Текст книги "Горизонтальная война – снимая маски (СИ)"
Автор книги: Есения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
– Каком?
– Ты поговоришь с Виктором.
– Совсем с ума спятил, – опешила я. – Можешь передать ему, что я верну все деньги, потраченные на моё лечение, так быстро, как только смогу. Ненавижу быть должной. Но о Домогаровых пусть больше даже не заикается, иначе я ему врежу. Я благодарна вам обоим за то, что вы спасли меня от Глеба, да и после аварии тоже, но на этом всё. Я рассказала всё, что знаю о пожаре. Я считаю, что это моя мать Мария Звягинцева подстроила взрыв, пустив на кухне газ. За то время, что мы собирали с тётей Алисой чемоданы, газ собрался в помещении и произошёл взрыв. Что именно вызвало искру – выясняйте сами. Это всё, чем я могу вам помочь.
– А ты? – она повернулась к окну спиной, сложив на груди руки.
– А я попробую сделать себе новые документы и подам на Глеба в суд, это всё, что я могу в данной ситуации. Дальше буду думать по мере того, как дело будет двигаться.
– Но ведь Виктор может помочь.
– И ты туда же. Саш, я никогда не стану прибегать к их помощи. Никогда. Даже если всё правда, и этот человек мой биологический отец, то каким же он должен быть мерзавцем, что воспитал своих сыновей так? Хотя, Борис вроде нормальным кажется, по сравнению с Глебом. Я никогда не стану дочерью человека, чей сын меня насиловал и бил на протяжении месяца. У меня есть только два желания: вернуть себе Лизу и упечь за решётку Домогарова, но если дочь я ещё могу в теории вернуть, если докажу, что я это я, то Глеб избежит тюрьмы. Их мать не позволит любимому сыночку томиться за решёткой. Лариса Витальевна на дух меня не переносит, ей плевать, что делал со мной этот мерзавец.
– Насколько я знаю, – осторожно начала Саша, – Виктор Домогаров разводится с женой. К тому же, по моим данным он много лет назад отошёл от управления «Штэрном» и не имеет отношения к компании. И родители не всегда могу узнать, что творится в душе их детей. Он, может, и сам не знает, что его сын такое чудовище.
– Ты сейчас его защищаешь? – я уронила челюсть. – Саш, ты серьёзно, или шутишь?
– Мелания, но ведь у тебя нет больше родных! – в отчаянии сказала она. – А здесь родной отец! Почему ты не хочешь дать ему шанс? Быть сиротой совсем не тоже самое, что жить, зная, что они где-то там есть.
– Не сравнивай, – вспыхнула я. – Ваши родители были замечательными людьми, и мама ваша мне была так же дорога, как и вам. А семья, с которой я росла – это... это не люди. Только отец иногда проявлял отцовские чувства, но скорее из жалости, чем от любви ко мне. А этот Домогаров жил себе вполне припеваючи, воспитывая пасынков, наблюдая как его родная дочь растёт в другой семье. И если он был близок Марии и Сергею, то в курсе их тараканов, и всё равно ничего не изменил. Избавился от меня, как от ненужной игрушки, точно так же, как от любовницы, которая дала мне жизнь. Я уверена в этом.
– Катя умерла на родильном столе, Мелания.
Глава 19
По спине пополз неприятный холодок, руки моментально вспотели и задрожали. Не может быть. Пусть это окажется ещё одной галлюцинацией. Пожалуйста. Я заслужила хотя бы это...
– Саша...
Не поведя и бровью, она отошла от окна и поджала губы:
– Иногда, с тобой можно только так. Ты совершенно разучилась думать головой и просчитывать ходы. Когда нет выбора – из двух зол выбирают меньшее, а не тешатся остатками гордости. Своё фи сможешь высказать после того, как Лиза вернётся под твою опеку.
Когда она проходила мимо, я схватила её за запястье и дёрнула на себя, заставляя наклониться:
– Что ты, что Рома перешли все мыслимые границы, – прошептала я, стараясь сдерживаться. – Вы не лучше тех тварей, что пользовались мной.
Отбросив её запястье, я резко развернулась и вышла из комнаты, не смотря на старшего Домогарова. Стоящий за ним Рома придержал меня за плечи, сильно сжимая пальцы:
– Не уходи.
Вздрогнув, рефлекторно двинула ему между ног, по самому святому. Не ожидавший такой подставы, он охнул и ослабил хватку. Этого хватило, чтобы рвануть вперёд и выбежать из дома.
– Заррраза! – услышала я до того, как хлопнула входной дверью.
Перед домом стояли две машины. Одной из них была та самая, на которой меня увозили с места аварии. Дёрнув дверцу, с облегчением села и завела двигатель. Самый настоящий идиот, кто же оставляет ключи в зажигании?! В тапочках было не очень удобно жать на педали, но взвизгнув шинами, машина резко остановилась у закрытых ворот. Из домика охраны выскочил Абдаллах:
– Мадам?
– Открывай! – рявкнула я, трясясь от страха и злости.
– Простите, но не имею права, – он опустил руку на дверь и нажал ручку. – Мадам, откройте.
– Т-ты верно не понимаешь ситуации, – яростно прошипела я. – Если сейчас же не нажмёшь кнопку, я снесу их к чёртовой бабушке!
– Не сможете. Только убьётесь.
В зеркало заднего вида я заметила бегущих Рому и Виктора.
– Твою мать.
Сдав назад, резко развернулась и поехала в сторону полей, раскинувшихся позади дома. Не могли же они обнести забором всё?.. Через несколько минут справа замаячил густой лес.
– Так вот, как вы скрываетесь, – усмехнулась я.
Сжав руль, я дёрнула его вправо и охнула, наехав на кочку. Послышался глухой хлопок, и одно из задних колёс лопнуло. Машину повело в сторону, и если бы не удача, то я наверняка бы перевернулась.
– Сука! – закричала я, отстёгивая ремень безопасности и открывая дверь.
Оглянувшись, заметила пистолет в руке Ромы. Так это он стрелял? Совсем больной, – скрипнула я зубами.
– Лучше бы тебе остановиться, – крикнул он. – Не зли меня, Мелания.
Псих. Натуральный псих. Глазам своим не верю. Рома шёл уже размеренно, держа меня на прицеле. Шагах в пятнадцати от него отвечал на звонок Виктор Домогаров. Саша бежала от дома, спотыкаясь и что-то крича.
Сжав зубы, я сосчитала до десяти и выдохнула. Бороться против оружия не стану. Не дура же я, но вот такого развития событий совершенно не ожидала. Вот интересно: он реально бы выстрелил? То, что пробил шину, чтобы остановилась машина – это понятно, но вот в человека... меня, выстрелил бы?..
– Идиотка, – ругнулся Роман и положил пистолет на крышу машины.
– Сволочь трусливая, – рявкнула я, – ты со мной только с помощью этого справиться можешь?! – я кивнула на оружие. – Да ты с ума сошёл махать перед моим носом пистолетом! – сжав руки в кулаки, я смотрела исподлобья на Белоярцева.
– Да с тобой рядом невозможно не сойти с ума! – крикнул он зло. – Что за бабы пошли! – он от души пнул колесо и взъерошил волосы на затылке. – Дура ты, мелкая! Дура!
– Чё? – опешила я. – Это ты меня дурой назвал? Да с какого хрена я дура-то? Если ты идиот безмозглый притащил сюда это?! – я ткнула пальцем в остановившегося Домогарова. – Совсем больной?!
– Мелания, – медленно прорычал Рома, – с тобой, как и раньше, просто невозможно оставаться спокойным. Ты даже сейчас меня выводишь из себя. Заткнись, женщина, пока не получила!
Уронив челюсть, я на секунду забыла о том, что в общем-то боюсь и его, и его прикосновений. Нахлынувшая злость стёрла остатки разума, и развернувшись, я залепила ему пощёчину. Как быстро в памяти притупляются плохие моменты, ведь мы часто ссорились именно так. Дня не проходило, чтобы мы не поорали, правда, расходились и остывали быстро. Спустя десять лет, и пройдя через такие испытания рядом с ним я становлюсь такой же, как в детстве.
Моя рука провалилась в его лицо и съехала на губы. Зачарованно отлепив пальцы от искривлённого рта, я посмотрела на ладонь и прошептала:
– Что это?
Часть кожи на лице оказалась ниже линии подбородка, а на лбу появилась тёмная полоска кожи. Как во сне, я сковырнула часть массы и потянула на себя.
– Рома? Это что?
– Не смотри, – он закрыл рукой лицо и гаркнул: – Саша, тащи её в дом!
– Ээ, нет, – я прижала его к машине и попыталась снова дотронуться до лица.
Но Рома лишь сильнее прижал ладони и напряг плечи. Сумасшедший дом, – содрогнулась я. Может, это всё сон, и Саша ко мне не заходила?
– Братик, – запыхавшаяся Саша встала рядом и согнувшись, тяжело вздохнула. – Я ведь предупреждала, что получится именно так.
– Я сказал – забери её!
– Саш, – я показала на своё лицо и уточнила: – Я правильно понимаю, что это маска? Искусственная кожа? Вы меня обманули, и всё-таки пострадали при пожаре, да?
Хлопнув себя по лицу, она покачала головой и склонила её набок:
– Нет, милая. Лицо брата не пострадало, ну почти. В Лондоне он как-то ввязывался в драку, и не единожды, поэтому ему вправляли нос, ну и зашивали кое-какие шрамы. Чтобы избавиться от следов, ему пришлось сделать пластику. Но ничего страшного там нет, поверь.
– А что тогда? – я снова посмотрела на замершего Рому.
– Так и будешь прятаться? – Саша пнула его по ноге и прошипела: – Ты мужик или девка малолетняя?! Где успел яйца потерять?
– Эм, Саш, не стоит, – покраснела я.
Давно я не слышала подобных разговоров. Сестра Ромы всегда грешила подобной лексикой, за что её постоянно ругала тётя Алиса. Прошла минута, прежде, чем Рома сдвинулся с места, и опустил руки. В его глазах сверкали злость и ещё что-то. Что-то, что я не могла распознать.
Как во сне, я протянула подрагивающие пальцы к нему и коснулась шеи. Складка искусственной кожи легко поддалась, поэтому я без труда смогла поднять её. Сначала показались губы и твёрдый подбородок с маленькой ямкой. Потом открылись загоревшие гладко выбритые щёки. Крылья носа трепетали и были уже, чем в силиконе. Когда оставалась только верхняя часть, он резко поднял руку и убрал остатки грима.
– Никита?
Несколько секунд я просто смотрела, не веря своим глазам. Ноги подкашивались и не желали держать вдруг ставшее очень тяжёлым тело. Опустившись на сухую землю, покрытую рваными островками травы, я вцепилась в неё, как последнюю опору, и подняла голову:
– Что же это, ха-ха... не может быть, – на глаза навернулись слёзы. Прижав тыльную сторону руки ко лбу, я улыбнулась и расплакалась. – Актёр, ха-ха-ха, – смех получался каким-то вымученным и истеричным. – Психолог. Парень, от которого я не смогу отказаться. – Смахнув с подбородка солёные капли, я поднялась на ноги, и сделала шаг назад.
Вся компания стояла в полном молчании. Домогаров даже бровью не повёл. То есть, он-то как раз и знал, кто скрывается под маской или кто носит маску? Саша вытащила пачку сигарет и нервно щёлкая зажигалкой, пыталась прикурить. А вот Рома, или Никита, смотрел прямо на меня, выжидая.
– Обманщик, – смогла, наконец, выдавить я. – Ты мне врал столько времени. Целый год водил за нос, – я громко рассмеялась, – боже мой... я такая дура, что поверила в тебя, в эти отношения. Наверное, на мне с рождения висит какое-то проклятье. Интересно, в моей жизни была хоть капля правды?
Я чувствовала, что ещё немного и всё, больше не смогу ни стоять, ни смотреть, даже говорить не смогу. Подбородок предательски задрожал, и когда Он наклонился, я инстинктивно схватила пистолет и направила прямо на него:
– Н-нет. Пожалуйста, – улыбнулась я плача. – Не двигайся.
– Мелания! – испуганно вскрикнула Саша.
– Не делай этого! – Виктор опустил руку с зажатым телефоном и уставился на нас.
Но Ему было как будто всё равно. Равнодушно посмотрев на дуло, он сделал шаг вперёд, почти упираясь в оружие.
– Не надо, – скривилась я, с трудом держа руки ровно. – Не двигайся, не заставляй меня это делать. Пожалуйста.
– Я не боюсь тебя, – тихо сказал он. – Прости.
– Н-нет, – я отвела глаза. – Невозможно. Я устала. Отпустите меня. Больше не могу.
– Нет. – Он провёл пальцами по моей мокрой щеке. – Прости, Мелания. Я знал, что тебе будет больно и не хотел показываться. Прости.
– Все лгут. Вокруг меня все лгут. Ненависть мешает дышать, я будто тону каждый день. Я не вижу солнца, я до сих пор в той вязкой тьме, она выжигает душу. Я больше не могу. Отпусти.
– Нет.
– Как ты не понимаешь, – я пошатнулась, – я пустая. Просто оболочка. Ааааа, – мой крик разнёсся по округе, – сломал, он сломал меня. А ты... Ненавижу, я всех вас ненавижу...
– Знаю. Прости, – Рома аккуратно освободил мою руку от пистолета и прижал к себе, гладя по волосам. – Прости, малышка. Я думал, что смогу сдержаться и доиграть роль до конца. Так было бы лучше, но рядом с тобой невозможно оставаться равнодушным. Это больно.
– А?
– Саш, Виктор Алексеевич, я заберу Меланию ненадолго. Вы пока можете обсудить детали.
– Без вас? – удивилась Саша.
– Да. Времени мало, так что нужно всё подготовить до того, как они вернутся.
– Понял, – Домогаров печально улыбнулся. – Мелания, я надеюсь, что ты найдёшь в себе силы поговорить со мной. Мне бы этого очень хотелось.
Я лишь сильнее вжалась в Рому и зажмурилась.
Ничего не вижу.
Ничего не слышу.
– Чёрт, – Рома поднял меня на руки и встряхнул, – как же всё это не вовремя. Только попробуй ещё раз ударить, – он гневно на меня посмотрел.
– Отпусти, – я заёрзала, дёргая ногами. – Сама дойду!
– Нет уж, – хмыкнул Рома. – Я должен убедиться, что ты больше не совершишь никакой глупости. Тебя из виду-то выпускать нельзя, постоянно влипаешь в неприятности.
Зайдя в дом, он захлопнул дверь ногой и опустил меня на стул в кухне. Воздух был полон напряжения, и я всё ещё не знала, как себя вести и что делать. Силы закончились разом, так что я просто опустила голову на спинку стула и стала следить за Белоярцевым... Лебедевым. Как теперь к нему обращаться?
– Ты сменил имя, и теперь Никита Лебедев, или это была фикция?
– Второе, – бросил он, вытаскивая из шкафа две чашки и пачку с какао. – Горячий шоколад сделать не могу, но какао сойдёт.
– Мне на молоке.
– Нет молока, – он проверил холодильник и вздохнул. – Чай?
– Давай.
– Слушай, – начал Рома, не оборачиваясь. – Я... ах, чёрт, как же сложно объяснить.
Я промолчала. Ну сложно и сложно. Мне теперь всё равно.
– Ты не спрашиваешь, – он скосил на меня глаз и вернулся к заварке.
– Да мне в общем-то плевать, – я подтянула колени к подбородку, и уткнулась в них лицом. – Можешь придумать очередную байку, запереть меня в комнате или даже привязать.
– Ты... – он замер на мгновение и вернулся к приготовлению. – Заслужил. Баек больше не будет, смысла скрывать нет, раз уж ты всё видела. Да и мне врать не нравится, чтобы ты там себе не думала.
Ну да. Хмыкнув, я уставилась на его широкую спину, и мелькающие руки. А ведь когда-то этими руками он обнимал меня и дарил спокойствие. Теперь вот, чай заваривает, а до этого в этих же руках был пистолет, направленный на меня. Однако, какая интересная у меня жизнь получается.
– После гибели родителей, нас вывез из России друг отца, англичанин. Мы получили новые имена, паспорта и шанс на жизнь. Саша всерьёз увлеклась компьютерами, в этом ей помог сын того человека. Я же решил начать всё с нуля. Около пяти лет назад Саша впервые наткнулась на сообщение о тебе в прессе. После этого она маниакально начал следить за жизнью твоей семьи и Домогаровыми. Мы видели сообщения о свадьбах и расставаниях, а также о том, что тебе в женихи пророчат Глеба. Вот после этого она и заставила меня дать слово вернуться в Россию.
– Для чего? – равнодушно спросила я, покачиваясь на стуле.
– Она решила, что взрыв в доме подстроил Домогаров-старший. Я же был склоненверить, что это твоя семья постаралась.
– Вот как.
– Дело в том, что мой отец был партнёром Сергея Владленовича, и общая сумма его акций превышала пятьдесят процентов. Логично было считать, что нашу семью убрали для того, чтобы завладеть холдингом.
Я не знала этого. Мне всегда казалось, что отец имеет больший вес в «Мерисе», чем кто-либо из акционеров.
Рома замолк и поставил дымящуюся чашку передо мной, пододвигая сахарницу с рафинадом. Устроившись напротив, он сделал глоток и продолжил, смотря в стол:
– Мы разработали план возвращения, сделали новые документы, купили больницу и этот дом. Чтобы нас не смогли узнать, мы создали новые личности Марины и Никиты Лебедевых. Сестре пришлось очень постараться, чтобы устроиться в «Штэрн». Только так она могла получить доступ к секретным документам и следить за Домогаровыми. После этого два года я посвятил работе в больнице, впрочем, только номинально: приезжал, подписывал документы – и всё. Всем заправлял Богдан Игоревич, который тебя лечил. Он главврач клиники.
Перестав качаться, я хлебнула чая и уставилась в окно. Слушать историю их жизни и возвращения мне не очень хотелось. Я будто оцепенела, а внутри меня образовался большой кусок льда.
– Чуть больше года назад на меня вышел Виктор Домогаров. – Вздрогнув, я тем не менее не стала поворачиваться и продолжила бесцельно смотреть на двор. – Я не сразу ему поверил, – Рома обхватил чашку ладонями, наблюдая за чаинками. – Прежде, чем мы поняли, что происходит, за нами была установлена слежка, и, так как Виктор давно уже следил за деятельностью сыновей, он предложил нам сделку: мы получаем посильную помощь и прикрытие в случае разоблачения, а ты – меня.
– Что? – меня окатило волной холодного безразличия. – Наши отношения были сделкой?
– Да, – Рома отвернулся и нахмурился. – Я с самого начала не планировал с тобой видеться. Хотел решить здесь все дела и вернуться в Лондон.
– Зачем это Виктору? – хрипло уточнила я, вцепившись пальцами в стол.
– Он нашёл свидетельство того, что его пасынки и жена ведут двойную игру. К тому же, Лариса Витальевна скрыла от него тот факт, что Глеб болен, чтобы его не отстранили от управления «Штэрном».
– Чем болен? – я с трудом сдержалась, чтобы не кричать.
– У него шизофрения.
– Не может быть, – прошептала я. – Моя девочка... она не заслужила этого...
– Рано записывать её в больные! – хлопнул по столу рукой Рома. – Вероятность наследования слишком мала, к тому же, даже если вдруг, внутри неё и сидит эта гадость, то в условиях спокойной обстановки и хорошей жизни, болезнь может и вовсе не проявиться.
– Почему ты согласился? – тихо спросила я. – Помощь от Виктора – это не та плата, на которую ты бы пошёл. Точнее, прошлый Рома.
– Глеб просто помешан на тебе.
– Чего? – я чуть не упала.
– У него весь дом завешен твоими фотографиями и портретами. Виктор Алексеевич показал мне это. К тому же, близнецы балуются наркотиками и пьют, что влияет на течение болезни.
– Борис тоже болен?
– Не знаю. Документы по обследованию есть только на старшего. В общем, Виктор фактически нанял меня, чтобы обезопасить тебя от сына. Как-то так.
Опустив руки под стол, я смяла футболку, вытирая пот.
– А маска эта? Зачем?
– Я работал и жил под этой маской, но из-за того, что мы с тобой начали встречаться, а потом и жить вместе, пришлось открыть лицо.
– А Саша?
– У неё была сделана пластика. Форму носа и глаз изменили, чтобы не попасться.
– Вы зашли так далеко, – отрешенно сказала я. – И всё ради того, чтобы обвинить мою семью?
– Чтобы найти виновного, – поправил меня Рома. – Но да, я оказался прав, убийца – твоя мать. Осталось только доказательства найти.
– Ты для этого в пятницу встречался с Сашей? – вдруг вспомнила я. – Чтобы найти доказательства?
– И да, и нет, – он опёрся щекой на ладонь и посмотрел мне в глаза. – С помощью Абы мы попали в «Мерис» в ту ночь.
– Для чего? – я уже почти не удивлялась. Устала, наверное.
– Мы хотели найти Устав и прочие документы по владельцам акций. Ведь если доказать, что это был рейдерский захват, то право на управление холдингом принадлежит нам с Сашей.
– Ничего вы не докажете, – усмехнулась я. – Прошло десять лет после смерти вашего отца, и даже если вы и правы, то все документы давным-давно переоформлены, и к ним не подкопаешься. К тому же, Разумовский просто гениальный финансист, и, если он занимался всеми документами, у вас и шанса нет что-либо доказать. Впрочем, мне уже всё равно. Я не имею больше отношения к холдингу.
– Разумовский? – как-то напрягся Рома.
– Да, Николай Петрович Разумовский, финансовый директор «Мерис» и давний друг отца. Это он мне рассказал о том, что отец с Глебом занимались продажей оружия через нашу компанию. Интересно, как он там сейчас. Петрович отказался вести это направление после ссоры с отцом...
– Он мёртв.
– К-как мёртв? – я резко взмахнула рукой и опрокинула чашку с остывшим напитком на пол. – Когда? Кто?
– Не знаю кто, но он умер в тот же день, что и Сергей Владленович, – Рома поднялся и начал убирать осколки чашки.
– Где? Где его убили? – выдохнула я.
– На конспиративной квартире. Его нашли уже после твоего исчезновения.
– Кто?
– Мы с Сашей.
Щёлк. Щёлк. Щёлк. Элементы мозаики начали вставать на свои места. От догадки у меня перехватило дыхание.
– Тот клочок бумажки, за которым приходили шестёрки Глеба. Это ведь вы украли его?
– Да. Мы пришли после того, как там побывала Мария. В сейфе ничего интересного не было, вероятно, твой отец держал все документы дома. Мне попалась на глаза эта бумажка и я её взял. Ты сказала, что приходили шестёрки Глеба. Кто это был и когда?
– В понедельник, – я проследила, как он выбрасывает стекло в мусорку и вытерев пол, заново ставит чайник. – Их было двое, мне повезло, что перед этим я вызвала Меркулова в кабинет, они не успели, – перед глазами встало обезличенное лицо мужчины и его ядовитый смех. – Они не успели причинить мне вред. Искали этот адрес.
– Вероятно, Глеб назначил встречу Разумовскому и убил его, чтобы тот не мешал. Он долго пролежал в квартире, его смогли опознать только по перстню.
– Перстень? – вскинулась я. – Это очень странно, Николай Петрович никогда раньше не носил подобных украшений, и жена не стала бы ему дарить. Мы с ним виделись в пятницу, пред тем, как я уехала домой. Он как будто нарочито выставлял его, чтобы я запомнила...
– Интересно... – Рома поставил новую кружку с чаем и снова сел напротив.
– Как он умер?
– Суицид. Повесился.
– А кто опознавал?
– Лика, секретарша. Она сказала, что они были любовниками, и этот перстень она ему подарила в честь годовщины их отношений.
– Странно это... ведь опознавать должны родственники.
– Дети тогда находились в Европе, а у жены Разумовского случился инсульт после сообщения о смерти мужа.
– Как же узнали точную дату?
– Он не приехал в пятницу домой, с тех пор его никто не видел.
– Но Рома, – я подняла голову, – Лика не может быть любовницей Николая Петровича.
– Почему?
– Он бы никогда не пошёл на адюльтер, слишком сильно любил жену. К тому же, Лика работала в компании на тот момент меньше двух месяцев. О какой же тогда годовщине может идти речь? И где она взяла такую сумму на перстень? Он же несколько сотен стоит.
– Значит, её нужно будет проверить, – Рома постучал пальцем по столу и поднялся.
– А что с моим отцом? Его ведь отравили близнецы, да?
– Неизвестно. – Рома прошёлся до холодильника и поправил магнит. – Яд нашли в очень большом количестве. Вероятнее всего, он попал вместе с жидкостью какой-то.
– Тогда проверь её! – я вскочила и подошла к нему. – Проверь эту Лику! Она могла быть засланцем Домогаровых, ведь они были у нас в пятницу и ссорились с отцом. А когда Люда, секретарша хотела вызвать скорую и помочь отцу, они её просто выгнали за дверь! Проверь, кто подготавливал конференц-зал!
– Хорошо, хорошо, только успокойся. Не кричи, – Рома нажал мне на плечи, заставляя сесть. – Всё проверим, виновный будет наказан в любом случае.
Практический упав на стул, я провела рукой по лицу, не веря, что это всё взаправду. Мой биологический отец Виктор Домогаров, а мать – его любовница и по совместительству сводная сестра Марии. Мои братья по биологическому отцу не братья, а неуравновешенные психи, у которых с головой проблемы.
– Ром, а почему Виктор Алексеевич сам с сыновьями-то не разобрался? Зачем было подключать тебя?
– Ну, проблема в том, что Глеб имеет очень большое влияние и за то время, что Виктор не касался дел «Штэрна», подмял под себя всю организацию. У него своя охрана, которая состоит из отморозков, да и главное это – Борис.
– А он тут при чём?
– Как ты думаешь, почему «Штэрн» на грани банкротства? – ушёл от вопроса Рома.
– Я откуда знаю?
– Ты же читала новости, Глеба подозревают в торговле оружием...
– Прочесть-то я прочла, но кто слил информацию?
– Саша, – гордо улыбнулся Рома. – Она собрала все доказательства и отправила их в ФСБ, дальше они уже сами начали работать. А ещё, вышла статья о том, что Глеб Домогаров болен шизофренией и употребляет наркотики. Из-за всего этого акции «Штэрна» сильно упали в цене.
– Но при чём здесь Борис?
– А с ним куда интереснее, – скривился Рома. Мне даже показалось, что его передёрнуло. – Когда колесо возмездия завертелось, за ним установили слежку, и поймали в клубе «XY». Он избил журналиста, который пришёл туда под видом посетителя.
– А что за клуб?
– Как бы поскромнее выразиться... это клуб для любителей нетрадиционного секса, так скажем.
– Голубых?! – выпалила я. – А что ему там делать?
– А что там может делать взрослый мужик в три часа ночи?
– Борис – гомосексуалист? – я ушам своим не поверила. – Да быть не может, он никогда не был замечен в подобных связях, всегда за братом таскался... то есть, у Глеба точно было полно любовниц, но Боря на его фоне смотрелся агнцем божьим.
– На самом деле, не так значима его ориентация, – нахмурился Глеб. – Куда важнее то, что он всегда был тенью Глеба, и устранял всё, что могло помешать брату.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Мел, ты помнишь, что я сказал тебе после аварии?
– Что нас хотели убить?
– Да. Дело в том, что это не я выкрал тебя из-под носа Глеба. Это сделал Борис.
– Что? – ахнула я, прикрыв рот дрожащей рукой. – Зачем?
– Чтобы убить.
– Боря? Поверить не могу... Тогда, каким образом в машине оказался ещё и ты?
– Видишь ли... всё это время мы не могли попасть на территорию их имения. И каким бы хорошим хакером не была Саша, но система охраны у Глеба похлеще, чем у военных. Мы следили за домом и перемещениями братьев, но тебя никогда не было видно. В один из дней, когда Глеба не было дома, мы заметили Бориса и Марию, они встретились в ресторане, недалеко от имения. Нашему человеку, удалось подслушать часть разговора, из которого выходило, что Мария планирует с Борисом избавиться от тебя и уехать в Париж с Лизой.
Я созвонился с Виктором и обрисовал ситуацию, он подключил своих людей, но они не успели. Борис что-то заподозрил и начал операцию на день раньше. Я пытался ему помешать, но как ты уже поняла, у меня ничего не вышло. Меня вырубили какой-то дрянью и вместе с тобой пустили по трассе. Всё, что я успел сделать, это пристегнуть тебя за несколько секунд до аварии.
– Ты... – я всмотрелась в его почерневшее лицо и сглотнула. – Спасибо, Рома.
Мои пальцы неосознанно потянулись к его руке, но в этот момент в дверь постучали, и я спешно отдёрнула руку, пряча её под стол.
Глава 20
До дня Х, назначенного Виктором, это был первый и последний серьёзный разговор с глазу на глаз с Ромой. После того, как в дом вернулись Саша и Домогаров, Рома поднялся к себе, и больше я его в этот день не видела.
Думаю, здесь была и моя вина. Отчасти. Когда Виктор вошёл в кухню, Рома уже был в коридоре, но всё ещё в зоне досягаемости. При взгляде на расслабленное лицо новоиспечённого «родителя», я вспомнила его слова: «Мы получаем посильную помощь и прикрытие в случае разоблачения, а ты – меня». В этот момент все эмоции, какие ещё оставались заменили досада и разочарование.
– Мелания, – начал Виктор, – вы поговорили?
– О, да. – я кисло улыбнулась и съязвила: – Спасибо за секс из жалости.
– Что?
– Интересно, – я постучала пальцем по верхней губе, будто размышляла, – какой же он у него тогда по любви?..
Саша охнула, Виктор закрыл рот, отчего он превратился в тонкую полоску и сощурил глаза.
– Следи за языком, Мелания. Даже если ты моя д...
– Дочь? – я рассмеялась ему в лицо. – Побойтесь Бога, Виктор Алексеевич. Вы для меня чужой человек, меня вырастил Сергей Звягинцев, и только он может быть моим отцом. Сдача биоматериала ещё не повод...
Громкий хлопок от затрещины прервал мою речь. Прижав ладонь к горящей щеке, я сглотнула ком, подавила злые слёзы и улыбнулась:
– Я больше не сомневаюсь в кого пошёл Глеб. Это всё Виктор Алексеевич, или мне подставить вторую щёку?
Не дождавшись ответа, я прошла мимо, задев его плечом. В коридоре никого не было, как и на лестнице, но сквозь перила я заметила знакомый силуэт у окна в гостиной.
«Он всё слышал», – вяло напомнила совесть.
«Это к лучшему», – уверенно ответила я, сжигая позади все пути к возвращению.
Разработанный Белоярцевыми и Домогаровым план гласил, что меня должны официально признать погибшей. В конце августа были устроены пышные похороны единственной дочери Звягинцевых, которую нашли замерзшей в лесу, после аварии. Чей труп был использован для фальсификации мне не сообщили, но Саша как-то сказала, что это была женщина с улицы. Фактически – бомжиха.
Мария прилетела с Лизой в Москву, как только об этом напечатали. Как же, проститься с любимой дочерью, промокнуть сухие глаза платком и скорчить гримасу скорби в ответ на соболезнования... Под чёрной вуалью я тихо давилась смехом, глядя на это представление. Пришлось пойти с Виктором в наглухо закрытом чёрном костюме и шляпке с плотной вуалью. Маскировка позволила скрыться, но всем было сказано, что я его новая пассия.
Лиза была бледной и тоненькой, как будто плохо питалась. Моя девочка. Видеть своего ребёнка и не иметь возможности его коснуться – самая тяжёлая пытка. Собрав всё мужество, я стояла позади Виктора и кусала губы, чтобы сдержать порыв и не кинуться к дочери.
Репортёры обнаглели до безобразия, пытаясь выяснить кто же я такая.
После похорон меня то и дело дёргала какая-нибудь дамочка, чтобы высказать своё фи, сказать, что я чёртова приживалка, которая разбила такой крепкий брак. Пару раз с меня пытались снять шляпку. Вроде бы нечаянно, но такие случайности надоели до зубовного скрежета.
Борис и Глеб приехали одними из первых. Держались рядом с отцом, но судя по виду Глеба, он был под чем-то. Мёртвые глаза, пустой взгляд и иногда потеря ориентации. В такие моменты его поддерживал Борис, у которого на лице было написано вселенское счастье. Не умеет он играть. Совсем не умеет. Это же как он меня ненавидел, что даже у гроба не смог скрыть улыбку?..
По слухам, Борис внёс за брата залог больше миллиона рублей, чтобы того выпустили, пока длится следствие.
Поминки проходили в том же ресторане, где провожали отца. Думаю, Борис некоторое время ещё сомневался в моей личности, но когда ко мне подошёл Глеб – сомнения развеялись.
– Вы сегодня захватили умы гостей, даже несмотря на то, что мы на похоронах. – Его язык слегка заплетался, а взгляд шарил по моей фигуре. – Могу я узнать ваше имя?
– Аделина, – мягко ответила я, сдерживаясь, чтобы не врезать. – А вы старший или младший сын?
