Текст книги "Wild Cat (СИ)"
Автор книги: Deserett
Жанры:
Эротика и секс
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Бальтазар ходил угрюмый, мы почти не разговаривали. Например, вопросом о рапорте я нарушил свое почти суточное молчание. И у меня всё-таки есть ещё вопросы.
– Бэл, – я поднял голову, опершись подбородком на его грудь. – Почему я здесь?
– Стю, ты же сам принимал решение о зачислении после одобрения врачей…
– Нет-нет, я не о медкомиссии и ELSSAD. Я спросил, почему я лежу на тебе?
– Мне девятнадцать. А когда я пришёл, мне было тринадцать, как и тебе. Отряд только формировался, наставников, как класса, не существовало. Мы были предоставлены сами себе и командиру. Гармония в самоуправлении была достигнута, когда мы правильно разбились попарно.
– Правильно? – я закусил предательски задрожавшую губу.
– Нельзя выбирать в напарники кого попало. Нельзя защищать на задании того, кто тебе безразличен. Нельзя стать другом за один день и на всю жизнь. Но можно стать кем-то другим. За одну ночь. Мы перепробовали всё, пока не нашли. Вкус. Мы искали друг друга по вкусу, в прямом смысле. Тебе дали месяц, чтобы распробовать меня. Но ты даже сбоку не надкусил, побоялся или не знаю почему. Завтра – твой последний день здесь. Что ты напишешь в рапорте, Стю?
Я зажал уши руками, чтобы не слышать, что он скажет ещё, но боялся напрасно: Бальтазар не прибавил ни слова. И думать не мешал. Я трус… и у меня залитые ярко-красным жаром щёки. Хорошо, что в темноте не видно. Когда я прохрипел ответ, мне захотелось задушить себя.
– Я хочу обратно на цокольный этаж.
Ночь мы доспали раздельно.
Но глупая надежда на возвращение в норму не оправдалась. Это был мой самый идиотский поступок. Я сдал рапорт и, окруженный молчаливыми стенами позора, занял старое место в комнате новичков. Их, к слову, осталось там трое.
А сны не прекратились!
Более того…
Теперь, прежде чем умереть от удушья, я испытываю сильнейшее сексуальное влечение. Правда, сам не знаю, к кому. К киллеру, к кровати, к Фамке… или, может, всё-таки к Бальтазару? И умирать стало больнее. Я до мельчайших подробностей выучил свою вторую жизнь в Амстердаме и теперь каждый раз слежу за развитием событий со скукой и отвращением, как при тысячном пересмотре одного и того же фильма. И только ощущение смерти в финале меняется, разгораясь всё ярче. И никто не прибегает спасать меня из кошмара в своих объятьях.
Я выдержал десять дней и отозвал свой рапорт. Он, как можно было догадаться, валялся в общей канцелярии неподписанный. Урсула, пресс-секретарь, которая увидела, как я рву его на мелкие клочки, проявила некоторое сочувствие и спросила, не нужна ли мне помощь. Конечно нужна! Но узнать бы ещё – какая.
*
– Винсент, – мой мучитель стоит за кроватью, в его фигуре что-то неуловимо изменилось. Посмотреть на него во сне я по традиции не могу, но на больничное одеяло удачно падает тень. В его руке нож, узкий, похожий на скальпель. Какое разнообразие внесено в сюжет. А я уж боялся… – не передумал?
– Вырежи мне язык, – я поглядел на ампулу, мирно лежащую на тумбочке, которую не мог взять при всём желании. Не мог вколоть антидот и не мог исцелиться. Руки и ноги двигались строго по сюжету. Вольными были только глаза, и рот – частично. – Вырежи, а?
Киллер наклонился, волосы, как обычно, свесились, и показались руки в тонких перчатках. Это не нож, это карандаш, тень меня обманула. Он пишет что-то на спинке кровати, целует меня в темя и уходит. Ампула разбивается. Я хочу повернуться и прочитать, удушье неумолимо забирается вглубь и перебивает дыхание. Буквы прыгают, я успеваю заметить только «dead». Что-то там dead. Очевидно, что я – мёртвый. Эх… Пора просыпаться.
*
Бальтазар заявился утром без приглашения. Трое моих соседей вытаращились на него, как птенцы на корм, широко разевая рты. Ну ещё бы, «дикий» боец в форме, почти при полном параде и при оружии. Я сам тихо застонал, посмотрев на его ноги… Ботинки не так страшны, как у киллера в моём сне, но ведь похожи.
– Я ухожу на вызов. И ты идёшь со мной. Прислали робота поднять наверх твои вещички. Даю минуту на дожёвывание завтрака и переодевание, – из ящика у входа в мою секцию он достал песочные часы (я даже не знал, что они там лежали), перевернул их и поставил. – Минута пошла.
Эй, он не шутит!
Я забегал как ошпаренный, сбрасывая сковородку с омлетом и чашку в мойку, не попадая в рукава и штанины и спотыкаясь на каждом шагу. Бэл наблюдал за моими жалкими метаниями и посмеивался, а другие новички подглядывали в приоткрытую дверь. Вот кретины.
Но я был отомщен тотчас же спустя эту страшную минуту. Потому что Бальтазар крепко схватил меня под руку и повёл. А ребята тупо смотрели нам вслед. Я так счастлив снова прикасаться к Бэлу… закусывать губу, ругаться про себя, но прикасаться всё равно!
Он смотрит на мой слабый румянец критически. И я пытаюсь отвлечь его внимание.
– Куда мы идём?
– Едем. Мотоциклом в аэропорт, потом самолётом на материк.
– А что там?
– Задание. Не болтай много, Стю.
– Но я и так… – и я засунул свое мнение в задницу. Да, я ни с кем обычно не общаюсь, и меня прозвали молчуном, но я много думаю. И многое хочу спросить, только не решаюсь никак.
– Твоя девочка, – Бэл кивнул куда-то в конец моторяда, а сам оседлал огромного чёрного с красным монстра. – Полностью заправлена. Береги её. Погнали.
Мой мотоцикл действительно был похож на девочку: небольшой, изящный, фиолетовый с серебряными обтекателями. Наверное, всем новичкам такой полагается. Я бы предпочёл ехать вдвоём с Бэлом, сесть впереди него, если бы он позволил… Зачем я об этом думаю?
Как будто мне горя мало.
Я бросился его догонять, попутно вспоминая те четыреста двадцать часов учебной езды по стадиону, которые входили в мою полугодовую подготовку. Тогда было весело нарезать круги. А сейчас – страшно. Из багажника я вытащил авиабилет на своё имя. В Лос-Анджелес.
========== 4. Винтовка ==========
Задание было странным и даже забавным. О своих беспочвенных страхах я забыл почти сразу по прилету, потому что Бальтазар был рядом и глаз с меня не спускал. Под его контролем я поспал, поел, приготовил оружие (снайперскую винтовку) и потренировался занимать безопасную позицию для выстрела. Краткое объяснение он давал по дороге на место боевых действий.
– Отловом инсайдеров на материке занимаются командиры. Это трудоемкое дело в паре с опытным программистом, поручать его «диким кошкам» бессмысленно. Однако после того, как беглый шпион найден и зафиксирован под пристальным наблюдением, его остается обезвредить. Так пойманную мышку отдают неопытному котенку для тренировки охотничьего инстинкта. Эта мышка – твоя. Готов?
– Убивать?
– Нет, конечно. На убийство ты еще не подписан, Стю, через месяц я дам добро, но не раньше. Кроме того, запомни, что особо опасных инсайдеров наши командиры убивают на месте. А здесь – гнилой огрызок человека, который проник в хайер-билдинг вместе с молодежной экскурсионной группой и увидел немножко больше, чем полагается, сунувшись на лабораторный этаж. Фотографий у него нет, но есть очень длинный язык. Ты ему укоротишь его.
Я был неприятно поражен тем, что тема с языком в реале перекликается с моим сном. Но промолчал, как и всегда. Мы приехали в какой-то густонаселенный латинский квартал, остаться тут незамеченным было невозможно, но Бальтазару, похоже, плевать. Мою винтовку он нес в красной подарочной коробке конфет, легко и уверенно, с обманчивой небрежностью. Я старался идти в ногу с ним и не глазеть по сторонам.
Бэл дал денег консьержу при входе в какой-то дом, мы поднялись на крышу.
– Мишень может скрыться? – я нашел удобное место с упором для согнутого колена и вытряхнул конфеты из коробки. С крыши просматривался весь Норд-Лонг-Бич.
– Нет. Я ведь сказал, он зафиксирован. Два бойца дежурят у выхода из отеля, где он живет, еще один ждет под номером, и еще один – у бассейна, если он вздумает сигануть туда через балкон. Тебе нужно только нажать на спусковой крючок.
– А если я не попаду?
– Стю… – Бальтазар дотронулся до моей головы, но не погладил, как я думал (или надеялся). – Мы тебя выбирали именно для того, чтоб ты тщательно прицелился и попал. Какие могут быть сомнения? Никаких. Дальность выстрела два километра. Мишень прохаживается туда-сюда по номеру, болтая по телефону. Куда целиться – ты знаешь. Ставить песочные часы или так справишься?
– Справлюсь, – я поджал губы и внимательно рассмотрел окрестности через оптический прицел. Нашел. Отель «Pacific Inn», последний этаж, третье и четвертое окно, если считать слева. Лысый мужчина латинской наружности в цветастой рубахе, шортах и шлепанцах, сотовый у уха. Жует жвачку.
Уже не жует. Схватился за рот. Упал.
В стекле четвертого окна появилась дыра диаметром семь с половиной миллиметров, но ее не сразу обнаружат.
Я поднялся с колен и отряхнул запыленные штаны. Когда выпрямился, натолкнулся на Бальтазара – он довольно грубо сгреб меня в охапку и поцеловал. Я чуть не выронил винтовку. За порчу оружия полагается штраф, точно полагается… Но в тот момент я об этом не помнил.
Так глубоко язык мне в глотку еще никто не засовывал.
Домой мы ехали в гробовой тишине. Я боялся издать хоть звук. Бэл был занят отчетом о проделанной мной работе и всю дорогу просидел за ноутбуком. Я, разумеется, получил копию этого отчета, но он меня мало заботил. Если не сказать – вообще насрать было.
В самолете мы сидели рядом, я у окна, а Бэл у прохода, и всякий раз, когда мне нужно было выйти, я мучительно терся ногами о его коленки. Это не значит, что я совсем свихнулся, додумывая продолжение чего-то пикантного между нами по прибытию. Допускаю, что поцелуй всем бойцам полагается после первого выстрела. Но теперь я размышлял о себе как об изменщике. Впервые за последний месяц я вспомнил Изабеллу. Раскаяния не было, только бесконечное чувство вины за то, что я оказался таким. Таким… это каким?!
– Бэл? – я набрал полные легкие воздуха, осознав, что готов задать самый главный вопрос.
– Дома, – последовал сухой и категорический ответ.
Я привел сиденье в горизонтальное положение и надел наушники. Вивальди, спасибо богам в Вальхалле за Антонио Вивальди.
*
В больнице пахло анисом и корицей. Киллер стоял боком, но даже его профиль мне не удалось рассмотреть из-за копны тяжелых волос, спадавших на лицо. В руке он держал шприц.
– Осталось не так уж и много, Винсент. Твой час на исходе. Ты настаиваешь на отказе?
А говорить я не могу. Похоже, язык уже отрезан. Хочу покивать головой, но выходит покачивание из стороны в сторону. Проклятая ампула разбивается, в который раз! Убийца уходит. Изо рта течет кровь, выплескивается на мою сорочку пациента, и кровь эта пахнет не кровью. Сладкая алкогольно-коричная смесь, как рождественское вино с приправами, только еще слаще. Непереносимый тошнотворный вкус заполонил все горло, опять, опять…
*
– Стюарт, очнись! – Бальтазар держал мою голову на своих коленях, наушники висели на подлокотнике. Под щекой я нашел мокрую салфетку. Я действительно кашлял. Слюной и немного кровью. – Что снилось?
– Ничего хорошего, – хмуро прошептал я и попытался сесть ровно, но он, похоже, надолго устроил меня лежать между своих колен. – Пусти.
– Не сейчас. Отдыхай, я подежурю.
– Что?
– Твоему сну тоже нужна «дикая кошка». Я охраняю. Буду ждать твоего противника. Спи.
Я потрясенно заморгал. Может, мне послышалось? Пальцы Бэла зарылись в мои волосы, он гладит меня… гладит. Я постарался успокоиться и смежил веки, твердя себе, что, будь это наяву, нас бы уже выгнали из самолета. Итак, продолжим спать. Мазохизм.
========== 5. Напарник ==========
Обошлось без происшествий. Без снов, то есть. Самолет благополучно приземлился в Гонолулу, Бальтазар поехал в штаб на общий сбор, а я – домой, в четыре комнаты.
Тоже очень хочу попасть на общий сбор. Хочу увидеть старших командиров. Их портреты висят вместо икон в Аркадском костеле, но к лицам я никогда не присматривался. Я же не знал, что попаду к ним. Надеюсь, с сегодняшнего дня моя подготовка проходит правильно, и меня зачислят в отряд официально. Через восемь недель или даже четыре. Если Бэл останется доволен.
Довольный Бэл. Я попытался представить.
Все еще представляю…
Но получается непристойно.
Прекратил и занялся учебой.
Электронной почтой прибыли труды Канта и вопросы по этике и гносеологии. Как раз вовремя. Жаль, что это не поможет мне с неразберихой в собственной голове.
Если не придавать значения снам, то у меня нервное расстройство. От мозгового штурма, постоянного напряжения и резкой смены обстановки (и ориентации). Но если все-таки придавать – то где-то жил еще один Винсент Ван Дер Грот, который родился на двенадцать лет раньше, дружил с мусорщиками, волонтерами и тюремщиками, посадил за решетку свою жену-порноактрису, махнул из родного города в Америку, где его и убил кое-кто. Весьма интересный тип. Herr Dood¹, или мистер Длинные Волосы и Чудовищные Ботинки. И волосы, и ботинки полностью совпадают с обликом «диких кошек». Элитный отряд смерти – тоже вполне подходящее определение для места, в котором я готовлюсь к посвящению в убийцы. Тогда остается резонный вопрос: почему Ван Дер Грот №2 отказался вступить в ELSSAD? Я же согласился!
Потому что он был человеком?
Или потому что он прав? А я делаю неправильный выбор? И этот сон сигнализирует одуматься, пока не поздно…
Но я не вижу ничего плохого в работе отряда. ELSSAD охраняет хайер-билдинг на всех возможных уровнях доступа, от жизней обычных работников до защиты информации на виртуальных устройствах. Владеет многочисленными лицензиями на ношение оружия и его применение, сотрудничает с международными сыскными структурами, заслуженно пользуется уважением и популярностью. Дизайнеры корпорации сделали их черную форму самой узнаваемой сразу после нацистской. Легендарные нашивки на рукавах и легендарные красные отметины на лицах двух командиров. Безупречная подготовка кадров и безупречная репутация. У завистников зубы ноют, крошатся и выпадают. И вот я – в одном шаге от сбывшейся мечты. Должен ли меня остановить какой-то сон?
Я закрыл ноутбук и внимательно посмотрел на себя в его зеркальной крышке. А мое ли это желание? Или я делаю что-то, потому что это престижно и принесет много денег и славы?
Нет, уже нет. Я делал это из-за престижа профессии в течение первого полугодия. А сейчас я хочу превратиться в «дикую кошку» из-за Бальтазара. Целый месяц я спал рядом с ним, иногда – лежа сверху на нём. Целый месяц созерцал в упор его мерцающую кожу и ухоженные волосы. И не понимал, как ему удается оставаться таким обалденным, что в форме «дикой кошки», что без нее.
Но пора признать, бойцы живут попарно не для того, чтобы сказки на ночь друг другу рассказывать или длинные волосы чесать.
*
Снился суд. Фамке плюнула в меня сквозь прутья решетки, но не попала. Да и целилась плохо. Алехандро рыдал как ребенок, прося отпустить его под подписку о невыезде, и клялся вернуть все деньги. Его никто не слышал.
Прокурор в мантии казался трансвеститом из известного телешоу, широко зевал и отрывал от напудренного лица мушки. Разглядывал и приклеивал обратно. Тучный адвокат играл со свидетелем в карты. Свидетелем был я. Мне не везло, постоянно попадались двойки и тройки, а ему – валеты и тузы. Сидящий рядом со мной еще один толстый джентльмен нагло подсматривал в мои карты, смеялся и тыкал пальцем, похожим на сардельку, громко объявляя всем присутствующим, какой я неудачник. Зал заседаний вместе с присяжными гудел, как пчелиный улей, охранники пили дешевый коньяк из кожаных фляг и чихали на порядок. Но разгул толпы продолжался недолго.
Оглушительно грохнули внешние двери. Испуганная тишина, оглядывающиеся головы, вопросы на лицах, но никто не смеет задать их вслух. Отчетливо заскрипел ключ, провернувшийся в замочной скважине. Мы заперты, никто не выйдет отсюда². Высокие черные ботинки застучали по медово-желтому паркету. Еще одна навязчивая мысль о пчелах. Киллер остановился перед трибуной. В его руке тускло сверкнул пистолет. Шесть выстрелов равно шести трупам. Перезарядка. Седьмой выстрел – для судьи. Он упал под трибуну. Ни криков, ни вздохов. Живые обмерли от ужаса. А равнодушный убийца уже идет ко мне. Карты разлетелись по полу, адвокат залез под лавку, еле втиснув туда свое раскормленное тело, и молился там. Я же, наоборот, встал и стою неподвижно. Неужели сегодня я увижу это лицо?
По залу с шипением покатилась овальная капсула, все быстро заволокло ужасным, разъедающим глаза дымом. Слезоточивый газ… Проклятье. Сквозь такую злую завесу я вижу только две сверкающие точки. Его зрачки.
*
Бэл вернулся как раз вовремя и растормошил меня.
– Стю, ты уснул на стуле, головой свесившись почти до пола. Удобно было?
– Как никогда, – я потер глаза, которые еще как будто бы щипало. – Из какого ты клана?
– Волчьего, – Бальтазар широко улыбнулся, – спасибо, но можно было и на пенсии спросить.
Я проигнорировал шпильку, готовясь к более интересным издевательствам. Вопросов у меня припасено на целую вечеринку с мертвыми партизанами.
– А это правда, что при определенных компрометирующих обстоятельствах мы теряем контроль над нашими человеческими телами и обращаемся в животных?
– Нет. Но эта проблема существовала до переселения в Аркад. Изменчивые болели так называемой звериной свирепостью, заражались ею из речной воды. Здесь вода очищенная, и всем сделали прививки. Мы больше не устраиваем кровавые побоища вместо разнузданных постельных утех. Но веселиться как ненормальные все еще умеем.
Бэл переоделся и ушел на кухню. Клан он назвал, но я не догадался спросить фамилию. Побежал следом и опять натолкнулся на него, как тогда, на крыше здания в латинском квартале. Я хотел посторониться, но он и не думал выходить из кухни, а просто поджидал меня там.
– Бальтазар, ты…
– Из клана Локхорст, – он склонил голову набок, делая вид, что пропускает меня вперед, а сам подставил подножку. Я клюнул на безобидную уловку, как ребенок, потерял равновесие и упал. Чтобы на лету быть пойманным и обездвиженным. Так близко я еще не смотрел в его глаза. Его руки сцепились за моей спиной в стальном захвате. Наручники и то сковали бы меня мягче. Я попытался осмыслить происходящее. Меня тянет к своему наставнику, не спорю. Но неприятно быть легкой добычей опытного дьявола-соблазнителя. Да, Бальтазар похож на лукавого. Подвижное лицо, острые скулы и пронизывающая улыбка. Красивый изгиб рта, с которым у меня сегодня были связаны непристойные фантазии. Я перевел взгляд обратно в глаза, меняющие цвет, обычно они травяные, но иногда почти желтые… волчьи. Ответный взгляд пока не могу выдержать, скромно потупился. Дальше – тело. С этим труднее. Что они принимают? Или как тренируются? Мускулы под его кожей настолько ровной и правильной формы, насколько природа вообще допускает совершенства в нас, угловатых и ассиметричных. Я тяжело вздохнул, неуверенно обвивая его за шею. – Еще вопросы?
А это его любимая фраза. Я смущенно закусил нижнюю губу и скривился, тут же пожалев о своей нервозности. Открылась ранка, прокушенная днем. Бэл быстро скользнул языком между моих губ, нащупывая болезненное место. Я еле оттолкнул его и наклонил голову, увернувшись от дальнейшего поцелуя. Разозлился.
– Не надо. Это дерьмо! Мерзость…
Он не спорил с очевидной ложью. Пожал плечами и прижался ко мне пахом. Я такого от него совсем не ждал и охнул, не совладав с эмоциями и наплывом новых, очень острых ощущений. Залился ярчайшим румянцем. Мог отодвинуться… или нет, не мог. Он терся членом мне между ног и наблюдал за реакцией. Обморочной. Я был на грани с потерей сознания, запрокинувший от слабости голову, меня трясло от его движений, каждую мучительно стыдную секунду, от каждого непристойного прикосновения, ужасного, дразнящего… от пульсирующего тепла, расходившегося по телу волнами независимо от моего желания. Мне стыдно, стыдно, стыдно… Ноги стали ватными, я не стоял, а висел в его руках. Бэл осторожно засунул язык мне в пораненный рот и пососал дрожащие губы. Заставил вздрогнуть и выдать что-то, отдаленно похожее на стон. Я хотел сопротивляться, но от поцелуев сладко заныло внутри, нет, не совсем внутри, внизу, в паху, свело судорогой, как от боли, я не в состоянии прекратить это, отказаться… Он проникал мне в рот все глубже и настойчивей, и я непроизвольно выгнулся назад, уступая натиску. Почувствовал одну его руку у себя в штанах, выгнать ее сил не осталось, он мял мой влажный встающий член и яички, под его пальцами все твердело и наливалось кровью, быстро отливавшей от моего лица.
– Бэл, я боюсь, – выговорил я нехотя, охрипший и, в общем-то, готовый к чему угодно. Он вынес меня из кухни, положил поперек постели и стаскивал мою одежду. Я безучастно поднимал и опускал руки. Не помогаю… но и не мешаю ему раздевать себя. Ищу поддержку на потолке – потолку не страшно. Скосил глаза на Бэла – он небрежно сбросил рубашку, наполовину, она висит на его локтях, вот-вот сползет, плечи обнажены… потолку все равно не страшно. Завидую потолку.
– Бояться будешь зомби и стоматологов. А я твой напарник. Не зажимайся и не беспокойся так, я же не вскрытие пришел делать в анатомичку. Все «дикие кошки» занимаются друг с другом сексом. Командиры забавы ради, что ли, так скрупулезно отбирали нас? Нас… Самых длинноногих и смазливых скотин, – Бальтазар сел между моих ног и с видимым удовольствием обнял в ладони мой член. Сжал немного, следя за моим потерянным лицом, облизал разбухшую головку, медленно взял в рот… Я вонзил зубы в кулак, чтобы не слышать собственный стон, упрямо не соглашаясь ни с чем из происходящего. Не особо понимаю, что за чертовщина со мной происходит, и почему это так приятно получать именно от Бэла. Кулак пришлось отпустить, чтобы вцепиться в простынь. И не кричать, уж постараться… Бэл сосал мой полностью эрегированный член, иногда погружая в рот до конца и сглатывая сочащуюся из него смазку, я задохнулся до такой степени от полученных ощущений, что все-таки отъехал в обморок. Даже пусть и на пару секунд. Очнулся, когда язык Бальтазара спустился ниже яичек, чувствительно ткнувшись мне в задницу. Вздрогнул, подавив желание отодвинуться.
– Я не помню такого в своих должностных инструкциях.
– Мелким шрифтом на форзаце, Стю. Не хочешь поднять ноги повыше? – от его улыбки я невольно поежился и облизал пересохшие губы. Он будто невзначай царапал мои бедра короткими ногтями. Без признаков агрессии. Но я не зря ежился, -…или лечь на живот?
– Нет, – я скрестил ноги и посмотрел на Бэла с вызовом, хотя страх испытывал неимоверный. Дерзить наставнику, отказывать… Не знаю зачем. Ведь я на самом деле желаю вступить с ним в половой контакт. Но покорность жертвы мне претит. – Может, это я тебя хочу поставить в позу раком?
– Сомневаюсь, – он лег на меня, накрывая собой, тяжело придавил… Я с усилием выгнулся, пытаясь сбросить его, но только теснее вогнал в свое тело. Главное, не подавать виду, что мне нравится. Снова облизываю губы. Где продолжение? Продолжение потекло мне в ухо ехидным смолистым шепотом. Его грубость распаляет меня еще больше. – Скорее, ты хочешь, чтоб отымели тебя. Я позабочусь.
– Разве похоже, что я сплю с кем попало?
– Заткнись. Девственник.
– А ты извращенец. Трахальщик дохлых овечек.
– Стюарт…
– Я Винсент, а ты идешь на хрен.
Все, наигрались в охотника и жертву. Я бросил прикидываться недотрогой и сцепился с ним в каком-то подобии борьбы. Девяносто захватывающих дух секунд, первый и последний раунд. По результатам у меня: заломленные руки, синяк под ребрами и уникальный отпечаток пятки на спине. На нем – ни царапинки. Восхитительное начало отношений.
– Сдаешься? – победитель оседлал побежденного и для убедительности еще врезал тяжелым кулаком в подушку, в миллиметре от офигевшего лица. То есть – моего лица.
Я вспомнил о партизанах.
– Когда блохи в твоей волчьей шкуре спляшут буги-вуги, Бэл.
Он ухмыльнулся, очень довольный, и рухнул на меня всем телом. Я охнул, замечая перемену в его хищно сощуренных глазах. Разминка кончилась, можно начинать бояться.
– Что ты себе представлял? – спросил он изменившимся шепотом.
– Что угодно, но не это, можешь поверить на слово.
– Жалеешь?
– Нет.
И мы напали друг на друга снова. Только борьба была короче, ругательства сочнее, а результаты впечатляли. Он сжимал меня, как пленника гестапо в тисках, от передавленных вен в глазах потемнело, белые пятна перемежались с кровавыми, я едва ловил воздух ртом. А Бэл затыкал мне и рот, и нос, заставляя дышать содержимым его прокуренных легких… или ничем и сдохнуть от удушья. Я сдох, но пощады не попросил.
Он расслабленно разложил меня на себе и смеялся, шепча очередные колкости в адрес моей девственности, но я не мог лежать спокойно и вертелся в его объятьях, предвкушая первую порцию обещанного траха. Лизал его пальцы, лизал жадно и нетерпеливо, кусал за шею, за губы, даже за подбородок… отвечал на грубые развратные поцелуи, от которых мое стоявшее колом достоинство оставляло все новые и новые следы смазки на его рельефном животе. Бэл меланхолично щупал мои ягодицы, раздвигал и пробовал языком тугое отверстие. Оно сжималось, а я стонал, изнемогая. Вовнутрь затекала густая слюна, капала по ногам, он размазывал ее, резко прижимая меня задницей к обжигающему члену, но обрывал грязные приготовления на полпути, скользя по моему телу обратно вверх и опять впиваясь мягкими губами мне в рот. Мне их уже мало, я хочу продолжения с гестапо, хочу воплей и крови.
Своих воплей. Своей крови.
Когда ты, наконец, всадишь в меня свой длинный агрегат?
– Я хочу тебя, садист. Я готов, трахай! Ты самостоятельно меня изнасилуешь или кого-то из «кошек» с этажа на помощь позвать?
– Стю, ты будешь готов, когда это определю я. А пока наслаждайся моей добротой. И последними минутами детства, – он в очередной раз очертил языком контуры моего рта и ввел мне в анальный проход два мокрых пальца. Они двигались осторожно, но во мне слишком узко, и мне так жарко… Я раздвинул ноги шире, будто это могло помочь. Ловил ртом невкусный воздух и гадал, что Бэл будет делать дальше. Прикрыл глаза и шевельнул бедрами, насаживаясь на его пальцы сам… таким испорченным никогда раньше себя не чувствовал.
– То есть это ты был сейчас не злым?
– Ляжешь мордой в подушку, если будешь много болтать.
Я показал ему средний палец и повернулся лицом в подушку без принуждения. Ну давай уже, бери меня, я умру от предвкушения раньше, чем ты соизволишь удовлетворить нас обоих.
Мелкие холодные капельки… Бэл стряхнул их с крайней плоти мне на спину и приставил к моему полураскрытому отверстию член. Я покрылся мурашками от легкого прикосновения, я помню все до мельчайших подробностей. Он крепко сжал мои вспотевшие ягодицы, пристраиваясь ближе, и с усилием вогнал в меня головку пениса, гладкую и твердую, как камень. Я сглотнул, переводя дыхание. Не больно… только немного странно ощущать в себе чужое тело, его самую горячую часть. Рефлекторно хочется вытолкнуть обратно и освободиться, Бэл жестоко пресекает это, двинув тазом и вонзая в меня член почти наполовину. Все еще не больно. Только глаза почему-то наполнились слезами. Слишком тугое совокупление, все вены, рельефно проступившие на его возбужденном пенисе, я чувствую, каждый бугорок, движение кипящей крови… Я уткнулся покрепче в подушку, ощущая проникновение все дальше и дальше вглубь себя. Горячо и тесно. Это все? Жаль. Наверное, приятных ощущений не предвидится, для них изобрели минет.
– Стю… – Бэл вошел до упора, его член целиком устроился во мне, и я чуть не всхлипнул от разочарования. Какая гадость. И ради этого я тут сгорал от нетерпения. – Стю, ты дрожишь.
Он лег, прижимаясь ко мне всем телом, руки очутились на моем напряженном животе и остановили нервную дрожь. Но мне по-прежнему непонятно…
Я взвился над постелью дугой, вскрикивая. Он сдвинулся внутри моего болезненно растянутого прохода, ладони сползли мне в пах, сдвинулся еще, почти вынимая член… и ворвался обратно. Да! Я даже оторвал голову от подушки, застонав. Сладко. Но почему вдруг сладко… Мои ноги сами раздвинулись шире, я приподнял крестец. Бэл провел языком по моей выгнутой спине и продолжил. Двигался плавно, подбирая ритм, подходящий для моего пугливого тела, вжимался бедрами в мои, при каждом толчке его яички терлись об меня чуть ниже ягодиц, а я тяжело дышал, глуша глубокие стоны подушкой. Его член безумно терзал и резал меня ощущениями, о которых не спрашивают, потому что ответа не получат. Невозможно объяснить. Бэл трахал меня, пропуская по одному удару моего сердца между движениями, и ни разу не ускорил этот темп, внимательно прислушиваясь… Наставил ожоговых пятен на коже своим дыханием, оно гуляло по моим венам, он весь… гулял по моим венам, немыслимый дьявол. В горле страшно пересыхало, а мой член предательски наливался кровью, в который раз, и упирался в матрас, мешая и отзываясь почти что болью, нараставшей внутри диким сладострастным комом. Когда Бэл тронул в нечаянной (но, думаю, намеренной) ласке мои налитые тяжестью яички, взял их в сухую ладонь и мягко стиснул, я всхлипнул, весь мокрый, вытягиваясь в струну. Что за…
– Сдался, – тихо прокомментировал Бальтазар, обхватывая меня за талию и ниже. Я мотнул головой, спорить не мог, жадно хватая ртом воздух. Сперма лилась ему на пальцы и сквозь пальцы, он держал меня за член и не отпускал, пока я не излился весь. Мертвым стажером растекся под его учительским телом и только вздрогнул слегка, ощутив вливание его оргазма, волнующий спазм быстро сокращающихся внутри мышц, густая липкая струя, переполнила через край… Бэл кончил в меня, издав всего один, короткий стон, и я грубовато оттолкнул его, высвобождаясь.
Привстал на колени и раздвинул себе ягодицы, показывая… как его творение засочилось наружу из моего возбужденного ануса, потекло по ногам, впитываясь в простыни пряно пахнущими белыми пятнами. Зачем делал это – не знаю. Маленькая молчаливая месть. Но ему понравилось.
Бальтазар обернул мои бедра в тонкое полотенце и перенес меня с запачканной кровати в кресло. Поцеловал в недружелюбно сжатые губы и недоуменно поднял бровь. Я усмехнулся:
– И как часто мы должны этим заниматься?
– Не должны.
Он так хорош обнаженным… Я не успел налюбоваться, он яростно взмахнул волосами и скрылся в душе. Меня с собой не взял. Разбираться в наших отношениях предстоит еще долго и трудно. Хотя… я нашел в его квартире вторую душевую.
Комментарий к 5. Напарник
¹ Господин Смерть (нид.)
² We are under lock and key, nobody will go out of here – оригинальная цитата Стюарта Ван Дер Грота, впоследствии ставшая крылатой. Часто используется на закрытых пятничных вечеринках ELSSAD для шутливо-зловещего объяснения новичкам и гостям мероприятия, что их ждет дальше.
