Текст книги "Заповедник (ЛП)"
Автор книги: DiscontentedWinter
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Парень улыбается и открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, но тут учитель нависает над ними обоими.
– Хотите снова остаться после занятий, мистер МакКолл?
Это убивает продолжение разговора.
Стайлз рад.
***
Большую часть утра Стайлз пребывает в страхе перед обедом. В прежней школе он никогда не был популярен, но и не был непопулярен. Это была достаточно большая школа, чтобы с лёгкостью заблудиться в толпе. Здесь всё по-другому. Стайлз не просто какой-то ученик. Он новенький. Он калека. И он сын шерифа. Это в каком-то смысле триумвират непопулярности, верно? Новый, странный и потенциальный нарк в одном флаконе.
Стайлз встаёт в очередь за ланчем, его сердце уже колотится слишком быстро, потому что куда ему сесть? Он пытался осмотреться, как только вошёл в кафетерий, но он не хочет выглядеть слишком, блядь, отчаявшимся, ясно? Как будто ему без этого не хватает в жизни дерьма.
Он берёт поднос и снова оборачивается, чтобы осмотреть кафетерий.
Кучка детей пялится на него, говорит о нём. Кто-то даже показывает пальцем. А потом кто-то машет со стола в дальнем углу, и это Скотт.
– Стайлз! Сюда!
Стайлз заставляет себя не идти слишком быстро. Добравшись до стола, он садится и с облегчением выдыхает.
– У нас перерыв в одно и то же время, – начинает Скотт. – Насколько это круто?
Очень круто.
Очень, блядь, круто.
Стайлз хочет плакать от облегчения. Он чувствует себя слишком плохо, чтобы даже хотя бы поесть, но он тычет вилкой в еду, и заталкивает полный рот раз или два, и слушает, как Скотт рассказывает ему всё о своей влюблённости в самую красивую девушку школы. Стайлз не отвечает, но это нормально. Скотт не возражает.
***
Стайлз сегодня не на машине, поэтому, когда занятия заканчиваются, он пишет отцу и садится на ступеньки, чтобы дождаться его. Автостоянка быстро пустеет, за исключением, конечно, Скотта, который не может завести свой грязный мотоцикл. Стайлз думает, что они теперь друзья, так? Или на пути к этому. Он подходит к нему, лямки рюкзака впиваются в плечи.
– Ты что-нибудь знаешь о байках? – спрашивает Скотт, сморщив нос.
– Ни черта, – отвечает Стайлз. – Но за мной приедет отец. Он может отвезти тебя домой.
– Это было бы потрясающе, – говорит Скотт с широкой улыбкой. – Твой отец новый шериф, да? – Стайлз кивает.
За те пятнадцать минут, что они ждут, Стайлз узнаёт, что мама Скотта разведена и сейчас на дневной смене в больнице, где она работает медсестрой. У Скотта проблемы с химией и историей, и из-за этого ему грозит исключение из команды по лакроссу. Не то чтобы он много играл из-за астмы. Ему нравится любая музыка, он тайно любит Кэти Перри – не говори никому, чувак! – и не очень любит комиксы, но фильм про Дэдпула был чертовски весёлым, и он никогда не смотрел «Звёздные войны».
– Как ты мог никогда не видеть «Звёздных войн»? – удивлённо спрашивает Стайлз.
– Ну, просто я не смотрел новые эпизоды, потому что не смотрел старые и не знаю, кто есть кто? А потом, я не знаю, в каком порядке их нужно смотреть, а их ведь очень много, понимаешь?
– Ты смотришь их в том порядке, в котором они выходили, – говорит ему Стайлз. – Это единственный способ.
Когда на стоянку въезжает машина, отец Стайлза выглядит удивлённым, заметив, что Стайлз не один, но быстро берёт себя в руки.
– Это Скотт, – представляет Стайлз. – Он учится со мной на некоторых предметах. Его байк сломался.
Стайлз забирается на заднее сиденье патрульной машины и жестом приглашает Скотта присоединиться.
– Так куда тебя подвезти, Скотт? – спрашивает отец.
Скотт смотрит на него сквозь решётку.
– Эм, я живу на Мэйпл-стрит. Круто. Жду не дождусь, когда соседи скажут маме, что меня привезли домой на полицейской машине!
Отец Стайлза смеётся.
– Хочешь, я включу сирену, когда мы окажемся на твоей улице?
– Это было бы обалденно!
Верный своему слову, отец Стайлза так и делает.
***
Остаток пути до дома Стайлз едет на переднем сиденье.
– Скотт кажется хорошим парнем.
– Похоже.
– Хочешь, я закажу что-нибудь на ужин? – спрашивает отец.
– Нет, я просто съем сэндвич или что-нибудь ещё.
Иногда отец смотрит взглядом, который означает, что он не спустит это на тормозах и рано или поздно они со Стайлзом поговорят о домашних делах или их отсутствии, но сейчас Стайлз видит, что отец не обращает на это внимания.
Это был хороший день, правда?
Стайлз даже смог найти друга.
Так что отец не будет читать лекции.
***
Стайлз не спит без таблеток. Он и с ними плохо спит, но какой ещё вариант? Он просыпается посреди ночи, вяло борясь с действием снотворного, а потом не может снова заснуть.
Этот дом ещё не кажется домом. Может, никогда и не будет. Квартира… ну, Стайлз не заходил туда уже восемь месяцев. Сначала была больница, а потом на недолгий срок появилось новое место, которое арендовал отец. Без балкона. Никаких пятен крови. И никаких воспоминаний о маме.
Он не может смотреть на фотографии мамы, и не только потому, что скучает по ней. А потому, что на этих фотографиях все улыбаются, и никто не умер, и никого не разорвали на части и не разбили на осколки, а затем не сшивали, склеивали и скрепляли.
Стайлз спотыкается о кровать и направляется в ванную.
Он не успевает в туалет вовремя.
Рвота покрывает весь пол в ванной.
Отец находит его некоторое время спустя в душе, вода в котором начинает остывать, он сидит на полу и пристальным взглядом изучает трещину в одной из плиток, лишь бы не пришлось смотреть на себя.
– С тобой всё в порядке, ребёнок?
Стайлз закрывает глаза.
Отец приоткрывает дверь в душевую, выпуская пар.
– Стайлз?
– Меня вырвало, – говорит Стайлз.
Наверное, было время, когда бы он кричал от возмущения, что отец смотрит на него в душе. Но в больнице первым делом именно от скромности не осталось и следа. Стайлз, возможно, и не мог смотреть на себя, но могли сотни грёбаных хирургов, врачей, интернов и медсестёр.
Нескончаемый парад день за днём.
– Ты потерпишь, пока я убираю?
– Да. Прости, что разбудил.
– Всё в порядке, ребёнок.
Стайлз закрывает глаза и слышит, как отец достаёт губку. Резкий запах антисептика напоминает о больнице, хотя отец не покупает ту же марку. Эта должна пахнуть зелёными яблоками. Не пахнет.
– Давай вытащим тебя оттуда, малыш.
Стайлз снова чувствует себя маленьким ребёнком, пока отец закручивает краны и помогает ему встать на ноги. Он завёрнут в полотенце и вытерт насухо. Он помнит, как мама делала так же, когда он был маленьким. Потом отец помогает ему одеться в чистую пижаму.
– Теперь готов вернуться в постель?
– Сколько сейчас времени?
– Кажется, около трёх.
– Прости.
– Стайлз, всё в порядке. – Отец обнимает его. – Хочешь поспать в моей кровати до конца ночи?
Он не может заставить себя ответить хоть что-нибудь. Просто кивает и позволяет отцу отвести себя в его комнату.
***
Кирстен говорила, что каждый день – это новый день. Стайлзу это казалось какой-то ерундой нового века, но суть в том, что ничего из произошедшего накануне не имеет значения. Каждый день – это новый шанс сделать всё правильно, сделать день хорошим. За исключением того, сказал ей Стайлз, что, если часы обнуляются каждый день, то и хорошие вещи не считаются, верно?
Она сузила глаза, глядя на него.
– Я слежу за тобой и твоим пессимизмом, Стайлз. Ты фрикаделька. – Глупо было говорить, что он рассмеялся.
Она не казалась ему психотерапевтом. Она казалась старшей сестрой. Тем человеком, который уговаривал его и запугивал, лишь бы он снова вышел в мир, но никогда не злился, если у Стайлза не получалось. Он скучает по ней, но ездить в Лос-Анджелес каждую неделю не очень практично.
Стайлз лежит в постели отца, смотрит в потолок и пытается вспомнить, что сегодня новый день, фрикаделька.
Урчащий живот, наконец, заставляет спуститься. Отец варит кофе, и запах стоит фантастический. А ещё он разговаривает с кем-то на кухне, и Стайлз в панике отступает, потому что толстовка осталась наверху.
Слишком поздно.
Его заметили.
– Стайлз, иди завтракать. Пэрриш как раз рассказывал о местечке вниз по Бикон-Вэлли, где делают бекон из баранины. – Он говорит так, будто это богохульство.
Стайлз прокрадывается на кухню.
Помощник шерифа выглядит молодым и искренне дружелюбным.
– Привет.
Точно. Отец сегодня начинает рано. Стайлз бы вспомнил об этом, если бы сверился с расписанием, приклеенным к дверце холодильника.
– Привет, – бормочет Стайлз, хлопоча у стола, лишь бы не пришлось оборачиваться.
– Бараний бекон, – повторяет отец.
– Думаю, так для тебя будет лучше, – говорит Стайлз. Его рука слегка трясётся, когда он высыпает хлопья в миску.
– Стайлз, ты выпускник? – спрашивает Пэрриш.
– Да.
– Как тебе школа?
– Нормально. – Он пожимает плечами.
– Ты уже осмотрел город?
– Нет.
Стайлз чувствует, как за его спиной происходит молчаливый разговор. Тот, где отец молча извиняется за его односложные ответы, а серьёзный помощник, вероятно, озадачен. Стайлз так долго молчал последние восемь месяцев, что может считать каждый нюанс.
– Идёшь сегодня в школу, Стайлз? – наконец спрашивает отец.
– Думаю, да.
– Позвони мне, если что-нибудь понадобится.
– Окей.
Он не оборачивается, пока отец и Пэрриш не уходят.
***
В школе всё нормально. Сегодня нет химии, так что это плюс. Со Скоттом тоже всё в порядке. Со Скоттом на самом деле всё, вероятно, намного лучше, чем просто в порядке, но Стайлз слишком боится привязываться на случай, если вдруг всё пойдёт плохо.
В конце концов, всегда так и случается.
Важно оставаться незначительным.
Так лучше. Безопаснее. Если никто его не замечает, значит, он не станет целью.
Но об этом трудно помнить, когда Скотт приглашает после школы к нему домой поиграть в видеоигры. Стайлз понимает, что невольно тянется к нему, как цветок к солнцу, медленно разворачивая хрупкие лепестки.
Лай чьего-то смеха рядом резок, как порыв холодного ветра. Стайлз даже не уверен, направлен ли этот смех на него, но он здесь, и кто-то смеётся, и он может сложить два и два, верно?
– Я не могу, – говорит он Скотту, пальцы дёргают шнурки толстовки. – Но всё равно спасибо. – Он недостаточно хорошо знает Скотта, чтобы понять выражение его лица.
– О, ничего, – наконец отвечает Скотт и молчит всё оставшееся время, пока они обедают.
***
Когда Стайлз возвращается из школы, в доме тихо и пусто. Это место всё ещё не кажется домом. Стайлз задумывается, а станет ли вообще, даже когда они наконец закончат распаковывать вещи. Он сидит за кухонным столом и делает уроки. Он знает, что его шансы поступить в приличный колледж невысоки. Восемь месяцев – слишком большой срок. Даже если он выпустится, результаты всё равно будут довольно дерьмовыми.
Остаток этого года, говорит ему отец, станет тренировкой. Стайлз освоится в школе, снова привыкнет учиться, делать домашние задания, а в следующем году, вероятно, повторит выпускной год. Это будет второй шанс.
Стайлз дёргает рукав толстовки и вытирает влажное пятно со страницы тетради. Потом вытирает мокрые щёки. Он не знает, почему перспектива остаться на второй год так его ужасает. В вопросах социального самоубийства Стайлз уже сорвал джек-пот, верно?
Стайлз отшвыривает тетради и идёт к холодильнику, чтобы попить.
Он так чертовски устал.
Он устал жалеть себя, но каждый раз, когда он пытается стряхнуть жалость, она возвращается и ударяет снова и снова, и он не знает, как это остановить.
Он стонет и ставит содовую на стол.
Сердце замирает, когда он слышит снаружи шум. Скрип досок на заднем крыльце. Это новый дом, поэтому он не знает, нормально это или нет, и это глупо, глупо, глупо, потому что это не могут быть они. Они в тюрьме, и Стайлз больше не мишень, и никто не причинит ему вреда.
Он всматривается в окно над раковиной, но ничего не видит и больше не слышит скрип.
Так, ладно.
Это просто его очень бурное воображение, которое последние восемь месяцев подключалось непосредственно к панике.
Стайлз наклоняется вперёд, край раковины впивается в живот, пока нос почти касается стекла.
Внезапное движение заставляет отскочить назад, он пытается дышать, рот открывается в крике, который застывает в горле.
Проходит секунда, прежде чем он понимает.
Лицо в окне не из кошмаров, хотя, наверное, так и должно быть. Тёмная морда, золотые глаза и клыки.
– Р-Римус? – спрашивает Стайлз, кровь стучит в черепе.
Волк снова исчезает из виду.
Руки Стайлза дрожат, когда он убирает цепочку с кухонной двери и отпирает засов. Когда он открывает дверь, то рассчитывает увидеть пустое крыльцо. Потому что он, наконец, перешёл на новую ступень и начал видеть галлюцинации или что-то в этом роде. Но дверь распахивается шире, когда на кухню пробирается Римус.
– Ты что, преследуешь меня? – спрашивает Стайлз.
Римус толкает его бедром, пока обнюхивает кухню, и Стайлз уверен, что это специально.
– Ты меня напугал, – говорит Стайлз.
Римус снова толкает его, на этот раз более мягко.
– Ты не нормальный волк, – произносит Стайлз и, даже не задумываясь, пропускает между пальцев волчью шерсть, а затем падает на колени и зарывается лицом в густой мех. Римус наваливается на него, и он тупо тяжёлый. Тяжелее, чем любая собака, которую Стайлз когда-либо встречал.
– Этот день был не таким уж и тяжёлым, – бормочет Стайлз и шмыгает носом. – Просто. Просто я так, блядь, устал.
Римус фыркает и прижимается холодным носом к шее Стайлза.
Они сидят так очень долго, а потом Стайлз отстраняется и смотрит волку в глаза. Он уверен, что это ещё одна вещь, которую дикое животное не должно терпеть. Но Римус лишь пристально смотрит в ответ.
– Тебе плевать, что я выгляжу как урод, да? – шепчет Стайлз, и Римус наклоняется вперёд и касается носом лица Стайлза. Мгновение спустя он проводит шершавым языком по щеке Стайлза. – Фу! Мерзость!
Но он не отталкивает волка.
========== Часть 4 ==========
– Стайлз? – В голосе отца слышится паника, которая угасает, когда Стайлз открывает глаза. – Что ты делаешь, ребёнок?
– Что? – сопит Стайлз и садится. Всё болит.
– Ты что-нибудь принимал? – спрашивает отец, скользнув рукой по щеке Стайлза и обхватывая его челюсть.
Тёплые пальцы опускаются ниже, чтобы нащупать на шее пульс.
Стайлз зевает.
– Нет. Я заснул.
– На кухонном полу? – Но отец не спорит, потому что нормальные правила перестали действовать давным-давно. Он встаёт, протягивает Стайлзу руку и осторожно поднимает его на ноги.
– Да, я… – Стайлз озирается. Здесь нет никакого волка. С чего бы ему тут быть? Это блядское безумие, и Стайлзу кажется, это не та вещь, о которой он может просто рассказать отцу.
Это был лишь сон?
Галлюцинация?
Стайлз разминает ноющие плечи и смотрит на кухонную дверь. Дверь не на цепочке, но она закрыта и заперта. Волки не закрывают за собой двери, ведь так? Иисусе. Он не может рассказать отцу, что заснул на полу в обнимку с волком, который, возможно, был, а возможно, и не был продуктом воображения, поэтому вместо этого он выпаливает первое, что приходит на ум:
– Я искал свою чашку.
– Свою чашку?
Стайлз подходит к столу. Содовая всё ещё там. Банка тёплая.
– Мою чашку с Бэтменом. Её не было со стаканами. Я подумал, может, она под раковиной. И я искал, и отвлёкся, и, наверное, заснул.
Отец хмурится.
– Твоя чашка с Бэтменом?
– Да. – Стайлз выливает тёплую выветрившуюся содовую в раковину. Обхватывает пальцами край стойки и смотрит на своё странное пятнистое отражение на дне раковины. – Помнишь? Она была в Хэппи-Мил. Мама водила меня в три разных Мака, потому что в первых двух закончились, помнишь? У них остался только Робин.
Рука отца легла на плечо, тёплая, твёрдая.
– Мне кажется, ты сломал её, Стайлз. Думаю, мы выбросили её много лет назад.
Скорее всего, так оно и было. Просто дешёвый пластиковый стаканчик, но мама сказала, что всё в ней приобретает вкус победы.
Потому что в тот день у них, мамы и Стайлза, была миссия заполучить чашку с Бэтменом.
– Что скажешь, Стайлз? – спросила она. – Остановимся на Робине?
– Нет! Бэтмен или ничего!
– Она была великолепна, да? – бормочет Стайлз, его голос ломается. Он вспоминает солнечный свет, когда думает о том дне с мамой. Помнит, как она барабанила по рулю, как окна были опущены и они оба подпевали песне по радио. Ему было около шести. Может, семь. Тогда весь его мир был солнечным. Его воспоминания лучатся светом, переполнены им. Тогда весь мир был ярким.
Иногда Стайлз думает, что за все его поступки и дела ему начислялся какой-то гигантский космический долг и что счастье, которое тогда он испытывал, должно быть оплачено – вместе с огромными процентами, разумеется. Он расплачивается с тех пор, как она умерла.
– Она была чем-то, правда, – говорит отец. Он кладёт руку на плечо Стайлза и нежно его обнимает. – Ты и Клаудия – лучшее, что когда-либо со мной случалось.
Что-то злое и уродливое пузырится внутри Стайлза, и приходится сдерживать себя, лишь бы не реагировать. Не сказать: «А ты когда-нибудь задумывался, что ты сделал неправильно, раз Вселенная разрушает всё, что ты любишь?» Может, это не у Стайлза непокрытый долг? Может, у Джона Стилински?
Стайлз прогоняет ненавистную мысль, потому что он не настолько наивен, чтобы верить в подобную чушь. Во Вселенной нет равновесия. Это просто ёбаная случайность, и именно это делает всё по-настоящему ужасающим.
– Я скучаю по ней, – говорит он и кладёт голову на плечо отца.
– Я тоже, сынок. Каждый день.
Стайлз и его отец оба были сломлены долгое время, каждый по-своему.
***
Стайлз не спит до глубокой ночи, увлечённый исследованием. Если честно, много времени прошло с тех пор, как он вообще чем-то интересовался. Раньше он делал это постоянно. Не ложился до двух–трёх утра, питаясь только энтузиазмом. И глюкозой. Особенно глюкозой.
Стайлз грызёт твизлер* и смотрит на экран ноутбука.
Римус должен быть северным лесным волком. Лора говорила, что большая часть волков в заповеднике этого вида. Но потом добавила, что есть и другие виды. Так что Римус может быть красным волком или восточным лесным волком. Это всё подвиды серого волка. Серый – заблуждение, узнаёт Стайлз. Серые волки могут быть и красными, и чёрными, и белыми. И Стайлз действительно недостаточно разбирается в волках, чтобы понимать тонкие различия в классификации. Но совершенно очевидно, что, каким бы ни был вид Римуса, он совершенно нетипичный. Какой-то совершенно другой.
Он проверяет веб-сайт Волчьего заповедника семьи Хейл и просматривает профили некоторых волков. Римуса среди них нет. Если бы Стайлз управлял этим местом, то волк вроде Римуса был бы на каждой странице. Он был бы чёртовым талисманом этого места.
Просто…
Стайлз не сходит с ума, верно?
Римус был здесь.
И спас Стайлза в лесу, и принёс телефон, и он был здесь, а потом ушёл и закрыл за собой дверь, и…
Стайлз стонет и захлопывает ноутбук.
Да уж. Он сходит с ума.
***
Утром пятницы Стайлз с удивлением обнаруживает, что Скотт ждёт его у шкафчика.
– Привет, – бормочет Стайлз, не зная, что ещё сказать.
– Привет. – Улыбка Скотта яркая, и Стайлз ей не доверяет.
Что, чёрт возьми, не так со Скоттом МакКоллом, если он дружит с кем-то вроде Стайлза? Типа, он думает, что это как-то сделает его крутым, необычным? Раз он болтается со странным парнем? Или, может быть, он просто хочет узнать тайну шрамов, ужасную историю, которую потом расскажет настоящим друзьям, и тогда со Стайлзом будет кончено. Скотт не похож на такого парня, но что ещё? Стайлз, блядь, уверен, что его уж точно привлёк не солнечный и общительный характер Стайлза, так?
Стайлз молча идёт рядом с ним в класс.
***
За обедом за их столик садится девушка. Точно без приглашения и, судя по выражению лица Скотта, совершенно беспрецедентно.
– Привет, – говорит она. – Я Кора. Кора Хейл. Мама сказала передать, чтобы ты приходил сегодня днём, потому что она нашла для тебя идеальную работу.
Стайлз должен отказаться. Он хочет. Он должен просто игнорировать её, разве что – серьёзно?
– Подожди. – Он поднимает брови. – Тебя зовут Кора?
– Да.
– А твою сестру – Лора?
– Даже не начинай, – говорит она и преувеличенно закатывает глаза. – Я знаю!
Стайлз не может удержаться от смеха.
– А Дора есть?
Кора моргает, и её лицо внезапно застывает.
– Была.
Слово зловещее, тяжёлое.
В глазах Коры блестят слёзы.
Дерьмо.
– Я, эм. Я…– заикается Стайлз.
Глаза Коры расширяются.
– Моя младшая сестра. Однажды она просто… – У неё перехватывает дыхание. – Она надела рюкзак, взяла карту и ушла, и больше мы её не видели.
У Скотта открывается рот.
– О мой грёбаный бог! – Стайлз не знает, смеяться или ударить её. – Ты – зло!
Она рычит от смеха.
– Зло, – бормочет Стайлз и ковыряется в картофельных шариках.
Кора тянется через стол и слегка бьёт его по плечу.
– Так мне сказать маме, что ты придёшь?
– Да, – отвечает он, тугая спираль в животе расслабляется. – Окей.
Она улыбается и возвращается к своим друзьям за другим столом.
– Чувак, – говорит Скотт. – Ты знаешь Хейлов?
– Наверное? – Стайлз пожимает плечами. – А что? Это важно или что?
– Хейлы по сути владеют половиной города, – объясняет Скотт. – Они типа до ужаса богатые или вроде того. По-моему, каждый второй мэр с момента возникновения города был Хейлом.
– О.
Скотт вздыхает.
– Я хотел спросить, не хочешь ли ты позаниматься со мной после школы, но, видимо, ты занят.
– Почему ты хочешь заниматься со мной?
– Чувак. – Скотт корчит рожу. – Я вроде как завалил почти каждый предмет, а ты умный, да? Я имею в виду, когда миссис Мартин спросила, что такое литературный приём, ты даже не заглядывал в словарь.
Стайлз пожимает плечами.
– Мне бы не помешал партнёр по учёбе.
– Ох. Что насчёт завтра? Если только у тебя нет планов на выходные. – Такое чувство, что голос Стайлза ему не принадлежит. Как будто он пропустил несколько поворотов и вернулся туда, где был до всего случившегося. На мгновение осознание того, что он на самом деле делает это, на самом деле ведёт себя так, как будто он нормальный, угрожает сокрушить его, но слишком поздно. Слова уже вырвались, и Скотт улыбается.
– Чувак, было бы здорово! – Скотт достаёт телефон из кармана джинсов. – Я дам тебе свой номер, потом решим, когда будет удобно.
– Окей. – Стайлз достаёт свой телефон.
В его списке контактов сейчас только два имени.
Папа и Кирстен.
А теперь появился Скотт.
Кажется, это хорошо.
***
Стайлз нервничает, когда возвращается в заповедник Хейлов после школы, но он уже сказал Коре, что придёт, и это очень похоже на то, что Кирстен бы одобрила. Выбраться в люди и всё такое. Он снова останавливается на парковке, не уверенный в своём желании, и идёт по извилистой дороге к дому.
Он уже на полпути, когда понимает, что из-за деревьев за ним наблюдают. Тёмно-серая фигура скользит на периферии, как нечто из фильма ужасов. Поворачивая голову, он почти уверен, что она исчезнет.
Волк выходит из-за деревьев.
– Римус?
Волк приближается.
– Привет, – говорит Стайлз, протягивая руку к волку и обхватывая пальцами шею. – Ты же настоящий, да?
Римус фыркает, как будто это очень глупый вопрос, и подталкивает его к дому.
Талия сидит в качелях на крыльце, скрестив под собой ноги и держа в руках потрёпанную книгу в мягкой обложке. Она встаёт, когда Стайлз подходит, и откладывает книгу в сторону.
– Опять? – требовательно спрашивает она.
Она разговаривает не со Стайлзом.
Римус фыркает в ответ.
– Тебя поймают собачники! – говорит она, и он демонстративно отворачивается и игнорирует её, садясь на крыльцо и закрывая глаза.
– Он когда-нибудь выбирался в город? – внезапно выпаливает Стайлз.
Трудно понять выражение лица Талии, когда она смотрит на Римуса.
– Я так не думаю. Почему ты спрашиваешь?
– Но ведь это возможно, да? – Его охватывает беспокойство.
– Стайлз?
– Потому что либо он был у меня дома прошлой ночью, либо я схожу с ума!
Римус встаёт и подходит к нему, холодный нос тычется в пальцы.
Талия вздыхает и обхватывает большую голову волка.
– Нет, – говорит она ему, словно он щенок, который только что нашкодил. – Нет.
Римус тихо рычит, дёргая ушами.
– Он ведь не обычный волк, правда? – тихо спрашивает Стайлз.
– Нет, не обычный, – отвечает Талия. – Он слишком умён. – Она пихает волка коленом в рёбра и указывает в сторону заповедника. – Давай. Иди отсюда.
Римус фыркает и убегает.
– Значит, я не схожу с ума, – говорит Стайлз, голос звучит тише, чем он хотел.
Талия нежно улыбается.
– Нет, Стайлз, не сходишь. Он не похож на других волков. Он был воспитан в семье. Ему комфортно рядом с людьми. Слишком комфортно. Чтобы сбегать. Выбираться в город. Если он не будет осторожен, его застрелит какой-нибудь охотник.
Теперь на её лице настоящая печаль, и Стайлз не знает, как с этим справиться. Вместо этого он смотрит на свои ботинки и ждёт, пока Талия придёт в себя. Это занимает не так много времени.
– Ладно, давай найдём Лору и заставим тебя работать!
***
Стайлз меняет поилки. Лора ходит рядом, держа грабли, чтобы отогнать агрессивных волков, которые могут напасть, пока они находятся в вольерах, но Стайлз не нуждается в её защите.
Римус всё время остаётся рядом с ним и тихо рычит, когда приближаются другие волки. Он как телохранитель Стайлза. Он не похож на других волков. Стайлз знал это с самого начала, но теперь на фоне остальных видит резкий контраст. Другие волки, похоже, не обладают таким же интеллектом. Стайлз видит, что они умные, для животных, но Римус… Римус – это совсем другой уровень. Когда Стайлз говорит, он склоняет голову так, будто действительно слушает, и отвечает фырканьем и рычанием, и это похоже на настоящий разговор. Несколько раз Стайлз замечает, как Лора закатывает глаза, глядя на них.
Когда они заканчивают, Лора говорит ему, что он хорошо поработал и что завтра сможет делать это один. Просто он должен помнить, что нужно закрывать за собой все двойные ворота и быть осторожнее.
– И это всё? – с сомнением спрашивает Стайлз. – Это вся инструкция по технике безопасности при работе с дикими животными?
Лора фыркает.
– Ой, умоляю. Как будто Римус позволит кому-то из них приблизиться к тебе.
Стайлз улыбается и осторожно дёргает Римуса за шею.
– А теперь давай, – говорит она наконец. – Надо помыться, и мама говорит, что ты останешься на ужин.
– Я не… – Стайлз прикусывает губу. Что, чёрт возьми, такого в Хейлах, что им невозможно отказать? – Я не очень хорош в общении с людьми, Лора.
Лора пожимает плечами и смеётся.
– Не волнуйся, Стайлз. Они тоже.
Когда они направляются к дому, Римус шагает рядом с ними.
Комментарий к
*Твизлер – скрученные мармеладные трубочки с начинкой.
========== Часть 5 ==========
В ванной Стайлз моет руки и лицо, избегая взгляда в зеркала. Он подозревает, что эта ванная – одна из многих в доме, потому что он не помнит, чтобы был тут в прошлый раз. Ну, в прошлый раз, когда он здесь был, его проводил Джеймс Хейл, а затем Талия усадила на диван, и он не очень-то разглядывал дом. Впрочем, он большой. Он закручивает краны и вытирает руки о толстовку, потому что висящее у раковины полотенце слишком пушистое и Стайлз не хочет его сминать. Он помнит, как Скотт говорил, что Хейлам принадлежит половина Бикон-Хиллз, и считает, что именно так выглядят аристократы. Огромный трёхэтажный дом, окружённый лесом, и мыло для рук, которое пахнет гранатом, согласно этикетке. Стайлз понятия не имеет, как должны пахнуть гранаты. И было бы легко убедить себя, что он сюда не вписывается, к Хейлам, в этот дом, но не похоже, чтобы они соответствовали клише о богачах, которое Стайлз когда-либо видел, так? Не когда они бегают в хаки и присматривают за волками.
Стайлз проводит в ванной столько времени, сколько может, лишь бы не идти в столовую, но не так много, чтобы это стало странным и они послали кого-нибудь проверить, в порядке ли он.
Он закрывает за собой дверь ванной и неуверенно направляется в столовую, которую показала Лора по дороге в ванную.
Кто вообще теперь ужинает в столовой?
Там ведь нет телевизора.
Стайлз беспокоится, что это будет означать скатерти, тканевые салфетки и столовое серебро, но, оказывается, всё не так. Единственная причина, по которой Хейлы не едят перед телевизором, в том, что они туда просто не поместятся.
Их очень много.
Талия и Джеймс, Лора и Кора. Брат Талии Уильям, и жена Уильяма Ариэль, и кучка детей от малышей до школьников. Разница между этим ужином и обычным ужином Стайлза – чтение чего-нибудь по телефону за кухонным столом в тишине, где единственный звук издаёт вилка, которой он ковыряет приготовленные в микроволновке макароны с сыром – не могла быть более резкой. Похоже на День благодарения или типа того. Куча людей и еда, которая подаётся на настоящих блюдах и тарелках. Овощи, гарниры и столько картофельного пюре, что можно построить башню. И стейки. Хейлы, должно быть, и правда богаты, если могут кормить дюжину людей стейками каждый вечер.
Стайлз оказывается между Лорой и одним из немногих свободных мест за массивным столом.
– Тебе помочь разрезать? – спрашивает она шёпотом.
Стайлз тянется к ножу, обхватывая его трясущимися пальцами.
– Нет.
Всё дело в противопоставлении или что-то вроде того. Ножи за кухонным столом? Ничего страшного, пока ими никто не размахивает. Ножи где-нибудь ещё? Нет.
– Извините, что опоздал, – говорит кто-то, и Стайлз невольно поднимает глаза.
Этот парень великолепен. Ему, может быть, чуть за двадцать, и он выглядит так, будто только что сошёл со страниц GQ. Стайлз начинает понимать, что это семейная черта Хейлов.
Он садится рядом со Стайлзом.
– Привет. Я Дерек. Ты, должно быть, Стайлз.
– Привет. – Стайлз ждёт, что взгляд парня опустится на шрамы. Но этого не происходит. Он просто смотрит в глаза, улыбается, а потом отворачивается, чтобы приняться за бобы.
Даже маленькие дети не пялятся на него.
Это странно.
– Дерек работает в городской библиотеке, – говорит Лора и тянется мимо Стайлза, чтобы дёрнуть Дерека за галстук. – Он полный ботан.
– Заткнись, – говорит ей Дерек, пытаясь вернуть себе галстук, хотя в его голосе нет злости.
– Из-за десятичной классификации Дьюи* он становится возбуждённым и взволнованным, – продолжает Лора.
Стайлз фыркает, а Дерек закатывает глаза.
– Мама! Лора мне грубит!
– Вы оба взрослые, – отвечает Талия, сидящая во главе стола. – Разберитесь сами.
– Стреляемся на рассвете, – предлагает Лора.
Дерек снова закатывает глаза.
Это здорово. Стайлзу нравится слушать обрывки разговоров за столом. Ему нравится слушать, как Лора дразнит Дерека, а Кора рассказывает отцу удивительно пошлую шутку, которая заканчивается тем, что Джеймс моргает, слегка хмурится и объявляет:
– Я просто притворюсь, что не понял.
– Пап, это…
– И притворюсь, что ты не поняла тоже, кукурузинка.
Кукурузинка? В какой вселенной Кора Хейл – кукурузинка?
