Текст книги "До самого дна (СИ)"

Автор книги: Элис Атлед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Пришла моя очередь мучить тебя разговорами. Кто такой Виктор Семенович?

– Так, – мозг усердно начал соображать и в итоге узрел истину, – я не кричала во сне, но очень разборчиво разговаривала?

– Весьма.

– Ну ладно, не такая уж это и тайна. Витька – давний друг и товарищ. Ныне покойный, к моему дикому сожалению. Он был частью моей группы, когда я была в общине.

– Это та группа, которую разобрал на части Алфавит?

– Да, она самая. Иногда мне снятся они. Снится тот вечер. И утро, когда я всех обнаружила. Обычно я просыпаюсь после того, как вдоволь насмотрюсь на все это. Так что да, я тебе благодарна за то, что вытащил меня намного раньше.

– Всегда пожалуйста.

– Тебе тоже снится что-то подобное?

– Нет. Мне вообще редко что снится. В основном я вижу сны под сильным впечатлением от чего-либо.

– Вроде первого убийства?

– Да. В тот день мне приснилась моя жертва.

– Говорила с тобой?

– Спрашивал. За что я это сделал. А у меня не было ответа, только приказ, который я выполнял. Может, тот человек и заслужил подобное. Но ведь, может, и нет.

– Ну, знаешь ли, это редкость, когда специально обученного человека отправляют убивать невиновного. Думаешь, меня объявили в розыск потому, что я всего лишь таскалась с беспризорниками? Кстати о розыске, тебя разве не должны искать?

– Чтобы начать разыскивать человека, нужно чтобы этот человек существовал.

– Хорошая точка зрения, мне нравится. Ты инсценировал свою смерть? Или подделал свидетельство о смерти?

– С точки зрения бюрократии, я никогда не рождался. Камеры меня не опознают, меня нет в базе данных.

– И аккаунта Вконтакте у тебя тоже нет? – я улыбнулась.

– Да с кем я вообще разговариваю, – он смеясь откинулся на спинку кресла.

– Ну что мы все о плохом, да о плохом. Просто представь: если бы у тебя был аккаунт, ты бы выкидывал туда свои эпичные сэлфи на фоне заката. А толстые и малость глуповатые тетки из IT-отдела писали бы в комментариях, что тебе пора жениться. Завидующие твоей молодости, красоте и, самое главное, отсутствию толстой жены мужья этих теток писали бы приблизительно то же самое в надежде, что ты женишься на отъевшейся бабище и облысеешь, как и они сами. Ты бы уклончиво отвечал, что, может, позже, а на самом деле молился бы, чтобы все они от тебя отстали, – я глянула на него, чтобы проверить его реакцию. Он улыбался, закрыв глаза правой рукой. Хороший знак. – Мало чему можно позавидовать. Начинаешь любить свою жизнь, а?

– У тебя просто кошмарная фантазия.

– Ага. Вот ты только ненадолго соприкоснулся с ней, а каково мне? Я с ней живу. Постоянно, двадцать четыре на семь.

Атмосфера нормализовалась, и я успокоилась. Пожалуй, мне это нужно было даже больше, чем ему. Руки перестали трястись, настроение улучшилось, появилась некоторая бодрость – хоть всю ночь машину вести теперь.

Фонари на трассе практически не появлялись, они стояли по две-три штучки, когда мы проезжали небольшие деревеньки, но света от них было мало.

Так мы и добрались до бревенчатых домиков, которые все вместе именовались гостиницей «Князь Орлов».

Машина осталась стоять на стоянке. К утру ее заметет. Надеюсь, в прокате Хансу выдали какую-нибудь щетку от снега. Мы зашли в самый большой дом, и об этом оповестил колокольчик над входной дверью.

– Сейчас, иду-иду! – раздался голос расторопной женщины, которая явно сегодня была навеселе. Она вбежала в комнату и стала рыться в толстых тетрадях в поисках нужной. Наконец она, с невероятно счастливым видом, будто нашла алмаз размером со свой кулак, выудила ее из стопки. – На кого пойдет запись?

– Ханс Дюрер. С двумя односпальными кроватями.

– Ой, извините, но таких больше нет, осталось только две комнаты, каждая с одной двуспальной…

– Мы берем, – вмешалась я, игнорируя пристальный взгляд немца. – Что, все маги сюда сбежались, подальше от Новгорода?

– Да, кто сюда, а кто и того дальше. Все говорят, что-то ужасное надвигается, но никто толком не может объяснить, что именно! Только представьте, постоянно эта гнетущая атмосфера общей паники и истерии… Ужасно, просто неслыханно! Что все же происходит? Вы не знаете?

– Н-да, могу вас понять, – протянула я, игнорируя ее вопрос. Она этим ничуть не была расстроена.

– И насколько вы к нам?

– На ночь, – это уже сказал Ханс. – Сколько с нас?

– Восемь.

Он без лишних слов отсчитал восемь зеленых купюр и отдал женщине.

– Домик номер семь, второй этаж, – она отдала ключ.

Когда мы шли к указанному жилищу, я отметила, что машину уже изрядно замело, а ветер явно усилился.

– Не подумай, обычно здесь не так дорого. Просто клиентов много, вот они и подняли цену.

– Все, кто здесь ночует, – имеют сверхъестественные способности?

– Да, более ли менее. Хотя с ними могут быть друзья-люди за компанию, но это редкость.

Мы поднялись по деревянной лестнице на второй этаж, и Ханс открыл ключом дверь, впустил меня внутрь, а затем зашел сам. Я, воспользовавшись элементом неожиданности, скинула ботинки, куртку швырнула на кровать и скрылась в ванной, быстро пролепетав, что я первая, и долго ванну занимать не буду.

Воду захотелось сделать невыносимо горячей, чтобы она расплавила мою плоть и добралась до самого костного мозга. И нет, я не замерзла. Под душем долго стоять не хватило терпения, а потому, домыв голову, я намотала на нее полотенце, надела растянутую футболку с каким-то лейблом рок группы, распавшейся в начале девяностых, и вышла.

Комната встретила меня приглушенным светом ночников, мои ботинки аккуратно стояли у стены, а куртка висела на вешалке, которую я благополучно не заметила. Ханса не было. Не дожидаясь его, я хорошенько потерла волосы сухими частями полотенца, и повесила последнее на батарею. Кровать уже была расстелена и условно разделена на две части. Немного подумав, я выбрала половину с более толстым одеялом. При всем уважении, но Ханс потерпит, не развалится.

С улицы раздался скрип лестницы, а затем щелчок ключа в замочной скважине. В номер вошел Ханс с двумя огромными бумажными пакетами.

– О, а я и забыла уже.

– Будешь сейчас есть?

– Ну, – я хотела было отказаться, но мой желудок сдал меня с потрохами, проурчав на весь Орлов.

– Это, видимо, да, – он разулся и прошел, отдавая мне один пакет и кладя второй на свою половину кровати. Пока я разворачивала полиэтилен, под которым хранилось мясо, напоминавшее шашлык (а может и нет, уже и не помню, как он выглядит), бывший похититель чародеев снял куртку, сел на кровать ко мне спиной и тоже принялся за еду.

– Ханс.

– М?

– Как ты относишься к творчеству… э, – я прочитала надпись на своей футболке, – The Men of Sorrow?

Он обернулся, смерил меня взглядом.

– Что тебе нужно?

– Хочу с тобой поговорить, но не знаю, о чем. Еда убивает мой мыслительный процесс, у меня тут кризис идей. Может, книги? Хотя, тебя лучше об оружии спрашивать… А тут уже я мало что знаю.

– Кем ты была до того, как бежала?

– О, я должна была вот-вот получить высшее. Знаешь на кого я училась? Вот ни за что бы не угадал, зуб даю. Попробуешь?

– Физик-ядерщик? Патологоанатом? Актриса? – стал он нехотя перечислять.

– Ничего себе, вот это разброс. Хотя да, недалеко от моей профессии. Препод иностранного. Там все вместе, особенно патологоанатом. Помнишь Виктора Семеновича? Он должен был быть юристом, причем весьма талантливым. Лена целилась в инженеры, а Варя хотела быть журналисткой. У всех нас были мечты, планы на будущее, а сейчас нет и самого будущего, по крайней мере, пока мы здесь.

– По тебе не скажешь, что ты смирилась с таким раскладом.

– Я и не смирилась. Просто в данный момент единственное, что я могу сделать, – постараться выжить. Профессия и карьерная лестница, знаешь ли, сразу каким-то образом на второй план отошли. А ты всегда работал на правительство?

– Да, наверное. Уже не знаю, на кого я все это время работал, но пусть условно будет правительство.

– Да, так для восприятия легче.

Он встал, сложил остатки еды обратно в пакет, а вскрытые упаковки выкинул в урну у входной двери и отправился в ванную комнату. Пока его не было, я доела мясо, а все остальное, что было в пакете, я уже не могла съесть, ибо почувствовала себя сытой. С мусором я поступила так же, как и Ханс, и легла обратно, закрыв глаза. Спустя какое-то время он вышел, выключил свет и улегся на свою половину. Вам никогда не приходилось оставаться в одной комнате с наемным убийцей? Эти ребята умеют вести себя абсолютно бесшумно.

– Ханс?

– Снова хочешь поговорить, но не знаешь, о чем?

– Нет, проверяю жив ли ты. А то шума ноль. Мозг постоянно подкидывает картинки, будто ты ушел или умер.

– Я жив, – он вздохнул, – и не уйду. Спи.

– Ханс?

– Что еще?

– Спокойной ночи.

После короткой паузы он все-таки ответил мне:

– Спокойной.

И на душе действительно стало спокойнее: мысли перестали роиться и шуметь внутри черепной коробки, позволив мне уйти в глубокий сон. В этом сне я шла по лесу, пока не дошла до самой высокой и старой сосны в нем.

– Ну наконец-то! Привет, – раздалось из-за спины.

– Здравствуй. Давно не виделись, – я не спешу оборачиваться. – Зачем ты меня позвал?

– Тебя ищет женщина. Боевой маг.

– Зачем? – я повернулась и встретилась с обеспокоенным взглядом Бэзила Брауна.

– Не знаю, – он почесал голову, еще больше взлохматив и без того непослушные рыжие пряди. – Но явно ничего хорошего она тебе не желает, отправил ее подальше на юго-восток.

– Плохо выглядишь. Что случилось?

– Да, так. Мелочи всякие в общине. Дело житейское.

– Бэзил, – какая-то мысль настойчиво атаковала мой мозг, но слепая уверенность не давала ей до конца пробиться, – смута среди наших?..

– Они уходят из общины, – признался он.

– За кем?

– Я не знаю.

– И много ушло?

– Пока не очень. Не больше десятка, мне удается это подавлять, но есть предчувствие, что я не смогу…

– И это связано с той женщиной, что меня ищет?

– Я не уверен, возможно. Тебе сейчас лучше не отходить далеко от убежищ. Найдет ведь.

– Хм, да, пожалуй, тут мы мало что можем сделать…

Но он не дослушал и просто исчез, оставив меня стоять под самой большой сосной в лесу сновидений.

Лес начал растворяться, и так я поняла, что мне пора видеть другие сны. В них были старые воспоминания: теплый дом, запах горячей еды, мягкая и уютная мебель. Всегда считала, что собаки, которых выкинули на улицу, тоскуют по временам, когда у них был хозяин. Должно быть, им именно такие сны и снятся. Сны выброшенных на улицу псов.

Первое, что я обнаружила, когда очнулась, это то, что чувство тепла и уюта никуда не пропало. Вторым же был спящий Ханс. Точнее, не столько он сам, сколько то, что во сне я уткнулась лбом ему в спину и так проспала всю ночь. И, возможно, это было бы милым, если бы я не знала о нем всего две вещи: он ариец, и он воровал магов для секретных опытов государства. Вместе эти факты отлично смотрятся.

Я медленно отодвинулась, стараясь не потревожить его сон, и пошарила рукой по прикроватной тумбе, где лежали мои вещи. Нащупав наконец часы, я взглянула сквозь трещины на стрелки, которые показывали шесть часов утра. То есть, если верить моим часам, то я проспала приблизительно три часа и вполне выспалась. Конечно же, я им не поверила, а потому перевернулась на бок, на котором еще не спала (если вы достаточно наблюдательны и вспомните, что у людей их два, то смело можете назвать его правым) и попыталась снова заснуть.

Но сон отказывался снизойти до меня, а вот голод напротив, о чем засвидетельствовал мой желудок. Шуметь пакетами в поисках еды не было никакого желания, и живот вновь выдвинул свои требования в устной форме.

– Да поешь уже.

– Извини. Я разбудила тебя своим китовым оркестром? – пришлось приподняться и притащить к себе пакет. В нем еще был рис с вареной курицей, точнее с какой-то ее частью, но вторую мне совсем не хотелось, так что я решила ограничиться рисом. Ханс в это время перевернулся с бока на спину и теперь угрюмо буравил потолок. Тот не воспламенился вопреки моим ожиданиям, и я почувствовала некоторое разочарование. Тогда мое внимание переключилось обратно на рис и поиски вилки. Или ложки. Или даже ножа. Хоть чего-нибудь.

– Что потеряла?

– Вилку.

Он полез за своим пакетом и спустя секунды три от силы достал оттуда пластиковую вилку, после чего с невозмутимым видом вручил ее мне.

– Спасибо.

Рис оказался… рисом. Трудно анализировать вкус пищи таким, как я, в принципе, а если мы еще и голодны, то любые признаки вкуса и вовсе пропадают. Когда с рисом было покончено, я подумала, что желудок найдет место и для курицы, так что ей тоже скоро пришел конец. Кроме того, все это время было потрачено еще и на сопротивление желанию глянуть в сторону одевающегося Ханса.

Выкинув пластиковую тарелку и пленку, я последовала его примеру. Немец подошел к двери, обулся и накинул куртку.

– Пойду прогрею машину.

– А есть не будешь?

– В машине поем. Ты за рулем, – поясняюще добавил он, заставив тем самым представить его в амплуа неуклюжего неряхи, который ест за рулем и в итоге роняет горячий кофе себе на ноги, устраивая аварию, в которой не пострадал ни он, ни его машина. Получилось довольно забавно.

Я продолжила одеваться, когда дверь закрылась за наемником. Интересно, я вообще долго его бодала во сне? Вполне возможно, что он из-за меня не выспался. Хотя то, что у него может быть бардак на голове, стало для меня шоком. Этакий пробник режима «одомашненности».

Вскоре он вернулся, тогда я надела куртку, и мы вместе вышли. Он пошел относить ключ от номера, а я – подгонять машину ко входу. Потом вернулся Ханс, пристегнулся, заставил пристегнуться меня, открыл пакет, и мы тронулись дальше в путь.

========== Глава третья. Приют брошенных псов ==========

Но она, не смущаясь, собрала все разрозненные

части их тел и сложила их как следует: и головы,

и руки, и ноги, и туловища – все на свое место. И

когда все сложила, члены начали двигаться и

срослись по-прежнему, и обе девушки открыли

глаза и снова ожили.

Братья Гримм,

Диковинная птица

Стоило нам отъехать километров на десять от Орлова, Ханс благополучно уснул. Хоть тут поспит, может, полегчает. Говорят, у многих людей недосып сродни самому жуткому похмелью. Надо будет купить ему кофе на следующей остановке. И себе тоже. Давно не пила кофе.

Несмотря на затянутое тяжелыми облаками пасмурное небо, осадков не было. Казалось, ветер вытряс весь снег из облаков за эту ночь. Мне, как водителю, это было лишь на руку, ибо низкое зимнее солнце слепило бы меня на протяжении всего пути, а снег ограничивал видимость.

Уже второй час я боролась с желанием пощелкать радиостанции. Останавливало два фактора: спящий Ханс (я не заботливая, просто не хочу получить пулю в лоб) и то, что большинство радиостанций крутят какой-то мусор. А вкус в музыке у меня весьма избирательный, спасибо родителям за огромный вклад, который уберег меня от прослушивания современной поп-музыки.

Немец пошевелился, подумал о чем-то и сел ровно.

– Где мы?

– Проехали поворот на Ношуль, – я взглянула на часы, – настоящее время восемь часов пятнадцать минут, ветер северо-восточный, сколько узлов не знаю, но машину определенно точно сдувает на юго-запад. Спасибо, что пользуетесь нашими авиалиниями.

– Когда следующий город или деревня?

– Через минут пятнадцать проедем Объячево.

– Там есть телефонная будка или что-то в этом роде?

– Не знаю. В магазине можно попросить. А вообще они сейчас редкость, да. Сейчас у всех мобильники. Кроме нас, пожалуй. Можно было бы конечно завести номер на другое имя, но меня раздражает сама идея отслеживания перемещения. А у тебя, дай угадаю, его и не было?

– Был. Рабочий.

– А. Ну да. У людей же нет ни ментальной связи, ни телепатии…

– У мертвых магов тоже.

– Все. Поняла. Молчу.

Носила его фраза в себе нечто комичное. Ну или это мое личное восприятие, не знаю. Все равно осталось совсем немного до города – уже было видно первые дома. Они как правило частные, такие старые, деревянные, крашеные в зеленый или синий и со всякими декоративными элементами.

Когда начались здания покрупнее, как всевозможных заведений, так и жилые, на стене одного из них, под синим козырьком, был увиден мною телефонный аппарат. Но парковочные места близ него были заняты, по причине чего пришлось парковаться чуть ли не в тридцати метрах от устройства. «Так я точно ничего не услышу,» – решил за меня голос в голове и, в общем-то, был прав, но не до конца. Если бы я была человеком, я бы точно ничего не услышала. Но у меня есть «выход в чужую голову», что значительно облегчало ситуацию.

– Тебе мелочь дать? – вопросила я, но он не ответив вышел из автомобиля.

Я дождалась, пока он дойдет до телефона, выбралась из своего сознания и забралась в чужое. Набор номера я благополучно пропустила и застала момент звучания гудков. Ему никто не отвечал. Тогда он повесил трубку, развернулся и приготовился уходить, но тут зазвонил телефон. Он медленно обернулся и несколько секунд просто смотрел, но в итоге все равно подошел и нерешительно снял трубку.

– Уже хочешь вернуться? – низкий женский голос настиг наш общий слух. – Все равно приползешь обратно, а эти чертовы убийцы так или иначе своего добьются. Ничего предотвратить ты не сможешь, сделаешь только хуже, не только себе, но и им. Так что, верн… – Ханс резко повесил трубку на место и быстрым шагом пошел к машине.

Вернувшись в свое тело, я поймала себя на том, что моя голова начала кружиться. В этот момент немец подошел со стороны водительской двери и, открыв последнюю, молвил:

– На выход.

– Куда мы идем?

– В магазин.

– О, в магазин, – я чуть ли не вывалилась из машины, бормоча на ходу про головокружение. Потом спохватилась, порылась в своем пакете и наскоро вытащила оттуда несколько скомканных купюр. – Кому звонил? Толстой IT-шнице тете Люде?

– Ну, предположим, с толстой ты угадала.

– А все остальное мимо?

– Да.

– Эх, такая теория прогорела.

– А теперь честно. Ты следила?

– Не. У тебя есть право на личную жизнь, и я его уважаю.

– Даже если сейчас я собираюсь убить тебя?

– Да, и ведешь меня на своеобразное место казни, или что-то в этом роде. Признаю, это было бы немного неприятно.

– Совсем чуть-чуть, не так ли? – он открыл дверь круглосуточного магазина, пропуская меня вперед и смотря мне прямо в глаза. Сканирует, зараза.

– О, у меня появилась грандиозная догадка о твоем настоящем имени. Точнее, о фамилии. Ты Рентген? Он, кажется, тоже был немцем. Совпадение? Не думаю.

– Хорошая попытка.

Мы прошли меж полок с ящиками мандаринов, бананов и прочей неорганичной органики. Когда мы проходили стенд с напитками, я уперлась взглядом в банки с кофе. В видах я никогда не разбиралась, а потому взяла каждого по два – может, хоть сейчас разберусь. Ханс понаблюдал за этим и, когда я чуть не уронила половину банок, забрал у меня большую их часть. Вскоре к банкам присоединились сэндвичи в треугольных упаковках и минеральная вода. На кассе расплатилась я.

– Ханс, а вот ты какой кофе любишь? Латте, эспрессо, капучино, – я принялась читать названия на банках. Потом посмотрела на его невыспавшуюся физиономию и вручила ему все три банки, которые он выпил еще до того, как мы выехали за пределы села.

– После Сыктывкара пересядешь за руль? А то мне тоже надо «позвонить».

– Кому?

– Вот то есть тебе можно не говорить, кому ты звонишь, а мне нет?

– Можешь не говорить. Но любые последствия, к которым я не буду готов, и из-за которых тебя убьют, бери на себя.

– Вряд ли Василиса захочет меня убить. Хочу попросить ее встретить нас, а то пешком идти довольно долго. И я плохо помню тот лес. Заблудимся и будем петлять трое суток.

– Хм, – только и сказал он.

То ли я отвлеклась и не заметила, как пролетело время, то ли мы действительно очень быстро добрались до Сыктывкара. Стрелки часов утверждали, что это я отвлеклась. Думаю, так оно и есть. Не въезжая в сам город, я свернула налево и съехала на обочину.

Когда я подошла к пассажирской двери, я задумалась. Вообще, я же собираюсь спать, заднее сиденье более комфортно в этом плане. С другой стороны, я так или иначе проснусь и мне захочется поговорить со своим единственным попутчиком. Выбора Ханс мне не оставил, открыв переднюю дверь.

– Ты двери разучилась открывать?

– Не, – я плюхнулась на сиденье и захлопнула дверь, – задумалась.

– Хоть бы куртку застегнула, на север едем, на улице уже не плюс три.

– Но еще и не минус тридцать, заметь. По-моему, это замечательно.

– Ты вроде спать собиралась.

– Да-да, скоро заглохну, потерпи, – я поворочалась в кресле, но решила, что понятие об удобстве у меня отсутствует (вырвано с корнем школьной мебелью), и просто сползла чуть пониже, приняв полулежачее положение.

К своему удивлению, на связь со мной вышли довольно быстро, я даже не успела создать антураж, поэтому стояли мы в черном ничто.

– Ты что-то хотела? – в трех метрах от меня стояла Василиса. Такая, какой я ее помню. Интересно, что сейчас изменилось?

– Вась, ты же меня встретишь? Через часов шесть примерно мы доберемся до реки.

– С тобой Бэзил?

– Э… Нет. Не сегодня. Со мной мой попутчик, Ханс. Он и телохранитель заодно.

– Правильно, давно пора было кого-нибудь нанять. Иногда я просто задаюсь вопросом, а жива ли Алиса? Очень неприятно, знаешь ли, часто интересоваться подобного рода вещами.

– Не могу не согласиться. Ну да ладно, я не могу здесь задерживаться. Увидимся, – я разорвала сон в клочья, и сквозь них в мой разум проник дневной свет. Я открыла глаза и приняла сидячую позу. Затем порылась в пакете на заднем сиденье и достала банку кофе. Раздался щелчок, и до меня дошел знакомый запах. Напиток было решено пить медленно, маленькими глотками, дабы растянуть на подольше. Не из-за вкуса, просто мне было лень часто подносить банку ко рту. Когда так часто оставляешь свое тело и уносишься черт знает куда, организм дает тебе о себе знать. Точнее, он начинает просто кричать и молить о покое, который я, конечно же, ему не даю.

– Ты с ней поговорила?

– Ага. Я что-то пропустила?

– О да. Огромную кучу всего.

– Меня сейчас волной сарказма смоет. Осторожней с этим.

Пейзаж нисколько не изменился еще с того времени, как мы проехали Новгород. Видимо, на этой стране у Создателей закончились декорации.

– Ханс?

– Что?

– А чего ты боялся в детстве? Просто я сомневаюсь, что сейчас ты чего-либо боишься.

– Высоты. И до сих пор боюсь, пожалуй.

– Вот это неожиданно. И все?

– А ты чего боишься?

– О, ну, всего понемногу. Диких собак, электричек, ботов с огнестрелом очень, сессию, пираний, замерзнуть насмерть, сгореть заживо, людей, глубоких водоемов, авиакатастроф, искусственного интеллекта… В общем, список огромен. Если честно, то мне часто лезут в голову мысли, от чего же в этой местности я могу умереть. В детстве, переходя дорогу, представляла не меньше дюжины различных ситуаций, как я могу погибнуть в данной ситуации. Самое забавное и одновременно печальное здесь то, что я игнорирую эти мысли. Я продолжаю бродить по местам, где полно диких собак, ездить зайцем на электричках, бегать от ботов… Ну, ты меня понял.

– Весьма. Что за танк проехался по твоей психике?

– Родители. И фильмы ужасов, которые я смотрела с того возраста, когда еще не могла полноценно осознавать себя.

– С отрочества?

– Смешно, – протянула я улыбаясь.

Мой взгляд упал на указатель «УХТА». Чтобы попасть в эту Ухту, надо повернуть налево. Но нам нужно прямо. Я сказала об этом Хансу, и мы двинулись дальше.

– И сколько нам еще?

– Два часа до реки, не больше. Дальше пешком.

– А пешком сколько?

– Ее хижина находится на расстоянии около двух километров, я думаю. Недалеко.

Так мы молчали на протяжении минут двадцати. Я так усердно старалась придумать, что его спросить, что в итоге мне показалось, что у меня горит голова. Но, к моему удивлению, он нарушил тишину первым.

– Почему именно педагог?

– А?

– Я о твоем образовании. Почему ты решила поступать именно туда?

– А. Там вступительные были легче. Я бы любые сдала, но нужно было готовиться, а мне было лень. Английский я бы написала, даже если бы ко мне вся комиссия пришла домой в три часа ночи и заставила бы писать ответы на их рандомные вопросы. Про обществознание и русский вообще молчу. К тому же, универ был в соседнем районе, не так далеко. И, если честно, о том, что это именно педагогический, а не какой-нибудь филологический, я узнала на второй неделе обучения. Неожиданно, правда? А потом нас взял под крыло один из топовых ВУЗов России, и тогда я решила, что все у меня будет просто прекрасно. Честно говоря, я и сейчас так считаю, просто рамки «прекрасного» немного поменялись. Теперь для меня прекрасно ночевать в теплом помещении, а не в канализации. И пока что я не могу сказать, что мой курс потерян, – «ну да, не ты ведь за рулем,» – добавило подсознание. – Вот так, никаких благих намерений, никакого желания обучать, делать мир лучше и помогать детям. Обычные лень и везение. А тебя что, с детства к такому готовили?

– Да, что-то в этом роде.

– Даже выбора не дали, – я вытащила ноги из обуви и подтянула их к себе, обняв и окутав курткой. В то же время я ощутила его руку на своей голове.

– Не волнуйся, – он потрепал мои волосы, – ты свой выбор вообще проигнорировала. Как по мне, это много ужаснее.

В такой комично-теплой обстановке мы добрались до парома, проехали еще немного вдоль берега, поели и вышли из машины. Ханс первым спустился к кромке льда.

– Полагаю, лед достаточно крепкий.

Затем уже мы оба ступили с берега на поверхность замерзшей реки, первым шел Ханс, а за ним я. Слой льда действительно был достаточно толстым, не было никакого треска и никаких подозрительных шумов в целом.

– Главное, когда мы придем, – не делай резких движений. Волки, они, знаешь ли, имеют особый психологический склад…

Мы прошли метров десять, а затем я поскользнулась и уже была готова к боли в копчике, но, к своему удивлению, снова оказалась на ногах. Точнее, на одной полусогнутой ноге и одном колене.

Ханс, видимо, заметив отсутствие моей надоедливой болтовни у него за спиной, повернулся и вопросил:

– Что ты делаешь?

– Не знаю, – честно ответила я и встала на две ноги, как это положено в приличном человеческом обществе. – Понимаешь, я должна была упасть. Но не упала. Это неправильно.

– И что?

– Ну, при обычных обстоятельствах я бы приземлилась на задницу. Но этого не произошло. Ты же знаешь, что я неуклюжая. Ладно, это слабо сказано. Просто, пойми, если бы у мистера Бина и рукожопой женщины из рекламы ненужного девайса в магазине на диване был бы ребенок, это была бы я.

Он усмехнулся, взял меня под руку, и мы вместе направились к берегу.

– Пойдем, мисс Бин. До заката нам нужно дойти до хижины.

Уже в лесу я начала замечать, что плохо вижу. Дело было не в моем зрении, а в сумерках, которые все сгущались, застилая собой пространство между деревьями. Вдруг периферией я заметила резкое движение справа от себя.

– Ты это видел?

– Видел что?

– Справа что-то очень быстро двигалось. Мне могло показаться из-за плохой видимости, но…

– Иди слева, – сказал он и, не дожидаясь моего ответа или действий, обошел меня и встал справа. – Нас могли догнать охотники.

Еще минуту мы шли, оглядываясь и пытаясь приметить любое движение или шорох, но ничего не заметили. Становилось все темнее.

Из-за дерева в дюжине метров от нас вышел человек, пол которого я не разобрала. Он сделал резкое движение рукой, и Ханс толкнул меня в сторону. На месте, где я стояла до этого, исчез снег, а земля почернела, с опозданием я заметила дым и голубые искры. Раздался выстрел, человек исчез и яркой вспышкой молнии пронесся по направлению к Хансу. Тот уклонился кувырком, но чародей появился слишком близко к нему – я заметила, что это женщина – и занес руку с чем-то блестящим. Ее движение смазалось, как и все для меня в тот момент. До меня даже не сразу дошло, что мой попутчик ранен, а когда дошло, я наконец поднялась на ноги. А потом женщина повернулась ко мне, явно не с благими намерениями, но нечто серое прыгнуло на нее со спины и придавило своим весом. Та, вновь обратившись голубоватой молнией, взмыла в темное небо и исчезла в раскатах грома.

Нечто серое подняло морду и посмотрело на меня, вглядываясь в лицо. В нем явно угадывался волк из нержавеющей стали, который, несмотря на материал, передвигался по лесу абсолютно бесшумно. Слева, в десятке метров от меня, появился еще один, такой же.

Ханс, хоть и был ранен, занес руку с пистолетом для выстрела.

– Не стреляй, – я подбежала к нему и помогла подняться, дав ему опору. – Это биомехи Василисы, они нас проводят, – я взглянула на пятна крови на снегу, – рана глубокая? Как мне помочь?

– Все нормально, – он поморщился, потянулся рукой за спину и, приложив некоторое усилие, вырвал нож из собственной плоти, – идти смогу.

– Ты уверен?

Мой вопрос так и остался без ответа, так как у того, кому он адресовался, подкосились ноги, и он рухнул спиной в сугроб. Я плюхнулась рядом на колени, игнорируя холод и снег, завалившийся в ботинки, но любые мои попытки поднять или хотя бы докричаться до немца сводились к нулю.

– Не волнуйся, – раздался спокойный знакомый голос со стороны, – ему так будет легче. Во сне не чувствуешь боли, тебе это лучше всех должно быть известно.

– Ты поможешь ему? – я не оглянулась.

– Конечно. Завтра утром будет как новенький.

В темноте я различила движение и блеск металла – приближалось нечто крупное, и очень быстро. Когда оно подошло, я поняла, что оно не напоминает мне ровным счетом ничего. Это была высокая человекоподобная фигура с чем-то похожим на оленьи рога на голове, на которых болтались какие-то нити с металлическими бусинами на концах. Руки заканчивались длинными пальцами с острыми когтями на них. Материал не отличался от материала волков.

– Это Вендиго, моя последняя работа. Он отнесет твоего друга домой, сами мы вряд ли справимся, – Вендиго аккуратно, стараясь не повредить когтями тело, поднял Ханса и направился вслед за волками. – Пошли, – она положила мне на плечо свою руку, – замерзнешь.

Я послушно поднялась и повернулась к говорящей. Из-под черного мехового капюшона выбивалась прядь синих волос. Она все еще красит их.

– Вась, с ним точно все будет хорошо?

– Можешь не сомневаться, – она тепло улыбнулась мне, и тогда я поняла, как сильно соскучилась. Справиться со своими эмоциями у меня не получилось (хотя это и не те эмоции, с которыми надо справляться), и я обняла ее как можно сильнее. Объятия не остались безответными.

Наконец расцепившись, мы догнали Вендиго и пошли следом.

– Что-то с тобой не так, – выдала мне Василиса.

– Кроме того, что человека, который прошел со мной огромный путь и защищал меня, чуть не убили?