Текст книги "Медальон (СИ)"

Автор книги: Элейн Чаротти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава 20

Покидая вигвам я оказываюсь в пустынной резервации, надеюсь Духи сжалилась надо мной и индейцы племени просто внезапно вымерли.

Первым делом встречаюсь с соколиными глазами. Тотем возвышается над резервацией тяжелой тенью. Мощные крылья раскинуты по бокам, чередуя цвета – красное перо, зелёное перо, белое перо и так по кругу.

Оберег племени не похож на обыкновенное деревянное изваяние– он, как живое существо, разбухшее от проливных дождей и иссушенное палящим солнцем, но все же живое существо.

Сердце жалостливо щемит.

– Выцвел совсем,– щурясь от солнца произносит Аскук.

– Вид вблизи и правда оставляет желать лучшего,– безучастно отвечаю я.

С любопытством тянусь к волчьей морде, которую держит соколиная голова. Складывается впечатление, что птица поймав волка за шиворот застыла в противоречивом природном состоянии и от безысходности положения превратилась в статую.

Аскук предостерегающе выставляет руку отодвигая меня от тотема.

– Табу.

– В смысле, нельзя? Никто до него не дотрагивается? – возмущённо спрашиваю.

Аскук мнётся. Определенно что-то скрывает.

– Последнее время, племя переживает не самые лучшие времена. Многие перестали верить в силу тотема– считают, что от нас отвернулись все духи, в том числе и покровитель,– указывает на предмет нашего обсуждения при этом сжимаясь от страха.

Я с подозрением смотрю на Аскука. Глупо бояться тотем племени, он вроде как стоит чтобы защищать, а не наоборот. Судя по всему, как такого запрета нет. Запрещает только щуплый индеец, а он мне не указ.

Демонстративно протягивая руку поглаживаю шершавую поверхность дерева. Привстаю на цыпочки и прохожусь по морде. Толстый слой пыли и копоти впился в глаза зверя.

Не могу побороть желание увидеть его глаза поэтому набрав в легкие побольше воздуха сдуваю резким потоком годами накопленную грязь.

Не успеваю я чихнуть от нависшего грязного облака, как медальон ходуном ходит от искрящегося света, магнитом притягивается к высокой фигуре.

Соколиные глаза тот час загораются зелёным светом. Зрелище не для слабонервных, манящее и в то же время пугающее.

Медальон и тотем будто часть друг друга, сливаются ослепляющими искрами в приветствии.

Внутри меня разрастается странное чувство единения.

Индейцы жестоко ошибаются на счёт тотема, он не слаб. Слаба их вера в него.

Я чувствую, как он наполняет меня спокойствием и безмятежностью. Обещает оберегать. Я улыбаюсь сквозь нахлынувшие слёзы. Они словно искали друг друга так долго, что не хочется расставаться.

Энергия тотема, совсем не вяжется с воинственной атмосферой племени. Я явственно чувствую, что индейцы остерегаются, а быть может боятся меня. Даже Аскук, что стоит поодаль и делится своими переживаниями, непонятно за что, но презирает меня.

Индеец быстро моргает, тщетно пытаясь понять привиделась ему удивительная картина или нет. Но не успевает и слова сказать, как тотем принимает привычное немое облачение.

А меня снова оглушает рой незнакомых голосов, они как пчелы жужжат, не разобрать и двух слов. На меня нахлынывает знакомое чувство, будто я не здесь, а в лесу теряю сознание на руках Мэкхьи. Голоса все больше и больше раздражают мое сознание, но в отличии от прошлого раза я ориентируюсь... знаю куда стремлюсь, лодочкой плыву по мотивам знакомой песни и меня выбрасывает в до боли знакомое место. Домой.

****

Раннее утро. Пятилетняя малышка с вьющимися каштановыми волосами сладко посапывает в кроватке у окна.

– Тише, ты разбудишь ее! – доносится откуда то с улицы.

За чуть приоткрытой дверь хорошо видно, как молодая женщина с длинными чёрными косами что-то яро обьясняет индейцу. Она оборачивается тревожно покосившись на дверь и я узнаю в ней бабушку Мискодит. Мужчина все не унимается:

– Мискодит, пошли со мной. Я обещаю, вы будете в безопасности.

– И не проси. Я не посмею поставить ваше спокойствие под удар, я и так столько всего натворила,—наскоро вытирает глаза,– к тому же они там и будут искать нас в первую очередь. Им известно, что нам больше некуда пойти.

– Ничего не бойся! Мы сможем дать им отпор,– почти нежно вкладывает ее руки в свои, успокаивающе поглаживая большими пальцами костяшки худых женских рук.

Ещё раз с мольбой заглядывает в глаза.

Я зажмуриваюсь. Этот индеец влюблён в нее. Смотрит, как только влюблённый мужчина может смотреть на женщину. Я по-детски зарываюсь лицом в руки, стыдливо осознавая, что подсматриваю за собственной бабушкой.

– Нет, Хокин. Я уже все решила. Так будет лучше для всех нас, – виновато прячет глаза.

Глава 21

Очнулась я от собственного крика за секунду до возможной катастрофы.

Невероятно трудно дышать, будто не меньше минуты провела под водой, так глубоко утащило меня прошлое.

Передо мной на перебой толкая друг друга мелькают грязные детские мордашки. Они с любопытством разглядывают мое лицо тыкая пальцем куда придётся и дергая за волосы.

Я слабо поднимаюсь на локтях. Полуголые малыши измазанные белой глиной с ног до головы отскакиваю от меня, как мячик от стены. Не успеваю я повернуть голову, как замечаю, что один из ребятишек с разбегу на полном ходу летит в мою сторону.

Секунда до столкновения, которая стоила бы нам двоим, как минимум сотрясением мозга. Но на реакцию я никогда не жаловалась, пять лет волейбола в школе дают о себе знать, поэтому легко уворачиваясь ловлю негодника в сантиметре от лба, тем самым вызвав довольный визг.

– Ууууууууу,– заливается смехом мальчуган. Со знанием дела мнёт мои щеки, будто это вовсе не щеки, а глина, которой все поголовно измазаны. При этом он ни чуть не смущаясь, что мы едва знакомы, лезет ко мне на шею.

Силясь защекотать негодника до смерти, я все же нехотя отодвигаю его от себя вызвав тем самым недовольный вид.

Наконец собрав глаза в кучу я понимаю, что насупившийся малыш очень светленький, к тому же голубоглазый. Его белые выжженные солнцем волосы кажутся почти седыми, а легкий загар все равно выдаёт, что среди темнркожих индейцев он, как белое пятно на глазу.

– Откуда ты здесь? – деланно серьезно спрашиваю я.

– Он случайно забрёл в наше племя около недели назад,– с миной как на допросе отвечает Точо,—Точнее я нашёл его неподалёку. Не бросать же в лесу?

– Как ты появ.....?

– Я видел, как ты отключилась,– перебивает меня,– На редкость впечатлительная оказалась. Вот так бывает, когда от корней отказываешься.

Откровенно игнорирую чушь, которую хочет навязать мне безмозглый индейцец. Заботливо усаживаю ребёнка на колени и прижимаю сильно сильно будто хочу огородить нас двоих от всего мира.

– Бедный малыш,– бурчу себе под нос.

– Наоборот, – вновь встревает Точо,– его появление никак лучше скажется на нашем племени. Сами Духи, – наигранно восторженно повышает голос и указывает рукой ввысь явно передразнивая Аскука,– помогают нам!

Аскуку, впрочем как и мне шутка не кажется смешной.

Мальчишки и девчонки удобно уселись вокруг, с удивлением таращась на меня.

– Ша-ша, Си Вээ – приказал Точо.

Дети вздрогнув от громкого баса мигом разбрелись кто куда, только малыш так и не дернулся. Пальчиком тыкая мне в глаз в тщетной попытке поймать ресницы.

– Щекотно,– убираю его чумазые руки.

Малыш ещё больше визжит.

Но вдруг его внимание привлекает чёрный камень, мгновенно хватаясь он тянет его на себя, тем самым вызывая дикую панику у меня внутри.

«Только бы не порвал»

Пока я растерянно таращусь на мальчугана, Точо закидывает его себе на плечо и щекочет пыльные пятки:

– И тебе пора отсюда,– мягко приговаривает он.

Опускает его на ноги и легким шлепком под зад подталкивает в сторону ближайшего вигвама, где уже во всю хохочут дети.

Светлоголовый несмело оглядывается разрываемый желанием пойти поиграть и вернуться ко мне в объятия. В итоге решив для себя, что ему важнее, он машет пухлой ручонкой и бежит путаясь в ногах к вигваму.

– Почему вы его оставили? Возможно его ищут!

– Не ищут,– отрезал Точо заставляя думать, что он либо украл малыша либо убил родителей. Чертов индеец не производит впечатление честного человека.

Видя мое смятение Точо нагло глядя в глаза ухмыляется. Могу поспорить, ему льстят мои подозрения.

Одним махом он ставит меня на ноги и оценивающе оглядывает со всех сторон.

– Хорошо пришлось платье.

Смотрю на него сморщив нос. Противно. Неужто комплиментами осыпать решил?

– Как раз пойдёт для встречи. Шагай,– толкает меня в направлении самого дальнего вигвама, который стоит на возвышении, одиноко окутанный осеннеми тучами.

– Куда это?

– Ты ещё не поняла, что вопросы здесь задаю я? – больно хватая за локоть встряхивает меня.

Я с вызовом возвращаю ему злой взгляд.

– Так вот оно, ваше хваленное индейское гостеприимство, варвары? – елейным голосом выдаю я, надеясь задеть индейца за живое.

Точо застыл в непонимании.

– Ты снова не поняла. Ты не гость. Ты – пленница.

Я не мигая смотрю на индейца пытаясь разобрать суть прогремевших слов.

Такое чувство, что я собственного тела не чувствую, сложно даже глотать, не говоря уже о том чтобы дышать.

Да я пришла не по своей воле, я не гость, рациональное зерно здесь в этом есть. Но быть пленницей. Именно это определение я к себе осознанно не примеряла.

Всю жизнь в этом племени?

Пока перед моими глазами проносится моя короткая жизнь, я мысленно ставлю крест на желании стать врачом, построить дом, посадить дерево, родить сына, что там ещё по плану у нормальных людей?

Точо все толкает меня вперёд, ему далеко без разницы, что я в шоке, что вот только что до меня дошёл весь ужас происходящего.

– Попробуй только что-то выкинуть, – где то из далека слышу его голос,—три шкуры спущу.

Не успеваю я сообразить, что пора бы ответить ему что-то колкое, резкое, как он оставляет меня у самого входа и растворяется в пустоте.

Я невидящим взглядом смотрю перед собой, четко осознавая, кто меня ждёт за этой дверью. Но решиться на встречу куда сложнее, чем продумывать ее в голове.

Глава 22

«Не только зло, но и добро приходит к нам под разной личиной».

Слова старушки Юны– первое, что приходит мне на ум, как я вхожу в просторный и на удивление уютный вигвам.

Здесь у каждого предмета своё законное место. Первое, что привлекает внимание перья, будто огромным хвост павлина свисают по левую сторону жилища. Под ними аккуратными стопками сложены потрепанные книги с высевавшими обложками. И не парочка, а можно сказать достойная библиотека.

Я медленно обхожу взглядом комнату в поисках чего нибудь приметного, что уже заранее расскажет о хозяине вигвама. Взгляд мой останавливается на ружьё внушительного размера. Его будто недавно сбросили на пол и просто пошли дальше.

Мороз по коже. Ставлю бабушкины зубы, что им недавно был кто-то застрелен. Нервно хихикаю. Бабушка Мискодит всегда так шутила. Но моя шутка явно не к месту.

Я слышу запах пороха и смерти. Мне безумно хочется сбежать, поджилки трясутся.

Но бабушка шепчет:

« О Ноши Тэнкэквуну»

«Да, бабушка, ты уже так говорила. Однако, Точо все таки поймал меня и притащил сюда».

Призывая все возможности логики, которой я честное слово редко пользуюсь я судорожно соображаю.

Если проигнорировать наличие ружья, которое вполне Возможно используется для охоты, то, человек, что здесь проживает несомненно должен быть образованным человеком. Кто угодно книги дома не хранит, так ведь?

К тому же судя по перьям, индеец не раз побеждал в бою и принадлежит к почитаемому роду.

Мне непременно удасться с ним договориться!

Взбодрившись тем малым позитивом, который на минуточку нелегкое дело достать в данной ситуации, потому что он будто последние капли кленового сока весной, я немного помедлив подхожу к комнате.

За мелкими бусами до самого пола проглядывается нечеткий сгорбившийся силуэт.

Нерешительно, едва касаясь, отодвигаю одну ниточку и вижу крепкого старичка лет шестидесяти пяти. Он сидит боком умиротворенно перебирает чётки в руках.

– Вот ты и дома. Добро пожаловать, Амо! – тихо и медленно будто сам себе проговаривает, не удосужившись даже повернуть головы,– Проходи!

Я отрицательно качаю головой, давая понять, что мне и здесь у входа хорошо.

– Так разговора не получится,– наконец поворачивая голову отрезает он. Жестом снова приглашая присесть. В нечетком освещении я не вижу его лица. Мешкаю перед тем, как опуститься на плоскую подушку напротив него. А он прикрыв глаза что то нашептывает, склонил голову вперёд будто уснул.

Он даёт мне время осмотреться. Привыкнуть.

Комната вождя до ужаса нагромождена шкурами убитых зверей. На стене, на полу, в углу у кровати даже лежит медвежья шкура. Скромный стол в дальнем углу нагроможден странными картами, чертежами и пожелтевшей старой бумагой. Я будто не у вождя в шатре, а у путешественника.

И вроде бы опасаться нечего, но меня сжирают противоречивые чувства.

Я так привыкла боятся, что даже старик вызывает во мне опасения.

Юна обещала, что вождь не навредит. «Если ты решишь диктовать свои условия, тогда дождь это всего лишь дождь».

Как сложно, иногда понять весь скрытый смысл посланий.

У бабушки Мискодит не было привычки постоянно говорить загадками.

Перед тем, как опуститься на подушку я поднимаю голову и вижу, что над головой висит большой круглый амулет перевязанный нитками, будто паутиной. Он кружится вокруг своей оси и серые перья свисающие с него не успевая за амулетом лишь колышаться взвад и вперёд.– Асабикешиин или попросту ловец снов, единственное что мы так же как и многие племена позаимствовали у одживбе!– поясняет вождь.Он поднимает голову и я в конце концов встречаюсь с глубоко посаженными изумрудными глазами.

Кожа мгновенно покрывается мурашками.

Из памяти всплывает злобный взгляд изумрудных глаз. Нет. Это не может быть совпадением.

Меня бросает то в жар то в холод.

Бьет дикая дрожь, что не остаётся незамеченным от цепкого взгляда индейца.

Нас разделяет тлеющий небольшой костёр.

Вождь подбрасывает мелкие дровишки:

– Будет теплее.

Сдержанно киваю. Мне до боли некомфортно в его присутствии.

– Ты можешь звать меня дедушкой Вихо, не при всех конечно, я, как никак вождь,– пытается шутить старик, улыбаясь так, что вокруг глаз гармошка мелких морщин образовывается.

– Амо,– робко представляюсь я.

– Амо,– вторит мне,– дочь всеми любимой Вэноны,– Будем знакомы. Протягивает мне руку, не выпуская чёрные чётки.

Проигнорировать вежливый жест было бы неприлично, поэтому мы без какой либо тревожной несмело отвечаю на крепкое мужское рукопожатие. Но только ощутив холод чёток на ладони я обжигаюсь.

Перед глазами молниями мигает недвусмысленная картина—старик лбом бьется о землю перед многочисленными духами, чьи лица безбожно изуродованы шрамами, а руки связаны цепями. Они вьюгой кружат вокруг вождя и то ли усмехаются, то ли скалятся.

Видение рассеивается.

Вождь в недоумении приподнимает бровь.

Я быстро высвобождаю руку.

– Для чего я здесь?– решаюсь дипломатично начать. А внутри поджилки трясутся.

– Вернуть то, что принадлежит племени.

– Но я ничего у вас не брала.

– Ты , возможно и нет.

Я выжидающе смотрю, вдруг осознавая, что за маской умиротворения и превосходства вождя скрывается неуемная сила совершенно не вписывающаяся во внешний образ индейца преклонного образа.

За время скитаний я поняла, не без посторонней помощи, что корень преткновения не я, а ониксовый камень на шее.

Я по-хозяйски провожу по нему рукой. Он сразу отзывается ледяным треском. Нехороший знак.

Глаза вождя неотрывно смотрят на медальон. Сомневаюсь, что он не в курсе магической природы камня.

Я мысленно браню себя и злосчастный медальон.

Тем временем, индеец уже разливает желтую дымящуюся жидкость по глиняным пиалам.

– Чай из душицы и зверобоя, на случай важных переговоров,– Юнин рецепт,– заговорщически подмигивает мне.

Я деланно отпиваю, не забывая похвалить ароматное варево и перехожу сразу к делу, по большей части потому что ни минуты дольше не хочу находиться в этом племени:

– Дедушка Вихо, расскажите, пожалуйста, все по-порядку. У кого не спрашиваю почему меня насильно привели,– обиженно свожу брови, добавляю несмело,– обращались грубо и перепугали до смерти.

Индеец искренне удивляется. Пытается что– то сказать, но я не даю ему этой возможности. Уверенно продолжаю, вытаскивая единственный козырь в рукаве:

– Если бы я знала, что у меня есть ваша вещь, я бы непременно вернула.

Глава 23

Индеец удобно развалившись в кресле медленно покуривает самодельную сигару. Клубы дыма кружат душным хороводом.

Уже минут пять он не сводит с меня непроницаемых глаз, их сложно разобрать через серую пелену. Но ему эта завеса не мешает, он сосредоточенно изучает мое лицо, кажется ни одна ресничка не ускользнёт от его пристального взгляда.

На секунду картинка перед моими глазами мигает чередуя странные изображения—то, напротив меня умиротворённо сидит вождь, то молодой зеленоглазый мужчина, пышущий яростью и буквально готовый накинуться меня.

Два лика сливаются в один.

Вождь улыбается.

Он совсем не кажется опасным.

Возможно, старость сгладила злость и агрессию былых лет, а может быть воображение просто играет со мной?

– Как же ты похожа на свою мать,– индеец задумчиво обрывает мои мысли хриплым голосом. Улыбка так и не сходит с его лица.

Мне странно, что он совсем не упоминает о бабушке. Ни единого слова, даже плохого. Будто ее никогда и не было.

– Я слышала ее очень любили....

Вождь кивает в согласии.

– Она была почти идеальным творением тринадцати мирозданий.

– Почти идеальным?

– У всех у нас есть маленькие грехи, обычно они остаются в секрете...– справедливо замечает вождь.

Согласна. Мне ли не знать о секретах? Они фактически и заманили меня в эту ловушку.

Я пытаюсь подобрать правильные слова дабы не разрушить создавшуюся доверительную атмосферу.

Но нетерпеливость оказывается сильнее меня.

Когда Тишина душным паром сжимает в своих объятиях вигвам, я выпаливаю:

– Я хочу уйти. Отпустите меня.

Вождь с любопытством смотрит на меня.

– Я тебя утомил. Иди конечно,– спокойно указывает в сторону выхода.

Этот его щедрый жест моментально переключает рычаг адекватности в голове и я буквально впадаю в бешенство.

– По вашему приказу меня насильно притащили сюда, не нужно притворяться, будто я желанный гость.

Он с минуту смотрит на меня будто сам не веря своим глазам.

– Ну слава богам!– соскакивает со своего кресла и мчится ко мне,– я уж подумал, ты совсем бесхребетная.

Прыткости вождя можно позавидовать. Я не успеваю отпрянуть, как оказываюсь в его крепких объятиях от чего чувствую себя максимально неуютно.

Поэтому я лишь растерянно сижу уставившись в пустоту, в голове лишь одно заключение– они все тут точно полоумные.

Видимо наконец справившись со своими эмоциями, вождь возвращается на своё законное место.

– Ну не могла родится у Маниту такая спокойная дочь. Ты может быть не Вэнона, но дух войны в тебе должен превалировать. Боевая девчонка,– по свойски снова бьет крепким кулаком мне по плечу.

Я в ещё большем недоумении смотрю на старика, который окончательно выжил из ума.

Мысленно отказываюсь от идеи, что этот весельчак мог когда то быть агрессивным индейцем.

– Амо, ты не гость. Ты часть племени. Ты дома,– обводит руками чуть ли не вокруг своей оси,– как бы далеко мы не бежали, все пути всегда ведут домой.

– Дома насильно не держат...– тихо шепчу я.

Вождь вспыхивает будто мошка укусила его в самое сердце.

– Я правильно понимаю, что ты не хочешь оставаться в племени, которому принадлежишь,—делает акцент последнее слово,– к которому принадлежала твоя мать?

– И моя бабушка..– не выдержав поправляю его я.

– Не совсем. Твоя бабушка Мискодит никогда не принадлежала племени полностью,– вождь будто все это время ждал, когда я упомяну ее.

Набрав в легкие побольше воздуха и с видом будто в сотый раз обьясняет глупому ребёнку одно и тоже, начинает свой рассказ:

– Она была рождена чистокровной шошонкой. Когда-то два вечно воющих племени решили заключить мир. Единственный столетиями существующий способ осуществить это– бракосочетание. Все произошло быстро, сначала шошоны пришли к нам и выбрали самую красивую девушку племени, мою сестру Апони, ей тогда едва исполнилось пятнадцать лет,– делает паузу,– С тех пор, я ее больше никогда не видел...

Тяжело вздыхает.

Хватает горсть сухих веток можжевельника. Шатёр моментально заполняется опьяняющим хвойно-древесным ароматом. Вождь прикрывает глаза, смакуя запах каждой клеточкой и быстро скинув с себя грусть воспоминаний продолжает:

– В свою очередь, уже вождь одживбе выбрал невесту для нашего племени,– по мальчишески морщит брови,– упрямую Мискодит. Она была единственным ребёнком в своей семье, к тому же обручённой. Естественно, она наотрез отказалась покидать племя и даже поговаривали, хотела сбежать, во что я охотно верю,– Вихо посмеиваясь пожимает плечами.

Я тоже не могу сдержать улыбки. Это так похоже на мою упрямую бабушку.

– На этой почве чуть не началась очередная война, но у вождей было твёрдое намеренные уважить высших духов прекратив кровопролитие. Тем не менее, дружба двух племён не продлилась долго. И вот очередная война разделила уже наше родное племя пополам.

– Не понимаю.

– Одживбе ненавидели Мискодит, каждая война с шошонами численно уменьшала здоровых сильных индейцев. Гнев по отношению к шошонам распространялся и на неё. В конце концов стало понятно, что у молодой девушки был один единственный путь – долгая мучительная смерть.

Я охаю от неожиданности. Вихо переходит почти на шепот.

– Ее держали в тёмной яме и днями морили голодом. Все бы ничего, нравы племен действительно отличаются жестокостью, но она уже носила под сердцем ребёнка...

Тщетно заглатывая воздух, я от внезапного гнева не могла вымолвить и слова. Я вдруг прочувствовала всю боль и отчаяние бедной девушки, моей бабушки.

Обида за нее. Ее бессилие. С ней неимения право так поступать.

Я готова ворваться в прошлое и отомстить всем, кто когда то причинил ей зло.

« Ненгвэнтэ иаму, Амо» – слышу знакомый голос.

«Ах бабушка, не проси не печалиться о тебе».

Глаза наполняются до краев. Из меня почти рвётся соленым поток скорби, раскаяния и разочарования. Я была плохой внучкой. Не зная какую тяжелую судьбу бабушке подарила жизнь, хотя разве это назовёшь подарком?

Я осуждала ее за страхи и мнительность, которые были вполне обоснованными.

– И что же случилось дальше?– жалобным блеянием спрашиваю я.

–Каким то магическим образом, часть племени взбунтовалась. Мискодит хоть и недолюбливали, но ребенок, что рос в ее чреве был частью нас. Мой отец спас ее, в надежде, что шошоны пожалеют и его дочь. Наивный.

Но, проявив решительность и отвагу нужно понимать, что берёшь на себя огромную ответственность. Таким образом покойный отец стал вождем нового племени. Думаю именно за проявленное милосердие, небеса в скором времени подарили новому племени проводник Маниту, благодаря, которому ни одна война больше не была проиграна. Но твоя бабушка все равно не унималась. Не было и дня чтобы оне не показывала свой строптивый характер. Вэнона принадлежала нам, она никак не могла понять этого, всеми силами пытаясь гасить ее дар. Но с духами не спорят, малышка по рождению больше не была просто дочерью, у неё был долг перед племенем.

Вождь помедлил:

– Однако, и ее забрали Небеса.