Текст книги "Струной натянутая нить, что крепче стали и легче звездной пыли (СИ)"
Автор книги: Эриссу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
– Хочу, – послушно кивнул Ник и опять замолчал.
– Тебе обезболивающее не требуется? – Шон припомнил их лесную драку. И он, и Потрошитель не жалели сил, пытаясь остановить обезумевшего Гримма. Поэтому Ник-человек должен испытывать на себе последствия того боя.
– Я бы не отказался от Тайленола, – неуверенно отозвался Беркхард.
Молча встав с кресла, Шон скрылся в спальне, откуда через пару минут вернулся со стопкой вещей в руках.
– Лекарство на голодный желудок не пьют, поэтому сейчас иди в туалет или душ, куда тебе нужнее в первую очередь. Потом переодевайся и приходи на кухню ужинать. А я пока позвоню, попытаюсь узнать, что за ошейник нацепил на тебя Эрик. Если что-то не устраивает или не так, говори мне сразу, – спохватился Шон.
– Все нормально, – уверенно кивнул Ник, поднимаясь на ноги и подхватывая выданную ему одежду. – Только, как мне быть с работой завтра, если проблема быстро не решится?
– Хэнк сообщит, что ты попал под дозу и находишься в безопасном месте под присмотром до полного выздоровления. Не думаю, что решение проблемы заставит себя долго ждать – мой… источник довольно осведомленная личность и про ошейник может если не знать, то хотя бы что-то слышать.
– Тогда ладно, – как бы уверенно не держался Ник, но после слов Ренарда заметно расслабился.
Дождавшись, пока Ник скроется в ванной комнате, Шон прошел на кухню, набирая на телефоне длинный номер. Пока шли гудки, он успел открыть холодильник и начал выкладывать продукты для приготовления сытного омлета. Вопреки мнению своих подчиненных, капитан Ренард умел многое, чего они за ним не подозревали. Например, готовить и убирать свою квартиру самостоятельно.
– Шон, я рада тебя слышать. Ты так редко стал звонить в последнее время, – на том конце связи раздался красивый женский голос с французским акцентом.
– Прости, мама, у меня тут… настоящий дурдом творится. Только с одной проблемой разберусь, как две новые появляются, – зажав телефон между плечом и ухом, Ренард начал ловко смешивать приготовленные продукты.
– Это Гримм? – голос чуть заледенел.
– Нет. Сам Ник не причем, но все вертится вокруг него.
– И причина, по которой ты мне звонишь, опять связана именно с ним, не так ли? – с легкой насмешкой переспросила женщина.
– Да, – не стал юлить Ренард. – Мама… ты когда-нибудь слышала про такой… ошейник, который, если надеть его на Гримма, заставит того быть, как послушная кукла? Говорить, есть, пить, ходить, действовать и даже дышать только по приказу того, кто его надел.
– Ошейник… – задумчиво-озабоченно повторила собеседница. – Знаешь, Шон, что-то такое я слышала и, кажется, даже встречала в книгах… Давай так, я сейчас пойду посмотрю, а потом перезвоню тебе, ладно? Опиши его.
– Простой кожаный ошейник с простым замком, который можно открыть движением пальца. Но Ник к нему прикоснуться не может, а у меня не открывается. Да еще и чуть не убил разрядом энергии. Его надел на Ника Эрик.
– Шон, ты что, полез голыми руками к неизвестному артефакту?! – неверяще воскликнула женщина.
– Я… да. Но это было сильнее меня – я ДОЛЖЕН был снять его с него.
– Сын, ты меня поразил. Очень. И поразил неприятно. Жди, я перезвоню.
Перехватив отключившийся телефон второй рукой, Ренард положил его на буфетную перегородку и вернул свое внимание скворчащей сковороде, на которой дожаривалось что-то пахнувшее почти одуряюще. Поведя затекшим во время разговора плечом, он выключил огонь и прислушался – судя по стихшим звукам в ванной, он успел вовремя.
Показавшийся на пороге кухни Ник ничем не напоминал зомби: поблескивали еще влажные волосы, на скулах цвел румянец от горячей воды, да и сам он был куда расслабленнее, чем еще пятнадцать минут назад. Одежда, выданная капитаном, была ему откровенно велика, но вид Беркхарда вызвал у Шона не смех, а абсолютное удовлетворение – Гримм выглядел именно так, как ему и положено было выглядеть. Полностью принадлежавшим ему, Принцу.
Поставив на стол две тарелки с поздним ужином, Шон сел за стол первым и с удивлением посмотрел на замершего возле стола откровенно недовольного Ника. Но через секунду сообразил.
– Ник, садись ужинать. И можешь разговаривать со мной, если хочешь.
– Я понимаю эту жажду владения, но неужели Эрик не отдавал себе отчета, насколько это неудобно? – устало вздохнул Беркхард, принимаясь за еду. – Я ведь могу выполнять приказ дословно, а не то, что он под собой подразумевает. И действовать так, что АБСОЛЮТНО каждое действие придется озвучивать.
– Это Эрик, – пожал плечами Шон. – Для него всегда было важнее завладеть тем, что привлекло мое внимание, чем осознать последствия. Пару раз это даже спасало мне жизнь, пока он еще мог убить меня. Мы выросли, а привычка так и осталась.
Оба были голодны, поэтому еда с тарелок исчезла быстро, приятно наполняя пустые желудки. Поразив Беркхарда до глубины души, капитан Ренард собственноручно отнес грязную посуду в раковину и вымыл. Вытерев руки белоснежным полотенцем, Шон охотно продолжил играть роль радушного хозяина.
– Кофе, чай или выпьешь чего-то покрепче? И таблетка все еще нужна?
– Мне и так хватило впечатлений за этот день, так что кофе точно отпадает. Чай не хочу, после душа и еды мне гораздо лучше, так что… я с удовольствием выпью что-то покрепче.
– Тогда пойдем в гостиную, – приглашающее махнул рукой Ренард.
Взяв со столика свой стакан с забытым напитком, он отнес его на кухню и быстро вернулся. Налив в два стакана из резного графинчика, Ренард передал один из них Нику. Оставшись в уютной тишине, несмотря на все обстоятельства, они почти одновременно поднесли их к губам, но секунду единения нарушил резкий телефонный звонок.
Вновь отставив нетронутый напиток, Шон подхватил телефон, лежавший перед ним на журнальном столике. Сидящий напротив него на диване Беркхард напрягся, глядя на своего капитана поверх так же нетронутого стакана.
– Я слушаю.
– Слушай меня внимательно, Шон. Я нашла необходимую информацию. Ошейник называется «Поводок» или «Узда», и это – редкость неимоверная. Делается она из кожи снятой с еще живого Гримма, вымачивается в его крови, слезах и семени, заговаривается очень сложным обрядом. Было известно о четырех «Поводках», но один был точно уничтожен во времена охоты на ведьм, второй – был уничтожен одним из Гриммов. А про еще два не было слышно лет четыреста. И самое главное, Шон. Когда ты прикоснулся к ошейнику, хорошенько подумай, у тебя были чистые руки? – Элизабет говорила очень взволнованно и быстро.
– Не совсем, – после краткой паузы отозвался Ренард, внимательно глядя на замершего Ника. – Я пытался остановить его после дозы яда Смертоплюя. Мы дрались, и у меня была поранена рука. Так что на ошейник попала моя кровь.
– Хоть какие-то хорошие новости! – облегчение в голосе женщины было настолько явным, что Шон даже приподнял бровь.
– Чем это может быть хорошо?
– Если бы ошейник активировал Эрик, то у тебя и твоего Гримма были бы очень крупные проблемы. А так Эрик надел на Гримма ошейник, но активировал его своей кровью, то есть замкнул на себя, ты. А, значит, Гримм подчиняется только твоим командам, и снять это «украшение» ты можешь без проблем.
На радостях от такой новости Шон наконец-то сделал долгий глоток из своего стакана, глядя на Ника блестящими глазами. Под этим взглядом Беркхард поднял брови, поставил свой так и нетронутый стакан на столик и откинулся на спинку дивана.
– Что я должен сделать?
– Ничего сложного, – в голосе Элизабет послышалась улыбка, – просто пролить на него каплю своей крови, коснуться ошейника и от чистого сердца пожелать: «Я дарую тебе свободу».
– Спасибо, я…
Все, что смог сделать ограниченный приказом Ник – это вскочить на ноги, когда Шон напротив него внезапно сжал ладони с такой силой, что телефон в одной руке и стакан в другой посыпались на ковер осколками. Согнувшись пополам, Ренард со свистом втягивал в себя воздух, сжимая край кресла так, что мягкая кожа почти рвалась под побелевшими пальцами.
– Шон… – неуверенно позвал Ник. При звуке его голоса Ренард распрямился отпущенной пружиной, и Беркхард попытался сглотнуть очень густой и колкий комок в горле при виде потерявших всякий намек на рассудок глаз своего капитана. На него смотрел обезумевший Принц.
Не имея возможности защититься, Беркхард только и мог, что смотреть. Впрочем, он все же попытался дозваться до разума своего капитана, хотя и предполагал, что это будет бесполезно, учитывая внезапность приступа. Дело рук или Эрика, или Адалинды, и это не сулило им обоим ничего хорошего.
– Капитан! Шон, пожалуйста, позвони Розали! Тебе нужна помощь…
– Заткнисссь… – деформированный рот выдал нечто среднее между змеиным шипением и рыком. Видимо, неудовлетворенный выполнением своего собственного приказа Ренард решил все проконтролировать, сжав горло Ника так, что тому с трудом удавалось дышать мелкими вдохами. В какой-то момент борьбы за жизнь Гримм понял, что его толкают куда-то назад, но куда – осознал только после того, как от толчка рухнул на широкую постель капитана. А вот теперь стало по-настоящему страшно.
Одно дело, погибнуть от руки того, кому доверяешь из-за зелья, подлитого зловредной ведьмой. И совсем другое – быть растерзанным обезумевшим от похоти чудовищем. Все, что он мог, это наблюдать, как Ренард рывками сдирает с себя одежду, не замечая, что рвет ее на лохмотья, и при этом не отрывая горящего болотно-зеленого взгляда от распростертого перед ним тела.
Закончив со своей одеждой, Шон всего парой движений сорвал с Беркхарда выданные ему ранее штаны и футболку. Не имея возможности сопротивляться и даже говорить, Ник закрыл глаза и приготовился к самому худшему.
– Смотри на меня! – Принц желал видеть глаза своего Гримма, когда тот будет принадлежать ему.
Не имея возможности противиться прямому приказу, Беркхард открыл пылающие гневом глаза.
– Вот так, – удовлетворенно кивнул Ренард, проводя по бокам пальцами, оставляя за собой алые полосы. – И не смей молчать, я хочу слышать твой голос, когда буду брать тебя.
– Шон, пожалуйста, позвони Розали! – Ник воспользовался данным ему шансом.
– Я не разрешал тебе разговаривать! – Ренард жестко хлопнул Гримма по бедру, оставляя алый отпечаток ладони. – Стонать, кричать, молить, но не разговаривать! А если ты не знаешь, чем занять свой рот, то, пожалуйста, можешь приступать к делу.
Дернув Ника за волосы, и используя их как поводок, Шон спустил его с кровати и поставил на колени между своими широко расставленными ногами. Проведя пару раз по своему уже полностью возбужденному члену, Ренард направил его к губам Ника, но тот дернул головой и плотнее сжал рот.
Хмыкнув на такое упрямство, Принц не стал торопиться с приказом, хотя кровь уже почти кипела от желания утвердить власть над упрямцем. Вместо этого он, играясь, несколько раз провел головкой по плотно сжатым губам, размазывая по ним выступившую смазку. Чуть отодвинув голову Ника, Шон полюбовался на блестящий рот и с силой провел большим пальцем по губам, буквально втирая свой вкус в них. Сжав ладонями голову Беркхарда, Шон с удовольствием несколько раз пропустил темные густые волосы сквозь пальцы, а потом приподнял большими пальцами губы Ника в фальшивой улыбке. Глядя в пылающие мешаниной эмоций глаза и видя в них свое отражение, не то, которое видел в зеркале по утрам, а то, которое приходилось прятать ото всех, Принц торжествующе усмехнулся.
– Ты мой, Гримм. Мой с того самого дня, как я узнал о тебе, даже еще не увидев. Я позволил тебе жить твоей скучной жизнью, давая шанс насладиться ею. Я даже собирался позволить тебе брак с этой рыжей девчонкой. Но ты сам выбрал свою судьбу, когда лег под меня. Сам, по своей воле. Ты мог сказать мне тогда «нет», и я бы подчинился. Но ты подставил мне свое горло и свою спину. Я взял предложенное и больше не собираюсь отказываться от того, что мое по праву. Ты можешь продолжать и дальше упрямиться, но тогда приятно сегодня будет только мне. Или ты можешь подчиниться, и я постараюсь сделать так, чтобы тебе было не слишком больно. Выбирай. И быстро – мое терпение на исходе.
Полицейский в Нике прикидывал, какой срок получит капитан за его изнасилование; Гримм соображал, каким оружием можно гарантированно убить Принца-Ведьмака; мужчина собирался откусить член, если его заставят силой…
А Ник Беркхард смотрел в глаза того, кто для другого мог стать ночным кошмаром, и видел перед собой не чудовище, а кого-то, кто слишком часто рисковал собой ради его благополучия. Прикрыв глаза, Ник осторожно облизнул нижнюю губу, пытаясь сообразить, вырвет его или нет от грядущего действа. Решив, что покажет только время, он покорно обхватил губами головку члена и втянул ее в рот.
Замерев на несколько секунд, Ник осторожно обвел языком гладкую, нежную кожицу, и чуть не подавился, когда Шон над ним громко зашипел и дернул бедрами, входя едва не до самого горла. Отдернувшись назад, он сипло вздохнул и закашлялся.
– Следи за зубами и не вздумай меня поранить, – Шон не собирался откладывать в долгий ящик продолжение. Сжав руку на темноволосом затылке, Ренард снова направил себя во влажную, теплую глубину. На этот раз дернуть головой Нику не дала сильная рука на затылке. Приказ не дал ему забыть о зубах, но и только. Шон не слишком церемонился, и уже через несколько движений члена растянутые уголки губ саднили, а глаза щипало от выступивших слез. Имея высокий рост и длинные конечности, капитан Ренард был соответствующе одарен природой, и Нику было тяжело принимать его на всю длину. В какой-то момент ему удалось расслабить горло, и нос уткнулся в подстриженные волосы на лобке. Ник попытался сглотнуть, и Шон над ним уже даже не застонал, а издал настоящий рык. Решив, что попытка – не пытка, Гримм снова постарался принять всю длину и сглотнул. После третьей или четвертой попытки в горло потекло горячее, и Ник с облегчением отпрянул назад, вытирая о свое голое плечо смешавшиеся смазку и слюну.
– Хорошая попытка, Гримм, – недобро ухмыльнулся Принц, – вот только тебя, похоже, твои предки не просветили насчет некоторых особенностей Везенов, и особенно – Принцев Крови.
Впрочем, Ник уже и сам понял, что его старания доставили удовольствие Шону – но и только. Расчет на то, что один раз кончивший Ренард успокоится, не оправдались. Перед глазами покачивался толстый, длинный и полностью возбужденный член, блестящий от слюны и обильной смазки.
Безо всяких усилий вздернув Ника на ноги, Ренард был вынужден придержать того, так как затекшие конечности отказывались держать тело Гримма. Бесцеремонно свалив Беркхарда на кровать, Шон перевернул того на живот и от души запустил пальцы в напряженные мышцы спины. С удовольствием слизав капли крови, выступившие из десяти проколов, Шон с силой провел ладонями по горячей коже вверх и вниз. Дойдя до лопаток, Ренард опять запустил кончики когтей в упругую плоть.
Не ожидая ничего хорошего для себя лично, Ник в какой-то момент понял, что уколы боли, которые зализывает шершавый горячий язык, будят не только память об их единственной ночи, но и тело. К тому времени, когда когти, а за ним и язык спустились к низу спины, он уже даже не пытался сдерживать себя и потирался пахом о мягкое покрывало.
Запустив руку под живот Гримма, Принц удовлетворенно хмыкнул и несколько раз сжал ладонь, не столько доставляя удовольствие, сколько причиняя легкую боль. Задумчиво помяв в ладонях крепкий поджарый зад, Ренард все же потянулся к прикроватной тумбочке и вытащил из верхнего ящика лежавший там флакон.
Зашипев от болезненных ощущений, Ник дернулся, пытаясь уйти от двух холодных скользких пальцев, втиснувшихся в узкое отверстие.
– Лежать, – короткую команду подкрепили когти, вонзившиеся в мягкий бок, не причиняя серьезный вред, а только намекая на него. Вновь рухнув на постель, Беркхард, уже никого не стесняясь, застонал в голос. Длинные бесцеремонные пальцы, которых было уже три, прокручивались внутри, иногда царапая нежные стенки, иногда проходясь по узелку простаты и расходились в стороны, растягивая саднящее кольцо мышц.
Сочтя подготовку достаточной, Шон вытащил пальцы, непринужденно вытер их о край постели, хлюпнул порцией дополнительной смазки, размазывая по своему члену, и практически вломился одним долгим движением в напряженное тело под собой. Только приказ не позволил Нику взвиться, стряхивая с себя горячее тяжелое тело. В ту, первую ночь ему повезло, что Шон потерял над собой контроль уже после того, как возбуждение застило ему разум и заставило кипеть кровь, принимая в себя изменившиеся размеры схлынувшего Принца. Сейчас ему повезло гораздо меньше: если бы не минимальная подготовка, на которую расщедрился Ренард, смазкой им послужила бы его собственная кровь.
Не дав времени отдышаться, Шон двинулся пару раз, приспосабливаясь к одуряющему жару и узости сжавшегося на нем тела, а потом вздернул Ника на колени, перехватывая одной рукой под животом, а вторую пропуская под плечом, и дергая на себя, как рычагом.
– А вот теперь покричи для меня, мой Гримм, и покажи, как тебе нравиться принадлежать мне, – низкий голос над ухом заставил содрогнуться, и покрыться мурашками всю кожу. Даже не отдай Принц своего приказа, Ник все равно не смог бы сдержаться, благо, что один из предыдущих приказов не запрещал ему этого. Слишком горячо, тесно, больно, одуряющее и обжигающе было. Каждое долгое, жесткое движение заставляло его захлебываться своими стонами, сводило все мышцы судорогами. Решив, что ему мало, Шон дернул Ника за плечо, заставив практически сесть на себя. В таком положении член Принца достал едва ли не до горла, как показалось Нику, у которого уши закладывало от звука собственного пульса, грохотавшего, как водопад.
Принцу нравилась спина Гримма: изогнутая дугой, блестевшая от выступившего пота и украшенная каплями крови, выступившими из многочисленных проколов и нескольких царапин. Еще больше ему нравился взмокший затылок Гримма, который так и напрашивался на метку. Укус, оставленный им в прошлый раз на плече, оказался простым и уже сошел, не оставив даже следа. В этот раз все будет по-другому. Примерившись поудобнее, Шон вцепился в мокрый загривок, безжалостно прокусывая кожу и наслаждаясь вкусом крови, оттенившей удовольствие. Ник под ним уже просто выл, раздираемый на части болью и удовольствием. Не разжимая клыки, Шон снова поставил Ника на колени и начал входить в него мелкими частыми толчками с такой силой, что Беркхард под ним только и мог, что уткнуться лбом в простыни и вцепиться в постель обеими руками, чтобы не елозить. О том, чтобы прикоснуться к себе, не шло и речи. Когда внутри разлилось горячее, это стало последним, что понял Ник прежде, чем рухнуть в собственный оргазм.
Пришел в себя Ник лежа на спине, с нависшим сверху Шоном, внимательно разглядывавшим его. Увидев, что его Гримм открыл глаза, тот чарующе улыбнулся во все клыки своего истинного лица.
– Надеюсь, ты хорошо отдохнул?
Прежде, чем Гримм сообразил, к чему этот вопрос, Принц сложил его практически пополам и легко вошел по собственной сперме в хорошо разработанное, скользкое отверстие.
Боль вспыхнула в перегруженном ощущениями теле вспышкой сверхновой, отдавшись даже в кончиках ногтей и волос. С трудом выпустив из плена собственных зубов прокушенную нижнюю губу и сглотнув кровь, Ник практически взмолился.
– Шон, пожалуйста, нет… Больно, хватит!
Вытерев большим пальцем выступившую в уголках рта Ника кровь, Ренард с удовольствием слизнул ее и наклонился ниже, одновременно входя еще глубже.
– Расслабься, мой Гримм. Если ты это сделаешь, тебе будет легче. А если нет… ты сейчас тесный, словно это твой первый раз.
Будто иллюстрируя свои слова, Ренард снова двинул бедрами, задевая сверхчувствительную сейчас простату. Вцепившись скрюченными пальцами в широкие плечи, Ник провел ими вниз, оставляя быстро краснеющие полосы царапин. Захлебываясь стонами на каждое движение и не имея возможности избежать медленных, глубоких толчков, Гримм плавился в том белом мареве боли, что окутывало сейчас его тело и разум.
Неожиданно зажмуренные глаза распахнулись, и в болотно-зеленые глаза Принца уставились черные из-за расширенных почти на всю радужку зрачков, вокруг которых сияла какая-то невозможно синяя кайма.
– Шон… – беспомощно выдохнул Ник, выгибая спину. На этот раз – не чтобы избежать очередного толчка, а чтобы поймать его на полдвижении, быть ближе, прижаться теснее. Белое марево никуда не делось, только теперь оно не выжигало нервы болью, а наполняло тело еще далеким звоном и какой-то медовой тяжестью, от которой подгибались руки и ноги, заходилось сердце и густела кровь. Теперь Ник сам стремился навстречу, пытаясь получить больше, практически ощущая этот медовый привкус на губах, пока тот не пролился откуда-то изнутри, заполняя собой каждую клеточку тела, даря удовольствие, о котором Ник даже не подозревал за все годы своей жизни.
Уткнувшись лбом в шею Ника, Шон переживал судороги собственного оргазма, придавливая всем весом бьющееся под ним тело. Прошло немало времени, прежде, чем Ренард смог приподнять тяжелую голову и окинуть шокированным взглядом темно-зеленых глаз бессознательного Беркхарда и комнату. Нахмурившись, капитан осторожно вышел из расслабленного тела, аккуратно вытер их обоих краем простыни и перекатил безвольного Ника на сухое место. Еще раз оглядев их обоих, Шон неожиданно закрыл глаза, прижал их ладонями, гулко сглотнул и простонал: «Господи…»
Отняв руки от лица, Ренард свесился с постели, пошарился в обрывках их с Беркхардом одежды, выудил свой ремень и оцарапал палец об хитрый выступ замка. Прижав палец с каплей крови к ошейнику, он сиплым шепотом произнес:
– Я не хотел этого, Ник. Точнее, хотел, но не так, не таким образом. Завтра нам придется с тобой поговорить, если ты не убьешь меня раньше, но сейчас я дарю тебе свободу и желаю этого всей душой. Я желал тебя, а не безвольную куклу.
Подтянув с пола сброшенное туда еще в начале этой темной ночи одеяло, Шон осторожно лег позади Ника и укрыл их обоих. Если это последние минуты его жизни, он предпочтет провести их, обнимая того, от чьей руки умрет утром.
***
Для Розали и Монро утро наступило куда раньше, чем они планировали. Приехавшие домой к Потрошителю примерно в то время, когда можно было сказать не «поздняя ночь», а «раннее утро», они даже не добрались до постели наверху, рухнули безвольной кучей на диван и натянули на себя один плед на двоих. Невероятные события прошлого дня и ночи вымотали так, что ни о каком смущении никто не вспомнил – быстрее бы примостить голову на горизонтальную поверхность, пока не уснули стоя, как лошади.
И теперь кто-то громко и самоуверенно барабанил в дверь, когда на востоке занялась заря, но солнце еще не показалось.
Ворча и порыкивая, Монро все же сполз с дивана и направился к двери, угрожая все-таки убить одного Гримма, из-за которого у него болит голова, тело, кости, язык и даже волосы.
Сладко спящая под такой аккомпанемент Розали проснулась мгновенно, когда ворчание как ножом отрезало. Спустив ноги на пол, она уже собиралась вскочить, когда в гостиную ворвался нежданный, нежеланный, самоуверенный гость.
– Миссис Беркхард? – сон испарился, как дымок от погасшей спички, снесенный ураганом.
– Где мой сын, Рыжехвост? – тихий голос послал волну мурашек вдоль спины и почти непроизвольный порыв схлынуть. Судя по гримасе, исказившей лицо Эдди, у него была такая же проблема.
– А при чем тут мы? – недовольно пробурчал Потрошитель, демонстративно занимая пространство между Гриммом и Розали. Привыкшие к Нику, и воспринимая его как недотепистого мальчишку, они совсем забыли, почему Гриммы – Страх и Ужас их мира. Келли Беркхард напомнила им это одним своим появлением.
– В доме Ника живут другие люди и я не могу связаться ни с ним, ни с Джульеттой.
Шумно вздохнув, Розали и Монро переглянулись: рассказывать или не рассказывать о случившемся? Если рассказать, неизвестно, какая реакция последует со стороны такой опасной личности. А если не рассказать, то ведь она сама потом узнает и недовольна будет вдвойне. Потерев лицо ладонями, Розали мягким голосом предложила гостье сесть, так как новостей много и не все из них стоит выслушивать стоя. Уверенным кивком отправив Эдди на кухню, Розали приступила к рассказу о событиях, произошедших с момента отъезда миссис Беркхард из города.
Где-то в середине к ним присоединился Монро, передавший Келли кружку с кофе и тревожно переглянувшийся с Розали, когда увидел, насколько бледна их гостья.
– Вы ничего не напутали? – голос женщины не дрогнул, но был сдавленным. – Не приукрасили? Не ошиблись? Все было именно так?
– Ээээ… а в чем дело? – Потрошитель нервно выхлебал содержимое своей кружки, пытаясь смочить пересохшее горло.
– Мне надо увидеть его… их обоих. И чем быстрее – тем лучше! Собирайтесь! – лихорадочно блестящие глаза заставили интуицию обоих вопить во все горло об очередной фееричной гадости, в которую встрял Гримм и которую, однозначно, придется расхлебывать им.
– Да елки-палки!!! – не выдержали нервы Монро. – Клянусь, я точно найду ведьму, чтобы та проверила Ника на сглаз или порчу! Какого черта он не вылазит из неприятностей? Ладно бы, сам, так ведь расхлебывать их нам!
От души хлопнув дверью своего дома и продолжая ворчать и возмущаться, он нервно завел машину и направился по уже знакомому маршруту. А Розали косилась с другого края заднего сиденья на бледную Келли Беркхард, которая заламывала пальцы и шептала себе под нос что-то, что очень смахивало на молитву…
***
Из вязкого дурмана сна Шона вырвал щелчок снятого предохранителя. Несмотря на события прошлого дня и ночи в голове было ясно, а тело пело от наполнявшей его энергии.
– Я знаю, что ты уже не спишь, – голос Ника был хриплым, и вариантов происхождения этой хрипотцы было несколько.
Не видя смысла в притворстве, Шон медленно повернулся с живота на спину, а потом и сел, прислонившись к спинке кровати. Беркхард обнаружился напротив, замотанный в простыню и твердой рукой направлявший пистолет точно в лоб Ренарду.
– Назови мне хоть одну причину, по которой я не должен тебя убивать, – тон фразы, положение тела, взгляд… если Шон ошибется, Ник нажмет на курок, не колеблясь ни секунды.
– Я жалею только об одном: что не успел снять с тебя ошейник ДО того, как меня накрыло, – после долгой паузы Принц решил сказать правду.
– И все? – Гримм был зол. Зол до черных пятен перед глазами и судороги, сводившей палец на курке.
– Ты сам потребовал у меня ответа, – Шон смотрел в яркие глаза напротив. – Потребовал правды. Я сказал то, что ты хотел знать. Хотел ли слышать? Это мне неведомо. Мне жаль, что все случилось именно так, но мне не жаль, что это случилось.
– А ты вообще помнишь, что говорил мне? – рука Ника дрогнула.
– Помню, – после долгой паузы кивнул Шон. – И каждое слово было правдой. Я действительно знал о тебе задолго до того, как ты начал служить под моим началом. Я защищал тебя от тех, кто мог причинить тебе вред. Защищал, когда выгоднее было бы сдать тебя, чтобы не иметь тех проблем, что доставляло твое присутствие в городе. Наблюдал за тобой. Видел, как ты начал отношения с этой девушкой. Знал, что ты собираешься жениться на ней, и не собирался предпринимать никаких действий по этому поводу. Но ты понятия не имеешь, что такое кровь Принца, помноженная на ведьминскую суть. Это было сложно. Сложно настолько, что я не удержался, когда мне выпал шанс. А твой разъезд с Джульеттой только усугубил эту проклятую жажду.
– То есть, виноват я? Так, по-твоему, выходит? – разъярился Беркхард.
– Нет. Тут нет ничьей вины, – задумчиво потер лоб Ренард. – Так сложились обстоятельства. Я хотел тебя слишком долго, не только тело, но тебя всего. Со всеми твоими дурацкими привычками и проблемами. И когда мне представился шанс, я им воспользовался, не получив отпора или отказа. Вчера… сегодня ночью ты видел меня. Не капитана Шона Ренарда, едва ли не самого молодого капитана полиции. Ты видел меня истинного, Принца-бастарда с половиной ведьминской крови в жилах, выжившего в придворных интригах, и научившегося желать невозможного, чтобы получить максимум из доступного. Меня. Без моих масок и манер.
– Ты предлагаешь мне забыть все? Сделать вид, что ничего не было и спокойно жить дальше? – Ник даже руку с пистолетом опустил, так его поразила эта наглость.
– Я тебе ничего не предлагаю, потому что сам не знаю, что делать дальше, – запустил пальцы в свою растрепанную шевелюру Шон. – Забыть эту ночь однозначно не сможем ни ты, ни я. И что нам с тобой остается? Шарахаться друг от друга? Или ты переведешься в другой участок? А может, вообще уедешь из города? Что, Ник? Я держал тебя в неведении столько и так, как мог. Моя ошибка, что я не проверил каждый дюйм моего дома и каждую вещь после визита Адалинды, решив, что без вырванных клыков все, что она может – это шипеть. Ошибка, но не вина. Я потерял этой ночью намного больше, чем ты можешь себе представить.
Не обращая внимания на злого Беркхарда, Шон стремительно встал с постели и как был, обнаженным, направился в душ. Пристрелит? Значит, так тому и быть.
– Что ты потерял этой ночью, капитан? – голос Ника был растерянным.
– Свой шанс, – закрывая за собой дверь в ванную, пробормотал себе под нос Ренард.
***
Болтаться в душе час Ренард не стал. Ровно столько времени, чтобы привести себя в порядок и с трудом натянуть свою маску невозмутимости. Она изрядно жала, кое-где выступала углами и тенями, но держалась. В спальню Шон вышел уже в халате, висевшем на крючке двери, и обнаружил в помещении Ника, прислонившегося плечом к окну.
– Я тоже хочу принять душ, но мне нужна одежда, – пистолета в пределах видимости не наблюдалось, да и голос был куда спокойнее, чем еще полчаса назад.
Без каких-либо комментариев Шон выдал тому домашние брюки, футболку и носки с плавками, еще в упаковке.
Ник только бровь поднял, но оставил это без замечаний.
– Новая зубная щетка и новая бритва в шкафчике под раковиной, полотенце – в шкафчике над раковиной, – да, Ренард не очень любил гостей, тем более, незваных, но предпочитал быть готовым к такому визиту.
Беркхард управился в два раза быстрее Шона, но все равно, когда он вышел из ванной, его встретил запах кофе.
– Тебе ничего не кажется странным? – Ренард только и мог, что вскинуть на своего детектива недоуменный взгляд. Странным? Что именно? Последнюю мысль он даже озвучил.
– Сейчас часов семь утра. Уснули мы где-то…
– Где-то в четыре-полпятого утра, – продолжил прерванную мысль Шон.
– А перед этим у нас был крайне насыщенный день, еще более насыщенный вечер и убойная ночь. Спали мы два часа, грубо говоря. Из того, что я помню, должно следовать, что я сейчас должен бревном лежать и только и мочь, что стонать от боли. А у меня только мышцы тянет, да… низ спины саднит. И я хоть сейчас готов идти на смену. Это нормально?
