Текст книги "Медальон (СИ)"

Автор книги: Элейн Чаротти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава 33

Густая духота сжимает легкие внутри. Сознание находится на грани сумасшествия.

Вдруг откуда не возьмись появляется бледнолицый мальчишка, он нежной ручкой гладит мое лицо. Снова игриво мнёт мне щеки.

– Амо, Амо, Амо– по детски лепечет, еле выговаривает мое имя.

А потом его странный образ рассеивается, паром растворяется в воздухе и в мутном телескопе глаз я вижу тревожное лицо Мэкхьи.

– Пришла в себя!– порывисто прижимает к мощной груди.

Я утыкаюсь носом в плечо, мягко вдыхая запах костра и сырой одежды. Для себя отмечаю, рубашка так и не высохла.

– Как ты?– поспешно открываюсь от него и осматриваю с ног до головы.

Он не даёт мне возможности сделать это. То ли Отодвигает, то ли встряхивает руками хватая за плечи.

– Послушай меня. Внимательно. То представление, что ты разыграла чуть не убило тебя. Не смей больше шутить с миром духов. Я предупреждал, что есть тонкая грань перейдя которую уже не вернёшься. Я своими глазами видел, что происходит, когда в обман вовлекаются духи.

– Я всего лишь….

– Когда ты нагоняешь зловещий сумрак, на помощь приходят подземные боги девяти мирозданий. Это ад, и он утащит тебя безвозвратно.

Я виновато киваю.

– Что касается ноги, мне помогли,– показывает на заботливо перевязанную ногу,– Вот эта девушка.

В углу с чумазым белым мальчишкой на руках, сидит Вона.

– Добро пожаловать,– смущённо произносит, будто ей неловко делить одно пространство с нами. Она ловит мой взгляд и ее чернильные глаза снова дурманом окутывают.

– Твоих волшебных рук дело? – подушечками пальцев дотрагиваюсь до ноги.

В нос сразу ударяет терпкий травянистый запах.

– Вона, говорит, что предупреждала тебя не соглашаться на предложение вождя, но ты дала согласие. К тому же в присутствии духов. Теперь тебе не избежать его выполнения. Поэтому ты не смогла сбежать,– грустно заключил он.

– Не это является причиной.... Я бы тебя не бросила в любом случае, как ты говорил, мы напарники?

Уголки рта слабо тянутся вверх.

– Вот мы и подружились. Жаль поздно.

– Я не верну медальон, Мэкхья, у меня есть план.

– Где то я уже это слышал и поверь, все закончилось плохо,– указательным пальцем обводит их временное пристанище, место наподобие сарая.

– Вождь обещал мне свободу в обмен на медальон, я хочу обрести все щиты чтобы камень полностью принадлежал мне. В таком случае, мне не придётся его возвращать, я буду его полноправной хозяйкой. Смогу наконец то подчинить его силу и мы сбежим,– тараторю, чуть ли не захлебываясь,– У меня уже есть три щита– остался один. Помоги мне, Мэкхья, прошу.

– Чем я могу помочь тебе?– спрашивает, как полоумную.

– Мне нужен щит Бога Ветров. Что мне нужно сделать, чтобы получить его?

Индеец смотрит на меня серьезным взглядом. В нем нет ничего, кроме сосредоточенности. Он будто копается в памяти, пытаясь найти ответ, так же как и я охваченный надеждой, но вдруг плечи его тяжелеют и он отрицательно качает головой.

– Амо, щиты не имеют больше значения, ты дала согласие на сделку,– встревает Вона.

– Что ты вообще здесь делаешь? – зло спрашиваю.

Она обиженно отворачивается, сильнее прижимая ребёнка к груди. Тот заливисто хохочет наматывая локон ее темных волос на палец.

– Богу Ветра не легко сесть на хвост. Он никогда не стоит на месте,– разъясняет Мэкхья.

– Я не понимаю. Нельзя так просто сдаваться.

– Амо, оглянись. Мы заперты в загоне. Воняет скотом и трупами. Здесь ты щит не обретёшь. Пойми.

Угол внимания переключается и я осознаю, что нас действительно заперли, как барашков перед казнью в тесном помещении больше похожем на свалку.

Я поднимаюсь на ватных ногах и бегу к двери намеривались выбить ее лбом, но Мэкхья лишь в догонку бормочет:

– Бесполезно. Пытался.

На лице Мэкхьи читается безысходность. Мой уверенный в себе индеец сидит понурый, просжигая себя изнутри.

– Ты ни в чем не виноват.

– Не всем планам суждено осуществиться,– будто сам себе бубнит он.

– Неужели ты вот так сдашься? Я не верю своим ушам!

Мэкхья встрепенулся, как намокший цыплёнок выпрямился и грозно посмотрел на меня:

– До последнего вздоха. До последней капли крови. Если умрем, так вместе, я тебя одну….. больше не оставлю.

Взгляды наши пересекаются. Его темные глаза выдают решимость, ничего большего.

Он видит, что сомнений его слова не вызывают.

Вона с нескрываемым интересом рассматривает нас, а потом бесцеремонно выдаёт:

– А твой индеец не из робких. Верит в тебя….тебе,– она, как то грустно произносит эти слова, после чего тёмные глаза наполняются слезами.

Мэкхья Встаёт и ни чуть не прихрамывая направляется ко мне. Я упираюсь в старую шершавую стену за спиной. Тяжело сглатываю. Если он вот сейчас намерен прощальную речь оглашать, я не выдержу– прикончу его, и в отличии от Точо, окончательно.

Но он, как всегда, непредсказуем, подойдя совсем вплотную вытаскивает из кармана такой же чёрный ониксовый камень и тяжело дыша выдаёт:

– Мне тут камень одолжили. Ты бы его подменила. А они узнав, что он бесполезный не держали бы больше тебя,– он зло кидает камень о пол, тот крошится на миллионы чёрных осколков,– но обряд уже почти свершился…. не без чужой помощи,– он не оборачиваясь смотрит в сторону, где вжавшись в стену грустно сидит индианка. По щекам мелкими ручейками стекают слёзы.

Я не знаю, что и сказать. Просто смотрю на него испытующе, до сих пор понятия не имею, для чего он снова рискует жизнью ради меня. Сама не отдавая отчёт, что творю, я порывисто обнимаю его за талию и снова утыкаюсь носом в широкую грудь. Он тут же порывисто заключает меня в объятия, будто только и ждал, что я кинусь ему на шею.

Мы молчим, ощущая, как гулко бьются наши сердца. Говорят, в экстремальных условиях люди могут спутать нежные чувства друг к другу, с простой благодарностью– единение происходит лишь от того, что они в безысходной ситуации.

Совсем не симпатия объединяет их, а страх.

Так и у нас, наверное.

Глава 34

Резкий звук выбитой двери заставляет вздрогнуть.

Мэкхья сильнее сжимает меня в объятиях отгораживая от занявшего весь дверной проем Точо.

– Последняя лебединая песня? Как романтично,– произносит он смачно харкая на землю.

– Чего тебе?– спрашивает Мэкхья.

– С тобой пришёл поквитаться, бледнолицый,– насмехаясь парирует тот.

Мэкхья так зло вспыхивает, что на шее раздуваются вены, а лицо превращается в багровую маску. Он одним движением отодвигает меня за спину.

Атмосфера накаляется, вигвам буквально рискует вспыхнуть от искр, что летят. Двое мужчин ведут ожесточенную борьбу глазами, эдакая прелюдия перед кровопролитием.

Я внутренне сжимаюсь, ожидая, что они как шакалы набросятся друг на друга.

– Точо, я, – слышится нежный голос Воны.

Точо предостерегающе выставляет руку, при этом даже не поворачивается в ее сторону:

– Не сейчас,– грубо отрезает.

– Я ведь хотела….

– Я сказал, не сейчас,– переходит на крик, от чего молодая женщина плотнее прижимает мальчишку, – Ему здесь не место.

Вона ставит светлоголового на ноги и строго наказывает:

– Яс, иди к папе.

Челюсть моя мгновенно отпадает. Я вопросительно поглядываю на Точо, безуспешно пытаясь определить были ли это слуховые галлюцинации. «Мальчишка не сирота?»

Точо так и стоит с непроницаемым видом, пока малыш не торопясь, весьма вальяжно проходит мимо. Но только оказавшись снаружи, убегает в неизвестном направлении.

Медальон обжигает холодом, уже привычно сигнализируя, что беда тревожно поджидает за углом.

«Да я и сама в курсе».

Точо с серьёзными прищуром спрашивает, на этот раз меня:

– Сами послушно пойдёте или связать, и гуськом до вигвама провести?

Издевается.

– У тебя какая то нездоровая любовь к птицам,– парирует ему Мэкхья.

– Мы к вождю?– с нескрываемой надеждой спрашиваю я.

Точо открыто игнорирует вопрос и передаёт право выбора Мэкхье, понимая что толку от меня мало.

Индеец сжимает, мою ладонь, так крепко, что я кожей ощущаю, как на его запястье отчаянно отбивает чечётку пульс. Держит меня сильно, будто я в пропасть упаду, если отпустит.

До боли.

До дрожи во всем теле.

Иногда одно действие, говорит громче самых многообещающих фраз. Я смотрю на наши переплетенные руки и мое обезумевшее от переживаний сердце рвётся наружу.

Не так.

Все мучительно неправильно.

Пока я окунувшись в романтизм размышляю о несостоявшемся будущем, Точо времени зря не теряет. Выводит нас из, как назвал его Мэкхья загона, на самом деле старый заброшенный вигвам.

Он смиряет взглядом Вону, что плетётся позади нас. Та отступает.

– Твоя судьба решится позже.

И размашисто захлопывает дверь перед ее носом.

– Представление начинается,– кричит во всеуслышание.

Насмехающиеся глаза блестят агрессией.

Мы тащимся за ним точно прокажённые.

По обе стороны длинной колонной стоят взволнованные индейцы, нетерпеливо взирая на нас.

Они в обычном облачении– без краски, масок, непонятных набедренных повязок и прочей мишуры.

Я физически ощущаю их жалость. Они будто провожают нас в последний путь.

Совсем мне их настрой не нравится. Но разве поймёшь этих индейцев? Возможно, в этих бесчувственных людях просто проснулся дух сочувствия.

Откуда то из толпы к нам протискивается Юна. Она с деловитым видом, будто сторож в мавзолей, где недавно орудовали воришки несёт себя завершая движение.

Создаётся впечатление, что она следит чтобы я внезапно дёру не дала.

– Шагай,– хрипло командует мне.

Во мне вскипает злость раньше, чем я слышу ее тихое:

– Ты не получила предупреждения от Воны?

Я круто оборачиваюсь, на ходу поймав обрывки ее нервного шепота. Она же сразу больно толкает меня вперёд, наверное, чтобы не вызывать подозрение.

– Предупреждали, не соглашайся ,– нетерпеливо бурчит она, сдерживая очередной приступ кашля.

И вдруг пазлы складываются.

Я смотрю на неё, будто меня шмель укусил, бегающими испуганными глазами и наконец отчётливо осознаю—наш договор с вождем ничто иное, как ловушка. Мерзкий старикашка обвёл меня вокруг пальца.

В памяти всплывает скомканная записка, затертые, аккуратно выведенные буквы.

«Не Соглашайся, иначе тебя ждёт смерть», вот что было изначально написано.

Как же я раньше не догадалась, что В это Вона?

Все это время, я задавалась вопросом, для чего вождь Вихо писал мне записки, если вполне мог сказать все с глазу на глаз?

Я наивно полагала, что он ведёт двойную игру, хочет меня уберечь.

Окончательно убедившись в корыстных планах вождя, я уже с явным опозданием готова рвать волосы на голове за собственную глупость.

Не давая мне опомниться, бабушка аккуратно вкладывает в руку маленькую пластинку, чуть больше подушечки пальца:

– Маленькая смерть, всегда большой обман. Будет больно и плохо, но это спасение. Камень потеряет хозяина и снова замрёт на многие годы.

Я сжимаю ватной рукой тонкий квадратик.

Кожу покалывает.

«Такая, значит наощупь смерть?»

Медальон, предостерегающе холодит кожу, кажется что вот-вот мир покроется коркой льда.

Ему совсем не нравится даже мысль потерять меня.

« Apache, Амо, nuanto pa» звучит у меня в голове.

Я стою бессмысленно вперив взгляд в широкую спину Мэкхьи, окончательно запутавшись.

Юна даёт, как она заверяет, спасение.

Бабушка Мискодит приказывает отказаться от этой идеи.

Обе заинтересованны в моем благополучии.

Обе далеко от меня.

Решение, как обычно на моих хрупких девичьих плечах.

С неба резко начинает моросить дождь. Быстрый, игольчатый, что его едва возможно не заметить. Учитывая время года, отсутствия буйной листвы на деревьях, голые ветки не задерживают падающие с неба крупные капли.

Индеец обнимает меня, стараясь собой хоть частично укрыть от разыгравшейся непогоды.

Я прижимаюсь щекой к его плечу, невольно разглядывая прямой нос, плотно сжатые губы. У него такой решительный вид, кожей чувствую, что в его голове зреет план.

Мой угрюмый индеец отличается острым умом, у него храброе сердце, но скорее всего он ничего кроме, как прикончить вождя, не придумает.

Однако, мне льстит факт, что даже ценой собственной жизни он готов оберегать меня.

Я крепко сжимаю в кулаке «тонкий переход» в загробное царство.

«Мэкхья, у меня тоже зреет план, надеюсь на этот раз не провальный».

Глава 35

Мы движемся к вигваму вождя. Из него широкими мазками выходит ядовито зелёный дым. «Прогулка»– возможность проанализировать будущие действия.

Я мысленно торжествую, ведь именно этого я и хотела. Путь не из близких, жилище возвышается над резервацией будто пика на рождественской елке.

Индейцы давно остались позади, стоят прожигая нам спины. Для них дождь не повод отказаться от очередного зрелища.

Точо и Мэкхья негромко перекидываются едкими фразами, смысл которых я и не пытаюсь понять.

На пороге он в очередной раз пытается сопротивляться, на что я слышу:

– Надо было связать тебе руки…. Над головой,– глаза Точо при этом угрожающе блестят. На удивление Мэкхья лишь чертыхается и раздраженно сжимает челюсти.

Стоит нам переступить порог, как из тени на меня налетает темная фигура. Точо успевает отбросить Мэкхью в сторону. Тот опомниться не успевает, как меня утаскивает в тень какой то щуплый индеец хладнокровно приставляя острие ножа к горлу.

Я вглядываюсь в его ошалелые глаза.

У меня определенно дежавю, это же Аскук.

Как назло, я гордо вскидываю подбородок, давая понять, что уж кого– кого, а его не боюсь—силёнок не хватит меня убить.

Но то ли не рассчитав силу, то ли нарочно пытаясь доказать ошибочность моих мыслей, Аскук обжигает лезвием ножа и тёплая жидкость мелкой струйкой катится вниз по шее.

– Только тронь ее,– голос не терпящим неповиновение командует Мэкхья, тщетно пытаясь вывернуться из стальной хватки Точо.

Неудачное падение и нога снова дала о себе знать, вероятно рана открылась и вот уже вся штанина снова сочится кровью.

Но он будто не чувствует боли. Поворачивает голову к Точо.

– Он ранил ее черт возьми,– цедит он.

Ничто не скроется от цепких глаз орлиного охотника. По коже мурашки—он видит в темноте. Это для меня не новость, но каждый раз дух захватывает.

– Пусти ее,– приказывает Точо.

– Но она,– мнётся Аскук,– Мы чуть не потеряли. Доверять бледнолицым нельзя. А Что же делать с двуликими?– сам себя спрашивает, мерзко хихикая,—Только убивать! – обезумевшим голосом вопит он, бурно сотрясаясь от праведного гнева.

Точо в два шага пересекает вигвам.

– Что ты несёшь?– больно сдавливает руку Аскуку.

Нож громким металическим звуком касается земли, а я тем временем стрелой лечу к Мэкхьи.

– Пошёл прочь, не мешайся под ногами,– бесцеремонно выталкивает его Точо.

Мэкхья деланно твёрдо стоит на ногах. Но, все же виновато избегает моего взгляда.

– Больно?– осматриваю его ногу.

Казалось бы ну рана раной, с кем не бывает? А если задета артерия? И вместо незамедлительной помощи…. мы в глухом лесу, где единственная помощь это травы, да коренья и конечно же танцы вокруг костра.

– Нет, – вполне бодро отвечает он.

Нагло врет. Вижу, как пульсирует нога от каждого моего прикосновения.

Он бережно отводит мою руку.

– Прости, Амо, я не уберёг тебя.

Мэкхья устало облокачивается о стену.

Я ничуть не считаю его слабым, наоборот смотря на его бледное, измученное лицо я мысленно молюсь всем Богам тринадцати небес чтобы он был жив и здоров.

Судя по всему, времени у нас очень мало.

– Где вождь?– нетерпеливо обращаюсь к Точо.

– Готовит все для обряда.

– Давайте быстрее покончим с этим уже.

– Не терпится? – нагло ухмыляется.

Вдруг в вигвам влетает взволнованный вождь, энергия бьет ключом из старика, чего не скажешь о нас.

– Все готово? – осведомляется Вихо.

Точо утвердительно кивает.

– А этот бледнолицый что тут развалился? Избавьтесь от него!

Мое лицо удивлённо вытягивается.

Над нами тяжелыми тучами нависает многозначительная тишина, атмосфера накаляется, хоть ножницами режь.

Вождь невидящим взглядом окидывает снова комнату. Бессознательно обращаясь в никуда.

Шепчет:

– Апони… Ты знал Апони?

Не успевает Мэкхья ответить, как вождь зло выплёвывает слова:

– Ни шошонам, ни бледнолицым не место в моем племени. Я приказываю убить его,– скидывает тёмный плащ из шкуры бизона до нелепости вальяжным движением,– мерзкий бледный змей пробрался на чужие земли. Как посмел? Грязная кровь покоя не даёт?– повышает голос, что стены трещат, но все так же не оборачивается.

Не дожидаясь ответа он проходит к левому углу, сгребая головной убор, расшитый чёрным бисером и отделанный струящимися перьями, они плавно переходят в меховой шлейф по всей длине.

Я честно, думала это больше часть интерьера, нежели гардероба.

– Наконец твоё время пришло,– с горящими глазами примеряет исконно индейскую шляпу,– Вы знаете откуда этот роуч?– все так же не поворачиваясь спрашивает он.

Вождь тут же поднимает руку отрицательно покачивая указательным пальцем:

– Никто даже догадаться не сможет.

Вихо явно не в себе. Мы с Мэкхьей переглядываемся, находясь в легком шоке от неоднозначного поведения вождя.

Старый индеец круто разворачивается, на ходу туго затягивает кожаные ленты перьевого венца дрожащими пальцами. Стоит отдать ему должное, выглядят эти перья довольно эффектно свисая чуть ли не до пола.

– Точо, свяжи его чтобы не мешался.

– Нет, – загораживаю его всем телом выставляя руки вперёд ,– Я без него не пойду.

Вождь не замечая пререканий скрывается за ниточками бус отделяющих комнату. Точо в свою очередь, невозмутимо выуживает уже заготовленную верёвку.

Мэкхья резко поднимается.

Я стою тесно прижавшись к нему и отрешённо, почти не дыша наблюдаю за душераздирающей картиной. Время замедляет ход, каждое движение в полумраке, будто театр теней.

Вот к нам вплотную подходит Точо, абсолютно игнорируя наличие моей скромной фигуры.

Два индейца, снова надменно пялятся друг на друга, никто и не подумает уступить. А потом, Точо почти незаметно кивает. В ту же секунду Мэкхья плечом толкает меня в сторону , а уродливый индеец одним резким ударом поддых окончательно выбивает почву из под ног и так израненного мужчины.

– Ты мерзкое животное!– кидаюсь, как обезумевшая на это породите на человека.

Мэкхья лежит тяжело выдыхая и кашляя. Лицо искажает гримаса боли.

Вождь удовлетворенно кивнув, начинает что то весело насвистывать под нос и хлопотать в своей комнате.

– Отлично, – через минуту заключает тот, – веди ее сюда.

Я разжимаю кулачок. Так плотно сжимала микроскопический квадратик, что рука запотела. Боялась потерять, но маленькая смерть на месте.

Не выронила даже, когда Аскук ранил меня.

Я решительно закидываю пластинку под язык и бросаю взгляд из под полуопущенных век на Мэкхью. Сердце изнуряюще бьется, ресницы слипаются от проступающей влаги.

Мне кажется я вижу его в последний раз.

– Шагай,– больно хватает Точо за локоть.

После чего тащит мое вдруг отяжелевшее тело по шершавой земле, царапая колени. Одно резкое движение вверх и я уже на ногах. Он встряхивает меня, как старую перьевую подушку, грубо проталкивает в комнату и победоносно швыряет перед вождем.

Глава 36

Приземление проходит весьма удачно. Плоды горького опыта.

Сдувая пряди растрепавшихся волос со лба, я поднимаю голову и невольно ахаю, комната изменилась до неузнаваемости, от былого уюта нет и следа.

Ритуальное кладбище, не меньше.

Все перевёрнуто вверх дном, вокруг валяются раскрытые книги, крыша чуть откинута, чтобы клубы едкого дыма легко выходили из жилища. На полу по обе стороны, образуя круг раскиданы отрезки кожи. Одни покрашены голубой краской, другие красной.

– Амо, нам стоит успеть до захода солнца,– подмигивает вождь.

Я смотрю на него не в силах выдавить и слова.

– Все сделаем в лучшем виде. Я уже чувствую его мощь.

– А как же обсудить детали,– похолодевшими от ужаса губами произношу я.

Вихо вскидывает бровь и снова суетливо возвращается к своей бурной деятельности.

– Листья можжевельника, шалфей, сандаловое дерево,– бормочет он измельчая в ступке сушенные растения.

После чего, ползая на коленях вокруг, отсыпает тринадцать щепоток полученной смеси на голубую кожу и девять на красную. Резким движением заносит нож и рассекает себе ладонь, бардовые капли щедро стекают на красную часть, вызывая у меня приступ головокружения.

– Твоя очередь, – берет меня за руку и прежде чем я усеваю опомниться, как полоснёт по тыльной стороне ладони.

От неожиданности слёзы подступают к глазам, я пытаюсь отдернуть руку, но жилистая хватка вождя не позволяет. Почувствовав сопротивление, он лишь сильнее сжимает ладонь, сдавливая ее до предела. Кровь струится по локтю, капает на голубую ткань.

Убедившись, что крови достаточно он отпускает и рука, как плеть свисает продолжая саднить и пощипывать. Пальцы залитые кровью предательски дрожат.

– Все готово, – радостно заключает он.

– Вы скажете мне, наконец, что толком происходит? Наш договор о свободе в силе?

– Все в силе, дитя. Да будут свидетели нам духи!

– Мэкхью вы тоже должны отпустить, иначе ....

– И он обретёт свободу! – сердечно заверяет он.

По телу растекается довольная нега. Неужели в кой то веке, все идёт по плану?

Готова ли я ради нашей свободы лишиться медальона?

Этот вопрос мучает меня последние дни. Решение уже принято… Импульсивно, быстро.

С одной стороны необузданная сила, что заключена в камне может творить, уму непостижимые вещи– борьба за него лишь подтверждает этот факт.

Но Бабушка вверила мне его перед смертью и скорее всего надеялась, что украденный ею медальон не попадёт в руки вождя.

Но справедливо ли держать то что тебе не принадлежит по праву?

Определенно нет.

Вывод—Война за камень вождей ведёт к верной смерти.

К тому же, я так и не научилась им пользоваться, Возможно духи не любят меня так же, как и Мэкхью.

Медальон неодобрительно обжигает. И мне становится не по себе, я чувствую, что предаю его.

Невольно замечаю, что «маленькая смерть» благополучно растворялась. И я ,вдруг впервые за последние недели скитаний и тревожного существования чувствую пьянящее спокойствие.

Принятое мной решение необъяснимо радует. Непривычное тепло разливается по венам.

«Я безумно хочу жить».

Бабушка, не смотря ни на что учила любить жизнь, какой бы она жестокой не была. Отказаться от неё на миг– преступление.

Кажется, я сдалась.

Отказалась от мести.

Забыла про справедливость, что не восторжествовала.

Рушу связь с медальоном, что пытался уберечь меня.

Я предаю себя.

« Livrera pas, Амо» звучит в голове.

–Спасибо, бабушка... Спасибо,– шепчу себе под нос, ты всегда меня утешала.

Невольно перед глазами возникает сцена прощания с храброй индианкой, за секунду до ее ухода в вечность мы обменялись фразой... Нашей обыденной, но такой необыкновенной.

«У моего разума твой голос».

Вождь сдержанным кашлем возвращает меня обратно в реальность.

– Сейчас, я закончу ритуал. Самое сложное позади. Как только ты передашь медальон, мы разопьем этот напиток,– указывает на бурлящую жижу,– в знак примирения двух сторон, все тринадцать небес и девять подземных миров должны быть довольны.

Я киваю в знак согласия.

Добавить то мне нечего.

Изумрудные глаза Вихо блестят от предвкушения, в руках подобие гербария из трав, листьев, цветов. Он поджигает его, пламенем костра и круговыми движениями направляет дым от моей макушки к его, от моего лица к его лицу, от моего сердца к его.

Внутри нарастает страшная пустота, а медальон, тем временем, искрится всеми цветами радуги разрезая лучами плотный травяной туман.

Вождь плотоядно улыбается, не переставая окружать нас дымом. Процесс затягивается на столько, что мы уже толком не видим друг друга, а шаман все отсчитывает:

– Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать!

Тлеющий, некогда гербарий, он пропускает меж ладонями, растирающими движениями превращая в пыль.

Стоит последней крупице пепла коснуться красного лоскута кожи, как откуда то из земли вытягиваются духи. Те самые с изуродованными лицами, бледные, худые. Они окружают нас плотнее смыкая круг. На ногах у них тот час появляются цепи. Я вся сутулюсь, сжимая грудную клетку, только бы отгородиться от них. Глаза расширяются от одолевающего душу страха.

А духи все скалятся, да закатывают глаза, будто празднуя нашу встречу. Каждый из них тянется ко мне в попытке сорвать медальон, но его свет лишь отталкивает—растворяет и без того их нечёткие образы.

– Вы видите их?– как полоумная верещу обращаясь к Точо и Мэкхьи.

Но они лишь непонимающее переводят взгляд с меня на вождя.

Он же полностью поглощён ритуалом, прикрыв глаза и закинув голову назад, он разрывает свои чёрные чётки и отсчитывает ровно девять штук.

Перебирает их и громко, как молитву читает:

– Tangri ura vite

Om makan ilay utange

Rattan Jibbi.

« Четыре силы вселенной

Сопровождайте меня подобно стае

Верните расположение Духов»

Вождь закатывает глаза, вторя духам и как в трансе повторяет слова снова и снова.

Духи кружатся, с каждым словом ускоряясь и превращаясь в вихрь– он врывается через свет в медальон, и тот сразу гаснет.

На меня тут же накатывает мерзкое ощущение утраты. Я будто в дурмане чувствую, как последняя нить связывающая с медальоном лопается, а его энергия покидает меня.

Силы уходят и я неподвижной статуей взираю на все происходящее. Такое чувство, что я уже не я, что от меня остались лишь глаза.

За струящимися бусами, что отгораживают нас, бесшумно стоит Точо внимательно вперив взгляд в меня. Он следит за каждым мускулом моего замершего лица. Боится, что я, как он любит говорить, выкину глупость.

В уже заготовленные, будто годами не мытые чаши разливается зеленовато коричневая жидкость. На вид не менее мерзкая, чем ее запах, словно болото сгнило вместе с лягушками.

Вождь корчится из стороны в сторону, перья роуча двигаются в такт. Он будто во власти неслышного нам ритма.

Закончив свои беснования, индеец приглашающим жестом даёт понять, что пришло время передавать медальон.

Я онемевшими руками срываю чёрный камень, всеми силами пытаясь унять внезапно разбушевавшейся улей голосов в голове.

«Nuanto pas, Амо»

«Nnuanto pas, Амо»

Создаётся впечатление, что Вигвам заполнили голоса со всех сторон, они бубном бьют по оголенным нервам. Словно Годами, мирно спящие бесы разбушевались не на шутку.

Однако, тело больше не подчиняется желаниям разума– я смиренно передаю медальон грустно прошептав:

– Он ваш,– а внутри будто сорок чёрных кошек царапают сердце отрывая раз за разом последние частички воли.

Стоит пальцам Вихо коснуться камня, как он тускнеет и становится пыльно матовым…

«Всем видом противится новому хозяину».

Если у камня есть сердце, то я его несомненно разбила.

– Время обрести свободу,– приподнимая чашу осушает ее старик.

Я четко следую его примеру и наконец допив горькую, тухлую жижу безжизненно выдыхаю. Из легких будто выкачали весь воздух, а в горле стоит ком– это моя гордость застряла и никак не может провалиться. Но по мимо гордости, я будто потеряла что то невероятно ценное. Свою душу.

Тем временем Вихо победоносно вешает себе на шею медальон:

– Талисман, теперь уже моего племени,– и многозначительно добавляет,– Подождём...

Я поднимаю пустые глаза и встречаюсь с его злыми темно-зелёными. В них буйно плещется тьма, подгоняя своего хозяина.

«У меня дежавю».

– Ты избавился от него?– слышу я сквозь пелену, как он обращается к Точо.

В голове муть, сердце замедляет ход, я отдаленными уголками сознания понимаю, что жидкость наскоро выпитая мной, никак не безобидный напиток.

Язык вдруг опухает и заплетается, и вместо протеста выходит жалкое мычание.

– Нееемн,– пытаюсь я противостоять ситуации, мы ведь так не договаривались, наивно думаю я.

Тело онемело, я буквально не могу пошевелить даже пальцем на ноге. А может быть это «маленькая смерть» так действует?

Я неподвижно наблюдаю– Точо хватает Мэкхью за шиворот, как недавно родившегося кутёнка. Он не выдаёт ни одной эмоции, будто все происходящее его не касается.

«Неужели они и его чем то опоили?»

Его глубокопосаженные глаза заботливо кутают меня в тёплые объятия. В голове знакомая колыбельная прямикам из детства —сейчас она обретает уже другой, зловещий смысл.

Песня-судьба, о пчелке Амо…

– Не тяни, прикончи его. Ну же… пусть видит.

Точо достаёт из за пазухи нож с перевязанной синей рукояткой и приставляет его к горлу. Мэкхья даже не дёргается, совсем никак не реагирует, ни на Точо, ни на вождя , будто вести мир умер и нет никого кроме нас двоих.

«Сопротивляйся, Мэкхья, что же ты стоишь, как дуб в лесу под топором дровосека».