Текст книги "Гарри Поттер и Теория Вероятности (СИ)"

Автор книги: dadagi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

А Сириуса эта ситуация даже забавляла. Он не мог сказать, что любит эту девушку. Но привыкает считать ее своей. Все эти букеты, внезапные письма и бережное к ней отношение – он не только создавал для Флер сказку, которой лишала ее невзаимная влюбленность, но еще и сам привыкал заботиться о ней. В некотором роде – привыкал любить. В его семье часто говорят, что Блэки не умеют влюбляться, но очень ревностно любят то, что им принадлежит. Единственное, что Сириус не понимал в этом утверждении – это когда наступает тот самый момент, когда вроде как любишь? Смотря правде в глаза, Сириус точно не мог сказать – как вообще ощущается любовь?

– Что думаешь насчет третьего тура? – спросил он у Флер.

– Думаю, что придется все же пытаться выбиться вперед, – вздохнула она. – Очень жалею, что бросила свое имя в кубок. Если я просто сдамся, то это будет нечестно по отношению к мадам Максим и моим однокурсникам. Поэтому я должна хотя бы попытаться. Глупо?

Сириус покачал головой. Они уже отошли от квиддичного поля, и теперь шли по самой кромке Запретного леса. Он притянул девушку к себе, обняв за талию, и не смог сдержать улыбки, когда у Флер снова вспыхнул румянец на щеках.

– Нет, не глупо. Но хорошенько подготовься и будь готова к сложным препятствиям. И еще, – он нагнулся к самому ее уху. – Не доверяй профессору Аластору Грюму.

– Тому сумасшедшему? – тихо спросила Флер.

– Да, – уже громче ответил Сириус. – Если он попросит тебя о чем-то или пошлет куда-то… просто уходи. И от него, и задание не исполняй, ладно?

Флер немного неуверенно, но все же кивнула. Она пока не рисковала спрашивать причину подобного предупреждения, но верила Сириусу беспрекословно. Они молчали какое-то время, стоя близко-близко. И Флер все надеялась, что сейчас он ее поцелует – как тогда, в розовой гостиной – но внезапно в лесу раздался достаточно громкий крик Гарри:

– Сириус!

Блэк тут же разорвал объятия, но руки Флер не выпустил. Он жестом показал ей следовать за ним. Меньше, чем через минуту, они уже вышли к тому месту, где возле Гарри и Виктора на земле лежал Барти Крауч-старший. Измотанный, без сознания, но все еще живой. Сириус тут же упал на колени возле Крауча. Тот умирал. Не сказать, что быстро, но силы мага были на исходе. Потребовалось немного времени, чтобы Сириус просчитал ситуацию, и уже собрался обездвижить Виктора, чтобы стереть ему память – только он мог отказаться сохранить все в тайне, но Крам тут же поднял руки, демонстрируя пустые ладони:

– Принесу клятву, – быстро выпалил Крам. – Прямо сейчас, любой подходящий текст.

Гарри и Флер смотрели на происходящее с искренним удивлением, а вот Виктор быстро просчитал следующий ход Сириуса. Слишком заметно было, что Блэка не удивило состояние этого мужчины, а Гарри сказал, что это его работодатель. Виктор еще не успел понять, был ли этот маг пленником Сириуса, или потерянным другом, но оказаться со стертой памятью он не хотел еще больше.

– Прости, – качнул головой Блэк, быстрым движением обездвижил Виктора и тот кулем упал в траву.

– Сириус? – испуганно переспросил Гарри.

– Помнишь, я говорил, что в Хогвартсе есть один Пожиратель смерти, но мы не хотим его раскрывать? Ну вот поэтому надо молчать. Вы никого здесь не видели.

Сириус оглянулся. До края антиаппарационного купола над Хогвартсом чуть меньше километра от квиддичного поля. Нужно не только унести Крауча отсюда, но и стереть Виктору память. Сириус предпочитал перестраховаться, все же этот парень был учеником Каркарова, что отнюдь не располагает к доверию. И хотя сам Сириус сомневался, что Виктор кому-то что-то расскажет, лишних проблем лучше избежать заранее. Поэтому он тут же начал действовать.

– Гарри, остаешься здесь. Я сейчас наложу ряд заклинаний на Виктора, он очнется через пару минут, и вы продолжите разговор. Понял меня?

– Да, – немного пораженно произнес Гарри.

– Подними этого мужчину левитацией, нам нужно вынести его за пределы антиаппарационного купола, – обратился Сириус уже к Флер.

Из-за крови вейл легилимент не сможет прочесть ее мысли незаметно для девушки. Даже Дамблдор не рискнет лезть в голову тому, чья защита разума интуитивна. С Гарри сложнее: крайне сложно скрывать от легилимента “громкие мысли”, но Нарцисса учила детей как не думать о том, что пытаешься скрыть. Даже взрослому магу это удается не всегда, но и незаметно прочесть мысли Гарри могут немногие в Хогвартсе: Нарцисса, Северус, Дамблдор, профессор артефакторики.

Сириус вытащил из внутреннего кармана пиджака плоский чехол с очками в проволочной оправе. Нацепив на себя этот сомнительный аксессуар, Сириус огляделся по сторонам. Видеть, где именно творилось колдовство, может далеко не каждый. Обычно магия ощущается, она скорее чувствуется кожей, пахнет или звучит, а вот видимой становится лишь в некоторых случаях. Но есть артефакты, способные показывать те места, где концентрация чего-то волшебного велика. Это необязательно будет место, где творили заклинания. Здесь мог пройти единорог, или сработать слабенький артефакт, или именно здесь прячется какое-то магическое растение. Сириусу часто казалось, что Дамблдор носит свои очки вовсе не из-за плохого зрения – иначе почему он обычно смотрит поверх стекол очков? Значит, нужно немного затереть следы.

Убрав из памяти Виктора последние пятнадцать минут, Сириус наложил еще одно темное проклятье – оно порождало потерю во времени и создавало симптомы, схожие с переутомлением или солнечным ударом. Если не знать о нем, то любой медик просто посоветует вам отоспаться, потому как на магах сложно заметить последствия столь мелких заклинаний. Даже если Виктор заподозрит неладное, медик скажет, что парень то ли много гулял, то ли много читал, то ли много волновался. Затем Блэк постарался сделать окружающее пространство как можно более невинным: убрал следы Крауча, поднял Виктора в воздух и убрал с его мантии мусор, а затем наложил на него еще одно темное заклинание, зафиксировав тело парня в воздухе, и после применил чары, очищающие воздух, чтобы окончательно скрыть следы определенных заклинаний. Теперь даже через волшебные очки можно заметить лишь то, что на этой поляне кто-то много колдовал.

– Пойдем, – он подхватил Флер под локоток, – Виктор отомрет через полминуты, нам нужно уйти подальше.

Девушка кивнула и, заклинанием удерживая тело Крауча на весу, пошла в указанную Сириусом сторону. Блэк повернулся к Гарри, дать крестнику указания, но тот лишь нервно мотнул головой, показывая, что и сам придумает, что сказать Виктору.

Крам пошатнулся и чуть не упал действительно ровно через тридцать секунд – Гарри считал. Схватился рукой за дерево, сердито тряхнул головой и продолжил, будто ничего не случилось:

– Ну так вот. Я о Гермионе…

Сириус и Флер уже успели скрыться за деревьями, шли они достаточно тихо: Сириус когда-то учился на аврора, а Флер ее наследие вейл помогало передвигаться бесшумно практически везде.

Когда-то маги даже пытались специально устраивать браки с магическими существами, чтобы унаследовать часть способностей. Но вместе с ними появлялись и проблемы. Как слабые места существ, так и то, что магу сложно подстроить психику под некоторые требования другого вида. У вейл была главная проблема: они не могут контролировать свое желание очаровать мужчину, если он чем-то задел их. И часто не могут контролировать свое желание переспать с мужчиной, который чем-то им понравился. Обычные вейлы не испытывают мук совести, они не знают сожалений, а вот ведьмы, в чьих предках были эти создания, часто сходят с ума. И партнер. Вейлы способны привязаться к мужчине настолько, что расставание с ним будет не просто болезненно, часто даже смертельно. Так молодые вейлы, влюбляясь, часто становились практически рабами своего чувства. Флер немного соврала, что вейлы влюбляются лишь однажды. Скорее всего, лет через десять она бы снова смогла полюбить… но все же полукровкам нелегко бывает заглушить в себе эту преданность в любви, свойственную вейлам.

Сириус не знал многих этих нюансов ранее, но занялся самообразованием, когда решил жениться. И поэтому знал, что сейчас, пока Флер влюблена, она не расскажет его секреты даже под пытками. Не потому что он попросил ее об этом: просто иначе четвертьвейла не может. Преданность на грани с безумием. Быть может, было несколько неэтично помыкать девушкой, зная об этой особенности, но сейчас Сириус не думал о подобных мелочах. В таких ситуациях он вообще не думал ни об этичности, ни о людях вокруг. Особенно после парочки темных заклинаний. Сейчас его эгоизм, это нежно любимое качество любого Блэка, полностью владел мотивами его поступков.

Они шли молча. В пределах антиаппарационного барьера прибытие любого домовика становилось известно Дамблдору. Нет, действий директора Сириус не боялся. И даже был почти уверен, что Альбус давно понял, что его старый друг Аластор не слишком-то похож на себя. Сириус даже знал наверняка, что сейчас они с Дамблдором играют на одной стороне. Но блэковская паранойя гнала его вглубь запретного леса, к границе антиаппарационного барьера, чтобы переправить своего начальника с домовиком домой секретно.

И только когда домовик исчез вместе с Краучем, Сириус вспомнил о Флер.

– Ты знаешь о магической войне в Великобритании? – спросил он. Дождавшись кивка девушки, продолжил: – Мы думаем, что будет вторая война. И к ней готовимся. Для того, чтобы загубить любые попытки начать войну, я был вынужден ничего не делать для спасения моего начальника. Но он, по всей видимости, выбрался сам. И так как еще есть шанс разыграть пьесу до конца, то я стер память Виктору, и зачистил следы нашего пребывания на поляне.

– Хорошо, – просто ответила Флер.

– Хорошо? – удивился Сириус. – И тебя больше ничего не интересует?

– Если ты не считаешь нужным мне рассказывать – значит мне не нужно знать.

Сириус засмеялся. Сейчас, после парочки темномагических, со смесью веселья и бесстрашия, слова Флер казались забавными. Он обнял ее за плечи – как когда-то обнимал девчонок, учась в Хогвартсе, – и радостно ответил:

– А знаешь, мы прекрасные подельники. Я только что… м-м-м… дай посчитать… четыре, нет, пять раз нарушил закон, а ты не задаешь вопросов.

Они выходили с опушки, когда им навстречу вышел крайне недовольный Северус. Он сердито щурился на яркое солнце и не слишком-то вежливо произнес:

– Так и знал, что в пересечении охранного барьера школы виноват ты. Но почему три раза?

– Скажешь, что заставил Перси принести мне бутылку вина.

Северус поморщился, понимая, что Сириус что-то недоговаривает.

– А почему не домовика?

– Ну я же слишком эксцентричен, чтобы пользоваться услугами домовых эльфов, если есть секретарь. Все поверят. Заглянешь вечерком ко мне?

– Я декан факультета. У меня нет возможности оставлять пост в будние дни.

– Ну и умирай от любопытства, – беззлобно ответил Сириус.

Он все так же обнимал Флер за плечи, девушка стыдливо прятала взгляд, и любой, кто увидел бы их сейчас, подумал скорее о пикнике и поцелуях, чем о попытке скрыть полуживого мага.

***

Тед – колдомедик в Мунго. Тот факт, что в жизни мистера Тонкса появилось рекордное количество Блэков, стал причиной стабильного повышения по службе. А ведь до этого он почти пятнадцать лет работал младшим целителем. Его игнорировали просто из-за факта происхождения: маглорожденные волшебники обычно не достигали высоких постов в колдомедицине. Не в Великобритании. Особенно, если у маглорожденного нет связей.

Сириусу не пришлось ничего делать. Тед специально спрашивал, пытаясь понять причину внезапного повышения. А через полгода – еще одного. Сейчас он значился старшим смены в отделении недугов от заклятий. Руководил молодыми целителями, оказывал первую помощь. Ему нравилась его работа, нравился даже напряженный график и нервные посетители. Он давно смирился с тем, что не может спасти всех. Зато может помочь многим.

Снимать последствия заклинаний для него было привычным занятием, поэтому Барти Крауч-старший пришел в себя еще до того, как Сириус вернулся домой. Блэку ведь пришлось мило попрощаться с Флер, спуститься в подземелье и только из кабинета Снейпа уйти домой: на самом деле, обычно все посетители пользовались камином директора. Но Сириус считал, что лучше бы ему не провоцировать ни себя, ни Дамблдора.

– Как он? – обеспокоенно спросил Блэк, заходя в гостевую комнату, где устроили Крауча.

– Я выписал список зелий. Постельный режим, покой, как можно больше фруктов и шоколада, – спокойно произнес Тед, протягивая Сириусу листок с перечнем зелий. Пусть пациенты с последствиями Империо и встречались нечасто, но система лечения была выработана уже давно, а в годы магической войны доведена до того состояния, теперь проблемы были только при неверно наложенном Империо.

– Спасибо, Тед, – искренне поблагодарил его Сириус.

Желание натворить что-нибудь не слишком положительное все еще владело Сириусом, но и заклинания, что он использовал в лесу, были пустяшные. Само пройдет. А пока у него много дел.

– Говорить можешь? – спросил он, едва Тед вышел за дверь.

– Могу, – обреченно кивнул Крауч. – А ты, судя по всему, знаешь, что я не болел.

– Я просто немного знаю одного аврора-параноика. Твой сын неплохо играет, но…

– Но ты всегда был слишком внимателен к деталям, – кивнул Крауч. – И почему-то тебе нужно, чтобы я остался больным дома, не так ли?

– Раз уж начали заварушку, то нужно довести дело до конца, – пожал плечами Сириус. – Но я рад, что ты выбрался. Прости, достать тебя незаметно я бы не смог.

Сириус говорил небрежно, ведь на самом деле он не испытывал особых мук совести. Искать Барти Крауча-старшего и пытаться спасти? Это займет много времени и потребует много сил. У Блэка есть дела поважнее.

– А теперь рассказывай все. С самого начала, – холодно припечатал он. – Как выглядит Волдеморт? Он уже может колдовать? Кто с ним? Какой у них план?

========== Глава 24. Беллатрикс ==========

Это был один из тех дней, когда Сириус решил никуда не спешить. Суматошность выводила из себя даже столь неусидчивого человека, как он, так что пятничным вечером трое взрослых гриффиндорцев неспешно пили коллекционный алкоголь и лениво болтали на самые разные темы.

– Кстати, Сириус, – с усмешкой произнес Фрэнк. – А мальчишник будет?

Сириус, пускающий дымовые колечки в потолок, задумчиво протянул:

– А нужно?

– Нет, – ответил за Фрэнка Ремус. – Я знаю, что ты подразумеваешь под словом мальчишник, и Дора меня за это побьет. А ей нельзя напрягаться.

Сириус меланхолично пожал плечами: прежние шумные вечеринки его мало привлекали, но Ремус и Фрэнк предпочитали делать вид, будто их друг по-прежнему ведет крайне разгульный образ жизни. Задумавшись на секунду, Сириус ехидно улыбнулся:

– Доре нельзя волноваться, так что Ремус отпадает. А Белс ревнива, так что тебе, Фрэнк, мальчишник тоже противопоказан.

– Что? – удивился Фрэнк, но тут же понял, что актер из него так себе.

Сириус и Ремус в ответ на его притворное недоумение разразились громким хохотом: Блэк засыпал пеплом сигареты ковер, Люпин плеснул коньяка на паркет.

– И давно знаете? – понуро спросил Лонгботтом.

Он давно хотел сказать, да все не знал: как. И главное – что именно сказать, ведь Белс продолжает настаивает на крайней секретности их отношений. Перечить этой женщине Фрэнк не мог, вот и молчал.

– С первого дня, – легко признался Ремус. – На будущее: не пытайся скрыть факт свершившегося секса от оборотня и анимага-собаки.

Фрэнк болезненно поморщился: нюх! Как он мог забыть, что некоторые запахи с тела не смоешь, и уж столь близкие отношения двух людей, которые еще и часто находятся вместе, от оборотня скрыть просто невозможно.

– Что, моя кузина продолжает прятать голову в песок? – с долей грусти пошутил Сириус. – Когда-то она была смелее, сейчас же стесняется признаться, что спит с тем, кого когда-то прокляла.

– Ну знаешь, – возмутился Фрэнк, – ситуация и правда щекотливая.

Сириус засмеялся:

– Нет. Щекотливая – это когда у моего прадеда кроме жены было три официальных любовницы и они были подругами: делили несчастного темного мага, словно давали друг другу колечко поносить. А у вас – так, житейские мелочи.

Фрэнк в ответ лишь усмехнулся. У Сириуса почти все – житейские мелочи. Над всем способен посмеяться и обернуть на пользу своего же имиджа. Но они-то не такие. И относиться к происходящему несерьезно они не могли.

Формально говоря, они не могли сказать, как вообще их отношения из дружбы переросли в нечто большое. Вот Фрэнку нравится доводить Белс до бешенства своими шутками, вот они мило перемывают косточки аристократам, а вот Фрэнк яростно рвет шнуровку корсета. Несмотря на то, что их сближение растянулось на годы, от дружбы до безудержной страсти они добрались меньше, чем за пару месяцев.

Первоначально Фрэнку нравилось насмехаться над Белс. Взрывная, она не выбирала выражения, требуя оставить ее в покое. А еще безумно нравилось читать во взгляде Беллатрикс, как она мысленно нарезает его на мелкие кусочки и танцует на кровавых ошметках. Но потом Белс собирается с силами, уговаривая себя не совершать настолько безумные поступки. И это тоже можно было прочесть в ее взгляде. Она была экспрессивной, скорой на суждения. И при этом смущалась и возмущалась, если заходила речь о чем-то обыденном, вроде любовницы или особых чар на двери супружеской спальни. Эта разница между сильной ведьмой, талантливым дуэлянтом, и несколько зажатой чистокровной леди заставляла Фрэнка вновь и вновь доводить Беллатрикс до белого каления. Юмор был главной слабостью Беллы. Она оказывалась беззащитной под градом насмешек.

Она чувствовала вину и избегала его. И Фрэнк как-то незаметно начал проводить с ней больше времени. Сначала – веселясь, затем – стараясь убить в этой женщине совершенно ненужное чувство вины, а позже и потому, что с ней было интересно. Превосходный дуэлянт, с ней можно было говорить о проклятьях и защите бесконечно: Фрэнк никогда не встречал женщин, настолько же увлеченных этой темой, как и он сам.

А потом Сириус попросил растормошить Белс: ему ну очень был нужен кто-то в среде аристократов. Так они стали проводить вместе еще больше времени. Приходили вместе на приемы, танцевали, разговаривали с напыщенными аристократами и счастливыми нуворишами, шутили, обсуждали людей вокруг. Становились друзьями назло всем, кто считал их дружбу невозможной.

И Фрэнк не мог сказать наверняка, когда между ними начало искрить. Это чувствовалось. Это было непривычно: раньше он никогда не ощущал ничего подобного. Хотелось касаться, шептать на ухо глупости, шутить, слушать ее резкие характеристики… Просто быть с ней.

На одном из Рождественских вечеров они немного перебрали, смеясь ввалились в поместье Блэков – совершенно пустое в субботний вечер – хохоча и повторяя какие-то фразы, начали подниматься по лестнице, причем Фрэнк наутро не мог вспомнить, почему это он решил проводить Белс до двери комнаты, а не до парадной лестницы как обычно. Одно неверное движение Беллатрикс, сломанный каблук, и аврорская выучка помогает изрядно захмелевшему Фрэнку поймать женщину. И слишком близкое расстояние словно срывает все запреты. Не разрывая объятий, жадно хватая воздух в перерывах между поцелуями, ударяясь обо все углы и колонны на своем пути, они ввалились в спальню Беллатрикс, упали на атласное покрывало и за считанные секунды испортили выходные костюмы. Пуговицы жилета весело запрыгали по полу, а корсаж на платье в некоторых местах был разорван.

Последующие разы были уже не столь бурными, без алкоголя, без шуток и смеха, но по-прежнему страстными и молчаливыми. Они словно скрывали свое странное притяжение даже от себя самих. Не обсуждали, не рассказывали посторонним, не задавали вопросов. Только каждый раз Фрэнк заходил в ее комнату, помогал женщине выбраться из тесных вечерних платьев, и они любили друг друга до утра. Любили так, будто на утро все исчезнет. Это было странное, необъяснимое чувство. Страсть, любовь и дружба, приправленные их общим прошлым, которое не позволяло им просто быть вместе.

– И что, Андромеде готовить еще одну свадьбу? – ухмыляясь, спрашивал Сириус. И тут же притворно возмутился: – Или ты собрался жить во грехе с моей бедной кузиной?

Фрэнк смутился, что вызвало новый взрыв смеха у Сириуса и Ремуса. Они хохотали, отставив в сторону бокалы с коньяком и пепельницу, били кулаками по коленям, успокаивались и начинали смеяться снова, видя растерянность Фрэнка. Во грехе? А если они узаконят свои отношения, то что это будет? Он не мог не думать о том, как это воспримут окружающие. Сплетники на аристократических приемах, простые маги, когда прочтут объявление в газете… Его мама вообще будет в ужасе, ведь она до сих пор не смирилась с тем, что Беллатрикс Блэк так близко с ним общается. Но тут он улыбнулся, подумав о детях. Невилл и Одри скорее посмеются и будут шутить на тему братьев и сестер, чем возмущаться по поводу брака.

Словно в ответ на мысли Фрэнка, прозвучали слова Ремуса:

– Просто подумай, что будет, если мы не сможем найти все крестражи и уничтожить Волдеморта. Тогда начнется война. Имеет ли значение мнение окружающих, если завтра вы можете умереть?

Фрэнк задумчиво уставился в огонь. Быть вместе постоянно. Не скрываться, иметь возможность обнимать Беллу не только наедине, но и в присутствии других, быть вправе оберегать ее и защищать. Наверное, он действительно этого хочет.

***

Дети прибыли на каникулы во вторник. Поначалу в доме еще было относительно тихо: Гарри уехал к тете, Драко к отцу, Одри с Беллатрикс в основном гуляли вдвоем. Но в четверг утром камин в приемной у Перси то и дело вспыхивал пламенем, гости в поместье прибывали сплошным потоком. Тихо вошла Луна, пожелав Перси доброго утра и оставив чемодан прямо около его стола, она отправилась гулять в парк. Огромная территория поместья Блэков всегда привлекала внимание юной мисс Лавгуд. Затем вышла Гермиона, деловито поинтересовалась как у него дела, нравится ли ему работа, что интересного произошло. Потом девушку утащила прочь Одри, но Перси все никак не мог перестать улыбаться: Гермиона умела спрашивать ровно то, на что человек отвечал с удовольствием. Сьюзан и Ханна прибыли друг за другом, Эрни едва поздоровался, тут же убежав встречать Джастина – тот должен был переместиться с помощью портключа. Шумной толпой из камина вывалились все младшие Уизли, на несколько минут внеся привычный для Норы хаос и в этот строгий кабинет. Джинни обнимала брата, близнецы без устали шутили, Рон напыщенно хвастался достижениями. Драко прибыл от отца поздно, когда все остальные успели пообедать и разбрестись по комнатам.

На улице темнело, близился момент начала ритуала. Полная луна уже взошла, она пока казалась бледной на фоне темнеющего неба. Драко пришлось идти сразу к ритуальной комнате, минуя любые гостиные. Сегодня он выглядел расстроенным и немного напыщенным, будто снова пытается казаться старше, чем он есть. Он только перед самыми каникулами узнал, что отец переписал все их имущество, приготовившись к худшему. И это заставило Драко вспомнить, что папу он тоже любит. Пусть и забыл об этом из-за споров о чистоте крови.

Они надели мантии. В столь сложных ритуалах были требования и к одежде: ткань должна быть соткана без использования магии, непременно руками, сшита тоже вручную. Взрослые члены Ковена часто заказывали себе одежду, исходя из личных предпочтений, ведь требований к фасону и крою не было. Но дети пока растут, поэтому Андромеда заказала простые мантии, одинаковые и для мальчиков, и для девочек.

Волосы тоже надлежало распустить, плюс на теле не должно быть никаких кремов и масел, никаких амулетов и украшений. Сейчас дети зябко ежились у входа в ритуальный зал, немного нервно переговаривались, и лишь двое выглядели относительно спокойно. Луна в принципе была из тех, кто не нервничает по пустякам: она стояла у крохотного окошка под самым потолком и смотрела, как небо становится все темнее. А Гарри сидел прямо на холодном полу, глубоко дыша. Вдох-выдох: так он успокаивал себя и настраивался на работу.

Здесь было прохладно, но в воздухе отчетливо ощущалось волшебство – не зря ведь Андромеда столько сил потратила на подготовку зала. Это ощущение немного пьянило, но нервозность все же не снимало.

– Пора, – обернулась от окна Луна. – Мы можем начинать.

Сириус у входа посмотрел на часы: немного рановато, можно еще пару минут подождать, но он все же кивнул. Дети принялись скидывать тапочки, босыми ногами шлепали по каменному полу: обувь им не полагалась. Белс тоже стояла здесь. В похожем балахоне из грубой ткани, она обнимала себя руками и нервно закусывала губу. Ей было страшно.

– Хватит дрожать, – с теплом в голосе произнес Сириус. – Ты же Блэк, а не какая-нибудь Лестрейндж.

Белла недовольно посмотрела на кузена, но промолчала. Дети разбрелись по залу, занимая лучи тринадцатиконечной звезды. Гарри начал первым читать слова старинного заклинания на латыни. К нему присоединялись остальные, строго против часовой стрелки, по одному человеку на каждый повтор. Белс ждала. Минуты шли, голоса звучали все громче, от разлитой в воздухе магии казалось, что стоит тебе оттолкнуться посильнее от земли – и взлетишь. Когда полная луна заняла нужное место на небосводе, зеркала поймали ее отражение, создавая в центре нарисованной звезды узкий столб лунного света. Белс тоже скинула тапочки и пошла внутрь круга. Когда она заняла место в центре, дети изменили заклинание с простого на более сложное, вытянули руки вперед, к центру круга – ярко засветились призмы горного хрусталя, установленные на местах пересечения линий, – и Белс действительно взмыла в воздух. Сириус считал минуты: луна в зените. Как только левый край светила покинет эту точку, все закончится.

Но все же он несколько болезненно морщился от ощущения магии. Ее было так много, что кожу опаляло жаром. Словно бредешь по барханам пустыни, только вода тебя не спасет. Сириус осторожно начал идти по периметру комнаты, осматривая каждого из тринадцати молодых магов. Есть малая вероятность, что кто-то окажется недостаточно силен для такого количества энергии, но вроде все было нормально. В крайнем случае, Гарри и близнецы смогут взять на себя чуть больше, чем остальные. Это внесет дисгармонию, но половина ритуала уже закончена, так что все должно получиться.

Минуты тянулись медленно, повторяющийся речитатив заклинания вводил в транс, а Белс уже словно светилась изнутри, медленно кружась в нескольких сантиметрах от пола. Свет луны тускнел, пока внезапно не пропал. Теперь луна светила лишь в окно, создавая небольшой квадратик света на полу. Белс плавно опустилась на пол. Ноги дрожали, поэтому она осела на колени, а потом практически легла на пол. Закатала рукав мантии: метка на руке полностью исчезла.

Сириус рывком открыл дверь зала, во время ритуала он здесь был единственным посторонним, и тут же в комнату ввалились обеспокоенные взрослые, уводя уставших детей. Обычно у Ковена после ритуалов бывает отходняк в виде неуемного смеха и желания бегать и танцевать, но не после подобного. Слишком большой объем магии. Вяло отвечая на вопросы, отважные детишки плелись спать. Только Одри присела возле матери, прямо на холодный пол. Сириус заметил в дверях Фрэнка, усмехнулся себе под нос и мягко поднял Одри:

– Пойдем, тебе нужно поспать.

– Все ведь получилось? – устало спросила девочка.

– Да. Если бы не получилось, вы бы заметили, – ответил Сириус, попутно кивая Фрэнку в сторону Белс. Раз уж они все равно вместе, вот пусть он ее и тащит на третий этаж из подвала.

Зал опустел быстро, лишь Андромеда оглянулась у входа, убедившись, что Фрэнк поможет Беллатрикс. В этом доме хранить секреты было просто невозможно, поэтому Фрэнк даже не понимал: а на что, собственно, надеялась Белла, требуя никому не рассказывать о них.

– Давай я тебя отнесу, – Лонгботтом присел около нее, пытаясь поднять с пола.

– Не нужно, я сама, – упрямо мотнула головой она.

– Ты сейчас сама даже стоять не можешь, – резонно возразил Фрэнк. – Вот завтра оправишься и сможешь показать свою силу и независимость, ладно?

Белс чуть приподнялась на руках, борясь с дрожью во всем теле. Да, до комнаты она одна не дойдет. Кроме того, ей сильно хотелось пить. Фрэнк поднял ее на руки, Белла немного неуверенно обняла его за шею. Ей было непривычно чувствовать себя настолько слабой. И хрупкой. На самом деле, рядом с Фрэнком сложно не чувствовать себя слабой женщиной: Лонгботтом обладал мощным телосложением.

Они поднялись по пустой лестнице наверх, Фрэнк плечом открыл дверь комнаты, а затем плюхнулся на кровать вместе с Белс, вместо того, чтобы аккуратно устроить ее под одеялом.

– Давай поженимся, – сказал он прежде, чем она успела возмутиться.

– Что? – у нее пересохло во рту, отчего голос ее звучал глухо.

– Точно, ты же пить хочешь, да? – опомнился Фрэнк, чуть приподнялся на кровати, устроив Беллатрикс в сидячем положении, и взял с прикроватной тумбы стакан, что заранее приготовили домовики.

Она жадно выпила первый стакан, а затем еще два, и только потом вспомнила, что только что произнес Фрэнк:

– Что значит – поженимся? – возмущенно спросила она.

– То и значит, – спокойно произнес он, вновь ложась на кровать и прижимая к себе Беллатрикс.

Та попыталась стукнуть его кулаком в грудь, но мышечная слабость еще не прошла, отчего она лишь возмутилась:

– Ты специально ждал момента, когда я не смогу тебя проклясть?

– Да. Я хотел поговорить, а если бы ты была полностью здорова, то все превратилось бы в скандал с жарким примирением после, но с по-прежнему нерешенной проблемой.

Белс надулась, словно маленькая девочка. Фрэнк был прав. Она не хотела обсуждать это, но и сил на скандал у нее пока нет. Она лишь снова ударила его кулаком в широкую грудь. Получилось откровенно жалко. Чтобы пробить мышцы Фрэнка, нужно побольше силы.

– Я понимаю, почему ты не хочешь об этом говорить, но я точно знаю, что мы чувствуем одинаково. Белс, я влюблен так, как никогда не влюблялся. Если бы мы встретились до той дурацкой войны, если бы мы познакомились раньше, чем ты вышла замуж, а я женился, то я бы бегал за тобой с букетами и своими нелепыми чувствами. Именно такую, как ты, я надеялся найти в Алисе.

Белла снова ударила его. Получилось чуть сильнее, чем первые два раза:

– Слишком много пафоса.

– А разве можно о любви без пафоса? – спросил Фрэнк.

Он не смотрел на нее: внимательно изучал потолок над ними. Белс затихла, иногда недовольно шмыгая носом, но молчала. Она думала о том, что впервые за долгое время чувствует себя по-настоящему живой. Именно рядом с ним. Раздражающий насмешник, с которым можно часами говорить на самые разные темы, он выводил ее из себя и при этом помогал бороться со страхами и неуверенностью. И еще к нему необъяснимо сильно тянуло. Это притяжение словно стирало все те барьеры, что громоздила вокруг себя Белс. Но… выйти замуж? Снова? За Фрэнка Лонгботтома?