Текст книги "Призраки прошлого (СИ)"

Автор книги: Daniel.90

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Домашний уют и умиротворение придавали выходному, проведенному всей семьей, особое значение. После ужина вся семья собралась в большой гостиной комнате, среди детских игрушек и книжных шкафов.

Я бездумно смотрел в экран телевизора, не замечая, что там происходит, погрузившись в ощущение домашнего уюта. Томас сладко посапывал в своей кроватке, Маркус спал, пристроившись на плече у Вивьен, стойко старавшейся не заснуть. Тихо вещал телевизор, а на улице начал подниматься легкий ветер.

Утром следующего дня за окном шел проливной дождь, срывая оставшиеся желтые листья с деревьев. Дорога превратилась в речной канал. Казалось, больше воды быть и не может. Похоже, надвигается шторм, значит, из дома мы выйдем нескоро.

Сегодня у нас и у детей была возможность сладко выспаться перед новой неделей. Вивьен занялась завтраком, пока я прибирался в гостиной после вчерашнего вечера.

За завтраком Маркус сидел слегка опечаленный – по такой погоде мы явно не пойдем всей семьей гулять, а он не покатается на велосипеде.

– Вот поэтому автомобиль лучше велосипеда – под его крышей можно ездить в любую погоду. Вот вырастешь, закончишь школу, и мы с мамой обязательно купим тебе машину, – пытаюсь поднять настроение сыну.

– Нет! Я решил – я всегда буду ездить на велосипеде, – заявляет мне Маркус, скрестив руки на груди.

***

Просигналили настенные часы. В полдень в отделе межпланетарных расследований управления правопорядка было пусто – какой смысл держать здесь всех оперативников, если происшествий почти нет, а то единственное, появившееся на серверах управления за последнюю неделю, имеет такой уровень допуска, что большая часть сотрудников о деле и знать-то не должна?

После того, как Николас укатил в никуда, обдумывать материалы дела, Тейлор осталась на месте преступления, чтобы передать подчиненным дальнейшие поручения. Оперативных мероприятий больше не предполагалось, труп сняли с веревки, передали коронерам для дальнейшего обследования, ограду вокруг дома свернули, а гражданскую систему охраны дома – опечатали полицейским шифром. Теперь гражданские ключи недействительны, в дом никто не войдет, кроме работников департамента. И через десять минут двухэтажный дом с аккуратно постриженным газоном выглядел так, как будто и не было утренних событий.

Все собранные данные были загружены на центральный сервер, теперь надо продолжать работу дальше. Тейлор отправила запрос в информационную систему на получение ордера на поиск и допрос жены висельника. Пока система оценивала целесообразность и моральную ценность получения ордера, Тейлор налила себе кружку горячего кофе. Бессонное утро и накапливающая усталость давала о себе знать.

Конечно, ордер на допрос пропавшей – чистая формальность, но без прохождения этой процедуры начать следственные действия и провести опрос коллег пропавшей невозможно.

На глаза попался распечатанный отчет графологической экспертизы – той самой, на основании которой был сделан вывод об авторе предсмертной записки. Сам вывод-то Тейлор читала, а вот по признакам можно было бы пройтись сейчас.

Итак, что тут нам известно? 90% ключевых характеристик подчерка полностью соответствуют самоубийце, за исключением всего лишь двух букв – «о» и «а», которые стабильно отличаются большей вертикальной направляющей и меньшим верхним круглением. Не так-то уж и необычно, особенно для человека, чаще работающего за компьютером, нежели пишущего ручкой.

Однако дальнейший анализ выявил на основании этого расхождения два вида почерка – тот, что есть в блокноте, и тот, что есть в предсмертной записке. То есть как будто некий мнимый, отвергнутый информационной системой злоумышленник тщательно и кропотливо скопировал почерк самоубийцы, кроме всего двух букв. Но различие находилось в каждой встреченной «о» и «а», что в блокноте, что в записке. Чисто статистически, при подделке почерка рано или поздно стиль написания букв должен был бы совпасть. Или наоборот – при полном соответствии почерка, рано или поздно преступник выдал бы себя. Но на зацепку по делу этот факт никак не влиял. Может, сам самоубийца банально подсмотрел за чужим почерком, и машинально начал копировать чьи-то чужие элементы.

Терминал информационной системы издал короткий звук, подтвердив право Тейлор заняться розыскными мероприятиями. Итак, первая остановка – место работы жены висельника. Допуск, биологический ключ разыскиваемого, официальная причина расследования, адрес места проведения мероприятий – все было распечатано на ордере.

Раз система дала полноценный допуск к расследованию дела, значит, можно послать запрос на поиск сигнатур тела пропавшей жены на военные спутники – может, получится что-то отследить.

Теперь на сервере департамента появилась новая запись о расследовании – с указанием пары следователей, работающих над делом.

Имея на руках ордер с биоключем человека, и обладая нужным уровнем допуска, сформировать официальный запрос было делом пары минут. Как только система спутников найдет хотя бы какой-то результат, информация поступит на телефон, запишется в базу данных и поступит в дополнение к существующему ордеру, который, отчасти, является «личным делом» этого расследования.

Окинув взглядом пустые рабочие места, Тейлор направилась к выходу. Затем остановилась и вернулась к своему рабочему терминалу. В личном деле стояла информация о следователях, а также приоритеты информационной рассылки. Вспомнив, что Николас укатил без дела, Тейлор перенаправила рассылку по результатам поиска военных спутников на напарника.

– Вот тебе, чтобы было чем заняться, – сказала Тейлор, и выдала подтверждение операции пересылки. – А то катаешься там, пока остальные работают.

После этого Тейлор вышла из здания департамента, и, стараясь обходить утренние лужи, направилась к парковке служебных машин. Дождь был явлением не самым приятным, но о его последствиях быстро забывали – повышенная температура климата планеты, а также низкая влажность воздуха быстро исправляли то, что делали редкие дожди.

Служебные машины оперативного назначения не принадлежали какому-то конкретному сотруднику, даже более – определенному отделу. Информационная система постоянно контролировала причины использования служебных машин. Ордер, выданный системой для проверки информации о гражданине, содержал географическую метку места назначения. Это и давало Тейлор право воспользоваться автомобилем.

Некоторые, правда, особенные сотрудники использовали личные автомобили для служебных целей. В департаменте это не возбранялось.

Машина, которая была ближе всего к Тейлор, автоматически завелась и открыла водительскую дверь при приближении следователя. Географическая метка с ордера уже считалась, и бортовой компьютер проложил маршрут к точке назначения.

Тейлор села в машину, расположилась поудобнее, и занесла в информационную систему запись о начале оперативных мероприятий. Подобные записи – гарант безопасности сотрудников. Не от всех, конечно, случаев, но за десятки лет существования системы тревоги, которые поднимала информационная система, спасли жизни сотрудникам в критических моментах.

До пункта назначения было почти полтора часа езды.

***

Красноватая пыль медленно оседала после серии микровзрывов, покрывая прозрачный шлем скафандра тонким слоем. Последние три сола выдались особенно неуспешными – продвижений в археологических раскопках Лабиринта не намечалось. Похоже, что архив, выстроенный на Марсе, оказался незаконченным своими создателями – хаотично расположенные стены резко обрывались на всей его многокилометровой ширине. Да и запасы взрывчатки уже подходили к концу, а следующий грузовой корабль с территории Конфедерации доберется сюда не раньше, чем через пару недель, даже учитывая кротовые норы.

Ни один из шести археологов, которые занимались исследованием Лабиринта, до сих пор не смог прояснить размеры этого строения – есть ли здесь подземные катакомбы, было ли раньше это строение выше. Радиоанализ показал, что сооружению почти три тысячи лет. И никто не может сказать, чьими руками этот Лабиринт был возведен.

Хотя Лабиринтом это нагромождение стен называть было бы неправильно. Скорее, это больше похоже на архив с большим количеством стеллажей. Вот только не все стеллажи остались на месте, и не всегда удается достать еще целые экспонаты. Века, прошедшие с того момента, как это сооружение оказалось заброшенным, позволили разряженной и почти не активной атмосфере медленно, но успешно запрятать стены этой библиотеки под тоннами красноватой пыли.

Команда, прибывшая сюда восемь стандартных месяцев назад в составе двадцати человек, уже понесла первые потери – не каждый смог почти круглосуточно работать, не снимая скафандр, на этой забытой всеми планете, в месяце лёта от крайних рубежей Конфедерации. К тому же, ни один из прибывших сюда, за исключением двух головорезов и Капитана, не участвовали в экспедиции добровольно.

Каждого из высококлассных специалистов по истории гуманоидных технологий, археологов, инженеров, компьютерщиков, по одному похитили на различных планетах, согнали в одно место, погрузили в наркотический сон, и отправили на эту планету. Удивительно, что силы правопорядка Конфедерации до сих пор не объявили тотальный розыск этих специалистов.

Первый бедолага – инженер, подорвался на взрывчатке в первый же день. Другому повредил шлем падающий после взрыва булыжник. Хорошие специалисты, поневоле не имеющие навыков работы в агрессивных условиях, не в состоянии оказались работать в скафандрах.

Еще двое повесились, спустя неделю после приезда. Еще одного не нашли после захода местного солнца. Больше потерь не предвещалось – остальные сбились в тесную группу профессионалов, понимая, что это единственный шанс выжить. Работа на таком объекте, как Лабиринт, пускай и без веры в возвращение на планеты Конфедерации, оказалась неплохой компенсацией за тяжелые условия труда. Команда сплотилась, постепенно приподнимали головы историки – такого открытия для себя они даже не предполагали. Хотя, конечно, условия жизни далеко не напоминали сказку – крохотные комнаты, рециркулируемые воздух и вода, необходимо-достаточное питание, содержащее в себе все, что нужно, чтобы прожить еще один сол.

– Босс, солнце заходит, скоро начнет темнеть, – подошел один из головорезов-подгонял, следивших за работой остальных невольных. – Мы не можем продолжать сегодня работу. Иначе топлива для генераторов не хватит до прибытия грузового корабля.

– Работаем, пока хоть что-то видно. Иначе это будет последний корабль, а мы отсюда никогда не выберемся, – ответил Капитан. Через динамик внутренней связи послышался тяжелый вздох.

– Хорошо.

– Сегодня продвижения есть?

– Нет, ни единой зацепки. Как и последнюю неделю. Пятьдесят комплектов взрывчатки потратили – но вокруг этого строения всего лишь пустыня. Не думаю, что мы найдем здесь еще хоть что-то. Пора сворачиваться, – головорез повернулся в сторону заходящего солнца. – Кому пришла идея строить здесь Лабиринт? Ведь здесь совсем невозможно находиться.

– С восходом солнца еще раз проведем исследования по периметру. И будем углубляться в центре. Может, там найдем хоть что-нибудь. И надо просканировать все стены на наличие полых областей.

В прошлый раз это помогло – именно так нашли те семь спрятанных вакуумных контейнеров, которые были пересланы очередным грузовым космолетом обратно в сторону Конфедерации. Что именно там нашли – никто здесь не знал, приказ был однозначным – смерть любому, кто заглянет внутрь контейнера.

– Может они того, вывезли за собой все оборудование, а что оказалось ненужным – то и оставили в Лабиринте, а, босс?

– Тогда наша задача понять, что здесь действительно ничего больше нет. И чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Должны же найти хоть что-то, чтобы передать это обратным грузовым кораблем?

– Должны. Но ускоряться бессмысленно – заряды скоро начнут заканчиваться, тогда будем бить баклуши до прибытия корабля.

Капитан воззрился на местное тусклое солнце. Оно хоть и давало свет, но его было недостаточно, едва начинался закат. Сколько-нибудь пригодного климата, атмосферы и каких-либо условий для существования на этом шарике определенно не было. Может, неведомые конструкторы именно поэтому выбрали себе идеальное место для строительства Лабиринта? И откуда же главный-то знал, где находится Лабиринт, как добраться до него через все кротовые норы и где его искать на этой не самой маленькой планете? Хотя, незачем обычным трудягам знать эти секреты Вселенной. Может, оно и к лучшему, что его здесь нет.

***

Служебный автомобиль притормозил перед высотным офисным зданием и запустил алгоритм автоматической парковки недалеко от дверей. Тейлор вышла из машины и направилась к центральному входу.

Пост охраны принял ордер, считал информацию.

– Я смотрю, что вы хотите посетить рабочее место миссис Харрисон. Однако, должен вам сообщить, что она сегодня не проходила пост охраны, – сказал охранник, возвращая обратно ордер.

– Миссис Харрисон числится пропавшей без вести. Мне необходимо осмотреть ее рабочее место, а также поговорить с коллегами, – ответила Тейлор.

– Тогда Вам на сто пятый этаж, там по коридору налево, в приемную. Вас сориентируют, где находится рабочий кабинет и рабочее место пропавшей, – сказал охранник, пропуская дальше.

– Благодарю.

На мгновение Тейлор призадумалась – почему у охранника не вызвал никаких эмоций тот факт, что одна из его регулярных посетительниц числится пропавшей. Однако, возможно, это связано с тем, что даже спутниковая геолокация говорит о том, что гражданина не было на работе последние несколько дней.

Скоростной лифт быстро поднял Тейлор наверх, двери открылись, явив узкий, но ярко освещенный коридор. С обеих сторон коридора, через одинаковое расстояние, располагались обычные офисные двери, ведущие в еще одни коридоры, ведущие через еще одни двери по кабинетам. Типичное офисное здание, спроектированное людьми, желающими возвести здание с минимальными расходами и максимальным экономическим эффектом. Как правило, самое большое помещение, которое есть в таких зданиях – входная зона, она же с постом охраны и большим стендом, указывающим названия фирм, которые здесь можно найти. Да и то, такое помещение должно быть хоть немного больше хотя бы потому, что иначе стенды не поместятся внутри здания.

Повернув направо по коридору, Тейлор на первой же двери обнаружила табличку «Приемная». Стукнув в дверь три раза, она зашла внутрь.

– Добрый день. Детектив Тейлор Маршалл, департамент правопорядка, – представилась она, заходя внутрь и показывая служебное удостоверение.

– Добрый день, добро пожаловать к нам в офис. Что привело детектива к нам? – ответила секретарша, отрываясь от терминала компьютера.

– Я расследую дело, которое связано с… эээ… миссис Харрисон. Вы не могли бы ответить на несколько вопросов? – спросила Тейлор, предъявляя ордер.

– Конечно, детектив, я постараюсь.

– Должна вам сообщить, что мистер Харрисон покончил жизнь самоубийством. В тот же день, маячок миссис Харрисон перестал отвечать по всем каналам, – ответила Тейлор.

Секретарша ахнула, приложив ладони к лицу. Медленно присела.

– Сейчас органы правопорядка делают все возможное, чтобы как можно быстрее найти пропавшую, – сказала Тейлор.

– Да, конечно, все, чем могу помочь.

– Когда вы последний раз видели пропавшую?

– Во среду вечером, в конце рабочего дня. Она уходила домой. Кажется, в тот день мистер Харрисон забирал ее на машине.

– Он часто ее забирал?

– Нет, совсем нечасто. Наверное, поэтому я обратила внимание.

– В последнее время у нее были какие-нибудь проблемы на работе, в семье? Вам не довелось ничего такого узнать?

– Нет, ничего такого я не знаю. Можете поговорить с напарницей миссис Харрисон, но она не очень общительная. Не думаю, что хоть кто-то из коллектива знает, что происходило у них в семье. Миссис Харрисон была достаточно закрытой дамой старых взглядов – дела семьи всегда остаются внутри семьи. Будете кофе?

– Да, пожалуй, – ответила Тейлор, присаживаясь на угол стола.

Пока секретарша наливала кофе, детектив внесла все необходимые данные о разговоре в систему. Система в ответ выдала оповещение, что военные спутники обнаружили сигнатуры, присущие биоключу пропавшей. В журнале также вышло уведомление, что Николас уже направился к месту. Больше информации по результатам поиска Тейлор сейчас запрашивать не стала – напарник, коли будет необходимость, перезвонит.

– Держите, пожалуйста, – секретарша протянула кофе.

– Спасибо.

Тейлор сделала пару глотков.

– А что произошло с детьми Харрисон?

– Их отправили в дом-интернат. В скором времени с ними встретятся дознаватели, если нам не удастся ничего выяснить.

– Но почему же мистер Харрисон так поступил?

– Этого мы, к сожалению, тоже не знаем. Думаю, что когда мы найдем жену, мы многое узнаем и о самом мистере Харрисоне.

Тейлор сделала еще несколько глотков.

– Могу я взглянуть на ее рабочее место?

– Да, конечно, я вас проведу.

Следователь поставила полупустую кружку кофе на стол, и отправилась следом за секретаршей. Дверь, узкий коридор, дверь, маленький кабинет, на двери нет никаких опознавательных знаков, только номер.

Рабочее место – компьютерный терминал, канцелярские товары, обычный же компьютерный стол, куча папок на столе, и заполненная этими же папками полка. В кабинете было два рабочих места, при этом второе пустовало. Хотя было видно, что оно не заброшено – пустая кружка из-под кофе явно появилась на этом столе сегодня утром.

Секретарша перехватила взгляд:

– Мисс Мун, которая работает в этом кабинете, сейчас на выезде. Она работает у нас всего пару недель, так что не думаю, что она поможет вам в расследовании. К тому же, как я уже говорила, миссис Харрисон была не особо общительной дамой.

Соседний стол действительно был более ухоженный, количество папок явно было меньше. Опрашивать здесь было решительно некого.

– Могу ли я встретиться еще с кем-то из персонала, чтобы задать вопросы? – спросила Тейлор.

– Если хоть кто-то и был в курсе домашних дел миссис Харрисон – это мисс Мун. Миссис Харрисон почти всегда работала только в кабинете и не участвовала в различных мероприятиях, которые организовывает наша фирма.

Тейлор вышла из кабинета, следом за секретаршей.

– А как у миссис Харрисон шла карьера? – спросила Тейлор, пока они шли по коридору.

– Показательно хорошо. Вы знаете, ее фотография вот уже два года украшает стенд с лучшими работниками нашей фирмы. Вот, кстати, и он.

Тейлор взглянула на стенд. Ровно по центру красовалось знакомое лицо – она уже видела его, в личном деле мистера Харрисона. Спокойная, приятная, светловолосая женщина, с немного грустными глазами и едва заметными морщинками. Ниже находилась немного выцветшая подпись к фотографии.

Зазвонил телефон.

– Да, Николас.

– Мы нашли несколько аккуратно разложенных тел. Нас привела сюда сигнатура…

– Стефани Харрисон.

– Да, настоящей жены мистера Харрисона.

========== Глава 3 ==========

«…я всегда буду ездить на велосипеде…»

Я резко проснулся, сердце бешено билось, дыхание, частое и отрывистое, не восстанавливалось. Картинки, видения того, как маленький Маркус катается на велосипеде, упорно продолжали проигрываться у меня в голове.

Была глубокая ночь. Видимо, снаружи было полнолуние – через маленькое окошко с частой и толстой решеткой, расположенное под потолком, проникала самая малость бледного лунного света.

Я опустил ноги с жесткой кушетки на холодный бетонный пол. В почти полной темноте не было видно ничего, но за последние десять лет я уже привык ко всей этой обстановке. В камере, на самом деле, не так-то уж много вещей, чтобы спотыкаться об них в ночи. Здесь есть кровать, небольшой письменный стол с канцелярскими принадлежностями, полка для книг, дверь в маленькую туалетную комнату. За время, проведенное здесь, я научился передвигаться по камере, ничего не задевая.

Ночные кошмары стали для меня уже больше, чем просто привычкой – только в своих снах, какой бы ни была их концовка, я могу видеть членов своей семьи. Хотя бы так, хотя бы по ночам мои раны немного, но прикрываются, чтобы утром, шагнув в реальность, начать приносить боль с новой силой.

Нельзя сказать, что бытие моё было таким уж ужасным. Наверное, за одиннадцать лет ко всему, в конце концов, можно привыкнуть. Кормили здесь сносно, три раза в день. После обеда можно было выйти на площадку, поиграть с остальными заключенными в баскетбол. Можно было и просто насладиться небольшим глотком свободы.

Те заключённые, которые перестали жалеть себя и своё безвыходное положение, могли здесь неплохо обустроиться. Относительно, конечно. В пределах острова-тюрьмы можно выбрать себе работу, заработать небольшую сумму перед выходом. Те же заключенные, кто отбывал пожизненный срок, были вольны тратить свой заработок здесь.

Я подошёл к умывальнику, сделал глоток холодной воды. Сон согнало окончательно. Больше по памяти, нежели на ощупь или стараясь разглядеть хоть что-то в ночных потемках, возвращаюсь обратно на койку. Если удастся заснуть и поспать ещё немного – это хорошо. Если не удастся – ничего страшного, этот будет далеко не первая бессонная ночь.

Закрыл веки. Перед глазами тут же побежали образы моего прошлого – дети, жена, машина, работа, велосипед, пожар в школе. Хаотично. Неосмысленно. Но я уже успел к этому привыкнуть. Задремать мне удалось только перед самым рассветом, как, казалось, тут же прогудел сигнал общего подъёма.

В принципе, можно сказать, что условия содержания были более чем приемлемыми. Заключенных в отведенное время могли посещать родственники, питание было также достойным. Всегда можно было посетить библиотеку – и взять фантастическую книгу, научную литературу или подшитый архив практически любого журнала, причем не только в читальный зал, но и с собой – в камеру.

Изменение системы исполнения наказаний превратило тюрьмы в изоляторы – более это не жесткие правила, побои, пытки и жизнь в страхе – это изоляция социально опасных элементов от общества. Более того, самых исполнительных и добросовестных заключенных, при должном ходатайстве родственников, раз в месяц на сутки отпускали домой. За соблюдением порядка следили электронные браслеты, и горе тому, кто нарушил протокол выходного дня. За пределами тюрьмы заключенным запрещалось надолго отлучаться из дома, принимать любые наркотики, и, тем более, нарушать общественный правопорядок. Уличенный в нарушении протокола навсегда лишался привилегий покидать тюрьму, а его срок, вне зависимости от тяжести преступления, автоматически менялся на пожизненный. Поэтому «выходными» дорожили все. Поэтому в нашей тюрьме за все года, проведенные мною здесь, нее было ни единого случая нарушения протокола.

Собираясь на завтрак, я по привычке окинул взором небольшую иконку, приютившуюся рядом с умывальником. Великая роскошь – не только принести личную вещь, но еще и повесить ее там, где не положено. После тех событий, одиннадцать лет назад, волей-неволей подумаешь, что за твоей жизнью наблюдает некая всевидящая сила, которая потом будет судить тебя за дела и поступки и мысли твои.

В столовой раздавался легкий гул – так всегда получается, когда одновременно в полголоса переговаривается пара сотен человек – слышны голоса, но обрывки фраз совершенно неразборчивы.

За все время, проведенное здесь, я прослыл одиночкой – эдаким раскаявшимся убийцей, отправившимся в самостоятельное социальное изгнание. Да и к тому же – любой, при рассказе моей истории, покрутит пальцем у виска, и вряд ли подойдет пообщаться со мной еще раз. Единственный человек, с которым я мог невозбранно поговорить был наш падре. Он же, кстати, передал мне и иконку, и договорился о том, чтобы ее повесили.

Рабочее время начинается в семь утра, а значит, что после завтрака у меня еще есть полчаса, чтобы увидеться с падре, и поговорить с ним. Так что после скромного, но сытного завтрака я отправился к нему. Говорят, что падре – один из пяти человек, входящих в комиссию по досрочному освобождению. Я, конечно, и не надеюсь, что смогу когда-либо выйти за пределы этих стен. Для меня это человек, с которым можно поговорить. Да и выходить-то мне, если честно, некуда.

Вот уже много лет почти каждый день мы с ним разговариваем. Меня радует, что у наших разговоров нет границ, и можно высказать любую тревогу, поделиться воспоминанием, высказать свое мнение. А еще, иногда падре делится с нами новостями с большой земли – нет, не теми, которые крутят по центральному телевидению. Другими. Теми, что рассказывают только в церквях и храмах – о людях, причисленных к сану святых, о направлении, в котором движется церковь.

– Падре, доброе утро, – я никогда не видел его лица, лишь силуэт сквозь решетку.

– Здравствуй, сын мой.

Молчание. Так всегда. Падре всегда терпеливо ждет, когда очередной посетитель начнет свою речь. Истории здесь всегда повторялись одни и те же – поэтому падре знал нас всех, узнавал по нашим рассказам, даже если так же, как и мы его – никогда не видел в лицо.

– Падре, сегодня мне опять снился Маркус. Тот самый день, когда он научился кататься на велосипеде. Все те же улицы, все те же дома, погода. Вивьен идет рядом, с коляской. Я чувствую, я помню каждый момент, каждое ощущение, каждую мысль того дня.

– Свет твоих воспоминаний учит тебя видеть не только лишь тьму и разочарование впереди или позади тебя. Есть раны, которые со временем ты сможешь залечить, но есть и события, которые даже река времени, ее неостановимый буйный поток, излечить не смогут никогда.

– Мне не дает покоя, почему во снах своих я вижу следующий день? Почему я вижу ту бурю, шторм в нашем городе? Ведь даже если я цепляюсь за свет, следующий день во снах превращает все во тьму?

– Светлые воспоминания, которые дарят нам боль, навсегда остаются в сердце незаживающей раной, но дают нам возможность не забывать наших близких.

– Я и не могу забыть. И Отец наш всевышний мне после смерти забыть не даст.

– Ты боишься смерти, сын мой?

– Я боюсь не столько смерти, сколько того, что последует за этим. Как смогу я смотреть в глаза Вивьен, говорить с ней, воссоединиться в браке своем там, в царстве небесном, после всех ужасных вещей, которые я сотворил? Как я объясню ей, почему не уследил за Маркусом, и почему отец пережил своего сына?

– Есть события в жизни нашей, продиктованные не нами.

– Сыновья отвечают за грехи своих отцов?

Падре не ответил.

Отчего я совершил тот ужасный поступок с Вивьен? Чем одурманен был в тот злополучный день, когда лишился жены своей? На эти вопросы я не могу найти ответа уже одиннадцать лет. Следствие зашло в тупик, а я со смирением был вынужден признать, что все, что случилось, совершил я.

То был страшный поступок. И если дети отвечают за поступки родителей своих, то, наверное, пора смириться, что не просто так шесть лет назад пьяный водитель сбил Маркуса.

Шесть лет назад мне принесли видеозапись с места происшествия.

***

Детская площадка была похожа на скотобойню. Кровь была повсюду – на горках, в песочнице, на стволах деревьев, на стене школы. Машина, превратившаяся в груду металлолома, нос которой торчал в стене здания, была кроваво-красной не только снаружи, но и внутри.

Красно-синие сигнальные маячки служебных машин департамента правопорядка, спасателей, пожарных освещали вечерний сумрак. Осенний дождь на время перестал литься из низких, темных небес – как будто, почувствовав траур происходящего, решил оставить место преступления нетронутым.

По площадке сновали эксперты-криминалисты, вспышками камер фиксируя весь ужас произошедшего – оторванные конечности, изувеченные детские тела, сгустки крови на земле.

Служебные машины продолжали прибывать. Оказывать помощь здесь было решительно некому – ни один из участников катастрофы не выжил.

Сумрак площадки прорезала яркая вспышка и сноп белых искр – спасатели продолжали распиливать машину, чтобы добраться до того, что осталось от водителя. Все вокруг жило в тишине – стойкие зеваки, родители, оперативники хранили молчание.

К месту происшествия почти одновременно подъехали две машины – личная и служебная.

– Видимо, не судьба мне посмотреть на твою расчлененку в лесу, – тихо сказала Тейлор, приветствуя Николаса.

– Ничего особенного – лужа крови, аккуратно отделенные конечности, никаких инструментов, ни одного вещдока. Так что ты немногое потеряла. Все найденные тела перевезут в наш морг, там и познакомитесь, – ответил Николас, проходя сквозь красную заградительный линию.

– Сколько насчитали тел?

– Четыре. Самое странное, что все в, скажем так, полном комплекте, хоть и в разобранном состоянии. Ничего не пропало, ничего не утащили звери. Специалисты проверили, тела разной степени разложения. Как будто кто-то старательно добавлял по одному телу в день. А потом повесился.

К оперативникам подошёл старший окружной шериф.

– Приветствую вас. Из штаба пришло распоряжение передать вам контроль над расследованием, – глубокий бас выдавал любителя крепких сигар.

– Что известно на данный момент? – спросила Тейлор.

– По словам очевидцев, примерно полчаса назад на территорию площадки на огромной скорости въехал автомобиль. Попыток затормозить никто не заметил. По внешним камерам видеонаблюдения видно, что во время руления водитель был жив, а также ясно, что деяние совершено в полном сознании – он сам направил машину на детскую площадку. Машина шла на полной скорости до стены, тормозного пути нет. В салоне сработали подушки безопасности, но это не помогло. Водитель умер мгновенно.

Николас отвернулся от шерифа, и взглянул на площадку. Здесь оставались следы детского праздника – пара велосипедов, окрашенный кровью колпачок с надписью «Поздравляю», перевернутый пластиковый стол, отлетевший к стене школы.

– Нам уже известно количество жертв?

– На площадке, по меньшей мере, было восемь детей и трое взрослых. Почти всех придется собирать по частям. Двое свидетелей – это родители, которые находились чуть дальше. Сейчас с ними работают психологи.

Так все сходится – если дети стояли вокруг стола, могли и не заметить приближающуюся на огромной скорости машину. К тому же, это объясняет количество жертв, с участием всего одной машины.

– Тейлор, достань нам записи с камер видеонаблюдения.

Мимо прошли работники судебно-медицинского бюро, и принялись аккуратно собирать и сортировать оторванные части тела. Николас оправился следом. Раздался скрип металла, и звук падения – спасатели закончили вскрывать автомобиль, отделив то, что осталось от водительской двери.