Текст книги "Пораженец (СИ)"

Автор книги: Д. Н. Замполит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 13

Весна 1913

Черт, как давно я не занимался показухой! Нет, не очковтиранием, а честной выставкой достижений народного хозяйства, с правильной подачей, со всеми положенными аттракционами, с песнями и плясками.

Готовили мы ее недели две, как только пришло подтверждение, что на закладку первого камня плотины водохранилища прибудет Столыпин. Вырвался он буквально чудом: по всей стране гремели торжества в честь 300-летия дома Романовых и он, как лицо до предела официальное, обязательно осенял своим присутствием многочисленные мероприятия. Но московское начальство, и церковные иерархи и аз, многогрешный, насели скопом и уломали.

Подготовку мы начали с субботника, когда чуть ли не всем уездом навели порядок на свежепостроенной дороге от Можайска до Михайловского, как назвали агрогород. С некоторым подтекстом, типа в честь основателя династии. Правда, грамотные социалисты посмеивались, что скорее в честь Михаила Бакунина, автора концепции “вольных ассоциаций трудящихся” и “федерации общин”. Но Михайловская церковь с приделами во имя Филарета Милостивого и Романа Сладкопевца, вставшая посреди агрогорода, сомнений не оставляла. Всяк, мало-мальски знакомый с историей, легко читал в ней имена Михаила Романова и его отца, патриарха Филарета. Митрополиты-архимандриты намеренный подхалимаж оценили, тут же записали строительство церкви в заслугу себе лично, зато поддержали наше приглашение премьер-министра “на открытие”.

Закладка не обошлась без положенных речей и молебна, живо напомнив мне аналогичные мероприятия позднего СССР. “Коротенечко, минут на сорок”, выступили от уезда, губернии, Москвы, Центросоюза, потом приняли повышенные обязательства, в смысле, постояли с серьезными лицами, пока можайский епископ Василий, он же временноуправляющий Московской епархией, гудел положенные словеса и махал кадилом при содействии местного священства.

Потом по свеженьким мосткам, еще пахшим смолой, премьер-министр проследовал к месту закладки камня, где лично бросил в аккуратный шурф пару лопат щебня под руководством инженера Графтио.

Вот его появление никакой случайности не подразумевало, как только встала задача строительства плотины и электростанции, я сразу вспомнил про Генриха Осиповича и пригласил его возглавить проект. Ему как раз зарубили Волховстрой, и он взялся за хоть и меньшее по размаху, зато надежное дело.

А строительством линии электропередачи от плотины до агрогорода ведал Глеб Кржижановский, большевик-большевец, лично знакомый мне по организации “практиков”, ну и заведующий московской кабельной сетью до кучи. Впрочем, Генрих и Глеб поначалу отнекивались и кивали на более опытного Роберта Класона. Но тот возводил большую торфяную станцию в поселке Электропередача, совсем рядом с Орехово-Зуево, и от стройки на другом краю губернии отказался.

Собственно разбивку и трассировку, да и кое-какие земляные работы мы начали еще осенью, просто закладку первого камня запланировали как событие символическое, приманку для Столыпина.

В конце концов, он что, земли и лопаты никогда не видел? Так что первый камень – лишь предлог.

Премьер приехал как надо: с новым адъютантом – поджарым офицером с внимательным взглядом, не чета прежнему лопуху, – и с четырьмя охранниками, среди которых я с удовольствием увидел старых знакомцев. И даже такая охрана, кустарная с точки зрения XXI века, свое дело уже сделала как минимум дважды – одного террориста свинтили с браунингом в Киеве, трех других завалили наглухо в Гельсингфорсе. Но, как мне кажется, это еще не конец и я советовал ребятам бдеть неусыпно, если боевиков “слева” худо-бедно поуменьшилось, то бог весть что на уме у правых.

Тем более, что именно правые в основном и оппонировали Столыпину в Думе. Трудовые фракции моими стараниями его не слишком кусали, им-то я постарался объяснить, что политика Петра Аркадьевича ведет как раз к революции, вот и не надо ему мешать. Да и при дворе реформатора не слишком жаловали, скорее, наоборот, особенно за удаление из Петербурга нескольких “старцев”, включая Гришку Распутина. Впрочем, свято место пусто не бывает и сейчас при августейшем семействе подвизался странник и юродивый Вася Босоногий, одно счастье, что он человек без амбиций, чистый молитвенник.

– Ну что же, Михаил Дмитриевич, пора и честь знать, – попытался откланяться Столыпин.

– Как, а разве вы не хотите увидеть агрогород? – деланно изумился я.

И все московское начальство, включая губернатора Джунковского и городского голову Гучкова, а также начальство уездное и епархиальное, синхронно сделало удивленные рожи – ну так недаром их настропалили заранее.

– Да сколько времени уйдет туда добираться!

– Минут через двадцать будем на месте. У нас тут десяток автомобилей, сейчас вызовем еще из артельного гаража и доедем.

– Да, Ваше высокопревосходительство, домчим мигом, – бросились поддакивать Джунковский, Гучков, фон Мекк и другие счастливые обладатели АМО-007.

И если Николай Иванович и Николай Карлович свои автомобили купили на кровные, то губернатору его презентовали в ходе рекламной акции. Как и Столыпину, кстати – в Питер сразу ушло шесть ноль-ноль-седьмых, два премьеру и четыре в императорский гараж.

Дождавшись не слишком уверенного кивка Столыпина, я сделал несколько шагов к своей машине и хлопнул по спине ждавшего возле багажника парня:

– Валера, пришло твое время!

Вот тут и началась показуха.

Техник выдернул из машины два больших чемодана, выдвинул из них ножки, закрепил, открыл, повесил антенну на выдвижные штыри, соединил провода и через пару-тройку минут весело застучал телеграфным ключом. Еще через минуту дрогнул самописец и на ленту посыпались точки и тире.

– Выезжают четыре автомобиля и два грузовика.

– Это что, телеграфный аппарат? – удивленно спросил Петр Аркадьевич.

– Да, новейшая модель, портативная установка “Норд-М12”, производства Общества беспроволочных телеграфов и телефонов, – сдержанно ответил я, хотя распирало ужасно.

Еще бы, через полгода Папалекси клялся запустить “Норд-М13” с голосовой связью и на лампах!

– И какова дальность? – блеснул познаниями премьер-министр.

– До пятидесяти верст.

– Однако, господа!

Все немедленно выразили полное согласие с мнением вышестоящего.

Наш с Валерой рассказ о возможностях станции прервали веселые звуки матчиша, которые исторг клаксон головного автомобиля с надписью “Можайский союз молочных артелей” по борту. На нем же шкодливая рука местного живописца изобразила корову, на мой взгляд более похожую на антилопу.

Вокруг авто вскипела веселая суматоха, рассаживали строго по чинам и званиям, но в целом справились. Владыка Василий украдкой перекрестил керосинку на колесах и только после этого грузно уселся на заднем сиденьи.

Через пятнадцать минут мы въехали в деревенскую идиллию.

Строительство агрогорода шло уже полгода, начали его как раз с дороги, главной артерии по которой поступали материалы и техника, и за это время она несколько утратила чистоту и новизну. На субботнике ее разровняли до гладкости, насколько это возможно со щебеночным шоссе, вычистили канавы от строительного мусора, подкрасили мостики и даже побелили верстовые столбики.

Понемногу отселяли и переносили деревни, попавшие в будущую зону затопления, для них поточным методом строили щитовые домики по отработанному проекту, со всеми возможными усовершенствованиями, включая теплые сортиры. Законченные дома тоже покрасили и теперь агрогородок радовал глаз свежими оттенками синего, зеленого и фиолетового.

Никифор Рюмкин, из тех, первых еще артельщиков-кузякинцев, видом типового домика остался недоволен, но поступил куда как конструктивно – убедил правление, собрал мастеров-резчиков и они сейчас гнали комплекты наличников, коньков на крышу и перилец для крылечек. Первые, крашеные в белый цвет, только-только начали приколачивать к домам. Вася Баландин убивался, что до прибытия начальства никак не успеть, но успокоился, после того, как я сказал, что это и хорошо, пусть видят, что работа идет.

Вася, то бишь Василий Степанович, председатель уездного союза молочных артелей, идеей показухи проникся на все сто и свое взял на другом, привез из Можайска всех тамошних парикмахеров, а уж они за пару часов подстригли волосы и подровняли бороды всему населению. Ну а поскольку в честь столь знаменательного события все надели лучшие одежды, то вместо русских баб и мужиков мы получили чинную толпу благообразных пейзан. Я уж думал, что это чересчур, но ничего, прокатило, гости таращились, открывали рты, даром что пальцами не тыкали, а фон Мекк и Графтио, наблюдавшие весь процесс подготовки с самого начала, хихикали про себя.

Вся орава выгрузилась на главной и единственной площади агрогородка, где у домика правления застыла в ожидании группа с хлебом-солью. Ай, Вася, ай, молодец, все как надо сделал, рашен деревяшен, я-то про хлеб-соль и забыл!

Столыпин и владыка чинно отломили по кусочку каравая, макнули в соль, поклонились и тут грянули колокола церкви. Епископ Василий перекрестился, весьма благодушно выразил удовольствие и выдал встречающим руку для лобызания. Вася, как главный среди принимающих, приложился с видом “А куда деваться?”.

– А покажите телеграмму, что вы передали от плотины? – пока там подходили за пастырским благословением, спросил Столыпин.

Ага, решил проверить, не подстроено ли. Не вопрос! Мы проследовали в правление, где в одной из комнат Валерин напарник снял с аппарата свежую ленту, адъютант подскочил и перевел морзянку на человеческий язык – текст совпал.

– Михаил Дмитриевич, где вы таких лихих шоферов набрали? – уже менее настороженно продолжил расспросы премьер. – Я смотрю, едут, не отстают, ровненько так, уж на что у меня шофер опытный…

– Так здешние ребята, – я показал на стоявшего у авто высокого белобрысого парня. – Вот, Петр Аркадьевич, это сын здешнего главы Василия Баландина, чуть дальше Семен Рюмкин, ну и другие, всем лет по восемнадцать-двадцать.

– И что, так ловко научились? – изумился высокий гость.

– Так машина простая, надежная и удобная в управлении, за месяц освоить вполне можно.

И это я еще приврал, чтобы не пугать, рекордсмен наш Паша Петров уверенно рулил уже через десять дней.

– Да, что надежная я уже понял. Раньше недели не проходило, чтобы из гаража не доложили о поломке.

– Наши тоже ломаются, зато их ремонтировать быстрее и проще. А на следующий год мы хотим в больших городах такие отделения АМО открыть, чтобы каждый владелец мог там помощь и совет получить. Ну и чинить за деньги, если кто сам не желает.

А также заправлять, менять масло, продавать запчасти да и сами машины, короче, познакомить мир с концепцией станции технического обслуживания.

Чуть подальше, в одной из улочек мужики в парадных плисовых жилетках и начищенных сапогах приколачивали наличники к очередному домику. Увидев эдакую несообразность, губернатор Джунковский не преминул негромко, но скептически процедить:

– Потемкинская деревня…

– Владимир Федорович, так подойдите и пощупайте! Все живое, люди заселяются, ферма работает.

– И приход богатый, радеют о вере православной, – прогудел епископ, – храм какой отстроили, душа радуется! И в Союзе русского народа состоят.

Губернатор только возвел очи горе.

Хотя так оно и было, членство в СРН давало артелям индульгенцию от лишнего внимания властей. Вступить-то они вступили, да только “партийную работу” вели все больше эсеровскую, а не черносотенную. Бывало, приедет полицейский урядник, становой пристав или даже уездный исправник, проверит библиотеку да классы, а там в первую голову дозволенные цензурой журнал “Русский кооператор” и газета “Артель”, а поверх них толстым слоем “Русское знамя”, “Вестник Союза русского народа”, “Колокол” да “Прямой путь”. И мужики такие, за веру-царя-отечество, готовые рвать жидков и сицилистов. А как уедет – весь национал-патриотический треш исчезает, а вместо него появляется и политэкономия, и книжечки предосудительного содержания, и газета “Правда”.

Баландин тем временем от первоначального смущения совсем оправился и действовал по заранее разработанному сценарию, тащил Столыпина на молочную ферму только что не за рукав. Прямо хоть картину с них пиши “Визит товарища Л.И.Брежнева в колхоз-миллионер имени 20-летия без урожая”. За ними валила толпа гостей, разбавленная “артельными” френчами агрономов, зоотехников и просто кооператоров.

Ферму на центральной усадьбе построили маленькую, экспериментальную, на полсотни коров – ученым-петровцам как площадку для опытов, да сельхозучилищу для практических занятий.

Зато с доильными аппаратами.

За пятнадцать лет возни с патентами я худо-бедно наблатыкался в изобретательстве и порой мог предложить и по мелочам. Вот мы и склепали на основе американских образцов практически полноценный доильный аппарат, даже несколько. Отрабатывали мы доилку на конструкции с ножным приводом (ага, типа насоса-”лягушки” пляжного, проще некуда), а показывать собрались уже с электрическим. Так это же целая история, как оказалось – привезти генератор, прокинуть провода, подключить к насосу…

– На корпусной раме, как вы видите, смонтирован сам аппарат – насос, пульсатор, бидон для сбора молока… – выпускника сельхозакадемии несло и он разливался соловьем.

Собравшиеся глубокомысленно кивали.

– … шланги для подачи молока и воздуха идут к четырем доильным стаканам. Стаканы двойные, внешний корпус из алюминия с резиновыми манжетами, один из которых соединен с подсосковой камерой, а другой – с камерой между стенками для создания пульсаций вакуума…

Лица слушателей понемногу начали вытягиваться, и заметивший это Баландин прервал оратора и перевел с технического на русский:

– Проще говоря, будто теленок сосет.

Я облегченно вздохнул, а то на радостях замучали бы гостей терминами.

Приступили к показу. Ножные аппараты отработали на отлично: тугие струи булькали в шлангах и плескали в бидоны, пахло парным молоком… А вот гвоздь программы подвел, после поворота рубильника электронасос встал и ни с места. Парень-дояр, кумачово-красный от смущения, возился с подключением, время от времени бросая отчаянные взгляды на старших…

– Да, – скептически протянул Столыпин, – пожалуй, крестьянам рано такую технику.

И тут взвился Баландин.

– Парень всего три дня, как аппарат увидел!

– Ну а что ж вы механика заранее не подготовили?

– Подготовили! – дерзко глядя премьеру в глаза набычился Вася. – Да вот пять дней как его в рекруты забрили!

– А ведь серьезное дело, Петр Аркадьевич, – поспешил я увести внимание в сторону, не дожидаясь начальственного гнева, – вот случись мобилизация, так грести будут всех без разбора.

– Мобилизации подлежат все, годные по возрасту и здоровью, за вычетом льготных.

– Именно что “все”. Только вот пахаря или ткача заменить несложно, а если забреют мастеров-оружейников с военных заводов?

“Большая война” – мелькнуло понимание в глазах у Столыпина.

“Она самая” – так же молча ответил я.

– Представьте свои соображения.

Непременно, только не свои, а профсоюзов, они лучше понимают. Но авторство пока раскрывать не будем, побаиваются наверху таких авторов.

Осмотр закончился, и уже под самый конец Джунковский предложил:

– А что если устроить в Москве эдакую выставку, кустарной продукции и сельского хозяйства?

Сразу видно, опытный бюрократ, сечет фишку. Кустари и кооператоры вперед поросячьего визга сами все приволокут, а ему только землю выделить да потом купоны стричь. Впрочем, идея хорошая, ВСХВ создать лет на двадцать пять раньше, распространять наш полезный опыт, бог с ними, с карьерными амбициями губернатора. Так что я всячески поддержал.

От обеда ввиду недостатка времени премьер отказался. Провожали нас под гармошку, но я так думаю, что когда машина Столыпина отъехала, хозяева выдохнули и перекрестились. И тут я чуть не поседел – гармонист заиграл Ievan Polkka, ту самую, “як-цуп-цоп”. В голове заметались панические мысли “Кто? Откуда? Еще один?”

Видимо, лицо перекосило слишком заметно, так что Василий Степанович уставился на меня с недоумением.

– Вася, – слабым голосом спросил я, – а что это он играет?

– Так “гусачка”, – недоуменно сообщил Баландин.

– Какого еще гусачка?

– Смоленского, старая плясовая такая, наши в Гжатске переняли.

Я выдохнул, утер холодный пот и принялся рассаживать гостей по машинам. На мою долю выпало отвезти до Можайска самого епископа Василия. Их преосвященство опять перекрестил самобеглую повозку и, тяжело сопя, уместил афедрон на заднее сиденье. Туда же сел сопровождающий иерея служка или монашек, еще один чернорясник, по виду секретарь, устроился спереди. Я завел двигатель и краем глаза засек в зеркале заднего вида, что перекрестили и меня.

Машина тронулась, владыка вцепился в ручки.

– Не бойтесь, ваше преосвященство! Автомобиль надежный, дорога хорошая, ровная.

– Не люблю я этих новых штучек… Это вам, молодежи, подавай что помоднее.

– Да какая же я молодежь? Вот вам сколько лет?

– Пятьдесят восемь.

– А мне пятьдесят четыре.

На самом-то деле шестьдесят пять, это по легенде мне на одиннадцать лет меньше, а выгляжу я, оказывается, еще моложе. Епископ вытаращился на меня в зеркальце, но промолчал. А что тут скажешь? Прямо-таки архетипичный поп: лишнего веса на двоих, одышка, бородища… Еще пара лет такого нездорового образа жизни и привет.

– Мне о вас Владимир Андреевич Грингмут, царствие ему небесное, – тут все три клирика перекрестились, – хорошо отзывался. Но, правда, говорил, что вы сионист.

– Да, я помогаю евреям переезжать в Палестину.

– Христианин, русский и помогаете жидам?

– Ну помогал же немец Грингмут русским, – я рулил по хорошей дороге и поглядывал в зеркальце на оппонента.

– Он верный сын матери нашей, православной церкви!

Похулиганить, что ли… Обратить на черносотенцев их же методу, зачислявшую всех неугодных в евреи…

– Да эти ваши верные сыны… Грингмут и Булацель немцы, Большакова давеча сектантом объявили, Труфанова расстригли, Трегубов вообще неизвестно кто… Копнешь – так иудеем оказаться может.

Временноуправляющий Московской епархией от такого наезда не сразу нашелся, что сказать, а я ковал железо дальше:

– И очень даже запросто. Жил, скажем, какой-нибудь Пуримкевич, в честь еврейского Пурима, пришел в управу, дал денег – так мол и так, черточку у “ша” мне недописали, писарь, шельмец, чернила экономил, превратил в “мыслете”, а так-то я Пуришкевич. И все, вот вам новый православный.

– Пуришкевич – жид???

– Что вы, – деланно удивился я, – так, для примера фамилию взял.

Но всей невербалкой усиленно показывал что да, Пуришкевич еврей. Не знаю, как там владыка, а вот на секретаря с монашком это впечатление произвело. Пойдет слушок, пойдет. Ничего, пусть черносотенцы на своей шкуре попробуют.

– И вы поэтому договорились с Грингмутом?

Интересно у людей мысль работает. То есть, если Грингмут не еврей, то с ним договориться нельзя? Смех один.

– Я считаю, что всякое явление не просто так. Вот и Союз русского народа на что-нибудь полезен. Консерваторы обществу нужны, но в меру, как и прогрессисты. Вроде как тормоз в автомобиле, – я похлопал по рукоятке ручника.

Эх, хулиганить так хулиганить!

Я прибавил газу.

– Вот смотрите, мы едем, тормоз отключен. А знаете, что будет, если включить его на ходу?

На пустой дороге я крутанул руль влево и одновременно дернул ручник. Машину занесло.

И как только ее развернуло на сто восемьдесят градусов, я добавл газа, отпустил руль и тормоз.

– И вот мы всем обществом едем назад, к древлему благочестию и петровским фузеям.

Я мирно рулил в сторону агрогорода, справа сидел побелевший секретарь, а сзади слышалось “свят-свят-свят”. Надеюсь, они хотя бы не обосрались.

Глава 14

Весна 1913

– Так-с, господа, про нас пишут. “Петербургский листок”, – Сергей Рябушинский встряхнул газету и принялся со вкусом зачитывать статью:

Вчера под Высочайшим покровительством открылась в Михайловском манеже 4-я международная автомобильная выставка. Открыл выставку премьер-министр Столыпин, который в заключение своей речи провозгласил здравицу за Государя Императора. После парадного гимна, исполненного оркестром, говорили речи вице-президенты автомобильного общества князь Оболенский и флигель-адъютант Свечин. Последний сказал речь на французском языке. Затем было приступлено к осмотру экспонатов. На выставке присутствовали министр морской Григорович, военный Сухомлинов, торговли и промышленности Тимашев и почти весь дипломатический корпус. На выставке принимают участие сто восемьдесят девять фирм, из них шестьдесят принадлежит Германии, затем идет Франция, Англия, Бельгия и т. д.

– А где же про нас? – спросил его брат Степан.

Сергей Павлович сделал успокаивающий жест и продолжил:

Наибольшей оригинальностью отличалась экспозиция Автомобильного Московского общества Нобеля и Рябушинских. Уже на входе посетителей встречал устроенный на подиуме автомобиль полицейской службы, вызывая дрожь восхищения не только движением на зрителя, но и миганием стробоскопического фонаря и звуками сирены.

Это да. Никто до сего дня машины на наклонных пандусах не демонстрировал, а мы поставили полицей-мобиль прямо у входа, будто он с горки катится.

Дальнейшие ожидания зрителей были блестяще удовлетворены. Сияющий лаком и бронзой пожарный автомобиль, ряд повозок военного и сельскохозяйственного назначения были с большой выдумкой размещены рядом с поясняющими их устройство плакатами.

Фотографический фон, диорама и ярко подсвеченные электрическими лучами авто создавали иллюзию присутствия на городской улице, вплоть до афишной тумбы и манекенов шоффэров, что вызывало взрывы восторга у многочисленных посетителей.

– Ммм, так, дальше общие рассуждения, вот еще.

Московское общество поставило на первую очередь разрешение задач, имеющих государственное значение. А именно, создания возможно исчерпывающего современный прогресс наличия машин специального назначения для многих областей государственной и экономической жизни страны. Самое серьёзное внимание АМО уделяет машинам, предназначенным к обслуживанию современной армии.

Сергей закрыл разворот и оглядел внимавших ему компаньонов.

– Ну-с, еще в нескольких газетах примерно то же самое. Это триумф, господа.

Да ну, какой триумф, всего лишь привычная для моего времени работа с прессой – каждому репортеру в павильоне АМО вручали пресс-релиз с описанием машин, пачку заранее отпечатанных фотографий и мелкие презенты. А шестерым наиболее понятливым перепала от меня небольшая мзда, что и стало главной причиной появления такой откровенной “джинсы” сразу в нескольких изданиях.

А триумф произошел на следующий день, правда, его чуть не обломали.

Коллеги-конкуренты – кто точно не знаю, на расследование времени не было, – подослали ночью трех ухарей попортить нам жизнь, вернее, экспонаты. Но отлично сработали сторожа Жилищного общества, которых я привлек вопреки мнению совладельцев, а оно вона как. И утром я партнерам потыкал – рассчитывать на корпоративную солидарность автомобилистов там, где речь о деньгах? Не советую, граждане… мнэ-э… не советую. Съедят.

Но настал второй день и принес мне второй орден. И что характерно, опять за транспорт. Такими темпами, глядишь, лет через пятьдесят в полные кавалеры выйду.

Подготовка выставки началась полгода назад с того, что московские “мотористы” во главе с князем Щербатовым, попросту вывернули собственников АМО наизнанку. А как же, такой шанс утереть нос питерским – машина! российская!! сделано в Москве!!!

Да еще какая машина. За последние полгода от Форда приезжали трижды и, похоже, мы с американцами если не консорциум, то партнерство создадим, так им наша разработка понравилась. Ну а выставочные образцы сто пудов будут впереди планеты всей, уж я постарался, одни электродворники да сигналы поворота и стопа чего стоят.

Для начала мы агентурным путем (ну да, через Медведника) выяснили, что медали будут давать только за грузовики и специальную технику. Легковушка наша АМО-007 и так еще лет пять будет вне конкуренции, пока остальные не допрут, что это и есть наиболее перспективное направление и не начнут копировать. А вот грузовую платформу мы к выставке доработали, ну и скрестили с остальными нашими достижениями, коих оказалось столько, что потребовалась отдельная экспозиция.

На такую ораву участников со всего мира площадей Михайловского манежа никак не хватало, пришлось строить дополнительные павильоны. Нам организаторы предложили от щедрот двести квадратных аршин, то бишь сто новомодных французских квадратных метров. Ну и как мы влезем, с десятком автомобилей? Короче, силами Строительного общества отгрохали отдельный зал и развернулись во всю ширь, а я вложил в оформление все, что помнил по выставкам, в особенности автомобильным.

“АМО-Полиция” на наклонном пандусе у входа сразу же производил шоковое впечатление, чуть до конфуза не дошло, государя-императора без малого кондратий обнял. Потому как нехрен отвлекаться на то, что тебе сзади нашептывают, когда входишь на экспозицию отечественного инновационного производителя.

А как повернулся, как увидел, что на него с горки… но, надо сказать, мускул не дрогнул, только глаза выпучились, да и то, кто это заметил? Ну я, ну еще пара человек – считай, что и не случилось ничего, а клиент уже тепленький, тут-то мы и оттянулись во весь рост. К нам он попал далеко не сразу, а пока они там экспозиции зарубежных гостей рассматривали, мы последний лоск навели и встретили ихнее величество и сопровождающих его лиц во всеоружии.

На фоне золотого шитья придворных мундиров, аксельбантов-орденов-эполет генералов полковничий китель Николая с одиноким крестиком Св. Георгия смотрелся неубедительно. “И на груди его могучей одна медаль висела кучей”, ага. Но короля играет свита и с этим тут все в порядке, все прям на цырлах вокруг носились.

Сперва все поцокали на полицейскую машину – в раскраске, с гербами, полосами и фарой-искателем, потом на пожарную, следом – на грузовик АМО-200. Двести это грузоподъемность в пудах, пайщики вообще требовали показать АМО-300, но я уперся, пятитонка у нас сыровата пока, а трехтонка – самый цимес. Да и сменные кузова только под него сделаны.

Вот эта концепция и произвела настоящий фурор, так-то пока каждую спецмашину клепают по отдельности, а у нас – единая база и стандарт посадочных мест. И на эти места куча вариантов: молоковоз, линейка, продуктовый фургон, прожекторная установка, зенитные пулеметы, ремонтная летучка, самосвал… Хотел я еще автокран, но это же все равно что вторую машину разрабатывать, никак не успеть.

И в качестве вишенки… нет, вишенка это маловато. В качестве ананаса на торте – кунг.

С радиостанцией. Нашей, разумеется, “Норд-Т13”, с микрофоном и наушниками. Генералы вокруг него даром что не прыгали, еще бы, триста верст дальность морзянкой и сто – голосом, питание от блока батарей и генератора, что прямо к мотору подключен.

И еще экспонат – автомобиль в разрезе, не на картинке, а настоящий уполовинили, вся начинка видна. И что к любому агрегату имеется простой и легкий доступ, а не как нынче принято “всобачим куда попало, а юзеры пусть расхлебывают”. И у многих машин, если приспичит добраться до магнето или там карбюратора, приходится чуть ли не двигатель снимать. А мы упирали на удобство и ремонтопригодность, особо педалируя, что обычного солдата можно за пару месяцев выучить, и желаемого добились – чин с императорскими вензелями на погонах и десятком висюлек на груди заявил, что это невозможно.

– Предлагаю пари, за десять минут солдаты разберут и соберут наш автомобиль у вас на глазах.

– Каков заклад?

– Десять империалов?

– Принимаю!

Коли начал заниматься показухой, остановиться трудно. Когда мы только приступили к подготовке, я вспомнил про видео, в котором джип-виллис раскидывают и собирают за три минуты. И загорелся сделать что-то подобное. Коллеги-инженеры наморщили лоб, месячишко поковырялись, кое-какие детали заменили, собрали на живую нитку – завестись может и даже метров сто проедет, а больше нам и не надо.

Месяц тому назад, сразу как начали возводить павильон, Болдырев свел меня с командиром второго батальона Новочеркасского полка, единственного не гвардейского в Питере. И к нам прикомандировали шестерых орлов во главе с унтером. Вот весь этот месяц они и тренировались.

Правда, о трех минутах и речи не шло, даже о пяти, десять и все тут. Но на общем мировом фоне, когда одно колесо те же пять минут снимают, и это космическая скорость.

Нижние чины выкатили военную версию АМО-007, эдакий прото-”виллис”, без дверей, с одной фарой и упрощенный до предела. Завели, чтобы у зрителей сомнений не осталось, выключили, построились, пожирая глазами императора…

– Засекайте время, господа. Ваше Величество, не соблаговолите подать команду?

Николай всемилостивейше кивнул, поднял руку и отмахнуть соизволил.

Взревел унтер, солдатики начали отрепетированный балет – скидывали крышки, снимали навеску, откручивали колеса под “ать-два” командира. Прямо как пираньи авто обгладывали, вот уже четверо подсунули в петли два лома и сняли движок… А я подумал, что в парадном расчете еще одного человека не хватает – царю-батюшке и свите челюсти с пола подбирать.

– Команда разборку автомобиля закончила! – гаркнул бравый усач.

– Четыре минуты пятьдесят три секунды… – ошеломленно выговорил флигель-адъютант.

– Потрясающе, господа! – вступил государь-император.

– Да, да! Великолепно! Изумительная скорость! Обычные солдаты! Феноменально! – взорвалась комментариями свита.

Обратно собрали столь же ловко (я мысленно перекрестился, когда пяхота чуть не уронила лом на августейшую ногу), завели авто и назначенный водителем укатил на нем за угол. Пока шло шоу, по знаку Николая из задних рядов к нему пробился офицер с саквояжем наград, а как только все закончилось, на нас, кроме аплодисментов, пролился дождь монарших милостей.

Каждому из нижних чинов перепали серебряные часы с императорским вензелем, их командиру, полковнику Буковскому – очередной орден, хотя он вообще ни сном, ни духом и даже не присутствовал. По “владимиру” досталось Рябушинским и Нобелю, по “станиславу” – Меллеру, и даже парочке инженеров. Я на всякий случай сховался подальше, а то шепнет царю начальник охраны, что я опасный социалист и вместо наград будут всем облом. Но компаньоны не подвели, выдернули и представили под царские очи и хлопнулась мне “анна” третьей степени. Ну и звание “поставщик двора” на АМО.

– Служу России, Ваше Величество, – ответил я, хотя адски хотелось брякнуть “Служу Советскому Союзу!”

Николай принял это от американца как должное и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: