Текст книги "Exciter (СИ)"

– Нет.

– Да. Ты моя шлюха, и ты всегда получишь секс и деньги. Только секса или только денег не будет.

– Я ненавижу тебя.

– Тогда, может, повторим?

– Мне очень больно! – заорал почти со злобой, хотя до этого ощущал только бесконечную обиду и презрение к себе. – Ты растерзал меня до крови!

– Это не проблема. Я могу сунуть в рот.

– Просто убирайся к себе! И больше не приходи, – я устало повалился на бок, не чувствуя тела, только боль, боль и боль… и острое желание убить себя. Он бросил в меня деньгами и насмешливой улыбкой. Ушел.

Но, разумеется, он придет снова. Я чувствую и понимаю это. Неловко ложусь на спину, пробую расслабиться. Над собой чувствую холодный воздух, так напоминающий его присутствие. Боль утихает, не сразу и не быстро. Я пока не знаю средств от нее. Посыл к суициду? Он остался, но он заглушаем пережитым сексом. Наше совокупление… достаточно произнести эти два слова. Хотя об этом хватает даже мысли. И во мне все переворачивается, замирает, ноет и трепещет. В животе покалывает от ужаса, а ниже – каменеет от страшного возбуждения. В нем столько грязи, сумасшествия, горя и прелести, гнусного перевернутого кайфа, сладости, снова сладости, снова кайфа… и мне больно. Черт возьми, мне все ещё очень больно. Пробую уснуть, пробую успокоиться, но с лица непрерывно скатываются слезы и впитываются в подушку, два мокрых пятна по бокам от моей головы. Клайд, я был неправ, он дьявол. Сатана, заставляющий меня плакать и сожалеть. О чем? О его бездушии и безжалостности. Я чувствую все то, чего не хотел. Моя собственная душа будто распинаема на кресте любовью из колючей проволоки и ржавых гвоздей. А не умираю я от этой монструозной любви только потому, что ненавижу Демона.

Сквозь болезненную полудрему и круговорот горьких мыслей я неожиданно услышал за стеной знакомый голос. И это не Демон, сухо разговаривающий по телефону. Клайд! Вот черт, он вернулся. В панике я скомкал одеяло, пытаясь выбраться из постели, но встать не смог, упал. Выжженное внутри клеймо Демона (по-другому я свою рану назвать не мог) отозвалось такой болью во всем теле, что я распластался на полу, сдерживая стоны. Отдыхал так минуту, потом попытался ползти. Голос стало слышно четче. И шаги… все ближе и ближе к студио.

– Клайд, ты все ещё не признался, не так ли? – это тихий, издевательский тон Демона. – А твой друг совсем не изнывает от любопытства и не забрасывает вопросами. Ты не нужен ему.

– Будто ты ему нужен, мразь. – Меня бросило в мелкую дрожь. Клайд в своем уме? Грубить киллеру, в такой форме. И голос спокойный-преспокойный. Ему что, жить надоело? – Я попаду в его комнату, даже если ты меня на вертел посадишь и зажаришь.

– Советую передумать, в последний раз. Навести его завтра.

– Это угроза?

– Рекомендация. Клайд, ты пожалеешь, что не послушался.

– Себя жалей, бесовское отродье, – Клайд дернул дверную ручку. Я зажмурился, молясь, чтоб подо мной хоть лужи крови не было.

Услышал протяжный вздох, как от боли. Услышал шорох снимаемого рюкзака, он тяжело бухнул об пол. Услышал ещё что-то. Возможно, это был скрип зубов. А потом почувствовал руки, привычные, большие и теплые. Они подняли меня, но никуда не уложили, ни в постель, ни на стул. Клайд стоял и держал меня, долго… столько, сколько трусость не позволяла мне открыть глаза. Я сдался первым. Обвел взглядом его мрачное лицо, сжавшиеся в полоску губы. Нарушать тишину боялся. А когда снова зажмурился, обстановка начала понемногу разряжаться.

– Спрашивать, почему ты голый, Ла, не буду. Сытая усмешка Демона мне подсказала чуть раньше… что именно я здесь увижу. И почему нужно прийти завтра. Спрашивать «зачем» тоже не стану. Я вообще обещал не устраивать допросов. Но Ла… может, ты объяснишь мне – что дальше? Панель? Бордель? Кожвендиспансер? Психлечебница? И дешевый цинковый гроб Соланж?

– Не знал, что ты умеешь так сгущать краски, – пробормотал я, еле шевеля губами. – Мы просто занимались сексом. Всего однажды. Сегодня – второй раз.

– «Всего»?! Да вы знакомы неделю!

– Пожалуйста, не кричи, – я сжался в его руках. Немедленно оказался в кровати, он расправил одеяло и укрыл мою наготу. – Почему вернулся?

– Захотелось рассказать о себе правду. Но, думаю, отложим её до лучших времен. Я должен разобраться с тем, что с тобой происходит. Разбить лицо кое-кому. И достать лекарства.

– Нет такого лекарства. И даже не пробуй к нему подходить, он убьет тебя.

– А ты этого не хотел бы, Ла?

– Конечно нет! Я же… люблю тебя, – я испугался выражения его глаз и притих. Клайд наклонился ко мне, достаточно низко, чтоб напугать ещё больше.

– Напомни, что тебе снилось. Часть, которую ты намеренно умолчал.

– Ты снился. Только это был не ты. Синий ирокез вместо зеленого. Насмехался над моим происхождением. Спрашивал, смогу ли я продаться. Хотел, чтоб я отдался американцу. Уточнял, что для этого я здесь и поселился. Уговаривал и искушал, – я попытался укрыться с головой. Клайд придержал одеяло.

– И ты послушался сладкоголосого злого духа, принявшего мой облик. Отдался Демону. Молодец. Вернемся к вопросу с цинковым гробом?

– Нет! Клайд, бллин, да что тебе объяснять?! Он не целовал тебя. Он не… трахал тебя. С этим финальным поцелуем…

– А как ты мог ему это позволить? Дотронуться, осквернить себя! Ла, ответь!

– Ты не поймешь. Ты через это не проходил. Когда из тебя уже ушла вся жизнь, он поднимает твою безвольную, провисшую назад голову, убирает промокшие от пота волосы со лба, поддерживает тебя всего, падающего наземь, словно не хочет лишить последней крупицы живого, становится между тобой и старухой с косой. И насильно врывается в твой рот, насильно входит в тебя ещё раз, ест тебя, нет, не ест, пожирает… но пока пожирает, из него вливается в тебя сила. И ещё что-то, не могу объяснить. Ты не дышишь, не двигаешься, только питаешься его естеством, но даже этого не понимаешь, потому что адов поцелуй так же грязен и распутен, как и все, что он делал с тобой до.

– Значит, ты признаешь, что он сатана?

– Признаю. Но это ничего не изменит. Я останусь здесь.

– Даже если я тебе не позволю?

– Я хочу остаться.

– Он завладел тобой. Он хозяйничает в твоей башке!

– А я и не спорю, Клайд.

– Но я хочу освободить тебя!

– А я хочу жить в рабстве.

– Я не верю тебе, Ла, ты не можешь так говорить, только не ты.

– Я сам не верю. Но мне не хочется ничего другого.

– А как же живопись, Ла? Твой университет, кафедра искусства?..

– Я думаю, тебе пора домой, Клайд, – я уткнулся в подушку.

За хлопнувшей дверью тут же послышался холодный ехидный голос:

– Ну что, он спросил тебя о твоей драгоценной тайне?

– Ты не сможешь быть правым всегда и везде, бес. И победителем не выйдешь, – послышался звонкий хлопок, похожий на пощечину. Я даже оторвал голову от подушки, обомлев.

– А ты мнишь себя борцом за справедливость, светлейший. Доблестно сражаешься с призраками и мельницами. Но как ты защитишь его, Клайд, если Ла Нуи добровольно шагнул в бездну? Его сердце – мое.

– Ты обманул его. Усыпил, опутал, как жертвенного агнца, по рукам и ногам, отнял все силы на борьбу. Возвел на костер похоти, там и соблазнил. И где здесь добрая воля?

– Послушай, светлейший. Конец мира ещё не наступил, открытая война не объявлена. И никто не вызывал тебя на поединок. Как и не просил помогать или вмешиваться. Я занимаюсь своими делами, а ты занимайся своими.

– Я его друг!

– Но не ангел-хранитель! – голос киллера сотряс посуду в мойке и бутылки, а я окончательно расстался с подушкой и навострил уши. Какого хрена происходит? И какой кучерявый секрет мне никак не расскажет Клайд?

– Если бы я был его ангелом-хранителем, то тебя бы уже стерли в черный порошок, – а в этом тоне зазвенела ненависть и неприкрытая вражда. Кажется, назревает драка. Я начал лихорадочно одеваться. – Юлиус, ты не получишь его.

– Я уже заполучил, дурак. Не называй меня по имени. Если не хочешь призвать сюда никого.

– Тьмы я не боюсь, можешь звать кого угодно.

– Ты здорово вляпаешься, светлейший. Ты меня не понял. Ты помнишь, кто я?

– Мы заучивали памфлеты о вас перед выпуском. «Дурная половина. Призвав вторую, станет единой», – голос Клайда зол и угрюм. Похоже, спор он проиграл. Я, наконец, попал ногами в штанины джинсов, поохал и постенал, проклиная боль в своей аристократической заднице. Суицидное настроение отступило, теперь меня до смерти заест любопытство. Доковылял к выходу из студио, так тихо, как только мог, и… эффект неожиданности создать не получилось, кажется, эти двое знают обо мне больше, чем я сам. – Я не прощаюсь. Не тронь его, мразь.

– Как прикажешь. Ещё встретимся, – Демон издевательски помахал ручкой и развернулся ко мне. – Чего вскочил? Давно не мучили?

– Объясни мне. Я требую! Объясни мне все! – я пошатнулся, но прислоняться ни к чему не стал. Упаду так упаду. И, может быть, Клайд тогда вернется?

– Что ты понял?

– Да ничего! Кто такой светлейший? Почему он обзывал тебя, а ты и бровью не повел? И почему вы разговаривали, как будто сто лет знакомы?!

– Мы не знакомы. Правильно сказать, что мы из одного болота. Он с восточной оконечности трясины, а я с западной. Мы узнаем всегда друг друга по запаху болотного газа. Так тебе понятно?

– Н-нет.

– Мальчик, ложись спать. Я объясню тебе завтра. Ты очень слаб.

– Ну ты же вовсю постарался довести меня до такого… демон.

Он прищурился. И как он сообразил, что я сказал не имя? Теперь я ожидал чего-то грубого и жестокого в ответ. Но он забрал меня в объятья, холодные… змеиные. Не странная ассоциация. Я встал на носочки, потянувшись к его лицу. Лед в фиолетовых глазах раскололо удивлением.

– Ты не боишься? Тебе все ещё мало, мальчик?

– Хватит звать меня мальчиком! Да и что ты можешь сделать? Худшее уже сделано! Разве что убить осталось. Как я могу тебя бояться после чудовищного соития?! – мне снова захотелось плакать. Ощутил на щеках его пальцы. Такие же холодные, не растапливаются никакими слезами. И поцелуй… как могила. Разве что без червей. Я почти готов очнуться от наваждения, и раскаяться, и освободиться, но… всегда есть «но». У зла всегда есть преимущество.

Физическая слабость берет верх над моим убогим духом. Я мягко оседаю в его руки. Сон, обморок или смерть? Не важно. Покой. Если можно – то я заказываю не проснуться.

Комментарий к Capitolo dodici. Заражение

¹ Баски – народность, проживающая в северной Испании и юго-западной Франции, носители изолированного языка, имеющего очень мало общего с испанским, французским и итальянским.

========== Capitolo tredici. Договор ==========

Ла Нуи вырубился. Такое иногда бывает, если подслушать то, что не предназначено для чужих ушей. Иными словами, это я его выключил. Раздвоенным языком, доставшимся от отца, аккуратно вошел в его мозг через ухо и стер упоминания обо всем, что могло искривить психику. Твой вечер состоял из секса, мальчик, и из меня. Клайд не приходил. Никто не приходил. Твою деликатную рану я вылечу чуть попозже. Пока просто приложу лёд к твоей восхитительной заднице. И отправлюсь вдогонку твоему правильному другу.

Клайд шел в сторону автостанции с фантастической скоростью. На мое появление никак не отреагировал и остановился, только когда я ухватил его за плечо. Мою руку сбросил с видимым омерзением и повернулся вполоборота, глядя в асфальт. Идеальная мишень.

– Чего тебе, сатана?

– Надеюсь, ты понимаешь, почему сегодняшнего разговора не было. Ла Нуи не должен думать, что окружен посланниками с того света. Это очень вредит его атеизму.

– Ты все равно делаешь так, как удобно тебе.

– Я не хочу стирать тебе память насильно. Я играю по правилам подписанного перемирия. Светлейший, соблюдай их тоже.

– Ты что, просишь меня? – Клайд рассмеялся неприятным смехом. – Ты из рода предателей, ты не умеешь соблюдать правила. В моей спине все ещё не торчит нож? Очень странно. Повторяю вопрос. Чего ты хочешь?

– Ты не расскажешь Ла свою тайну. Никогда. И тот останется цел.

– Уточни, что ты подразумеваешь под «цел»?

– Всё. Я буду оберегать его. Но ему нельзя понимать, что я о нем забочусь.

– Даришь нежные поцелуи, когда он не чувствует их? Смотришь с любовью, когда он не видит? Шепчешь свой сладостный яд, но не хочешь быть услышанным? Почему? Странный ты выбрал путь, горечи и садизма. Или это удел всех демонов?

– Не тебе решать. И не тебе судить. Мне нужно твое молчание.

– Ты получишь молчание. Но я не хочу обманывать Ла вечно. Ты погружаешь его в кошмар, в праздник плоти, в вечную тоску, без намека на теплоту души, ты намеренно лишаешь его человеческой ласки. Заботясь о безопасности, сведешь его с ума своим безразличием. Неужели ты не понимаешь, что секса недостаточно? Даже такого, который даришь ты. И ты не оставляешь выбора. Приходишь и берешь то, что тебе нравится. А ему не нравится! Ему нужно другое.

– У меня ограниченный срок задания. Наша вечность продлится недолго. Я освобожу его.

– Даже день в компании с демоном покажется длиннее любой вечности.

– Без двух минут полночь. За квартал отсюда остановился автобус. Ты можешь сесть в него. А можешь нечаянно попасть под его колеса и провести эту неделю в больнице. Решать тебе.

Клайд мрачно кивнул.

– Я уеду. Но завтра обязательно вернусь. Помни, что я слежу за тобой. За каждым мгновением, в которые ты причиняешь ему боль.

– Не забудь о мгновениях, когда я «причиняю» ему наслаждение. Запомни его лицо, когда он стонет и прилипает ко мне…

– Заткнись. Подлый инкуб, – Клайд сплюнул. – Ты лишил его невинности.

– Должен же был кто-то это сделать вместо тебя, бестолково машущего вокруг него белыми крыльями.

Он отвесил мне приятную пощечину. Уже вторую. Удивительно эмоциональный страж в лохмотьях с ирокезом. Лучшей маскировки я не встречал. Проводил Клайда на автобус и вернулся к Ла Нуи. Тот спал на водяной подушке, в которую превратился пакет со льдом. Вытер его продрогшие ноги и влажную попу. Просунул в Ла язык… подождал, пока в узкий проход стечет слюна, черная и вязкая от яда, затем вылизал кровь из его ануса, рассеянно размышляя, почему все это считается гнусным и распутным. Я не инкуб, они не видели настоящих инкубов, мастеров похоти. А я мастер убийства. Есть же разница.

Ла вздохнул, поворачиваясь во сне на спину. Я раздвинул его длинные ноги, поднял и потянул к себе. Пристально следил за реакцией, но он не проснулся и не поморщился. Что ж, змеиный яд сделал свое дело, его маленькая ранка затянулась. Я обвел пальцами его коленки, поцеловал, двигаясь вверх, и укусил мальчика за нежное бедро, оставив в знак благодарности длинную борозду от клыков, а также пару синяков и ссадин. Ушел к себе. Мой любовник не может быть полностью невредим, иначе какой во всем этом смысл? У привязанностей растут зубы, они опасные. А у меня растет аппетит, я бы сожрал его mit Haut und Haaren¹. Но не вижу в каннибализме ничего эротичного. Пусть этим реальные инкубы занимаются.

В маленьком зеркальце пудреницы меня встретил разъяренный Ангел, пришлось быстро его захлопнуть. Не могу просто взять и отмахнуться от брата, но разговаривать не о чем. Калифорний все ещё проходит экспертизу в Милане, а Доменико Манчини расскажет мне завтра, где и кем была совершена кража. И некстати зазвонивший телефон мне брать не хочется.

– У вас есть ровно тридцать секунд, чтобы убедить меня не бросать трубку, – я с ненавистью услышал в ответ хриплый смешок серафима. Только не он. – Дэз, я не в настроении.