Текст книги "Черный Король (СИ)"

Автор книги: Demon Karol

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

   Верон удивленно распахнул глаза еще шире, но его непосредственность выдала эмоции с головой.

   – Можно я пойду с тобой? – довольно смело спросил мальчик и вновь вопросительно прикусил губу. Среди взрослых и ему было не очень уютно.

   Анна растерянно посмотрела на мальчишку. Мало того, что только что познакомились, так уже напрашивается! Ну и что с ним делать?

   Учинни перевела взгляд на отца, не зная, что ответить гостю.

   – Идите-идите, – тот улыбнулся. Верон оказался очень смелым. И красивым невероятно. Когда с него сняли пальто и шляпу, то мальчик открылся взглядам гостей прелестным ангелом с черными волосами и белой аристократической кожей. Его костюм – ярко-красный, с белыми кружевами – вызвал всплеск ладоней нянюшки Анны, наблюдавшей за гостями у дверей в залу.

   Анне только и оставалось, что вздохнуть и пригласить гостя пойти вместе с ней, надеясь, что он не окажется надоедливым прилипалой. Каторжно бредя по лестнице, Учинни размышляла, что ей с «женихом» делать в комнате. Книжки показывать?

   Однако войдя в жарко натопленную спальню, залитую ярким зимним солнцем, Анна первым делом решила распаковать подарок, который и водрузила на стол около камина и принялась развязывать многочисленные яркие ленты.

   Верон стоял на пороге и не спешил двинуться дальше, только поднял глаза вверх, к потолку, изучая лепнину. Он мялся так нерешительно, как будто не имел вовсе права заходить к Анне.

   – Можно? – наконец робко спросил. – Ты, наверное, не хочешь, чтобы я тут был.

   Девочка вздохнула и искоса глянула на гостя. Делать нечего, нужно же показать себя хорошей хозяйкой дома, раз отец приказал его взять с собой.

   – Проходи. Садись, – Анна кивнула на кресло и содрала, наконец, обертку с коробки. С интересом запустив в нее руки, девочка извлекла на свет божий большую деревянную куклу с огромным ртом, искусно раскрашенную и одетую под щеголеватого гусара – в настоящий камзол, панталоны и даже со шляпой, только сапоги деревянные. Щелкунчик…

   Учинни держала в руках тяжелую куклу, а в голове оживала еще одна сказка, некогда рассказанная нянюшкой – на этот раз про Мышиного короля. И от этого становилось все неуютнее, до слабости в теле и дрожи в коленках. А что если и эта сказка – правда?

   Девочка поставила игрушку на стол и опустилась во второе кресло – переждать слабость. Зажав ладони между коленей, Анна всем телом чувствовала нарастающую звенящую пустоту, несущую что-то ужасное. Она даже не слышала, что говорил Верон, как вдруг дверь в коридор распахнулась, и в комнате появилась нянюшка со своим неизменным подносом с печеньями и молоком. Гнетущее наваждение тут же исчезло, и Учинни облегченно выдохнула, чувствуя, что вся уже вспотела в это неудобном бархатном платье и узких туфлях.

   – Какая замечательная кукла! – воскликнула пожилая женщина, поставив на стол поднос и принявшись с кряхтением убирать с пола разбросанную ее любимицей бумагу. – Дорогая какая. Вон, даже паричок есть.

   С некоторым трудом распрямившись и держась рукой за поясницу, Лусиана по-доброму посмотрела на птенчиков и спросила:

   – Детки, может, вам орешков принести? Заодно и поколоть их попробуете.

   Анна обрадованно кивнула – ну хоть чем-то можно будет заняться. И вновь уставилась на куклу, не зная о чем говорить с гостем.

   Понятливый Верон оказался куда умнее, чем предполагала Учинни. Пока та говорила, мальчик слишком завороженно разглядывал Анну, и все больше читал в ее взгляде не радость, а какую-то обреченность.

   У Учини был бледный и недовольный вид, и хотя о девочке говорили только хорошее, на поверку оказалось, что она забитый и домашний подросток.

   Сам Верон любил лазить по деревьям, часто проводил время на старой башне в родовом замке и со старым мастером научился ремонтировать часы, так что считал – ему никак не подходит в жены подобная недотрога.

   – Не надо орешков, мы так... – мальчик сказал это слишком поспешно, когда нянюшка уже собралась уходить, сложил руки на коленях, все больше хмурясь.

   Анна тоже нахмурилась и отозвалась:

   – Ну не надо, так не надо.

   – Хорошо, птенчики, – и нянюшка удалилась на кухню, думая, что хорошо бы детям еще и еды принести чуть позже. До ужина вон как далеко.

   Когда за женщиной захлопнулась дверь, Учинни почувствовала себя чуть обреченно – понимание, что же делать с мальчишкой, так и не появилось. Покосившись на гостя, Анна спросила:

   – Ты где-нибудь учишься? – все же надо о чем-то разговаривать, сидеть молча вообще тоскливо.

   – Да, у меня несколько учителей, – мальчик после ухода женщины сразу поднялся и зажег побольше света, взяв одну из свечей и наполнив комнату Учинни почти мистической праздничностью. – Говорят, ты очень хорошая ученица. Тебя хвалят за прилежность, – несколько шажков, и Верон оказался около Анны. – А что ты прячешь? – спросил он тихонечко.

   Учинни, заглядевшись на отражение свечей в зеркальных шарах на маленькой елке, установленной родителями в его спальне, почти вздрогнула от неожиданности – откуда он узнал?!

   – Ничего не прячу, – ответила девочка с подозрением.

   – Девчонки всегда прячут, – Верон явно не верил и приподнял одну бровь. – Совсем никаких секретов? – изумленно переспросил он. – Даже клада? Даже малюсенькой тайны?

   – А мальчишки всегда такие любопытные? – поинтересовалась в ответ Анна, испытав облегчение от такой простой отгадки. – Вот у тебя, например, есть тайны?

   Верон кивнул.

   – Только родителям не рассказываю. Взрослые не верят. У нас нора рядом с замком. Она под землю ведет. Там пропадают люди...

   – Правда? – Анна вновь почувствовала холодок, словно намекали про сказки о Черном Короле. – А часто? И почему?

   – Говорят, там когда-то были шахты. Ну, я точно не знаю, что именно, но мальчишки осенью полезли, и трое не вернулось. У нас их две недели искали... – Верон помолчал, теребя рукав курточки, и с мольбой посмотрел на девочку. – Меняемся секретами? А то так нечестно.

   – Какой же это секрет, – с превосходством усмехнулась Анна. – Упали в шахты и все. Чего секретного-то? Расскажи настоящий, я тебе тоже свой расскажу, – давая столь опрометчивое обещание, она и не надеялась, что мальчишка сможет сказать что-то путное.

   А тот стал кусать губы. Делиться тайнами с тонкой и слишком ухоженной невестой и не слишком-то хотелось. Еще побежит жаловаться на страшилки. Но ладно, сама напросилась.

ГЛАВА 7

 – Я ходил в пещеры, – Верон свел брови и посмотрел на Анну так, что если она хоть слово вякнет, сразу получит по шее. – И видел колодцы. Я был с мальчишками там. Мы заблудились, а потом двух моих друзей утащили... и мы убегали... и заблудились.

   Анна молчала и понимала, что рассказанное – правда и присутствие темного ветра в комнате ощущалось все сильнее. Она сжала сильнее губы и переплела пальцы, сложив руки на коленях.

   – А кто утащил? – поинтересовалась шепотом.

   – Теперь твоя очередь, – насупленный Верон кивнул, ожидая взаимности, и тоже сцепил пальцы. – Иначе дальше не расскажу. Отец меня и так лечил полгода.

   Учинни сидела какое-то время без движения, как лишившаяся завода кукла, потом все-таки решилась. Пройдя к кровати, она вытащила из-под подушки шкатулку и осторожно водрузила на стол. Все равно ее уже нянюшка видела, а Король второй раз уже не рассердится.

   – Смотри, – девочка нажала на кнопку, запуская механизм. Шкатулка раскрылась, и из нее тут же появилась бабочка, ставшая еще более красивой, и затренькала мелодия.

   Верон с любопытством приблизился и долго рассматривал драгоценный подарок, а потом, когда бабочка закрыла крылья и крышка захлопнулась, взглянул на Анну с ожиданием, словно не понимал...

   – Я ее нашла в заброшенном склепе около школы, – негромко проговорила девочка, оперевшись подбородком о ладони. Рассказывать всей правды мальчишке она не собиралась. – Там есть заброшенное кладбище, куда запрещают ходить. А я хожу.

   Анне очень хотелось взять в руки шкатулку, прикоснуться к ней, к резному узору, погладить цветы и человечков, ощутить ее тяжесть, но она не смела – будто бы кто-то мешал сделать это сейчас.

   – Рассказывай дальше, – девочка повернула голову, рассматривая гостя.

   Синие, почти сапфировые Верона слишком внимательно всматривались в Учинни. На бледном личике, появился болезненный румянец.

   – Я слишком испугался и побежал не в ту сторону и отбился от группы. Я не знал, что Арчи и Сэмми не вернутся. У меня даже света не было... И потом я упал в колодец. Там глубокие и страшные колодцы. Мне повезло не разбиться, только ногу подвернул.

   – Больно было? – поинтересоваласб Анна, вспомнив свои мытарства в школе и пожалев мальчишку.

   – Страшно. Про боль я забыл совсем. В темноте очень страшно, – Верон уселся рядом и коробочки даже не коснулся. – Я кричал и звал на помощь. Надеялся, что мальчишки услышат. Боялся наказания за шалости...

   Теперь Анна понимала, что значит «страшно» и сочувствовала мальчишке все душой. Даже хотелось сесть к нему поближе.

   – Потом тебя спасли?

   – Не сразу. Папа говорит, что у меня были видения, а врач... он уверил меня, что мне все показалось. Но там кто-то был. Очень холодный. И он со мной говорил. – Верон передернул плечами. – Я не сумасшедший.

   – О чем он с тобой говорил? – взволнованно спросила Анна, уверенная, что это точно был Черный Король!

   – Голос был такой, словно... кто-то умер. Я не могу объяснить точнее. Он обещал мне, что сделает мою жизнь вечной. – Верон сжал пальцы сильнее. – А еще там жутко пахло... Я там два дня, как оказалось, провел... Папа сказал, что это грязь, но я же знаю, что в колодце были разложившееся мертвецы... – на последнем слове мальчик закашлял. – Я думаю, что в нашем городе кто-то специально его кормит и скидывает туда людей.

   Анна слушала, открыв рот, откровения мальчика, и внутри все холодело узнаванием. Получается, Король и здесь живет? И сюда будет приходить?

   Девочка судорожно зажала ладони между коленями, пытаясь придумать хоть какой-нибудь вопрос и не выдать себя при этом. Нет, нельзя Верону говорить про Короля. Про то, что он приходит каждую ночь, мучая страхами и невозможностями.

   – А что ты должен сделать, чтобы жить вечно?

   – Я не хочу жить вечно. Он говорил, что обречет меня на страдание, если я не поддамся, – Верон вскочил и нервно заходил по комнате. – Он хотел украсть мою душу... Иначе и быть не может... И если он выйдет из пещер наружу, если ему перестанут приносить жертвы, что будет с нашим городом?

   В голове Анны вертелось слишком много мыслей, и все они казались слишком расплывчатыми, чтобы четко понять происходящее.

   – Он будет тогда забирать сам, – обреченно произнесла девочка. – Ему же это ничего не стоит.

   – Мне кажется, что по ночам он может выходить. И... теперь расскажи про шкатулку. Как ты ее нашел? – Верон сжимал и разжимал пальцы, поглядывая на дверь. Он не хотел участвовать в празднике и внезапно вспомнил, как их слуга провалился недавно под лед, когда вытаскивал карету из ямы. – Он мстит мне. Я не знаю за что...

   – Может, потому что ты не согласился? – спросила Анна в попытке отвертеться от рассказа.

   – Может, потому что ты не знаешь почему, – передразнил Верон. – Ты никогда не сидела в яме с чудовищем...

   Учинни снова сжала губы и отвернулась. В яме она не сидела, только в склепе. И почти четыре месяца в комнате… Ей внезапно стало холодно и одиноко, и появилась горькая мысль, что может быть лучше умереть.

   – Я спрошу у него, – глухо пообещала Анна.

   Верон, ходивший по комнате, остановился. Мальчик открыл рот, чтобы спросить, как спросит, когда дверь открылась, и в комнату вошел отец Анны, одетый парадно и очень богато.

   – Вы уже подружились? Какая великолепная кукла, милый Верон. Надеюсь, подарок моей дочери вам тоже понравится. Я как раз за тем, чтобы вы оба спустились в столовую и порадовали нас перед ужином стихами или чем-то особенным. Идемте же.

   Анна со вздохом поднялась из-за стола и последовала за отцом, твердо понимая, что ей никуда не деться от Короля. Он живет везде, даже рядом с домом, который девочка считала спокойным прибежищем.

   В этот вечер им ни разу не удалось вновь поговорить с Вероном. Тому вручили огромную коробку, в которой оказалось очень дорогое украшение, потом дети читали стихи в честь Рождества, а родители хлопали им в ладоши. Потом состоялся праздничный ужин и фейерверк на улице, и лишь поздней ночью Учинни отправили спать, строго наказав хорошенько выспаться перед завтрашними катаниями на коньках по озеру, которое достаточно замерзло.

   И когда ушла нянюшка, поцеловав на ночь, Анна вытащила шкатулку, взбила подушку и, прислонив ее к изголовью кровати, чтобы опираться, поставила на колени драгоценность. В комнате горела лишь одна свеча, совершенно не добавляя света в зимнюю темноту. Лишь отблеск в зеркале давал надежду на то, что наступит утро.

   Девочка дрожащими пальцами нажала на кнопку и принялась ждать.

   В тишине спальни каждый звук врезался и пытал. Но когда смолкли последние шаги в коридорах и гости улеглись спать, когда дрожащий свет полыхнул последний раз и угас, Учинни потянуло в темноту... словно ее подхватило что-то с кровати, стягивая прочь рубашку и утаскивая высоко под потолок.

   – Соскучился по тебе, – шепот лился приторным вожделением на ухо, проходил холодом, оплетал живот кольцами и пеленал ноги в кокон.

   Девочка всхлипнула и затихла, позволяя Королю обнимать себя и думая, что оказалась права. Но зачем же тогда он делал больными других детей в школе?

   – Почему ты раньше не приходил? – Анна дрожала от холода и чувствовала ставшую привычной невозможность движения.

   – Надеялся, что ты соскучишься и позовешь, – притворно ласково сообщил паук, что заворачивал жертву в паутину, чтобы держать здесь, в темноте до самого рассвета. Ледяное дыхание оставляло на тонкой коже зеленоватые пятна, что сойдут при первых лучах солнца. Поцелуй замораживал и делал плоть нечувствительной. Король мрачных и глубоких могил не давал жертве говорить, и уже вскоре завладел ее дрожью и страхами безраздельно. Влажное щупальце приоткрыло губы и проникло в рот.

   Анна покорно выполняла требуемое, лишь бы не сердить короля, а в голове стучало, что совсем скука заставила его позвать, а страх – страх неизвестности и ожидания.

   Непонятно сколько это длилось, но удовлетворившись покорностью Учинни, ее мучитель устроил девочку в объятиях и продержал так до утра, чтобы потом переместить в кровать и раствориться при первых же признаках жизни за дверьми.

   – Отпросись в школу раньше. Мне мало, – сказал голос раздраженно. – Или я убью твою подругу Леоно.

   Девочка уткнулась лицом в подушку и пролежала так до прихода матушки Лусианы, принесшей любимую кашу с изюмом. Вяло завтракая, Анна слушала ее беспокойства о своем бледном виде и пыталась уверить, что все в порядке. Более того, даже на каток пришла, около которого, как и в прошлом году, построили высокую снежную гору и установили столбы с лентами для хороводов с беготней и визгами. Развлекайся – не хочу. И девочка честно пыталась изображать веселье, но очень скоро не выдержала и спряталась за кусты, росшие на берегу, чтобы посидеть там в одиночестве.

   Катания же шли своим путем. И заснеженная горка уже вскоре была захвачена ребятней и взрослыми, которые предпочли великое валяние чинному катанию на коньках, лишь родители Верона да и сам он – в синем пальто с черным мехом и забавной вышитой шапочке – катался очень долго, все посматривая на берег, где исчезла невеста.

   А потом мальчик без труда нашел Анну в полном одиночестве и, остановившись в некотором отдалении от кустов, постоянно оглядываясь, не идет ли кто, сказал:

   – Вчера ты сказала, что видела то существо... Это правда? Это он тебе шкатулку подарил?

   – Он, – кивнула головой Учинни, продолжая смотреть в сугроб. Прошедшая ночь поменяла отношение девочки к Верону, и теперь она совершенно не боялась говорить правду.

   Мальчик молчал. Он опустил голову и ковырял мысом ботинка снег.

   – Он из-за тебя на меня напал... Он не хочет, чтобы мы поженились?

   – Что? – удивилась Анна. – Нет, конечно.

   А про себя подумала, что все мальчишки глупые.

   – Я думаю, ему все равно, лишь бы... – и прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего. Вздохнув, Учинни продолжила: – Да и к тому же папенька только недавно договорился о свадьбе.

   – Лишь бы тебя помучить? – нахмурился сильнее Верон. А потом добавил: – Я его сам убью, когда подрасту. И тебя не отдам.

   – Что? – опять удивилась Анна, уставившись на него. Вот же ж глупый! – Верон, не говори так, его не убьешь. Он... – девочка запнулась, подбирая слова. – Как можно убить того, кого нет? Кто может сделать так, что ты не двинешься? Кто наказывает болезнями? Никак, – Учинни уткнулась подбородком в колени, уставившись куда-то вдаль.

   Верон скорчил недовольную гримасу. Он вдруг узнал об Анне больше, чем даже родители и был полон решимости.

   – Взрослые не поверят, но я же верю, – мальчик шмыгнул носом. – И я хочу, чтобы он больше никогда не поднимался наверх.

   Девочка скептически глянула на выискавшегося спасителя:

   – Ну и как ты собираешься это сделать?

   Верон напряженно думал. Он понимал, что бороться с жутью под землей невозможно. Пытался припомнить, что способно остановить увядание и не находил средства.

   – Не знаю, – признался честно. – Он всегда к тебе ходит? Что он от тебя хочет?

   – Не знаю, – вздохнула искренне Анна. – Просто приходит и все. Каждую ночь.

   Она еще раз вздохнула, припоминая подробности произошедшего ночью, хотя очень не хотелось делать этого.

   – Елка не сгнила, – пробормотала вдруг девочка. – Странно.

   Она настолько привыкла, что вокруг наутро разложение и тлен, что сейчас даже воспряла духом. Действительно странно.

   – А обычно все сгнивает? И увядает... – мальчик подошел и опустился на колени, не задумываясь, что испачкается снегом. – Ты не должна ему сдаваться. Если ты сдашься, то будешь и не мертвой, и не живой...

   Верон оглянулся на пруд и вздрогнул, а потом указал Анне на темную трещину, ползущую по белому льду. Никто словно ее не замечал.

   У девочки перехватило дух, она вскочила с места и помчалась к пруду, размахивая руками.

   – Все на берег! На берег! Там трещина!

   Но сквозь шум катающихся с горки никто не слышал. Смех и крики заглушали зов, и даже махание руками не помогало. Верон тоже бросился к кромке озера и кубарем покатился вниз. Он привлекал внимание родителей Учинни и своих, и те заметили суету на берегу и даже помчались, рассекая лед, когда тот окончательно треснул.

   Все происходило как в дурном сне – трещина все постепенно увеличивалась, по озеру и берегу судорожно с криками метались люди, но замершая Анна не слышала этого. Она будто оглохла – звуки доносились как через подушку, а движения людей казались медленными, неуклюжими, неживыми.

   И когда лед под взрослыми проломился, девочка только и смогла выговорить:

   – Нет…

   Короткий кивок головой, и вот Верон уже обнял Учини, и та зарыдала в его плечо. Она боялась. Она понятия не имела, что будет дальше. И боялась будущего, как никогда.

   Конечно, праздник был свернут. Конечно, слуги пытались вытащить тела, а нянюшка мерила шагами вечером гостиную, где сидели двое детей, притихшие, как мыши. Потом явился поверенные по делам из города. И взрослые что-то обсуждали в кабинете.

   Лусиана же, видя, как нуждаются ребятишки в отдыхе, отвела их наверх и заставила выпить по стакану молока, а потом устроила на диванах в своей комнате, чтобы не оставлять ночью и растопила пожарче камин.

   – Спите, – сказала строго, садясь за вязание и начиная стучать спицами, которые приносили успокоение однотонным трудом.

   Анна постаралась уснуть, но лишь лежала и смотрела на огонь, поглядывая иногда на Верона. Нельзя, конечно, в таком возрасте ночевать вместе, уже взрослые, но тут нянюшка, значит, можно. Через какое-то время монотонный стук спиц начал навевать дрему, которая иногда прерывалась красными всполохами огня, но вскоре девочка все-таки уснула.

   А когда настало утро, то первое, что почувствовала – это аромат принесенного густого какао и ароматных булочек.

   – Дети, я принесла вам позавтракать, – голос Лусианы звучал выверено и спокойно, хотя она уже знала, что тела не найдены, а Верон, лишившийся родителей, останется жить в доме Учинни до свадьбы, и те станут поверенными в делах.

ГЛАВА 8

   …Прошли годы

   Комната как обычно встретила Анну ярким светом, лившимся сквозь довольно большие окна, и безупречным порядком. Девушка присела на кровать и довольно тоскливо оглянулась по сторонам. Ничего не меняется в привычках отца – опять заменили столик на судя по всему недавно купленный с только что придуманной инкрустацией из деревянных брусочков, новое же богато вышитое покрывало, новый ковер на полу, новомодные светильники с какими-то подвесками… Чем дальше, тем больше старший Учини выпячивал свое богатство, кичился им настолько, что Анне становилось порой даже неловко.

   Слуги внесли багаж в комнату, и девушка направилась к двери, дабы запереть ее и переодеться.

   Но побыть ей одной по приезде не дал робкий стук в дверь. Юношеский голос мог принадлежать только одному человеку, вернее, жениху, который за это время сильно подрос и сейчас выглядел не тем бледным ребенком со странностями, а очень милым и очаровательным.

   – Анна, это я... – Верон говорил довольно приглушенно. – Как отдохнешь, приходи... Можем прокатиться на лошадях или поедем в город.

   Анна, не раздумывая, распахнула дверь и улыбнулась Верону. Поездка, конечно, сказалась на девушке, но, в конце концов , – она не старая занудная сеньора, чтобы отказать жениху в такой замечательной просьбе.

   – Я готова, – Учинни улыбалась, думая, что ей повезло – мало того, что жених родовит, так еще и красив. Она еще в прошлый приезд испытывала желание поцеловать где-нибудь в укромном уголке Верона.

   – Так скоро? – бровки взлетели вверх, юноша улыбнулся. За несколько лет после трагической кончины родителей они сильно подружились и писали письма друг другу каждую неделю, но о первых, которые были полны странных намеков про короля, ни разу больше не разговаривали.

   Не то, чтобы Верон забыл, но ему всегда казалось, что стоит заговорить о жуткой тени, как она появится... А пока больше никто не покушался на невесту, то есть... на его лучшую Анну, с которой можно говорить обо всем, обо всем (если не считать всяких мелочей!), только с ней не нужно фальшивить и изображать надменность.

   – Я слышал, что всю неделю будут выступать в балагане циркачи... Посмотрим?

   – Ты сейчас хочешь пойти? – Анна подхватила небрежно брошенный на стул сюртук (на улице пока было прохладно) и вышла в коридор, захлопывая за собой дверь. – Или пока прогуляемся?

   – Если хочешь, то можем и прогуляться, – Верон запоздало вспомнил, что девушка только приехала, и виновато улыбнулся. Его большие зеленые глаза, цвета яркой весенней листвы, засветились радостью встречи, и в следующее мгновение юноша порывисто обнял невесту, забыв, что та повзрослела, что ее мягкая грудь может вызывать какие-то эмоции и желания. – Но сперва попросим Лусиану тебя накормить.

   Анна улыбалась, и, сама обнимая в ответ юношу, доверчиво льнула к нему.

   – Не нужно, – Учини отпустила Верона. Привела в порядок платье, украшенное множеством горизонтальных драпировок.

   Юноша в это время старался не покоситься на грудь невесты, хоть и закрытую молочной шелковой косынкой-канезой, но все равно выглядящую аппетитной.

    Анна беспечно продолжила:

   – Можно просто взять на кухне мяса с хлебом, чего-нибудь выпить, и будет у нас небольшой пикник на двоих. Что скажешь?

   – Корзину? – обрадовался жених. – Сейчас. Ты пока подожди в холле. Попробую достать нам бутылку легкого вина, я сумею, – он побежал по лестнице быстрее ветра, и уже через пару минут выскочил в холл, куда спустилась Учинни, с прикрытой белой тканью корзиной, победоносно краснея и явно довольный собой.

   – Пойдем в сад? – предложила Анна. – На земле сидеть рано – пока не прогрета солнцем, а скамейки в беседке вполне подойдут.

   Верон улыбнулся. Девушка угадывала желания, даже когда те не произносились вслух. Умела молчать, когда тишина так и просилась поластиться к душе несчастным котенком. Она теперь выросла, шла рядом, неспешно спускаясь со ступенек, еще влажных после ночного дождя и рассеянно о чем-то размышляла, а юноша тоже молчал, не потому что нечего сказать, а потому... что он любил Анну той любовью, которая вливается родством душ.

   И любовался ей, тонкой и высокой на фоне еще голых черных деревьев, на ветвях которых висели капельки воды, и неба – матово-голубого, с сиреневой дымкой облаков и томительно нежного солнца.

   Путь до беседки был неспешно пройден в уютном молчании. Устроившись на скамейках, Верон открыл вино и, разлив в предусмотрительно захваченные фужеры, улыбнулся.

   – За нас, – Анна, отпив глоток, кивнула: – Рассказывай, как ты жил тут без меня. Письма идут слишком долго.

   Верон, который предпочитал стоять возле каменной скамьи, покрытой тонким кружевом воды, пожал неловко плечами.

   – В последние месяцы твой отец больше озабочен свадьбой. Иногда мне думается, что он слишком спешит, – юноша сделал неловкий глоток вина, слишком крепкого для его нежного горла, стоически не показал, что чуть не поперхнулся. – Вдруг ты захочешь продолжить образование. А я даже не знаю, здесь все так однообразно стало. Каждый день похож на другой. Так что и рассказать нечего.

   Девушка слушала, чуть склонив голову на бок, и вдруг произнесла:

   – Ты знаешь, я даже не представляю, что я буду делать, когда вернусь домой. Паоло заправляет всем делом вместе с отцом, меня они даже близко не подпустят, ты же видишь. Вот вернусь я сюда – и что?

   Девушка вздохнула и отпила еще глоток. Вино для нее тоже не было привычным – в школе их держали в строгости до самого выпуска, назначенного через два месяца.

   – Я много чему научилась, только для чего? Не пойму.

   – Может, нам уехать? – робко поинтересовался Верон. – Правда, в моем поместье совсем все запущено теперь, но ведь мы можем начать и свое дело... Или... – он вдруг подумал, что у Анны могут быть и свои планы насчет будущего.

   Учинни задумчиво посмотрела на жениха.

   – Можно попробовать после свадьбы. Отец получит еще один повод задирать нос перед соседями, мать – тоже, а брату все равно. Должно получиться, – Анна задумчиво сделала очередной глоток и рассеянно осмотрелась. Недавний ливень размыл гравий дорожек, лежащий теперь неопрятными бороздами и обнажающий черную землю. Непорядок, конечно, но в столько дальнюю часть сада управляющий заглядывал редко, так что вполне возможно неухоженность так и останется надолго. Но в ней чувствовалась своеобразная прелесть, как и в буйно разросшихся кустах, начавших покрываться первыми зелеными листиками. Монотонная капель с крыши беседки настраивала на лирический лад. Но возможно это вино так действовало.

   – Я был бы не против перебраться подальше от пристальных взглядов, – продолжил Верон, подбадриваемый согласием Анны. – Если деликатно подойти к этому вопросу, то они не запретят нам точно, – юноша провел пальчиком по зеленому, еще липкому листочку, залюбовавшись прозрачным светом, заблудившимся в нем. – Только там столько надо сделать. Мне стыдно приглашать тебя туда теперь, но если ты решишься, то мы затеяли бы ремонт до переезда, а пока можем поехать и посмотреть на замок. Отец говорил, что ему больше пятисот лет. Но он, конечно, привирал сильно.

   Анна оживилась:

   – Это отличная идея. Все равно мне тут тор… – девушка хотела сказать «торчать», но пришло внезапное осознание, что подобное высказывание может не удовлетворить Верона, и она постаралась сгладить: – Находиться неделю. Съездить в твой замок – просто отличная идея, – Учинни с улыбкой смотрела на юношу, а его такие невинные прикосновения к листьям – будто игра – волновали желаниями совсем не соответствующими строгому воспитанию, зато присущими юности. – Завтра мой день рождения, вот и попрошу как подарок поездку в твое родовое гнездо.

   – А я тоже хотел бы тебе что-нибудь подарить, – Верон склонил голову. Оробел, потому что не знал, что именно может понравиться Анне, но ее хорошее настроение успокоило и без того стучащее часто сердце.

   Юноша приобнял невесту, гордясь непонятно чем – возможно собственным благородством:

   – Милый, ты и твои письма и так самый большой подарок для меня.

   – И все же я... – пальцы огладили плащ, провели по предплечьям, а глаза настоящей поднялись и задержались на губах Анны. – Я так по тебе соскучился, – добавил юноша.

   Бокальчики с вином давно сиротливо стояли на скамейке, и юноша не выдержал – склонился и мягко коснулся губ Анны поцелуем. Горячие ладони сместились ниже, на талию.

   Это был первый их взрослый поцелуй. Кажется, ничего подобного раньше не случалось. В щечку ведь не считается? Анна на мгновение ослабла в руках Верона, а потом вытянулась навстречу, словно чуточку выросла, хотя она всего лишь приподнялась на мысочках, и каблучки ее высоких ботинок оторвались от камней. Ничего слаще девушка не чувствовала.

   В этот момент идея ускорения свадьбы совершенно не казалась обоим нехорошей. Наоборот – трепещущее тело под руками так и манило прочувствовать его полностью. Если до этого момента они были друзьями и платонически любили друг друга, то сейчас Верон страстно желал перевести дружбу в другую плоскость.

   С трудом оторвавшись от девушки, юноша прошептал:

   – Я люблю тебя.

   Анна, зажмурившаяся от первого стеснения, распахнула глаза. Она не верила своим ушам. Но уши уже на самых кончиках покраснели от смущения.

   – Верон, – выдох вышел настолько эротичным, что девушка даже этого не заметила, – а я люблю тебя.

   Сказанное было правдой. Юная невеста хранила все письма, перевязывая шелковыми лентами, его подарки и даже сушила когда-то преподнесенные цветы. В ее дневнике лежала даже ромашка, еще в детстве сорванная без всякой задней мысли, когда после трагедии они впервые гуляли вдвоем.

   Невозможно противиться желанию продолжить поцелуи, и Верон очнулся только когда понял, что уже хочет задрать юбку Анне и уже даже сместил ладони на ягодицы. Это было бы скверно. Честно признаться, Верон уже испробовал плотской любви, когда они с двумя сокурсниками тайком сбегали к местной блуднице, но опыт оставил не очень приятные ощущения – женщина была довольно стара, под тридцать, и неприятно пахла. Анна же только распускалась, как трепетный цветок под первыми лучами солнца, и к тому же отличалась редкой красотой.