Текст книги "Заповедник (ЛП)"
Автор книги: DiscontentedWinter
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Стайлз привык к тому, что отец – это всё, что у него есть, и потому чувствует почти физическую боль, осознавая, что, возможно, это не так. Он не… он не хочет отталкивать отца. Просто, может быть, впервые он хочет впустить в свою жизнь других людей.
Стайлз нервничает, встревожен и обнаруживает, что уходит в заповедник вместе с Римусом – Питером.
– Если я упаду и поранюсь, ты должен обратиться и привести меня в порядок, – говорит он волку. – Даже если ты будешь голый!
Питер бросает на него надменный взгляд.
– Да, держу пари, ты выглядишь чертовски… – Стайлз обрывает себя и фыркает. – Мне правда нужно помнить, что я на самом деле разговариваю не с животным и ты можешь понять каждое слово, которое вылетает из моего рта.
Питер слегка ударяется головой о бедро Стайлза.
– Как насчёт соглашения: всё, что я скажу тебе в волчьем обличье, не может быть использовано против меня?
Питер пыхтит.
– Я буду считать, что это «да», просто чтобы ты знал.
Питер кусает кончики пальцев.
Они продолжают путь через заповедник. Стайлз не уверен, но, возможно, они где-то рядом с местом, где Питер нашёл его в тот день, когда он сбежал из школы. Конечно, вся проблема в том, что в лесу всё выглядит примерно одинаково, верно?
Это определённо не относится к Питеру. Иногда он останавливается, чтобы обнюхать землю или проверить дерево, как будто внутри него какая-то секретная карта заповедника, и он должен проверить, всё ли в порядке, и Стайлзу интересно, насколько он человек в эти моменты, а насколько волк. Он видит мир в монохромном цвете? Становится ли обоняние острее зрения? Как волк видит Стайлза? Как человек видит Стайлза?
Вероятно… вероятно, Стайлз должен был кое-что прояснить перед тем, как лечь в его постель прошлой ночью.
Он слегка краснеет и срывает лист с ближайшей ветки. Рвёт его на кусочки, а потом высыпает конфетти на морду Питера.
Питер выглядит невозмутимым.
Стайлз вытаскивает листок из усов.
– Вот так. Лучше.
Питер фыркает.
В кармане джинсов жужжит телефон. Стайлз вытаскивает и видит сообщение от отца:
Ты в порядке?
«Я в порядке», – отвечает он.
Есть идеи, почему Талия хочет меня видеть?
– Так держать, вопрос на миллион долларов, пап, – бормочет Стайлз. Он ненавидит врать отцу. Ему это никогда не нравилось, и за последние восемь месяцев это стало немыслимым. Возможно, было раньше время, когда Стайлз лгал так же легко, как дышал – где был, допоздна ли задержался на улице, с кем зависал, – но теперь нет.
Нет.
«Наверное, хочет официально усыновить меня», – отвечает он, съёживаясь.
Через мгновение он получает ответ:
Я серьёзно, ребёнок.
Стайлз корчит гримасу, глядя на телефон. Он довольствуется формой правды, которая, как он надеется, пройдёт проверку: «Я не знаю точно, что она собирается сказать. Но это важно».
Он уверен, что отец будет чертовски разочарован таким ответом.
Ладно, ребёнок. Я буду через 15 минут.
Стайлз показывает Питеру экран.
– Мы должны вернуться в дом, а?
Питер фыркает в знак согласия.
Стайлз делает несколько шагов сквозь деревья, но Питер хватает зубами подол его толстовки и тащит в противоположном направлении.
Если бы волки могли закатывать глаза, думает Стайлз, Питер сделал бы это прямо сейчас.
***
Солнечный свет проникает сквозь купол деревьев вспышками.
Между двумя тонкими ветвями переливается паутина.
В зарослях папоротников в тенистой лощине завиваются влажные побеги.
В воздухе витает петрикор.
Тонкие резиновые подошвы конверсов Стайлза крошат коричневые листья под ногами.
Лапы Питера массивные, беззвучные.
Внезапно птицы замолкают.
Стайлз поднимает голову.
Вспышка света, не похожая на солнце.
Пронзительный писк, переходящий в разрывающий перепонки скулёж, а потом – ничего.
***
Стайлз чувствует панику, когда видит это.
Питер мечется взад и вперёд, припав к земле, прижав уши и поджав хвост. Он скулит. Ему больно.
Какое-то мгновение Стайлз не понимает, в чём дело, а потом осознаёт, что это пронзительный писк. Звук, который быстро нарастал, но не прекратился. Он никуда не делся, так ведь? Он оказался за пределами диапазона человеческого слуха Стайлза, но Питер всё ещё слышит его, ультразвук включили специально для него. Питер всё ещё слышит его, и ему больно.
А ещё есть человек с пистолетом.
Питер скулит, шевеля ушами, а затем рычит и обнажает клыки на приближающегося человека.
Становится между человеком и Стайлзом.
Стайлз инстинктивно понимает, что этот человек – охотник. Не охотник с пивным животом и во фланелевой рубашке, а охотник. Балаклава. Тактические очки. Перчатки. Он похож на члена спецназа.
А потом, словно привидения, появляются ещё двое.
– Стойте, – говорит Стайлз, а может, вообще ничего не говорит. Может быть, он не может выдавить слова от тяжести знания. Знания, что это ничего не изменит. Знания, что его кошмары неизбежны. – Пожалуйста, не…
Человек стреляет в него.
По крайней мере, на этот раз всё произошло быстро.
***
– Ты в порядке, ребёнок, – снова и снова повторяет отец. – Ты в порядке. Оставайся со мной, малыш. Оставайся со мной.
Скорая помощь. Как скорая оказалась в заповеднике? Свет, проникающий через круглые панели в задних дверях, яркий, и Стайлз вспоминает это. Это Лос-Анджелес. Он помнит, как увидел что-то порхающее за окном, какую-то птицу, и это длилось всего лишь долю секунды и было настолько, чёрт подери, странной, чтобы заметить, деталью, а потом всё исчезло.
– Я с тобой, малыш, – говорит отец. – Я с тобой, Стайлз.
***
Стайлз приходит в себя на бетонном полу. Значит, он не умер. Или умер, и это самая разочаровывающая загробная жизнь в мире. Кроме того, ему больно, так что он чертовски уверен, что всё ещё жив. Он поднимает руку к шее, куда стрелял мужчина, и обнаруживает, что запястья скованы наручниками. Когда его вялый мозг, наконец, понимает, что надо двигать обеими руками одновременно, или ничего не получится, он находит шишку, которая жжётся, стоит прикоснуться, – по-видимому, его вырубили транквилизатором. Потому что Стайлз знает, что такое успокоительное. Он знает, каково это – просыпаться, словно пробиваясь сквозь тёмную воду, пытаясь вырваться на поверхность.
Он ищет в карманах телефон, но его, конечно, нет.
Стайлз делает глубокий вдох и задерживает дыхание, стараясь предотвратить неизбежную паническую атаку, и пытается сориентироваться.
Он в… бассейне? Пустом крытом бассейне? Шершавый бетон, покрытый слоем пыли. Ступенек нет. Лестницы нет. Выхода нет.
Сердце Стайлза колотится, грудь сжимается.
– Питер? – тихо шипит он, но ответа нет. – Питер?
Стайлз горбится, подтягивает ноги и утыкается лицом в колени. Здесь негде спрятаться. Нет выхода и негде спрятаться.
***
Когда Стайлзу было семь лет и он жадно читал книги из серии «Энциклопедия Браун»*, которую его мама нашла в букинистическом магазине неподалёку от их квартиры, такая мелочь, как идея проснуться в пустом бассейне, не беспокоила его вообще. Когда ему было семь, он собирался стать детективом, как его папа. Когда ему было семь, опасности не существовало, только большие и лучшие приключения.
Ребёнком он был так уверен в себе. Дерзкий мальчишка, который знал, что, возможно, он не быстрее и не сильнее других детей, но определённо умнее.
Стайлз – это хрестоматийное определение высокомерия.
Теперь он расплачивается за это сполна.
Горло болит от слёз, которые так и рвутся наружу. Локти поцарапаны и кровоточат, как и щека, и левое ухо, поэтому он считает, что его, скорее всего, спустили сюда с мелкого конца бассейна и позволили гравитации сделать всё остальное.
По крайней мере, его не просто сбросили, верно?
Стайлз моргает и снова видит их лица. Чувствует, как кровь и ужас душат его. Помнит, как рыдал им: «Пожалуйста, пожалуйста, нет», когда они тащили его на балкон.
Он не помнит, как упал на землю.
Кажется, что такой момент должен был отпечататься в памяти, но Стайлзу не хватило времени, чтобы осознать его. Это заняло секунды. Или, может быть, просто его разум вырезал какие-то фрагменты, как раньше цензор вырезал кадры из фильма и склеивал оставшиеся в дрожащую скачущую сцену, которая больше не имела никакого смысла.
Он был на балконе, а потом оказался в машине скорой помощи.
– Не бросай меня, малыш. Оставайся со мной.
И эта птица, которая мгновение порхала у заднего окна, как мотылёк, бьющийся о лампочку, а потом исчезла.
А потом исчез Стайлз.
А потом он вернулся, и боль стала невыносимой.
***
– А что, если та птица была дьяволом? – спрашивает однажды Стайлз Кирстен. И хорошо, он не спал всю ночь из-за кошмаров и, возможно, принял слишком много аддерола, так как вчера удалось припрятать одну таблетку, чтобы удвоить дозу сегодня – Кирстен должна быть счастлива, что он любит быть уверенным, что он готов к их сеансам – но это не значит, что вопрос недопустим.
– Дьявол, – говорит Кирстен и пожимает плечами, мол, ладно, фрикаделька, давай послушаем.
– Что, если ты умираешь? – спрашивает её Стайлз, загоревшийся этой мыслью. Он постукивает пальцами по колену. – И когда ты умираешь, то заключаешь сделку с дьяволом? Представь, если бы он сказал: «Ты можешь вернуться к отцу, но этому есть цена. Всю оставшуюся жизнь тебе придётся жить с мучительной болью».
Он смеётся.
– Представь, что это и случилось.
***
Холодно, и становится всё холоднее. Стайлз считает, что в основном это от шока. Он не видит ничего, кроме потолка, и он очень высокий. Стайлз думает, что будь он местным, то точно бы знал, где находится. Вряд ли тут так много заброшенных бассейнов, верно? Может, старый отель? Медицинский центр или что-то в этом роде? Место, куда проникает достаточно естественного света, чтобы можно было более-менее судить о прошедших часах.
Отец уже должен был встретиться с Талией. И узнать правду. И вдвоём они, должно быть, выяснили, что кто-то похитил Стайлза и Питера. Значит, они их ищут. Отец и все Хейлы.
Это не будет длиться вечно, и у Стайлза не начнётся паническая атака, потому что отец и Хейлы скоро придут сюда, чтобы спасти его. И Питера. И Питера тоже.
Он шаркает к тому углу, где должно быть мелко. Относительно мелко, разумеется. Стайлз едва может дотянуться до края, но это всё, что он может, даже если подпрыгнет. Когда он приземляется снова, каждая чёртова кость в теле содрогается – он чувствует, как ударные волны отражаются в нём ещё долгое время, – но он должен был попытаться. В конце концов, он садится, втиснувшись в угол и подтянув колени; кости болят, резкие вспышки боли проносятся вверх-вниз по позвоночнику, и он раскачивается взад-вперёд, когда подступает паника и расплёскивается вокруг него, как вихри чёрного снега.
Он в порядке.
Он в порядке.
Он…
От внезапного резкого звука, прорезающего воздух, бросает в холод. Он доносится откуда-то близко. Это не вой, не совсем, но и не крик. Что-то между ними, как и человек, который его издаёт.
– Питер, – шепчет Стайлз, когда звук стихает.
Он слышит внезапный хруст ботинок по песку и поворачивает голову как раз вовремя, чтобы увидеть одного из охотников, который приближается к краю бассейна. Балаклава. Тактические очки. Что-то вроде AR*-какая-нахуй-разница направлен прямо на Стайлза, маленькая красная лазерная точка располагается прямо над его сердцем.
Каковы шансы, что на этот раз это транквилизатор?
Стайлз прижимает дрожащую ладонь к сердцу, несмотря на то, что это, блять, ничего не изменит.
Второй мужчина подходит к краю бассейна. На нём нет балаклавы и бронежилета. Только джинсы Sears и рубашка на пуговицах. И всё же Стайлз не настолько глуп, чтобы считать его менее смертоносным.
Он убил свою невестку, верно?
– Здравствуй, Стайлз, – говорит старик. Он складывает руки на груди и смотрит в бассейн, его тонкие губы изгибаются в улыбке. – У тебя теперь крупные неприятности, разве нет?
Ага.
Джерард Арджент может быть извращённым, питаемым ненавистью ёбаным маньяком-убийцей, но он не ошибается.
Комментарий к
*Энциклопедия Браун – серия книг Дональда Собола про приключения мальчика-детектива.
*AR – обозначение для огнестрельного оружия американской фирмы ArmaLite (например, AR-10 и AR-58 – автоматы).
========== Часть 16 ==========
– Знаешь, Кейти родилась, чтобы стать особенной, – говорит Джерард Арджент Стайлзу, и уголки его рта приподнимаются в задумчивой улыбке. – И она чуть не стала. Она почти сделала это!
Стайлз обхватывает дрожащими пальцами ноги и думает, что если его сердце забьётся быстрее, то он потеряет сознание. Он вдыхает через нос, выдыхает через рот, потому что, если он потеряет контроль над своим дыханием, если он потеряет сознание, всё будет кончено. Ему нужно оставаться в сознании. Нужно действовать. Нужно, или он никто. Только мясо. Просто мёртвый груз.
– Она чуть не убила всю грёбаную стаю! – В его глазах горит огонёк, больше подходящий телевизионному евангелисту или демагогу. Джерард Арджент – человек, который явно верит, что право на его стороне.
– Пожалуйста, – говорит Стайлз дрожащим голосом. – Пожалуйста, отпустите меня домой к отцу.
– Но ты знаешь, Стайлз, – отвечает Джерард, и Стайлз понимает, что никогда ничего не ненавидел так сильно, как своё имя, звучащее из уст этого человека. – Ты знаешь. И ты всё равно бросился в объятия стаи Хейлов. Ты выбрал мерзость, монстров, а не себе подобных.
Единственные монстры, которых Стайлз встречал, были людьми.
– Пожалуйста, отпустите меня домой, – повторяет он. – Прошу.
Он был здесь раньше. Был в месте, где без сомнения знал, что умрёт. Перила балкона, пустой бассейн. Это одно и то же место. Место, где Стайлз перестаёт иметь значение, перестаёт существовать, где все его мечты, все его мысли и всё, что он есть, вот-вот развеется по ветру. Он существует только в этом моменте времени. Только в одном моменте времени. У него нет силы повернуть время вспять и вернуть то, что было потеряно, так же как у него нет силы гарантировать, что он выживет.
Желания никогда не достаточно.
Кирстен всегда говорит, что стресс не из-за того, что происходит, а из-за чувства отсутствия контроля над происходящим. Кирстен всегда советовала ему составлять списки дел. Иногда список дел Стайлза был коротким:
1. Встать сегодня с постели.
А иногда и нет, но было приятно иметь эти списки, точно знать, чего от него ждут, знать, что ему нужно и на что он способен, и контролировать свой день.
Стайлз изо всех сил старается дышать.
1. Жить.
Но как? Как он это сделает?
– Мой отец – шериф, – говорит он надтреснутым голосом.
– Ты думаешь, это угроза? – спрашивает Джерард, и весёлый тон его голоса заставляет желудок Стайлза сжаться. – Он не напугал меня, когда приезжал навестить в Долину Блю-Фолз, и уж точно не пугает сейчас.
– Он поймёт, что это ты, – говорит Стайлз. – Он узнает.
– Мне всё равно, что он знает. – Джерард щурится. – И ты всё равно умрёшь.
В глазах Стайлза начинает темнеть, и он вдыхает слишком много воздуха. Наполняет им лёгкие до тех пор, пока в них не остаётся места, но этого недостаточно. Он не может дышать.
– Почему? – выкрикивает он. – Я ничего тебе не сделал!
– Я делаю тебе одолжение, Стайлз, – говорит ему Джерард. – Достаточно того, что ты бегаешь с волками. Достаточно того, что ты трахаешься с ними.
– Я не…
Джерард усмехается.
– Я убью тебя, пока они не превратили тебя в монстра.
Он и охотник в маске отходят от края бассейна, за поле зрения Стайлза, и он снова один.
Он задыхается и всхлипывает.
С такой ненавистью не поспоришь.
Стайлз уже мёртв.
***
Стайлз никогда в жизни не чувствовал себя таким калекой.
Когда он наконец поднимается на ноги, каждый шаг причиняет боль.
Он может добраться до края бассейна там, где мельче всего, где на бетоне он видит ржавые следы от когда-то находившейся тут лестницы. Он может положить руки на край, наручники на его запястьях лязгают друг о друга. Ему даже не нужно подтягиваться, чтобы это сделать.
Но он не может вылезти из бассейна.
Он стоит и всхлипывает.
***
День клонится к вечеру, и становится холоднее. Тьма сгущается в углах бассейна, и тени играют в злую шутку с глазами Стайлза. Сколько прошло? Полдня? Больше? Смогут ли отец и Талия их найти?
Он замёрз и хочет пить. Ему больно. Он пытается прилечь ненадолго, свернувшись калачиком, чтобы аккуратно размять спину и не переусердствовать, но не может лежать в такой позе долго – начинает болеть таз. Он поворачивается на другой бок, но это совсем не помогает. В конце концов он забивается в угол бассейна и закрывает глаза.
Он хочет лечь, но знает, что это ошибка.
Лежать плашмя – худшее, что он может сделать, если тело уже болит. Его скрутит через несколько минут.
Он обхватывает руками колени и считает вдохи.
Ждёт, пока что-нибудь случится.
***
В этом есть смысл, если это война. Идеологическая война, перешедшая в кровопролитие. Мерзости и чудовища. Всё как в старом Ветхом Завете, а ещё адские муки Джерарда. Это представляет ненависть Джерарда в терминах, понятных Стайлзу, но ещё означает, что Джерард – фанатик. Он думает, что Стайлз – враг, потому что друг Хейлов. Стайлз сомневается, что он сможет сказать хоть что-то, что заставило бы его пересмотреть эту оценку.
Джерард думает, что он трахается с оборотнем.
Стайлз дрожит от холода и хочет, чтобы это было правдой. Он думает о прикосновении Питера, всегда тёплом, исцеляющем прикосновении, но тёплое может стать горячим, верно? По крайней мере в фантазиях Стайлза. Конечно, реальность такова, что Стайлз не может трахаться. Привычная боль – его новая норма – обычно всё равно отвлекает внимание от скудного либидо. В последний раз, когда он дрочил, то проспал несколько часов от перскосета, потому что спину скрутило адским спазмом. Интересно, с Питером будет по-другому? Если бы Питер смог забрать его боль, а Стайлз в то же время аккуратно двигаться. Он всё равно не смог бы быть активным – отсутствие боли не означает отсутствие повреждений, но, может быть, это сработает?
Ещё одна бесполезная фантазия. Ещё одна упущенная возможность.
Питер, наверное, даже не смотрит на него так.
Кто бы стал?
Но это хорошая фантазия. Стайлз думает, что она поможет продержаться до конца.
***
Темно и холодно; Стайлз дрожит на полу бассейна, слушая, как Питер издаёт звук, нечто среднее между воем и криком. Он близко. Может быть, между ними одна или две комнаты с закрытой дверью? Трудно судить. Звук искажён и странно отражается эхом в пустом бассейне.
Питеру больно.
Когда наступает тишина, это даже хуже, чем шум. Что, если это означает, что Питер…
Внезапный тонкий луч света пронзает темноту и танцует на дне бассейна, прыгая туда-сюда, как пьяный светлячок, пока, наконец, не замирает на пыльных кедах Стайлза, а затем поднимается к его лицу. Стайлз щурится и поднимает руки, чтобы прикрыть глаза.
Луч света отскакивает, а затем раздаётся внезапный шаркающий звук, когда в бассейн скользит тело.
Стайлз отшатывается.
– Чувак? – шипит кто-то. – Стайлз?
Стайлз, прищурившись, всматривается мимо света в очень знакомое лицо с широко раскрытыми глазами и понимает, что да, он сошёл с ума. Потому что это не имеет смысла.
– Скотт?
***
– Боже, чувак, ты такой холодный, – шепчет Скотт, осторожно помогая Стайлзу подняться на ноги. Он снимает свою куртку и набрасывает Стайлзу на плечи. – Давай, пошли.
Стайлз позволяет Скотту подтащить себя к краю бассейна.
Мгновение спустя там появляется бледное во мраке лицо. На щеках ямочки, как сердечки, вспоминает Стайлз, когда Эллисон улыбается ему и протягивает руки.
– Что… что происходит? – шепчет ей Стайлз. – Что вы здесь делаете?
Она берёт его холодные руки в свои.
– Постарайся не шуметь, ладно? Наверное, будет больно.
Стайлз открывает рот, чтобы сказать, что она не сможет его поднять, но оказывается, что может. Она начинает приседать у края бассейна, крепко сжимая его руками, а затем медленно встаёт, в то время как Скотт складывает руки так, чтобы Стайлз мог опереться ногой, и поднимает его. Это больно, но не так сильно, как он ожидал, а затем он плавно шагает вперёд на край бассейна, и хватка Эллисон ослабевает, но она не отпускает его.
Скотт вылезает из бассейна с лёгкостью, от которой Стайлзу нехорошо, заваливается на край, как тюлень, а потом подтягивает под себя ноги и быстро поднимается.
– Какого хрена вы тут делаете? – шепчет Стайлз.
– Я спросил Эллисон, вдруг её дедушка Дон мафии, – шепчет в ответ Скотт. – Оказалось, что нет, но мы не были уверены, кто он такой, поэтому решили провести собственное расследование. И последовали за ним сюда.
У Стайлза открывается рот.
– Меня спасла банда Скуби?
– Чувак, это нечестно, – шипит Скотт. – Элисон крутая!
Эллисон натянуто улыбается.
– Оказывается, это семейное.
Она запускает руку в волосы и вытаскивает… заколку? Какое-то время возится с замком наручников, а потом они расстёгиваются. Иисусе. Где Джерард их нашёл? В магазине «Всё за доллар»?
Стайлз вытягивает руки из её рук и дрожит.
– Надеюсь, ты пошла в маму, а не в дедушку.
– Да, – отвечает она, и Стайлзу хочется узнать её ближе, чтобы лучше прочитать выражение её лица.
– Итак, – шепчет Стайлз, переводя между ними взгляд. – Все в курсе про оборотней?
– Чувак, – выдыхает Скотт, подняв брови. – Серьёзно?
Стайлз полностью с ним согласен.
– Серьёзно.
– Вон там, в коридоре, – настойчиво шепчет Скотт. – Он настоящий?!
– Это Питер, – говорит Стайлз, теребя пальцами куртку Скотта. – Это Питер Хейл. Это… это Римус.
Глаза Скотта расширяются.
– Чувак.
– Ребята, нам надо идти! – настойчиво шепчет Эллисон.
– Мы должны спасти Питера, – шепчет в ответ Стайлз.
– Стайлз, я взяла арбалет, – говорит ему Эллисон. – А у этих парней оружие.
Стайлз чувствует, как щиплет глаза.
– Мы должны спасти Питера!
– Стайлз, – говорит Скотт, широко раскрыв глаза. – Бро. Давай нахрен свалим отсюда и позвоним твоему отцу и кому-нибудь ещё, но мы не можем просто войти туда, окей? Мы не можем.
Стайлз кивает и встречается взглядом с Эллисон.
– Ты ведь знаешь, что он убил твою маму? Твой дедушка?
– Да. – Её голос слабый, как и дыхание. – Оказывается, сегодня та ночь, когда ничто не кажется слишком сумасшедшим, чтобы быть невероятным.
– Пошли, – шепчет Скотт, беря Стайлза за руку и подныривая под неё, чтобы поддержать.
Стайлзу требуется мгновение, чтобы встать на ноги. Наверное, было бы легче, если бы его поддерживали с обеих сторон, но Эллисон тихо идёт впереди, вскинув арбалет.
Сердце Стайлза замирает, когда он слышит воющий крик, доносящийся откуда-то совсем близко.
Питер.
Каждый инстинкт в нём требует повернуться на шум, добраться туда так быстро, как только может его сломанное тело, но Скотт и Эллисон правы. Им нужно выбраться, взять себя в руки, вызвать подмогу и надеяться, что с Питером всё будет в порядке.
Стайлз никогда себе этого не простит.
Он немного спотыкается, и Скотт сжимает его крепче.
– Я держу тебя, бро, – шепчет он.
Они играли в видеоигры и вместе обедали, и вдруг Стайлз уже не ноша, а его бро? Или типа того. Как, блять, Скотт МакКол вообще может быть реальным человеком?
Стайлз скрипит зубами и заставляет своё тело двигаться.
Эллисон и Скотт, кажется, знают, куда идут. Они направляются к двери в конце комнаты.
Не к главным дверям, которые ведут в другую часть этого места. Эта дверь меньше. Когда они приближаются, Стайлз видит слово «ПЕРСОНАЛ», написанное белой краской на двери. Они осторожно обходят несколько сломанных шезлонгов, и Эллисон ведёт их за дверь.
Тёмный узкий коридор, пахнущий пылью и затхлой хлоркой.
– Что это за место? – шепчет Стайлз.
– Старый санаторий, – шепчет в ответ Скотт.
Что это вообще за хрень такая, санаторий? Наверное, сейчас не стоит на этом зацикливаться. Не тогда, когда он должен сосредоточиться на том, чтобы ставить одну ногу перед другой.
Стайлз слышит, как Скотт начинает хрипеть, то ли от пыли, то ли от помощи Стайлзу.
Он поворачивает голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Скотт прижимает ко рту ингалятор и делает глубокий вдох.
Из них получилась бы отличная пара героев. Один не может ходить, а другой – дышать.
Скотт одаривает его улыбкой, засовывая ингалятор обратно в карман.
– Дерьмо, – внезапно шипит Эллисон и внезапно останавливается, когда коридор заканчивается Т-образным перекрёстком. – Назад. Возвращаемся.
Стайлзу не нужно уточнять, чтобы понять правду. Выход заблокирован.
Они поворачивают и направляются к бассейну.
– Пацан пропал! – внезапно кричит кто-то, и голос странно отражается эхом в пустом бассейне.
А теперь они в ловушке.
Рядом с коридором есть маленькая комната. Эллисон открывает дверь и придерживает её, пока Скотт и Стайлз шаркают внутрь. В темноте Стайлз почти ничего не различает, но, похоже, тут полно старых аппаратов и ещё сильнее пахнет хлором. Может, насосная?
Эллисон закрывает дверь и поворачивает замок.
Он не работает. Просто вертится без толку.
– Спрячься, – шепчет она. – Спрячься и позвони отцу!
Они как крысы, попавшие в ловушку, думает Стайлз. Они со Скоттом протискиваются за старый насос, и Скотт достаёт из кармана телефон. Он снимает блокировку и передаёт его Стайлзу.
Стайлз никогда не был так рад, что заучил номер отца, а не просто полагался на то, что номер есть в списке контактов. Он посылает сообщение:
Это Стайлз. В старом санатории. Джерард Арджент +3? Все хорошо вооружены. Я прячусь со Скоттом и Элли. Они держат Питера.
Внезапно дверь дребезжит.
– Они знают, что вы здесь? – шепчет Стайлз Скотту.
Скотт мотает головой, широко раскрыв глаза.
Стайлз смотрит в потолок. Там есть люк для техобслуживания. Стайлз никогда не сможет залезть в него, никогда не сможет пройти через него, но Скотт и Эллисон могут.
Он протискивается из-за насоса и присоединяется к Эллисон, которая держит дверь.
Он дёргает головой, и она поднимает взгляд к потолку.
– Кто-то должен придержать дверь, – шепчет она.
– Я сделаю.
Он видит, что она колеблется.
– Ты знаешь план, – говорит Стайлз. – Вы видели, сколько их и какое у них оружие. Скажи моему отцу, когда он приедет.
Эллисон мягко сжимает его плечо. Потом поджимает губы, кивает и отступает в темноту за насосом.
Стайлз прислоняется к двери, не зная, как долго сможет её удерживать.
Он надеется, что Скотт и Эллисон успеют забраться в люк.
***
На этот раз охотники не так осторожны, затаскивая Стайлза в бассейн. Что-то трещит, когда они толкают его и он падает на бетон, и Стайлз лежит там, оглушённый болью, от которой белеет в глазах. Он не может пошевелиться. Он не может двигаться, но всё в порядке. Он не будет паниковать, потому что всё в порядке.
Скотт и Элисон в безопасности.
Отец идёт.
Хейлы идут.
Впервые с тех пор, как он здесь, лампы на потолке включаются одна за другой. Они яркие, и Стайлз поднимает руку, чтобы прикрыть глаза.
– Это правда, – говорит Джерард Арджент, подходя к краю бассейна. – Во время большого стресса человеческое тело способно на невозможное. Люди поднимают машины, чтобы спасти тех, кто застрял под ними. Бегут быстрее, чем когда-либо, чтобы избежать опасности. И даже калеки умудряются вылезти из ямы. Не думал, что в тебе это есть, Тряпичный Энди.
Стайлз судорожно втягивает воздух и не отвечает.
– Что? Эта отсылка тебе не знакома?
– Нет, я понял, – выдавливает Стайлз. – Лоскутки и швы. Забавно.
По крайней мере, Джерард смеётся, а потом его лицо снова становится жёстким.
– Попробуешь ещё раз, Стайлз, и я прикажу своему помощнику всадить в тебя пулю.
Как по команде, один из охотников в маске подходит к краю бассейна, в поле зрения Стайлза.
– Точно, – говорит Стайлз. – Больше не пытаться. Понял.
– Хорошо, – говорит Джерард. – Лично я не хотел бы видеть, как ты умрёшь. Не тогда, когда у меня запланировано кое-что куда лучше.
Сердце Стайлза замирает.
– Держу пари, он боится огня, – с улыбкой говорит Джерард. – Ты так не думаешь?
Стайлз слышит жужжание, как будто что-то быстро разворачивают, и не знает, что это, пока металлический конец пожарного шланга не лязгает над краем бассейна. Через секунду из него начинает капать жидкость.
Его сердце замирает, когда он ловит резкий запах.
Это не вода.
Это бензин.
========== Часть 17 ==========
Стайлз пытается перевернуться на бок и подтянуть колени, но не может. Под головой липкое пятно крови, но, что более тревожно, позвоночник словно сделан из зазубренного стекла, нервные окончания обвиты вокруг него, как колючая проволока, и каждая попытка пошевелиться вызывает ослепляющую боль, которая разрывает на куски. Он плохо приземлился – как будто есть способ приземлиться на бетон удачно? – и не может двигаться. И даже если бы он мог, куда он пойдёт?
Дальше в глубокий конец?
Потому что в прошлый раз, когда Стайлз проверял, жидкость текла именно туда.
Он подтягивает ноги, когда поток бензина приближается, и делает глубокий вдох, чувствуя, как намокают джинсы и кеды.
Раздаётся лязг шланга, но его не убирают, а лишь перемещают. Стайлз едва успевает закрыть глаза, когда на него начинает литься бензин. Там, где он касается кожи, жжёт. Пары́ душат. Нарастающая паника душит ещё сильнее.
– Думаешь, он это сделает, Стайлз? – насмехается Джерард. – Думаешь, он прыгнет в огонь, чтобы спасти тебя?
Глаза Стайлза горят, и он качает головой. Отказывается отвечать. Даже не может думать об этом из-за давящей паники. Кислая желчь поднимается по горлу, но он не хочет открывать рот, чтобы выплюнуть её, потому что вкус бензина будет хуже.
– Давай выясним, а?
Стайлз вздрагивает, когда слышит рёв. Не вой, не крик боли, а ярость. Звук эхом отдаётся в помещении, в бассейне, и Стайлз, подняв голову, видит, что он стоит на краю бассейна.
Питер.
Но не тот Питер, каким он его знает. Этот Питер не человек и не волк. Этот Питер застрял между ними. Он голый, покрытый чёрно-коричневой шкурой. На груди она тонкая и становится толще, спускаясь ниже. Его лицо морщинистое, гротескное, уши заострённые. Он снова рычит, и его рот полон клыков.
Он ужасающий.
Он похож на чудовище.
Его глаза вспыхивают, когда он смотрит на Стайлза, и сердце Стайлза сжимается. Жёлтые глаза. Глаза Римуса. Стайлз открывает рот, чтобы что-то сказать, сам не зная что, но вместо этого из него вырывается отвратительное рыдание.
Питер поворачивает лохматую голову и угрожающе рычит. Он, ощетинившись, ходит взад и вперёд по краю бассейна. Его пальцы – когти. Он смертельно опасен.
– Ну же, Хейл, – издевается Джерард. – Или ты трус?
Питер снова рычит.
– Не надо, – говорит Стайлз хриплым шёпотом. – Не спускайся сюда.
Питер поворачивает голову и смотрит на него с поникшими плечами. Их взгляды встречаются, и Питер вздёргивает подбородок.
– Не надо, – снова шепчет Стайлз.
Питер прыгает в бассейн.
***
Чудовище становится человеком, когда Питер подходит к Стайлзу. Клыки исчезают, когти втягиваются, шерсть редеет, и над ним склоняется Питер. Питер с его покрытым шрамами лицом и голубыми глазами.
