Текст книги "Exciter (СИ)"

Серафим дерзнул прилететь и привезти чемоданчик с лекарством лично. С его помощью я замешал в лаборатории девять ампул с разным содержимым. Невозможно угадать, что поможет наверняка. В ингредиентах значилось несколько видов смертельных ядов, обычные земные антибиотики, а также антибиотики, полученные из аркадских¹ растений. В нагрузку добавлен ренатурированный белок, в основном, имунноглобулин, выделенный из клеток Изменчивых, амилаза в изолированной мембране, и повторно – я рискнул добавить в смесь кровь близнеца. Я не могу использовать собственную кровь, хотя она является естественным и прямым антителом по отношению к крови Анджело. Но, увы, она холодная, мертвящая и в течение восьми минут остановит сердце любого человека. Придется быть предельно осторожным.

Я встретил Дэза в аэропорту и едва сдержал натиск его распутства.

– Ты декларировал опасные медикаменты при вылете, за тобой внимательно наблюдают, люди и видеокамеры, дебил, опомнись, – бесполезно, он не слышит. Сжал меня в могучих объятьях и мокро целует все лицо. Я жду, когда он насытится и перейдет на шею. Наркоман конченный. – Почему ты не прилетел на крыльях?

– Мы все тут соблюдаем кое-какие правила, не так ли? – он лукаво укусил меня за нижнюю губу. – Никаких полетов вне человеческих воздушных посудин, иначе засекут, загребут и изрежут ножничками. Я изображаю сумасбродного цивила, а ты мой… хмм, мой…

– Я не твой родственник, к счастью. Из-за тебя пришлось скататься в Милан.

– Ну почему ты всегда такой противный? – Дэз оторвал меня от пола, чтобы припасть жадным ртом к моим ключицам. – Я скучал по тебе. Напарник.

– Я заметил, – смирился с преобладающими силами врага и обвил его ногами. Потом сделал страшную гримасу и жестом указал торчавшему неподалеку таможеннику забрать багаж Дезерэтта с ленты транспортера.

Он выпустил меня из лап, только усевшись в машину. Впрочем, ненадолго. Едва я зажег сигарету, он привлек меня обратно и усадил поверх своего длинного эрегированного члена. Нетерпеливый извращенец… Но надо отдать Дэзу должное: ощущения от его плоти через ткань были чертовски приятные.

– Знаешь меня, – я медленно выпустил струю дыма ему в лицо. Он вдохнул её и закрыл глаза.

– Знаю неплохо, Юлиус, – он устроил беспокойные руки на моих бедрах, – чтобы, по крайней мере, не переходить границу и не раздражать. Но одного я не понимаю…

– Почему я ни разу не возразил вслух?

– Именно.

Я и сейчас не возражаю. Придвигаюсь молча, не переставая дымить. Его член приятно трется и обжигает мне задницу. Я готов его убить за это представление для таксиста, но и слезать не хочу.

– Почему ты мучаешь меня? – спрашивает шестикрылый, едва шевеля губами.

– Правильнее спросить, почему я мучаю всех, Дэз, – я докурил и затушил сигарету о его щеку. – А чего бы ты хотел вместо?

– Ничего из того, чем можно было бы заменить. Никого. Все равно хочу только тебя. Во всех позах. Особенно сзади. Чтоб ты не смотрел, не мог видеть…

– Ты ведь получишь меня однажды, – я поцеловал его маленький ожог и улегся поперек его коленей, – к чему поднимать эту тему?

– Я желаю понять! Почему?

– Почему я сдамся? Где-то в геноме записано, что я это обязательно сделаю. И причина не важна. Мы все немного шлюхи, Дэз. Твоя жажда найдет меня. В подходящее время и в подходящем месте. Мне не захочется сопротивляться.

– А сейчас ты воспротивишься? – он просунул горячую лапу мне между ног.

Я улыбнулся и покачал головой.

– То есть я мог бы?..

Я продолжал качать головой.

– Опять я ничего не понимаю! Блядь, Демон!

Я расхохотался и накрыл его ладонь. Зажал между бедрами в черной лакированной коже.

– Серафимчик, тебя так волнует мое бренное тело? Оно – ничто.

– Да-да, говори мне об этом сколько влезет, – пробурчал он, беря губами длинную цепочку с жетоном «дикой кошки», свисавшую с моей шеи. – Ну нахрена было засовывать Мать² в такую ехидную и своенравную оболочку?! Что будет, если я выпущу Ее?

– От меня ничего не останется, Дэз, – я беззаботно подложил под голову одну руку. Пейзаж в окне проносился перевернутым.

– Нет, я не верю. В тебе же есть что-то еще. И ты – не её разум. Мать слишком могущественна и безлика, она как бескрайняя черная дыра, поглощает безвозвратно в чудовищном притяжении, подавляет и обращает все в забвение. А ты – персона. И не просто персона. Заостренная и резко очерченная, рельефная фигура какого-то плоского ландшафта, – серафа увлеченно несло все дальше и дальше, я слушал не перебивая. – Мне плевать, есть ли у тебя душа, и вообще – плевать, что душа находится в другом месте. Да, ты не живешь как все, и не мучаешься как все, с удовольствием взяв на себя роль главного мучителя и садиста. Да, ты страдаешь своими особенными проблемами бесчувствия, пока другие страдают от рака или геморроя. Да, ты смотришь с пренебрежением… даже сейчас ты смотришь на меня пренебрежительно. И думаешь, что старина Дэз мелет очередную чушь. Я отдал бы правую почку за то, чтоб заглянуть тебе под кожу… или по ту сторону твоих леденеющих глаз… и найти то, что я так упорно ищу. И что не дает мне ни секунды покоя.

– Что?

– Ты! Я ИЩУ ТЕБЯ! Не тьму, Юлиус. Тебя… – Дезерэтт глубоко вздохнул и грустно пожевал мою цепочку. – По какой-то дурацкой причине я вбил себе в голову, что если пересплю с тобой – то найду. Как будто что-то обнажится. Должно обнажиться. Под твоей второй кожей или третьей. Демон-солдат, я не ищу в тебе следов человека. Я ищу в тебе тебя. И если Мать тебя покинет, ты сам – останешься. Возможно, твои глаза оттают. И того тебя, что скрывается внутри Матери, я хочу узнать больше всего на свете. Существо иной природы и материи, что держит её взаперти, и дверь, и ключ, и крепость, все одновременно. А Она сама – твоя неприступная твердыня изо льда и мрака, и в самом центре прозрачной глыбы ты застыл, её заключенный и её страж. Не мертвый, не живой. Такой, каким ты нужен Ей. Такой, чему нет названия, оно никем не придумано. И не будет придумано. Ты у Матери – один.

– Зачем ты стал наркоманом? – неожиданно спросил я, когда он умолк, прибитый своей же грандиозной речью.

– А какие альтернативы? – в тон переспросил Дэз и подсунул лапы мне под спину и бедра. Я сел, подталкиваемый им вверх. – Что толку знать прошлое и будущее, если в настоящем я кусок ленивого дерьма. Морали у меня нет, достойного дела – тоже. Куда мне применять сейчас ту силу, что годилась на разогревание протозвезд и разведение в пространстве первых галактик? Остается падать на дно. Да и что в этом такого? Мне нравится затянутое дымкой сознание, полностью одурманенное, усыпленное… успокоенное, в конце концов. Без буйства и эксцессов, – он зажмурил один глаз, выплюнул цепочку и потянулся к моему рту. – Я на пенсии, вот.

– Лакомый старичок, – отозвался я, не спеша пробуя его губы, сухие, со следами кокаина в трещинках и едва уловимым привкусом железа. – Мне показалось или ты коллекционируешь обделавшихся таксистов?

– Просто не люблю им платить, азиатам поганым.

За три часа мы добрались до Флоренции. Такса составляла около пятисот евро. Я хотел заплатить больше, но Дэз отобрал у меня кошелёк. В больнице он обещал вести себя прилично, поэтому я разрешил ему сопровождать до самой палаты. Но к Сантису зайду один, мне нужно собраться с мыслями. Выстроить девять пузырьков в шеренгу. И выбрать вслепую.

Дежурной медсестры не было. Вообще никого не было. В реанимации подозрительно тихо, бело и неуютно. И лейтенант лежит под своим покрывалом как в саване. К рукам у него подведены питательные трубки, через нос проходит ещё одна. Электронный кардиограф рисует слабые толчки его сердца. Не пойму, почему оно до сих пор бьется. Замечаю краем глаза движение теней на белоснежной стене, невысоко над полом. Как будто там пробегали маленькие существа. Какие-то пакостные твари, привет из дома… не важно. Теней становится больше, но по-прежнему никого не видать. Я поставил чемоданчик с лекарствами на стул медсестры. Выпрямился. Стоял спокойно, глядя на Эммануэля. Его покрывало шевелилось. Потом зашевелились мои волосы, хоть и очень неохотно – они слишком тяжелые и длинные.

– Вылезайте, цирк окончен, – теперь я смотрел прямо перед собой. Маленькие гости продолжали стесняться и не показывались. Я пожал плечами и вытянул из ящика дежурной шприц с метровой иглой. – Как хотите. Сейчас я сделаю ему больно.

Я выбрал третью слева ампулу, вскрыл и полностью заполнил мутным содержимым шприц. Понятия не имею, что я сейчас вколю лейтенанту. Возможно, там будет только яд. Возможно, мы с Дэзом ошиблись дозировками. Возможно… да всё возможно.

Над ухом раздался оглушительный писк и скрежет. Шприц «поплыл» куда-то в сторону, хотя из руки его вырвать не смогли. Я подождал и взял вторую ампулу. Её тоже повело в сторону. Крайнюю слева мне даже не позволили потрогать. Так я перебирал все препараты, пока скрежет не утих. Выбирать было не из чего, остался один полупустой пузырек с янтарно-желтым содержимым. Я ввел его целиком Сантису, и после этого меня с огромной силой подбросило и прижало к стене.

– Дождались, – не то пропел, не то прошипел чей-то торжествующий голос. Он раздавался на уровне моего лица, а внизу продолжала копошиться мелочь, прикасаясь иногда к моим штанинам мягкими крохотными лапками с коготками.

– Вы все это время ждали меня в больнице? Какая глупость, – на груди хорошо ощущалась тяжесть: оно придавило меня, размазав по вертикальной поверхности. – Что дальше?

– Депортация. Домой. Ты заигрался, Юлиус.

– Я тебя знаю? Договоримся.

– Нет, не знаешь, – тон стал резкий и безапелляционный. – Не договоримся.

– Ты сказал о каком-то воссоединении. Тогда, по телефону.

– Легионы жаждут тебя. Твою Тьму. А вообще – забудь. Не об этом теперь речь. Ты беглый преступник и будешь судим.

– За убийство? – я насмешливо вскинул голову, несмотря на боль, расползавшуюся по телу. Не моему… телу Анджи. Ублюдки, воздействуют на меня через него. – Эммануэль?

– Нет. Ла Нуи. А лейтенанта мы уже спасли. Правильно смешан самый сложный препарат с иммунным белком, гематоксином, амилазой и вытяжкой марсианской полыни. Поздравляю, пациент скоро очнётся. Но ты при этом не поприсутствуешь, – оно схватило меня за горло. – Пора.

– Дезерэтт!

Вскрик оборвался, оно крепко сжало меня и потащило в окно. Дэз вломился через стену рядом с дверью, секунду любовался веселой картиной моей борьбы с воздухом, сориентировался в пространстве и вырвал меня из чьих-то лап. Оно не пускало, Дэз оскалился и зашипел, крылья распустились за его спиной огненным цветком, серые глаза прострелило яростью… меня и моего противника объяло пламенем. Но если я не чувствовал жара, то оно истошно орало. Пока не сгорело дотла, видимо, и довольно быстро. Я потер шею и нащупал глубокие кровоточащие надрезы. Стиснул зубы и забрал это у Ангела, не желая представлять, как ему было больно.

– А лемуров сколько набежало, – задумчиво пробормотал сераф, расшвыривая кишащую под ногами живность. Палата медленно очищалась, танцующих теней стало поменьше.

– Да хрен с ними. Что это за невидимый хмырь такой?

– Скажем так… это твоя тень. Если в теплый погожий денек в самый полдень ты увидишь её лежащей у своих ног, знай, что тебя обманывают глаза. Тень живет с обратной стороны тебя. Туда, куда глаза не заглянут, у них угол обзора ограничен. Ты поворачиваешься, и она поворачивается с тобой, наклоняешься, и она повторяет движение в точности. Она живет с тобой и не отсвечивает. Но иногда восстает. Возможно, её припугнули, склонили к предательству, затем прикормили и обучили. Пока ты спишь, она гуляет. И доносит. Я сжег её, но она восстановится из пепла. Будь осторожен. Она почти такая же сильная, как ты.

– Она безмозглая. Чуть не задушила Анджело.

– Она на новой службе. Ты преступил закон.

– Плевать. Валим отсюда.

Меня уже не заботит, пойдет ли лейтенант на поправку. Зрачки Дэза приняли привычную округлую форму, я скользко извернулся в его объятьях, но он не пустил.

– А спасибо сказать?

– Вот нафига тебе моё спасибо, – высвободился и полез за сигаретами.

– Действительно, я предпочел бы что-нибудь другое, – быстро согласился он и обхватил меня за задницу. – Куда теперь, напарник?

– По домам. Ты едешь в Гонолулу, а я – на Виа Граццио, продолжать безнаказанно творить мерзости. Не волнуйся, это ненадолго. Думаю, посыльный уже в пути с пакетом документов на калифорний.

– Это не мое дело, Юс, – примирительно ответил он. – И я не собираюсь подливать масла в огонь. Достаточно и того, что Ангел тебя видеть не желает. Слушай… – его выразительное лицо боролось с волнением, но он захлопнул рот. И махнул рукой. – А, не важно. Чемоданчик не забудь.

– А ты стену заделай. И научись уже пользоваться дверью. Её легче обратно на петли ставить.

– Бе-бе-бе, – он самодовольно укусил меня за ухо.

– Дэз, сдалось тебе это хобби с веществами? – спросил я снова, с внезапным любопытством схватив его за длинный красный хвост. Хвост состоял из его натуральных волос, прозрачных синтетических волокон, черных киберлоков и сложного переплетения стальных нитей.

– Почему тебе это так интересно, малыш? – тихий вкрадчивый голос, ни следа от его обычной взбалмошности. И эпитет, которым он в любой другой ситуации просто не осмелился бы меня наградить. Я крепко зажал его хвост, он не помещался в кулаке.

– Ты – серафим, – просто ответил я. Обезоруживающе улыбнулся. – Для чего шестикрылому посланцу небес нужны наркотики? Ты понимаешь или нет, что слова в этом предложении стоят не на своих местах: или «небеса», или «наркотики» нужно удалить. Заменить. Объяснить. Объясни!

– А сейчас ты приказываешь, – он наклонился, стремясь полнее насладиться моей улыбкой. – Сейчас – ты больше Эндж, чем сам Ангел был когда-либо. Живой, капризный и нетерпеливый. Такой, которому фактически невозможно отказать. Что ж… – он вытянул вперед свои лапищи, и я запрыгнул на них, действительно ощущая себя иным, с быстро струящейся по телу кровью.

Дэз покинул больничную территорию и двинулся по городу пешком, нисколько не заботясь о том, как выглядит со стороны. Впрочем, его это никогда не заботило. Я смирно сидел на его плече и ждал. Пока он разродится, соберется с мыслями… соблаговолит. Мы пропустили три или четыре квартала, прежде чем он продолжил.

– В моем шкафу имеется три скелета. Два предательства, о которых тебе хорошо известно, и один необычный трофей. Я напоролся на клыки небольшой змеи и получил глубокую рану. Яд смертелен, но если вовремя оказать помощь и разрушить хотя бы часть, то отравлены будут не все ткани и органы. Токсин завладеет одной областью, её можно будет залечить, но не до конца. Больной страдает месяцами. Иногда годами. А для облегчения боли и снятия симптомов годится не всё. И мало что помогает по-настоящему. Отчаявшись, плавно съезжают с лекарств на всякую дрянь. И с неё уже не слезут. Она вытесняет старые симптомы, предоставляя новые пути получения боли… новые лазейки, где можно спрятаться, убежав от себя… дарит новые ощущения в забытьи. Остается только выбрать, что тебе милее – змеиная погибель или призывно поблескивающий шприц. Они не борются друг с другом, зато второй временно заглушает первую. Дозировку нельзя увеличивать до бесконечности, поэтому приходится изобретать велосипед. Закусывать конфеты героином, например, по твоему же меткому выражению. Или годик поработать твоим напарником, что ещё краше. Конечно, несчастного можно усыпить. Но если он по дурацкому стечению обстоятельств бессмертен…

– Имя.

– Чье? Змеи? Это не имеет значения, Юлиус.

– Имя!

– Ты не обрадуешься. Давай просто забудем об этом.

– Дэз, имя… – я пронзил его взглядом насквозь, но ничего не нашел. Это таилось не в голове, в каком-то другом месте. Но прорезать тело серафима целиком у меня нет возможности, он защищается от вторжения. И я просительно впился в его губы, высасывая вместе с поцелуем часть токсина и признание. – Ксавьер?!

– Я стал завзятым наркоманом после того, как был назначен на должность ангела-хранителя, – он медленно кивнул. – Рану получил в первый же день службы. В первую ночь, точнее. Кто-то сладко и злонамеренно шепнул мне на ухо не отлучаться от новоявленного подопечного целые сутки. Я простодушно поверил. Белый удав начинал свое утро, как все. Учился как все. Читал книги, обедал, общался и отдыхал как все. Ссорился с матерью и братом как все. Не попадал в ДТП, не пил и не имел проблем с законом. Я был спокоен, усыпив осторожность. Ну, ты наверно догадываешься, что случилось вечером?

– Душ, – коротко бросил я и отпустил шею серафима, свободно провиснув в его руках. С трудом верилось в столь глупое совпадение. – А ты всегда был падок на нежнокожую детскую обнаженку. Чистая порнография, Дэз. Ты хоть вдоволь насмотрелся?

– Это не порнография! Это форменное убийство! – он тяжело вздохнул. – Я сам себя вешал, трижды… но верёвка каждый раз рвалась. Небеса не хотели менять мне ни работу, ни протеже. Только, пожалуйста, не говори Ангелу. Со своим гипертрофированным чувством справедливости твой брат непременно захочет мне помочь. И тебя я обожаю за то, что ты никогда не лезешь с граблями помощи, проходишь мимо. Не берёшь в голову. Тебе плевать, и это чудесно. Юлиус.

– А ещё ты злоупотребляешь моим именем, – я посмотрел на часы. – Сколько ему было лет?

– Одиннадцать.

– А что случилось с предыдущим ангелом-хранителем?

– Мы это уже когда-то обсуждали, забыл? Никакого предыдущего не было, по недосмотру. Поэтому змей был так хрупок и ядовит. За время одиночества у него выработалась отличная защитная реакция. И он – единственный удав, имеющий жало. Ты ведь знаешь, что у этого семейства не предусмотрены ядовитые зубы. А у Кси они выросли.

– И он укусил тебя, – я ткнул пальцем в грудь Дезерэтта справа³. – Сюда?

– Он спал. Худой, заморенный, уставший за долгий день. Я неслышно упал в его постель, желая пригреть. Ну и… не важно, зачем ещё. Маленькой белой змейкой он скользнул на мою грудь.

– Сценарий древний, аж тухлый. И был ясен с самого начала. Ты попался, старина. Нам пора разлетаться в разные стороны, – я мотнул головой в сторону пентхауза.

– Чемодан! – сераф настойчиво совал мне восемь оставшихся лекарств.

– А зачем он теперь, напомни?

Он покрутил пальцем у виска, закатил глаза, требуя, чтоб я понял очевидное, и отошел на обочину. По обыкновению я сам поймал красному сумасброду такси.

Комментарий к Capitolo quindicesimo. Схватка

¹ Растения из природного парка, кольцом окружающего город Аркад. Его центром является хайер-билдинг #2 – красный филиал корпорации. Весь комплекс сооружений и дендрологического сада называется Аркадия и находится на Марсе.

² Великая Мать или разг. Мать – первичная Тьма. Великим Отцом является Хаос. Из Тьмы и Хаоса родился мир. Отец (без каких-либо дополнительных уточнений) – демиург и высший разум, создавший текущий Универсум. Серафим вольно оперирует терминами в силу своего немаленького возраста.

³ Сердце серафима находится справа.

========== Capitolo sedicesimo. Освобождение ==========

В унылом просиживании штанов я провел целый день. Мерил маленькую комнату шагами, час сидел во вшивой, неприятно пахнущей ванной, опустив ноги в холодную воду, так как от жары сдуреть можно было. Хлебал жиденький чай и размышлял. Может, всё – просто игра? Я должен подождать, перетерпеть. Закончится это само. Я не пострадаю. Не больше, чем я уже поранен.

Охранник не подавал признаков жизни. Бревном лежал под дверью. Я даже не видел, чтоб он отлучался по нужде. Может, я невнимательный. Я не подходил к окнам и не включал телевизор. Когда стемнело, я решился включить только одну настольную лампу. Но быстро выключил, так как на неё налетели полчища комаров. Оставалось только лечь в постель и перетерпеть ночь.

Где-то снаружи пробило одиннадцать. Демон нашел меня.

Я проснулся от знакомого пристального взгляда, в полной темноте. Я увидел его, потому что он был темнее темноты. Удивительный… глаза как два глубоких кристалла. Я провалился в них, ощущая режущий комок в горле. Я готов заплакать. Сам не верю, что рад его видеть.

Я несмело протянул руки. И он поднял меня с неуютного ложа.

– Иди домой, Ла, я тут останусь.

– Ты убьёшь их всех? – я нервно трогал его скулы, гладкие холодные щеки. – Где охранник? Ты обезвредил его?

– Зачем? Они мои друзья. Подельники.

– Чего?!

– Последние два-три дня я был занят. Они не знали, как обратить на себя моё внимание. Решили, что я с тобой встречаюсь. Ну и выкрали из пентхауза. Привели к тебе и к себе заодно.

– Ушам не верю… так какого же хрена ты меня спасаешь сейчас?

– Мне нравится твоя задница. Пусть ещё поживет. Да, это не новость. Мне просто нравится тебя трахать. А теперь уходи отсюда.

Как мило. Я понурился, резко отдернув руки. Ненавижу, ненавижу… но устал проклинать тебя, Демон. В глазах дрожат слезы, но уже от злости и ужасной детской беспомощности. Я никто и ничто, пустое место для тебя. Я люблю тебя, и за это ты постоянно и намеренно затыкаешь мне рану раскаленными углями. Я готов выплюнуть тебе все свои обиды в лицо, но ком, застрявший в горле, не дает произнести больше ни слова. Только стон, один бессильный стон. Я отвернулся, пряча дрожащие руки в карманы. Нащупал мелочь, пара-тройка евро. На автобус хватит, на такси – вряд ли. Но не просить же у него денег, чтоб вернуться домой. Он не дает их просто так. Он дает их только за…

– Помоги мне, – прошептал я глухо, чудом сумев сглотнуть. – Пожалуйста.

Он подошел ближе. Понял меня прекрасно. От него веяло сексом. И кровью. Слабый запах, который тем не менее сложно с чем-то перепутать. Я попытался расслабиться. Выключиться. Упасть назад. Ощутить, что он держит меня. Замереть, не думая о возможном продолжении. Мы ведь не можем заняться этим в грязной комнатке, где я томился пленником? Господи, нет… Демон сорвал с меня всё и отбросил на стену. Прижал. Так, как любил больше всего, немного выгнув к себе. С горечью и замиранием сердца жду звука расстегиваемой «молнии» и унизительного момента, когда киллер овладеет мной, обязательно грубо, быстро и оставляя наиболее болезненные следы. Но он почему-то не спешит, водя холодными пальцами по моей спине и ягодицам.

– Они не били тебя? – тихий голос без малейшей окраски.

– Синяки мне оставляешь только ты, – сухо ответил я и расправил ссутулившиеся плечи. – Вели себя сдержанно. Вполне корректно. Подумаешь, обозвали твоей подстилкой. Но это ведь чистая правда. Я не должен обижаться.

– Одевайся и жди здесь.

– Что?!

Бесполезно переспрашивать, он уже вскидывает пистолет и вихрем уносится из номера. Я пытаюсь не отставать, но в темноте разыскивать рубашку и брюки не очень удобно. Наконец, я привел себя в порядок и боязливо вышел следом. Из-за двери комнаты напротив сразу услышал его ледяной голос, обрывок фразы. От интонаций и манеры, с которой он цедил каждое слово, можно было закостенеть.

– …охренели? Мы прекратили торговлю людьми и человеческими органами два года назад. Вы числитесь в черных списках ФБР. Вас не жалуют. От вас с кислой миной зажимают нос. Вы – форменные отбросы. И если попадетесь, на доброго дядюшку судью не рассчитывайте. Да мне начхать, что вы бы поиграли и отдали, это похищение, на территории чужой страны. И мне начхать на него, он мне не парень. Но…

Дальше я не слушал. Медленно побрел домой, еле переставляя ноги. Думал о суициде, но вяло и без энтузиазма. Просто ничего не хотелось. Может, разве что в который раз – напиться. На балконе припасено все необходимое. Напиться, забыться, не проснуться, не рождаться. Не быть вовлеченным ни в какое дерьмо. Не любить, не страдать. Не знать. Да… не знать. Если бы можно было никогда его не узнать. И не рыдать сейчас посреди пустынной улицы, чувствуя себя самым несчастным придурком на свете.

*