Текст книги "Nemeton (СИ)"
Автор книги: Чиффа из Кеттари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
– Знаешь, – Стайлз сверяется с адресом на визитке, которую держит в руках, и на которой большими буквами написано “Самый лучший кофе”, – когда я столько болтал, мне поставили диагноз СДВГ и я плотно сидел на наркоте.
– Жаль, но со мной этот фокус не прокатит. После двадцати СДВГ не диагностируют, – Арджент ослепительно улыбается, кивая в сторону первой попавшейся вывески, – Заворачивай, здесь тоже подают кофе и достаточно приличный завтрак.
Стайлз заказывает себе две кружки кофе и здоровенную яичницу, про себя невольно отмечая, что, например, Малия эту самую яичницу делает куда лучше, отвлеченно слушая Кейт.
– Ста-айлз! – женщина щелкает пальцами у него перед лицом, усмехаясь. – Не спи, боец. Расскажи что-нибудь про своих мохнатых подопечных. Как там поживает бывший мертвый альфа Питер Хейл?
Стилински пожимает плечами, обрисовывая Кейт происходящее в самых общих чертах, и резюмируя уже привычным:
– Я понятия не имею, чем я там должен заниматься.
Кейт щурится, пряча прекрасно знакомый Стайлзу блеск в глазах.
– Собирай разведданные, парень, – длинные пальцы хищно сжимаются на картонном стаканчике с латте. – Организуем масштабную охоту, – подкрашенная бровь полувопросительно изгибается.
– Большинство из них дети, – Стайлз неуверенно пожимает плечами, вспоминая, как волчата, сбившись кучкой на диване, в полутьме смотрели какой-то весьма противный фильм ужасов. Девчонки громко ойкали, парни старались сохранять каменные лица, хотя Стайлз, наблюдавший за ними со стороны, прекрасно видел, как Бойд зажмуривается на особо мерзких моментах.
Огреб в итоге Джексон, неожиданно ухвативший Лидию за лодыжку. Еще немного досталось пошедшему трещинами оконному стеклу в комнате.
Питер, хмыкнув что-то вроде “скажи спасибо, что она не заорала в сторону плазмы”, следующим утром отправил глухого на одно ухо Джексона за стекольщиком, а Лидия, оторвавшись от перелистывания журнала, предложила сразу уж за счет ящера поставить пластиковые окна.
– Стайлз, – укоризненно тянет Кейт. – Я боюсь представить, что творится у тебя в голове, но на лице вот это выражение смотрится странно. Прекращай, красавчик.
– Извини, – Стайлз виновато фыркает. – Помнишь Лидию Мартин?
– Твою школьную любовь, так и оставшуюся сугубо платонической? Помню, конечно. Когда я застала тебя в кровати с тем парнем из пиццерии, ты показывал мне ее фото, и спрашивал, что тебе еще остается делать, если такая прекрасная девушка никогда не удостоит тебя вниманием.
– Господи, Кейт, ну я же был пьян в дрова, – несчастно тянет Стайлз, закрывая руками лицо.
– Еще бы, – с нотой сарказма соглашается Арджент. – Конечно, в дрова. Я же застала тебя в своей кровати с этим парнем.
– Мисс Арджент, вы нечеловечески жестоки, – Стайлз давится смешком. – Ну я же извинился уже сотню тысяч раз. У меня был кризис ориентации.
– У тебя мозги отшибло, – Кейт смеется. – Ладно, неважно, знакомство с образом мисс Мартин мне запомнилось. К чему ты ее вспомнил? Встретил ее в этом богом забытом городишке?
– Не совсем, – Стайлз задумчиво размешивает сахар во второй чашке. – Она в стае у Хейла. Не ожидал ее там встретить.
Стайлз и сам не знает, почему умалчивает об остальных весьма знакомых лицах.
– Оборотень? – Кейт кривится, качая головой. – Никогда не понимала, как девицы-то на такое соглашаются.
– Она банши, – Стилински вопросительно смотрит на женщину.
– Сейчас ты скажешь, что они и вовсе не похожи на убийц, да? – Кейт хмыкает, поджимая губы. – Стайлз, детка, ты сам всегда говоришь, что первое правило успешного психопата… – женщина вопросительно смотрит на превращающего яичницу в невнятное месиво парня.
– Не быть похожим на психопата. Вообще, Питер немного-то похож на психа. И племянник у него… мрачный тип.
– Да неважно, Стайлз, они оборотни, и этим все сказано.
– Крис говорил, что я смогу их контролировать.
Кейт поднимает на него настороженный взгляд, вытягивает вперед руку, и качает указательным пальцем прямо перед носом Стилински.
– Не Хейлов, Стайлз. Их – не сможешь.
Арджент замолкает, пока Стайлз шумно прихлебывает свой кофе, виновато пряча взгляд, а затем медленно проводит ладонью по своей шее, перегибаясь через стол.
– Хейлы ненавидят нашу семью. Сам посмотри, что эта тварь сделала со мной, – Стайлз завороженно следит за её пальцами, обводящими ровный белесый росчерк шрамов. – И мне еще повезло, что не убил и не обратил. И я не думаю, что мы, Ардженты, единственные, кого они ненавидят настолько же. И я не думаю, что свою стаю он воспитывает в духе любви ко всем окружающим. Ты со мной согласен?
– Я не знаю, Кейт, – Стилински неуверенно качает головой, глядя через не очень чистое стекло на улицу.
– В любом случае, мы с тобой не должны согласовывать свои планы с главой клана. Ни с Крисом, ни, в скором времени, с Эл. Мы же с тобой сотню раз все это обсуждали, и ты всегда был со мной согласен – они опасные животные. А с бешеным зверьем поступать можно только одним способом – отстреливать, не дожидаясь, пока они нападут. Ты представляешь, что может натворить стая оборотней вблизи от города?
– Представляю, – Стайлз вздыхает, отворачиваясь от окна. – Очень хорошо представляю. Но они – не взбесившиеся омеги. С ними все совсем не так, как с теми, в Канаде, – Стилински невольно передергивает плечами, вспоминая разнесенное в кровавые ошметки небольшое туристическое поселение. – И считается, что от безумия их удерживает как раз таки наличие при стае друида.
– То есть, ты собираешься всю оставшуюся жизнь провести в роли волчьей няньки, вместо того, чтобы эффективно решить эту проблему, и пойти дальше? Ты охотник, и ты действительно классный охотник, Стайлз. Тебе не нужно застревать на одном месте и лелеять эту свору. Ты всегда хотел другого, я права?
– Права, конечно, мисс Арджент, – Стайлз отставляет в сторону кофе. – Пойдем что ли выпьем, Кейт. Я сегодня что-то в раздрае.
– Да не вопрос, – женщина усмехается. – А если ты отвезешь меня на ту стоянку, откуда забрал, я прихвачу из багажника пару арбалетов, можем отъехать подальше, к лесу, и пострелять. Хоть немного поразвлечься. Добро?
– Добро, – ухмыляется Стилински, поднимаясь из-за стола.
========== Часть 12 ==========
Стайлз возвращается к особняку глубоко заполночь, по пути молясь всем известным богам, чтобы не встретить по пути патруль. Ареста за вождение в пьяном виде ему только и не хватало. Взятые у Дитона книги норовят вывалиться из рук, и одной это даже удается у самого порога – Стилински устало садится на ступеньку, приваливаясь спиной к перилам, втягивая холодный ночной воздух в легкие. В паре комнат особняка еще горит приглушенный свет – Стайлз вообще подозревал, что в этом доме всегда кто-нибудь да не спит, но соотнести светящиеся окна с планировкой получается слабо, поэтому Стайлз решает не строить теорий по поводу сегодняшних полуночников.
Книги с глухим стуком падают с колен на землю, и Стайлз, чертыхаясь, принимается их собирать. Дитон явно переоценил его тягу к знаниям, хотя все-таки есть вероятность, что какие-нибудь из этих книженций пригодятся в будущем. Стайлз скорее чувствует, чем слышит шаги за спиной, и усмехается, качая головой, нетвердо поднимаясь на ноги.
– Следовало не строить догадок, а сразу допереть, что это ты не спишь, – Стайлз оборачивается, широко ухмыляясь. – Ты вообще когда-нибудь спишь? Нет, неважно, не отвечай. Зачем мне это знать.
– На самом деле, я не думал, что ты вернешься так рано, – альфа наклоняет голову к плечу. – Или домой тебя в таком виде не пустили бы?
– Очень смешно, волчонок, – Стилински громко фыркает в ответ на предупреждающий рык Хейла. – Как вы тут без папочки Стайлза? Не натворили дел? О, ладно, тоже можешь не отвечать, – Стайлз внезапно встряхивается. – Я не так пьян, как мне хотелось бы, если быть честным.
Питер окидывает его долгим внимательным взглядом, и спокойно разворачивается спиной, уходя в дом.
Стайлза окатывает волной возмущения вперемешку с праведным гневом. Он старается не запнуться о порог, прикрывает за собой дверь, сваливает книги на тумбочку в прихожей и, не без труда разувшись, идет за Питером.
– И даже не спросишь, где я был, “как дела, Стайлз”, что-нибудь эдакое, банально-вежливое? “Как доехал”? Что-нибудь вроде этого?
– Следовало приехать раньше, теперь уже жди до утра, – альфа удобно устраивается на диване, раскрывая книгу. – Стая завалит тебя вопросами по самую макушку. Я могу спросить, как тебя угораздило сесть за руль в таком состоянии, но я рад, что ты приехал.
– О, – Стайлз садится в одно из кресел, задумчиво рассматривая Хейла. – Ну, тоже неплохо. Больше, чем я ожидал.
– Иди спать, поздно уже, – Питер рассеяно переворачивает страницу, не поднимая взгляда на друида.
– Не могу, во мне столько этой чертовой “Корриды” с Рэд Буллом, что меня теперь только морфином усыплять.
Питер удивленно смотрит на человека, потому что голос у того становится неожиданно немного виноватым.
– Вот морфина-то у нас как раз нет, – альфа кривовато улыбается, откладывая книгу.
– Печеньем пахнет, – отвлеченно тянет Стилински, поворачиваясь в сторону кухни. На душе скребут кошки, становится тоскливо от этого теплого, домашнего запаха.
Сам Стайлз наверняка пропах алкоголем, дешевыми сигаретами, запахом сотни тел, жмущихся друг к другу на танцполе. Стайлзу немного любопытно, как пахнет секс. Хотя навряд ли запах секса в туалетной кабинке ночного клуба лучше, чем сам процесс.
– Девчонки сегодня экспериментировали, – альфа следит за направлением его взгляда. – Голоден?
Стилински мотает головой.
– Нет, просто… Я раньше готовил печенье, – Стайлз откидывается на кресло, запрокидывая голову. – А до меня его готовила мама.
– И что случилось потом?
Стайлз качает головой. Пьяные слезы подступают к горлу, копятся в уголках глаз, и от этого становится до противного обидно. Стайлз действительно не думал, что пьян настолько.
– Да ничего хорошего, альфа.
Эл слишком заботилась о фигуре, Кейт умудрялась спалить даже спагетти, а сам Стайлз в своей новой жизни даже не задумывался о таких вещах, как домашнее печенье.
– Блядь, я лучше пойду, да, – Стилински нетвердо поднимается на ноги, качнувшись, тяжело, мрачно смотрит на Питера, собираясь с мыслями.
Хейл в ответ смотрит выжидающе и спокойно, хоть и догадывается, что вопрос, медленно оформляющийся в нетрезвой голове мальчишки, приятным не будет.
– Я смогу вас контролировать? Я – друид этой стаи, верно? Смогу? – Стайлза пробирает слабым пьяным ознобом, он обхватывает себя руками за плечи, морщась.
– Ты мой советник, Стайлз, – альфа улыбается с ласковой издевкой. – Хотя понятие дипломатии тебе навряд ли знакомо. Я так понимаю, ты спрашиваешь, можешь ли ты оспаривать мои решения?
Стилински неуверенно кивает. К горлу подступает тошнота – глупо было ожидать короткого ответа, Питер наверняка всю душу из него вытрясет.
– Или ты хочешь знать, можешь ли ты приказывать моей стае? – улыбка с губ волка не сходит.
Стайлз кривится, кивая еще неуверенней.
– Потому что альфа здесь – я, и контролировать меня, Стайлз, ты не сможешь. Я – не комнатная собачка, не домашний волчонок, и…
– Мне не нужно контролировать твои мысли, альфа, – Стилински скрещивает руки на груди. – Мне достаточно контролировать твои действия. А спорить с тобой я буду тогда, когда посчитаю нужным.
Длинная фраза и жесткий тон вытягивают из Стайлза все силы, он даже бледнеет и чуть заметно сутулится.
Питер усмехается, но молчит, позволяет оппоненту оставить последнее слово за собой, но этой усмешкой начисто стирает любое ощущение победы.
Стайлз кривится, разворачивается на пятках и уходит.
Дюжину минут спустя, когда шаги друида затихают на втором этаже – судя по громкому сопению, тот завалился спать, не раздеваясь, – в зал спускается Дерек. Молча проходит по комнате, и, брезгливо принюхавшись, садится в кресло, стоящее как можно дальше от того, в котором сидел Стайлз. Питер поворачивается к нему, вопросительно качнув головой.
– От него несет Кейт, – сквозь зубы проговаривает Дерек.
Питер кивает – запах Кейт Арджент, буквально въевшийся в память за последние пять лет, окутывал Стайлза, пробивался даже сквозь запахи алкоголя и сигаретного дыма.
– Какие у него дела могут быть с… ней? – глаза младшего Хейла ровно горят лазурным пламенем, но смотрит он мимо Питера – буравит взглядом злосчастное кресло напротив.
– Он – охотник, – Питер пожимает плечами, будто говорит что-то само собой разумеющееся. – А теперь я точно знаю, что натренирован он Арджентами.
– Охотник не может быть советником, – Дерек не кажется особо удивленным, но зло щурится, сильно сжимая челюсти, играя желваками. – Это противоречит… вообще всему!
Питер молчит, откидываясь на диван, глядя в пустой камин.
– Что ты будешь делать? Скажешь стае?
Альфа медленно качает головой.
– Он натравит на нас своих приятелей…
– Не давай ему повода, – негромко произносит Питер, усмехнувшись.
Дерек вскидывается, тихо зарычав.
– Зачем говорить волчатам? – альфа все-таки поворачивается к племяннику, укоризненно качая головой и хмыкая. – Он им нравится. И они ему, в общем-то. Пускай находят общий язык.
– Он тебе нравится, – Дерек ударяет кулаком по подлокотнику, отчетливо выделяя это “тебе”. – Иначе бы ты не был с ним так снисходителен. Я тебя знаю, дядя, никакое древнее дерево не остановит тебя, если ты вздумаешь разорвать ему горло. Но ты даже… какого хрена ты творишь? Не давать ему повода? Когда это Арджентам нужен был повод, Питер? – Дерек едва не срывается на крик или рычание, но вовремя осаживает себя, заканчивая фразу разъяренным шепотом. – От него несет этой сукой, думаешь, она не знает, что мы в городе? Думаешь, не объявит охоту? Хотя нет, Кейт не станет охотиться. Придумает что-нибудь, какой-нибудь новый сюжет для бойни.
– Но ты же не станешь трахать ее в этот раз? – Питер с издевкой приподнимает одну бровь, наблюдая за тем, как Дерек напрягается всем телом, подаваясь вперед, но сдерживается, даже рык сдерживает, только негромко выругивается – Питер в ответ усмехается, коротко рыкнув, припечатав племянника к креслу короткой алой вспышкой.
Бета признает главенство альфы – неохотно, но признает. Дерек сжимает подлокотники несчастного кресла так, что Питер слышит пока еще негромкий хруст дерева.
– Через несколько дней Алан вернется из командировки, и я поговорю с ним о нюансах происходящего. Я не думаю, что он скажет мне что-нибудь утешительное, что-нибудь кроме “Такова воля Неметона, смирись”.
– Смирись и сдохни, – выплевывает Дерек, до отчетливого хруста сжимая подлокотник.
Питер кивает со смешком, поворачивается к племяннику всем корпусом, чуть наклоняясь.
– А что ты предлагаешь?
– Поговори с ним. Узнай, что он хочет, что он собирается делать.
– Еще рано, Дерек, – альфа разочарованно кривится. – Мальчик пока еще в гневе, но уже начинает торговаться.
– Стадии принятия смерти? – младший оборотень скептично приподнимает бровь. – Ты знаешь, какой процент проходит пятую стадию?
– У него нет выбора, но есть время. Он смирится.
– Если Ардженты по его наводке не вырежут нас раньше, чем мы дождемся его принятия.
Питер усмехается, и коротко трет переносицу, с сомнением прицокивая.
– Не вырежут. Поверь мне, он не сможет позволить. Он нам нужен, Дерек, ты не можешь этого не чувствовать.
– Ну, если это даже ты признаешь, – Хейл смотрит на дядю с сомнением. – Неужто ты свои пять стадий уже прошел?
С друидом действительно лучше. Или правильнее, потому что Дерек не может конкретизировать, не может сказать, что именно стало лучше. Все стало немного правильнее, еще не совсем, и он понимает, что связано это с тем, что друид еще не принял стаю, да и альфа своего советника еще не принял, но уже немного похоже на ту стаю, которая была при матери. Ощущения становятся схожими. Хотя и близко нет того ощущения защищенности, полной безопасности, которое Дерек с детства ассоциировал со стаей. Может, дело в том, что он стал старше, может в том, что сам успел побывать альфой стаи, и знает, как это трудно – заставить группу подростков ужиться в одном доме – даже сейчас, когда за пять лет они уже все в достаточной мере притерлись друг к другу, это все равно не стало легко.
Но волчата чувствуют себя в безопасности, и это, на взгляд Дерека, одна из самых важных составляющих стайных отношений. А он сам, он просто знает, чего это стоит.
С друидом же становится еще проще, но только в том случае, если сам друид в себе – или с собой, – не несет смертельной опасности.
– Ничего не могу сказать на этот счет, – альфа хмыкает, передергивая плечами. – Просто еще рано давить на него, навряд ли он пока сам понимает, чего хочет. Сам подумай, он не враждебен, не жесток, зачем пока обострять ситуацию? И он все-таки не Арджент, Дерек, хоть и натренирован ими.
– Почти одно и то же, – бета отмахивается, поднимаясь на ноги, нервно проходясь по комнате – Питер поднимается вслед за племянником, подходя к камину, разглядывая его пустое холодное нутро.
– Но не совсем. В нем есть еще что-то другое, помимо арджентовского воспитания. И в нем нет слепой фанатичности, иначе он уже попытался бы кого-нибудь из нас прикончить.
– Никогда не думал, что окажусь в таком мире, где ты о людях думаешь лучше, чем я. На тебя совсем не похоже, Питер.
– Смирись или сдохни, – с кривой улыбкой проговаривает Питер. – Он нам нужен.
– Не представляю, как он может стать якорем хоть для кого-то, – младший Хейл подходит ближе, становясь рядом с дядей, тоже рассматривая камин.
– Не нам судить. Не сможет – тем хуже для него, хотя я никогда не слышал о том, что друид может не справиться со своим предназначением. Разожги камин, завтра или послезавтра, – без всякого перехода добавляет альфа. – Уже достаточно холодно вечерами.
Дерек недоверчиво смотрит на дядю. Живой огонь в этом доме кажется кощунством. Жестокой, неуместной шуткой.
– Ты уверен? – зря наверное, но все же переспрашивает Дерек.
“Ты уверен, что хочешь видеть огонь здесь, в этом доме, где десять лет назад сгорела заживо почти вся наша с тобой семья, и ты сам почти погиб здесь?”
Питер не отвечает, только чуть удивленно приподнимает бровь, повернувшись к племяннику.
Дерек поджимает губы, отворачиваясь.
***
На разожженный камин стая собирается словно мотыльки на свет свечи. Волчата предпочитают обратиться, и греют мохнатые бока в оранжево-золотом отсвете языков пламени; Джексон, которого Стайлз так ни разу и не видел полностью обратившимся – и, как говорила Кора, “оно и к лучшему”, – сидит на полу, у кресла, в котором с ногами расположилась Лидия, и едва слышно шипит, довольно щуря лазурные глаза с вертикальным зрачком, а по коже его то и дело волной проходит рябь, покрывая некоторые участки тела чешуей.
Стайлз аккуратно обходит развалившихся вокруг камина волков, пробираясь ближе к огню, садится рядом с одним из них, откладывая книгу, которую держит в руках, восхищенно рассматривая пляшущее пламя.
– Красиво, – негромко произносит, наклоняя голову то к левому, то к правому плечу. Одну ногу обдает теплом – один из волков, Стайлз почти уверен, что это Бойд, приваливается боком к его ноге, щуря глаза, в которых отражаются оранжевые всполохи. Стилински еле успевает подхватить с пола книгу, потому что уже через пару минут вокруг него буквально смыкается кольцо из мохнатых волчьих тел. Дерек – Стайлз стопроцентно уверен, что этот крупный, угрюмый волк, хмурящийся точь-в-точь как племянник альфы, и есть Дерек, – лежит чуть поодаль, положив морду на вытянутые лапы, и изредка косит на волчат внимательным взглядом, но ближе не подходит. Стайлз кладет на чью-то спину, кажется, Эрики, принесенную с собой книгу, выпрошенную у Дитона, и снова погружается в чтение, едва не засыпая сидя, умиротворенный тихим довольным урчанием, сопением, размеренным дыханием волчат, потрескиванием камина.
Периодически Стайлз все же задремывает – не замечает, как Джексон уносит уснувшую Лидию, как Дерек все-таки постепенно придвигается ближе, не к самому Стайлзу, но рядом, прижимается боком к дремлющей сестре.
Стилински все-таки засыпает, повернувшись набок, обхватив кого-то из волчат за шею, используя вместо подушки.
Питер, приехавший около полуночи, усмехается, рассматривая эту картину, добавляет в камин дров, пересчитывает волков, удовлетворенно кивая, убедившись, что не хватает только Джексона и Лидии. Эти двое, хоть и часть стаи, но волчьи стайные инстинкты у них почти отсутствуют. Питер, впрочем, по этому поводу не беспокоится. Для банши и канимы это нормально, достаточно того, что ящер не смеет – а может, уже и не хочет, – задирать друида, а ведьма относится к нему дружелюбно.
Стайлз обнимает за шею Малию, устроив голову на спине койота, посапывает, зарывшись носом в чуть рыжеватую шерсть луговой волчицы. Остальная стая укрывает его словно меховым одеялом, и кажется, будто они все даже дышат в унисон.
Может, так и есть. Питер прислушивается, удовлетворенно хмыкая, и уходит к себе.
Через несколько минут в зал спускается большой темно-серый волк, бесшумно переступая по полу, долго смотрит в огонь, иногда наклоняясь к пламени слишком близко, почти опаляя шерсть на морде, но вовремя отшатывается, снова замирая, не сводя взгляда с языков пламени, не замечая, что за ним уже несколько минут наблюдает пара темно-карамельных внимательных глаз.
Стайлз, кажется, не видит ничего странного или неудобного в том, чтобы спать на полу в окружении стаи. Он слегка привстает – устроивший морду на его груди Айзек недовольно ворчит, сдвигаясь ниже, к животу, – смотрит на альфу уже открыто, щурясь, и хрипло, сонно предлагает:
– Ложись.
Волк отрывает взгляд от золотых всполохов, и подходит ближе, внимательно глядя в глаза человека.
– Я не знаю, – пожимает плечами Стилински, в ответ на этот долгий вопросительный взгляд. – Просто происходящее кажется таким… правильным. Ложись, пока я не передумал и не утопал спать в постель…
Альфа глухо фыркает, ложась позади луговой волчицы, и Стайлз, снова опустив голову Малии на спину, перекидывает через нее руку, крепко вцепляясь пальцами в загривок старшего волка.
Стилински думает, что завтра утром будет чувствовать себя полнейшим идиотом, но пока происходящее ему нравится.
Стая действительно дышит в унисон, снова засыпая.
========== Часть 13 ==========
Стайлз бежит по лесу – чертовски быстро и чертовски легко, учитывая, что он совершенно не смотрит под ноги. По всем законам природы ему уже должно бы проломить череп какой-нибудь невовремя появившейся веткой, но Стайлз бежит и бежит – легко, быстро, не обращая внимания на усиливающийся ливень, на грязь и мокрую листву, превращающуюся в месиво под ногами.
Стайлз бежит.
Подальше от дома, пропахшего печеньем – Малия всерьез взялась за кулинарную книгу, доводя следящую за фигурой Лидию почти до истерики.
Подальше от чертовски удобного дивана в зале, на котором Эрика, подрабатывающая администратором в ночном клубе, снова уснула сегодня днем. Обычно Бойд уносил ее наверх, в спальню, но сегодня с утра вся стая разошлась по делам, кроме Стайлза и зубрящей что-то по учебникам Коры. Стилински не решился без разрешения заходить в спальню к Эрике, пусть даже и с ней на руках, поэтому просто принес подушку, подложив ей под голову, и укрыл волчицу одеялом.
Подальше от жизнерадостного сообщения Кейт: “Привет, Джеймс Бонд! На два дня улетаю в Орегон, что-то подсказывает мне, что горные львы там – вовсе не горные львы. Надеюсь, что ты расскажешь мне что-нибудь интересное, когда я вернусь!”
Подальше от робко, неуверенно улыбающегося Дереку Айзека. И еще как можно дальше от ответной, почти растерянной улыбки Дерека. Стайлзу хочется запереть их в одной комнате и проорать под дверь: “не выпущу, пока не потрахаетесь”; ну или хотя бы выяснить у альфы, имеет ли он такие полномочия. На будущее.
И – о боже, да, – Стайлз думает о будущем.
Здесь, с этой предельно странной стаей, с этими так и не повзрослевшими детьми, кажется, даже не осознающими, что за ними может вестись охота.
“Они знают, – возразил Питер, когда Стайлз, небрежно уточнив, что Дитон говорил ему об охотниках, спросил об этом. – Знают, но они пока еще верят, что если они будут вести себя спокойно, если не сделают ничего, выходящего за рамки, то их не тронут. Они в это еще верят. Я – нет. На то я и альфа.”
Стайлз думает о словах Криса – “прекрати эту вендетту. Позволь моей дочери не отягощать свою жизнь этой кровавой резней”.
Стайлз думает о словах Кейт – “прекрати эту вендетту так, чтобы тебе не пришлось гробить жизнь, тратить ее на то, чем никогда не хотел заниматься, чтобы не пришлось становиться тем, кем ты быть никогда не хотел”.
Кейт так убедительна, так уверена в своих словах, с ней невозможно спорить – можно только верить в ее слова, можно идти за ней, приоткрыв рот, можно соглашаться.
И только потом, сидя у камина, рядом с Корой, греющейся в волчьем облике у огня, Стайлз думает о том, что он совсем не готов стать убийцей.
Кора ворчит во сне. Волчица любит тепло, но не любит сам огонь – Стайлз не знает почему, но эта неприязнь ярче всего выражена у Питера, затем – у Коры, и, куда меньше – у Дерека.
Но камин в зале разжигается каждый вечер. Стая любит это тепло.
И от этого всего Стайлз тоже бежит, не замечая, как тонкие ветки расцарапывают лицо, как футболка липнет к телу, как в тонких тряпичных кедах начинает хлюпать от просочившейся грязной влаги.
Неметон пускает его к себе – знает, что человек идет к нему и, быть может, ждет.
Старое срубленное дерево появляется внезапно, будто ниоткуда, Стайлз цепляется ногой за один из торчащих из-под земли корней, взмахивает руками и валится грудью на гладкий сруб дерева. Ударом из легких вышибает весь воздух, Стилински переворачивается на спину, но отшибленные легкие никак не желают раскрываться и в открытый в попытке сделать вдох рот заливается сладковатая дождевая вода. Стайлз давится ей, наконец-то делает вдох, закашливается и остеревенело колотит по поверхности пня обеими руками. Из горла рвется крик – горький, обвиняющий, бессвязный; по щекам текут злые слезы, смешиваясь с дождевой водой.
Стайлз не хочет быть там, где он есть, не хочет быть тем, кто он есть. Только Стайлз уже не до конца уверен, кем он так страстно не хочет быть – охотником или друидом.
– Ты что-то со мной делаешь, – юноша переворачивается набок, подтягивая к груди ноги, ногтями стараясь расцарапать удивительно гладкую поверхность дерева. – Что ты делаешь? Зачем? Зачем ты лезешь в мою голову, зачем… как они могут вызывать у меня симпатию? Убийцы недостойны жалости или милосердия, – шипит сквозь зубы, вспоминая, как Кейт произносила эту фразу с шальной улыбкой.
Сознание взрезается обратным смыслом этой фразы, которая бьет по Стайлзу бумерангом.
“Мы не убийцы”
Стайлз кричит, сжимая виски ладонями, орет, перекрывая шум дождя.
Который внезапно стихает, сменяясь гулкой, слишком полноценной тишиной. Черный чернильный трискель расползается по пню – Стайлз видит один из спиралевидных завитков, но не поднимается, даже не собирается шевелиться.
– Антумнос, – произносит отчетливо безэмоционально, глядя на слабо очерченные силуэты деревьев, виднеющиеся сквозь дымчатую темную завесу. – Нижний мир. О. Чему тут удивляться.
Стайлз переворачивается на спину, не сводя взгляда с неба, виднеющегося между ветвями деревьев. Тело начинает замерзать, а кожа вновь покрывается замысловатой татуировкой. Легкие сдавливает странной тяжестью, а губы почему-то расползаются в кривой безумной улыбке.
Дождь обрушивается стеной, вдавливает Стайлза в поверхность пня, и от неожиданности он снова вопит, отбиваясь от человека, пытающегося поднять его на ноги. В себя его приводит только оплеуха – крепкая, но для оборотня необычайно осторожная. Перед глазами все плывет, щека ноет от удара, вода заливает лицо, мешает рассмотреть находящегося близко, очень близко мужчину. Стайлз неуверенно протягивает руку вперед, наконец-то сориентировавшись в пространстве – сам он сидит на краю пня, а Питер наклоняется к нему, слегка опираясь ладонью о плечо. Стайлз протягивает руку и сгребает в горсть насквозь мокрую футболку, с внезапной злостью и силой сжимая ткань до отчетливого треска.
– Я не хотел… – сбивается с мысли, отфыркиваясь от воды. Ливень просто стоит стеной. – Я не собирался связывать свою жизнь с оборотнями. Тебе ясно? Я не хотел! Это вообще не моя жизнь!
– Думаешь, я хотел, чтобы моим советником стал охотник? – вкрадчиво и, вроде бы тихо, но вполне достаточно, чтобы перекрыть шум дождя, произносит Хейл. – Хотел доверить свою стаю тому, кто может по-настоящему погубить ее?
Стайлза отчетливо трясет – он сам чувствует это, руки ходят просто ходуном, и он цепляется второй за футболку альфы, натягивает ткань, притягивая мужчину к себе, и со злостью, остервенением впивается в его губы поцелуем. Жадным, злым и полностью искренним.
Выплескивает свои эмоции, впитывая, растворяясь в чужих. Волк отвечает – яростно и ненасытно, валит человека на спину, нависая сверху, собой закрывая от ливня, и продолжая целовать – губы, лицо, шею, снова губы. Стайлз вслепую шарит руками по телу оборотня, задирая промокшую футболку, касаясь гладкой мокрой кожи, вдавливая в нее ногти, царапая, раздирая и выгибаясь под мощным телом. Ласка, похожая на борьбу, противостояние. Зубы, касающиеся языка, впивающиеся в тонкую кожу губ, ногти, оставляющие на коже быстро заживающие росчерки.
Стайлз хватает губами воздух, понимая, что они снова провалились туда, куда “хорошие мальчики дороги знать не должны” – вода перестает литься с неба, гладкость дерева под спиной наливается странным, неестественным холодом, но Стайлзу почти что все равно, он утягивает волка в еще один поцелуй, глубокий и все такой же жадный, сжимает коленями его бедра и тянет к себе. Ближе, теснее, жарче. У оборотня мутный взгляд, он хрипло рычит, неохотно отрываясь от распростертого под ним тела, но все же находит в себе силы для этого, понимая, что человека трясет все сильнее. Кисти рук, шею, лицо друида покрывает замысловатый равномерный узор татуировки, и это одно из самых прекрасных зрелищ, которые Питеру когда-либо доводилось видеть.
Древняя сила во всей своей первозданной красоте, заключенная в хрупком мальчишеском теле. Это восхитительно не только и не столько на визуальном уровне – само ощущение этой близости непередаваемо.
Но Стайлза трясет, лихорадит, он цепляется обжигающе-ледяными ладонями за торс оборотня, и волк рычит, упирается, тянет себя и теряющегося в себе и своей силе человека обратно, в мир, привычный им обоим, подальше от того, который еще только предстоит изучить.
