Текст книги ""Душа человека" (СИ)"

Автор книги: ellie_hell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Кончив, Джон так расслабился, что растянулся на Шерлоке сверху, размазывая свою сперму по его животу. Полуоткрытыми губами он прижался к шее Шерлока, это был не совсем поцелуй, а просто все, на что у Джона хватило сил в таком опустошенном состоянии. Шерлок нежно поглаживал его по спине, и Джон погрузился в такую безмятежность и блаженство, что заснул бы, если бы Шерлок не ущипнул его за задницу. Джон в ответ застонал, а Шерлок засмеялся.

– Вставай, – сказал Шерлок, – нам нужно привести себя в порядок, пока не пришла наша сладкая парочка.

– А почему бы тебе самому не встать? – пробубнил Джон Шерлоку в шею.

– Потому что на мне развалился тяжеленный доктор, – игриво ответил Шерлок, и Джон снова застонал, но пошел в ванную, намочил два полотенца, вернулся и швырнул одно прямо в самодовольное лицо Шерлока. Они вытерли свою сперму, и тут раздался внезапный стук в дверь.

– Доктор Уотсон? Вас желают видеть два джентльмена, – сказал слуга.

– Пожалуйста, проводите их в гостиную, я сейчас буду, – ответил Джон, а Шерлок накрылся подушкой и приглушенно хохотал.

– Видишь, вот поэтому-то я предложил приобрести собственный дом, – сказал Джон, натягивая кальсоны.

Шерлок встал с кровати и неохотно натянул все еще мокрые брюки.

– Конечно же, у тебя не найдется брюк, которые мне пойдут? – спросил Шерлок у Джона.

Джон порылся в шкафу и нашел темно-коричневые брюки.

– Эти слишком длинные, у меня всё не было времени их подшить. В талии будут велики и все равно для тебя коротковаты, но, думаю, это лучше, чем твои мокрые.

Шерлок поблагодарил его и надел брюки. Как и предполагалось, они были велики ему в талии и оказались на пару дюймов короче, но с талией дело поправили подтяжки, а коротковатые штанины скрыли ботинки. Еще Шерлок одолжил у Джона рубашку, заправил ее в брюки и закатал рукава.

– Ты неотразим, – сказал Джон, подтащил Шерлока к себе за подтяжки и поцеловал в губы.

– Ты тоже, – ответил Шерлок, и Джон покраснел, подобрал маску и надел ее, ловко завязывая веревочки на затылке. Потом, еще раз поцеловавшись, они присоединились к двум джентльменам, ожидавшим их в гостиной.

***

Себастьян Моран и Джим Мориарти прибыли в поместье раньше назначенного времени; они полагали, что из-за бури дорога станет непроходимой и выехали из дома загодя. Однако путь оказался гораздо быстрее и легче, и потому-то они ныне в одиночестве сидели в гостиной Уотсонов. Конечно, дом был им знаком; несколько лет назад они его строили, и приятно было вернуться на старое рабочее место.

Они обсуждали древесину, которая пошла на резные карнизы, и тут вошли Шерлок и Джон. Мориарти и Моран сразу же встали, чтобы поздороваться, и Мориарти как можно незаметнее подтолкнул мужа локтем. Волосы Шерлока были влажными и завивались сильнее обычного, будто он с еще мокрой головой валялся на подушке. Губы его припухли, а в расстегнутом воротничке рубашки виднелась красная отметина, похожая на те, которые Себастьян любил оставлять на внутренней стороне бедра Джима – он так сильно засасывал кожу, что под ней лопались кровеносные сосуды. Для людей, которые просто спустились по лестнице, Шерлок и Джон казались несколько более запыхавшимися, и Моран и Мориарти заметили, какое у Джона чересчур красное лицо.

– Доктор Уотсон! – воскликнул Моран. – Так приятно наконец-то с вами познакомиться! Я Себастьян Моран, – сказал он, сердечно пожимая руку Джона.

Шерлок, стоя чуть поодаль, наблюдал за Джоном, и заметил, как тот нервно облизнул губы, когда Моран протянул ему руку. Джону потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что человек, стоящий перед ним, не проявляет никаких признаков смертельного испуга, и, наконец, осознав это, Джон тепло улыбнулся. Шерлок перевел дух.

– Спасибо, мистер Моран, мне тоже очень приятно с вами познакомиться, – ответил Джон.

– Пожалуйста, зовите меня Себастьян, – сказал Моран, и Джон согласно кивнул.

– Только если вы будете называть меня Джон.

– А я Джеймс Мориарти, но вы зовите меня Джим, – сказал Мориарти, пожимая руку Джона.

Джим с супругом обосновались на диване, а Шерлок и Джон сели на канапе лицом к лицу к ним. Ожидая, пока слуга принесет чай и печенье, они мило беседовали. А потом Джон заговорил о предмете, о котором не переставал думать с тех пор, как они с Шерлоком впервые его обсудили.

– Должно быть, вам интересно, почему мы с Шерлоком пригласили вас сюда. Конечно, мне хотелось познакомиться с вами; Шерлок рассказывал мне о том, что вы обсуждали на свадьбе Грегори и на рождественской вечеринке, должен признаться, я был заинтригован. Но на самом деле мы пригласили вас потому, что хотели попросить кое о чем, о чем-то по-настоящему важном.

У Джима от любопытства расширились глаза, он с готовностью закивал, жестом приглашая Джона продолжать.

– Мы начали говорить о том, чтобы жить вместе, – начал Шерлок, и Джим выдохнул, слишком сильно вцепившись в руку Себастьяна.

Шерлок не мог сдержать улыбку – его тетушка отреагировала почти так же. Джон выждал, пока Джим придет в себя, и продолжил.

– В поместье достаточно просторно, но вы знакомы с моей сестрой, так что, возможно, понимаете, почему я не хочу, чтобы мы жили здесь, – сказал Джон, и Себастьян одобрительно кивнул.

– Мы бы хотели купить небольшой участок земли в Парусной Бухте и построить там домик, – закончил Джон.

– Да, да, конечно! – восторженно воскликнул Себастьян, догадываясь, о чем хотят попросить Шерлок и Джон.

От энтузиазма Себастьяна Джон рассмеялся чистым и искренним смехом, от которого у Шерлока внутри поднялось что-то теплое.

– Мы хотели вас спросить, – продолжил Джон, – не согласились бы стать нашими архитекторами.

– Конечно, – сказал Джим. – Мы предлагали свою помощь, и предложение остается в силе.

– Мы сделаем все, на что способны, – добавил Себастьян, – вы не поверите, до чего хорош будет ваш дом.

Остаток дня они по большей части обсуждали план дома. Шерлок и Джон высказали своим архитекторам свои пожелания, и Джим записал всё в тетрадь в кожаном переплете. На исходе дня Джон решился спросить о том, о чем они раньше говорили с Шерлоком – о свадьбе Джима и Себастьяна. Супруги были терпеливы; они охотно и доброжелательно ответили на все вопросы; было ясно, что они до сих пор, даже после многих лет, прожитых вместе, без ума друг от друга. Джон и Шерлок узнали, что Себастьян и Джим встретились в ту пору, когда им было соответственно семнадцать и пятнадцать лет. Сначала они были друзьями, потом любовниками и, наконец, восемь лет назад поженились.

– Мы оба из патриархальных семей и сказать, что они нас не одобряли, было бы не сказать ничего, но что они могли поделать? Мы были юны и влюблены, мы не могли разъединить рук… ну, я думаю, вы понимаете, о чем я, – сказал Джим, приподнимая брови и глядя на Шерлока.

Шерлок и Джон до неприличия густо покраснели, и Себастьян, пытаясь подавить улыбку, сморщил губы. Чтобы отвлечь супругов от их с Шерлоком явно заметной неловкости, Джон задал еще один вопрос.

– А кто же кому сделал предложение? – спросил он, и Джим взял своего мужа за руку, ласково поглаживая костяшки его пальцев.

– Он, – ответил Джим, – он такой романтичный дурачок. Привел меня к вершине той горы, где мы впервые поцеловались.

– Романтичный дурачок или нет, но мне можно было и не просить его руки; он кинулся мне на шею прежде, чем я успел закончить фразу, – добавил Себастьян, и Джим с Джоном засмеялись.

Вскоре Себастьян и Джим уехали домой, Шерлоку тоже надо было уходить, но он сделал это не раньше, чем переоделся в свою почти высохшую одежду и до головокружения поцеловал Джона. Ночью, лежа один в своей постели, Шерлок улыбнулся черепу и подумал про Себастьяна и Джима. Теперь стало понятно, почему Джон и Шерлок напомнили им самих себя в юности, едва они услышали о том, что их застали в лесу в объятьях друг друга. Шерлок закрыл глаза и попытался угадать, что же это такое – брак с Джоном. Наверное, это не слишком отличается от простого житья вместе, но Шерлок заметил, как Джим глянул на кольцо Себастьяна; в этом взгляде было нечто собственническое, и Шерлок понял, что вовсе не против такого же небольшого напоминания о том, что Джон принадлежит ему, а он – Джону.

Кроме того, голос, на который Шерлок старался не обращать внимания, нашептывал ему, что свадьба защитит Джона от очередного скандала, от глупых сплетен, которые про них распускают. Шерлоку было наплевать на мнение горожан, но доброе имя и самая суть Джона не заслуживали того, чтобы стать мишенью для еще большего презрения жителей Сен-Сесиль. Джон был тем, кто вселил мир и покой в беспокойную душу Шерлока, и если Шерлоку было по силам взвалить часть той ноши, которую несли всегда крепкие плечи Джона, и он ухватился за эту возможность.

Шерлок Холмс и доктор Уотсон. Соединены узами брака. Звучало здорово.

Сон не шел, и Шерлок начал обдумывать способы попросить руки Джона. Странно звучит, ведь Шерлок хотел не руки Джона, он хотел его всего – волосы, каждую веснушку, каждый шрам, каждый дюйм нежной кожи. Мест, в которых он мог бы сделать Джону предложение, полно, каждое из них наполнено воспоминаниями об их охоте за сокровищами, но особенно дорог Шерлоку был Мыс Ярости – и та лунная ночь, когда он впервые вздрогнул, чувствуя друга так близко от себя. Наконец уснув, Шерлок даже во сне пытался найти идеальный способ попросить руки Джона.

***

Остаток мая прошел как во сне. Официально вернувшись домой в Парусную Бухту, Шерлок продолжал большую часть своего времени проводить с Джоном. Каждый день они встречались на том месте, о котором договорились накануне, обычно где-нибудь на территории усадьбы Уотсонов, подальше от глаз горожан. Марта сказала, что злость и раздражение жителей Сен-Сесиль на Шерлока достигли космических масштабов, а Шерлок и Джон слишком ценили свой покой, чтобы рисковать попадаться на глаза какому-нибудь дотошному злопыхателю. Кроме того, они предпочитали встречаться там, где могли не спеша исследовать тела друг друга, не опасаясь, что им помешают.

Марта частенько заходила в лавку и подолгу болтала с миссис Лейстред и хорошо знала о том, что говорят в городке об ее племяннике. Молли Хупер, конечно, была глубоко удручена, а ее семья пребывала в ярости. Хуперы чувствовали себя обманутыми и использованными, и не хотели иметь ничего общего ни с Шерлоком, ни с его окружением. Саре Лейстред не повезло чуть ли не больше всех; она разрывалась между своей лучшей подругой, сердце которой разбил Шерлок, и мужем, который остался на стороне Холмса. Она хотела, чтобы все примирились, но в то же время думала, что Молли нуждается в большей поддержке, и открыто встала на ее сторону. Однако поздно ночью, когда Грегори держал Сару в объятиях и рассказывал ей об охоте за сокровищами, которую придумал Джон, она не могла отделаться от мысли, что Шерлок, наверное, пережил такую историю любви, которая встречается лишь в сказках.

Все Лейстреды были на стороне Шерлока; они нежно любили его и знали, насколько он важен для Грегори, хотя и не отрицали, что он поступил скверно и невероятно глупо. Они верили, что у него были веские причины разорвать помолвку с Молли. Однако большинство горожан этого не понимали, и Шерлок больше обычного стал мишенью для пересудов. Грегори изо всех сил старался пресечь сплетни, и каждый его покупатель, которого он ловил на дурном отклике о друге, получал отповедь, достойную самых строгих старейшин городка. Когда кто-то пустил слух, что Шерлок живет в поместье, Грегори обрывал всякого, кто отпускал по этому поводу какие-нибудь сальности. Всем, кто к нему прислушивался, Грегори говорил, что Джон Уотсон был болен, а Шерлок самоотверженно помогал за ним ухаживать. Вскоре Грегори своей яростью так напугал сплетников, что у него в лавке они отныне молчали.

В следующее воскресенье за ужином у Лейстредов собрались все обычные гости, кроме Молли и Шерлока. Первой не было потому, что она была слишком расстроена, чтобы оказаться лицом к лицу с окружением Шерлока, а последний лежал голым под нависшим над ним Джоном на пляже Острова Влюбленных, вполне оправдывая его название. Как и обещали, Марта, Себастьян и Джим никому не говорили о планах Джона и Шерлока жить вместе, главной темой для разговоров было знакомство с человеком в маске. Те, кто был с ним не знаком, задавали множество вопросов, а трое встречавшихся с ним счастливцев постоянно твердили о его любезном обхождении, доброте, обаянии, чудесных глазах, потрясающей улыбке. Грегори немного завидовал тому, что Моран и Мориарти познакомились с Джоном. То, что с Уотсоном первой встретилась миссис Хадсон, он понимал, но он всегда считал себя ближе Шерлоку, чем Джим и Себастьян. Еще до того, как с десертом было покончено, Грегори выскользнул из-за стола и написал коротенькую записку Шерлоку, которую передал миссис Хадсон, когда она уходила.

Шерлок,

Я скучаю по тебе, старый друг. Скоро ль сыграем в шахматы? А еще я хотел бы познакомиться с человеком, который похитил твое сердце, если ты не против. Ты знаешь, где меня найти.

Грегори.

Шерлок не удивился, когда тетушка протянула ему аккуратно сложенный листок бумаги. Конечно, Грегори был на их еженедельном ужине, слышал о Джоне от Марты, Джима и Себастьяна; неудивительно, что ему тоже захотелось познакомиться с ним. Шерлок видел, как хорошо прошли встречи Джона с тетушкой Мартой и Мораном и Мориарти, и теперь не сомневался, что Грегори рано или поздно с ним познакомится. Он запомнил для себя, что надо будет обсудить это назавтра с Джоном.

***

Три дня спустя Грегори неуклюже топтался на пороге усадьбы Уотсонов, ожидая, когда его впустят в дом. Он нервничал почти так же сильно, как в тот момент, когда стоял в церкви и ждал, когда войдет его невеста. Живот сводило не от самой возможности знакомства с Джоном, ведь все, кто знал его, соглашались с тем, что в докторе не было ничего, что бы оправдывало его прозвище Зверя. Грегори боялся своей собственной реакции. Он боялся, что собственное лицо предаст его, выразив какой-нибудь намек на отвращение или, хуже того, жалость. Так что, ожидая под дверью, Грегори изо всех сил пытался контролировать выражение лица, и подозревал, что выглядит как человек, страдающий запором, но уж лучше бы страдать от запора, чем казаться ошарашенным от ужаса.

Дверь открылась, и на Грегори уставилась ухмыляющаяся физиономия Шерлока. Под мышкой у него была зажата тяжелая на вид шахматная доска, а во второй руке держал бархатный мешочек, в котором, по-видимому, находились шахматные фигуры. Позади него Джон Уотсон – несомненно, он, ибо на нем была коричневая кожаная маска – с трудом удерживал большую корзину.

– Грегори! Ты как раз вовремя, – сказал Шерлок, выходя из дверей, чтобы дать дорогу Джону.

– Пожалуйста, знакомьтесь – мой друг Джон Уотсон, – добавил он.

Джон перехватил ручки корзины левой рукой, а правой пожал протянутую руку Грегори. Первое, что заметил Грегори, когда взглянул на Джона – какие по-настоящему красивые у него глаза: темно-синие, когда они смотрели на вас, то начисто заставляли забыть о маске. Еще Грегори заметил в этих больших синих глазах настороженность, и ему сразу захотелось всё исправить, загладить те обиды, которое нанесли Джону десятки бессердечных людей, глядевших на него с отвращением. Грегори улыбнулся Джону самой доброй улыбкой, и черты того расплылись в ответной улыбке.

– Очень рад с вами познакомиться! – сказал Грегори. – Вы даже не представляете, сколько Шерлок о вас рассказывал.

– Тихо ты! – сказал Шерлок своему другу, и Джон рассмеялся, и смех его оказался таким приятным, что Грегори сразу же захотелось услышать его снова.

– Слышали бы вы его, его невозможно было заткнуть с самого первого момента, – добавил Грегори, и Джон снова засмеялся, а Шерлок нахмурился.

– Сегодня такой дивный день, – сказал Джон, – мы подумали, что было бы очень приятно устроить пикник на Мысе Ярости.

– Звучит чудесно, – ответил Грегори.

Они втроем отправились к Мысу Ярости и устроились там на самой большой скале, на которой раньше сидели Шерлок и Джон. Пока Джон доставал еду из корзины, Шерлок откупорил бутылку с вином и щедро наполнил бокалы. За едой Джон подробно расспрашивал Грегори о свадьбе; Грегори с радостью отвечал на вопросы, особенно после того, как Джон, казалось, неохотно отвечал на его расспросы о Лондоне и не разделил его восторга по поводу того, как славно жить в одном из самых больших городов Европы.

– Вы играете в шахматы? – спросил Грегори Джона, когда они проглотили последний кусочек хлеба.

– Не так хорошо, как Шерлок, – ответил Джон, слизывая капельку масла с нижней губы и улыбаясь так, будто вкуснее он ничего не пробовал.

– Не хотите сыграть? – предложил Грегори, и Джон согласился, высыпав фигуры из мешочка и расставив их на доске.

Пока они играли и мило болтали, Шерлок растянулся на скале, закрыв глаза и рассеянно прислушиваясь к разговору двух своих друзей. Когда Шерлок только открыл дверь, нервозность Грегори была настолько заметна, что он распознал бы ее даже из Парусной Бухты, но она быстро прошла. Потом Шерлок заметил, что и Джон вскоре так же быстро расслабился. Наблюдать за общающимися между собой друзьями было настоящим удовольствием; они практически сразу чудесно поладили, их расположенность друг к другу казалась искренней и естественной. Разговаривали они очень оживленно и, казалось, им доставляет удовольствие поддразнивать Шерлока, да он и не возражал, лишь бы видеть, как Джон озорно улыбается.

Солнце припекало, а Шерлок по-прежнему слушал, как Джон и Грегори играют в шахматы. Сам он по большей части молчал, но порой вставлял продуманные реплики по поводу их дилетантских ходов. В какой-то момент Джон ласково провел рукой по его волосам, и Шерлок воспринял это как приглашение положить голову другу на колени. Он покраснел, когда Грегори улыбнулся и подмигнул ему, но решил не подавать виду, и снова закрыл глаза, чтобы полнее насладиться знакомой лаской. Так он и лежал, нежась, пока не услышал нечто такое, чего никогда не слышал прежде.

– Мат! – весело воскликнул Грегори, и Шерлок приподнялся на локте, с любопытством глядя на доску, по расстановке фигур просчитывая в уме, каков же был финальный ход.

– Молодчина, – сказал Джон, и Грегори рассмеялся, слегка пьяный от вина и своей победы.

– Спасибо, кажется, я выиграл первый раз лет за сто, – сказал Грегори, и Джон хихикнул, а потом спросил, есть ли у него возможность отыграться.

Убедившись, что Шерлоку не очень скучно (а он и не скучал; наблюдать за общением двух своих друзей было для него очень увлекательно), Грегори и Джон начали новую партию, попутно допивая вино. Щеки Грегори раскраснелись от вина, он закатал рукава рубашки, а Джон решил снять шерстяной сюртук и расстегнуть две верхних пуговички на воротничке рубашки. Над ними высоко синело ослепительное июньское небо, жара еще не спала, они слегка вспотели, но не настолько, чтобы начать задыхаться.

Джон выиграл вторую партию, и потому им с Грегори, конечно же, пришлось сыграть и третью, чтобы выяснить, кто же все-таки сегодня стал чемпионом. Захмелевшие соперники пытались сбить друг друга насмешками и свирепыми взглядами, но, в конце концов, они большую часть времени просто смеялись, позабыв про свою наигранную враждебность. Шерлок, который теперь сполз ниже, чтобы лучше наблюдать за игрой, пытался хмуриться в ответ на их ребячества, но это было трудновато, потому что у него самого рот беспрестанно расплывался в улыбке. Теперь рука Джона лежала на пояснице Шерлока и иногда, когда Грегори отвлекался на следующий ход, палец Джона соскальзывал ниже и принимался поглаживать кожу под поясом брюк друга.

В конечном итоге, несмотря на достойное сопротивление Джона, выиграл Грегори. Солнце медленно опускалось к горизонту, ласковый ветер мягко шевелил листву, перекликались друг с другом две одинокие птицы; только их крик и перекрывал шум возбужденных мужских голосов.

– Хорошо сыграли, – сказал Джон, складывая шахматные фигуры в бархатный мешочек.

– Ты очень хорошо играл, так что придется тебе сразиться со мной снова, – ответил Грегори.

– Конечно, ты очень приятный соперник, – ответил Джон, и Грегори улыбнулся – вся его недавняя нервозность была позабыта. Весь день он почти забывал о маске, и обращал на нее внимание только тогда, когда Джон быстро и уверенно прикасался к ней, чтобы убедиться, что она на месте.

Настало время Грегори идти домой, и Джон с Шерлоком наблюдали, как он удаляется от Мыса Ярости. Едва он скрылся из виду, Шерлок опрокинул Джона и со страстью поцеловал его, скользнув языком по нижней губе, пока Джон не раскрыл губы. Через несколько минут он мягко оттолкнул Шерлока, чтобы перевести дух; вцепившись в рубашку Шерлока, он тяжело дышал, волосы у него были взъерошены.

– Я, конечно, не жалуюсь, но какая муха тебя укусила? – спросил Джон, все еще тяжело дыша, но широко улыбаясь.

– Хмм, ты, – сказал Шерлок, покрывая шею Джона короткими поцелуями. – Я смотрел, как ты поладил с моим другом, видел, как сильно ты ему понравился, как покраснела у тебя шея, когда ты выпил вина, – добавил он и провел языком по горлу Джона, нежно посасывая кожу на кадыке.

– Все это я нашел очень возбуждающим, – закончил Шерлок, и когда Джон выдохнул его имя, Шерлок снова запечатал ему губы поцелуем.

Он хотел возвратиться домой вместе с Грегори – надо было помочь тетушке с перестановкой мебели. Но, наклонившись к рубашке Джона, чтобы зубами расстегнуть пуговицы, он подумал, что небольшое опоздание не будет уж очень большой трагедией.

========== Глава 23 ==========

Однажды утром, в середине июня, Марта разбудила Шерлока необычайно рано, несмотря на его бурные протесты. Когда на воркотню тетушки стало невозможно не обращать внимания, Шерлок встал, со слипающимися от сна глазами оделся и сполз вниз по лестнице. Он не успел присесть и выпить чашку чая; тетушка схватила его за руку и вытащила из дома, сказав, что хочет показать ему кое-что очень-очень важное. Шерлок был сильнее тетушки, но она так разволновалась, что он не смог отказать ей, и послушно вышел на улицу.

Марта привела его к одинокому дереву на берегу Парусной бухты, недалеко от их дома. В нескольких ярдах от них простирался небольшой лесок, посреди которого находилась большая поляна. Несмотря на то, что от поляны до остальных домов в Парусной Бухте было недалеко, она казалась уединенной, будто отрезанной от всего остального мира. Тихое, спокойное, уютное место, идеальное для строительства до… О!

– Тетя Марта, – осторожно спросил Шерлок, – зачем вы привели меня сюда?

– Прекрасное место, правда?

– Тетя Марта, ответь! – взмолился он срывающимся голосом, сердце его колотилось.

Шерлоку нужно было сейчас же всё прояснить; тетушке нужно было сказать ему прямо, иначе ему казалось, что он вот-вот взорвется. Мысли так лихорадочно проносились в его голове, что он едва заметил, как тетушка взяла его за руку.

– Я купила этот участок для вас с Джоном, – сказала она с гордостью и затаенным волнением.

Шерлок несколько раз моргнул, посмотрел вокруг, приглядываясь к каждому дереву, каждому камню, каждому цветку, каждой песчаной дюне. Это происходит не наяву. Он вспомнил, как тетушка несколько минут назад его разбудила, но нельзя было недооценивать вероятность того, что он все еще спит; в это Шерлок готов был поверить скорее, чем в то, что ему предлагают прелестный кусок земли в Парусной Бухте.

– Это невозможно, – сказал он.

– С тех пор, как умер твоей отец, я скопила немного денег, – сказала Марта, и глаза ее заблестели от непролитых слез. – Я не знала, зачем коплю эти деньги, но была уверена, что рано или поздно они сделают тебя счастливым. Это мой свадебный подарок вам с Джоном.

На мгновение Шерлок пожалел, что они с Джоном не начали планировать свадьбу (пока) и что он даже конкретно не обдумал, как сделать предложение (пока). Но тетушка Марта была так невероятно счастлива, а сам он пришел в такой восторг, что сразу забыл об этой небольшой заминке и сграбастал тетю в объятья, едва не вышибив из нее дух.

– Спасибо, – прошептал Шерлок, и Марта ласково погладила его по спине.

– Я люблю тебя, мой дорогой мальчик, но подарок делаю не совсем от чистого сердца; я хочу удержать тебя при себе.

– И это замечательно, – ответил Шерлок и отпустил тетушку, чтобы как следует оглядеться по сторонам.

Вокруг простиралось целое море травы и кустарников всех оттенков зеленого цвета. Поляну, где должен был вскоре стоять их дом, словно крепостным валом окружали старые высокие деревья, оберегая от посторонних взглядов и без того укромное место. Шерлоку хотелось постоять подольше здесь, прямо посреди их с Джоном будущего дома, но нужно было помочь тетушке. Она вызвалась испечь пироги к следующему обеду у Лейстредов, а когда ей приходилось замешивать много теста, она всегда просила помощи Шерлока. Месить тесто было скучным занятием, но Шерлоку всегда удавалось стащить несколько кусочков яблока из начинки, так что всё было не так уж плохо. Он мог вернуться сюда позже, один, и насладиться подарком.

Позже, когда на кухонном столе выстроились рядком четыре пирога, Шерлока снова пошел на поляну – их с Джоном поляну. Он быстро преодолел расстояние, разделяющее опушку леса – их с Джоном леса – и дом тетушки, подсчитав, что между ними 663 шага. Он был так поглощен этим подсчетом, что против обыкновения не сразу заметил нечто необычное. Рядом с тропинкой, ведущей к поляне, на ветру мягко раскачивался красный шарф, привязанный к ветке одного из деревьев. Сердце Шерлока сразу забилось быстрее. Он отвязал шарф, поднес его к лицу, чтобы вдохнуть соблазнительный запах Джона, и двинулся в сторону поляны.

Посреди поляны, окруженной деревьями, купаясь в лучах вечернего солнца, стоял Джон Уотсон собственной персоной. Когда Джон мягко улыбнулся Шерлоку, тот улыбнулся в ответ, подошел поближе и бережно повязал красный шарф вокруг шеи друга. Шерлок позабыл, как красиво смотрятся вместе алый шарф и коричневая маска; кроме того, шарф служил приятным напоминанием об их первых встречах, о томительном ожидании, которое каждое утро овладевало Шерлоком, когда он надеялся увидеть долгожданный сигнал на той стороне бухты.

– Я тебя заждался, – сказал Джон.

– Тетя Марта печет пироги; я ей помогал, – ответил Шерлок, прекрасно понимая, насколько нелеп его ответ по сравнению с явственно ощутимой торжественностью этой минуты.

Джон подал сигнал, вызвал его, и он, как всегда, пришел. Теперь они были здесь одни, в том месте, которое полностью принадлежало им, месте, в котором они чувствовали себя защищенными и любимыми, куда никто и никогда не посмеет вторгнуться со своей злобой или отвращением. Они были бесконечно далеко от домыслов и сплетен, от лжи Андерсона и ненависти Гарри. Они были дома, на своем месте.

– Прошло два года с тех пор, как я впервые увидел тебя, – сказал Джон, положив ладонь на шею Шерлока и не давая ему отвести взгляд, – но все равно, каждый раз, когда я тебя вижу, я поражаюсь, насколько ты красивый.

Шерлок хотел ответить, хотел сказать, что чувствует то же самое, и каждый день приятно удивляется, ощущая то же волнение, которое посетило его в ту первую ночь посреди рощи, возле вольера с лисицами. Но сейчас совершалось нечто важное, и чутье подсказывало Шерлоку, что надо позволить Джону договорить.

Джон смотрел ему в глаза, и Шерлок не мог отвести взгляда; его заворожили эти синие глаза, в мире не было ничего, кроме этих глаз и этих ласковых слов, которые Джон не говорил никому, кроме него, и никогда уж не скажет.

– Ты не просто голубая цапля; ты феникс. Когда я смотрю на тебя и вижу, какой ты умный и красивый, мне кажется, что ты мог бы пережить всё, и вечно восставал бы из пепла.

Джон поднял вторую руку и теперь уже обеими ладонями обнимал Шерлока за шею. Шерлок нервно сглотнул, но его взгляд не дрогнул; он не сводил с Джона глаз. Все его тело била легкая дрожь; никто раньше не говорил с ним так, он впитывал слова Джона, будто умирающий от жажды – воду.

– Джон, – нежно прошептал Шерлок, чувствуя, как Джон поглаживает пальцем его ключицы через рубашку.

Джон покачал головой, и Шерлок замолчал.

– Я до сих пор не могу поверить, что всё то, что с нами происходит, происходит на самом деле, но мне это нужно, я хочу, чтобы это было со мной, пока я жив. С тобой я хочу придумывать истории. Я хочу быть инструментом, на котором ты играешь, хочу, чтобы ты был моим; я не хочу слышать ничего, кроме той музыки, которую мы вместе напишем.

Джон прижал ладони к щекам Шерлока, поглаживая пальцами скулы, которые так любил. Всё, о чем мог думать Шерлок – о том, насколько верными были последние слова Джона. Тихо произнесенные ласковые слова выстроились в его голове в единый алгоритм; Джон породил мелодию, в такт которой дрожало все тело Шерлока.

– Я хочу, чтобы ты согласился. Ты мог бы завоевать весь мир, мог бы выбрать кого угодно, но сегодня перед тобой стою я и прошу тебя согласиться на самый святой и простой способ быть вместе. Я хочу, чтобы мы поженились.

– Ты сказал, что я буду ужасным мужем, – с улыбкой проговорил Шерлок.

– Да, видишь, за что боролся, на то и напоролся, – сказал Джон, и они оба смеялись до тех пор, пока Шерлок не обвил руками талию друга и не притянул его к себе, чтобы наклониться и поцеловать в губы. Другую руку он положил Джону на щеку, и вздрогнул, когда друг медленными движениями вверх и вниз стал поглаживать его ладонь.

– Я согласен. Я буду с тобой, всегда желал быть с тобой, – сказал Шерлок, когда они разняли губы, – и я тоже хочу, чтобы мы как можно скорее поженились.

– Это будет скоро, – пообещал Джон, и они снова поцеловались, на этот раз более жадно.

Шерлок подвел Джона к огромному дереву – под такими деревьями они и раньше не раз сидели, и они опустились на траву. Шерлок обнял Джона за плечи, и Джон придвинулся к другу ближе, уткнувшись лицом ему в шею. Он был в маске; несмотря на то, что они сидели в таком уединенном местечке, они всё равно рисковали нарваться на случайного прохожего. Когда солнце начало клониться к горизонту, Джон выскользнул из-под длинной руки Шерлока и протянул ему свою руку, помогая встать. Синие глаза Джона озорно поблескивали, в улыбке проскальзывало нечто дьявольски коварное.

– Мне приказано довести тебя до дома, – сказал он, и Шерлок выгнул бровь.

– Довести меня до дома? Вы с тетушкой что-то задумали? Ой, да конечно, ты только посмотри на себя. Ну тогда ладно, веди меня домой, – сказал он, переплетая вместе их пальцы.

Джон ничего не ответил, он не рискнул заговорить, чтобы не рассмеяться. Он не удивился, когда Шерлок заметил, что что-то происходит, просто странно было, как он не заметил этого раньше. Крепче сжав ладонь Шерлока, Джон повел его через лесок – их лесок – к дому миссис Хадсон.