовать ситуацию.
Передаю сообщение тёте Алисе, она кивает и даёт распоряжение дворецкому. Но из-за метели городской телефон не работает, и сотовая связь постоянно барахлит. Она бросает трубку на диван и бежит на второй этаж.
– Мне надо собрать вещи, Мелания, ты можешь подержать Арсюшку?
– Да, конечно. – Я забираю ребёнка и иду следом, чтобы сын видел маму, ведь ему и так страшно.
Через пятьдесят минут, уложив несколько чемоданов вещей и документы, мы спускаемся на первый этаж, чтобы попить чай. Уже в дверях кухни мне кажется, что в воздухе чем-то пахнет. Слышен тихий щелчок за дверью. Тётя Алиса роняет сумку и толкает меня в коридор:
– Беги! Здесь газ!
Мы несёмся к чёрному входу рядом с кухней, через него ходят работники. Едва открыв замок и сделав шаг на улицу, одновременно слышим взрыв и оборачиваемся на дом. Тётя Алиса успевает отдать мне сына и толкнуть на снег. Я падаю и кричу, и вижу, как пламя охватывает мою любимую тётю, женщину, что заменила мне мать.
От страшного грохота я теряю на время слух, в голове стоит гул, поэтому не сразу замечаю, что с Арсением что-то не так. Опускаю голову, и упираюсь взглядом в его застывшие глаза.
Мой крик нем, я его не слышу, но спину обжигает жар и сознание уплывает...
Глава 16
Меня вырвало.
Я всё ещё там, на пожаре, и моё лицо горит. Одежда тлеет от падающих на нас кусков горящего дома, где-то кричат люди, орёт сирена и слышится дикий вой, от которого стынет кровь в жилах. То кричу я. И глаза маленького Арсюшки, которому я должна была стать крёстной, навсегда останутся в моей памяти, как и страшные мучения сгорающей заживо тёти Алисы.
– Тише, вот так. – Кто-то погладил меня по спине и прижал к груди. Кто? – Успокойся, девочка, сейчас ты здесь, всё хорошо. Это случилось давно, это просто воспоминания.
– Тётя Алиса, Арсюшка... – я разрыдалась, прижимая дрожащие руки к груди. – Больно, очень больно. Я больше не хочу их слышать! – Зажала уши, стараясь избавиться от криков в голове, но без толку.
– Знаю. Знаю милая, – ах, кажется, это Марина.
Я обняла её со всей силы и уткнулась в плечо, продолжая плакать. Мне страшно поворачиваться, кажется, что увижу горящий дом и обугленное тело Алисы Белоярцевой.
– Идиота кусок! – орёт Марина куда-то в сторону. – Если бы знала, что ты с ней сделаешь, никогда бы не позволила остаться вдвоём! Чем ты думал?!
– Она вспомнила, – Роман оправдывается, и садится на кровать, заглядывая мне в лицо. – Вспомнила.
– Ты её убьёшь когда-нибудь. Богдан Игоревич, дайте ей успокоительное, пожалуйста. Боюсь, что ей может стать много хуже.
– Я бы не хотел лишний раз травить организм химией, – отзывается доктор. – Ей нужно пережить это, Александра Владимировна.
Кажется, у меня до сих пор галлюцинации. Он же сказал Александра Владимировна?
– Саша? – Марина застывает на месте, и я медленно отодвигаюсь, чтобы рассмотреть её.
– Богдан Игоревич, кто же же вас за язык тянул, – обречённо прошептала она.
Марина выглядит усталой, и недовольной. Я вглядываюсь в её лицо, чтобы увидеть... что? Что я хочу увидеть?
– Мелания, – Роман протянул руку, но замерев, отдёрнул её. – Расскажи, что ты вспомнила?
Тёмные носки маячат перед моими глазами. Врач опустился на корточки, и светит фонариком в глаза.
– Думаю, что вам нужно поговорить наедине, – он кашлянул и вздохнул: – Роман Владимирович, помните о том, что я вам говорил.
– Да-да, – Роман кивнул не отводя от меня напряжённого взгляда. – Подождите нас в гостиной, пожалуйста. А вообще, чувствуйте себя как дома. В холодильнике есть напитки и закуски.
Как только дверь закрылась, Марина подняла меня с пола и посадила на кровать. Брат и сестра сели напротив, прямо на пол.
– Спрашивай, – первой начала Марина. – Я ведь вижу, что ты нам не доверяешь, и не расскажешь ничего, пока не узнаешь всю правду. Так что, спрашивай. Обещаю говорить откровенно.
– А он? – я вытерла лицо и показала на Романа. – Он будет говорить правду или снова навешает лапши на уши?
– Когда это я тебе врал? – вскинулся он.
– Психиатр; уехавший внезапно Никита, – начала я загибать пальцы, – мне продолжить?
– Не надо.
– Первый вопрос, – я посмотрела на Марину. – Никита и правда уехал из города?
– Нет, – она качнула головой.
– Хорошо. Второй вопрос: кто вы такие на самом деле?
– Ох, это сложнее, – она поднялась и ушла в коридор. – Погоди немного.
Через минуту Марина вернулась неся в руке футляр для линз.
– Я специально не стала делать это в коридоре, чтобы ты больше не сомневалась.
Она отодвинула веко и сняла первую линзу. Когда вторая оказалась в коробочке, Марина подняла голову.
Карамельные глаза.
Александра Владимировна.
Сестра.
– Саша?.. – я зажала рот рукой, чтобы не кричать. – Саша Белоярцева?
– Да. Прости, что не сказала сразу, но...
– Ты жива, – всхлипнула я. – Сашенька, ты жива!
– Мелания? – она успела меня подхватить и обняла в ответ. – Ты чего?
– Мне сказали, что вы все погибли, – я разрыдалась, гладя её по голове. – Что вся ваша семья погибла при взрыве. Это было ужасно, Саш, так страшно... и тётя Алиса, и Арсюшка... но, – я резко замолчала. – А правда, как ты выжила?
– Не только я, – она вздохнула. – Мелания посмотри на Рому, неужели, ты до сих пор его не вспомнила?
Отодвинувшись, я повернулась к Роману. Он следил за мной со сдвинутыми к носу бровями. Руки были сжаты в замок. Мне понадобилась целая минута, прежде чем в голове калейдоскопом замелькали отрывки из прошлого: вот мы бесимся в детской, а это лезем на яблоню, точнее, лезу я, а он страхует. Первый класс и долгожданная линейка; пятый класс и первое признание в любви; десятый класс и вырезанные на старом дубе слова:
– Я люблю тебя больше жизни и ещё чуть-чуть, – шепчу я, подползая к нему.
В глазах стоят непролитые слёзы. Столько лет я ходила на кладбище, и говорила ему, что люблю. Столько лет я страдала от одиночества, сколько раз искала в толпе знакомую макушку, и бесчисленное множество раз я оборачивалась на имя Рома.
Он сидит неподвижно, даже голову отвернул. Но я не хочу больше страдать. Я устала страдать. Ромка, мой Ромка живой...
– Рома! – я бросилась на него, повалив на пол и зарывшись лицом в рубашку. – Рома... почему же ты не сказал, что жив?! Почему? Я так по тебе скучала, слышишь? Ром... я очень скучала.
– Успокойся и сядь, – он оттолкнул меня и тяжело поднялся, поправляя рубашку.
Рома? Мне стало очень неловко за эти чувства. Ведь прошло столько лет, наверняка он уже и не помнит, что любил меня. Прошло много лет...
– Вы! – я подскочила как ошпаренная. – Сколько вы в России?
– Три года, – ответила Саша печально.
– Почему же вы только сейчас нашли меня?
Ах. Они ведь и не искали. Всё верно, как сказал тогда Рома в машине, они здесь только для расследования и мести, всё остальное не имеет значения. Но тогда каким образом они нашли меня после аварии? И кем приходится для них Никита?
– Мари... Саш, – от волнения и неловкости я сжала пальцы и опустила голову. – Как ты оказалась там, на дороге? И почему Никита сказал, что ты его сестра. Это была ложь? Вы встречаетесь?
Рома на этих словах поперхнулся и закашлялся. Саша округлила глаза и прижав руку ко лбу, рассмеялась:
– Нет, глупая. Никита – это...
– Закрой рот, – рявкнул вдруг Рома. – Больше ничего не говори.
– Но братик, – она странно усмехается. – Я ведь предупреждала тебя, Мелания так или иначе узнает правду, и ты должен быть к этому готов. Ведь это была именно твоя идея.
– О чём вы говорите? – мне стало вдруг холодно и неуютно.
Я ведь больше их не знаю, мы были разделены столько же, сколько и дружили. Теперь они для меня почти чужие люди. Но при виде Ромы странно щемило сердце. И пусть он мне не нравился как настырный и пугающий Роман Владимирович, хозяин клиники... как Рома Белоярцев, первая любовь и лучший друг – он был мне знаком как никто другой. И именно ему я была несказанно рада, тому доброму и отзывчивому человеку из прошлого.
