Текст книги "Заповедник (ЛП)"
Автор книги: DiscontentedWinter
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Вместо этого он сделает именно то, что сказал Питер, и вздремнёт.
Он это заслужил.
***
Когда он просыпается через час или около того, Питера и Бу рядом нет, а Римус лежит возле дивана, свернувшись калачиком, и храпит.
========== Часть 13 ==========
Стайлз никогда не был очень хорош в общении с новыми людьми, даже когда был младше. Сочетание аддерола и неспособности легко считывать социальные сигналы делало других детей и их родителей немного необщительными. Не то чтобы у него не было друзей, но близких друзей – нет. Когда ему поставили диагноз и прописали лекарства, дела определённо пошли лучше, но он всё равно оставался лишним в компании, главным образом из-за отсутствия фильтра между мозгом и ртом и безобразной любви к язвительности и сарказму. Потом, после того, что случилось, ему казалось, что эти части тела вырвали из него с корнем. Он не был уверен, что когда-нибудь сможет их вернуть. Но Хейлы относятся к нему как к нормальному человеку. Никакой неловкости, когда он говорит что-то самоуничижительное. Ни жалости.
Он вписывается в компанию Хейлов, и у него ни разу не возникает впечатление, что они как-то подстраиваются под него или прогибаются, освобождая ему место. В этом есть смысл, полагает он. В доме Хейлов живёт двенадцать человек. Хейлы, должно быть, с раннего возраста научились жить в толпе.
К выходным Стайлз узнал несколько вещей. Он научился не принимать всерьёз рычание Талии, когда она велит ему поставить корзину с бельём и убраться подальше. Оказывается, у них есть список домашних дел, и имени Стайлза в нём нет. Он узнаёт, что Талии нравится, когда он помогает на кухне, просто она не хочет, чтобы он напрягался, таская бельё. И ладно, да, стирка здесь совсем другое дело, нежели дома, где только Стайлз и отец. С Хейлами это не столько рутинная работа, сколько промышленное предприятие.
Он узнал, что Дерек унаследовал от отца любовь к книгам и что после ужина Джеймс любит тайком пробираться в библиотеку и читать. Он усвоил одно правило, на котором настаивает Джеймс: никакой электроники в библиотеке. Ещё он узнал, что это не касается обучающего планшета Бу.
Он узнал, что Ариель получает степень магистра по экологическим исследованиям и может это пережить, выпивая огромное количество зелёного чая. Он узнал, что она предпочитает проводить время в заповеднике, чем работать над диссертацией.
Он узнал, что Уильям – бейсбольный фанат и коллекционирует сувениры так же жадно, как Джеймс коллекционирует редкие книги.
Он узнал, что тайная слабость Дерека – горячий шоколад, что Лора – тайная поклонница Евровидения, а Кора, как он всегда подозревал, криминальный гений.
В субботу утром Стайлз спускается на кухню.
– Быстрее! Он идёт! – шипит Лора.
Стайлз прислоняется к двери.
Лора и Кора небрежно стоят перед столом, пытаясь загородить Дерека от посторонних глаз.
А Дерек что-то делает с клубникой.
– Что происходит? – спрашивает Стайлз.
– Торт! – кричит из-под стола Бу. Её лицо покрыто глазурью.
Лора и Кора вздыхают и расходятся.
Дерек кладёт клубнику на торт. Стайлз подходит ближе.
С Днём Родения, Стайлз!
– Ух ты, – говорит Стайлз. Его сердце бьётся быстрее. – Откуда вы узнали?
– Я видела, как ты бросил пакетик в тележку, когда мы ходили по магазинам, – говорит Кора, обнимая его и целуя в щёку. – Я решила, что это для особого случая.
– Дай угадаю, – произносит Стайлз. – Ты украла мой бумажник, чтобы взглянуть на водительские права?
– Нет! – Кора усмехается. – Я попросила Дэнни взломать школьные записи.
– Ого, – выдыхает Стайлз. – Спасибо за вторжение в частную жизнь и, возможно, преступную деятельность.
Лора сердито смотрит на Дерека.
– Ты забыл «ж» в рождения.
– Дерьмо. – Дерек морщится. – Я всё устрою.
Лора обнимает Стайлза.
– С днём рождения.
– Спасибо.
Объятия Дерека такие же тёплые, как и у Лоры.
– С днём рождения.
– У нас сегодня вечеринка, – говорит Кора. – Ну, папа готовит гриль на день раньше. Я пригласила Скотта, но не знала, хочешь ли ты ещё кого-нибудь пригласить?
– Не совсем, – говорит Стайлз. – Только вы, ребята, и отец.
– Хорошо, – произносит Лора, хлопая в ладоши. – А теперь тащи свою задницу в заповедник и проверь поилки, прежде чем мы откроемся. Волки не хотят ждать только потому, что у тебя день рождения.
– Да, мэм, – ухмыляется Стайлз.
– И исправь этот чёртов торт, Дерек! Родения! Иисусе.
Дерек закатывает глаза и принимается за работу.
***
Приятно видеть, как отец снова смеётся. Прошло так много времени с тех пор, как Стайлз видел его улыбающимся или смеющимся без чего-то за этим – эха печали и горя, – что Стайлз почти забыл, как он выглядит, когда смеётся. Он чувствует укол вины. Последние восемь месяцев он держался взаперти от мира, и позволял отцу быть единственным близким человеком, и тем самым держал отца взаперти, верно? Но сейчас у гриля отец смеётся над словами Джеймса, и от этого мир кажется немного ярче, даже несмотря на то, что в глазах щиплет.
– Чувак, – говорит Скотт с улыбкой, садясь на складной стул рядом со Стайлзом. – Этот бургер невероятный!
– Ага, – соглашается Стайлз.
– И всё это место, – говорит Скотт.
На Скотте рубашка на пуговицах, а волосы зачёсаны в странную причёску. Очевидно, его мама не позволила бы ему посетить дом Хейлов, не приведи он себя в «приличный» вид. У Скотта и его мамы разные представления о том, что значит «приличный».
– Охренеть! – восклицает Скотт, потому что да, Римус садится на ноги Стайлза и пристально смотрит на Скотта. – Чувак, это волк?
Стайлз наклоняется вперёд, чтобы дёрнуть Римуса за уши. Римус машет ими взад и вперёд, чтобы этого избежать – потому что явно пытается запугать Скотта, а не выглядеть как переросший щенок, – но в конце концов он просто пыхтит и позволяет Стайлзу делать своё дело.
– Да, я знаю, чувак, – говорит Стайлз волку. – Но тебе же нравится, правда?
Римус фыркает.
– Он настоящая зефирка, – заверяет Стайлз Скотта.
– Зефирка с большими зубами, – бормочет Скотт.
Римус выглядит самодовольным.
Стайлз оглядывает задний двор. Большинство Хейлов здесь. Бу и младшие дети носятся с мячом, а Дерек пытается их судить и присматривает, чтобы Бу не сбили. Бу, кажется, не возражает, когда это происходит. Она возмущённо кричит, потом встаёт и бежит дальше.
Лора стоит в очереди за бургером, и она втянула отца Стайлза в разговор. О чём бы они ни говорили, отец даёт какой-то вдумчивый, подробный ответ.
Талии и Ариель здесь нет. День рождения Стайлза – это командное мероприятие, как и воскресный обед, потому что кто-то должен быть в заповеднике. У них есть один или два работника на неполный день из города, которые продают билеты и закуски, но Талия и Ариель всё ещё нужны на лекциях и демонстрациях.
Дерек только что вернулся, закончив рассказывать историю, и наотрез отказался красить лицо, хотя сегодня день рождения Стайлза.
Кора направляется к Стайлзу и Скотту с бургером в руке и опускается на пустой стул по другую сторону от Стайлза.
– Эм, Эллисон попросила меня пойти с ней на выпускной, – внезапно говорит Скотт и выглядит взволнованным.
– Это же здорово, да?
– Да. – Скотт улыбается, но всё равно выглядит встревоженным. – Она мне очень нравится, но её мама только что умерла. Она, наверное, сейчас не совсем в себе.
Стайлз пожимает плечами, потому что не уверен, что сможет успокоить Скотта. Конечно, Эллисон не в себе. Она тонет.
– Пойду принесу содовой, – говорит Кора. – Вы будете? – Она дожидается их кивков, прежде чем уйти.
Скотт слегка расслабляется.
– Прости. Это странно. Я всё забываю, что не стоит говорить об Арджентах рядом с Хейлами.
Уши Римуса дёргаются.
– Да, похоже, это уже какая-то история. – Стайлз оглядывает двор, но Питера нигде не видно. Хорошо.
– Да, – вздыхает Скотт. – Но Эллисон не такая, понимаешь? Я имею в виду, её отец немного напряжённый, и всё это оружие немного меня пугает…
– Оружие?
– Да, он вроде как торговец оружием, – говорит Скотт. – Звучит, как будто он член картеля или что-то в этом роде, но всё законно и всё такое. Я думаю. – Он пожимает плечами. – И я почти уверен, что он хотел показаться жутким, когда чистил пистолеты, пока спрашивал меня, кто я такой, какие у меня оценки и всё такое. Но её дедушка… – Скотт морщится.
Стайлз ловит взгляд Джеймса с другого конца двора. Иисусе. Может, не стоит говорить об этом здесь? Вот только никто не стоит достаточно близко, чтобы услышать.
– Что там с дедушкой? – спрашивает он Скотта вполголоса.
Римус не сводит глаз со Скотта. Или, что более вероятно, с бургера Скотта.
– Он действительно странный. – Скотт морщится. – Знаешь, в фильмах про мафию бывает, что кто-то убивает Дона, а потом на похоронах появляется маленький ребёнок, одетый в костюм, и все говорят ему, что теперь он должен быть мужчиной?
– Да.
– Клянусь богом, я вышел из ванной и вошёл в комнату в конце этой речи, – говорит Скотт. – Только они не мафия, а Эллисон явно не мужчина. – Он морщит нос. – Это было реально странно. А теперь её дедушка хочет взять её в поход или куда-то ещё на следующие выходные, и её отец зол, а Эллисон расстроена, и я понятия не имею, что у них происходит.
– Ого. – Стайлз понятия не имеет, как в этом разобраться. И он не очень хорошо знает Скотта, не совсем, но он знает, что Скотт хороший парень и что если он беспокоится об Эллисон, то для этого есть причина.
Скотт снова пожимает плечами и закусывает нижнюю губу. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут возвращается Кора с содовой, и разговор обрывается.
***
Весь остаток дня мысль об Арджентах зудит в затылке, и Стайлз сам не знает почему. Просто тут точно что-то творится, а у него недостаточно информации, чтобы установить нужные связи. Он улыбается всю вечеринку, испытывает законное потрясение, когда оказывается, что есть подарки, и краснеет от приятного смущения, когда разрезает торт, пока все поют.
– Я горжусь тобой, сынок, – говорит отец, крепко обнимая. – Чёрт, восемнадцать. Пока ты рос, я и подумать не мог…
Он обрывает себя.
– Ты имеешь в виду тот случай, когда я спускался на своём трёхколёсном велосипеде по лестнице в гараж? – Стайлз слегка поддразнивает, потому что знает, что именно это имеет в виду отец. Глупые, безрассудные поступки, которые Стайлз выкидывал в детстве. А не… не другое.
Отец тихо смеётся и целует его в макушку.
– Да.
День клонится к вечеру, и Стайлз всё чаще и чаще оглядывается на дом, гадая, где Питер. Когда Скотт уходит, Стайлз притворяется усталым и направляется внутрь. Он несёт подарки в гостевую комнату, когти Римуса цокают по деревянному полу рядом.
– Ладно, – начинает Стайлз. – Где комната Питера?
Римус смотрит на него, навострив уши.
– Не прикидывайся дураком, приятель. Где комната Питера? Где Питер?
Римус издаёт странный скулящий звук и трусит по коридору к лестнице. Вместо того чтобы идти вниз, они идут вверх. Потому что Питер живёт на третьем этаже. Иначе как бы ещё он мог смотреть на всех свысока?
Если честно, Стайлз ожидает войти в какой-нибудь Викторианский лабиринт научных диковин или что-то в этом роде, но третий этаж такой же светлый и гостеприимный, как и второй, и дверь, к которой ведёт Римус, не особенно зловещая.
Стайлз тихонько стучит, но никто не отвечает.
Римус фыркает и по-волчьи закатывает глаза.
– Питер? – зовёт Стайлз, а потом, вопреки здравому смыслу, открывает дверь.
Это не совсем комната. Это больше похоже на номер-люкс. Дверь открывается в нечто среднее между кабинетом и гостиной. Тут нет беспорядка, но кто-то определённо живёт здесь. На столе книги, заряжается ноутбук и стопка счетов и квитанций, на которые Стайлз не смотрит слишком пристально.
– Эй? Питер? – спрашивает Стайлз.
Римус шлёпает в спальню и запрыгивает на кровать. Кровать не застелена. Тёмно-коричневое одеяло скомкано. Подушки помяты. И Стайлз тут же представляет, как Питер спит здесь, может, ворочается с бока на бок. Это странно интимная мысль.
А ещё это невероятно стрёмно, учитывая, что Стайлз просто вошёл в комнату без приглашения.
– Римус, давай, – шипит он. – Пойдём!
Волк громко зевает.
– Прекрасно, – говорит он. – Но я сваливаю, пока нас не поймали!
Он возвращается в свою комнату.
Римус за ним не следует.
***
– Это был Дерек.
Стайлз удивлённо переводит взгляд с книги.
Питер стоит в дверях. Он проходит внутрь и указывает на кровать.
Стайлз лежит на животе – поза, которую он предпочитает для чтения, но от которой его переклинивает быстрее, чем от любой другой. Он кивает Питеру и слегка отодвигается в сторону. Матрас прогибается, когда Питер садится.
– С днём рождения, – говорит он, как будто это запоздалая мысль.
– Спасибо.
Питер кладёт руку на затылок Стайлза, и Стайлз с трудом сдерживает стон, когда простое прикосновение наполняет его теплом и снимает напряжение. Это не совсем боль, пока ещё нет, но близко.
– Это был Дерек, – повторяет Питер. – Этот вопрос про Арджентов ты хотел задать.
Стайлз вспоминает газетную статью, которую читал по телефону: растление малолетних.
– Ему было шестнадцать. Она использовала его, чтобы подобраться к нам. Она собиралась убить нас всех.
– Пиздец. – Стайлз закрывает глаза и на мгновение кладёт голову на подушку. – Ладно, но ты же понимаешь, что это не ответ на мои вопросы, верно? Я имею в виду, это просто… это просто вызывает ещё больше вопросов. Например, почему, чёрт возьми, Кейт Арджент хотела убить вас всех.
– Потому что она считала нас мерзостью.
Сердце Стайлза бьётся быстрее.
– Почему?
– Потому что она была сумасшедшей, похоже, это популярный выбор, – говорит Питер, и Стайлз слышит лёгкую улыбку в его голосе.
– Просто… – Стайлз слегка сдвигается, и у него начинает болеть поясница. – В этом нет никакого смысла.
– Ну, я подозреваю, – отвечает Питер, просовывает другую руку под рубашку Стайлза и касается прямо нижней часть позвоночника, – что это определение сумасшествия.
Стайлз чувствует, как большой палец Питера касается хирургических шрамов. Это не заставляет его паниковать, хотя должно.
– Виктория Арджент сама сдала её в полицию, – продолжает Питер. – Видимо, именно это Крис Арджент и сказал Талии, когда навещал её на днях.
Стайлз вздрагивает. Этого он не ожидал.
– Оказывается, у Виктории всё-таки был моральный кодекс, – говорит Питер. – Кто бы знал?
– Я не… – Стайлз не понимает. Он думает о Скотте, который сравнивал Арджентов с мафией. Он думает о кровной мести, о вещах, которым нет места в современном мире, в маленьком городке Калифорнии. Он почему-то думает о мисс Пул, учительнице английского языка, и тут в его мозгу всплывает мысль: матриархат против матрилинейности. – Был… Виктория была главой семьи?
Это звучит глупо. Потому что он не имеет в виду главу семьи как кормильца или человека, который режет индейку на День благодарения, так? Здесь речь о чём-то совсем другом. Чём-то абсолютно, блять, устаревшем, вот только это странно.
– Да, – просто отвечает Питер.
– А теперь… А теперь Эллисон? Только она тоже не знает, что происходит.
– Очень может быть. – Рука Питера скользит вверх по позвоночнику, потом снова вниз, оставляя мурашки.
– Но кто они такие? – спрашивает Стайлз.
Рука Питера на мгновение дрожит, касаясь его поясницы.
– Охотники.
Стайлз поворачивает голову, чтобы посмотреть на Питера, и его сердце замирает.
Потому что на мгновение кажется, что глаза Питера не голубые. И это, наверное, игра света, да? Даже если Стайлз пока не может понять, какая именно. Потому что на секунду, пока он не моргает, глаза Питера такие же жёлтые, как у волка.
========== Часть 14 ==========
Завтрак в доме Хейлов – это управляемый хаос. Все стараются помочь. Первые несколько дней Стайлз просто стоял в стороне и не вмешивался, но теперь он помогает достать сок и молоко из холодильника и накрывает на стол с Мэтти, одним из младших детей. Это немного, но это помогает ему не ощущать себя абсолютно бесполезным.
Питер обычно опаздывает к завтраку, хватает несколько кусочков холодного тоста и кофе, пока все остальные суетятся у двери, но в понедельник утром, когда Стайлз спускается на кухню, он уже за столом. Он помогает Бу есть её хлопья. Это действительно беспорядок.
– Доброе утро, Стайлз. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. – Стайлз изгибает губы в улыбке. – Спасибо.
Вчера он не разговаривал с Питером. Вместо этого он тусовался с Римусом, прогуливаясь по заповеднику и генерируя идеи и случайные теории.
А во время рассказов он сидел, откинув капюшон, и слушал, как Дерек читал книжку с картинками двум маленьким детям. В нём кипело что-то странное и жаждущее защищать. Не нынешнего Дерека, но эхо того подростка, которого он мог разглядеть в лице Дерека. Дереку было шестнадцать, и Кейт Арджент манипулировала им. Должно быть, он доверял ей, а она пыталась убить Хейлов.
«Почему?» – до сих пор колется в уголках сознания.
Мерзость.
Питер сказал, что она считает Хейлов мерзостью, слово куда более сильное, чем простая ненависть. В этом есть что-то почти пылкое. Что-то почти религиозное. Стайлз уверен, что это слово прямиком из учения Вестборо*. Он просто не понимает, как применить его к такой семье, как Хейлы.
В понедельник в школе он ведёт себя тихо и на уроках рисует каракули в тетради, вместо того чтобы слушать. За обедом он сидит со Скоттом, Эллисон, Лидией, Джексоном и Дэнни.
Кора не сидит с ними. Она даже не подходила к Стайлзу во время обеда с тех пор, как Эллисон начала сидеть с ним и Скоттом.
Стайлз ищет её в кафетерии и замечает, что она сидит с группой ребят за одним из дальних столов. Над ней нависает парень, и Кора не выглядит слишком впечатлённой. Стайлз наблюдает, как парень кладёт руку ей на плечо.
Кора хватает его за запястье, выкручивает руку и прижимает к столу. Она что-то говорит парню; Стайлз не слышит, но это, несомненно, угроза. Её губы кривятся, как у Римуса, когда тот рычит.
Парень убегает, держась за запястье, как только она его отпускает, а Кора театрально кланяется своим смеющимся друзьям.
Стайлз запихивает картошку в рот и наблюдает, пока в его голове щёлкает.
***
В головоломке Хейлов, наверное, сотни разных кусочков. Сотня мелочей, которые почти не имели смысла, когда происходили, но способность человеческого мозга рационализировать то, чего он не понимает, или отодвинуть это на задний план удивительна. А Стайлз так много отодвинул на задний план, когда дело касалось Хейлов.
Так много.
Так много мелочей. Маленьких песчинок, которые едва заметны сами по себе, пока их не становится столько, что можно построить замок.
Возвращённый телефон.
Закрытая кухонная дверь.
«У него так быстро бьётся сердце. Дер, слышишь, как быстро?»
Он с самого начала знал, что не так с Хейлами.
За ужином Стайлз ведёт себя тихо. Достаточно тихо, чтобы ловить их озабоченные взгляды, их кроткие осуждения.
Питер – единственный, кто слегка улыбается, когда смотрит на Стайлза.
Ему следует бояться, думает он. Бояться правды или того безумия, в которое его уносит мозг.
– Стайлз? – тихо спрашивает Талия. – Ты хорошо себя чувствуешь, милый?
– М-м-м. – Некоторое время он кусает шрам на нижней губе и вилкой гоняет еду по тарелке. Он хочет, чтобы отец был здесь, но, конечно, он работает допоздна. Он тонет в деле, которое не имеет смысла, если только кто-то не переставит все кусочки. Если только Стайлз этого не сделает. Если только он готов увидеть совсем другую картину, чем ту, которую ожидает.
– Ты уверен? – спрашивает Талия.
Стайлз смотрит ей в глаза.
– Вы люди?
Во внезапно наступившей тишине Лора роняет стакан с водой, и она разливается по всему столу.
***
Нет сомнений, что Талия Хейл – глава семьи. Когда она встаёт из-за стола и даёт Стайлзу знак следовать за ней, он не медлит ни секунды. В Талии всегда было что-то командное, даже когда она носила джинсы и выцветшую футболку.
Позади них, в столовой, по-прежнему тихо. И тут Стайлз слышит цокот когтей по половицам и, обернувшись, видит, как за ними скользит Римус. Из комнаты, в которой его раньше не было.
Это всё, что ему нужно.
Как он там шутил? Никто не заподозрит, что он супергерой, хоть его и никогда не видели в одной комнате с альтер-эго?
Ага.
Теперь, когда он стал тем, кто ничего не замечал, это уже не кажется таким забавным.
Талия ведёт его по коридору в библиотеку. Она оставляет дверь открытой, чтобы волк проскользнул за ними, а затем закрывает её.
– Садись, Стайлз.
Стайлз присаживается на краешек кожаного дивана. Он потёртый и удобный, местами больше похож на мягкую замшу, чем на кожу. Он старый. Им пользуются. Хейлы, очевидно, богаты, но в их доме ничто не создаёт ощущения показухи.
Талия садится в кресло напротив.
Волк садится на пол перед Стайлзом, не сводя с него жёлтых глаз. Пальцы Стайлза зудят от желания протянуть руку и дотронуться, но он этого не делает. Теперь, когда он знает, то чувствует себя слишком странно.
– Оборотни, – тихо говорит Талия.
Оборотни.
– О, – выдыхает он и ждёт, чтобы удивиться ещё больше.
– Я должна была догадаться, что мы не сможем скрыть это от тебя, Стайлз, – говорит Талия с кривой улыбкой. – Ты слишком умён.
– Я просто прочитал много комиксов, – отвечает Стайлз дрожащим голосом. Он смотрит на волка. Он не хочет говорить Талии, сколько подсказок ему подбросил Питер. Он полагает, что она всё равно знает.
– Я уверена, у тебя много вопросов, – говорит ему Талия. – Но прежде чем я сделаю всё возможное, чтобы ответить на них, я попрошу тебя поклясться, что ты никому не расскажешь.
– И что в конце мне не понадобится психиатрическая экспертиза, – добавляет Стайлз, пока его сердце оглушительно громко стучит.
– О, меня беспокоят не люди, которые подумают, что ты сумасшедший, – отвечает Талия. – А люди, которые в это поверят.
– Ардженты.
– Людям они нравятся.
– Охотники, – говорит Стайлз, переводя взгляд с волка на Талию. – Ардженты – охотники, и именно поэтому Кейт сделала то, что сделала.
– Да.
– Все охотники матриархальны?
– Не все. Но Ардженты – да.
– Итак, Виктория приняла решение сдать Кейт, – говорит Стайлз. – И кто-то убил её из-за этого.
– Возможно, да. – Талия наклоняет голову. Сейчас она похожа на королеву, царственную и спокойную. – Кейт нарушила кодекс Арджентов, придя за нами. Никто в моей стае никогда не причинял вреда невинным.
Стайлз снова кусает губу и хмурится.
– Хорошо, но нужно сказать моему отцу!
– Стайлз, мы не можем…
– Но это нужно, – настаивает Стайлз. – Потому что сейчас всё выглядит так, будто один из вас мстит другому, но это не так. И мой отец знает это, но он всё ещё тратит время, потому что у него нет полной картины!
– Стайлз.
– А если это опасно? – требовательно спрашивает Стайлз. – А что, если из-за незнания он пострадает? – Он потирает лоб. – Срань господня. Это дедушка. Ведь так? Дедушка Эллисон, и он сделал это, потому что Виктория сдала Кейт, а он не мог помешать ей принять это решение, потому что она была главой семьи, но что? Почему не шесть лет назад? Чего-то не хватает.
Он на мгновение закрывает глаза и видит пару тёмных глаз. Вьющиеся волосы. Ямочки на щеках, когда она улыбается.
– Эллисон, – говорит он. – Шесть лет назад она была ребёнком. Но теперь она достаточно взрослая, чтобы управлять семьёй, поэтому он ждал до сих пор, чтобы убить её маму. Блять.
Волк рычит.
В тишине комнаты дыхание Стайлза немного прерывается.
– Когда Крис пришёл и сказал, что это Виктория сдала Кейт, я подумала, что Кейт каким-то образом выбралась. – Выражение лица Талии становится серьёзным. – Но это не так. Так что да, я думаю, это Джерард.
– Тогда скажи это моему отцу, – настаивает Стайлз. – Ты должна сказать ему.
– Стайлз, единственное, что нас защищает, – это секретность, – говорит Талия. – Чем больше людей знает, тем больше риск.
– Да, разумеется, но это мой отец.
– Стайлз…
– Что ты сделаешь? – спрашивает Стайлз, его сердце бьётся быстрее. – Помешаешь мне рассказать ему?
Волк пристально смотрит на Талию и поворачивается так, чтобы оказаться между ней и Стайлзом.
– Питер, – тихо говорит Талия. – Это нелепо.
Стайлз думает – надеется, что она не представляет для него угрозы. Потому что, чёрт возьми, что он вообще знает? Хейлы скрывали свою истинную природу. Что, если всё куда мрачнее, чем Стайлз представляет? Разве что… разве что это глупо. Он жил с ними. Он инстинктивно чувствует, что они хорошие люди.
Оборотни.
Без разницы.
За исключением того, что Стайлз готов полностью пересмотреть своё мнение, в зависимости от того, что дальше скажет Талия. Он выдерживает её взгляд.
– Это мой отец.
Талия молча смотрит на него, потом вздыхает.
– Я поговорю с твоим отцом. Я попрошу его прийти завтра. Ты правда думаешь, что он справится с правдой?
– Он Стилински, – говорит Стайлз, пожимая плечами, и его переполняет облегчение. – Мы крутые.
Талия улыбается.
Волк удовлетворённо фыркает.
***
Всё мужество покидает Стайлза, как только он выходит из библиотеки. Вместо того чтобы вернуться в столовую и встретиться лицом к лицу с остальными Хейлами, он направляется к задней лестнице и поднимается по ней так быстро, как только может, держась за перила. Волчьи когти цокают по ступенькам позади него.
– Я должен злиться на тебя, – говорит Стайлз. – Питер.
Питер скулит.
Стайлз не знает почему, но он не останавливается, когда добирается до второго этажа. Он продолжает подниматься, ища другое убежище, которое отличается от предоставленной ему маленькой гостевой комнатой. Когда он добирается до третьего этажа, у него болят колени, и он не уверен, что они продержат его долго.
Рано слишком напрягаться, говорил ему физиотерапевт в Лос-Анджелесе, но Стайлз никогда не был терпеливым человеком. Возможно, это СДВГ заставляет его дёргаться и толкает вперёд, даже когда его тело за ним не поспевает.
Он шаркающей походкой идёт к двери Питера. Она приоткрыта. Он протискивается внутрь – Питер скользит следом – и закрывает за ними дверь.
Питер вбегает в спальню и запрыгивает на смятое одеяло. Склоняет голову и вопросительно смотрит на Стайлза.
– Я должен злиться на тебя, – повторяет Стайлз, но пересекает комнату и опускается на кровать. Он снимает кроссовки, и они со стуком падают на пол. Питер устраивается рядом, поперёк Стайлза, положив голову ему на живот.
Стайлз протягивает руку и почёсывает его за ушами.
– Это пиздец странно.
Питер фыркает.
– Я глажу взрослого мужчину!
Ещё одно фырканье.
Стайлз закрывает глаза.
– У меня две картины на стекле. На одной – Римус, на другой – Питер, и когда я кладу их друг на друга и подношу к свету, они не подходят друг другу.
Питер рычит.
– Я не о том, как ты выглядишь, – говорит Стайлз.
Его чувства к Римусу просты и понятны. Римус потрясающий. Римус забавный, до смешного язвительный и чертовски умный для животного. Ну, теперь Стайлз знает почему, верно?
Но Питер… ладно, Питер тоже язвительный. Но в нём есть тьма, которая перекликается с тьмой Стайлза. Их обоих коснулось насилие, они оба покрыты шрамами. Питер сложный и запутанный, и Стайлза тянет к нему, хотя он правда не понимает причин. Что подсказывает инстинкт, можно ли доверять Питеру так же, как и Римусу? Или как-то иначе?
Нужно ли пытаться разделить чувства к ним обоим, когда они один и тот же человек? Животное? Или кто там?
– У тебя нет шрамов, когда ты волк, – говорит Стайлз, впиваясь пальцами в загривок Питера.
Питер рычит.
– Неудивительно. – У Стайлза сжимает горло. – Неудивительно, что тебе нравится быть волком.
Питер вздыхает.
Телефон Стайлза вибрирует в кармане джинсов, он вытаскивает его и щурится на экран. Сообщение от Коры: «Ты спустишься вниз?»
Он отвечает: «Нет. Я тут кое-что обдумываю».
Ты ведь не уйдёшь, правда?
Даже если бы он хоть на секунду задумался об этом, сообщения Коры хватило бы, чтобы его остановить. Она его друг. Она ходила с ним по магазинам, заставила Дерека испечь торт ко дню рождения, и, когда он позвонил ей тем вечером, она пришла без колебаний. Вот кто она. Вот что важно.
Вот что важно для всех Хейлов.
От меня так просто не отделаешься, Хейл.
Он думает о ней, стоящей внизу, и надеется, что она рассмеётся.
***
Среди ночи он просыпается, задыхаясь от кошмара. Должно быть, он дёргался, думает он, потому что спина начинает болеть, а от тяжести внутри всё сжимается.
Комната освещена серебряным лунным светом.
– Ты в порядке, – мягко говорит Питер, его пальцы сжимаются вокруг запястий Стайлза. – Ты в безопасности.
Стайлз откидывается на матрас.
Питер отпускает его запястья и скользит рукой под спину.
Спазмы почти сразу прекращаются, боль уходит. Стайлз моргает, когда замечает, как чёрные линии поднимаются по венам на предплечье Питера, а потом исчезают.
– Что это? – шепчет он.
– Это твоя боль, – говорит Питер. – Я её забираю.
– Это больно?
– Нет.
Это наверняка ложь, думает Стайлз.
– Чувак, ты лучше перкосета.
– Действительно высокая похвала, – бормочет Питер. – Закрой глаза, Стайлз, и спи.
– Талия сердится на меня?
– Нет. – Он слышит улыбку в голосе Питера. – Она будет рычать на тебя несколько дней, потому что ты бросил ей вызов, но она никогда по-настоящему не будет сердиться на тебя. Она знает, что ты прав.
– Надо сказать отцу.
– Согласен.
– Питер, ты ведь не позволишь, чтобы с моим отцом что-нибудь случилось? – шепчет он.
– Нет, – отвечает Питер. – Ни за что.
Стайлз снова засыпает.
Комментарий к
*Баптистская церковь Вестборо – американская религиозная организация, известная своими враждебными публичными выступлениями против различных групп, несогласных с её вероучением.
========== Часть 15 ==========
Во вторник утром Стайлз решает не идти в школу. Не тогда, когда отец скоро придёт поговорить с Талией. Потому что он знает своего отца. Он знает, что, как только тот обмозгует всю эту историю с оборотнями – а это может занять некоторое время, – он захочет увидеть Стайлза и убедиться, что с ним всё в порядке. И тогда его отец сможет пойти и арестовать Джерарда Арджента, и всё закончится, и… и что тогда? Тогда Стайлз сможет вернуться в дом в городе? Он чувствует острую боль от этого, и не только потому, что сегодня первое за долгое время утро, которое он может вспомнить, когда он в самом деле проснулся и смог свободно двигаться, не дожидаясь, пока все мышцы расслабятся.
Он просто… мысль о возвращении в почти пустой дом немного его пугает. Даже когда дело закроется, отца не будет рядом со Стайлзом постоянно. А когда Стайлз остаётся один, его мысли наполняются паникой. Вот тогда-то он и впадает в такую глубокую депрессию, что даже не хочет из неё вылезать. Жизнь с Хейлами пошла ему на пользу. Достаточно, чтобы мысль об отступлении начала пугать.
Из этого страха быстро вытекает чувство вины. Старое доброе чувство вины. Потому что отец от столького отказался ради него и так старался создать для них дом за пределами Лос-Анджелеса, что Стайлз даже представить не может, как сказать ему в лицо, что он счастлив с Хейлами или настолько близок к счастью впервые за бесконечно долгое время. Он безоговорочно любит отца, но отец не может быть рядом всё время.
