Текст книги "Время дождя (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Доран сейчас придёт.

Учёная уже. Поэтому быстро осмотрелась. Летучая мышь-татушка игриво порхала над сторожевым псом, который был снисходительно настроен к ней: хамкал пастью, когда татушка оказывалась на подходящем расстоянии от морды, но хамкал так лениво, что летучая мышка успевала отпрянуть. А то и ветром относило – от резкого движения пасти. Ага. Вон что произошло. Сторожевой пёс увидел татушку Дорана и предупредил хозяйку... Это ж сколько они просидели – каждая в своей комнате? Переведя глаза на часы, пристроенные над входной дверью – часть обслуживания в гостинице, Сашка хмыкнула: да, остался час до ужина.

Так что она спокойно вернулась к столу на кухоньке и принялась за следующий лист с будущей магической открыткой-картинкой.

Дверь, заранее отпертая для соседа, вскоре открылась. Сашка подняла глаза, чтобы увидеть, как Доран промелькнёт мимо кухни. Но тот сделал шаг и остановился.

– Добрый вечер, – неожиданно поздоровался травник.

– Добрый! – откликнулась Сашка.

– Через час выходим! – предупредил Доран.

– Помню, – удивлённо сказала она, когда он пропал из виду. Что с ним? Думает – у неё память короткая? Или... Ему захотелось немного перекинуться с ней словом? Сашка внезапно заметила, что улыбается. Ему захотелось...

Через час, когда была готова ещё одна картинка, Доран снова появился в проёме кухни. За его спиной маячила Кэйтрия, и Сашка сообразила, что оба с одним и тем же к ней. С чем – интересно?

– Закончили? – опередила она начало их разговора, собирая все картинки. Портрет Дорана она заблаговременно припрятала в папке на самое дно, под стопку ещё остававшихся в ней нерезаных листов.

– Алекс, может, ты пойдёшь в женской одежде? – предложил Доран, разглядывая её, переодевшуюся в сухую привычную одежду. – В трактир?

– Мне бы тоже этого хотелось! – пискнула девушка-эльф из-за его спины.

– Вы о последствиях подумали? – миролюбиво спросила Сашка. – Доран, ты вообрази, что там будет, когда я появлюсь в платье – рядом с тобой?

– А что будет? – наивно спросила Кэйтрия и охнула, прижимая ко рту кулачок. Кажется, даже она сумела связать появление Сашки в платье – и реакцию посетителей трактира, хорошо знающих травника, на это событие в его жизни.

Доран проворчал что-то и пропал из проёма. А Кэйтрия подошла ближе.

– А жаль, – вздохнула она. А потом понизила голос, говоря на грани шёпота: – Ты из-за него не можешь – его жалеешь. Тебе-то, наверное, хочется, да?

Сашка озадаченно прокрутила в мыслях ту самую сцену, которая, как она полагала, заставит отказаться травника от мысли, что он придёт в трактир с двумя девушками под руку. Потом покачала головой.

– Нет, Кэйтрия. Не из-за него. Я не думала о том, чтобы пожалеть Дорана. Здесь другое. Что-то во мне упорно, – она улыбнулась, чтобы смягчить странное впечатление из-за своего отказа, – сопротивляется одеться по-женски.

Девушка-эльф внезапно стала серьёзней.

– Тогда ты права. Если есть какое-то предчувствие, надо подчиняться, следовать ему. Иди так, как ты привыкла.

Снова удивлённая, Сашка промолчала-таки, что о предчувствиях она и не говорит. Просто было и есть странное нежелание, чтобы все знали, кем является на самом деле телохранитель Кэйтрии.

Так что в трактир пошли как обычно: впереди Доран с Кэйтрией, за ними – Сашка, накинув куртку, чтобы шеврон на рукаве сразу объяснял её присутствие при студентке. А заодно одёжке вменялось прятать саму Сашку – будучи довольно свободной.

Трактир поразил: столько студентов! Стола все были заняты. Правда, некоторые сдвинули вместе – видимо, хозяева не возражали против студенческих компаний вокруг собранных столов. Возможно, именно поэтому Дорану повезло. Его снова узнали, но, ещё по вчерашнему поведению травника убедившись, что Кэйтрия точно не его новая возлюбленная, смеяться не стали, а позвали к одному из столов, где нашлись два места – и уголок для телохранителя.

Шагая за Дораном вдоль стола, Сашка шёпотом спросила:

– Почему так много?

Он понял.

– Завтра выходной. Сегодня здесь будет не только ужин. Хозяин по таким дням заказывает музыку. Прислушайся.

Сашка последовала совету и расслышала звуки, кажется, скрипки и какого-то клавишного инструмента, по изящной хрустальности звука похожего на клавесин. Девушка-эльф, слышавшая их короткий диалог, с завистью посмотрела на проём, выводящий из двух залов в третий, вчера закрытый, а сегодня гостеприимно распахнувший широкую дверь.

Усаживаясь в предложенный телохранителю уголок, Сашка разглядела в проёме промелькнувшие фигуры, услышала притоптывание и смех – и вдруг сообразила, что сегодня Доран не просто так настаивал на том, чтобы она пришла в женской одежде. Она взглянула на него. Травник бросил сердитый взгляд на танцевальную комнату и со вздохом уселся на своё место, поднимая руку – позвать девушку-раздатчицу.

Радостное возбуждение предвыходного дня очень сильно чувствовалось. Студенты говорили громче обычного, много хохотали – в этом, правда, был виноват не только необычный день. На всех столах сегодня стояли кувшины, из которых многие парни и девушки часто наливали себе прозрачную жидкость весёлого солнечно-светлого цвета. Сашка узнала, что это, и улыбнулась. Наверное, виноградное. Или яблочное.

Прибежала девушка-раздатчица, принесла поднос с ужином. И небольшой кувшинчик, специально заказанный Дораном в честь завтрашнего выходного. От вина, им же собственноручно разлитого по тяжёлым бокалам, не отказалась ни Кэйтрия, ни Сашка. Распробовав его, слабое, но мягко щекочущее язык, она решила: эта штука, видимо, здешней молодёжью ценится вместо пива, привычного студентам её мира. Странно, но сам Доран почти не притронулся к кувшину.

Оглядывая зал, одновременно поедая кашу с овощами и мясом, Сашка наткнулась взглядом на студентов, стоящих возле уличных дверей в трактир. И осторожно вздохнула, вспомнив свой вчерашний сон. Отвела глаза, потому что чувство, вспыхнувшее внутри, зажало горло, и глотать стало трудно. Лучше смотреть из своего уютного уголка на студентов и других посетителей, изучая здешний народ. И не думать о том, как тяжело дался этот сон.

Наблюдение пришлось прервать.

Снова вырвалась из танцевальной комнаты весёлая музыка, послышалось частое и ритмичное притоптывание каблучками и смех, и Сашке захотелось стукнуть Дорана. Ну что? Жаль, что ли, провести Кэйтрию по одному кругу? Может, намекнуть ему? А и то прямым текстом сказать, если сам не соображает? Сидит, насупленный. А Кэйтрия то и дело тянет шею рассмотреть получше, что делается в том, таком заманчивом зале.

Сашка не выдержала. Хорошо – сидела за спинами: никто не заметил, как она ткнула кулаком в спину Дорана, который только что не подпрыгнул от чувствительного удара между лопатками. Обернулся – мрачный.

– Доран, своди нас в ту комнату, – вполголоса проворчала она. – Может, хоть Кэйтрии повезёт – и найдётся кто-нибудь, кто пригласит её.

Прямое желание Сашки травник выполнил, а намёка услышать не захотел, хотя девушка-эльф на него и поглядывала вопросительно. Они вошли в танцевальную комнату и встали у стеночки – блин, как на дискотеке!

Да, здесь было весело и задорно! Разделившись на группки, студенты азартно отплясывали кто что – под звуки двух скрипок, всамделишного клавесина и какого-то веника, с прутьев которого свисали сухие деревяшки. Музыкант ими отбивал такт – это, видимо, здешние ударные. Одна группа радостно и с хохотом скакала по кругу. Другая в таком же кругу танцевала чуть ли не менуэт, как это понимала Сашка. Но тоже довольно живенько. Во всяком случае, кавалеры вертели своих дам так быстро, что те порой ахали от скорости и удовольствия. На вновь пришедших внимания не обращали: своих зрителей, подбадривающих и тех, и других, в комнате хватало.

Скосившись на Кэйтрию, Сашка уловила, что та вздохнула. Пока Сашка размышляла, стукнуть ли Дорана ещё раз, если он понимает то, что от него, как от мужчины требуется, только после тычков, девушка-эльф быстро выскользнула из танцевальной комнаты. Пожав плечами и думая, как показать упрямому травнику кулак, чтобы остальные посетители не увидели, Сашка поплелась за нею.

Когда они снова уселись на свои места, Кэйтрия, печально закусив губу, посмотрела на кувшин так, что севшая чуть сбоку Сашка немедленно поднялась и поставила вино подальше от неё. Напьётся ещё. Неизвестно, как вино её раскроет. Может, бушевать начнёт. Сашка представила, как девушка-эльф бушует, и наклонила голову, чтобы никто не заметил, как она трясётся от смеха.

Галдёж у входной двери заставил прекратить смех и поднять голову. Как и всех, кто сидел в обеденном зале трактира. Студенты, караулившие темнеющую улицу, заволновались. Даже Доран поднял голову, приглядываясь, что там происходит. Да что там – Доран. Все присутствующие примолкли, встревоженно вглядываясь в добровольных сторожей и в то, что за ними. Точней – в того, кто вошёл в трактир с улицы. То есть – влетел так, что сторожа раздались в стороны, пропуская вбежавшего... Вскоре все загалдели с облегчением. Студент, вбежавший в опасное время в гостеприимный трактир, спасался всего лишь от припустившего дождя.

Он стянул с головы капюшон, улыбаясь сторожам, которые радостно хлопали его по плечам и спине, словно это они его спасли, а не он сам ворвался в трактир. Был он не очень высок – и по торчащим из тёмных волос кончикам ушей в нём нетрудно было узнать эльфа. Наконец он снял короткий плащ и, развернувшись к двери, стряхнул с него лишнюю воду. Его снова захлопали по плечам, всё так же весело галдя и указывая свободные места за столиками. Он кивнул и, шагнув несколько раз, огляделся.

Кэйтрия вставала так, как будто испугалась – отчаянно! Даже травник поразился, что это с нею. Сашка поднялась следом, встревоженная, но долго недоумение, что происходит с девушкой-эльфом, не продолжалось. Она, спотыкаясь, чуть не падая и хватаясь за края столов, чтобы удержать равновесие, выскочила из-за своего стола и устремилась к незнакомому студенту.

– Эйлилл!.. – услышали Доран с Сашкой её шёпот.

Незнакомый студент будто услышал этот шелест губами. Он резко обернулся к девушке-эльфу и поспешил ей навстречу. Кэйтрия быстро подошла к нему, и он, изумлённый и какой-то благодарный, подал ей руку. Сашка смотрела во все глаза: как Кэйтрия поняла, что это Эйлилл? Даже рост другой! Эйлилл – высокий парень, с глазищами небесной синевы. В любой толпе сразу узнаешь! Но этот – неприметный, ну – почти безо всяких особых примет, и среднего роста... Но, если бы девушка-эльф ошиблась, он бы, наверное, не подал бы ей руки и не поспешил следом за нею?

Неужели магия иллюзии может быть такой сильной?!

Или всё же это не Эйлилл?!

Пришлось сесть и буркнуть, пока счастливая парочка шла к столу:

– Доран, ты-то узнал его?

– Теперь – да, – проворчал тот, тоже садясь.

– Привет всем! – спокойно сказал незнакомый эльф, которого Кэйтрия уже дотащила до столов.

Замаскированный иллюзией Эйлилл улыбнулся Сашке и подсел к ним троим, благо что студенты от их стола, сообразив, что ничего страшного не происходит, убежали в зал для танцующих. Подсел, держа за руку Кэйтрию, которая сияла не в силах удержаться от радости. Доран же насупился, расслышав парочку ехидных замечаний, адресованных ему со стороны. Эйлилл подозвал девушку-раздатчицу и заказал ужин на себя и десерт для всех. Кэйтрия смотрела на него... как на божество – усмехнулась Сашка. И снова изумлялась: и как она узнала его под маской иллюзии?! Сама-то она смотрела на него и только ёжилась: ну – незнакомый!! И точка!!

Потом начала замечать – по движениям, что они ей знакомы. Например, любимый жест красавчика эльфа – слегка наклонять голову. Не по этому ли жесту Доран понял, что перед ними и впрямь Эйлилл?

А потом, когда Эйлилл насытился и перемолвился словечком с Кэйтрией... К отчётливому возмущению Дорана, парочка встала из-за стола и направилась в танцевальную комнату. Сашка – по должности, за ними. Травнику тоже пришлось снова встать из-за стола, потому что по нему начали чувствительно проезжаться студенты-едоки: что, де, не потерял ли он хватку любвеобильного студента, если не сумел уговорить такую красотку, если её у него увели так легко...

"Терпи, Доран, терпи, – с некоторым злорадством думала Сашка, стараясь следовать за всеми неразличимой тенью. – Сам себе репутацию создал, что ж теперь делать? Только терпеть! И ждать, когда наступить времечко, когда сможешь предъявить меня своим дружкам... Правда, они будут разочарованы. Я – не Кэйтрия. Не такая красавица. Да и вообще. Симпатичная, – снова невольно улыбаясь, решила она. Но улыбка мгновенно слетела с губ, когда Доран в очередной раз обернулся к ней. Он посмотрел быстро, чуть исподлобья, сразу отвернувшись, но в тёмных глазищах промелькнуло такое тёмное же пламя, что... Что Сашка с новым удивлением подумала: – А если он видит меня иначе? Если я для него другая – не та, что я вижу каждый день в зеркале?"

Она опустила глаза, раздумывая...

А потом и вовсе вышла из зала, справедливо предполагая, что пока её присутствие здесь никому не нужно. Она снова уселась на табурет у стены, рассеянно раздумывая о том, что в каком-то смысле теряет здесь время, хотя могла бы заняться рисованием новых магических картинок... Посмеялась над собой: надо же – уже появилась привычка думать о хлебе насущном именно с помощью картинок! "Ну, что ж. Времени всё равно до фига. Почему бы не подумать? Почему бы заранее не вспомнить картины, с которых можно будет стащить лица для этих картинок? Помнится, у "Кружевницы" Тропинина такое же славное лицо, которое нравится всем здешним. Эх, надо бы спросить у Кэйтрии, можно ли для открыток использовать лица здешних красавиц. Её-то саму я уже для картинки нарисовала, правда смягчив лицо так, чтобы она с трудом сама себя узнала... И как жаль, что нельзя прямо сейчас взять альбом и рисовать с натуры..."

Она посмотрела на открытую дверь в танцевальную комнату. Доран всё ещё стоял там. Может, не заметил, что она вышла? Позвать?

Сашка глянула под ноги, чтобы встать, не споткнувшись, и застыла на месте, заинтригованная. Под ногами мягко колыхалось нечто, похожее на дымный обрывок от облака. Или от затухающего костра. Чей-то фамильяр? Типа, как у Дорана? Дымок гибкой змейкой обвился вокруг ног Сашки, а потом юркнул под стол, появившись перед глазами уже чуть за столом. Сашке вдруг показалось, что этот дымок зовёт её куда-то. Странно. Она всё же выбралась из своего закутка за столами и дошла до двери танцевальной комнаты. Здесь танцевали – пыль столбом. Эйлилл и Кэйтрия примкнули к тому кругу, который танцевал ускоренный менуэт, и отрывались не на шутку, глядя друг на друга влюблёнными глазами.

А Дорана нигде нет.

Сашка озадаченно почесала кончик носа.

А если это он прислал к ней дымок? Типа. На свидание пытается пригласить? Она фыркнула. А что? Пока Кэйтрия занята и под охраной... А мышку-татушку не прислал, потому что её все знают. И травник боялся, что его снова засмеют.

Она вернулась в обеденный зал.

Дымок опять крутанулся вокруг её ног и вильнул в сторону двери в коридор из гостиницы. Пошли, мол. Хмыкнув, Сашка неуверенно постояла на одном месте, поскольку была близко к стене и никому не мешала, прикидывая, надолго ли может оставить девушку-эльфа. Дымок вернулся, словно преданная собачонка. Ласково обвил ноги в очередной раз – и снова пустился наутёк. Потоптавшись немного и рассердившись на Дорана: не мог, что ли, просто сказать, куда идти? – Сашка двинулась следом за дымком. Открыла дверь в коридор, ведущий к гостинице, про себя продумывая тактику общения с травником. Если захочет просто поговорить о том о сём – флаг ему в руки. Но, если полезет, пусть потом не говорит, что не хотел. Хотя пил он, если вспомнить, мало.

Сашка пожала плечами. Можно помечтать о разговоре по душам? И вообще... Позволять себе лишнее Доран вряд ли осмелится – даже наедине, помня о её бойцовских умениях и качествах.

Дымок свернул на втором повороте. Сашка остановилась. Доран ждёт её не в номере? Может, он хочет прогулять её по улицам, пока совсем не стемнело? Но ведь там дождь... Ладно, фиг с ним. Пусть сам при встрече объяснит, чего хочет. Что гадать зря?

Она решительно пошла за дымком, который мягко стелился по полу, то и дело возвращаясь к Сашке, словно чтобы убедиться: девушка точно идёт следом.

Поворот закончился тупиком с лестницей.

Сашка сморщила губы в усмешке. Романтичный Доран! Думает, что ей понравилось на крыше университета, а значит, можно назначить свидание на крыше гостиницы? Хм. Любопытно... Дымок стелился по лестнице, и Сашка побежала за ним, стараясь не грохотать ботинками на деревянных ступенях. Четвёртый этаж. Дальше, выше. Вот и маленькая лестничка – явно на самый верх, к крыше. Сашка потрогала дверную ручку, а потом неуверенно нажала на неё. Дверь оказалась странно тяжёлой и заскрежетала, открываясь. Сашка, вознамерившаяся выскочить на крышу и неожиданным появлением напугать травника, даже обиделась. Ну вот, весь эффект сорван!

На крыше гостиничного здания оказалось далеко не так интересно, как на крыше университета. В мутном от моросящего дождя воздухе Сашка разглядела высокие кирпичные трубы – выше её на голову. Зато удобно – подумалось. Под ногами хоть и не очень скользко, но можно будет схватиться за край трубы, если вдруг нога всё же заскользит по заметно покатой крыше.

Из полукаморки с дверью сюда, на крышу, свет не попадал, потому что его закрывал небольшой простеночный поворот. Но зато здесь блестели следы фонарей, разъезжавшиеся с каждой бегущей лужей. И Сашка огляделась в ожидании увидеть того, кто её сюда позвал. Никого.

– Доран! – попробовала она позвать травника.

Только шелест и постукивание дождя.

А может, она всё поняла неправильно?

Может, её не на свидание сюда вызвали?

И не Доран...

С трудом протолкнула промокшую руку в карман куртки – вдеть пальцы в кастет. Крыша сразу показалась опасным местом. И дымок исчез – в последний раз она видела его, когда он влетел по последним ступеням на крышу. Прыгнул через порог – и пропал.

– Это уже несмешно... – прошептала Сашка, пятясь к двери и осторожно вынимая из кармана руку с кастетом.

Быстро и цепко обшаривая глазами видимое пространство, а заодно пару раз оглянувшись на дверь, от которой и отошла-то всего ничего – шагов шесть семь, она уже поедом ела, винила себя и кляла, что так легко поверила в странное приглашение от травника.

Ещё раз взгляд за спину – осталось два шага д двери. Только начала оборачиваться к ближайшей трубе, как затылок взорвался от боли, а глаза ослепли от ослепительно-белого салюта... А потом всё померкло...

... а потом она смотрела странный кошмар – сон, в котором было много боли.

Но она ему не поверила. Ну, что с ней такое может случиться...

... Она очнулась на полу. Что-то тяжёлое чугуном придавило её спину, не позволяя подняться, разве что поднять голову. Сашку распластали на каких-то плитах так, чтобы её руки-ноги оказались распяленными. Она не видела, что именно прижимает их к полу, но попытка даже шевельнуть руками или подтянуть ноги к себе, оказалась совершенно безуспешной. Та же тяжесть, что и на пояснице. Ничего не понимая, она повернула голову, стараясь определить хотя бы, где она находится. Но видела вокруг только пол. И, когда она собралась крикнуть, чтобы прекратили свои глупые шутки, и таким образом понять, где она находится (одно мгновение она вспыхнула от ужаса: неужели её снова перебросило в иной мир?!), как совсем рядом что-то тяжело прошуршало по полу, как будто открыли тяжеленную дверь. А потом послышался топоток множества быстрых и лёгких ног.

А в следующий миг Сашка закричала – изо всех сил: цверги били кончиками своих тонких мечей или чем там ещё по её ладоням. Захлебнувшись от боли, Сашка охрипла от крика, а потом и вовсе сорвала голос. И только в полуобморочном состоянии дёргалась от ужасающих уколов, когда оружие цвергов вонзалось в каменные плиты, пройдя сквозь её ладони, или соскальзывало с края кости... Милосердная тьма... И тупая боль, из-за которой продолжает, словно в припадке, дёргаться тело. Только всё слабей, потому что сил не оставалось... Совсем...

... А потом сознание начало медленно возвращаться. Но лучше б оно пряталось где-то там – неизвестно где, где было во время обморока. Потому что как только начали возвращаться ощущения... Сашка висела на стене, подхваченная за руки толстыми верёвками, не доставая ногами до пола. Сначала она почувствовала тупую боль в руках. Инстинктивно сообразив, что боль вызывает собственное тело – из-за его тяжести, которая приходится именно на кисти, Сашка попыталась раскрыть пальцы, чтобы, оттолкнувшись ногами от стены, схватиться за верёвки и таким образом сместить давление на запястья.

А пальцы не двигались. Хуже того... Они постепенно наливались горячей болью, пока не взорвались, будто их бесцеремонно сунули в ревущий огонь.

Затрясшись было от сухого безнадёжного плача, Сашка заставила себя умолкнуть. Любое и малейшее движение тела причиняло такую боль, что злые слёзы всё-таки брызнули по лицу, раздражая кожу... Скоро Сашка только извивалась на стене, не в силах остановиться, потому что тело нервно содрогалось от накатывающих приступов боли... Когда Сашка выдохлась и обвисла на верёвках, возникла первая нормальная мысль: "Это из-за моих рисунков – цверги сделали всё, чтобы я больше не рисовала их..."

Крохотная надежда, что всё это только сон, погасла, когда она подняла мокрые от слёз глаза и разглядела: на стене напротив висел кто-то ещё. Два единственных факела горели достаточно ярко, чтобы осветить Дорана.

Шестнадцатая глава

Огонь горел так спокойно, что исподволь приходило понимание: они в замкнутом, полностью закрытом помещении. Углы не освещались, и понять, какого размера это место, было трудно.

Правда, долго смотреть на факелы, мирно потрескивавшие по обеим сторонам от Дорана, Сашка не могла. Яркий свет мучительно бил по глазам. Приходилось смыкать веки... Да и сознание мутилось от боли, которая, даже если девушка не шевелилась, часто взрывалась резкими уколами, от пальцев пронзающими всё тело, напоминая о недавней пытке. Порой сознание уплывало, а когда возвращалось, первой мыслью всегда являлась одна: а если кисти оторвутся? Потом Сашка начинала чувствовать и вспоминать. Немного легчало, когда она ощущала, что верёвки стянули её руки не на самих кистях, а по локоть. Любые попытки подтянуться, чтобы расслабить стиснутую руками голову, немедленно отзывались безумной болью.

В одно из прояснений сознания она не сразу открыла глаза. Возможно, предупредили инстинкты. А может – сквозной ветер, холодком мазнувший по ранам. Или мотание огня, видимое даже за закрытыми веками. Потом она осторожно (и с трудом – грязные, они слиплись от слёз) разлепила ресницы и стала следить, притворяясь обморочной, за мелочью, бегающей по помещению и быстро-быстро болтающей вполголоса. Шаманов нет. Один цверг остановился перед Дораном и суетливо потыкал в него коротеньким копьишком: тот, как и Сашка, висел в метре над полом помещения. Другие двое, остановившись за спиной первого, перебросились резкими словечками, после чего все дали дёру из комнаты, будто их кто-то суматошно позвал...

Огонь успокоился.

"Знать бы ещё, как часто они приходят... – Сашка с усилием открыла глаза. Доран не пошевельнулся с того момента, как она его видела. – А если он не шевелится, потому что и я знать не даю, что прихожу в себя? Может, смотрит на меня, когда я в отключке?"

– Доран!

Она хотела сказать это звучно, чтобы он услышал, но из ободранного горла вылетел лишь сип. Хуже того: старание выговорить слово не принесло ничего, кроме сухого кашля, а потом... Потом пошла цепная реакция: от кашля содрогалось тело, израненные пальцы вновь послали по всему телу импульс боли, похожий на ветвистый прочерк молнии. Сашка не знала, как бывает, когда дотрагиваешься до оголённого провода, но теперь получила представление. Её будто били изнутри – острыми ножами. Снова плача от невыносимой боли, она заставила-таки себя дышать часто-часто, чтобы успокоить болезненно сухое горло.

– Алекс?..

Всё ещё вздрагивая, Сашка выждала мгновения и подняла глаза.

– Что с тобой? – прошептал Доран, осторожно крутя головой по сторонам, и Сашка обрадовалась до новых слёз: он не избит!

Между ними – метров шесть. Это Сашка вспомнила свою комнату – в том мире, где её пришлось делить с сестрой. Услышит ли травник её шёпот? Он-то в свой шёпот вложил чуть голоса. Но в помещении снова тихо, а потрескивание факелов, может, и не перебьёт её шёпота. Как ему ответить коротко, чтобы он всё сразу понял?

– Били...

– Что?

Она висела на тёмной стене – он не видит, что с ней.

Сашка собралась с силами и попробовала нажать на горло.

– Меня... били...

Изнутри что-то взрезало тело, ударив в шею, и девушка снова потеряла сознание.

Приход к ясности ознаменовался бегающими тенями в пространстве вокруг неё, и Сашка тупо смотрела на эти тени, даже не пытаясь доискаться, наяву ли она их видит, или в бреду... Но вскоре под ногами нарисовался плиточный пол. Тени на нём не шевелились. Значит, факельный огонь спокоен. Значит, если кто-то и приходил, то уже ушёл.

– Алекс!

Глаза было поднимать трудно, но Сашка заставила себя обозлиться – как тогда, всего раз такое было, что в каком-то городке её, до ужаса захотевшую мороженого после соревнований, какие-то дружки-фанаты здешних бойцов подкараулили и избили. Тоже били чуть не до потери сознания, пока не вышли ребята и не бросились на помощь. Она вспомнила этот случай и подняла голову, а потом и глаза.

– Тебя били? Кивни, – потребовал страшно злой Доран.

Еле заметно кивнула. И что дальше?

– Выманили?

Кивнула. Всё. Больше голову держать невозможно. Опустила. Господи, как больно... Руки уже онемели – кровь отлила, небось, до упора...

Этих кивков хватило, чтобы она истратила последние силы.

– Мы выберемся, – угрюмо пообещал Доран, и что-то странное было в его словах, в интонациях – такое, что Сашка сумела-таки приподнять голову. – Они недавно заходили – проверяли, как мы тут. И не один раз. Я просчитал время. Мы успеем вызвать подмогу.

Она бы засмеялась, если бы могла. Что он собирается делать?! Орать во всё горло, зовя на помощь?! Но слушать враньё было... приятно. Как утешение... "Чёртов ваш король! – мысленно рявкнула Сашка. – Какого хр... он попёрся завоёвывать чужие земли? Своих мало? Вот и получил – гад! А нам тут страдай, по его воле... Как и его младшему... Дурья башка, а не король! Сколько их учить надо, чтобы не лезли, куда не надо, со своих земель?! Всё-то им своего мало..." Но эти злые мысли вызывали ярость и такие же злые слёзы, а значит – на них тратились силы. И Сашка снова погрузилась в полубеспамятство, в котором легче было висеть...

Если бы не тягостно ноющие руки, она решила бы, что просыпается в своём мире, в своей комнате, в которой открыт балкон. А там, за окнами, дождь... Он торопливо шелестит – но так странно, будто шепчет что-то невнятное. Точно... Шепчет... Хотя некоторые слова и можно вычленить из этого непрерывного шороха, но, как ни пыталась Сашка вслушаться в них, они, эти слова проскальзывали мимо её понимания. Разве что бегали от них мурашки по спине. И тогда она сосредоточилась на плечах. И не потому, что хотелось отрешиться от шуршания далёкого дождя, а потому, что по задеревеневшим мышцам вкрадчиво метнулась судорога, и Сашка выгнулась по стене, беззвучно охнув. И открыла глаза. И застыла, потому что даже продолжающиеся судороги, от которых все мышцы окаменели, теперь казались детской шалостью...

Доран всё ещё висел напротив. Только его ладони сумели вцепиться в верёвки чуть сверху. Наверное, оттолкнулся от стены и сначала взялся одной рукой, а потом – другой. Но не это ошеломило девушку. Он висел, словно гимнаст на кольцах. А глаза... Тёмно-карие до сих пор, глаза, словно безразлично полуприкрытые веками, желтели, источая тяжёлый свет. И шелестел не дождь – это Доран шептал что-то бесконечно и... повелительно... Ошеломление помогло: замершая от неожиданности Сашка на несколько секунд забыла о своём состоянии, перестала напрягаться в желании хоть как-то облегчить гнетущее тело состояние – и судороги постепенно прекратились...

Сколько же он уже шепчет? И что хочет вышептать? Сашка сумела скривить губы, потрескавшиеся от сухости, в горестной усмешке. Приползут травы и выпустят их на волю? Она даже нашла в себе силы, чтобы помечтать, как травы это сделают: пробьются сюда какие-нибудь ползучие вьюнки или плющи, оплетут стену, приподнимут её тело, чтобы оно расслабилось, а следом появится что-нибудь ядовитое. Только вот воображения не хватает, чтобы представить себе травку, едкий сок которой проест верёвки и выпустит их обоих на свободу.

Но Доран продолжал шептать, глядя прямо на Сашку, но явно не видя её. И лицо у него было совершенно не... насмешливо-деловое, каким она привыкла его видеть. Маска – высокомерная, как у человека, который чего-то требует – и знает, что его требование будет выполнено немедленно. Такой человек даже не сомневается... И Сашка устало прикрыла глаза, чтобы дать им отдохнуть. Неизвестно, когда травник вытребует своего.

А потом резко распахнула ресницы. Сначала на то, что творилось за спиной Дорана. А там, высвечивая мощные каменные плиты, появился такой же жёлтый круг, каким сейчас светились его глаза. И этот круг постепенно заполнялся символами и значками, какие Сашка видела на халате Киардхи. И рос. Пока из центра – показалось, прямо из-за спины висящего Дорана, – не брызнули в стороны прямые лучи, разделившие круг на несколько правильных долей. Причём некоторые доли принялись вытягиваться, будто их края отжимались лучами – и до тех пор, пока круг не преобразился в раскинувшую крылья летучую мышь. Татушка Дорана?! От созерцания светящегося круга, превратившегося в летучую мышь, Сашку оторвало странное, неожиданно ломкое движение внизу, замеченное боковым зрением... Был бы голос – ахнула бы. Но сейчас с трудом задержала всколыхнувшееся дыхание при виде того, что творилось под ногами. Травник? Травник, да?!

Сквозь пол просачивались тени, ничуть не отличающиеся от тех, что она видела в бреду, приходя в себя недавно. Призрачные, колыхающиеся, серые, согбенные, они росли вместе с шёпотом Дорана, который продолжал свой монотонный шелест без устали.

Но тени оказались цветочками.

Следом из плиточного пола полезли кости. Они реально раскачивали, вздымали, отталкивали и выталкивали со своего пути плиты, которые мешали им подняться. И упорно лезли, часто обвитые лохмотьями, а то и протискивались, не желая, даже будучи мертвецами, расставаться с оружием и с доспехами. На свет факельных огней появлялись мечи, длинные копья, щиты... Всё ржавое... Но ведь металл! Сашка с невероятным усилием заставила себя дышать спокойно – адреналин вдарил почище того, что обычно появлялся на татами: а если именно в этот момент заявятся цверги?! А если они, эти дикари, перебьют всех этих скелетиков – и те не успеют хотя бы перерубить верёвки?! А потом поймала себя на том, что она не боится истлевших мертвецов, а боится, что они не успеют им с Дораном помочь, – и адреналин вкатил такую дозу в кровь, что ноги чувствительно отяжелели, и Сашка снова испугалась, что кисти рук оторвутся... Страх, пусть и понимала, что этого не будет, перебил движение адреналина, и дыхание перестало частить... Она снова взглянула на "травника", хотя скелеты так и притягивали её взгляд.