Текст книги "Время дождя (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Джиллиан
Время дождя

Первая глава

Сашка стукнула кулаком по бордюру, на котором сидела. Неудачно. Задела рюкзак, пристроенный рядом, на тот же бордюр, и тот грохнулся на асфальт. С неохотой подняла и снова поставила поклажу рядом с собой... Думай-думай. Пока в этом сквере никого...

Всё дрянь.

К соревнованиям снова не допустили... Сашка вытянула ногу, хмуро посмотрела на неё. Травма зажила, но при определённых ударах, когда надо бить искоса, чуть-чуть отзывается. У-у, гадина... Вроде мелочь, а чувствуется. Тренер то и дело орёт, чтобы ушла с татами, не мешала другим готовиться.

Всё хреново...

Дома, узнав, где она собирается учиться после двух неудачных попыток поступить в университет, смотрят на неё, как на предателя. И кто за язык дёрнул ляпнуть? Матери на глаза теперь лучше не попадаться. У той сразу больная голова, глаза в слезах и красивое заламывание рук в отчаянии. Больше всего интересует, как она умеет так быстро вызывать слёзы... Ладно, ещё не спросили, откуда у неё деньги на репетитора. Если б не Вера...

Сашка ссутулилась под накрапывающим холодным дождём и, опершись локтями в колени, вцепилась в лохмы коротких волос (когда-то более или менее приличная причёска карэ – сейчас, от нежелания идти в парикмахерскую, здорово подросшая), постепенно мокнущих.

Замуж выгодно выскочить, как старшая сестра, – внешность не позволяет. Как папа пренебрежительно ухмыляется – полный портрет среднестатистического хулигана. Сашка уже пару раз огрызнулась в ответ: "Чё родили – то и получили! Чё – постараться в постели не могли, интеллигенты, блин?.." При маме однажды получилось, так та раскудахталась: "Ах, тебе не стыдно?! Ребёнок из профессорской семьи, а ведёшь себя, как последняя... – Мама интеллигентно задумалась, похлопала глазами и трепетно выдала нехорошее слово: – Как шалава!" Сашка плюнула и ушла. Вот и поговори с такими... Впрочем, о замужестве она если и думала, то с отвращением. Других проблем полно, чтоб к ним и эти добавлять.

Сестра ещё более или менее на её стороне. Пару раз Вера, когда у неё было свободное время, пыталась научить её накладывать косметику: "Какая бы ты ни была пацанка, а пригодится!" Но Сашке-то это неинтересно. Какая косметика, если она на татами валяется постоянно? Ну, смирилась: чтобы сестре приятно было – научилась. Наука-то нехитрая. А что дальше? Замуж, опять-таки, пока не собиралась же... Так, думалось иногда – абстрагированно от личной жизни (Сашка, когда хотела, тоже могла профессорское словечко ввернуть).

А ещё не хочется возвращаться, потому что единственный человек в семье, который поддерживал и защищал от всех, ушёл. Навсегда... Сашка сморщилась от желания пореветь от обиды, но собралась с силами. Дед. Он постоянно орал на родителей, чтобы те не орали на Сашку, а ей при случае говорил: "Внуча, не думай! Не поступила в этом году – значит, в этом году нельзя поступать. Верь, Сашка. Ничего зря не бывает! Наплюй на тех, кто другое говорит!" А когда она провалила экзамены второй раз, дед-фаталист хмыкнул и спросил: "А ты уверена, что тебе нужен именно этот факультет? Мало ли куда тебя мать впихивает. Мало ли куда ты продолжить хочешь. Жизнь ведь штука такая: всех по своим местам расставит, а если на своё не попадёшь, быть тебе битой по судьбе. А то и мимо судьба-то пройдёт, Сашка!" Она воспрянула духом и стала думать, куда она может, кроме филологического и физвоса, поступить... А через три месяца дед умер. Сердце не выдержало. Сашка тогда так плакала, что потом не поняла, как выдержало её сердце...

... Домой бы пора. Октябрь промозглый, а к вечеру заморозки. Толстовка с капюшоном под курткой, постепенно промокающей от накрапывающего дождя, от холода уже не спасает. И ноги в ботинках уже сводить начинает, снова напоминая о травме. Да и сидеть на бордюре в это время года... Сашка угрюмо подтянула утеплённые спортивные штаны, чтобы встать... Погода ещё, блин... Откуда только тучи набежали...

Вставать не хотелось. Куда идти? Домой – в очередные насмешки, что даже на вожделенные соревнования не взяли? К френдам? Ну их на фиг... Вчера только разругались в пух и прах. Из-за чего? Она всё ещё в команде. Из-за этого тренер не может взять новичка в группу. А отчислить её, Сашку, тоже не может – до конца сезона. Если б Сашка сама ушла – взяли бы одного, давно просится в команду. Только Сашка всё на что-то надеялась. Но победа всегда уходила на фиг. Хотя всегда до неё, казалось бы, – рукой подать...

Чувствуя противно холодные и мокрые края рукавов, девушка угрюмо сунулась носом в ладони. Не хочется. Ни фига не хочется. Свалить бы из дома куда-нибудь далеко-далеко, жить в одинокой хижине и... ходить на медведя с рогатиной... Сашка хрюкнула от невесёлого смешка и шмыгнула носом, представив себя с той рогатиной... Хочешь не хочешь, но домой пора. И пора решать со своим присутствием в команде. Харэ сидеть на шее у команды. Завтра надо будет поговорить с тренером, а потом искать курсы для охранников, чтобы самой оплачивать уроки репетитора. Хватит и у сестры на шее сидеть... В городе таких полно – в смысле, курсов. А потом – до следующего поступления – надо работать где-нибудь в магазине. Баб туда тоже в охранники берут – Сашка уже узнавала. А одновременно с работой готовиться к поступлению. Дед прав: сидя на заднице – в задницу попадёшь. Пора шевелиться и идти дальше. С чего начать? Вернуться завтра в секцию, предупредить Иваныча, что уходит, и забрать форму...

На шорох и странный писк она с недоумением отняла ладони от лица. Мать моя женщина... Это когда же?.. Это что же...

Шагах в семи от Сашки, всё ещё сидящей на бордюре, стояли двое. Нет, двигались. Медленно. Какой-то высоченный бугай тяжело, поигрывая ручищами, которые у него чуть не до земли, как у гориллы, угрожающе раскачиваясь, надвигался на хрупкую куколку в лёгком длинном плащике. Та жалобно и даже умоляюще попискивала от ужаса, мелкими шажочками отступая от него, загородившись малюсенькой сумочкой. И, судя по тому, как это видела Сашка, куколке оставалось шага три, чтобы ногами удариться о высокий бордюр и свалиться в кусты.

Чё она не орёт? Боится звать на помощь? Тут же везде город и народу полно...

Сашка не выдержала – встала. Оправила плечи и в тон движению бугая медленно – и с вызовом, добавив в интонации как можно больше обидного презрения, бросила:

– Эй, ты! Бычара! Слабо ко мне подрулить?

Бугай от неожиданности подпрыгнул и развернулся всей тушей. Сашка попятилась. Даже в сумерках разглядела гладко приглаженную башку словно с раздавленным узким лбом и с кучей тощих косичек, тяжёлую морду с широким плоским носярой, в котором покачивалось кольцо, как у настоящего быка – ни фига ж себе пирсинг!.. Глазки, ужасающе маленькие на фоне мясистой морды, поначалу тёмные, едва заметные, сфокусировавшись на неведомом противнике, зажглись рубиновым всполохом, быстро перешедшим в потрясающий огонь, полыхающий так, будто он настоящий!.. Откуда у этого бычары такие стильные линзы? Неужто начали выпускать – для любителей пофорсить? Слышала, что всякие бывают...

Бычара медленно открыл квадратную пасть чуть не до ушей. Блеснули боковые клычища. Сашка хлопнула глазами, ничего не понимая. А вот следующий момент она прекрасно поняла – когда бычара, этот бомбовоз, с запугивающим рёвом бросился на неё. Даже успела разглядеть изумление на его морде, когда тот понял, что она сама пошла – кинулась! – на таран. А чего он хотел? Чтобы она с писком помчалась от него?

За мгновение до сшибки Сашка, оттолкнувшись – ударив под колено пролетающего мимо бычару, упала в сторону. Его мягкий сапог (она даже поразиться не успела: сапог?!) не защитил от рифлёной подошвы ботинка, не то что врезавшего – резко вмявшегося в болезненную точку. Бычара басом мявкнул, взмахнув ручищами, и с налёту пропахал носом асфальт. Упали они почти одновременно, и Сашка, не вставая, стремительно развернулась на бедро и снова ударила ногой – по бычьей морде, норовя достать опять-таки точку на широкой челюсти невероятного противника.

Достала! Бугай всхрипел на выдохе и затих.

Сашка насторожённо встала, аккуратно попинала его по боку. Туша валялась в отключке. Ладно, очнётся ещё.

А потом... Потом она снова присела на корточки – резко, будто упала сама, но не потому, что понадобилось снова утихомиривать бычару. Ничего не понимая, провела ладонью по земле. Какого... какого чёрта?.. Это не асфальт! Это... булыжники! Встала и огляделась. Замерла, глядя на фонарный столб. Вместо привычной ровной белой лампы на нём трепетал факельный огонь. Со столба Сашка перевела потрясённые глаза на здание, которое вздымалось над кустами сквера. Величественное, оно щеголяло колоннами, с какими-то диковинными фигурами на портике явного главного входа, обозначенного высокими и солидными дверями, к которым, ко всему прочему, вели ещё и ступени, кажется, крыльца. Не может быть! Она же сидела в сквере рядом с обычной дорогой, в окружении привычных и даже стандартных домов-высоток! Куда это её... занесло?!

За спиной раздался робкий голосок. Но и этого звука было достаточно, чтобы Сашка резко подпрыгнула, разворачиваясь к говорившей.

Девушка с необычайно тонким личиком, на котором круглели тоже потрясённые громадные глазища, с причёской, будто она собралась на бал, снова о чём-то робко спросила тоненьким голоском. И Сашка полностью осознала, что её желание и впрямь сбылось: её занесло далеко-далеко, и теперь придётся искать рогатину, чтобы... Она посмотрела на лежащего бычару. Нет, пока сойдут и приёмчики.

– В общем, я тебя не понимаю, ферштейн? – хмуро сказала Сашка, когда девица осторожно коснулась её рукава и вопросительно кивнула.

Как ни странно, девица, оказавшаяся довольно-таки высокой, не растерялась и не стала тараторить, пытаясь объяснить жестами то, что желала высказать. Быстро сунула руку в свою сумочку, из которой торчали какие-то листы, и вынула что-то мелкое. Расправив вещицу, то и дело с опаской скашииваясь на громилу, она осторожно стащила капюшон толстовки с головы Сашки и воздела руки, чтобы повесить ей на шею цепочку, чей медальончик блестел в свете фонаря камешком, а может – хорошо отполированным стеклом. Сашка от неожиданности даже нагнула голову, чтобы ей удобней было.

Девица отступила и снова открыла рот.

– Меня зовут Кэйтрия. Кто ты, о мужественный юноша, не побоявшийся сразиться с телохранителем Гарбханом?

– Ни хр... себе... – начала было Сашка, но смутилась. – Меня зовут Саш... – и опять заткнулась. Чёрт. Дурацкая ситуация.

Девица, склонив головку, ждала. А не дождавшись, быстро сказала:

– Если доблестный воин не хочет говорить своего имени, не пора ли... – Она оглянулась на неподвижного бугая и вздохнула. – Не пора ли забрать у Гарбхана кинжал, свидетельствующий о твоей победе? И уйти, пока он не восстал из небытия?

– Блин, – проворчала Сашка, – у вас тут всегда так торжественно говорят?

– Только с незнакомцами, – пискнула девица. – Почему ты не берёшь кинжал Гарбхана, доблестный воин?

– А можно, что ль?

– Ты победил – это твоя добыча, – пожала плечами Кэйтрия.

Сашка присела перед толстобрюхим бугаем. Осмотрела. Ага. Вон что. В следующий раз данного товарища надо будет пнуть только раз, чтобы он свалился набок. Больше не встанет. Весовая категория у него для драк неудобная. И телосложение. Плечевой пояс вон какой толстенный!

Кэйтрия присела рядом и деловито задрала на бугае полу его... ух ты, камзола? Тонкие пальчики рванули на животе Гарбхана какую-то длинную штуку сбоку наверх. Ещё несколько секунд – и в руках Кэйтрии оказались ножны с кинжалом, которые она ловко отстегнула от ремня бессознательного толстяка и передала своему спасителю. Сашка встала первой и протянула руку, чтобы девице было легче встать. И почувствовала, как глаза помимо её собственной воли округляются: из волны красиво убранных волос Кэйтрии мягко выглядывали высокие узкие ушки. Это вот... Хто?! Эльф?!

– Бежим!

После возгласа Кэйтрии Сашка подхватила рюкзак и побежала, влекомая за руку спасённой, – куда только? Они выскочили из сквера, и Сашка с перепугу чуть не метнулась назад. Повсюду вздымались такие грандиозные здания, что она почувствовала собственную чуждость! И... незначительность... Но Кэйтрия тащила её за собой уверенно, и Сашка поневоле подчинилась ей. Обе делали вид, что просто торопятся, но и этих поспешных шагов Сашке хватило, чтобы с трудом удерживать равнодушное выражение лица и не лупить изумлённые глаза на всех подряд: каких только лиц она ни увидела, пока они... торопились! Остановились на небольшой улочке между громадными шикарными зданиями в старинном стиле. Или здесь, у них, это стиль современный?.. Но, Господи, где это – здесь?!

– Я поняла, доблестный воин, что ты нечаянно забрёл сюда, – тоненько и запыхавшись сказала Кэйтрия. – Мы пройдём ещё немного, и Гарбхан нам будет неопасен. Ты ведь не знаешь его, не правда ли?

– Неа, не знаю, – призналась Сашка, до которой только что дошло, что она понимает эту странную девицу лишь потому, что та повесила ей на шею свой медальон.

Спустя ещё пять минут они очутились на другой улице, полной движения: ехали освещённые факелами кареты, ехали величественные машины типа газика, только более мощные и с открытым верхом; ехали всадники. Здания здесь были попроще, то есть архитектурных украшений на них было меньше. Открыв рот, Сашка смотрела на весь этот кошмар и только сильней стискивала ладошку Кэйтрии, понимая, что лишь эта странная девица сейчас сумеет помочь ей хоть что-то понять.

– Там, дальше, будет ещё один сквер, – тихонько прощебетала Кэйтрия. – И там я покажу тебе, как отсюда выбраться.

Смутно заподозрив, что девица не только приняла её за парня, но и решила, что она заблудилась, Сашка всё же послушно последовала за ней.

Наконец они оказались среди высоких кустарников, будто посеребрённых инеем, а на деле блестящих от дождя. Сашка насторожённо огляделась и выдохнула: квадрат мощёной площадки со скамейками и фонарём посередине сквера не показался опасным.

Кэйтрия огляделась и, промокнув край скамейки кружевным платочком, присела. Именно присела – на краешек, словно собираясь чуть что – вспорхнуть и улететь. Пытаясь сообразить, можно ли в этом мире сидеть близко к таким, как эта барышня, не закатит ли она скандал, Сашка, прежде чем что-то сделать, на всякий случай спокойно сказала:

– Кэйтрия, позволь представиться. Меня зовут Александра. И я девушка.

И только после этого уселась на скамью.

Кэйтрия оцепенела, во все глазища рассматривая её. А потом вздохнула.

– Я подумала, что твой голос высоковат для юноши, но решила, что всё дело в твоём небольшом телосложении.

– Кэйтрия, я чужая в этом мире, – медленно и осторожно начала Сашка, – и не понимаю, что произошло в том сквере. Кто этот Гарбхан? И почему он к тебе приставал?

– Чужая? – переспросила девица, но, кажется, её мысли были заняты другой проблемой, поэтому она не стала допытываться, а просто объяснила, отвечая на вопрос: – Гарбхан – телохранитель одного из знатных студентов в нашем университете. А я... – Она снова вздохнула. – Я приехала в столицу из провинции. Моя семья не очень знатная, в сравнении. И не богатая. Поэтому даже чужие телохранители могут себе позволить... – Она опустила глаза, и горестная линия губ подсказала дальнейшее.

– Но как же ты завтра пойдёшь в университет, – медленно заговорила Сашка, – если я стукнула этого громилу? Он не будет прикапываться к тебе из-за меня? Не обидит?

– Мне уже всё равно, – ровно сказала Кэйтрия и сложила руки (в таких же, как платочек, кружевных перчатках) на сумочке. – Завтра я уезжаю из столицы. Домой.

Посидели, помолчали. Сашка подставила ладонь под редкие капли, летящие с тёмного неба. Кэйтрии есть куда возвращаться... И с отчаяния спросила, уже зная, что Кэйтрия ответит искренне:

– Но почему? Время, как я понимаю, осень. Занятия в университете не закончены.

– Приставания Гарбхана сегодня – последняя капля, – в самом деле отозвалась девушка. Кажется, Сашка первая, кто заговорил с нею сочувственно. – Я устала бояться. На первом курсе все стараются учиться в полную силу. Он основа. А я не могу учиться. Дома я думаю о том, что будет завтра в университете, о том, как меня встретят насмешками и грубостью. На занятиях я дрожу от страха, что кто-то подбросит мне записку с угрозами, а то и устроит что-то... нехорошее на перемене. Из-за этого я ничего не понимаю из того, что читаю в учебниках. Ничего не запоминаю. Даже лекции не успеваю записывать – руки дрожат. Однокурсницы мной, провинциалкой, пренебрегают. А я с ними не умею говорить, потому что они постоянно обсуждают столичные сплетни, о которых я ничего не знаю. И я не умею говорить так, как они. Бойко и смело. Так что я подхожу к экзаменам первого семестра неучем. К преподавателям обращаться тоже боюсь. Один раз было, все вроде успокоились, но потом всё началось снова... Неудобно. Лучше вернуться. А тут ещё в городе... – Она вдруг замолчала, опустив голову, и мягкие кудряшки скрыли её грустное лицо.

– А ты... хочешь вернуться?

– Нет. Я живу в деревенском поместье. Меня послали сюда, собрав деньги по родственникам, когда выяснилось, что у меня есть небольшие способности для поступления на факультет бытовой магии. Надеялись, что я сумею закончить университет – одна из немногих в нашем краю. Я легко сдала вступительные экзамены, но... Мне... стыдно возвращаться. Но и здесь жить сил не осталось. Меня обзывают, насмехаются надо мной. Презирают, потому что я не умею ответить на их насмешки! – Последнее она выдохнула шёпотом.

Сашка быстро соображала. Этот сценарий она знала: каким бы ни был человек хорошим, умным, но, если среди сильных или таковыми себя считающих даст один раз слабину, его будут травить.

– А где ты живёшь?

– У тёти.

Кэйтрия головы не подняла, и Сашка поняла, что и здесь всё отнюдь не радужно.

– Кэйтрия, тебе телохранитель нужен? За жратву? – деловито спросила она. – И за угол, где можно выспаться?

Девушка подняла голову и уставилась на Сашку.

– Но... у меня правда нет денег на телохранителя.

– Кэйтрия! – замотала головой Сашка. – Ещё раз: я из другого мира. Мне нужны только еда и кров. Думаю, это взаимовыгодно: ты сможешь посещать занятия в университете, а я хоть немного освоюсь с вашим миром, куда совсем не думала попадать. Так, давай вот что сделаем. Ты мне рассказала о себе – я расскажу о себе. Коротко. В общем, я родилась в семье, где у всех есть университетское образование. Я исключение. Поступить не могу. Зато, пока ходила в обычную школу, одновременно посещала секцию, где учат драться. Результат в драке с Гарбханом ты видела. Как я попала сюда – не знаю. Но, как ты понимаешь, мне как-то надо выжить. Без тебя у меня это не получится. Так уж получилось, что ты единственная здесь теперь знакомая. Ну?

– Это интересное предложение, – задумчиво сказала девушка, но большие глаза выдали её: они оживлённо засияли надеждой.

– Только учти, я не знаю, как у вас тут охранное дело поставлено, – предупредила Сашка. – Но, если ты расскажешь, естественно, мне будет легче.

– Но ты девушка... – прошептала Кэйтрия, неуверенно расцветая улыбкой.

– Кому это известно? – улыбнулась в ответ Сашка. – Ты же тоже не сразу поняла это. Обманем всех, обмухлюем, да ещё и победим. Так понимаю – по рукам?

– Что это значит?

– Ну... договорились?

– Договорились!

– Так, давай посвяти меня в некоторые детали прямо сейчас. Например, почему ты мне отдала кинжал этого громилы? Поподробней.

– Есть неписаный закон, которого придерживаются все юноши в университете: если кто-то победил в бою другого, он может забрать его ритуальное оружие. Не зависит от того, студент ли это, или его телохранитель.

Сашка вытащила кинжал в ножнах, сунутый по дороге в отвисший карман толстовки. Красивая вещь – надо признать. Ножны в узорах и в камешках, если, опять-таки, это не отшлифованное стекло. Потащила оружие за рукоять и аж вздохнула от явленной красоты. Даже в нечаянном свете издалека кинжал переливался бликами чистого металла. Нет, Сашка в таком оружии ничего не понимала, как, например, в ножах, но шестым чувством чуяла, что вещь отличная и из дорогих.

– Ты уверена, что Гарбхан ко мне не полезет с требованием отдать кинжал?

– Не должен, но точно не скажу. Он не привык быть побеждённым.

Сашка призадумалась. Примерное развитие сюжета с Гарбханом она сообразила: знала таких дуболомов, как этот бычара. Значит, всё-таки полезет драться снова. Значит, придётся поддразнить его заранее, чтобы драка вышла при всех. Сделаем.

– А как вообще всё происходит? Ну, как я должна буду тебя сопровождать? Прямо в аудиторию?

– Да. Общие лекции сейчас мало кто посещает. На практикумах тоже не вся группа собирается. Поэтому каждый студент ходит со своим сопровождающим. Только в охране университета тебе придётся отметиться.

– Замечательно. Так, теперь... Что мне ждать в доме твоей тётушки?

Кэйтрия снова опустила глаза и даже прикусила губку.

– Понимаешь, Александра... Мне выделили комнату в старом флигеле, который примыкает к дому тёти со стороны кухни. Раньше там жили слуги. Теперь, когда слуги набираются из местных, флигель пустует. Там хранятся вещи и старая мебель, которые стали ненужными, но их не выбрасывают, пока не накопится достаточное количество.

– Честно говоря, не представляю, что такое флигель, – покачала головой Сашка.

– Пристройка. И там... холодно и темно! – выпалила Кэйтрия. Кажется, она обрадовалась предложению помочь ей, но теперь страшно боялась, что та испугается трудностей и откажется помогать ей.

– А жратва? – хладнокровно спросила Сашка. Честность девушки ей понравилась.

Кэйтрия слегка поморщилась. Кажется, даже медальон-переводчик перевёл слово грубым, и Сашка решила про себя, что будет следить за языком.

– Еды мало, – вздохнула девушка. – Тётя считает, что я ем немножко, а слуги...

– А слуги поддерживают её в этом убеждении, – закончила Сашка, не выдержав унылой паузы. – Ладно, придумаем что-нибудь. Но в этом твоём флигеле гостей или посторонних не бывает?

– Нет.

– Хорошо. Значит, никто не узнает про меня. Пока. А потом посмотрим. Что я ещё должна знать о твоей тёте?

Кэйтрия испытующе взглянула на Сашку.

– Как ты догадалась?.. Ладно. Моя тётя – светская львица. Она не любит провинциалок и старается как можно реже видеть меня. По мнению тёти, я слишком неуклюжая и неловкая, чтобы показать меня в свете. Поэтому она и в самом деле никогда не узнает о тебе.

– Знаешь, мы с тобой в чём-то схожи, хотя есть одна существенная разница: ты сумела с первого раза поступить в университет, – задумчиво сказала Сашка. – Так. Стипендию, как я понимаю, ты не получаешь?

Кэйтрия только улыбнулась. А в голове Сашки промелькнула шальная мысль.

– Кэйтрия, а в городе есть комиссионки, в которых можно сбывать вещи?

– Лавки менял? Конечно.

Сашка сунула кинжал в ножны. Отличная вещь, но пока бесполезная. Может?.. Пока подождём, а потом посмотрим.

– Осталось последнее. Как ты меня представишь в университете?

– Некоторые, кому не по карману профессионалы, набирают сопровождение в Нижнем квартале. Если тебя не унизит такое представление, это будет легче всего.

"Тем более у тебя и поведение соответствующее, – закончила за неё Сашка, соображая, чем может быть Нижний квартал, и про себя же подумала: – Надо бы побольше узнать об этом Нижнем, чтобы не попасться на вранье".

Девушки встали со скамьи и пошли, обсуждая по пути мелочи будущего сотрудничества. Оказалось, дом тёти находится в получасе ходьбы от университета. Пока шли, Сашка неожиданно подумала, что город, улицей которого они двигались, она бы назвала Лондоном. Странно... Почему не Париж?.. Или Берлин?.. Потому что видела такое на картинах импрессионистов?.. У Моне, например. Блестящие от дождя и фонарей улицы; туман, вихрящийся особенно там, где из домов выходили люди... В ворота усадьбы, с парадного хода, Кэйтрия не прошла, а обогнула огороженный участок с деревьями и стрижеными кустами и зашла за скромную калиточку – для прислуги, как поняла Сашка. Зато их никто не видел. Обе шмыгнули в небольшую деревянную пристройку, которая, словно прячась среди деревьев, притулилась к глухой стене дома. Хотя нет – чуть поодаль, в стене же, Сашка заметила небольшую дверь, наверное, как раз ведущую в кухню дома.

– Странно, – вполголоса сказала она, оглядываясь. – У твоей тёти такой богатый дом, а ты... – Она осеклась, потому что озарило. Помешкав, осторожно, чтобы не обидеть, спросила: – А у тёти есть дети – твои кузены и кузины?

– Да, у неё две дочери, – вежливо ответила девушка.

Сашка проглотила вопрос, так ли они красивы, как Кэйтрия. Вряд ли. Кэйтрию держат во флигеле не потому, что она бедная родственница, а потому, что девушка невероятно красива – до такой степени, что при взгляде на её лицо Сашка чувствовала, как вздрагивают пальцы схватиться за карандаш: нарисовать бы!.. И умная тётя наверняка боится, как бы племянница не перешла дорогу её дочерям. "Запомним!" – хмуро решила Сашка.

А пока всем её вниманием завладел флигель. Точней, та его часть, которую отдали Кэйтрии.

Вторая глава

Девушка, пошарив над дверью несколько секунд, открыла замок припрятанным в притолоке ключом. Дверь открылась натужно, со зловещим скрипом. Очертания тёмного коридора виднелись лишь благодаря смутному свету, мягко падающему из длинных вертикальных оконцев почти под потолком. В двух шагах от входа «хозяйка» флигеля показала неприметную, пока не заскрипела, открываясь, дверцу в уборную. Дальше Кэйтрия затеплила свечу и повела Сашку к себе. Показалось, она прошла шагов десять, прежде чем открыла следующую дверь, не менее скрипучую. Сашка ещё недовольно скривилась: что у них – масла, хоть и растительного, не найдётся, чтобы петли смазать?

Просторная комната была бы хороша, не будь слишком пустынной, а её потолок – слишком низким. Сашка невольно подняла руку дотронуться до него. Нет, её роста не хватает. Или это иллюзия, что потолок низок? Оттого что горит лишь одна свечка? Огляделась. Кровать. Напротив старое кресло с ожидаемо продавленным сиденьем. Стол с аккуратными стопками книг. Скособоченный из-за отсутствия ножки платяной шкаф. Огромный буфет: на полках – книги и немногочисленная посуда на столешнице. Пара стульев. В дальнем углу что-то наподобие печурки... Скудно и неуютно.

– Богато живёшь, – сдержанно улыбаясь, оценила Сашка.

– Тоже насмешничаешь? – вздохнула Кэйтрия.

– Нет. Я думала, ты живёшь в тесной-претесной комнатке. А у тебя настоящие хоромы! Ну? И где ты мне определишь моё местечко?

– Не знаю, – призналась Кэйтрия, растерянно оглядываясь и машинально снимая длинный плащ, слишком лёгкий, на взгляд Сашки, для той погоды, которую они оставили за входной дверью. Особое внимание Сашка уделила серому платью девушки-эльфа: приталенное под грудью, оно чуть расширялось книзу. Очень простое и явно шерстяное.

– А где, ты говоришь, складывают ненужные предметы? Посмотрим мебель?

– Не обольщайся, – предупредила девушка. – Хорошей там всё равно мало.

– Что – опять-таки прислуга постаралась забрать? – Сашка хмыкнула, а потом пожала плечами. – Ничего. Мне бы только найти, на чём спать можно, а там посмотрим.

Кэйтрия провела её тем же коридором в помещение, настолько загромождённое вещами, что при свете одинокой свечки пришлось долго разбираться, что к чему. В конце концов, девушки выдрали из грохочущей от их стараний кучи нечто вроде кушетки с когда-то мягким верхом – сейчас, правда, сильно умятым и тощим. Когда Сашка для пробы легла, деревянную основу прочувствовала сразу. Но пожала плечами.

– То, что надо! – заявила она. – Сейчас найдём что-нибудь мягкое, чем пренебрегли слуги, и мне этого хватит.

Вот тут кинжал и пригодится. Покрывал и матрасов они не нашли, но отыскали несколько кресел в таком плачевном состоянии, что, когда-то обтягивающую их, а теперь уныло повисшую, ткань можно срезать без зазрения совести. Кинжал в деле оказался хорош: вспарывая ткань, шёл ровно и легко, как по маслу. Или ткань настолько одряхлела, что лезвие резало её легко.

Втаскивая в коридор кушетку и наваленные на неё "трофейные" тряпки, Сашка заметила ещё кое-что.

– Кэйтрия, а вон там – что это? С рисунками?

Прежде чем ответить, пыхтящая от усилий девушка выпрямилась и оглянулась.

– Это ширмы.

– Ух ты!.. Давай их тоже заберём?

– Только не прямо сейчас! – взмолилась Кэйтрия. – Прости, Александра, но я никогда столько тяжестей не таскала!

– Ничего, – подбодрила её Сашка, снова берясь за край кушетки. – Сейчас дотащим до комнаты эту штуку, ты сбегаешь за ужином, а я пока сама перенесу ширмы. Дорогу сюда я запомнила! – смеясь, добавила она.

Кэйтрия только вымученно улыбнулась, а Сашка вдруг подумала: "А неплохо бы вместе с нею утреннюю зарядку делать. Привыкнет – будет уверенней себя чувствовать!"

Пока хозяйки "апартаментов" не было, Сашка благоустроила комнату на свой манер: личную кушетку поставила за громадным буфетом – от входа её сразу не видно, а затем спрятала её, укрепив на полу хромую, местами дранную, но вполне себе закрытую ширму с цветочками. Потом, подумав, сбегала ещё за парочкой ширм и отгородила от общей комнаты "умывальню" – настоящий рукомойник с ведёрком под ним. Вторую ширму спрятала за платяным шкафом, предполагая, что пригодится и она. Рисунки на ширмах ей понравились, даже несмотря на дырявую бумагу. Вспомнив, что в рюкзаке есть пачка акварельных мелков и карандашей, она решила: будет время – попробовать скопировать. Очень уж тонкий рисунок – похоже на китайскую графику.

Когда она начала вытряхать вещички из своего рюкзака, вернулась Кэйтрия и, виновато поглядывая на неожиданную подругу, поставила на столешницу буфета тарелку и кувшин. Заинтересованная Сашка подошла и сунула нос в эту тарелку.

– Это что? – с громадным любопытством спросила она.

– Каша, – прошептала Кэйтрия, отчаянно краснея от смущения. – Холодная.

– А в кувшине?

– Компот.

– Тоже холодный? Странный набор для ужина, – пробормотала Сашка и поспешно, без паузы, чтобы не доводить вспыхнувшую девушку до слёз, добавила: – А чем её? Ложки есть?

– Есть, – с облегчением выдохнула Кэйтрия.

Она перенесла кашу с компотом (и правда всё холодное – дотронувшись до тарелки и кувшина, убедилась Сашка) на стол и оглянулась на Сашку.

– Я сейчас, – быстро сказала та, копаясь в своём рюкзаке.

К столу она подошла, держа в руках обычный набор, который всегда пополнялся в рюкзаке: пакет с апельсиновым соком и пачка любимого печенья в шоколадной глазури. Кэйтрия уже поставила на столе не только общую тарелку с кашей, но и две чайные пары (одна чашка слегка надтреснута по краю, одно блюдце щеголяло щербатостью), подложив под них маленькие, но очень красивые вязаные салфетки.