Текст книги "Заповедник (ЛП)"
Автор книги: DiscontentedWinter
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Он встаёт и натягивает капюшон.
И проходит мимо, когда она протягивает к нему руку.
Он направляется ко входной двери, даже не заглядывая в гостиную, где слышит, как Питер что-то тихо говорит отцу. Выходит через парадную дверь и направляется к «джипу».
На секунду он думает, что машина не заведётся и что ему придётся ждать, пока отец отвезёт его домой, но в последнюю секунду всё получается, и «джип» начинает грохотать.
Только когда он возвращается в Бикон-Хиллз, Стайлз вспоминает, что не видел Римуса.
***
– Стайлз? – зовёт отец, когда примерно через час возвращается домой.
Дерьмо.
Стайлз открывает глаза и смотрит на потолок своей спальни. Раньше он этого не замечал, но в штукатурке есть маленькие отверстия. Из-за них он думает о моделях самолётов или типа того. Он представляет себе целую эскадрилью, которая свисает на леске с крючков в потолке и медленно вращается в свете.
– Я здесь, пап! – отвечает он.
В дверях появляется отец. Его лицо застывает.
– Ох, чёрт возьми, ребёнок.
– Да, – хрипит Стайлз. Дрожь пробегает по телу. Кроме того, он не может двигаться. Ну, вообще-то, может, полагает он, но горький опыт научил его этого не делать. Всё тело заклинило. Стайлз чувствует, как будто его скрутили в фигуру, в которой тело не должно находиться, мышцы заставили все его кости согнуться в неправильном положении и удерживают их.
– Ты перенапрягся, да? – спрашивает отец.
– Занёс все продукты, – говорит Стайлз. – Ура мне.
– Ура тебе, – сухо отвечает отец и опускается на кровать. – Немного перкосета?
– Мне нужен весь перкосет, – говорит Стайлз с гримасой.
Отец исчезает и через несколько минут возвращается с таблеткой в одной руке и стаканом воды в другой. Он садится на кровать Стайлза и помогает ему подняться под таким углом, чтобы он не задохнулся, и держит стакан, пока он глотает таблетку.
– Ты не делаешь упражнения, да? – спрашивает он. Ставит стакан с водой на прикроватный столик, затем опускается на край кровати, чтобы стащить ботинки Стайлза.
– Не совсем.
– Стайлз. – Предупреждающий тон, который Стайлз не хочет слышать сейчас, учитывая, что он и так знает, каким был глупым, спасибо большое. – Да ладно тебе, парень. Ты хочешь ходить на физиотерапию каждые несколько дней?
– Нет.
– Тогда делай свои чёртовы упражнения.
– Я знаю, пап. – От перкосета всё становится приятным и расплывчатым. – Пап, почему Кейт Арджент подожгла Питера Хейла?
– Ох, ребёнок. Ложись спать, хорошо?
– Но почему? – Стайлз моргает, когда отец расстёгивает его джинсы и медленно их стягивает, и хорошо, да, это то, чем позже он будет смущён.
Отец вытаскивает из-под него одеяло, а затем накрывает его.
– Мы можем поговорить об этом завтра, Стайлз?
– Нет, давай. – Стайлз снова начинает чувствовать себя свободно. Дрожь, пробегающая по телу, утихла. Пальцы отмирают и больше не похожи на скрюченные ветки.
Отец прижимает руку к его лбу, затем скользит по волосам.
– Кейт Арджент не нужен был Питер Хейл, не специально. Она преследовала их всех, ребёнок. Всех Хейлов. Питер Хейл поймал её, когда она пыталась поджечь дом. Она бросила в него канистру с горючим, и ты видел результат.
– Да. – Стайлз чувствует, как глаза щиплет от слёз. – Он тоже открыл дверь?
– Что?
– Питер Хейл. – Стайлз вздыхает и пытается держать глаза открытыми. – Он тоже открыл дверь, не проверив?
– Спи, ребёнок, – говорит ему отец, поглаживая волосы. – А завтра ты будешь делать упражнения, да?
– М-м-м, – мямлит Стайлз, погружаясь в сон.
Возможно, ему снится огонь.
Комментарий к
*Непереводимая игра слов
«no-eye-deer» (безглазый олень) по звучанию схоже с «no idea» (без понятия)
========== Часть 10 ==========
– Не пойду сегодня в школу, – бубнит Стайлз из-под одеяла, когда отец спрашивает. – У меня мозги в полную кашу.
– Твои мозги никогда не бывают в полную кашу, сынок, – говорит отец и откидывает одеяло. – Давай. Ты можешь сегодня пропустить школу, но я не позволю тебе весь день дрыхнуть и испортить свои биологические часы. Вставай и прими душ.
Когда он медленно встаёт, всё болит и ломит спину, но Стайлз чувствует себя намного лучше, чем прошлой ночью. Он отмахивается от руки отца.
– Я в порядке.
Отец колеблется, вероятно, вспоминая все те случаи, когда ему буквально приходилось поднимать Стайлза с пола, когда тот переоценивал свою способность стоять и двигаться.
– В душе держись за поручень, ребёнок.
– Да-да. – Стайлз шаркающей походкой идёт в ванную.
Он ненавидит поручень в душе и тот, что рядом с туалетом, которые отец установил в день их переезда.
– И сделай сегодня упражнения! – кричит ему вслед отец.
– Хорошо! – кричит он в ответ.
Жар воды расслабляет мышцы и заставляет его чувствовать себя немного виноватым. Он, скорее всего, вполне здоров, чтобы пойти в школу, но на деле просто не хочет. А потом он думает про обед со Скоттом, Эллисон и Лидией…
Когда он спускается вниз с рюкзаком на плече, отец удивлённо поднимает брови.
– Я вернусь домой, если не справлюсь, – говорит Стайлз.
Отец кивает.
– И если тебе что-нибудь понадобится…
– Да, – продолжает Стайлз. – Я позвоню.
***
На английском мисс Пул пытается объяснить разницу между матрилинейностью и матриархальностью кучке детей, которой на самом деле плевать, а Стайлз читает о Кейт Арджент по телефону. В «Бикон-Хиллз Хроникал» есть статья о попытке поджога Волчьего заповедника семьи Хейл шесть лет назад, хотя в ней нет подробностей. Кейт Арджент арестовали через две недели после пожара и обвинили в покушении на убийство, попытке поджога и…
Стайлз щурится на экран.
Растление малолетних?
Ладно, это было неожиданно. Стайлз не может удержаться и бросает взгляд через кабинет туда, где сидит Эллисон, и спрашивает себя, насколько её тётя ёбнутая на голову. Вряд ли он может спросить об этом напрямую, верно?
В конце концов, суда не было. Кейт Арджент отправили в психиатрическую клинику, где – Стайлз может только предполагать – она проводит свои дни, прямо как Ганнибал Лектор, одетая в оранжевый комбинезон и привязанная к тележке.
А Питер Хейл находился в состоянии искусственной комы несколько недель после того, как на него напала Кейт Арджент.
Стайлзу интересно, действительно ли отец считает, что Питер застрелил Викторию в отместку за то, что с ним сделала Кейт.
Только это опять территория теленовелл.
В реальной жизни не существует мелодраматической кровной вражды, так?
Хейлы могут ненавидеть Арджентов – кто сможет винить их за это? – но считать их потенциальными мишенями для мести – это уже чересчур, верно?
А ещё Стайлзу нравятся Хейлы. Он совсем не знает Питера, но не может представить, чтобы Талия и Джеймс укрывали кровожадного социопата. К тому же Талия боялась за Питера, так? Не боялась его. Она беспокоилась, что опасны Ардженты, а не Питер.
Он снова бросает взгляд на Эллисон.
Она тупо пялится в пространство.
Стайлзу знакомо это чувство.
И, возможно, Викторию Арджент застрелил случайный человек с улицы. Такое случается.
Не часто, если верить статистике, но это не невозможно.
Стайлз хотел бы взглянуть на записи отца по делу.
Он ловит на себе пристальный взгляд мисс Пул, чуть не роняет телефон, а затем проводит остаток урока, притворяясь, что очень сосредоточен.
Он уверен, что не одурачил мисс Пул ни на секунду.
***
– Как дела, неудачники? – говорит Джексон за обедом, пододвигая стул к их столику.
Лидия вздыхает.
Во взгляде Джексона мелькает любопытство, когда он останавливается на лице Стайлза, но не задерживается.
– МакКолл, вчера на тренировке ты облажался.
– Спасибо, – отвечает Скотт, пожимая плечами.
– Если ты так же облажаешься на игре на следующей неделе, я лично надеру тебе задницу, – говорит ему Джексон.
Рядом с ним садится ещё один парень. Кажется, его зовут Дэнни? Он толкает Джексона локтем в рёбра.
– Вот почему тренер сделал Джексона капитаном. За его вдохновляющие речи.
Стайлз опускает голову и ухмыляется.
По мнению Джексона, льготный период, который позволили Эллисон из-за её горя, явно прошёл. Он громко рассказывает о лакроссе, о своей машине, о какой-то вечеринке, которую устраивает на следующих выходных. Стайлз сосредоточен на еде и делает вид, что не слушает. Когда такой парень, как Джексон, устраивает вечеринку, его не приглашают, так? Это приманка, и Джексон какое-то время будет размахивать ею перед Стайлзом, а потом потянет назад и засмеётся.
Только он этого не делает.
– Вы, ребята, должны прийти, – говорит он немного скучным голосом.
Вау. Теперь Стайлз понимает, насколько он и Лидия – прекрасная пара.
– Правда? – спрашивает Скотт.
– Неважно, – отвечает Джексон. – Мне всё равно. МакКолл, пошли. Я хочу пробежать несколько кругов до начала тренировки.
– Ладно, – говорит Скотт. – Увидимся.
Стайлз машет ему рукой и смотрит, как он уходит с Джексоном и Дэнни.
– Скоро выпускной, – начинает Лидия спустя мгновение.
– Выпускной через три месяца, – напоминает Эллисон.
– Да, так что сейчас самое время начать искать пару, – отвечает Лидия. – Ты же не хочешь быть одна на выпускном. Согласен, Стайлз?
Стайлз теребит завязки своей толстовки.
– Эм, нет? – Лидия сердито смотрит на него, но Эллисон слегка улыбается.
– Но если ты планируешь кого-нибудь подыскать, то должна подумать насчёт Скотта, – говорит Стайлз. – Он, конечно, не очень хорош в лакроссе, но он очень милый и симпатичный. – Он ловит взгляд Лидии. – Я имею в виду, если тебе нравятся парни.
Вот это, думает Стайлз, это ещё одна грёбаная вещь. Просто ещё один ярлык, вдобавок к новенькому, и уроду, и нарку. И Стайлзу не нужен этот ярлык, потому что тут он не может притвориться, что этого не существует, или не может притвориться, что это лишь результат восприятия его окружающими. Он такой, какой есть.
Лидия пристально смотрит на него, склонив голову набок. Он чувствует себя насекомым, за которым острым взглядом наблюдает птица.
Как мне, хочет сказать он ровным голосом, подняв подбородок вверх, но не только.
Он не настолько храбр, чтобы сказать это.
Эллисон ловит взгляд Стайлза.
– Сейчас Лидия одержима идеей отвлечь меня.
Лидия фыркает.
– Пойду куплю содовой.
Когда она уходит, её каблуки стучат по полу.
После смерти мамы Стайлз помнит то чувство, словно он притворялся во время каждого взаимодействия с людьми, от разговора с отцом до покупки пачки чипсов в магазине. Как будто был актёром в пьесе, и он осознавал, что играет, и чем больше он это осознавал, тем более деревянным становился. Мышечной памяти оказалось недостаточно, чтобы отыгрывать сцену. Каждое слово звучало глухо, каждое движение выглядело деревянным. Он застрял за толстым стеклом. Всё казалось нереальным.
Он чувствовал то же самое после нападения, потому что что такое выздоровление, как не синоним горя?
– Не работает, да? – шепчет Стайлз.
– Нет. – Эллисон на мгновение задерживает на нём взгляд. – Вообще нет.
***
На математике Стайлз пишет отцу, чтобы узнать, когда тот будет дома.
Отец, похоже, в Долине Блю-Фолз – где бы это ни было – проверяет зацепку.
Тебе что-нибудь нужно? Я могу приехать через час.
«Нет. Я в порядке», – отвечает он.
***
Когда заканчиваются занятия, Кора ждёт у «джипа».
– Подвезти? – спрашивает её Стайлз.
– Чёрт возьми, да. У Дерека какие-то рабочие дела, из-за которых он не может отлучиться, а мне не хочется идти пешком. – Она забирается в «джип».
По дороге они заезжают в «Бургер Кинг» и покупают картошку-фри. Это кажется таким нормальным, таким бессмысленным подростковым поступком, но в то же время это важное событие. Кора тоже это знает, догадывается Стайлз, но не придаёт этому большого значения.
Стайлз съедает порцию своей картошки и оставляет немного для Римуса.
Вот только, когда они добираются до дома Хейлов, Римус, как обычно, не околачивается поблизости. И не выскакивает из-за парадной двери, когда Стайлз паркует «джип». Но кто-то сидит на диванчике на крыльце и читает книгу.
Питер Хейл.
– Привет, дядя Питер, – говорит Кора и толкает входную дверь.
Стайлз не следует за ней. Вместо этого он понимает, что стоит, неловко держа картошку-фри и слегка переминаясь с ноги на ногу.
– Привет, Стайлз, – говорит Питер.
– Привет. – Стайлз протягивает картошку. – Хочешь немного?
Питер слегка улыбается и протягивает руку, чтобы взять несколько долек.
– Спасибо.
– Это, эм, мне жаль, если мой отец вчера был агрессивным и всё такое, – говорит Стайлз пересохшими губами. – Типа, я знаю, что неприятно, когда приходится отвечать на вопросы о… – Он неопределённо указывает на своё лицо. – Вот.
Улыбка Питера превращается в подобие ухмылки, и он слегка наклоняет голову.
– Если хочешь что-то спросить, Стайлз, просто спроси.
– Точно. – Стайлз снова переминается с ноги на ногу, а потом встречается с потрясающими голубыми глазами Питера. Он привлекателен для парня постарше. Даже несмотря на шрамы. В нём есть что-то, что излучает уверенность, высокомерие, даже когда этого не должно быть. Стайлза немного мучает зависть от того, что Питер не пытается спрятаться. От того, как он чувствует себя комфортно в собственной коже, даже когда его кожа выглядит так. Вчера в магазине Кора сказала, что помнит, как тяжело ему было выбираться в город. Стайлз думает, что если это и было когда-то, то не сейчас. Часть его хочет схватить Питера Хейла за рубашку и спросить, как не ебать себе этим мозг. Другая часть помнит вопрос, который он действительно хочет задать. – Ты ведь не стрелял в маму Эллисон?
– Очень прямолинейно, – говорит Питер, но в его голосе слышится одобрение. – И нет, для протокола для обоих Стилински, я этого не делал. Я бы не перешёл улицу, чтобы помочиться на неё, если бы она горела – прости за выражение, – но я её не убивал.
– Думаю, не стоит так говорить, если хочешь, чтобы полиция считала тебя невиновным, – замечает Стайлз.
– Что ж, в таком случае эта женщина была святой. Ангелом. – Да, теперь он определённо ухмыляется.
Питер такой придурок. Стайлзу это нравится больше, чем должно.
– Стайлз! – кричит Кора из дома. – Хочешь содовой?
– Я должен, эм, – говорит Стайлз и кивает на дверь.
Питер снова берёт книгу.
– Всегда приятно поговорить с тобой, Стайлз.
– Хм, да, – отвечает Стайлз, потому что он не уверен, что с чистой совестью может сказать то же самое.
Он убегает внутрь, прежде чем всё станет ещё страннее.
***
Римус присоединяется к нему, когда он идёт в заповедник, чтобы долить воду в поилки.
– Серьёзно, – говорит Стайлз, – чем вы, ребята, занимаетесь? Катаетесь в грязи, а потом занимаетесь греблей?
Римус фыркает.
– Конечно, – произносит Стайлз. – Ты бы никогда, верно? Потому что ты намного лучше этих обычных волков.
Римус довольно урчит и облизывает пальцы Стайлза.
***
Стайлз добирается до дома к пяти. Он пишет отцу, но тот всё ещё разнюхивает в Долине Блю-Фолз. Стайлзу интересно, как много он сможет вытянуть из отца, когда тот, наконец, вернётся домой. Это прорыв в деле? Подозреваемый? Свидетель? Неужели Кейт Арджент сбежала из психиатрической лечебницы и всё это время жила инкогнито в Долине Блю-Фолз, питая какую-то злобную неприязнь к своей невестке Виктории?
Скорее всего, нет.
Было бы намного проще, будь в пьесе только один злодей, верно?
Жизнь, конечно, редко бывает такой прямолинейной.
Некоторое время он сидит над домашней работой, а затем делает сэндвич на ужин. Когда он доедает, уже темно, и он чувствует укол вины за то, что не сделал упражнения, как обещал отцу утром.
Стайлз халтурит, выполняя упражнения, потому что знает, что «нет боли, нет победы» – это полная чушь. Для него это «боль сейчас, и, возможно, немного меньше боли потом», что довольно дерьмовый слоган для, по общему признанию, довольно дерьмовой ситуации. Упражнения не очень напряжённые, но они причиняют боль. Из-за них его тело растягивается так, как оно не хочет. Он вспотел, просто пытаясь сделать пару растяжек и приседаний, и он сдаётся и идёт наверх, чтобы принять душ.
Он как раз снимает рубашку в ванной, когда слышит звук бьющегося стекла где-то внизу.
Нет.
Всё застывает, как будто Стайлза окунули в холодное чёрное озеро. Ни света, ни тепла, и он тонет как камень. Тиски вокруг рёбер сжимаются всё сильнее и сильнее.
Нет.
Люди держат его, пока он бьётся и кричит, и лезвие пронзает его кожу.
Нет.
Стайлз, сам не зная как, ковыляет в спальню. С каждым шагом он ожидает, что кто-то схватит его, причинит боль. Он едва дышит, и паника угрожает задушить его. В глазах темнеет, и он не может набрать достаточно воздуха в лёгкие.
Он закрывает за собой дверь спальни, изо всех сил стараясь не шуметь, пока гул крови в его черепе становится таким чертовски громким, что его должен слышать весь мир.
На двери его спальни висит один из этих навесных замков с кнопками. Тот, что любой может открыть ножом для масла. Стайлз всё равно запирает его и хватает со стола телефон. Он залезает в шкаф и погружается в темноту.
Дрожащими руками он перебирает контакты. Нажимает кнопку вызова закрытыми глазами.
– Пап, – шепчет он, задыхаясь от слёз. – Папа, в доме кто-то есть.
– Стайлз?
– Кора? – На секунду Стайлз не понимает, что произошло, но потом приходит осознание. Четыре грёбаных имени в его списке контактов, и, конечно, он ошибся. Он едва может говорить. – Внизу кто-то есть.
– Стайлз, – говорит Кора. – Стайлз, мы идём.
– Нужно… – Он сгибается пополам, желчь поднимается к горлу. – Позвонить отцу.
– Мы идём, Стайлз, – повторяет Кора. – Мы идём.
Телефон выпадает из его дрожащих пальцев.
========== Часть 12 ==========
Он не может дышать. Гул в голове оглушительный. Его мутит. Он пытается найти телефон, но слишком боится поднять шум, пока копается в ботинках, комиксах и прочем хламе, который уже скопился на дне шкафа. Дрожащие пальцы касаются носка ботинка. Он не может найти свой телефон.
Он не знает, сколько времени прошло.
Он не может сказать, на самом ли деле отключился на несколько минут или нет.
В шкафу воняет рвотой, но он не помнит, как это случилось.
Когда дребезжит дверная ручка спальни, Стайлз прижимает кулаки к глазам и заваливается вперёд.
– Стайлз? Стайлз, это Питер!
Что?
Время движется странно, как-то дрожаще. В остановках и стартах. Стайлз моргает – и Питер открывает дверцы шкафа. Моргает снова – и вот он сидит на кровати, а в дверях Питер разговаривает с Дереком. Снова моргает – и влажное прикосновение мочалки к лицу на мгновение возвращает его в действительность.
– Кто-то… – Стайлза неудержимо трясёт. – В доме кто-то есть.
– В доме никого нет. – Голос Питера твёрд. – Дерек и Кора проверяют.
Стайлз вздрагивает, когда полотенце касается его обнажённой груди.
Боже.
Его кожа. Его шрамы.
Он отшатывается, и Питер набрасывает одеяло ему на плечи, стягивая края так, чтобы закрыть Стайлза.
Он хочет к отцу.
Он хочет к маме.
Вместо этого он зарывается в одеяло и втягивает воздух, слишком разрежённый, чтобы поддерживать его в сознании. Тихие слёзы превращаются в удушающие рыдания, и он снова теряется во времени.
***
Фонари мелькают за окном «камаро». Стайлз моргает, но они не хотят фокусироваться. Стайлз опирается на Кору.
– У него так быстро бьётся сердце, – говорит она кому-то.
На переднем сиденье разворачивается ещё один односторонний разговор:
– Шериф Стилински? Это Питер Хейл.
Стайлз не может унять дрожь.
– Дер, слышишь, как быстро?
– С ним всё будет в порядке, – говорит Дерек, а может, это Питер отвечает на неизбежный вопрос отца.
Стайлз снова закрывает глаза.
***
Стайлз просыпается в комнате, которую никогда раньше не видел, в кровати под, как он подозревает, девственно-белым одеялом, но это ненадолго, учитывая, что рядом с ним лежит Римус и храпит.
На прикроватном столике стоит лампа, приглушённая настолько, чтобы было не слишком ярко. Она мягко освещает комнату. Бледно-голубые стены. Закрытые деревянные ставни. Висящую на стене картину лесного пейзажа, ожившего в расплывчатых оттенках тумана и солнечных лучах.
Стайлз поворачивается к Римусу и зарывается лицом в шерсть на загривке.
Римус, сопя, просыпается и урчит, когда Стайлз сворачивается вокруг него.
Стайлз натягивает одеяло на них обоих и дышит в мех Римуса, пока паника не отступает.
***
– Срань господня, – слышится голос отца на грани сна, и Стайлз ворочается. – Это волк?
Стайлз ощущает тепло Римуса, его вес, его надёжное присутствие, которое приносит чувство безопасности и затягивает Стайлза, как в чёрную дыру, пока он не отпускает себя и не сдаётся. В темноту и тишину, к отсутствию всякого страха.
– Это Римус, – тихо говорит Талия. – Стайлзу с ним очень уютно, а Римус никогда не укусит.
– Стайлз… Стайлз не спит без лекарств.
«Сплю, – хочет сказать ему Стайлз, но он слишком сонный, чтобы даже открыть глаза. – Сегодня сплю».
– Он в порядке, – произносит Талия. – Если он проснётся, Римус даст нам знать.
***
Утро приносит Стайлзу боль в спине, пустую кровать и острый приступ паники, как только он вспоминает прошлую ночь. Он откидывает одеяло и встаёт с кровати. И слишком поздно вспоминает, что на нём только джинсы. Когда всё произошло, он уже наполовину разделся перед душем. Он инстинктивно тянется за одеялом, но тут замечает футболку, свисающую с кровати. Красная с длинными рукавами. Стайлз с благодарностью её надевает. Она немного болтается, но это неудивительно. Стайлз ведь совсем не Хейл.
Шаркающей походкой он подходит к двери и некоторое время прислушивается, но ничего не слышит. Он открывает дверь и пытается понять, где, чёрт возьми, находится.
Дом Хейлов большой.
Стайлз выбирает направление и отправляется в путь, находит лестницу, по которой спускается осторожно, держась рукой за полированные деревянные перила на случай, если поскользнётся. Спустившись, он оказывается на более знакомой территории: лестница ведёт в заднюю часть дома, рядом с кухней.
Круто. Это значит, что, вероятно, есть ещё одна лестница впереди, верно?
Когда можно считать большой дом особняком? Стайлз почти уверен, что больше одной лестницы в доме автоматически отправляет его в категорию особняков.
Он слышит голоса из кухни, поэтому идти туда кажется логичным.
Когда он выглядывает из-за угла, запоздало расчёсывая пальцами спутанные после сна волосы, то видит отца, Питера и Талию, которые сидят за кухонным столом с дымящимися кофейными кружками.
Отец вскакивает на ноги в ту же секунду, как видит Стайлза, и заключает его в объятия.
– Ты в порядке, ребёнок?
Сердцебиение Стайлза учащается, когда эхо вчерашней паники захлёстывает его с головой. Он не знает, как ответить на этот вопрос. Хорошо? Если не считать ужас от того, что он не в безопасности в собственном доме? Опять?
Отец подводит его к столу и помогает сесть.
– Джон сказал, ты любишь блинчики, – говорит Талия. Стайлз кивает.
– Эм, да.
– Мы оставили тебе немного. Ещё тёплые. – Талия встаёт и достаёт из духовки тарелку блинов. Затем добавляет свежую клубнику с мёдом и щедрую порцию ванильного мороженого, что определённо выходит за рамки скромного завтрака Стайлза, и ставит перед ним тарелку. Он рад, что блинов всего два, а не целая стопка. Отец, должно быть, упомянул тот факт, что Стайлз и завтрак – не самые лучшие друзья в последнее время.
– Спасибо, – бормочет Стайлз.
Отец ждёт, пока он немного поест, прежде чем начинает говорить.
– Кто-то бросил камень в окно, – говорит он. Его голос спокоен, но в нём есть скрытый смысл. Отец явно хочет выследить и убить ублюдка. – Может быть, просто дети или кто-то, кому не нравится новый шериф, но в доме никого не было, ясно?
Стайлз с трудом проглатывает кусок блинчика.
– Я уже позвонил в охранную компанию, – продолжает отец. – В каждом чёртовом окне у нас будут небьющиеся стёкла, защитные решётки и новая сигнализация. На выходных один из технарей с работы поможет мне установить камеры наблюдения, такие, изображения с которых ты сможешь увидеть на своём компьютере или телефоне.
– Звучит дорого, – бубнит Стайлз, чувствуя себя виноватым.
Отец на мгновение закрывает глаза, прежде чем открыть их снова.
– Об этом не беспокойся.
– А пока, Стайлз, – говорит Талия, – ты можешь остаться у нас.
Стайлз смотрит на отца.
– Пока я не установлю охранную систему, – поясняет отец. – И пока это проклятое дело не будет раскрыто, а я не вернусь к нормальной работе. Но только если тебе здесь удобно. Если нет, то мы можем…
– Я останусь здесь! – восклицает Стайлз и смотрит на Талию. – Я имею в виду, если и правда можно?
Талия улыбается. И Питер тоже.
– Всё в порядке, – заверяет его Талия. – Мы рады, что ты с нами.
– Спасибо, – говорит Стайлз и смотрит через стол на Питера. – Спасибо.
За прошлую ночь.
Он не может произнести это вслух. Он боится, что осознание собственной уязвимости, паники запустит всё с самого начала. Ему нужно какое-то время сохранять дистанцию, чтобы преодолеть произошедшее и свою реакцию, не переживая это заново. И такое узкое различие, когда дело доходит до панических атак. Так легко свалиться с обрыва в слепой сокрушительный ужас.
Питер удерживает его взгляд и слегка кивает, и Стайлз чувствует прилив тепла к нему.
Питер проходил это, верно? Питер знает. Даже не говоря ни слова, Питер знает.
– Мне нужно на работу, сынок, – говорит отец. – Проводишь меня?
***
– Этот дом огромен, – начинает отец по пути к входной двери.
Откуда-то совсем рядом Стайлз слышит смех ребёнка. Может, младенца? Кажется, её зовут Бу. Это наверняка прозвище. И он не уверен, она Джеймса и Талии или Уильяма и Ариель.
– Ага? – отвечает он, кривя губы в быстрой улыбке.
Отец останавливается, оборачивается и кладёт обе руки Стайлзу на плечи.
– Ты уверен, что сможешь пожить здесь?
– Да. Хейлы замечательные, и мне нравится тусоваться с Римусом.
– Иисусе. – Отец фыркает. – Я бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами.
Улыбка Стайлза становится шире.
– Он просто потрясающий.
– Ты потрясающий, – твёрдо отвечает отец.
Стайл фыркает.
– В любом случае, полагаю, ты не считаешь, что Хейлы имеют какое-то отношение к убийству Виктории Арджент, раз уж позволил мне остаться здесь.
– Очевидно. – Отец поднимает брови. – Хотя вчера вечером, после того как Питер позвонил и сказал, что привезёт тебя сюда, я, возможно, позвонил в участок и попросил пробить каждого из них. Даже детей.
– Ох! Бьюсь об заклад, за Корой в прошлом висит мелкий вандализм, верно?
– Если и так, то её ни разу не поймали.
– Звучит правдоподобно.
Отец смеётся, а потом его лицо снова становится серьёзным.
– Я серьёзно, Стайлз. Если ты не хочешь здесь оставаться, мы найдём что-нибудь другое.
– Пап, здесь хорошо, – отвечает Стайлз. – Они милые. Я даже не чувствую себя странно, или неудобно, или ещё как-то. Я имею в виду, их много, но это не важно. Словно тут обычные правила не действуют.
Джон улыбается и качает головой.
– Я должен был догадаться, когда увидел, как ты во сне обнимаешь волка.
– Правда?
Наконец они добираются до входной двери.
– Ладно, – говорит отец. – Я заеду к тебе вечером, привезу одежду и ноутбук. Ещё что-нибудь нужно?
– Мой телефон? Я уронил его. В… в шкафу.
– Ладно, твой телефон тоже.
Лицо Стайлза горит.
– Ещё меня могло стошнить?
– Я позабочусь об этом. – Отец обнимает его. – Стайлз, мне жаль, что я был так далеко. Я должен был быть здесь, рядом.
– Я бы хотел, чтобы ты был, – отвечает Стайлз ему в шею. – Но ещё я знаю, что ты не мог. – Он похлопывает его по спине. – Иди. Иди и поймай убийцу.
Отец отстраняется и быстро вытирает глаза.
– Увидимся вечером, ребёнок. Люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, пап.
***
Стайлз проводит большую часть дня перед телевизором. Кора в школе, а большинство взрослых на работе. Но Талия рядом, и Питер тоже, а Бу берёт на себя задачу забраться на диван рядом со Стайлзом и болтать с ним на языке, понятном только малышам. В конце концов она засыпает у него на груди, распластавшись, как маленькая пухленькая морская звезда. Стайлз не хочет её будить, даже когда у него начинает болеть спина.
Иногда Стайлзу нравится представлять себе нормальное будущее. Типа, он всегда предполагал, что в какой-то момент станет отцом. Он не знал наверняка, будет на семейной фотографии мама или другой папа, но точно будут дети. Ему только семнадцать. Не то чтобы он хотел детей с какой-то острой необходимостью, просто когда он думает о семье, то мысль всегда включает одного или двух детей.
Но сейчас…
Забавно.
Он всегда полагал, что всё это по течению встанет на свои места. Партнёр, семья, будущее. Стайлз никогда не задумывался о том, как всё это приобретается, но не рассчитывал, что это будет трудно. Многие люди так делают, верно?
Стайлз больше не многие люди.
Как он найдёт того, кто его полюбит, когда он не может даже посмотреть на своё лицо в зеркале? Когда он не может жить нормальной жизнью, потому что каждый день имеет дело с хронической болью, с которой, по словам врачей, можно справляться. Не вылечить, но справляться. Теперь это его жизнь. Уродство, боль и реальность, в которой он слишком боится, чтобы самому открыть грёбаную дверь.
Он закрывает глаза, пока горло пережимает от слёз, которые он решил не проливать, и гладит тёмные пушистые волосы Бу.
Он просто хочет быть нормальным. Он никогда не понимал, насколько это, блять, особенная вещь.
– Стайлз?
Стайлз вздрагивает, глаза распахиваются, и он морщится, когда острая вспышка боли пронзает позвоночник. Треснувший позвонок. Ему так повезло, говорили все доктора. Повезло, что остался жив. Повезло ходить. Это никогда не казалось везением.
Питер наклоняется к нему и берёт Бу. Она сонно ворчит, и он кладёт её на диван напротив того, на котором лежит Стайлз. Потом снова поворачивается к Стайлзу.
– Тебе больно.
– Немного.
Он думает, стоит ли удивляться, когда Питер протягивает руку и дотрагивается до него. Когда он просовывает руку под шею Стайлза и запускает пальцы в его волосы. Его ладонь тёплая, и это приятно. Это даже лучше, чем приятно. Боль в позвоночнике Стайлза постепенно стихает, и он чувствует то же парение, что и от перкосета.
– Что за…
– Точки давления, – говорит Питер с лёгкой улыбкой, и это странно, потому что не похоже, что он на самом деле куда-то давит, но Стайлз не собирается спорить. – Закрой глаза, если хочешь. Вздремни.
Стайлз повинуется. Ему кажется, что он погружается в тёплую ванну.
– Это приятно.
– Я рад. – Голос Питера звучит совсем рядом.
Стайлз на мгновение открывает глаза и видит, что Питер стоит на коленях возле дивана.
– Ты не обязан…
– Просто отдыхай.
Стайлз снова закрывает глаза. Прикосновения Питера приятные. Стайлз неловко ёрзает, когда осознаёт, что его тело реагирует ужасно шаблонно, но как давно он чувствовал себя так хорошо? Разумеется, член пользуется возможностью напомнить ему, что он всё ещё там.
И… он перестанет думать о своём члене прямо сейчас, потому что от этого будет только хуже.
