Текст книги "Закон молчания (СИ)"

Автор книги: dzen_moroz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Потом, – смог выговорить он, не зная толком, будет ли это самое «потом» и что вообще может сказать.

В голубых глазах что-то дрогнуло, а в следующую секунду Теодора снова мягко, но настойчиво потянули за собой уже двое врачей. За спиной хлопнула дверца, заурчал громче движок, и, обернувшись, он увидел, как белый фургон, сверкая мигалкой, набирает скорость и уезжает прочь.

Комментарий к Глава 6

Иллюстрация к главе от OreAgeha “Минута тишины”: http://i.imgur.com/5WeXt0J.png

========== Эпилог ==========

За окном уныло покачивались голые ветки. Дождь перестал, на присыпанных песком дорожках блестели темные лужи. Унылая картина, которая и весной с летом будет не лучше. Та же тоска, только зелени добавится. Место, куда Теодора перевезли в ту же ночь, напоминало не то больницу, не то санаторий. С первым роднило наличие врачей и обстановка комнаты, больше всего напоминавшая палату, со вторым – те же врачи и все остальное, с лечебными учреждениями имевшее мало общего. Ни регистратуры, ни объявлений по громкой связи, ни кабинетов с рядами страждущих у дверей. А вот полиции и для того, и для другого было многовато.

Где именно он находится, Тед не знал, да и по большому счету не горел желанием узнавать. За городом, и ладно. В конце концов, не камера-одиночка, куда свидетелей помещают исключительно безопасности для. От осмотра, ясное дело, отвертеться не удалось, но ничего серьезного не обнаружили. Только синяки, шишку на голове и переохлаждение, закончившееся вполне закономерно. Тед исправно хлопал выдаваемые таблетки, радуясь, что горло почти не саднит: за прошедшие два дня начало казаться, что он попросту стесал себе язык бесконечной говорильней. Общались с ним двое. Первый – Станислав, тот самый, что говорил в ту ночь с Дэном, тянул на вполне мирового мужика. Второй – Вадим, примерно того же возраста, Теду не слишком нравился. Помимо бесед приходилось давать и письменные показания – в таком количестве, что начинала отваливаться рука. Кучу каких-то бумажек Теодор и вовсе подмахивал, не глядя. О разговоре с родителями (телефонном, по какой-то там спецлинии) он старался не вспоминать, а о предстоящей встрече – думать поменьше.

Как и о том, что ждет дальше. Безопасность и никакой больше мафии. Этими двумя понятиями он и предпочитал ограничиваться.

Когда за спиной отворилась дверь, очень осторожно, он повернулся не сразу, каким-то внутренним чутьем зная, кто именно зайдет, еще раньше, чем тот шагнул в безликую комнату.

– Ты хотел поговорить, – произнес Дэн негромко. – Если не передумал…

Тед медленно кивнул. За прошедшее время рыжего он не видел ни разу, а на все расспросы получал только: «С ним все в порядке». Телефон тоже не отвечал. Неудивительно. Скорее всего, с окончанием операции номер просто отключили. Первоначальное потрясение улеглось, и возмущение, рожденное первой пришедшей и единственной тогда мыслью, отступило под напором не чувств, а простой логики. Тед злился на обман, по-прежнему злился – и очень сильно. Вот только это уже не мешало включить соображалку. Не мог Дэн его банально использовать. Слишком уж дикая и дурацкая получалась комбинация. Подстроить схватку с представителями вражеского клана и ранение, отвезти к врачу (теперь яснее ясного, что со стороны полиции) и быть уверенным, что о факте поездки не проболтаются… А главное – так подставляться, чтобы затем предложить сдать всего лишь капореджиме, информации на которых у рыжего и самого должно было быть выше крыши. Глупо. Шито-перешито белыми нитками.

И эта глухая безнадега во взгляде у скорой…

Что именно он ожидал увидеть, Тед не знал, но почему-то казалось, Дэн явится – если явится вообще – в форме. Будет каким-то другим, отличающимся от себя бывшего. Но все было совершенно не так. Джинсы, футболка, переброшенная через руку куртка. И лицо прежнее, и все то же выражение глаз. Безнадежное, виноватое и упрямое одновременно.

Теда переполняли слова, вопросы, утверждения, снова сцепившиеся так тесно, что никак не выделялось что-то одно. В итоге получилось:

– Тебя хотя бы Денис зовут?

– Да, – негромко откликнулся тот. Голос у него был немного «в нос» и чуть хриплый. – Так проще. Фамилия, правда, другая. В общем-то, и в биографии мало что менялось. Ветеринарка, разве что…

«Хорошая легенда, пригодилась», – хотелось сказать Теодору, но он смолчал, силясь подавить разрастающуюся темную злость. Получалось плохо. Дэн выдержал его взгляд, он вообще держался очень прямо, неестественно прямо, как будто выставил перед собой щит, и все так же вполголоса проговорил:

– Я хотел тебя вытащить, вот и все. А остальное – так уж оно вышло.

Фраза упала тяжело и гулко, сделавшись последней каплей.

– Ну мне-то ты мог сказать!

– Не мог. – Рыжий покачал головой, но не вздрогнул. Повторил: – Не мог. Я и так едва не пустил все к чертям, когда потащил тебя к Вениамину.

При виде выражения его лица вспышка, заставившая бросить обвинение, пригасла, и злость съежилась, как будто на нее плеснули ледяной водой. Нет. Им нужно поговорить как нормальным людям. За прошедшее время Тед успел достаточно повариться в собственных размышлениях, чтобы расхотелось кричать. Да и не помогут здесь гневные вопли.

– Выйдем, – предложил он, подхватывая со стула собственную куртку из привезенных с квартиры вещей и влезая в ботинки.

Выходить проветриться ему не запрещалось, но прошедшие двое суток выдались такими насыщенными, что времени попросту не находилось, а ближе к ночи уже и не хотелось куда-то выползать. Так что сейчас обнявший со всех сторон холодный воздух с запахом мокрой земли и древесины едва не ударил в голову, окончательно ее остудив.

– Рассказывай, – вздохнул Тед, когда они дошли до очередной стоявшей у дорожки лавки.

Сиденье поблескивало влагой, ветром на него нанесло мелкого сора. Устраиваться на таком – только джинсы зазря пачкать. Дэн посмотрел мимо него, в серое небо, застегнулся под горло и вздохнул.

– Я наглупил, – признался он. – Страшно наглупил, но, когда тебя ранили, не мог поступить иначе. – Носком кроссовки Дэн подцепил упавшую веточку и отбросил ее прочь. – Все должно было быть по-другому, а тогда… Начальство сочло это провалом миссии. Убеждать их, что ты нормальный парень, в тот момент было бессмысленно. А аргумент про историю с Марией, которой можно на тебя надавить и обезопасить себя, не сработал, хотя я очень на него рассчитывал. Операцию решили сворачивать. Меня готовились отозвать, впереди ждало служебное расследование… – Здесь он невесело усмехнулся. – Единственное, что удалось выбить, – защиту для тебя в случае дачи показаний против Сколетта. Их же много не бывает. Я собирался так сделать в любом случае. Вытащить тебя, когда все закончится. Просто теперь пришлось торопиться.

Он говорил негромко и размеренно, но в каждом слове все равно сквозила горечь, и перед глазами отчетливо встала ночная поездка и день следом, когда Дэн вернулся с видом оттасканного за шкирку. Крепко же ему должно было достаться. Тот тем временем выудил из кармана пачку сигарет, протянул ее качнувшему головой Теду и прикурил сам. Осторожно втянул дым – и тут же закашлялся, болезненно морщась и стараясь не шевелиться. Его левая рука метнулась к боку да так и замерла, не касаясь.

Даже не думая, Теодор шагнул вперед, выхватил тлеющую сигарету у него из пальцев и затушил о бортик стоявшей рядом с лавкой урны.

– С твоей штопкой только этого сейчас не хватало, – буркнул он, злясь то ли на рыжего за такую дурость, то ли на себя, что сразу не сообразил. Дождался, пока тот возвратит себе нормальное дыхание, и продолжил за него: – А потом выяснилось, что я могу больше, чем попросту сдать капо.

Дэн осторожно кивнул.

– Это все изменило. После того как меня перекинули в другую группу, выход на дона казался почти потерянным. Никто и подумать не мог, что он может быть так близко. Конечно же, за тебя тут же ухватились и все пересмотрели. А я… – Он замолчал на мгновение, уронив взгляд в землю, и признался: – Я не хотел, чтобы ты узнал вот так.

– И все равно молчал. Только в конце не выдержал.

Теодор произнес это не сразу и без зла, просто желая выяснить все целиком и полностью, и, только договорив, понял, что на самом деле уже знает ответ. Прозвучавшее:

– Это было опасно, – стало только лишним подтверждением.

Полтора месяца постоянного риска. Они прошли по лезвию, не порезавшись, почти до самого конца. Но что, если нет? Если бы Мария объявилась раньше или он, Тед, чем-то себя выдал? Себя одного. Да, в ту ночь Луиджи счел бессмысленным выбивать информацию, но этого могло и не случиться. Он мог не появиться, его могли не послушать. А продержаться и не говорить ничего, терпеть, изворачиваться и врать на ходу – выйдет сколько? Очень хотелось сказать: «Я бы смог. Не выдал», но правда заключалась в том, что понять такое наверняка можно лишь на практике. И если он сам не знает свой предел, как может его знать другой? В каком-то смысле Дэн был скован тем же законом молчания, пусть и по другую сторону.

А еще подумалось, как же он жил все эти четыре года. Что должен был чувствовать, когда, едва внедрившись в семью, чуть не погиб? Каково это было – все время знать, что в любой момент что-то может сорваться, и тогда единственное, что светит – Яма? Последнее коснулось и Теда тоже. Он отчасти побывал в шкуре рыжего. Не столько и не так, но все же мог его понять.

Дэн снова вскинул на него взгляд. Поднявшийся ветер шевелил отдельные повылезшие из хвоста волоски, и веснушки на бледном, как будто выстуженном добела лице казались темнее, чем есть.

– Я не хотел с тобой – вот так, – медленно, будто через силу произнес он. – Надо было ждать, я знаю. Ждать, пока мне не нужно будет больше от тебя скрываться. Я не смог.

Последние слова прозвучали эхом его собственных, сказанных когда-то давно, целую жизнь назад в темной машине; и в светлых, будто выцветших глазах, в линии плеч, во всем теле стоявшего напротив Дэна читалось сожаление. О том, что не справился с собой, поддался чувствам и ответил на них раньше времени. Но не о том, что было между ними двумя. Это проглядывало так ясно, так четко, что у самого Теодора слова кончились. Да и нужны ли они были, когда все уже сказано, все точки – расставлены, а недомолвок не осталось? Дэн, однако, истолковал упавшее молчание по-своему.

– Вот, в общем, и все.

– Все? – Собственный голос Тед услышал будто со стороны, глядя, как уже отвернувшийся, уткнувшийся взглядом в землю Дэн замирает и медленно поднимает к нему лицо.

– Я не жду от тебя прощения, – сказал тот просто и прямо, как будто озвучивал всем давно известный факт. – Я на него и не рассчитывал.

Вопрос, а пришел бы он, уверенный, что своими руками все перечеркнул, вообще, если бы не брошенное у скорой «потом» и не расспросы, наверняка ему переданные, ударил под дых, но вслух Тед сказал совсем не это.

– Хрен я тебя не прощу, – пообещал он, хватая рыжего за левое плечо, как будто тот мог сбежать. Аккуратно, но цепко. – Ясно? То есть врежу, конечно, но потом. Когда у тебя бок заживет.

Изумление с облегчением пополам, вспыхнувшее во взгляде напротив, лучше всяких слов подсказало: Дэн действительно шел расставить точки и ни на что не рассчитывал, и Тед продолжил:

– Или для этого мне тебя еще и ждать после твоего «служебного расследования» придется, пока выпустят?

Чем дальше, тем больше казалось, что с плеч Дэна медленно поднимают тяжелый груз. Тонких губ коснулась улыбка. Едва-едва, самым намеком.

– После того, как мы сдали Маранцано? Нет.

– То есть слинять он не успел. Отлично.

Дэн смотрел на него еще самую чуточку неверяще. На такой взгляд можно было ответить только действием. Почти как тогда, у него на квартире, только теперь раненый и нет поменялись местами и не висело между ними больше никаких тайн, а понятие «омерта» стало просто звуком, больше не имевшим к ним никакого отношения.

Тед прижался лбом ко лбу и на мгновение замер.

Впереди ждал суд над мафиозным доном. Наверняка очередная дача показаний. Громы и молнии от родителей. Перечеркнутая прошлая жизнь. Неизвестность. Но что-нибудь они да придумают.

Вместе.

========== На дороге (необязательный вбоквел) ==========

Со скоростного шоссе Тед свернул не сразу. Выехав из города, он гнал минут двадцать, пропустив два съезда, и лишь затем перестроился из крайнего левого в ряд, ведущий на обводную дорогу, с которой еще минут через пять ушел на тихую, всеми забытую однополоску. Длинный отрезок, где не было даже фонарей, и оттого казалось – байк разрезает густую темноту, тут же смыкающуюся следом. Пришлось сбросить скорость, а затем Теодор и вовсе затормозил, дождался, пока рыжий слезет, и поставил мотоцикл на подножку.

Глухая ночь обняла со всех сторон. Только лежало на черном асфальте световое пятно от фары мотоцикла, да где-то далеко-далеко справа мерцало едва заметное свечение – то ли крохотный мотельчик, то ли заправка, то ли все вместе сразу.

За долгий этот месяц, наконец-то полный правильной, нужной работы, вырваться удалось впервые. И то, скорее, на чистом упрямстве: слишком уж сильная накапливалась усталость вечерами, и лишь сегодня желание хоть ненадолго забыться, выбросить все из головы толкнуло под сердце с особенной настойчивостью, и Тед вывел мотоцикл из гаража. Можно было поехать в «Карнавал». Раствориться, как обычно, в его ровном гуле, зацепиться с кем-то языками и трепаться, трепаться, трепаться обо всякой ерунде, разгружая мозг, но этого не хотелось. И к тихому вечеру дома тоже не лежала душа, как и к обычным покатушкам в переплетении городских улиц. Тянуло попросту открутить – и гнать, пока не сделается легко и бездумно.

А маршрут проложился как-то сам по себе.

Оба шлема повисли на руле, перчатки шлепнулись на сиденье. Лицо остудил холодный ноябрьский воздух. По-хорошему, стоило добраться до выезда на шоссе, там развернуться и отправиться уже домой, но обступившая крохотный освещенный клочок ночь не отпускала. Было тихо, спокойно, сонно, и небо все сплошь в облаках выгибалось над дремлющей землей. В этом безмолвии тарахтение движка на холостом ходу казалось неуместным. Теодор повернул ключ, заморгал, привыкая к растворяющей все в себе темноте, выудил из кармана сигареты и протянул Дэну.

– Будешь?

– Давай. – Узкие пальцы безошибочно вытянули пачку из его ладони, брызнула искрами зажигалка. Рыжий лоскут на мгновение озарил лицо Дэна, задрожал отражением в глазах и угас, сменившись тлеющим сигаретным кончиком.

Обычно Дэн курил свои, куда более крепкие, но сегодня, уже перед выездом, похлопал себя по карманам и чертыхнулся: кончились, а купить забыл. Рдеющий кружок вспыхивал ярче, тускнел и скользил в сторону, в воздухе плыл терпкий запах, смешиваясь с исчезающими нотками бензина, на языке был вкус дыма. Зрение постепенно адаптировалось, и чернильный мрак вокруг сделался мягче, прозрачней, позволяя различить силуэт того, кто стоял совсем рядом – четкий, будто сделанный по трафарету.

– Тихо здесь, – наконец выронил Дэн, запрокинув лицо и вглядываясь в мутное световое пятно за облаками.

– Угу. Когда ремонтировали участок шоссе, тут был объезд, а теперь никому эта дорога не нужна.

В ответ раздалось тихое хмыканье, и через паузу:

– Сильно устал?

– А сам-то… – Тед сделал еще одну затяжку и длинно выдохнул. Это был даже не вопрос, но Дэн все равно ответил, передернув плечами:

– Терпимо.

И тут же получил несильный тычок в бок.

– Ага. А кто вчера свалился с копыт?

Дэн легонько ткнул его в ответ, намекая, что ломовых лошадей тут две.

Тед, практически не вылезавший из-за руля и вечерами, когда слипались глаза, видевший все ту же дорогу и светофоры, не мог не замечать, как изматывает рыжего объединение мафиозных кланов. Оно одно уже способно было вытянуть все жилы, а в сочетании с работой на копов делалось просто громобойным. Впрочем, нет худа без добра: сведения благодаря происходящему удавалось добыть самые серьезные. Надежные доказательства, которых в какой-то момент должно, обязано стать достаточно. Утомление подтачивало обоих. Оба это не демонстрировали. Накануне, однако, оно смогло взять верх, и доползший до дома Теодор застал Дэна спящим на своем диване. Запасные ключи они вручили друг другу практически сразу, чтобы любой мог доехать, докуда ему окажется ближе, и не ждать при этом второго под дверьми. Вещи постепенно расползались на два дома. Пару раз случались и казусы: сбой сети, недоставленное сообщение, и каждый ночует сам по себе в квартире второго, – но куда чаще в гордом одиночестве оставалась лишь Дэнова кровать-полуторка.

Вот и вчера тоже. Вошедший Теодор даже отухмыляться толком не успел, как скрюченный на сиденье Дэн шевельнулся и заспанно заморгал. Усталость усталостью, но спал он все так же чутко и так же быстро «включался». Тед наблюдал пару раз, как тот подрывается на звонок среди ночи, отвечает связно, а потом падает обратно в постель и вырубается как ни в чем не бывало, и увиденное тем вечером было в чем-то похоже. Рыжий потаращился на него, потянулся, врезавшись пятками в подлокотник, и снова уткнулся лицом в сложенную под головой руку: проверено, опасности нет, можно дрыхнуть дальше. Правду сказать, и самого Теда хватило только на то, чтобы временно выселить взъерошенного оккупанта с захваченных территорий, с ним вместе их разложить, застелить и тоже рухнуть без задних ног.

Сейчас Дэн сделал последнюю затяжку и медленно выдохнул. Казалось, вот-вот прозвучит тихое «Едем?» – но он молчал. Видно, ему, как и Теодору, не хотелось пока возвращаться.

– Как думаешь, долго нам еще?

Ответ прозвучал не сразу, и в голосе, чуть заметное, дрогнуло напряжение:

– Не знаю. Вряд ли.

Тед чуть хмыкнул, застегивая карман с сигаретами.

– Это да. Дон развил такую бурную деятельность, что только успевай. Но ведь это даже хорошо, управимся быстрее.

– Точно.

Упавшее слово потонуло в клубящемся мраке. Дэн уставился куда-то перед собой и поежился, когда с неба дохнуло холодом. Он сунул руки в карманы, чуть ссутулился и вздрогнул, когда Тед грубовато обхватил его за плечи, встряхивая и привлекая к себе.

– Эй. Ты чего? Не рад?

– Рад, конечно. Очень. Просто… Просто устал.

Последнее прозвучало совсем мрачно, на выдохе, и Теодор покачал головой. Здесь он Дэна понимал как никто.

– Ну еще бы. Я тоже. Пятая неделя пошла, а мы с тобой уже как два зомбака.

Тихий звук – наполовину согласие, наполовину невеселый смешок – раздался рядом с ухом, и руку Теда накрыла крепкая ладонь, слегка сжала пальцы – да так и осталась на месте. Чуть расчистившееся небо сделалось выше, бездонней. В шелест ветра вплетались отзвуки редких машин на оставшемся позади шоссе. Негромкие и искаженные расстоянием, в ночи они были похожи на дальний прибой. Где-то слева на дальней дороге мелькнули и скрылись одинокие фары. Обнявшая ласковая темнота жадно впитывала каждый звук, звала не молчать, но разлепить губы не получалось. Крутившееся в голове понимание, что отчасти он даже рад той несчастливой смене двухлетней давности, казалось Теду слишком глупым, чтобы проговаривать его вслух. Замечание, что здорово наконец-то делать правильное, нужное дело вместе – и того глупее. А будущее обсуждать было страшновато: слишком зыбкое, слишком расплывчатое. Но Дэн рядом с ним продолжал молчать, и молчание это делалось тягостным.

Не стоило вообще касаться работы!

– Знаешь, – медленно начал Тед, стремясь хоть как-то отвлечь и себя, и рыжего и спешно подыскивая любую, какую угодно тему, – я тут подумал… А ведь за тобой солидный долг.

– Долг? – отмер тот. – Какой долг?

– Мотоцикл видишь?

– Вижу, – прозвучало медленно. – И что с… А! – Вспомнивший байкерскую хохму Дэн наконец повернулся к нему лицом, и в голосе, когда он заговорил снова, зазвучали привычные нотки: – Не думал, что ты считаешь.

Пусть глаз и адаптировался к пропитанной неявным свечением ночи, выражение лица рыжего все равно было не разобрать, так что Тед мысленно дорисовал его сам – вздернутая бровь, эдакое «сами разбирайтесь, всерьез я или подкалываю» – и знал, что не ошибается.

– Традиция, – притворно вздохнул он, придавая себе самый что ни на есть серьезный вид и вкладывая в тон ту же серьезность. – Но считаю в уме я так себе, так что приходится записывать в блокнот.

– Страниц-то хватило? – Шутливая перепалка была подхвачена с облегчением и энтузиазмом, и с языка, пока руки уже притягивали к себе, ближе, сорвалось:

– Не-а.

– Надо же… Поэтому решил стребовать?

– Угу. Вот доберемся домой и сразу рассчитаемся.

– Тогда смотри по пути не урони, раз все так серьезно. С традициями.

Это прозвучало очень ровно, как будто и не в самые губы, как будто – обычное замечание в ходе беседы, и Тед, знавший, что значит подобный тон рыжего в таких случаях, не удержался, фыркнул:

– Испугал ежа голой жопой. Я тебя когда-нибудь ронял?

– До сих пор – нет.

Можно было продолжить. Возмутиться не всерьез: какие еще, мол, «до сих пор»! Получить ответ, поддеть в свою очередь, затеять шуточную потасовку. Тед предпочел перейти сразу к финалу.

Тонкие губы дрогнули под прикосновением и сразу раскрылись навстречу. Перехватили движение и уступили, приглашая действовать дальше, и поцелуй, который должен был стать кратким, всего лишь точкой в разговоре перед тем, как дернуть за собой, завести движок и стартовать, длился, длился. Ветер давно унес последние нотки дыма и бензина. Веяло сыростью, прелой листвой, землей, раскисшей от недавних дождей, и в этот запах осенней темноты, особенный горьковато-пряный запах, вплетался едва уловимый аромат кожи и волос. Длинные пряди лезли в лицо, и Тед отвел их назад, не прерывая начатую ласку. Погладил затылок и притиснул Дэна к себе еще крепче.

Стоявшая вокруг ночь скрадывала подробности, лишала красок и черт, и оттого каждое прикосновение чувствовалось особенно остро, до мельчайших подробностей. «Идем», – собирался сказать Тед – и вместо этого покусывал чуть обветренные губы, вылизывал, прихватывал и целовал снова, шалея от отклика. Со стороны вечно спокойный флегматичный Дэн мог показаться не слишком темпераментным, из тех, для кого секс – удовольствие немногим больше вкусной еды. Тед знал, что это не так. Не ледышка, совсем не ледышка – да, это требовалось уловить, но были в нем и нетерпение, и ненасытная жадность. Не явные, бесстыдно выставленные напоказ, но такие очевидные. Особенно теперь, когда он жался крепче некуда, гладил по спине и плечам и всем собой отзывался на ласку, то усиливая напор, то отступая, как будто целиком растворился в настоящем и тоже хотел забыться, не думать больше ни о чем.

Мешались куртки, мешалась вся одежда, и вместе с тем невозможно было от него оторваться. Даже не распирай его так после длительного перерыва, Тед едва ли смог бы долго держать себя в руках. Только не теперь, когда под губами выстуженные ветром щеки, кромка челюсти, от прикосновений языка к которой Дэн всегда запрокидывал голову в безмолвном требовании. Только не когда он суматошно целовал в ответ – целовал так, словно стремился куда-то успеть.

Жаркое дыхание рядом с ухом, крепкие ладони на висках…

Тед запустил пальцы в длинные волосы, чуть потянул.

– Все, – шепнул он между поцелуями, понимая, что слова – пустой звук для него самого. – Домой. А то… Мы, блин, целую неделю…

А вторая рука уже сжимала и тискала задницу через плотную ткань, надавливала, заставляя крепче притереться бедрами в бедра.

Где-то на самом краю сознания Теодор понимал, что затея дурацкая. Дурная затея. Начало ноября, холодно и сыро, и торчат они на обочине, заметные как хрен на лбу – все условия для того, чтобы отказаться, вдохнуть, выдохнуть и отстранить рыжего от себя. Потерпеть до квартиры, а уж там… Оторваться как следует. Вытряхнуть Дэна изо всех тряпок, завалить на разложенный диван. Но все доводы разума и все перспективы, какими бы соблазнительными они ни были, меркли перед жарким требованием получить и дать, сколько сможет, здесь и сейчас. А дорога – ну что дорога, нет здесь никого, сто лет никому не нужна!

Окончательно от дилеммы избавил сам Дэн. Причем исключительно попыткой согласиться с озвученным.

– Едем, – выдохнул он, пытаясь отстраниться, и тут же подавился собственным голосом, когда Тед, не размениваясь на нежности, накрыл его член и сжал через плотную ткань.

Бедра дернулись навстречу, и что бы дальше ни должно было прозвучать, затерялось в негромком стоне.

К молниям курток друг друга они потянулись одновременно. Одновременно же пробрались ладонями под футболки и зашипели сквозь стиснутые зубы в унисон – слишком ярким оказался контраст ледяной и горячей кожи. Слишком – и все же недостаточно, чтобы стряхнуть одуряющее желание.

Не выйдет раздеться – да и черт с ним!

Тед накрыл рот Дэна своим, раздвинул податливые губы, целуя сильно и глубоко. Время и место для долгой чувственной ласки, для раздразнивающих прикосновений и того, чтобы смаковать удовольствие будет потом, не здесь. А сейчас – сейчас он мог лишь одно, да и не нужно было иного. Только гладить крепкую спину, прижимая Дэна к себе изо всех сил, вздрагивать от ответных прикосновений, уже не холодных, и отогревать, сколько получится, собственные ладони о пышущее здоровым жаром тело, прежде чем пробраться к застежкам джинсов, протолкнуть пуговицы в петли одну за другой и пробраться внутрь. Обхватить, очерчивая большим пальцем головку, потеребить уздечку и сделать несколько резких движений.

Дэн застонал, лихорадочно кивая, толкнулся в кулак и протестующе всхлипнул, когда Тед убрал руку. Ненадолго. Только затем, чтобы отвести в сторону дергающую за собачку молнии ладонь, расстегнуться самому и, столкнув пониже резинку трусов, вытащить свой член. Несколько неловких мгновений, сталкивающиеся пальцы, больше мешающие друг другу, – и со всем получилось разобраться, не спустив при этом джинсы до щиколоток.

Ветер трепал волосы, нес с собой ночные запахи и звуки, но до них не было решительно никакого дела. Мысли исчезли. Все сузилось до ощущения чуть влажных губ под губами и двух ладоней, скользящих по членам соединенным обхватом. Чуть крепче, чуть теснее. Свободная рука зарылась в волосы на затылке, не давая отстраниться. Что творится с Дэном, Тед видеть не мог, но и неважно. Он знал это и так: на щеках будут красные пятна, шея вся порозовеет, тот нахмурится, как будто перемножает в уме десятизначные числа, а перед самым концом запрокинет голову, дыша чуть чаще, с вырывающимся полустоном… вот как сейчас.

Собственный оргазм на несколько долгих секунд лишил способности соображать и чувствовать что-то, кроме прострелившего по всем нервам удовольствия, а затем ощущения вернулись все разом. Холод, заползший под сбившуюся одежду, остывшая липковатая влага на руке, все еще горящее лицо.

При заведенном мотоцикле с включенным дальним они кое-как обтерлись носовым платком, который Дэн черт знает почему всегда таскал в заднем кармане, и вот наконец пригодился, и едва успели застегнуться, как ухо выплело из окружающих звуков совершенно характерный и однозначный, а вскоре к нему присоединился и свет фар.

Дорога все-таки кому-то понадобилась.

Вынырнувший из ночи минивэн затормозил, жалобно просвистев тормозами. Старье, лет тридцать назад такие выпускать перестали, и водитель, высунувшийся из окна, был ему под стать. Круглолицый, массивный, в совершенно дурацкой и неуместной соломенной шляпе.

– Эй, парни! У вас там все нормально? Помощь не нужна? – окликнул он густым басом.

Оба синхронно замотали головами. Дэна хватило на то, чтобы коротко озвучить, что они в порядке, Теодора – на то, чтобы показать большой палец (хотелось продемонстрировать другой) и, оскалившись во все тридцать два, присовокупить к этому «Спасибо!»

Старая рухлядь поплюхала дальше, и, когда она скрылась за поворотом, Тед тихо фыркнул:

– Хорошо, не на пару минут раньше принесло!

– Точно. – Дэн одернул куртку, охнул и повернулся к нему. – Погоди. Ты, когда сегодня вернулся, прослушку снял?

– Прослу… – Теда так и приморозило к месту. Он даже футболку не сменил. Только набросил кожанку вместо осенней куртки и схватил мотоперчатки. – Твою же ма-ать!

Несколько секунд он ловил ртом воздух, а потом все-таки заржал. Ну и лица же будут у бравых копов от таких… «улик».

Тихий смех присоединившегося к нему Дэна таял в ночи.

Комментарий к На дороге (необязательный вбоквел)

Шутливая традиция, на которую ссылаются герои: Уронил – женился, села – дала.

Автор попросту не мог упустить момент с прослушкой :)