Текст книги "Льдом и мечом (СИ)"

Автор книги: Egord

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Проплывает огромный бурый остров, меж черных дымовых лоскутов различаются прямые углы, строгие линии... Вегвинд, один из городов, разделяющих участь Старга.

…Раненые земли позади, внизу светло-коричневые волны степи, шорохи травинок сливаются в тягучий гул, бескрайняя гладь растительности и впрямь напоминает воду, пронизанную сумеречными лучами заката, редкие деревья как рифы. Мелькают стрижи, по-хозяйски неторопливо кружат силуэты ястребов.

– Красиво, – говорит Милита.

Тиморис прикладывает ладонь к уху.

– Что? Ужасный шум, говори громче!

– Ты редкостный кретин!

Милита улыбается, тычет указательным пальцем вниз, затем большой палец вверх.

Тиморис старательно кивает.

– Да-да, красотища!

Деревьев час от часу больше, появляются холмы с крохотными чащами, степь плавно перетекает в лес. Сосны будто гарпуны из рыбьих костей, обросшие хвоей и мхом, жмутся друг к другу, как в руках невидимой армии. Холмы громоздятся стадом клопов, по изломистым желобам текут зеркала рек, сливаются в серебристую сеть.

Монотонная смена пейзажей делает мысли вязкими, Эгорд лишь сейчас осознает, что дико устал, веки наливаются теплом, тяжестью, ресницы с каждым взмахом расцеплять труднее...

Тиморис зевает как голодный кукушонок.

– Можете поспать, – говорит Милита. – Не бойтесь, прослежу, чтобы не свалились.

Тиморис глядит искоса, ежится от холода.

– Что-то не очень верится. Не хочу проснуться в свободном падении.

– Конечно, есть соблазн тебя спихнуть, но уверяю: если бы действительно хотела – спихнула бы еще в крепости. В котел. Шел-шел, да споткнулся, с кем не бывает...

– Ха! Я бы не умер, а просто переместился за скалы!

– Это когда Клесса был жив. А теперь порталы неуправляемы. Переместишься по кусочкам во все щели мира сразу.

– Вижу, вы подружились, – замечает Эгорд.

Милита сплевывает.

– Ерунда!

Тиморис расплывается в улыбке, поправляет шлем.

– А что, я не против.

Эгорд привязывается запасными ремешками к бивням, вручает пару Тиморису.

– Вздремнуть и правда не мешает. Поспишь после нас, Милита? Если что, уступаю, только научи управлять этой громадиной...

– Нежити сон не нужен, – отвечает девушка. – Отдыхайте, смертные.

– Ой, как мы носик-то задираем, – ворчит Тиморис, сворачиваясь калачом.

Милита едва слышно произносит:

– Сладких снов... и мягкой посадки.

Тиморис вздергивает голову, глаза подозрительно сужаются.

– Что, слух прорезался? – усмехается Милита.

Тиморис поджимает губы, неохотно возвращается в позу улитки. То и дело ворочается, сонный взгляд съезжает на талию всадницы...

Эгорд наблюдает сквозь теплую пелену, навалившись на гребень. В какой-то момент веки отказываются разлепляться, свист ветра убаюкивает, в его ровных потоках рождаются далекие голоса птиц, иногда тихо порыкивает дракон, его суставы похрустывают, будто огромный механизм из пружин и шестерен.

Глаза открываются, Эгорд удивлен, с чего это вдруг, собирался же спать, но взгляд ясный, усталость как рукой сняло.

Внизу – потрясающая красота гор. Камни, деревья и снег перемешаны в гигантских пирамидах, пространство между ними кажется даже более необъятным, чем небо. Остроголовые великаны подпирают вершинами облачные дворцы.

Значит, прошла не минута, а... сколько?

Милита все так же восседает на шее, лиловый огонь дракона окутывает хозяйку словно мех. Плащ хлопает как занавеска на сквозняке.

– Сколько я спал?

– Больше суток.

Эгорд не удивлен, все же вымотался как вол на пашне, но слегка обидно, будто судьба над ним пошутила, а Милита не стала прерывать эту шутку, чтобы вместе с судьбой тихо посмеяться.

Тиморис потягивается, вручную разлепляет веки, кулаки старательно протирают глаза.

– Ого! – пялится на горы. – Живописно! Сколько я спал?

– Пока храпел, – отвечает Милита, – мы с Эгордом сразили десяток драконов, нас успели подбить, свалились в какие-то джунгли. А ты даже на другой бок не повернулся. Пока возились с последним драконом, тебя похитили местные дикари, пришлось идти на твои поиски, но мы слегка опоздали. Нашли тебя в одних портках, десять дикарей уже надругались над тобой, приняли твое изнеженное тельце за девичье, а ты продолжал дрыхнуть, даже не шелохнулся. Видно, тебе не привыкать. Нам стало жаль измученных воздержанием охотников, решили не убивать, выторговали твои потроха на какое-то барахло. Одели, обули, нос вытерли, так сладко сопел... Ой, забыла! Мы же с Эгордом условились тебе не говорить, чтобы не травмировать! Эх, язык без костей... И у кого только научилась?..

– Хватит! – обиженно взвизгивает Тиморис. – Чего я тебе сделал-то?!

– Появился на свет, – улыбается Милита. – Между прочим, я тебя не спихнула. Даже спасибо не скажешь...

– Спасибо!

– Хороший мальчик.

Тиморис отворачивается, рожа злая, надутая, долго рассматривает горы. Молочный блеск снежных шапок успокаивает. Эгорд любуется горными громадинами, пытается разглядеть каждую белку в кедровой хвое, каждую пещеру, в долинах сверкают быстрые реки, текут с воздушными путниками в одном направлении.

– Ладно, – с неохотой, но вполне мирно говорит Тиморис. – Буду считать, что влюбилась. Такую длинную речь для меня заготовила, польщен!

Милита фыркает.

Через пару часов горы исчезают, навстречу обрушивается океан. Тиморис восхищенно ругается.

– Не стыдно при девушке, – качает головой Милита.

– Не девушка, а зверюга, – отмахивается Тиморис, глаза таращатся на воду.

Милита усмехается.

– Ты мне льстишь.

Океан словно перевернутое небо, только темное и живое. Игра бликов непрерывная, частая, солнечных вспышек на поверхности огромное множество, трудно различать каждый в отдельности, сливаются в нечто единое, трепещущее жизнью.

– Материк перелетели быстро, – замечает Тиморис приподнято.

– Всего лишь краешек материка, – осаждает Эгорд, взгляд устремлен вдаль. – Грифовы скалы не так уж далеко от берега. Настоящий перелет впереди.

– Вот именно, – кивает Милита. – Хорошо, если одолеем воду за полмесяца. Это без сражений, долгих привалов и прочих милых вещей. Но без этого вряд ли...

Эгорд разглядывает пучки фиолетового сияния, пелена вокруг костей дракона слегка реже, чем до пробуждения. Магическое пламя заменяет ящеру плоть, летун за время полета основательно исхудал, крылья трещат громче, будто ржавые железяки без смазки.

– Дракону хватит сил? – спрашивает Эгорд.

– Подпитывается от меня, – отвечает немертвая.

– И твои силы не бесконечны.

– Будем охотиться.

Милита наваливается на шею дракона, монстр с хрустом складывает крылья, пикирует, всадники держатся за гребень, воздух режет белыми лезвиями, норовит залезть под пальцы, разогнуть хватку.

– Ты что творишь, мертвечина?! – орет Тиморис, ноги отчаянно упираются, вот-вот соскользнут, тело затрепыхается на ветру как флаг.

Крылья распахиваются за миг до столкновения с водой, дракон медленно парит над мирными, вычищенными до блеска волнами, Милита в позе затаившейся хищницы, Тиморис забывает, что нужно бояться и ругать весь мир, любуется удобно выставленными формами. Девушка свисает с шеи ящера, пристально вглядывается в синюю глубину...

Под толщей воды в какой-то момент мелькают радужные огоньки чешуи. Милита хлопает дракона, верный монстр ныряет челюстью в воду, белопенные фонтаны окатывают Эгорда с головы до ног, на губах соль. В пасти дракона хлещет упругими телами стая рыб.

Позади из воды бьет огромное щупальце. Тиморис чуть не падает, дракона отбрасывает вперед, пошатывает, Эгорд оборачивается. Серая сморщенная кожа, пленка слизи мерцает на солнце, шевелятся белые присоски... Щупальце уже высотой с башню... Нет, с крепость, со скалу... Еще выше! Продолжает расти... Гигантская колонна извивается, начинает падать на беглецов.

– Милита!

– Вижу.

Дракона накрывает тень, Милита резко уводит ящера в сторону и вверх, великанский мясной меч проносится рядом, Эгорд ощущает холодное касание даже через воздух, оно несет в себе нечто пугающее и восхитительное, словно поговорил с древней силой, что сотворила мир сотни тысяч лет назад.

Щупальце разрубает океан, два цунами уносятся в разные стороны, край одного проскальзывает по брюху дракона.

– Мать бесова! – орет Тиморис. – Что за гадина?! Я чуть штаны не обос... обесславил!

Эгорд смотрит на протяжную полосу пены, водная масса пытается обрести равновесие.

– У спрутов брачный сезон. Они сейчас близ поверхности, через месяц вернутся на дно.

Давит глухой вой. Тихий, но уши заткнуть хочется.

– Хотел добыть подарок для самки, – объясняет Эгорд.

– Так и знал, что все беды от баб, – ворчит Тиморис.

– Баба только что спасла от смерти, – насмешливо замечает Милита.

– Ага, сама же туда и завела!

– Зато с едой.

Рыбы по-прежнему копошатся в пасти дракона. В черепе много лазеек, по всем законам добыче положено вываливаться, но лиловая пелена держит.

Спустя полчаса впереди наперебой кричат птицы.

– Глядите.

Эгорд указывает на стайку белых, плоских, как сабли, птиц с красными клювами.

– Чайки. Значит, неподалеку рифы.

Птицы пронзают воду, шипучие брызги вызывающе громкие, никого не боятся, выныривают как стрелы, тоненькие клювы стискивают жирных рыбин прочно.

Тиморис осторожно спрашивает:

– Разве они не боятся... этого...

Машет руками, изображая щупальца.

– Слишком мелкие, спруты на таких не охотятся, – отвечает Эгорд.

Из-за горизонта и впрямь вырастают рифы разной длины. Будто великан из темного гранита тянет в небо пальцы. Вокруг маячат крикливые птичьи силуэты.

Милита сажает дракона на самый высокий риф. Чайки слетают как пух с одуванчиков, громко возмущаются, через какое-то время суета стихает, птицы вновь чистят перышки, топчут насесты, будто нет рядом никакого дракона.

– Привыкли, – понимающе кивает Эгорд. – Здесь до нашествия часто плавали корабли.

– Эй, а если нас длинный схватит?! – Тиморис с ужасом смотрит в темные водяные недра.

– В отличие от тебя, балбес, я всегда настороже, – отвечает Милита. – В крайнем случае, бросим ему тебя, пусть ломает зубы, а сами успеем улететь.

– Спасибо, ты мне тоже нравишься, – огрызается Тиморис.

Милита мановением руки подзывает рыб, их несет фиолетовое сияние. Над ладонями девушки добыча сливается в крутящийся шар, блестящие тела бьют друг друга, Тиморис отмахивается от брызг и чешуек.

– Берите, – говорит Милита.

Эгорд выхватывает трех рыб.

Лицо Тимориса светится жадно, воин сгружает трофеи на колени, зажимает в подмышках, гроздья увесистых пучеглазых рыбин висят в руках. Шар заметно разрежен.

Тиморис озирается.

– А как жрать-то? Костерчик тут развести еще можно, если согнать чаек, а вот дрова...

Белоснежные глаза Милиты превращаются в черные провалы, немертвая открывает рот, сверкают клыки. Рыбий шар замирает, существа дрожат как в агонии, стремительно худеют, чешуя и плоть превращаются во что-то черное, рассыпчатое, потоки «золы» стягиваются в рот Милиты.

Скелеты рыб плавают в сиреневом огне. Глаза Милиты вновь наливаются белым.

Немертвая облизывает губы.

– Вкусно.

Тиморис чуть не роняет съестные богатства, рожа бледная, взгляд примерз к Милите.

– Только м-меня так не ешь, – стучат зубы.

– Хорошо, съем как обычно, ножом и вилкой, – улыбается немертвая.

– Милита права, – говорит Эгорд.

– Меня надо съесть?!

– Нет, съесть надо рыбу, но придется по старинке. Возиться с костром, готовкой и поеданием нет времени, да и место небезопасное.

Тиморис вздыхает, из-за сапога неохотно появляется ножичек, воин уныло вырезает на чешуе руны.

Эгорд делает то же самое. Через некоторое время от рыб остаются лишь кости, воин-маг передает часть энергии Тиморису.

Воин выглядит бодрее, настроение приподнятое.

– А что, ничего. Но все равно скучаю по вкусу жареного мяса, рыбки, а еще бы пивка...

– ...и одеяло с девкой, – дразнит Милита. – Не в той компании, дружок.

– А-а, ерунда, – отмахивается Тиморис, развалившись на гребне. – Прибьем этого Захрюка и пойдем кутить!

– Жаль огорчать, но вряд ли доживешь, смертный. Да и на твой счет, Эгорд, сомневаюсь. Впереди столько преград, что без смертей с нашей стороны не обойтись. А ко мне смерть равнодушна.

Эгорд и Тиморис переглядываются.

– Спасибо на добром слове, подруга.

Тиморис водит по лезвию копья маленьким точильным камнем.

– Даже нежить смертна, если постараться, – говорит Эгорд с холодом.

– Ну, стараться не позволю, – спокойно отвечает Милита. – И потом, даже если к Зараху доберемся вместе, никто не посмеет убить его, кроме меня. Запомни, Эгорд: Зарах мой.

– Не время делить медвежью шкуру.

– Все равно запомни!

– Так, мстители, – властно кричит Тиморис, – весь дракон в рыбьих костях, надо бы их за борт!

Эгорд и Милита смотрят на воина, напряжениемедленно гаснет. Милита вздыхает:

– За борт надо тебя.

Поднимает руки, шепчет заклинание, слова с тягучим эхом, будто в просторном мавзолее. Рыбьи скелеты взвиваются, как внезапно разбуженные, игольчатые челюсти хищно щелкают, рыбу-нежить окутывает собственное лиловое пламя. Косяк немертвых заплывает в клетку драконьих ребер, костяные рыбы неторопливо перемещаются в густом фиолете, иногда кусают друг друга.

Тимориса будто посадили на цепь рядом с тигром.

– А это... зачем?

– Тебя позлить.

Милита возвращается на место всадницы.

– Пригодятся. Надо же обзаводиться личной армией.

Дракон взлетает, в лица бьют облака, несколько мгновений в тумане – и оказываются над белоснежными островами пара.

Облака и океан меняют краски: синий и белый с наступлением сумерек окрашиваются в медь. Милита снижается на рыбалкутрижды, грудная клетка дракона забита рыбьей нежитью, сиреневый огонь пылает на всю мощь. Появляются первые кровавые пятна, полосы заката.

Ночью тьмакромешная, где небо, где вода, не разобрать. Магическое пламя вокруг костей дракона в черноте пронзительно яркое, мелькают белые лучики. Тиморис рассказывает анекдоты, ржет во все горло, Эгорд пытается заснуть. Милита погружена в хмурое безмолвие, заостренный взгляд режет темную даль, белое сияние глаз рассеивает тьму на несколько метров вперед, видны обрывки туч. Иногда, после самых пошлых анекдотов, похожая на камень немертвая взрывается смехом, Тиморис вздрагивает, но вливается в веселье, Милита вновь застывает, будто Тиморису померещилось.

Эгорд не может уснуть, тонкая дрема разрывается демоническим смехом Милиты, закрадывается ужас, хочется верить, что сон, Милита не может смеятьсятак. Терзают нехорошие предчувствия…

Назойливые мрачные видения отогнать не удается, Эгорд обращается к верному лекарству – вспоминает Витора и прежнюю Милиту, солнечные дни, прогулки по лесам и лугам, собирание трав для целительных отваров, Эгорд учил Милиту варить супы, а потом девочка с радостным визгом бросалась «старшему брату» на шею, хвасталась, что Витор наконец-то не выплюнул, краснея и прося прощение, а умял три тарелки...

– А вот еще один, – сквозь смех говорит Тиморис. – Покупает как-то графская служанка на рынке здоровенную колбасу...

– Заткнись уже!!! – рычит немертвая, до хруста сжимает увенчанный клинками лук.

Тиморис втягивает голову в плечи, будто схватил мешком по макушке.

Губы нежити дрожат в оскале, глаза слепят белой лавой.

Тиморис затравленно отворачивается, ложится спать...

Эгорд закрывает глаза, в подсознании шумы воздушных рек и крыльев дракона. Уснуть под них труднее, но засыпать приятнее.

Тело ощущает резкий толчок и потерю равновесия, будто гигантская ладонь теснит в сторону. Веки подпрыгивают, больно бьют лучи солнца.

Уже утро!

Ладонь прикрывает глаза, другая отчаянно держится за гребень, Эгорд скользит вниз по круто наклонившейся спине дракона, повисает на ремнях и руке.Рядом, сквозь место, откуда только что отпрянул дракон, с ревом проносится огненный шар величиной с бочку, исчезает в облаках.

– За нами погоня! – кричит Милита.

====== ЧАСТЬ 2. Глава 10 ======

Глава 10

За бешено вьющимся костяным хвостом мелькают три драконьих силуэта. Из ноздрей и пасти красного валит дым и языки пламени. Зеленый всей кожей источает клубы ядовитых испарений. В ледяной ауре синего красиво преломляются солнечные лучи.

Тиморис расклеивает глаза, рот трещит по швам в бегемотьем зевке.

– Эй, что так трясет?.. Милита, ты разучилась управлять этой громадиной? Веди ровнее...

– Голову пригни, дурень!

– Сама ты... красивая! Делать мне нечего...

– На хвосте драконы!

– Ага, те самые, из джунглей, а верхом сидят дикари, хотят вернуть меня в племя, соскучились по моей...

С обеих сторон пролетают громадное огненное ядро и не менее громадный ледяной клинок, а в трех пальцах от головы Тимориса – сгусток зеленой жидкости в горячей пелене такого же ядовитого цвета, капля выстреливает в доспех воина, металл шипит, уродливая ямка источает дым.

– Мама! – визжит Тиморис, поворотом головы чуть не сворачивает шею, глаза как сливы, в них отражается драконья троица. – А-а-а! Лети, скотина костлявая, уноси крылья! Милита, скажи своей корове, пусть летит быстрее!

– Эгорд, заткни этого припадочного! – кричит немертвая. – Или выкинь!

Воин-маг прыжком оказывается рядом с Тиморисом, валит на хребет дракона-нежити вместе с собой, над ними пролетает широченное лезвие льда, Эгорд всем телом ощущает холод.

Поднимает голову, Милиту должно разрубить надвое...

Немертвая по-прежнему на шее крылатого слуги в хищной позе, капюшон покрыт инеем.

Позади нескладный рычащий хор.

Милита резко разворачивает дракона к преследователям.

– Совсем спятила, дохлая?! – кричит Тиморис. – Нас же в пыль сотрут!

– Нас и так собьют, рано или поздно, если будем удирать, – громко, но спокойно говорит Эгорд.

Драконы наперебой рычат, увеличиваются, ближе и ближе, тяжеленные крылья вздымаются и падают легко, как птичьи, смыкаются ударом то вверху, то внизу. Вокруг ящеров пышутогонь, лед и яд, похожи на призраков.

Эгорд метает в ядовитого три ледяных шара подряд, дракон уклоняется просто, будто не уклон, а танец.

– Бесполезно, – говорит Милита. – Лед слишком медлителен.

Сюда бы Камалию с ее лучами, думает Эгорд, в груди покалывает, в смертельном бою воспоминания о потере особенно болезненные.

Из разинутых пастей срываются снаряды всех мастей, летят сокрушительными кометами, Тиморис вопит, прощается с жизнью. Милита проводит маневр, похожий на тот, что проделал зеленый, мир переворачивается, Эгорд прижимает себя и Тимориса к драконьей спине.

Все возвращается на места, Эгорд успевает понять: все не только живы – если можно так о нежити, – но и целы. Драконы близко, можно разглядеть каждую чешуйку.

До столкновения с зеленым – миг...

Тот разевает пасть, сверкают клинья зубов, в горле уже бурлит новая порция отравы. Костяной резко уходит вбок и вверх, зеленая тварь проносится мимо, Милита что-то выкрикивает. Костяной разводит челюсти, оттуда выливается поток рыбьих скелетов, окутанных фиолетовым свечением, косяк обволакивает зеленого, рыба-нежить грызет жертву.

Ядовитый дракон воет, в панике крутится на месте, дергается. Поры между чешуйками бешено сокращаются, брызжут фонтаны яда.Облако кислотной отравы раздувается, плотнеет.

Тиморис во все глаза смотрит на бесящихся рыб.

– Давай, мои хорошие, жрите гадину, так ее! – орет в истерическом веселье.

Милита разворачивает костяную громадину по широкой дуге, горизонт наклоняется, Эгорд и Тиморис напрягают мускулы удержаться, фиолетовое пламя на удивление скользкое.

Ледяной и огненный драконы тоже разворачиваются, в разные стороны, но с завидной симметрией, будто распускается пестрый цветок.

Тело зеленого безвольно падает. Кислота съела рыб, но дракону не легче: прожорливая нежить изодрала чешую и кожу, оголенная плоть сгорела в ядовитом облаке, к воде камнем приближается окровавленный силуэт, из мяса торчат кости...

Милита берет курс на огненного, тот мчится навстречу с удвоенным гневом, чешуя горит как свежие угли.

– Рыбок больше нет! – кричит Тиморис. – Чем драться-то?!

– До стычки целых полминуты, придумаем что-нибудь! – улыбается Милита, похоже на оскал.

Тиморис устало роняет голову, мол, делайте, что хотите, помирать так помирать.

Эгорд тянет руку вперед, перед мордой костяного дракона появляется выпуклый островок светового щита, должно хватить на защиту Милиты и драконьего черепа. Воин-маг сплел бы сферу целиком, на всякий случай, но сил вряд ли хватит на такой огромный щит, лучше рискнуть, сосредоточить в месте предполагаемого удара.

Милита оглядывается на Эгорда, кивает. Наваливается на дракона, тот рывком набирает скорость, встречный ветер расчесывает хлопья лилового пламени на прямые локоны.

Синий дракон слева, несется на таран. Милита молниеносно выхватывает лук, вспыхивает магическая стрела, ледяной отдергивает голову вбок, замедляется, крохотный выигрыш во времени позволяет костяному пролететь сквозь клочок пространства, который спустя миг рассекает туша ледяного.

Челюсти красного дракона распахиваются, блестят зубы и пухлый язык, глотка выбрасывает огненный шар, пламя словно глыба оранжевого камня, бешено крутится в пелене дыма, растет, заслоняет дракона.

Световой щит врезается в сгусток огнячудовищной мощи, тот взрывается, лоскуты пламени обтекают щит, лижут ребра костяного дракона и доспехи Эгорда, но в итоге улетают назад с остатками дыма.

Щит тускнеет, мерцание магической пленки жалобное, словно молит погасить или дать новых сил. Эгорд красный как лава, рука смывает с лица пот, вытягивается, губы складываются в слова заклинания. Перед глазами муть, голова кружится, но магический панцирь вновь наливается лучами, те вызывающе торчат во все стороны.

– Держитесь! – кричит Милита.

Эгорд успевает заметить морду огненного дракона – в копоти, шипах и крупной, как крепостные плиты, чешуе. Она приближается, словно за мгновение вырастает из ореха до размеров телеги.

Встряска такой силы, что хребет костяного дракона больно бьет по телу, особенно в подбородок, хоть зубы пересчитывай, руки и ноги зверски цепляются за гребневые бивни, уши закладывает вопль Тимориса, мир вращается до тошноты быстро, Эгорд закрывает глаза.

Границы времени проваливаются, Эгорд ощущает жгучий холод, веки приподнимаются, хочется увидеть, в чем причина...

Причина бьет в глаза ослепительным светом. Фиолетовое пламя пылает настолько ярко, что его корни изливают белизну. Немертвая вкачивает в кости и суставы бешеный поток энергии, чтобы скелет не развалился...

Все кружится, но уже не так бурно, в какой-то момент Эгорд осознает, что очередная петля не случайна, Милита вернула управление, ведет костяного по кривой, используя силу, что осталась от удара.

От щита не уцелело и лучика, но далеко внизу падает бездыханный кусок мяса, у огненного дракона неестественно выгнута шея. Но эта смерть куда более быстрая и менее болезненная, чем у ядовитого сородича...

– Люди, я живой! – орет Тиморис. – Бедные штаны, сушить и сушить, надеюсь, просто вспотел...

– Пригнись, дубина! – рычит немертвая.

Эгорд приводит в исполнение, оба вновь прижаты к хребту, носы тонут в лиловом огне, над спинами с треском пролетает очередь ледяных копий.

Милита резко уводит верного летуна в сторону, позади вьется облако мельчайших осколков льда, солнце играет в нем радужными бликами, из пелены то и дело выныривают крылья и острая голова. Ледяной дракон, небольшой, но изящный, быстрый как пчела, преследует неотрывно. Милита выписывает лихие виражи, но ледяной угадывает, упругое тело тут же выворачивает на нужный путь, словно привязанная к хвосту костяного лента.

Со всех сторон хрустят ледяные иглы, дракон выплевывает их как зачарованный скорострельный арбалет: тонкие, хрупкие, но пугающе проворные, а главное – много, очень много, стая за стаей, ледяное жало обязательно проткнет кого-нибудь из людей.

Лед разбивается о хвост, гребень, кости таза, застревает меж ребер и позвонков, обломки награждают лицо Эгорда холодными царапинами.

Воин-маг оборачивается, рука бросается к костяному хвосту, за ним вспыхивает свет щита, гораздо слабее прежнего, сил мало, но сдержать ледяную мошкару худо-бедно хватит...

Небесный простор исчезает, перед глазами разворачивается темная стена океана. Милита обрушивает дракона в пике, воздух ревет белыми полосами.

Тиморис высовывается из безопасной ложбинки в костяном рельефе.

– Ты что вытворяешь?

Эгорд экономно подпитывает щит остатками сил.

– Не оторваться.

– И решили с горя утопиться?

Тиморис на взводе, но истерики ощутимо меньше. Наверное, перебоялся сверх меры, перед ликом смерти будет спокоен как удав.

Синий дракон сообразил: на десять слабых копий выпускает одно мощное, как бревно. Милите хватает реакции уводить костяного из-под обстрела, но очередной крупный снаряд пробивает щит, свет плавит основную массу, в шлем Эгорда врезается хлипкий обмылок, лицо в кусачих брызгах.От щита не остается даже искорки, на новый сил нет, Эгорд в изнеможении наваливается на гребень.

Океан будто падает с неба, сейчас раздавит в кровавую кашу, волны блестят как кривые мечи...

Милита тянет отростки шейного хребта на себя, костяной делает крутой крюк, крылья гремят в широком размахе, натягиваются как паруса, океан уже летит вдоль, но устрашающе близко, драконьи лапы сбивают с волн пенные шапки.

Ледяной ящер тоже летит вдоль воды, сыпет кольями как зернами на посеве.

Немертвая, продолжая вилять, пристально смотрит сквозь волны в темную глубь, как при рыбной ловле, ноги и правая рука оплетают высокий шип, левая перевешивает тело вниз.

– Что она делает? – спрашивает Тиморис.

Эгорд следит за фигурой девушки.

– Спасает нас. Не отвлекай ее.

Милитасосредоточена на воде, удивительно, как еще ухитряется вести дракона, быть может, мысленно?.. Эгорд и Тиморис наблюдают за немертвой, головы неосмотрительно тянутся вверх.

Срабатывает боевое чутье, успевают тревожно переглянуться – и откатываются каждый к своему бивню, между ними мелькает великанская стрела льда...

Из воды бьет щупальце.

Милита с ревом тянет дракона вверх, глаза опять залиты небом, от края до края. За спинойвзрыв воды, будто взрываются уши и голова, и звук стягивающегося хлыста. Эгорд оглядывается.

Темно-серые щупальца как кошмарный цветок, «лепестки» скручивают синего дракона, тот отчаянно изгибается, но тяжелые мясные кольца нагромождаются одно за другим, неприятный хруст, ящер взвывает от боли.

Спрут разрывает дракона пополам.

Вой обрывается, в океан дождем сыпется кровь вперемешку с водопадами, что текут с высоченных щупалец.

– П-п-подарок для самочки? – спрашивает Тиморис.

Эгорд кивает, взгляд никак не оторвется от танца гигантских плетей.

Щупальца утягивают добычу в черные недра океана...

Милита выводит за облака, бархатный небесный туман щекочет мокрое лицо, путается в волосах, Эгорд с болезненным удовольствием падает на гребень, тело ноет, но сквозь ломоту просачивается желанный бальзам отдыха: если не шевелиться, боль уступает приятному мягкому теплу. Тиморис валяется напротив, как зеркальное отражение.

Милита меняет курс, дракон накреняется, теперь морда нацелена правее изначального пути.

– В чем дело? – спрашивает Эгорд, голос хриплый.

– Надо убираться с этого маршрута, – рычитМилита спокойно, словно и не было безумной воздушной баталии. – Скорее всего, драконы форсируют с материка на материк именно по этому пути. Хорошо, нарвались только на трех. С пятью вряд ли бы справились...

– Нудаешь, подруга! – выдыхает Тиморис, лицо светится счастьем, еще бы: живой! Кажется, вообще не слушает, кто куда летит, просто радуется.

– Размечтался, – фыркает Милита. – Никому не даю.

Тиморис сгибается от смеха.

Эгорд дурачества игнорирует.

– Полет окольными путями может затянуться. Каждый час гибнут десятки, сотни людей, города рушатся...

– Плевать на людей и города, – отрезает немертвая. – Я лечу мстить не за них, а за Витора! Не нравится – прыгай и греби прямо, вместе со спрутами и драконами.

Эгорд поворачивает взгляд к Тиморису.

– А ты что скажешь?

Воин разводит руки.

– Я за обход.Извини, дружище. Не хочу нарываться на смерть, хоть и доблестную, без острой нужды. Толку в ней нет, а выбирать можно. Выбираю дорожку длинную, но безопасную.

Милита косится на Эгорда.

– Если Зарахсдохнет, демоны лишатся командования и прекратят нападать на твоих драгоценных людишек.

– Как ты нас любишь, – ехидно вставляет Тиморис.

– А чтобы Зарахсдох, – продолжает немертвая, – нужно до него добраться. Целыми и желательно невредимыми.

День летят в молчании, хотя Милита и Тиморис иногда перекидываются словами, но Эгорд не вслушивается, по интонациям слышно, что ничего серьезного. Воин-маг обозревает водные и небесные просторы, но они – лишь фон для призрачных картин из памяти и воображения.

Месть как знамя, как крылья, хлопает над головой, несет сквозь расстояния, битвы, усталость и отчаяние. Камалия отдала жизнь за то, чтобы у Эгорда появился шанс отомстить. Милита ради мести продала душу...Камалия без помощи Эгорда, движимого местью, погибла бы в башне в ужасном плену, а так погибла свободной, в бою за свет. Без помощиМилитыКлесса убил быЭгорда, к тому же немертвая обеспечила великолепный транспорт. Пройдено столько, хотя погибнуть можно было еще в Старге.

Наступление передовых сил демонов остановлено, тысячи людей спасены... благодаря жажде мести двух человек, которым, по большому счету, и впрямь наплевать на эти тысячи. Мысли не выпускают из клещей, Эгорд даже не против, чтобы кто-нибудь вновь напал, отвлек...

Неужели и Витор отправился бы в логово демонов только из мести за смерть Милиты или Эгорда? Неужели спасать хочется лишь попутно? Или вообще не хочется? Просто так выходит, спасают нечаянно?

Нет, прочь мысли! Эгорд мотает головой. Витор любил мир, верил в людей, в какую-то их часть. Ее и надо спасти. Жизни людей тоже волнуют Эгорда, не безразличны... Вот бы только провернуть меч в груди Зараха, увидеть его злые перепуганные глаза!

Вечером одиннадцатого дня поворачивают влево, «загибают крюк», по расчетам, через столько же дней окажутся в конце первоначального пути. Драконьи ребра вновь набиты рыбой-нежитью. Спруты встречаются реже, лететь рядом с водной гладью почти так же безопасно, как лежать на берегу речки.

Тиморис лежит, закинув руки за голову, жует рыбью косточку вместо соломинки.

– Милита, что будешь делать, когда убьешь этого... как его, Затраха?

– Убью тебя.

– А если серьезно?..

– Не знаю! – гавкает немертвая. – Демонов отстреливать!

– Скучно. Они ж будут смирные, без хозяина мухи не обидят.

– Отцепись! Вон, Эгорда расспросами пытай!

Тиморис поворачивает голову к воину-магу.

– Слышишь, дружище? Чем займешься после страшного возмездия?

Хочется прыгнуть, вдаритьТиморису по зубам, но Эгорд себя одергивает. Из-за чего вдруг? Из-за насмешливого тона? Вряд ли, уже привык. Спутник и раньше отзывался о походе язвительно, но это просто манеры, не переделать.