Текст книги "Псионикум (СИ)"

Автор книги: EDE

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Интересно, а как он узнал о своих способностях? Может до этого были ещё подобные случаи?

Но кем бы ты ни был, чувак, ты – тот ещё дилетант.

Два внушения за столь короткий промежуток времени явно оставят в его разуме свой отпечаток, неприятный груз. И я, скорее всего, увижу это в его образе. Не говоря о психическом истощении и нестабильности. Сейчас он, наверняка, мучается от чужих ментальных остаточных элементов. Бессонница, возбужденность, тревожность, спутанность сознания, чужие воспоминания, хаотично всплывающие перед глазами, чужие знания, возникающие из ниоткуда, незнакомые голоса в голове, запахи и это ещё не весь список того, что ждет телепата-дилетанта, вторгшегося в чужой разум без подготовки. И это при том, если он переживёт. А его образ будет мерцать, как будто в нем сразу несколько разумов.

Как известно, вторгаясь в чужой разум, ты все равно открываешь ему и свой. Нужны годы тренировок и определенная сила воли и разума, чтобы воздействовать на чужой, не оставляя следов и без непредвиденных последствий для себя. В отличие от материальных проявлений пси способностей, менталистика – самая сложная и скорее похожа на искусство, чем на ремесленный навык, который можно набить исключительно тренировками. Жаль, что Лапорт не видел никого подозрительного в момент высадки из автобуса. Но думаю, наш псионик сидел в соседней кабинке и всё это время следил за ним, направляя наваждение.

– Нашли автобус, на котором прибыл Лапорт. Сейчас проверяется запись камеры из салона. Опросили водителя, он не запомнил никого подозрительного. Камер в туалете нет, только в холле, их сейчас проверяют наши аналитики, – пришла Кэс.

– Это… Кхм-кхм, – прочистив горло, – отлично, – ответила я, все ещё не отошедшая от кошмарных видений.

– Выглядишь фигово, увидела что-то стоящее?

– Возможная зацепка.

– Голос какой-то неуверенный, – заметила она.

– Думаю, убийца был здесь, – перешла я на следующую кабинку.

– Да, мало кто может воздействовать на человека с дальнего расстояния. Даже тебе это было бы весьма непросто. Но отпечатки мало что дадут. Ты знаешь, сколько людей бывает здесь за один час?

– Угу, много… – просто согласилась я. – А ещё они должны быть знакомы и довольно хорошо. Я почувствовала просто лютую ненависть и презрение к погибшему. Семья что-нибудь сказала?

– Да, нет. Сейчас с ними Винсент. Всё как обычно, он был самый хороший муж и отец на земле, добропорядочный гражданин и заслуженный учитель.

– Ладно, сейчас поглядим на них… – Кэс не нужно было объяснять, что я первым делом заподозрила семью.

– Думаешь, они замешаны? Если это и миссис Лапорт, то её трауру я верю, а вот сынок…

– Что с ним?

– Не знаю, неприятное ощущение, будто он лишь играет печаль и скорбь. Неестественно, я бы сказала.

– Гм… Поглядим.

Миссис Лапорт, женщина зрелого возраста и пышных форм с золотом кучерявых волос, и вправду выглядела неважно. Ну, как и полагается вдове. Она сидела в машине скорой помощи. Штатный психолог полиции дал успокоительное.

– Я… Я не понимаю… – она едва сдерживала себя в руках.

– Здравствуйте, миссис Лапорт и… – начала я при встрече и сразу осеклась на миг.

Её сын был рядом с ней. И Кэссиди была права, его дерганый образ стрелял красноватым светом. Очень нестабильный образ и ощущения от него схожие от «раны».

Боги… Неужели это он? Моментально повысились подозрения. Но рано делать выводы. Или нет?

– Дэн, – ответил парень на мой вопросительный «взгляд».

Я ощутила неприятный укол от его внимания. И парень насторожился.

– Примите наши соболезнования.

– Д-да… С-с-пасибо… – нашла в себе силы ответить миссис Лапорт, но всё мое внимание было приковано к парнишке.

На вид Дэниел был совершенно обычный молодой человек лет семнадцати-шестнадцати с хрупким телосложением и здоровым румянцем на щеках. Чистая опрятная одежда, идеально расчесанные длинные черные волосы, печальный взгляд, потерянный вид – то, что присуще всем в данной ситуации. Он держал мать за руку, и делал вид, что пытается быть ей опорой. Никто и не подумает, что он может быть тем самым, кто повинен в этой ужасной смерти. На миг я аж сама засомневалась. Ну, нельзя так слепо доверять видениям…

Ага… Слепо доверять, дернула себя за иронию. Тут я не могла не вспомнить слова мистера Вейнса. Гм… С ним, кстати, уже скоро порешаем наши дела. А то, что за непонятки вдруг. Мне он не показался таким человеком, чтобы обидеться на слова какой-то юной идиотки. Ему наверняка задавали вопросы похлеще. Ладно, оставим его на потом.

Я пока не могла просто так «копаться» в Дэне и поэтому обдумывала свои вопросы к его матери, которые могли бы выудить что-либо от него без его прямого участия. Вдобавок, он мог бы ощутить моё псионическое воздействие и наглухо закрыться. А мне нужно, чтобы он сам себя выдал, своими реакциями, ответами и изменениями в «ауре».

Знаете, чем отличается человек, осознанно отнявший чужую жизнь и готовивший к этому много времени, от другого? Да, ничем. Он такой же. Но если знать куда «нажать», то можно получить невероятное. Мы видели это пару раз на занятиях профессора Краусса. Видеозаписи допросов, когда телепаты выуживали «истину» из головы преступников, задавая правильные вопросы, лишь слегка воздействую псионикой.

Это похоже на сеанс гипноза. В тесной тускло освещенной комнате, где сидит телепат и преступник, тишина. А потом по ходу обычного диалога между ними мы наблюдаем, как он преображается на глазах. Кажется, что меняется даже его внешность, голос, все его слова приобретают другой оттенок. Проблуждав где-то в пустоте, взгляд преступника упирается в голую бетонную стену. Но его здесь нет. Он перемещается в другое время и в другое место, в некую историю о самом себе, которая неотступно преследует его, тяготит, волнует. Но история, которую Краусс попросил его рассказать, заставляет его вспотеть, потерять весь свой выстроенный холодный образ, защищавший его, отчетливо становится слышно, как тяжелеет его дыхание, учащается пульс.

Вскоре мы наблюдаем, как его тюремная роба намокает от пота, и видно, как под ней дрожат грудные мышцы. И он рассказывает всё как было без утайки. Как он обдумывал убийство, слежку, зачем он это делал, что испытывал при этом и после. Слышать абсолютно спокойный и ровной голос, рассказывающий ужасы, сделанные собственными руками, обескураживает. В последнем из таких сеансов до выпуска из Института, мы видели запись признания киллера, который за свою долгую карьеру отнял больше пятьдесят жизни. И он рассказывал об этом, как об обычной работе. И знаете, что я тогда поняла, мало кто раскаивается о содеянном. А ведь это было бы справедливо, чем кинуть таких людей в изоляцию, в тепле и за наши налоги. Заставить их раскаяться, пожалеть, а потом понести заслуженное наказание – думаю, это было бы высшей справедливостью. Но имеем – что имеем.

Начала я с банальных вопросов о здоровье мистера Лапорта. Но в уме начала выстраивать псипортрет Дэна и первое, что я хотела сделать, это понять его поведенческий характер. Потому задала вопросы о проблемах с почками у мистера Лапорта, и вскользь упомянула о проблемах с мочеиспусканием, о которых он якобы делился с неким доктором. Триада Макдональда гласит, набор из трех поведенческих характеристик – зоосадизм, пиромания и энурез, связан с предрасположенностью к совершению особо жестоких преступлений, которым мог страдать Дэн.

В своей работе Макдональд исследовал сто пациентов, которые угрожали убийством; из них половина имели ранее выявленные психопатологии. Он обнаружил, что в детстве многие его пациенты с садистскими наклонностями и тягой к совершению тяжкого преступления регулярно мучили животных, устраивали поджоги и мочились в постель после пяти лет. Несмотря на не слишком точные данные, тенденция явно наблюдалась и невозможно было проигнорировать эту закономерность.

Так как огонь уже фигурировал в нашем деле, оставалось проверить две другие. Я задавала вопросы миссис Лапорт, но ожидала «ответ» от Дэна. Возможно, одного только упоминания, даже вскользь, о мочеиспускании вызовет у него стыд. Ведь, по моей версии, он должен страдать подобным расстройством. А такой гордый и опрятный юноша явно почувствует стыд, ведь он-то это хорошо помнит, моменты своей слабости. И я это получила… Я чётко услышала его участившееся дыхание – видимо, вспомнил. Но сходу так вывести его не получится. Он не простак. Да, вспыльчив, горд, но учится и сейчас настороже. Он также должен был понять, что не стоит рисковать с другими псиониками, тем более, что мы показали свои удостоверения.

Сейчас нужно дать ему понять, что они вообще жертвы – создать иллюзию безопасности и тогда он расслабится. Раз Каллиган хочет наглядных доказательств, то мы должны ему это предоставить. Застать Дэна за преступлением. Или же… Нет, я не буду шантажировать Дэна его матерью. Хотя…

– Простите за подобные вопросы, миссис Лапорт, – извинилась я и оставила их с психологом.

– С-с-скажите, э-это точно инсульт?!

Краем зрения присмотрелась к сыну и ответила:

– К сожалению, всё указывает на проблемы со здоровьем. Мне жаль.

– Но… Н-но он никогда не жаловался!

– Видимо, стресс копится годами и находит выход таким образом. Вот совсем недавно тоже был странный трагический случай, бедный мальчик поджёг себя прямо в парке из-за проблем в школе и в семье.

Обсуждать другие дела с посторонними непричастными – не этично, но Дэн, ты ведь помнишь его, правда? И он помнил. Хорошо помнил.

Услышав мой ответ, миссис Лапорт чуть не упала в обморок. Но не её сын. Сначала затаил дыхание, потом вздохнул с облегчением. Успокоил себя и сердцебиение. А затем на его лице промелькнула тень триумфа. И его образ странно вспыхнул тем самым багровым огнём. Да уж, вот бы это видел Каллиган… Гм… Подозреваемый установлен, но что же делать… Как вывести е…

– Анна? – вывела меня из раздумий голос Кэс рядом. – Твой телефон.

– Да?

– Мисс Рейн, ваше дисциплинарное слушание назначено завтра в 11:00, – без привета и без ответа огласив информацию, тут же отключился Каллиган.

Что тут сказать, не забыли.

– Что ж, спасибо, миссис Лапорт.

========== 2.9 ==========

«ЧТО СКРЫВАЕТСЯ ЗА САМОУБИЙСТВАМИ? О ЧЕМ МОЛЧИТ ПСИОНИКУМ?» – кричал заголовок газеты, которую читал агент Майлз напротив меня. Я бы не вчитывалась в это, если бы рядом со статейкой не мелькало моё фото, видимо с места последнего происшествия. Снято издалека, однако качество все равно было хорошим, чтобы разобрать. Вот до чего техника дошла, я не помнила, чтобы меня снимали так вблизи.

– Хех. Чего только не пишут, господи… – читая, комментировал всё Майлз. – Винсент, тут и про тебя есть. Дамы просто в восторге от твоих интервью. Тебя, случаем, не приглашали на вечерние шоу?

Сидевший рядом с ним коллега лишь прикрыл лицо рукой.

– Я думала, Каллиган никогда не опаздывает.

Мы собрались, и аж целых пять минут прошло с того времени, но названного пока не было. Хотя он всегда был у себя. И я уже серьезно начинала думать, что здесь он и ночует.

– Он здесь, у шефа.

– А-а, ясно.

– Доброе утро, – как только вспомнили, пришел наш главный, как и всегда весь хмурый и грузный, подобно тучам за окном.

Сегодня необычный день. За всё короткое время нашего пребывания в отделе мы все вместе собирались очень редко, к тому же ещё за общим столом в брифинг зале. По идее сейчас должно быть что-то вроде ежемесячной планёрки и подведение итогов прошедшего полноценного первого месяца нашей работы. А я всё думала о своих слушаниях и гадала, что там будет. Дисциплинарная комиссия – звучало зловеще.

– Пока не начали, по поводу вчерашнего, предлагаю установить слежку за Дэниелом и обработать его со всех сторон.

– Агент Рейн, есть на то основание?

– Нет. Я просто обожаю наблюдать за жизнью подростков, ведь мне этого так не хватает. Конечно, есть. Думаю, он и есть наш псионик-убийца. Нет, я уверена в этом. А слежка это подтвердит.

– Или опровергнет, – дополнила за меня Кэс. – Что тоже важно.

– Вот-вот.

– Вы серьезно? Дэниел? Этот маменькин сынок? – не поверил Джим Майлз и даже отложил свою газету в сторонку, уставившись на меня с вопросом в глубокопосаженных карих глазах.

– Внешность обманчива, – изрекла я вековую мудрость, но никто её не оценил.

– Забудьте об этом, Анна. У вас сегодня слушание и не должно быть больше жалоб, лучше готовьтесь к нему. Может вы и позабыли об этом, но мистер Вейнс и комиссия не забыли о вас.

– Да фиг с ним с Вейнсом, он никуда не денется. По крайней мере, если верить вам всем, а этот пацан скоро войдет во вкус и положит кучу народу при этом, если уже не положил.

– С чего вы так уверены?

– Вот скажите мне, сэр, сколько заявлений о странных останках и смертях было зафиксировано за последний год? Подозреваю, немало.

– Сами знаете, что достаточно. К чему вы это? – уставился на меня Каллиган, как медведь на косулю.

– К тому, что любому псионику нужно тренироваться, оттачивать способности. И я знаю, Дэниелу не впервой манипулировать разумами людей. А то, что ему сейчас удаётся делать с людьми, навевает на достаточно неплохой уровень, который нужно где-то набить, попробовать снова и снова пока не получишь результат. Подозреваю, на каких-то бедолагах и такое вмешательство явно не пошло им на пользу. Да, он дилетант и пока не знает всех подводных камней, но учится. И было бы неплохо остановить его в самом начале. Обойтись малой кровью, так сказать.

– Агент Рейн… Анна. Ему всего шестнадцать. У него нет пси статуса. Две предыдущие проверки ничего не выявили. Почему вы думаете, что это именно он?

– Я верю своим глазам. А проверки… – фыркнула я, вспомнив свои.

– Точно-точно, – поддакивала Кэс. – Но спецагент Каллиган прав в одном, Анна.

– Гм… И в чём же? – посмотрела я на подругу.

– Тебе нужно подготовиться к слушанию.

– Да я уже готова, – развела руками. – Просто скажу комиссии, что надо, делов-то. Мне нечего скрывать. И ни к кому не относилась с презрением. Если надо извинюсь. Мы люд не гордый.

– Да-да. Вот только, твой вид…

– Мой вид? – прошлась беглым взглядом по рукавам своей черной ветровки и джинсам.

– Ну-ка, – сняла с меня мои любимые светодиодные очки Кэс и, вытащив из своей сумки футляр, протянула мне. – Накинь эти.

– Новые очки? И зачем?

– Скажем так, в них ты будешь выглядеть менее… Агрессивно.

– Мм, агрессивно, значит…

Готовилась, да, Кэс?

– Вон, и Винсент со мной согласится.

– Вам идёт, – прозвучал его меланхоличный голос.

– Супер. Дали слепой очки.

– А ещё собери волосы и оставь мне кепку.

– Ладно, как скажешь, мам, – с великой не охотой я сделала как она и сказала. – Ну, довольна?

– Ещё бы! Так у тебя чуть больше шансов не вызвать неприятные ощущения у старших коллег.

– Что, одни только очки поменяли всё моё неприятное естество?

– Ещё как! Ходите всегда так, – но вместо подруги ответил Майлз. Его явно забавляла вся эта ситуация. – О, мадемуазель Рейне, не изволите ли подсказать, как пройти в библиотеку? Как будет библиотека на французском, Винс?

Бедного Винсента, который просто сидел тихо молча и думал о своем, отвлекали все кому не лень.

– Я не знаю французский, мистер Майлз.

– Чего? И что же это сейчас было, Джимми? – нарочито с иронией обратилась я к нему по имени. – Только не говорите, что была попытка пошутить?

– Ха-ха, а что, неужто не смешно, Анна?

– В следующий раз постарайтесь лучше. Я уверена, вы сможете. А это никуда не годится.

– Ха-ха. Конечно, Анна, конечно! Ха-ха.

Гм… У него сегодня что, хорошее настроение? И что-то мне подсказывает, с Джимми мы легко поладим. А с виду казался таким серьезным и деловитым, в точности как его приятель. А на деле полная противоположность Каллигану. Или этот тоже такой весельчак, просто не показывает этого в виду должности, или просто стесняется? Хотя нет, представить Каллигана смеющимся или травящего глупые шутки было просто невозможно – кремень, а не человек.

– Так, – призвал к порядку Кремень. – Сегодня оценка первого месяца стажировки наших новых коллег.

Боже, волнительно-то как, ужас…

– В целом, особых нареканий не поступало, кроме одного, – многозначительно посмотрел на меня Каллиган. – В остальном же, руководство Псионикума выражает надежду на успешное продолжение вашей службы. А теперь…

– Эм… И на этом всё?

– Да, агент Уильям.

– А я думала будет фуршет… Или грамоту хотя бы дали. Месяц. Мы здесь уже больше месяца! А кто-то говорил, что и неделю не продержимся, – мило улыбнулась Кэс, посмотрев на Кремень.

Каллиган тяжело вздохнул и просто её проигнорил.

– Сегодня все займитесь делом Генри Лапорта. Только его, – особенно подчеркнул он. – В СМИ подняли шумиху и начальство хочет показать, что прикладывает все усилия.

Ну, да, конечно… Самоубийство в райском уголке Эдема, извините за тавтологию. И как тут не пошевелиться, это же не трущобы и не смерть обычного парнишки из трущоб.

– То есть, это уже не самоубийство?

– Анна, вас разве не ждут?

– Но, ещё ведь не время.

– Дам совет, лучше придите к ним пораньше и ждите их возле кабинета со всем смирением на лице.

– И что это даст?

– То, что вы стремитесь вернуть себе доброе имя.

– Гм… Звучит вроде бы логично. Но у меня имя не доброе, а… еврейское, – и сымитировала выражение лица у подруги.

– Идите. Сейчас же.

Видите, Кремень, а не человек. Тон голоса остался прежним, как и взгляд, даже ноздри не шелохнулись. Хотя они у него весьма и весьма не скромные, прям как дуло у двустволки.

– Сразу позвони, как закончишь, встретимся.

– А вы сейчас куда? В школу Лапорта?

– Ага.

– Окей. Держи в курсе насчет Дэниела.

– Мгм. Будь хорошей девочкой, хотя бы час.

– Ладно, мам.

Оставив своих, я поднялась на этаж повыше и направилась в кабинет №711 отдела внутренней безопасности. Он располагался в другой стороне здания, потому путь до него не был столь близким и Каллиган оказался прав, в иной ситуации точно бы опоздала и даже эти очки не помогли бы.

Ведомая тростью, я шагала по длинному полупустому коридору. Иногда складывалось ощущение, что люди здесь просто испаряются и только на первых этажах их много. А чем выше, тем меньше и меньше. И сейчас меня окружало лишь множество дверей, редких стеллажей и картин, которые не думали заканчиваться, но вскоре я дошла до нужной. Остановившись, ещё раз сверилась со временем и постучалась.

В небольшом промежуточном кабинете меня встретила женщина в строгом деловом костюме. Немного макияжа на её безупречном лице гармонично сочеталось с деловым одеянием. Брюнетка окинула меня мимолетным холодным взором.

– Агент Рейн, прошу, – указала она на кресло напротив своего рабочего места. – Мистер Лейстнер, пришла Анна Рейн.

– Спасибо, Эмма, пусть войдет.

– Слышали?

«Я не глухая, а слепая», – чуть не ляпнула я в своей манере, но благоразумно сдержалась. И вместо этой фразы ответила простым кивком. Очередная дверь осталась позади и в этот раз я попала в помещение чуть больше, чем все предыдущие, даже наши.

В зале комиссии за деревянным овальным столом сидели пятеро мужчин, все зрелого возраста и с протокольными физиономиями как на подбор, честное слово. Только в отличие от маститых бандюганов они были в смокингах и в галстуках. Они не проронили ни единого слова и просто ждали, когда я займу подготовленное мне место перед всеми ними. Наверняка ожидали, что я буду чувствовать себя словно ягненок, зашедший в вольер с хищниками, но у меня такого ощущения как-то не было. Хотя, среди них был один псионик, тот, который посередине – мужчина лет пятидесяти с козлиной бородкой. Его глаза под мощными надбровными дугами ничего не выражали кроме жесткой сосредоточенности. Если бы не костюм, его можно было бы легко представить эдаким лихим капитаном пиратов из художественных плакатов. При встрече он попытался меня проверить с помощью менталистики. Но моя защита не дремлет. Впрочем, все равно стало не по себе.

– Итак, – низким басом начал он.

После представления всех присутствующих, он огласил дату принятия жалобы от мистера Вейнса и зачитал от корки до корки его кляузу. Как я поняла, среди них был ещё мой типа защитник, представитель профсоюза. После того, как закончил читать псионик, слово взял именно он. Мужчина с полосатым галстуком – оставшихся я решила определить по галстукам, – привел запись нашего интервью с пострадавшим лицом и моё личное дело с Института. Копии документа уже лежали перед каждым членом комиссии. Они долго читали листочки и всё это время я просто смотрела по сторонам. Кругом – зал как зал, ничего сверхобычного, правда, рядом со столом сбоку стоял огромный телевизор с камерой на верхушке.

– Вам всё понятно, мисс Рейн?

– Вполне.

Он посмотрел на женщину, которая сидела за другим столиком позади меня и составляла протокол заседания.

Это же она встретила меня. Гм… А я и не услышала, как она вошла. С такими каблуками она бы точно не ходила на цыпочках. Да и образ у неё странноватый. Вроде бы псионик, а вроде бы нет. Занятно-занятно…

– Тогда приступаем к рассмотрению жалобы.

Первый вопрос задал второй слева в ужасном малиновом галстуке, но с бакенбардами:

– Вас зовут Анна Рейн?

– Да.

– Вы признаёте, что задели человеческое достоинство Эдварда Вейнса?

– Нет.

– До вашей встречи с ним вы были ознакомлены с личным делом мистера Вейнса.

– Да.

– Повлияли ли его деяния, за которые он уже получил справедливое наказание, на ваше отношение к нему?

– В некоторой степени.

– Отвечайте, пожалуйста, конкретно, – незамедлительно вставил слово его сосед.

– Любая дополнительная информация в той или иной форме меняет наше отношение. Так что, да, в некоторой степени.

– Без подробностей, – вновь сказал он резким голосом.

– Значит, всё будет столь поверхностно?

На мой вопрос никто и ухом не повёл, что мне оставалось лишь пожать плечами и моргать.

– Продолжим.

Вопросы сыпались разные и с каждого: бессмысленные, провокационные, личные. Я отстрелялась и спокойно ожидала вердикта, но в конце объявился сам пострадавший. Не лично, конечно, а через видеосвязь.

Решили провести очную ставку? Гм, занятно. Впрочем, это было личное пожелание самого Эдварда. И я уже запуталась, зачем так потакать ему? Ладно.

– Добрый день, уважаемые члены комиссии, – как всегда предельно вежливым голосом начал Вейнс. – Анна.

Он был в той же робе, что и в день нашего знакомства.

– Ну, здарова, Эд. Что за дела?

– Мисс Рейн попрошу без… – хотел что-то высказать председатель собравшейся комиссии.

– Нет-нет, всё в порядке, мистер Гарднер. Мне нравится, как она ко мне обращается.

Эм… Нравится?!

– Как жизнь, Анна? Как работа? Прекрасно выглядите. Правильно, что решили поменять те ужасные очки.

Да, что все прикопались к моему бедному аксессуару?!

– Так, нормально. Сойдет. А у тебя как? Что нового? Ездил куда-то, повидал что-нибудь нового?

– Ха-ха. Разве что мысленно. Но спасибо, что спросила.

– Рада за тебя. Так, что ты хочешь, чтобы я извинилась? И за что же?

– О, нет-нет. Просто хотел поговорить. Правда. Господа, не оставите нас на пару минут?

– И тогда вы заберёте все ваши слова?

– Разумеется, как договаривались.

– Что ж, десять минут. Не больше.

– Огромное спасибо, мистер Гарднер, – провожал их комплиментами Вейнс.

Что я заметила, это как заволновались все члены комиссии. Физически и внешне это, конечно, не увидишь, но в их поведении появились нотки тревоги. И когда в зале мы остались наедине, он продолжил:

– Я многое узнал о вас, Анна. И честно немного даже обескуражен. Нет. Заинтригован.

– С чего так?

– Расскажу потом.

– Гм… И как же вы что-то узнали, сидя в камере?

– О, нет. Это секрет, – улыбнулся Эд. – Впрочем, ничего особенного, просто переписываюсь и общаюсь с разными людьми. Времени у меня-то много. И я потратил его на вас, чтобы хоть немного подравнять уровень осведомленности друг о друге.

– Конечно. Много узнал?

– Сирота, выросшая в католическом приюте. Отец и мать – неизвестны. Переезд в другой приют после несчастного случая, потом год в приемной семье – Хантингтоны, кажется… Казалось бы, что в вас такого, что я не вижу, но так ощущаю. Давненько я не испытывал подобного, честно признаться, – необъяснимое чувство опасности. Может это из-за ваших глаз, как вы считаете? И позвольте поинтересоваться, вы, в самом деле, слепы?

– Ну, да, не видно, что ли? – постучала пальцем по линзам.

– Но как же вы тогда ориентируетесь?

– Догадайся. Выбор не большой.

– Ах… Псионика? Следовало сразу догадаться. Полученная травма как триггер… Знаю, читал. Пережитая клиническая смерть… Эффект пробужденной псионики. У меня есть теория о том, что она есть у всех людей, но у большинства просто спит.

– О, как. А ты многое знаешь о псионике.

– К сожалению недостаточно.

– Да ладно тебе, Эд, не прибедняйся.

– Хорошо. Хорошо, – улыбнулся мужчина, и что странно весьма искренне, как на мой взгляд. – Играете в шахматы, Анна?

– Нет.

– Настоятельно рекомендую. Я иногда играю сам с собой, мысленно. Это упорядочивает разум, дисциплинирует.

Мда… И сколько нам ещё так беседовать? Похоже ему всего-навсего не хватает общения.

– И долго ещё будешь продолжать, как ты говорил, спектакль? Скажи, что ты хочешь?

– Спектакль идет пока есть зрители и постановщик. Но ты права, Анна, времени не так много. Я хотел узнать, зачем ты здесь?

Времени теперь у него не много. Сам себе противоречишь, Эд.

– Ну, слушания… – пожала плечами. – Или ты о чем?

Что за игры разума вдруг начались?!

– В Псионикуме. Зачем ты здесь?

– А-а. Ну, ради пенсии и льгот…

– Анна, ирония не всегда уместна, – помотал головой Вейнс.

– А то, но в этом и вся прелесть, никто не узнает где правда, а где ложь.

– И все же, ты не ответила на вопрос.

– Да? А по-моему ответила, – Вейнс замолк. – Так, ещё есть вопросы? А то знаешь, преступники сами себя не поймают.

– Ах, да. Я читал о вас и буду следить за вашими успехами. Признаться, я тоже когда-то мечтал стать следователем. И как вам эта работа?

– Могло быть и лучше. Много лишней волокиты вместо основной деятельности.

– Представляю, – согласился Вейнс и как-то даже посочувствовал. – А что думаете по поводу последнего тела?

– Про какого?

– Генри Лапорт, кажется, если не ошибаюсь.

– А-а, инсульт? Ну, бывает.

– Анна, Анна, Анна… – опустив голову, покачал Вейнс.

Сегодня он выглядел по-другому. Может это из-за видео или экрана, не знаю, но что-то было в его глазах, искра заинтересованности и решительности. А ещё, не видя его образа, я чувствовала себя не очень комфортно. И он это видел.

– Пожалуйста, ответь честно. Зачем ты здесь?

– Это моя работа.

– Работа… Просто работа? Значит, вам не интересны головоломки, тайны, что скрывает тот или иной в своей душе?

– Почему это? Если дело интересное, то оно эм… интересное.

– Значит вы готовы пойти до конца, чтобы добраться до истины?

– Не совсем понимаю, к чему вы, но да. Это моя работа. Хотя, истина у всех своя, так что, тут мы не согласимся.

Мистер Вейнс вновь замолк. Он закрыл глаза и что-то там про себя тихо напевал. Да уж, умеет он пугать, особенно если уже знаешь, что он натворил и что может.

– Эд? Ты там как? Уснул?

– Нет, Анна, – проснулся он и на миг его глаза посмотрели прямо в мои. – Спасибо за беседу.

– Так, конфликт исчерпан?

– Разумеется. И приношу свои извинения за отнятое время. До свидания, Анна.

– Ага. Бывай. И не пропадай там.

– Ха-ха. Конечно, берегите себя, Анна… – отключилась связь.

Что-что, а его «увидимся» прозвучало как угроза. Но вроде бы он меня не возненавидел, ведь так? Или что это было? Ладно. Дело сделано, приступаем к реальной работе.

Спустя минуту вернулись все члены комиссии и без каких-либо слов огласили решение. Напоследок мне погрозили пальцем и просто отпустили. Пфе, не прошло и больше получаса. А Каллиган ужасу-то нагонял, просто жуть.

– Кэс. Ты где? – выйдя из зала, тут же связалась с подругой.

– В школе. А ты… Уже всё, что ли?

– Нет. Прямо из зала комиссии звоню. Видела бы ты сейчас их физиономии.

– Да ты гонишь?

– Гоню-гоню. Всё норм прошло. Даже слишком, хотя это-то и странно.

– Да! – Кэс обрадовалась сильнее меня.

– Подождешь меня в школе, на такси доеду.

– Ага… Хорошо. Расскажешь при встрече.

– Само собой.

Район Санвиль располагался на возвышенности в западной части города и уже издали представлялся красивым местом, чем-то вроде заповедного природного парка, если бы не здания. Аккуратные зелёные участки лесополос реяли вдоль дороги и шикарных заборов, словно очерчивая границы между участками. А каждая коттеджная усадьба была сделана в едином благородном стиле. Куда ни глянь везде роскошные дома с идеальными газонами и такими же хозяевами. В глазах всего остального города всё здесь представлялось именно таким: дорогим и богатым. Но не стоит спешить с выводами, что здесь живут одни миллионеры. Ведь должен же кто-то следить за всей это красотой и инфраструктурой непосредственно в самом районе. И вряд ли миллионеры бы сами занимались этим.

Преодолев половину района, мы остановились возле железных врат кирпичной стены, за которой виднелось красивое здание. Элитная школа «холмов», расположенная на территории почти в три футбольных поля имела всё. И знаете, чем-то сразу напомнил Институт, правда людей здесь было много.

Мой таксист, коренастый мужчина с арабскими корнями в черной кожанке был словоохотлив донельзя и всю дорогу не замолкал. Узнав адрес, он мне все уши прожужжал, что здесь живёт одно ворье. Впрочем, мужчина не сказать, что ныл, и был очень даже отзывчивым и хотел мне помочь, когда я выходила из его машины. Наличие трости и очков делает своё дело. Но меня встретила Кэс. Её машина также стояла чуть дальше. По словам охранника внутрь пропускают только по специальным пропускам.

– Ну и как там было? – сходу спросила Кэс.

– Как-то быстро. Пообщалась с Вейнсом и всё утрясли. А ты тут одна?

– Угу. Уже поговорила с коллегами погибшего. Ничего странного. Правда есть одно: мужчина в последние месяцы начал опаздывать иногда сидел допоздна. Сейчас проверяются причины этому.

– Мм… А что про пацана?

– Да всё как обычно: круглый отличник, заместитель президента школы, призер олимпиад.

– В общем, просто молодец, да?

– Угу… – зажгла сигарету Кэс.

– Наши старшие где?

– Пошли к соседям Лапорта.

– То есть, никто не собирается следить за Дэниелом?

– Похоже так.

– Мда… Придется самим.

– Значит, прямо к нему?

– Да вот не уверена, стоит ли прямо сейчас. Ясное дело он в школу не пришел.

– Нет. Сказали, что ему дали три дня каникул в связи с произошедшим.

Три дня… За три дня может что угодно случиться.

– Предлагаю вернуться обратно и разузнать о странных телах, где-то поблизости дома Дэниела или этой школы. Хотя, он вряд ли бы стал совершать подобное в близких ему местах… Ему нужно укромное место…