Текст книги "Черный Король (СИ)"
Автор книги: Demon Karol
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Черный Король
Karol Demon
ГЛАВА 1
Преисполняясь тоски, ища ответы, человек проходит свой путь от рождения и до окончания жизни в непонимании, для чего существует. Суета обыденности, знакомая и, кажется, привычная, на поверку может быть разбита войной, эпидемией, несчастной любовью и другими странностями поворотов судьбы. Одни из них – общие, другие – лишь частности, выделенные из тонкой схемы.
Города напоминают однообразных животных, в чреве которых кипит и одновременно разлагается жизнь. Детство, юность, молодость, зрелость, старость – как странички чужого бытия, за которым так бывает приятно наблюдать или же пользоваться.
Здесь уже никогда не поднимется свежий ветер, никогда… Лишь с берега, с пирса иногда подует соленой надеждой на новизну, в город, где все погрязло в традициях и где главная из них – семейство Учинни, произошедшее от такого же рыбака, решившего торговать на материке и придумавшего обрабатывать рыбу на солнце и солить особым способом.
Давно уже не пахнут потомки его запахом, от которого невозможно отделаться. Давно носят кружева и шелк, меняют каждый год кареты и строят доходные дома, но все так же зовут их завистники из благородных грязнулями.
Старший сын Учинни, Паоло, во всем помогал отцу, занимаясь фабрикой и продажами, осваивая тонкости торговли и управления (а тут нужна особая сноровка для того, чтобы обкрадывать самых бедных в их крошечном жаловании и наживаться на несчастьях и бедах), а младшая дочь – только прибыла из закрытой школы.
То есть приехала она месяц назад, но сообщили об этом недавно, пригласив гостей на небольшой бал в честь воссоединения семьи.
То утро выдалось дождливым и невероятно холодным, передернутым сероватой дымкой ледяного тумана, который стелился по черным дорожкам заснувшего сада. От почерневшего моря, покрытого огромными волнами, к особняку Учинни устремлялись вдоль скал злые ветра, и лишь стоявший, как страж, на пути город защищал от постоянных атак зимы, не ослабляя, впрочем, жесткого климата.
Но в спальне, растопленной и жаркой, все еще царствовало лето. Через плотные портьеры не пробивался блеклый дневной свет, а спящая в кровати даже не слышала, как пришла матушка Лусиана, принесшая любимице завтрак. Она поставила его на столик и присела на край кровати, под грузным весом приспустилась перина.
– Лучик, просыпайся, – сказала тихо женщина, наклоняясь и пытаясь стянуть с плеча одеяло.
Анна недовольно сморщилась и уцепилась пальцами за убегающее тепло, натягивая его обратно, чуть ли не до носа.
– Ну, матушка, – недовольно пробормотала девочка, все еще находяшаяся во власти сна, который накрывал разум странными сумрачными видениями. – Еще немного...
В школе был жесткий режим, и выспаться ей удавалось только в единственный выходной день – воскресенье, ведь даже суббота была полностью заполнена – с раннего утра церковь, потом исповедь, покаяние и слово божие до самого вечера. Это был самый тягостный день за всю неделю учебы, особенно потому, что он предшествовал воскресенью.
В выходной же всех девочек, кроме первого года обучения, отпускали в город на полдня – на ярмарку, да и просто побегать. Анна, которая уже два года провела в школе Святого Франциска, сначала бегала с другими ученицами вместе, потом нашла укромный уголок около старой церкви на холме и предпочитала большую часть времени проводить там. Церковь почему-то стояла заброшенная, даже кладбище с полуразвалившейся оградой никто не посещал, но вид на город открывался очень интересный. Игрушечные домики, но не такие, как дома, где держали только искусно расписанные изделия известных мастеров.
Нет – жизнь открывалась с другой стороны. Обшарпанной, побитой ветрами и дождями, но от этого по-настоящему интересной. Анна любила представлять, что небольшие фигурки людей внизу передвигаются по ее приказанию и придумывала для всех какие-нибудь задания. Вот помощник пекаря катит свою рассохшуюся тележку с колесами из цельных кругов дерева, так смешно прыгающую на булыжниках мостовой. К кому он пойдет? Ну, конечно к матушке Мартилье! И правда – тележка тут же сворачивала к домику, выкрашенному желтой краской. Ну и что, что матушка Мартилья торговала выпечкой и всякими вкусностями, за которыми к ней регулярно бегали все воспитанницы школы святого Франциска, и именно в это время к ней завозили свежие булочки? Это Анна так решила, и точка! Но такое развлечение было доступно только раз в неделю, да и то, когда не шел дождь.
Так что сейчас юная наследница семьи Учинни хотела восполнить все то, чего не доставало вдали от дома – спать сколько хочется, лазить по всему дому, вечером сидеть около камина слушать страшные и завораживающие сказки матушки Лусианы. К родной маменьке Анна не была особо привязана – так интересовалась девочкой только из-за того, что должна, а вот нянюшка вкладывала всю свою душу, за что малышка очень крепко и по-детски наивно ее любила.
– Лучик, милая моя, – женщина наконец выкопала девочку из теплых одеял, но еще не освободила, наклонилась ванильным поцелуем к румяным щечкам. – Ты еще не видела, какие подарки твой отец приготовил тебе. – Лусиана не спешила вытащить ребенка из тепла, от нее исходил запах молока и сказки, домашнего уюта, которым так щедро делится сама природа. – Салазки и коньки. А еще господин Учинни обещал залить каток на площадке за домом. Сегодня утром.
Пригладив мягкие растрепавшиеся волосы и убрав те с лица, нянюшка поцеловала редкую гостью в веки и щеки.
– А какую вкусную кашу я сварила! Ммм, с изюмом и медом...
Анна обняла пожилую женщину. Та была теплая и хорошая. Но ее каша, которая затмевала все, чем их кормили в Святом Франциске, перевешивала все. Поэтому девочка просто быстро пробормотала:
– Матушка, я тебя люблю, – и принялась выбираться из постели, путаясь в длинной ночной рубахе, и побежала к столу, чтобы по-взрослому уже усесться и приняться за еду. В камине тихо потрескивал огонь, и только небольшой сквозняк нарушал идиллию – холодил пол тихими всплесками, но теплые домашние сапожки надежно защищали ступни Анны.
Лусиана улыбнулась такой прыти. За этот год ее девочка сильно подросла. Она даже два раза делала зарубки, чтобы быть уверенной, потому что заказывать одежду приходилось постоянно. Отец Анны не скупился тратить деньги на младшую дочь, желая получить образованную невесту, которая могла бы породниться со знатной фамилией.
Многие семейства пользовались таким способом, чтобы получить герб у старинных родов. И смотрины уже велись хитроумным рыбаком, который знал, по крайней мере, три разорившихся дома в округе, которые согласятся на подобные сделки. И сыновья у них подходили по возрасту Анне.
– Я принесла тебе волшебные сказки, – нянюшка села рядом за стол, переходя на шепот. Ей запрещали читать страшилки из ее деревни, только девочка просила именно их.
Анна замерла, восхищенно блестя глазами. Сказки нянюшки были не чета всему, что рассказывали остальные, и уж тем более – учебным и церковным книжкам. Там были страшные великаны и карлики, там похищали детей, чтобы их потом сделать королями или съесть, там были необычные звери, вернее, обычные, но вели они себя так странно и не по-человечески, что сердце замирало восторгом.
– Расскажи, – попросила девочка очень тихо, сжимая в руке серебряную ложку с узорчатой рукоятью.
Много лет назад, когда Лусиана была еще совсем маленькой, ее тоже увлекали рассказы о дивных существах, живущих в лесах, за холмами, которые приходят из иных миров, она и теперь верила, что это не сказки, а предупреждения, которые помогают избежать ненужных встреч. До сего времени матушка не рассказывала Анне самую страшную из сказок – ее частенько избегали начинать вечером, но за окном стояло утро, так что и бояться вроде нечего.
– Ты слышала когда-нибудь о темном существе, что живет на кладбище и путешествует из города в город? – спросила она таинственным голосом.
А когда девочка звякнула ложечкой и посмотрела такими любопытными глазами, продолжила тихонечко:
– Древняя легенда утверждает, что Он – король подземных королевств. Что ему подвластны все корни, все твари подземные, а, значит, и мертвецы. Иногда Черный Король выходит на охоту и выбирает себе в жертв самых прекрасных девушек и юношей. Это же случилось и с юной Аланой, которая была невестой дровосека. Белокурая красавица прознала про то, что можно достать цветок счастья и тем самым заслужить себе лучшую долю, чем жить в бедности, и от жадности своей, от корысти пошла ночью на кладбище, чтобы в час темной луны найти желанное сокровище. И загадать желание.
Лусиана немного помолчала, потому что пауза очень важна в сказках и страшных историях. Ее бабушка и бабушка ее бабушки именно так рассказывали истории. И теперь женщина тоже говорила тихим и таинственным голосом.
– Но Алана не знала, что в ту ночь, когда она хотела пообщаться с духами и попросить ее отвести к самой старой могиле, где обязательно должен распуститься цветок, из своих подземелий на кладбище вышел Король. Он был бледен и очень голоден, потому что питался только человеческими жизнями и выбирал самые прекрасные, самые сильные.
Анна замерла восторженным комочком, продолжая сжимать ложку и глядя во все глаза на нянюшку. Было очень страшно и здорово – ведь шторы еще не раздернули, и казалось, что из углов ползут темные тени, которые соберутся в Короля. Но рядом была Лусиана – а при ней Король ничего не сделает!
– И вот этот жуткий монстр вышел из-за белого камня и направился прямиком к девушке, – продолжила Лусиана страшным голосом. – И прошептал шелестом ветра: «Зачем ты пришла?». Алана оробела. Говорили ей, что прежде, чем духи место укажут, свечу зажечь да желание произнести, а тут вышел Дух, преисполненный негодования. «Я за цветком пришла», – ответила невеста и покрылась холодным потом. «Уж не собираешь ли ты цветы на могилах?» – король нависал над красавицей черной-пречерной тенью... – продолжила рассказ нянюшка, намереваясь рассказать, как утащило юную малышку злое чудовище в свои норы, но дверь открылась и в спальню зашел старший Учинни.
Это был мужчина худой, под пятьдесят, в темно-зеленом длинном халате и с газетой в руке.
– Доброе утро, Анна, – сказал он, направляясь к занавескам. – Почему вы до сих пор не одеты, дочь моя?
– Простите, батюшка, – девочка, подхватившаяся на ноги сразу, как только в комнату вошел мужчина, чуть поклонилась – по-ученому, как положено почтительной дочери. Манеры портила ложка, которую малышка Учинни продолжала несколько судорожно сжимать. – Я почти доела и вскорости присоединюсь к вам.
Анна говорила, а сама страстно желала, чтобы отец ушел как можно быстрее, и можно было дослушать чудесную страшную сказку.
Лусиана тоже грузно поднялась. Она была полной женщиной, наполненной силами и нежностью – именно материнской, которую так редко встретишь.
– Анна, вы же не хотите опоздать. Салазки и коньки ждут, погода прекрасная, – нянюшка подтолкнула девочку одеваться, понимая, что хозяину может не понравиться волокита. Да и гости, наверняка, собрались. Семьи родовитые приехали с детьми, угощение готовится полным ходом. – Мы быстро, господин. Всего пять минуточек.
Девочка чуть разочарованно вздохнула, понимая, что теперь она нескоро услышит, что же было с прекрасной Аланой, ведь до вечера так долго! Просто несправедливо долго…
Но, как оказалось – не так уж и долго. Сначала день был очень скучный – когда пришлось вести себя очень воспитанно за огромным столом и даже не иметь возможности ни с кем пошептаться, потому что взрослые наблюдали. Но потом эта тягость закончилась, и детей вывели на каток, про который утром по секрету сообщила нянюшка, рядом же была огромная горка – и началась потеха.
Анна с соседским Винсенто оказались самыми быстрыми и постоянно соревновались и пару раз даже чуть не подрались. Хорошо, что рядом была нянюшка и гувернер Винсенто – вовремя заметили и не дали перевести желание в действие, а то бы от родителей досталось. Даже обед им вынесли на улицу и грели на кострах – тоже замечательное развлечение. А еще были цветные гирлянды, бегания вокруг столбов и много всего прочего. В результате, когда взрослые сели чинно ужинать и обсуждать свои дела, детей отправили по комнатам – поужинать и спать, и близживущих – домой.
– Нянюшка, – очень сонная Анна закопалась в теплое пуховое одеяло и с трудом удерживала глаза открытыми. – Расскажи, что было дальше.
Лусиана, намаявшаяся за день ужасно, опустила голову на подушку, чтобы смотреть на наследницу и на луну за окошком. Та плыла павой за кружевом облаков и пыталась проникнуть призрачным светом на пышную кровать маленькой Учинни, рисовала по покрывалу всякие диковинные тени, под которые истории особенно таинственны и страшны.
– И вот не знала девушка, что ответить высокой черной тени. Растерялась, а еще больше – испугалась. Отступила она и забормотала, что хотела цветок не просто так получить, что готова заплатить страшную цену, – продолжила Лусиана, прикрывая глаза и почти засыпая. – А король слушал Алану и понимал, насколько корыстны люди, и цветы вяли на могилах от его ледяного дыхания, такого холодного, что даже лютые морозы не сравнятся.
Анна лежала и представляла, как из могил выползают тени, как они делают цветы серебряными и светящимися, как сегодняшние сосульки, что они рвали тайком с веток деревьев. Их было так весело грызть, а взрослые этого не понимали и запрещали. И вот цветы все превращались и тут же рассыпались и до того хотелось увидеть это, что у девочки аж сердце щемило. И хотелось Анне тоже найти самую старую могилу и… А вот дальше как-то становилось неуютно.
– Нянюшка, – девочка подобрался поближе к женщине и улеглась головой ей на руку. – А что Король с Аланой сделал?
Лусиана приоткрыла глаза и посмотрела на мечущиеся тени на противоположной стене, затянутой шелковыми обоями. Старший Учинни очень любил роскошь и хотел, чтобы его дочь готовилась к браку с родовитым семейством. Но всегда перебирал и мещански устраивал интерьеры, набивая комнаты всякими несуразностями.
– Он обманул ее, – через дрему сказала нянюшка. – Он пообещал ей счастье, если девушка отдаст самое ценное.
Девочка, не задумываясь, прошептала:
– А какую игрушку она ему отдала?
Лусиана улыбнулась.
– Лучшую игрушку, Анна. Спи, Лучик, – нянюшка проваливалась в сети сна, видя, как несчастная прощается со своей любовью, как ее жениха иссушают и превращают в скелет руки короля, как тот обретает красоту и юность. Но она не хотела пугать маленькую Учинни. Слишком та мала. Захочет – прочитает сказку сама.
Девочка послушно затихла. Честно признаться, она уже толком и забыла, зачем Алана пошла на кладбище. За цветком – это понятно, а вот понятие «лучшая доля» – для Анны, с детства не знавшей отказа ни в каких своих желаниях, было чем-то странным. Но образ Короля, выходящего из-за камня и обращающего цветы в мертвые запал в душу темными семенами, которые со временем обещали дать свои входы…
ГЛАВА 2
Недалеко от Каталаньи находится старинный городок Урбалло. Маленькие каменные домики его поросли густо диким плющом, посреди круглой площади находится колодец с чистейшей питьевой водой, колокольня в Урбалло самая звонкая, а хор – приманивает гостей, которые любят послушать музыку, а также приезжают каждый год на праздник спелых яблок, сады с которыми окружают это уютное место, где построено лишь одно уродство – школа святого Франциска. Четырехэтажное строение предназначено для того, чтобы воспитать и обучить знатных отпрысков семейств, дать им воспитание и возможность поступить в лучшие университеты Европы.
В Урбалло училась и Анна, чей отец решил в этом году поехать вместе с дочерью, дабы проявиться как глава родительского комитета и проверить успехи малышки. Важное выступление старшего Учинни во дворе школы вызвало всеобщее умиление учителей и почти сон у непоседливых воспитанниц, но оживились и те, и другие достаточно по-разному уже на самой ярмарке, проходившей на главной площади.
Украшенная празднично, с веселой музыкой, с пирогами и спелыми ароматными корзинами яблок, с плясками, ярмарка манила окунуться в атмосферу беспечности.
Даже Анна представилась возможность бежать от занудного родителя, до последнего следившего за ясноглазой девочкой и читавшего ей лекции о благе ученья. Винченцо Учинни шел важной походкой между рядами, сунув одну руку в сюртук и глядя на окружающих свысока, говорил, словно индюк, о том, что дочь обязана соблюдать дистанцию и знать, чем знать отличается от черни и никогда не общаться с ней близко.
А в это время сын местной кухарки махал Анне рукой и звал из толпы пойти с ним повеселиться. Еще вчера они договорились с рыжим Фабом побегать по кладбищу с мечами и поиграть в прятки, но все радость испортил грозный зануда Учинни, теперь пробовавший сидр и расспрашивающий о доле сахара в напитке.
Анна с тоской поглядывала в сторону друзей и подруг, но очень долгое время не смела отойти от родителя, следя как тот все продолжает дегустировать разные напитки. Наконец, когда лицо папеньки покраснело, выдавая его состояние, девочка решилась и начала отпрашиваться – сходить в церковь. Старший Учинни туда точно не пойдет, а Анна успокаивала себя тем, что не наврала – кладбище ведь около церкви, а она сама не сказала, в какую именно пойдет.
Умилившись еще раз тому, как подросла Анна за год, мужчина кивнул и вновь вернулся к славному напитку, находя его уже недостаточно сладким, но выпивая еще один стаканчик и прикрывая глаза от удовольствия.
Девочка была свободна.
Радостная Анна тут же рванула в узкую улочку, что сразу забирала от площади в сторону – чтобы отец точно не увидел, куда направляется малышка. Недолго побродив в лабиринте кривых перекрестков, девочка вскорости выбралась на условленное место встречи. Старая церковь, как обычно, заворожила своей странной умирающей красотой – серая, стройная, с выщербленной временем и людьми кладкой, увитая вечно-зеленым плющом – она была совершенна…
Все пять лет обучения Анна не переставала любоваться ею, но – так и не смогла выяснить, почему же эту совершенно-прекрасную церковь покинули. Даже городские мальчишки этого не знали. А когда давно, года четыре назад, девочка попыталась выяснить причину во время урока богословия, то была немилосердно выпорота священником так, что неделю не могла нормально сидеть. С тех пор глупышка помалкивала, но отдавать дань странной любви к заброшенной постройке не перестала.
– Анна, ты что, ворону проглотила?
Девочка вздрогнула и повернулась на насмешливый голос Фаба, который стоял неподалеку, засунув руки в карманы потрепанных штанов.
– Идем? – вместо ответа поинтересовалась Учинни…
Ближе к вечеру, когда солнце уже почти зашло за горизонт и последние лучи, цепляясь за небо, заливали алым землю, обещая дождь на завтра, Анна осталась на кладбище одна. Надо было бы бежать вслед за приятелями, иначе ругань от родителя неизбежна, но – девочка сидела на одной из могил и смотрела на закат. Последний день свободы перед новым учебным годом – возвращаться в мрачный пансион очень не хотелось. Еще пять лет мучений…
Анна продолжала сидеть, солнце стремительно пропадало, а в голове откуда-то всплыл теплый нянюшкин голос: «Иногда Темный Король выходит на охоту и выбирает себе в жертв самых прекрасных девушек и юношей. Это же случилось и с юной Аланой, которая была невестой дровосека…»
Словно в подтверждение ее мыслей к ногам внезапно стал ластиться ветер. Он приносил подношениями первые желтые листья, поднимал потрепанные ветви деревьев, тряс их и опадал к ногам все новыми золотыми каплями, которые, как дорожка стелились по потемневшим камнями дорожек, ведя куда-то за надгробия.
Маленькая Учинни могла бы и не пойти следом за проводником, но тот тянул за полы, поднимал их, словно призывая подняться и довериться, устремиться туда, в глубину тихих аллей, где уже никогда не возродиться жизнь.
Яркое солнце, окрашенное охрой и лазурью облаков, быстро ползло к горизонту, красуясь, грея и обещая первую холодную ночь в этом году.
А Анна завороженно шла, ступая по желтой дорожке, и слушая вкрадчивый шепот, который уже мало походил на голос пожилой женщины: «Это же случилось и с юной Аланой, которая была невестой дровосека. Белокурая красавица прознала про то, что можно достать цветок счастья и тем самым заслужить себе лучшую долю, чем жить в бедности…»
Девочка остановилась, будто очнувшись, и огляделась по сторонам. На самом деле она все еще продолжала жить сказкой, что звала все дальше. Старый склеп с покореженной дверью, что держалась на одной петле, а другим концом крепко вросла в землю… Анна сглотнула, но встала на четвереньки и принялась протискиваться в треугольную щель между косяком и задубевшим от времени прямоугольником двери. Новые праздничные юбки будут безнадежно испорчены, но девочку это не волновало.
«… и от жадности своей, от корысти пошла ночью на кладбище, чтобы в час темной луны найти желанное сокровище. И загадать желание», – под жадный шепот Анна поднялась с колен и огляделась, машинально вытирая руки о бархатную курточку. Одной проблемой меньше, одной – больше… Все равно за платье попадет…
Внутри склепа было холоднее, чем снаружи, пахло затхлостью и сыростью, по стенам ползли непонятные тени и черная плесень, которая произрастает обильно в подобных местах. Надгробие располагалось в самом дальнем углу, туда вели ступени вниз, и солнце уже не проникало в эту тьму.
Тишина оплела Анну мягкой паутиной холода, позвала делать шаги вниз, поманила потусторонним, молчаливым зовом заглянуть сказке в глаза, тогда как лучи солнца звали обратно и пытались последней надеждой указать путь к жизни, но свет угас. Вечер в этих краях наступает всегда внезапно.
Девочка вытерла еще раз руки и невольно облизнула губы. «Загадать… желание…»
Анна сделала шаг вперед, сдаваясь внутреннему зову, страшному ужасу восторга, что жил в ней всегда – с самого детства. Каблук ступил на пол – и утонул в толстом слое пыли или земли, непонятно. Темнота, которая расходилась лучами только перед белеющим надгробием, что теперь манило лучше самой великолепной игрушки.
«Нянюшка, а что Король с Аланой сделал?»
Очередной шаг – ближе к… чему?
«Он обманул ее, – тихий шепот в голове. – Обманул… Обманул… Обманул…»
Еще шажок – и каждый последующий все легче и легче.
«А какую игрушку она ему отдала?..»
Девочка остановилась перед надгробием, что сейчас казалось тусклым и безжизненным, и осторожно положила руку на крест.
«Лучшую…»
Крест оказался ледяным, влажным и липким. А темнота, словно живой, заполняющей это место. Анне бы убежать, уйти подальше, но ее словно что-то держало, ступеньки постепенно таяли, растворяясь в чернилах вечера, серый отсвет сверху бледно мерцал, и казалось, там, наверху, кто-то разговаривает, шепчет, чтобы девочка не произносила ни слова и побыстрее уходила из склепа.
А завороженная Анна тихонечко дрожала, не в силах оторвать руку, чувствуя мерзость креста, походившего теперь на огромного слизняка, наползавшего на руку и грозившего ее съесть. Слезы будто сами собой навернулись на глаза, но девочка упрямо глотала их, шмыгала носом, пока не произнесла еле слышным шепотом:
– Я желаю… увидеть… Его…
Короля… А что еще ей желалось в тринадцать лет? Игрушек? Богатый родитель ни в чем не отказывал. Друзей? Их было полно, хоть Анна и не понимала, что настоящих-то друзей у нее не было никогда, только приятели, и хорошо, что девочка ни разу не попадала в беду. Не учиться? Но наследница Учинни понимала, что без этого никуда.
Оставалась детская мечта о страшных сказках…
В ответ для Анны прозвучала лишь тишина. Склеп молчал. Все так же печально светила луна, сменившая солнце на небосклоне, все так же было холодно, и девочке пришлось развернуться и уйти прочь, рискнув своей душой и попросив о несбыточном. Сказка разбилась, словно специально.
Отец, ждавший дочь во дворе школы, отчитал ее перед отъездом – ему пришлось на два часа задержаться и пить чай до самой темноты, боясь за жизнь ребенка.
– Я вынужден был наказать директору закрыть тебя на ночь под арест, – рыкнул Учинни, садясь в карету. – Не жди, что такие выходки будут оставаться без ответа. – Дверца захлопнулась, а служанка, державшая Анну за руку, повела ту со вздохом умываться и укладываться спать.
Девочку и, правда, заперли одну в комнате для наказаний, где было темно, где даже окошка не предусматривалось. Шаги стихли.
Анна молча дрожала, сидя в углу. Разочарование, настигшее на кладбище, смыло всю прелесть с детских страшилок, оставляя лишь взрослые нравоучения – не ходи туда, куда не знаешь, не делай то, что не должно, живи как надо. Ей было горько и обидно – как будто ее действительно лишили самой лучшей игрушки, не дав ничего взамен. «Он обманул ее…» – продолжал наставительно звучать в голове голос нянюшки, а Анна все думала, почему же ей вдруг показалось, что ее подобное не настигнет? Глупость. Детская глупость. Девочка вытерла накатившие слезы и затихла, подобрав под себя ноги и уперевшись лбом в стену.
Наверное, она просидела так очень долго, когда что-то кольнуло плечо в темноте. Вдруг стало ужасно холодно. И рядом зашевелилось нечто огромной живой массой, которая подкрадывается все ближе и желает сожрать.
Очнувшаяся от полудремы Анна вздрогнула и оглянулась. Вязкая темнота поглощала все звуки и тени, оставляя лишь однородную черноту, которое сознание наделяло разными чертами. «Это мне только кажется, только кажется…» – шептала про себя девочка, еще сильнее подбирая ноги и сжимаясь в угол.
Холодало. Внезапно что-то словно кольнуло между лопаток, а тьма сгустилась и обняла с почти нечеловеческой силой. Лишила дыхания, потянула воздух из груди. Болезненный укол проникал под кожу глубже, вонзался в позвоночник и не отпускал.
Анна пыталась кричать и дергаться, но ничего не получалось. Беззвучные слезы текли по лицу, расплываясь неопрятными каплями на вороте курточки, а сама она тонула в ужасе и боли. В голове не было ни одной мысли, даже о том, что она может умереть, только страх – дикий, всепоглощающий, безбрежный как сама тьма, что пришла сюда.
Ничто не могло помочь, неоткуда ждать помощи – слишком очевидное прикосновение мучительно вторгалось все глубже и причиняло адскую боль.
И тут замок щелкнул, а в светлом квадрате двери показалась служанка с чашкой какао и бутербродом с сыром и зеленью.
– Анна, директор велел, чтобы вы поели и отправлялись к себе в комнату.
Обезумевшая девочка, которую отпустило при первом же скрипе двери, опрометью кинулась из комнаты, даже не дослушав девушку. Она бежала, не разбирая дороги, – куда угодно, лишь бы оказаться подальше от этой страшной комнаты. Повороты, коридоры… Влетев в очередную дверь, Анна с разгону остановилась. Она оказалась в маленькой церквушке пансиона. Даже не церквушке, а просторной комнате, оборудованной для проведения служб и освященной по всем правилам.
Анна рухнула на колени перед крестом. Ее бил крупный озноб, и все тело сотрясалось, будто в конвульсиях. Девочка попыталась начать молиться, но единственное, что говорил разум, и что повторяли губы, было: «Помогите… Помогите…» Она стояла, раскачиваясь, перед алтарем, и все шептала только это слово.
Конечно, служанка не поняла, отчего это дочь Учинни так разнервничалась, но на всякий случай заглянула внутрь и пожала плечами, а затем посмотрела на скромную трапезу и вновь недоуменно подняла плечи.
«Вот, теперь гоняйся за этой девчонкой, – подумала с досадой, разворачиваясь на каблуках и направляясь к себе. – Сама найдет дорогу».
Шагам девушки по коридору вторили другие, которые срывались с потолка пылью. Кто-то шел по нему, направляясь следом за Анной и не отставая, пока не замер у дверей часовни и не заглянул внутрь.
Отсюда девочка казалась совсем крохотным сжавшимся комочком в белом свете не догоревших свечей. Длинные черные тени отбрасывали скамейки, между рядами плыл туман. Темнота была не готова сделать шаг вперед, пока девочка не позовет вновь.
Анна не осознавала, сколько она так стояла перед крестом. Страх все не отпускал, но с каждой тихой минутой, прошедшей мимо, он становился на каплю меньше, и вот уже к ужасу начала примешиваться усталость. Девочка поняла, что помимо всего прочего ей очень холодно и хочется спрятаться в постель – совершенно по-детски, завернувшись в одеяло, и чтобы рядом была нянюшка. Анна всхлипнула и принялась вставать. Затекшие ноги не слушались, и боль пробегала иголочками вдоль бедер, икр, ступней, разгоняя кровь все сильнее. В конце концов, девочке удалось подняться. Она вытерла нос рукавом и вытащила одну из свечей – казалось, что божье пламя поможет добраться до комнаты. Шаг, второй…
Анна нерешительно остановилась около порога, собралась с духом и переступила его.
Легкий ветерок потрепал волосы, отпуская девочку пока восвояси. Слишком быстро, но требовалось попробовать, слизнуть капельку пота с ее виска, понять, что Анна боится. Пусть боится сильнее, нарастает в душе жуть и проявится в ближайшее время.
– Ты чего так долго, Анна? – от кровати в комнате поднялась Леоно, которая всегда зачитывалась книжками допоздна. – Тут так твой отец ругался.
Девочка шмыгнула носом и, ничего не ответив, прилепила свечу на тумбочку и принялась раздеваться, чтобы побыстрее очутиться в постели. Страх не отпустил ее даже в комнате, опустившись темнотой по пыльным углам, и Анне было в тот момент ни до чего – ни до отца, ни до подруги, ни даже до завтрашнего дня. Единственное, что ей хотелось, – чтобы вновь стало тепло изнутри, но холод, плотно даже не вгрызающийся, втекающий во внутренности, не давал расслабиться и продолжал бить ознобом.
В конце концов, забравшаяся в кровать девочка плотно закуталась в одеяло и уставилась на огарок, все еще продолжающий гореть. Каждая капелька воска приближала тьму, от которой не было спасения – ей ведь ничто не помеха в этом сумрачном пансионе… И все же через некоторое время перед глазами Анны все начало расплываться, и она провалилась в сон.
А когда открыла глаза, то уже наступило утро: через окно ярко светило солнце, щебетали птицы, а соседка по комнате прыгала на одной ноге в поисках потерянного шерстяного чулка, который поддевался под бархатные панталоны.
